Текст книги "Обмасонивание (СИ)"
Автор книги: В. Бирюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Это я круто загнул. Почти по Декамерону. Правда, там парень, проинформировав девушку о наличии у неё "ада", тут же предложил загнать туда своего "чёрта". Чем молодёжь и занялась к взаимному удовольствию.
И насчёт тьмы... Можно подумать, что у кого-то во внутренностях газосветные фонари иллюминацию устраивают.
– Твой отец – тебе не отец. Не жди от него помощи, не надейся. Твоя мать – курва. И – стерва. Она, поди, жалобно рассказывала о своей любви к тебе, к единственной, желанной, долгожданной, родненькой... Так? Заманила сюда, в мой город, привела в мою баню. Бросила на съедение "Зверю Лютому". Мало – не подержала, не сама насадила. Тебя. Деточку. Сиротинку беззащитную.
– Она... моя мать.
Оп-па... А девочка крепче, чем кажется.
– Такая матушка – хуже ворога. Восприяв мерзость похоти от брата своего, приумножила и извергла тебя из чрева, нечистотами наполненного. Яблоко от яблони недалеко катится. Вот и ты... подкатилася. От пинка родительницы. Разве любящая мать отдала бы дочь свою единственную за такого как Магог? Разве не исполнила бы всё возможное и невозможное, чтобы спасти тебя от... от такого? – Нет. Ты для неё – отрыжка похоти. Мусор. Выкидыш. Ветошь протирочная. Грязь смердящая. Ибо она знает – кто ты, из чего ты. Если ей будет выгода – она тебя и волкам в лесу скормит, в печи горящие кинет.
Молчит. Не возражает и не соглашается. Ещё раз. "Бульдозером".
– Ты думаешь о ней как о матери, как о защитнице. А она – стерва. Дитя собственное для неё – просто кувалда. Которой удобно бить окружающих. Чтобы добыть себе... платьев дорогих, блестяшек разных. Себе. Не тебе. Она предаст и продаст тебя. Как предала отца и мужа. Не жди от неё защиты.
– Я... я знаю.
Нефига себе! Это меняет моё представление о ролях, об отношениях в этой паре.
– Тогда... Почему же ты согласилась, почему пошла? Соблазнять Воеводу Всеволжского. Она же обманывала тебя!
– Всё равно.
"Что воля, что неволя...". "И жизнь уж нас томит...".
Ломать – ничего не надо. Уже...
***
Эти люди очень ценят своих предков. И мало – себя. Личность – ничто, род – всё.
"Мой предок Ратша мышцой бранной
Святому Невскому служил...".
С высоты такого аристократизма, шестивековой родословной, можно и ёрничать:
"Но я... Я – мещанин".
Наследственность, «кровь» распространяется на всё. Не только на имущество, но и на положение в обществе, правила поведения, границы допустимости... На саму себя. Ты то, чем были твои предки. «Что было – то и будет. И нет ничего нового под луной». Предки – сволочи, преступники, развратники, изменники – и ты такая же. Стать иной – невозможно. «От осины не родятся апельсины».
Наследственная аристократия, родовая честь... Княжна Суздальская – одна манера поведения, мышления. "Плод греха" – другая.
Но человек-то не изменился! – Изменился. В мелочи, в собственных представлениях о предках своих. Стоило только выбить эту детальку виртуала, чуть изменить её взгляд на происхождение – бессмысленность жизни, готовность к смерти.
"Мелочь" – да. Для меня. Для законченного эгоцентриста. Для "нелюди". Люди – думают как она.
***
Правда ли это? Или просто слова измученной женщины? "Зануда – человек, которому легче отдаться, чем отказать"?
Проверяем. "Опыт – критерий истины". Включая и опыт с человеками. Без фанатизма и необратимых, но... сурово.
И главное – так "угореть" их или...
"Или" – что?! Какой бы она не была – эта парочка, их просто "пребывание в числе живых" представляет смертельную опасность! Для моего города, для прогресса! Для Родины! Для всего человечества!
И для меня лично...
Хочешь безопасности, Ванюша? – Сдохни их! Логика же! Целесообразность же ж! "Мёртвые сраму не имут". И прочих действий... не совершают.
– Ты знаешь что это?
Я вытащил из кармана небольшую дугообразную железку.
