Текст книги "Характерник (СИ)"

Автор книги: В. Б. Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

Глава 5

Весной следующего, 1679 года, под крепостью Ислам-Кермен собралось 50-тысячное османо-татарское воинство, посланное падишахом Мехмедом IV наказать Сечь за прошлый наш поход в Крым. На этот раз, в отличие от рождественского нападения осман 1675 года, наши разведчики у татарской крепости вовремя заметили подходящие неприятельские части и сообщили в Сечь. Я спешно собрал всех казаков в сечевых куренях и окрестных паланках, отправил гонцов по обоим побережьям и в Слобожанщину звать на помощь, а также к Самойловичу и Ромодановскому с сообщением о новом выступлении врага. С передовым отрядом в 6000 бойцов скорым маршем отправился к неприятельской цитадели, стоять у Сечи в ожидании подхода помощи не стал, нам нельзя отдавать врагу на разор новые поселения, выстроенные в этой части Приднепровья. Во всех селах и хуторах на пути предупредили поселян об опасности, посоветовали им на время уйти выше, за Сечь.

На третий день утром подошли к окрестностям крепости, дозорные обнаружили перед ней лагерь противника. Остановившись на удалении двух верст от него, приступили к возведению редутов и окопов с бруствером, сам же в сопровождении командиров полков отправился на разведку неприятельского лагеря. Поднялись на небольшой холм поодаль от врага, присмотрелись к расположению его войска, пока еще не собирающегося выступать, судя по спокойному распорядку в лагере. Османы не обеспокоились возведением каких-либо укреплений по его периметру, по-видимому, рассчитывают на защиту своей твердыни, под стенами которой поставили шатры и кибитки. Неприятельское войско все еще собиралось, со степи и по реке на судах подходили новые отряды, за два часа наблюдения мы заметили три таких отряда. Предупредив командира дозора вести постоянное наблюдение за противником, в спешном случае немедленно доложить мне, отправился с помощниками обратно в свой лагерь, который мы разбили сразу за строящимися редутами.

Простояли здесь еще неделю, пока османы и татары не собрались выходить из лагеря. Все эти дни подходило пополнение как к противнику, так и к нам, кроме наших с левобережья прибыли еще правобережные казаки, гетман Самойлович отправил два полка, от Ромодановского подошло 10-тысячное войско, всего у нас собралось 35000 воинов. Часть своих боцов выдвинул вперед, они заняли позиции в редутах, передал им полевую артиллерию, присланную из скрабницы. Остальные полки отвел на версту назад, пехотные в линейном строю, конных казаков, среди них моих драгун, по флангам. Послал отряд зачинщиков потормошить неспешно выходящие из лагеря неприятельские части, что они с успехом выполнили. Лавой понеслись на засуетившихся осман, после краткой остановки дали залп из самопалов, а затем наметом понеслись обратно, между редутами.

Османский командующий Кара-Мухаммед-паша отправил вдогонку легко конных татар, те, сами мастера подобных засад, не помчались безоглядно за нашими зачинщиками, держались поодаль, так вместе проскочили мимо редутов. Бойцы в бастионах не стали открывать огонь, пропустили передовой татарский отряд, встретил его только общий строй основного войска. Вражеская конница не стала идти в лоб на нее, попыталась обойти с флангов, но напоролась на огонь наших драгунов, а затем встречную атаку казацкой конницы. Мало кто из татар смог уйти обратно, бойцы в редутах не пропустили остатки потрепанной неприятельской конницы. Спустя некоторое время после первой неудачной атаки османский паша бросил конницу и своих янычар на редуты, пытаясь стремительным и массированным ударом выбить их, стоящих как волноломы на пути основного войска. Атаки следовали одна за другой, враг упорно шел на штурм укреплений, несмотря на громадные потери от огня полевой артиллерии и стрелков.