– Это – холопья гривна. Рабский ошейник. Знак твоего униженного состояния. Орудия говорящего. Моего имущества. Приложить к шее. Вот так сдвинуть. До щелчка. Снять – невозможно. Навечно. Хоть в могилу – а с ним.
Кинул на землю между нами.
– Возьми. Надень. Сама. Если хочешь. Это твоя последняя "своя воля". Потом – неволя.
Она несколько неуклюже перевернулась, подползла на четвереньках к куску металла. Несколько мгновений рассматривала. Как будто змею ядовитую. Потом уселась на пятки, извечным женским движением мотнула головой, откидывая рассыпающуюся косу, шмыгнула носом и, приложив ошейник к горлу, сдвинула концы. До щелчка. Посидела, глядя в пол. Вскинула измученные глаза:
– Вот я. Господин.
– Хорошо.
И вправду – хорошо. "Угорание в бане" со смертельным исходом... нет, не отменяется. Но – откладывается. И ещё – я был прав, предложив Ноготку наше... её участие в сегодняшнем представлении. Заодно и проверим.
– Вытяни руки. Это – браслеты. Наручники.
Щёлк-щёлк. Великоваты. Сойдёт – маленькие были бы хуже.
– Зачем? Я и так в воле твоей. Господин.
– Ты – да. Душой, разумом. Тело твоё – нет. Ты можешь... испугаться. Ненароком. Этого – не надо. У тебя отныне нет иного страха, чем страх перед моим неудовольствием. Мор, глад, трус, трубы небесные, печи адовы... Не страшны тебе. Ты – в лапах "Зверя Лютого". Уже. У тебя отныне нет чести, стыда, совести. Иначе, чем за дела твои передо мной.
Бесстрашна и бесстыдна. А как иначе, если стыд есть страх? Страх перед общественным мнением. Перед друзьями и близкими. Перед собственной совестью, несущей прежнюю этику, былые представления "о добре и зле". Перед сносимыми ошмётками недостроя на пустыре души.
– Сейчас ты сослужишь мне службу. Телом. Простенькую.
Усталый, чуть презрительный, всё-всё понимающий вздох. "Все вы, мужики...". Мои намерения – просчитаны и согласованы. Сейчас кормой разворачиваться начнёт или на спинку отвалится. Э-эх, девочка... Я же – "Зверь Лютый", я ж "не от мира сего". Кабы меня всегда так легко было просчитать – меня уже давно бы... закопали.
– Ты. Должна. Не бояться. Понятно?
Слышит. Воспринимает. Во как затряслась. От страха перед чем-то... непонятным, не... непредставляемым.
– Не трясись. Ты – вещь. Приспособление. Лаптю ношенному даже и перед последним костром – дрожать не положено. Руки на затылок. Встала. Пошла.
Я рывком поднялся. Как-то вспомнилась Саввушкина выучка насчёт «перетекания на коленях».
Забавно: это стало одним из элементов моих боевых тренировок, применяется Артемием при подготовки новиков. Перетечь и встать, перетечь и упасть, перетечь и откатиться.
И, всегда, убить. Врага. Неготового к атаке из этой позиции.
Человек коленопреклонённый – человек смирённый. Смирный, смирившийся, покорный. Выученный беспомощности. "Это ж все знают!". Иного и не ждут. Потому и встречают смерть свою в... в недоумении.
Цена? Что дороже – преклонить колена и увидеть смерть врага или стоять до последнего, видя гибель соратников? Кабы от этого действа вороги мухами дохли – я б отсюда до Иерусалима на коленях сползал.
А вот у девочки навыка нет. Отвела сцепленные запястья на затылок и неуклюже, теряя равновесие, попыталась встать. Поменяй порядок, жертва разврата! Не, не доходит. Пришлось ловить. И нагибать. Как и положено ходить в моих МКС.
Ноготок уже довольно давно сопел за дверями, заждался.
– Эту? Может... у нас такие... ну... пофигуристее есть.
– Эту. Веди.
Голая Ростислава только пыхтела, удерживаемая мною за сведённые на затылке застёгнутые запястья, согнутая до уровня моей опущенной руки.
Недлинный зал в подземелье. С двух сторон деревянные дощатые стены. По углам – стойки с счетверёнными скипидарными светильниками с отражателями. Отражатели развёрнуты от нас, под углом в стены. Посередине под потолком – толстая балка. Привязываю к цепочке наручников ремешок, вывожу девушку в середину зала.
– Стань здесь. Подыми руки.
Привязываю вскинутые руки к потолочной балке.
– Сейчас ты увидишь... зверей. Если до тебя доберутся... порвут на части.
– Г-господин... я же... вся твоя... н-не надо меня... в-волкам...
– Волкам? Х-ха... Волки – дети. Против этих. Ты клялась служить мне? Служи. Ничего не бойся. Просто стой. И держи рот закрытым.
Подручные палача зажигают светильники и откатывают стены. Собранные из деревянных панелей, они легко уходят в стороны. Открывая "зрительные залы" – два симметричных "обезьянника" – пустые помещения, отделённых от коридора толстыми вертикальными железными прутьями.
"Пустые" – от вещей. Но не от людей. В каждом, примерно, по два десятка голых самцов. Нашего биологического вида. Хомнутые... чем-то.
Злые, раздражённые несвоевременной побудкой, ярким светом, отсутствием вчера кормёжки. И возбуждённые зрелищем юной женщины, подвешенной за руки. Абсолютно обнажённой, абсолютно беспомощной, абсолютно... бабой! В метрах четырёх от железных прутьев. Через которые всё видно! Но... не дотянуться. Чуть-чуть.
Вчера в город пришли две группы... контингента. Одна – мятежники из Сарова, другая – шиши из Костромы, взятые Чарджи при умиротворении края.
Первые – убийцы, изменники, фанатики. Вторые – убийцы, насильники, воры. И – их пособники. Разных степеней участия.
Раскалывать их поштучно, выбирая из общей толпы случайным образом – трудоёмко, долго. Но стаи ещё не стабильны, ещё формируются в ходе пересылки. Складывающиеся иерархии пока слабы и конфликтуют между собой. Если спровоцировать столкновение амбиций – будут обиженные. И проявятся лидеры. Стая перестанет выглядеть кучей однородного материала. Станет понятнее, с кем и как Ноготку следует работать в первую очередь. Для большей эффективности.
Вариации выявления того, что Макаренко в Куряже называл "социальным клеем":
"...Бродил по спальням и я, захватив с собою Горьковского в качестве измерительного инструмента. Нам нужно было, хотя бы на глаз, определить первые признаки коллектива, хотя бы в редких местах найти следы социального клея. Горьковский чутко поводил носом в темной спальне и спрашивал:
– А ну? Какая тут компания?...
В некоторых местах мы ощущали и слабые запахи социального клея, но склеивалось вместе не то, что нам было нужно".
Здесь тоже – «не то что нужно». Главное: «снаружи» не видно «ху из ху». Станет видно. Жизнь заставит, нутро вылезет... Сейчас.
От эрзя нужны зимницы, в которых предполагали прятаться мятежники. От шишей – "адреса, пароли, явки", маршруты и даты караванов, местные контрагенты ушкуйников. Задержки в получении информации по обоим направлениям обернутся гибелью моих людей в тех местах.
Отсюда – провокация "на самочку". Чисто – "на посмотреть". Уже достаточно для проявления перспективных... особей.
Другой вариант – «на хлеб». В развлекательном варианте описан у Буджольд в «Границах бесконечности».
В реале – использовался охраной германских концентрационных лагерей советских военнопленных. Охранники кидали куски хлеба перед голодными людьми вблизи выгребной ямы. Мечущаяся толпа сбивала кого-нибудь из пленных в дерьмо. Людей отгоняли выстрелами и веселились глядя на тонущих.
Нам на подобные забавы... времени нет. Мы – работаем.
Хмыканье, фырканье, ворчание в «обезьянниках» затихло. Народец начал приближаться к решёткам. Прищурено присматриваются – им плохо видно против света. Женщина. С полураспущенной косой. Молодая. Но уже... здесь такие по одному-два ребёнка имеют. А эта, явно, ещё... может даже и нетронутая...
Голая! Одна! Привязанная!
Так охотники крокодилов ловят. На привязанного козлёнка. И не только крокодилов. И не только на козлят. Почти все – охотились с живой приманкой, всё знают. Но... инстинкты бабуинов, гамадрилов, павианов и вообще – гиббонов... А опасности-то... какая опасность?! От разглядывания привязанной беспомощной самки?