В критических ситуациях, когда янычары вплотную добирались к валу редутов, на помощь отправлялись мои драгуны, огнем почти в упор отвлекая на себя часть наступающих сил. Поняв безуспешность прямых атак на редуты, потеряв в них добрую треть своих сил, враг пошел на обход наших бастионов, но опять попал под огонь стрелков резервной группы, занявших позиции в окопах. Несколько атак как татарской конницы, так и янычарской пехоты опять завершились провалом, враг встал, не понимая, как справиться с нами. Уйти назад ни с чем командующий не мог, падишах не простит ему поражения, но и губить все войско тоже не выход. Он взял время на передышку, отвел войско обратно к лагерю. Я же не собираюсь оставлять осман в покое, дать им возможность прийти в себя, даю команду драгунам преследовать отступающего врага, атаковать огнем, но в прямые схватки не вступать, отступать к основному нашему войску. Полкам же велел выдвинуться вперед, встать перед редутами, встречать здесь атаки изрядно измотанного врага.

Драгуны следовали по пятам уходящего противника, своим огнем провоцировали его на ответные атаки, тут же отступали, подводя под залпы основного строя и артиллерии, так повторялось несколько раз, пока все войско неприятеля не скучилось под стенами крепости. Отдал приказ полкам выдвинуться к противнику, перевести всю полевую артиллерию на дистанцию прямого поражения толпы, какую сейчас представляло османское воинство. После подавления слабого и по сути бесполезного огня крепостной артиллерии, пытавшейся помочь обороняющемуся войску, наши пушкари принялись в упор расстреливать скопившуюся массу. Отчаянные попытки неприятеля отбросить наше войско разбивались огнем линейной пехоты и драгунов, стеной вставшими по периметру вражеских позиций.

Через час такого избиения остатки османо-татарского войска попытались уйти в крепость, в открывшихся воротах образовалась давка, под нашим огнем янычары и татары лезли по телам и головам в спасительный проем, падали, пораженные пулями и ядрами. Добив оставшееся вне стен неприятельское воинство, наши полки ворвались в крепость, в коротких и ожесточенных стычках уничтожили татарский гарнизон и прорвавшиеся османские части. Бои продолжались и после заката солнца, но с нашей стороны только воинами штурмовых отрядов. Остальным полкам, непривычным к уличным схваткам в темноте, приказал покинуть крепость, встать вокруг. До полуночи мои бойцы покончили с последними очагами вражеского сопротивления, неприятельское воинство пало, с ними и командующий, другие османские и татарские командиры.

На следующий день похоронили своих воинов, около пяти тысяч, тела осман и татар побросали в Днепр, после собрал казаков на круг решать с дальнейшими планами. Стрельцов Ромодановского и полки Самойловича не пригласили, им возвращаться в распоряжение своих командующих. Предложил бойцам захватить стоящие напротив татарские крепости Тавань и Газы-Кермен, после пойти в Причерноморье, громить османские крепости и поселения от Буга до Днестра, брать Очаков, Тягинь и Аккерман. Как и предполагал, казаки без колебаний приняли предложение, наказать осман, да и взять при том немалую добычу отрадно каждому из них. Еще через день тепло простились с пришедшими на помощь полками, щедро передали им большую часть трофеев, сами же приступили к осаде татарской твердыни на острове. Дальности боя полевых пушек хватило для подавления вражеской артиллерии и разрушения казематов с нашего берега, этой же ночью бойцы пошли на штурм, переправившись на остров на захваченных османских судах.

Впереди наши лучшие бойцы штурмовых отрядов, я помогаю им занять ворота и башни, за ними остальные казаки, в большей части из прибывшие на помощь с правобережья, даю им возможность набраться опыта ночных штурмов. Впрочем, татарский гарнизон серьезного сопротивления не оказал, его боевой дух сник от сцены разгрома основного османо-татарского войска. Защитники крепости стояли на стенах, видели своими глазами, как гибнет их воинство, бессильные чем-то помочь ему, теперь дошел черед до них разделить ту же судьбу. К утру полностью зачистили от неприятеля крепость, перевели на остров часть полевой артиллерии, остальную с основным нашим войском переправили на тех же судах на правый берег выше следующей крепости, Газы-Кермена. После гармаши приступили выбивать ее артиллерию и укрепления с двух сторон, с острова и с суши. Через три дня, когда артиллерия справилась с подавлением огневой мощи неприятеля, наши бойцы приступом взяли Газы-Кермен, самую укрепленную крепость из выстроенных татарами на Днепре.