Человек – сам себе враг. Смерть неминучая. Это я понял ещё в киевских застенках. Просто – по природе своей.
И наши "зрители" принялись это старательно подтверждать.
Наиболее «реактивные» выдвинулись к решёткам. «Отмычки», «шуты». Аж подвывают от предвкушения. Начали подманивать:
– У-тю-тю... Сл-а-аденькая моя... Не бойся, не бойся... мы сща тебя... чуть-чуть...
Ростислава при первых звуках, характерных умильных интонациях – рванулась в сторону. Но – недалеко. Вот, собственно, для чего и нужны наручники.
И с другой стороны – пошла аналогичная акустика. Улещивают на двух языках. На трёх – слышен и тюркский.
Внешняя соревновательность – хорошо. Лакомый кусочек, к которому тянутся чужаки – подгоняет самцов в обеих стаях.
Девушка закрутилась на месте, пытаясь как-то... прикрыться, встать как-то... менее привлекательно. Но повернувшись спиной к одним, она подставляет под взгляды и комментарии самцов свою попку, пока другие оценивают её... "банкротство".
Плотность зрителей в первом ряду у решёток увеличивается. Два сплошных ряда вжимающихся между прутьев похотливых морд, жадненьких, тянущихся к ней рук, поедающих её заживо глаз. Атмосфера накаляется. Поток умильных речей резко контрастирует с двумя рядами... наглядных подтверждений самцовости присутствующих. В сильно воздвигнутом состоянии.
"Патока" приманивающих слов ещё продолжается. Но самцы, кажется даже не осознанно, переходят от акустики к моторике – начинают трясти прутья решётки. И обнаруживают... неуспешность такого инстинктивного действия. Эмоции выразить можно. А вот приблизиться к желаемому объекту... увы.
Они не могут преодолеть препятствии, она – сойти с середины коридора. Никак. Павианы начали бы грызть прутья. У хомнутых – челюсти слабоваты. И от "патоки улещивания" обе стаи переходят к "яду ненависти". Ненависти к ней, к беззащитной и беспомощной женщине. К предмету своих вожделений. Недоступному.
"Видит око, да зуб неймёт", "близок локоть, да не укусишь" – эти русские народно-стоматологические мудрости дантистами не лечатся.
Пошли оскорбления. Тут полегче – Ростислава понимает выкрики только с одной стороны. От наших, извините за выражение, соплеменников. Да и эти... высказывания... в общем рёве возмущённых самцов...
***
– Микола! Гля кака баба! Ты её...?
– Ни. А ты?
– И я – ни. Вот же бл...дь!
***
Слова... ничего не меняют. Кроме нарастающей, само-закипающей злобы. "Вбив бы гада"... но нечем. "Обезьянники" – пусты, "пациенты" – голы. Начинают плеваться. Далековато. У большинства не долетает. Но есть особо талантливые, в этой части, особи.
О! Интересно: какого-то дальнобойного тощего сопляка, явную омегу, тащат в середину линии, поближе к цели. Расталкивая куда более уважаемых, матёрых мужиков.
– Он попадёт!
Уже нет – "ствол" раскровянили. Приложили. Мордочкой об решётку. Нечего не своё место занимать. "Не по чину".
Вспышка насилия на одной стороне, вспышка, с несколькими рефренами мордобоя – с другой. Хорошо – Ноготку завтра по фингалам легче будет отбирать "кандидатов на собеседование".
Кроме слюноотделения у хомнутых и прочих обезьян есть и разные другие... отделения.
«А сейчас наш клоун Вася обосс...т девятый ряд. Зрители восьмого ряда могут наблюдать радугу»
Профессиональных клоунов, с компетенцией брандспойта... дикие люди, что возьмёшь.
О! Есть и сообразительные индивидуумы. Сообразили насчёт «разгрузки чресел молодеческих». Демонстративно. С чувством глубокого удовлетворения. Само... Нет, общество возражает. Традиционное табуирование оказывается сильнее здравого смысла. В отличие как у негров в Нгоро-Нгоро. Могли бы сбить концентрацию гормонов в собственных мозгах... или что там у них в верхней полусфере.
Инициативников бьют. А вон одного потащили внутрь "обезьянника" и поставили... в качестве жено-заменителя. С другой стороны... горделивая демонстрация чисто самцовой случки для недоступной сучки. Большой самец рейтинг зарабатывает. На всякий случай – а вдруг повезёт добраться и до бабы.
Стаи расползаются по свои залам. В глубине – кого бьют, кого... наоборот – любят. Но неуёмных у решёток ещё порядочно. И они переходят к... к предвосхищению Салтычихи.
Та, в конце своей долгой жизни, сидела в келье за решёткой. Когда появлялись посетители посмотреть – "живая легенда" метала в них свои фекалии. Пребывала она в таком состоянии лет семнадцать. Натренировалась... Как охотник – белке в глазик.
Здесь охотники есть. А вот такого навыка нет. Мажут. В смысле – промахиваются. Неприятно, конечно. Но по сравнению с традиционным иудео-христианско-мусульманским побиванием камнями...
Пожалуй, мы их слишком хорошо кормим – боезапас должен был быстро кончиться. А они всё ещё... тужатся.
Некоторые "снаряды" улетают на другую сторону, в другой "обезьянник". Пошла "арт.дуэль". С переменным успехом. Вот один из шишей не вовремя открыл рот. И получил. И выразил неудовольствие путём оплеухи своему соседу.
"А что делать?! Что делать-то?!".
А тот ответил! Хотя, по виду, шестёрка. За него вступились. Свита одного из "прорастающих" лидеров. А свита другого – против. И остальные подтянулись. А с другой стороны? Какой-то псих с фанатично горящими глазами пытается выковырять глазик у здорового мордоворота. Которого держат трое из свиты ветхого старичка.
Старичок – карт? – Изолировать. Но работать с ним... вряд ли. Псих – адепт? Имеет смысл отделить и вогнать в депрессию. С чертовщиной.
Жаль, у нас нет средств регистрации видео. Потом бы прокрутили, проанализировали. А так... ребята Ноготка ведут наблюдение. Освещение хорошее, "мёртвых зон" нет, широкие ошейники с номерами на особях способствуют идентификации. Но решать – что важно, что нет – приходится сразу. Судя по той стопке исписанных листов, которую я вижу у писаря, стенографирующего доклады одного из наблюдателей... пора остановиться – материала собрано достаточно. Надо ещё оставить время на аналитику. Затягивать с переходом к активной обработке нельзя – отношения в формирующейся стае "сгнивают" со скоростью сгнивания банана.
– Ноготок. Пора завязывать.
– Погодь. Тама вона... Парочка – третьего... А, бить начали.
Ноготок командует, служители откатывают на место стеновые панели. Отсечённые от зрелища и света стаи воют, рычат, вопят. И начинают успокаиваться. В коридоре гасят лишние светильники, приступают к уборке разного... выделенного. А я топаю к девушке, которая была "спусковым курком"... "центром кристаллизации"... всего этого... цунами страстей.
Полчаса в эпицентре... негативных эмоций. Я ожидал обморока, истерики. Нет. Только очень замучена.
***
"Так это из-за "ванны"! – только сейчас понял курсант Пиркс...
Меня послали сюда только потому, что доктор гарантировал, что я не сойду с ума".
Интересно, сколько моих коллег – попадавцев и попадевцев – не уписылись бы в подобной ситуации? Без гарантии удачного завершения. Без понимания целей и продолжительности происходящего. В непрерывном ожидании крушения решёток. С единственной слабой надеждой. На злобного, лысого, чужого, непонятного мужика.
***
– Я говорил – тебе уже нечего бояться. Твой страх – ослабляет тебя. Ты зря дёргалась.
Видит, слышит. Говорить...? Очень плотно сжатые губы. Не разлепить. Знакомо. Так бывает, когда долгое время запрещаешь себе разговаривать. Про это – я уже...
Отвязываю от потолочной балке и, на вытянутой руке, чтобы не замарать кафтан, веду её к выходу.
– Здравствуй, Цыба. Вот тебе... служанка. Звать... Ростя. Помыть-побрить. Двух часов хватит? Спать – не давать. Принимай.
Глава 549
Цыба – ещё одна моя забота. Болезненная.
"Мы в ответе за тех, кого приручаем".
Ещё одна жертва подросткового секса. Только – крестьянского и родственного. Двоюродные братики постарались "залезаючи". Примерно как у Нифонта сказано. В голодный год продали её в Пердуновку.
Она попала мне в руки, как-то ожила, отъелась, осмелела. До такой степени, что выпросилась в караван, который привёз мою хоругвь после Бряхимовского боя. Смелость оказалась вознаграждена – раненый боярин Лазарь, которого она выхаживала, "воспылал любовью" и предложил мой холопке и наложнице пойти за него замуж.
Такое на "Святой Руси" – редкость даже более редкая, чем брак Кучковны с Боголюбским.
Кирик вопрошает у Нифонта:
«Сказал ему: а вот владыка, некоторые заводят явных наложниц, и рожают детей, и живут, как со своей женой, а другие тайно со многими рабынями – что из этого лучше? Не добро – сказал он – ни то, ни другое».
Владыко Новогородский осторожно формулирует: «не добро». Без определения «грех» и наказания «епитимья».
Многие в "Святой Руси" живут в блуде, иные – с целыми гаремами. Но наложниц под венец не водят. А вот Лазарь не такой, Лазарю нужно "всё по правде".
Страстей разных было...! Как и положено в таком возрасте.
«Кто смолоду не перебесится – тот к старости с ума сойдёт» – русское народное наблюдение.
Мезальянса я не допустил: Лазарь был мне нужен в качестве посла в Боголюбово. А с такой женой... заклюют. Но соблаговолил и дозволил. Поехать вместе и жить в любви, согласии и грехе. В смысле – невенчанными.
Цыба проявила недюжинную изобретательность: удручённая нищетой своего мужчины и постоянными наездами туземцев, устроила аферу с ленточками из своей юбки в качестве пропуска для транзита товаров.
Очень хорошо получилось: Лазарь – долги выплатил, я – Клязьменский караван грохнул, Боголюбский – в своих ворах малость разобрался. Но девушку пришлось спешно забирать во Всеволжск – в Боголюбово не уберегли бы.
Чуток времени прошло – её мил дружок жениться собрался. Не на холопке-смердячке, что есть, безусловно глупость и всея "Святой Руси" поношение, а на ровне – дочке Суздальского окольничего. Князь Андрей, Лазарь, матушка его... все "за". Одна Цыба... всё понимает, но...
Зимой, перед моим вояжем в Луки, упросила меня отвезти её в Боголюбово. Напоследок посмотреть на "мил дружка".
Ага. Сама посмотрела и себя показала.
У Лазаря вновь "снесло крышу" от конфликта между "правильно" и "хорошо". Между "боярская честь", "венчальный обряд" и желанной женщиной. А Цыбе... "однова живём", "ныне – как в последний раз".
Серия скандалов. "Пикантных". С привлечением родственников невесты, туземных пастырей и, что особенно скверно – матери Лазаря боярыни Рады.
"Мальчишник" с участием Цыбы вылился в событие... о котором ещё неделю судачили кумушки, непрерывно краснея.
Наконец – венчание, свадебный пир, брачная постель и... фиаско. Лазарь – не смог. Поскольку Цыба все силы из него высосала.
"Высосала" – не аллегория, а конкретный эпизод скрытного применения "русского поцелуя" в жёсткой форме в ходе завершающей фазы свадебного пира. Как она так умудрилась...? Как я говорил, очень сообразительная, изобретательная и... искушённая женщина.
«Муж должен выходить из дома с полным желудком и пустыми яйцами» – многонародная народная мудрость.
Тут – и не муж, и не из дома, но...
Невеста – "вся рыдает на Верху". "Он мною брезгует! У него на меня... Не встаёт! У-у-у...!".
Нормальная реакция благородной святорусской боярышни. Которая, конечно, не пробовала, ни-ни... Да вы что?! Как же можно?! Но описания слышала "с тех пор как себя помню". Дети видят и слышат много больше, чем думают взрослые. А уж служанки... если бы они своими языками шубы выколачивали – моль на Руси вовсе перевелась бы.
***
По древним славянским языческим обычаям новобрачная должна после такого утопиться. У нас, слава богу, уже христианство – не обязательно. Но неспособность супруга исполнить свой долг – однозначно воспринимается как порченность невесты.
Московский князь Семён Гордый как-то (в 14 в. в РИ) женился на смоленской княжне. Всё хорошо – и юна, и красива, и приданое, и союз с её папашкой, но... не смог. Говорят: редкая форма аллергии. На запах конкретной женщины. Свежей могилой, де, пованивает. Отправил назад к отцу. Скандал был...!
***
Молодая – плачет, родня её выражает... неодобрение. Лазарю.
Рада укоризны сыну от посторонних не выносит. "Убью паскудника. Но – сама". Крики, ругань...
– А где хрен этот?! В смысле – супруг свежесделанный.
– Дык... он же жь... у ентой в чулане...
Свара получилась знатная. Там бы её и убили. Забили бы до смерти. Но Цыба нацепила "холопскую гривну". С моим клеймом – "лист рябиновый". Как её бить начали – сдёрнула платок и, показывая на шею свою, возопила:
– Убивают! Имение "Зверя Лютого" рушат!
Тут Резан и другие там... малость охолонули. Вспомнили – кому они служат. И как хозяин взыскивает за недосмотр в части сохранности мат.ценностей.
Её отправили с обозом во Всеволжск. Лазарь плакал у саней, Рады скрипела зубами на крыльце, молодая жена заливалась слезами в светёлке. Одна Цыба молчала. Наплакалась уже в дороге, втихомолку.
За время дороги в её голове сформировалась нетипичная для средневековой русской бабы позиция: "они все – сволочи".
Они:
А) вятшие
Б) мужчины.
Меня, почему-то, она не относила ни к первому, ни ко второму множеству. Обидно? – Нет. Как-то... пофиг. Я и так-то... нелюдь.
***
"Нетипичная", потому что феминисток здесь нет. Гендерное разделение труда, разные социальные роли, исключают возникновение прямой конкуренции между мужчинами и женщинами. Традиции, в которых все выросли и почитают за "хорошо", "справедливо", исключают "обманутые ожидания".
Не ответила быстренько мужу на вопрос – получила по уху. Что и описано у Некрасова применительно уже к 19 веку. Так за дело же! Так и должно быть!
Вообще, в обществе "припавшем к истокам" и "скреплённом скрепами", при доминировании общепринятых традиций – хоть каких, массовый негатив – классовый, национальный или гендерный – не возникает. Ни у тех – кто бьёт, ни у тех – кого бьют. "Так спокон веку заведено".
***
Вернувшись в город в растрёпанных чувствах и озлобленном настроении, Цыба грубо заблудила. Но жила-то она на моём подворье. Гапа... высказалась. Насчёт борделя на вверенных территориях. Чётко сформулировав: где Цыбу ждут с такими замашками. Та – устрашилась. И нашла выход – перебралась к "сказочникам" Хотена.
Возить женщин по "Святой Руси" – опасно. А вот работать с ними по месту – необходимо. В том числе, и в горизонтальном положении.
Простой тык-тык – конечно, могут... А вот отход-подход, притопы-прихлопы, учтивые речи и уместные движения...
Да не только у того места, про которое вы подумали!
Цыба имела опыта по-более большинства приходящих селяночек. Знала о некоторых, привносимых мною в традиционный святорусский процесс... разнообразиях. Обладала способностью учиться. И – учить. При всей её весьма сдержанной манере поведения и несколько "потустороннем" виде.
Вокруг неё быстро сформировалась небольшая группа "добровольных наглядных пособий" для курса "науки страсти нежной". С выподвывертами. И растущим, по запросам пользователей, репертуаром. Отнюдь не исключительно постельным. Любимый номер Цыбы состоял в том, чтобы одеть молодого неука в боярское платье и поиздеваться над ним. Что уже... крайняя непристойность.
Её "академия амурных дел" (название – моё, ни академий, ни амуров на "Святой Руси" нет) пользовалось популярностью. Как у мужской, так и у женской части населения. Молодкам же тоже интересно – как правильно себя вести. Чтобы не сбежал к более... продвинутой.
Хотен её то ругал, за помехи в творческом процессе, то умильно щурился на солнышко, лепеча:
– Да не... пущай... оно ж... жизня-то того...
Стаи хомнутых сапиенсов ведут себя однообразно: "баба с выбором – мужики с кровью". Цыбу надо или гнобить, или наоборот – поднимать, давая ей серьёзное дело.
Вот и посмотрим.
...
На дворе ночь. Часа три. Хорошо бы поспать. Это у меня уже... пятая ночь без сна. Придётся потерпеть – накопилось куча бумаг, которые ждать не могут.
Через два часа, в очередной раз окатившись холодной водой и тщательно промыв уши – вновь в подземелье.
За годы блуждания по "Святой Руси" у меня собралась коллекция... способов обработки психик. Бедолаг, попавших мне в руки.
В первой жизни такого опыта не было – опасно да и не нужно. Там все люди. Здесь... я один такой. "Нелюдь". Так что... применяем. Наработки.
Подземная часовня подготовлена. Нет, не под "чёрную мессу". Но... декорирована. В чёрно-красной гамме. Суровый тёмный лик Спаса. В окладе с кровавыми рубинами. Свечи чёрного воска. Кстати – угольный порошок очень способствует. Багровые полотнища по стенам. Овал чёрной ткани входом во мрак в восточной стене. Прямоугольник чёрного атласа на алтаре. Как раскрытая бездонная могила.
Меняю костюмчик. Полноценный Ноо из традиционного японского театра – не потяну. Должны быть музыка, танец, драма. Но некоторые характерные черты: условность декораций, маски, костюм без бытовой конкретности... Пробуем.
Цыба ввела девушку в плаще с капюшоном. Несколько театрально сорвала с неё одежду... Ах-ах...
Фигня. Наши потуги оценены не были.
Никакая. Только ресницы изредка дёргаются, судорожно пытаясь открыть глаза. Зрачки не фокусируются, закатываются. Помыта, обрита. Голая голова на голом теле. На тощей шейке. Так она выглядит моложе. Ещё моложе. Дальше – грудной младенец.
– Ложись.
Пытается забраться на алтарь. Промахивается рукой и бьётся лицом в атлас. Даже не плачет – слишком устала. Только чуть скулит на выдохе.
Пока Цыба отчитывалась шёпотом, Ростислава улеглась. И засопела.
Факеншит! Я так старался! Декорации строил, сценарий продумывал, костюмчик вот... А она улеглась и посапывает. Во, ещё и всхрапывать начала!
Прогресс всего человечества! Моя голова и Всеволжск в целом! А ей пофиг – девушка устала.
Цыбу отпустил, а самому пришлось ждать. По счастью, фаза глубокого сна у хомнутых сапиенсом не длится долго. Когда под тонкими веками пошло движение глазных яблок – "включил акустику", погнал псалмы.
Я так когда-то с боярыней Аннушкой в Смоленске работал.
Аннушка – умница, родила Потане двоих детей, третьего носит. Нормальная добронравная хозяйка. Дом свой держит крепко, пока её мужа непрерывно носит по сёлам и весям моей земли. Ещё успевает и в делах моих помогать – хорошая портниха, многие мои костюмные нововведения с её лёгкой руки начинались.
Без преувеличения – достойна монумента во весь рост. Первая женщина в мире(!), которая начала реализовывать три вида карманов – накладные, врезные и потайные. На полтыщи лет раньше всего человечества! С моей подачи, конечно, но... Остальные, даже услышав мои пожелания и объяснения не могли переступить через себя.
"Так – не делают! Это ж все знают!".
Хоть и не сразу, а получилось и с Ростиславой. Тут ведь надо не «погрузить в гипнотический сон», а перевести из обычного сна в транс. При таком уровне нервного истощения перципиента... возможно.
***
В художественных описаниях сеансов гипноза часто используются образы из видеоряда. Типа: "Я нырнул в мрачные глубины её подсознания" или – "навстречу ринулись стаи мерзких стервятников его детских страхов". Всевозможные "грозовые тучи подростковых комплексов" и "пылающие пожары неудовлетворённых страстей".
В реале всё менее выразительно. Моторика – отсутствует. Если пациент начал шевелить пальцами без команды или мотать головой – это не признак его/её страстей, а показатель низкой квалификации индуктора. Мимика – два-три выражений лица. Смазанных и затянутых, запаздывающих по времени. Интонация, модуляции громкости – на минимуме. Пожалуй, больше говорят задержки в ответах. Даже дыхание и сердцебиение можно стабилизировать. Если вы этим озаботились. Единственное, что относительно самостоятельно – глазные яблоки под веками.