После захвата всех трех вражеских твердынь оставил два полка на охране наших рубежей и новых поселений, разделил свое войско на две группы, одну в составе пяти тысяч бойцов под командованием Ивана Стягайла отправил на юг, очистить от осман низовья Днепра и Буга, взять Очаков, сам же с семью тысячами казаками, в основном из правобережных, двинулся на запад, к Днестру. Силы у нас сравнительно небольшие, но посчитал достаточным, основную часть неприятеля мы выбили в минувшем сражении. К тому же по пути от Днепра к Бугу и дальше к Днестру к нам пристали еще три тысячи правобережных казаков. Шли широким фронтом, от Ингула на десяток верст по обе ее стороны, уничтожали все встреченные татарские отряды, османские гарнизоны в селах и городках на побережье моря, к которому мы вышли после переправы через Буг.

Через две недели марша подошли к Тягиню на Днестре, переправились вплавь, а орудия и снаряжение на плотах, на высокий правый берег и приступили к осаде османской твердыни. Захват этой крепости для меня уже пятый, второй под моим командованием. Свое вмешательство ограничиваю по минимуму, только чтобы не допустить излишних потерь, даю возможность казакам получить достаточную практику штурма укреплений собственными силами. После подавления вражеской артиллерии и казематов на рассвете пятого дня пошли на приступ укреплений – рва, земляного вала, бастионов, – прорвались в ворота, поднялись на стены по лестницам, взяли первую линию обороны, затем внутреннюю цитадель, взяли османскую твердыню под свой контроль, к утру зачистили полностью от остатков гарнизона и отступивших в крепость неприятельских отрядов.

Два дня казаки грабили город в крепости и ее предместьях, но без ненужных жертв среди мирного населения. Такой закон в моей армии усвоили все, считая и новоприбывших из Правобережья, после показательного наказания нарушителей лишением немалой части их доли в добыче. С большим обозом всякого добра направились к устью реки брать следующую крепость – Аккерман, с портовым городом, гораздо богаче Тягиня. Три дня спустя неспешно подошли к его окрестностям, дали возможность отступающим османским отрядам уйти в крепость, а затем стали методично выбивать вражеские бастионы и артиллерию. Сам я с отрядом из трех сотен лучших бойцов на перехваченных судах накануне ночью проник в речную гавань, а затем к порту, взял под свой контроль стражу порта и экипажи стоящих у причала судов.

Мои бойцы ловко и быстро заняли порт и корабли, а потом, когда основное войско приступило к артиллерийской подготовке, отбили попытки осман пробиться к судам и увести их в море. К первому отряду в порт переправили еще два полка с орудиями, которые принялись выбивать вражеские укрепления и с этой стороны. Еще день затратили на полное подавление вражеской артиллерии и стрелковых укреплений, а потом приступили к штурму с двух сторон одновременно. Захватили крепость гораздо скорее, чем в Тягине, до вечера он перешел в наши руки, а потом казаки неделю грабили крепость, город и предместья, да и в захваченных судах всякого добра оказалось премного, снарядили обоз в три сотни доверху груженных повозок. Также как и в Тягине, разрушили крепостные сооружения, орудийные башни, уходя из города, сожгли порт и суда, отпустили только часть, греческие и венецианские.

Обратная дорога заняла почти месяц, из-за громадного обоза пришлось идти по трактам, иногда кружными путями, переправляться по мостам и на паромах. В последние две недели приходилось вставать на длительный привал в редких перелесках и зарослях, у реки, пережидая полуденную жару, потом идти до самого заката. После Буга от общей колонны отделились правобережные казаки, расстались с ними радушно, взаимной приязнью, поделились без обиды трофеями. Прибыли в Сечь в середине июля, уставшие, почерневшие от загара, по довольные прошедшим рейдом, с малыми потерями и большой добычей. После раздачи дувана распустил большую часть казаков на отдых, остались только курени и отдельные сотни, несущие службу в пикетах и на заставах. Эти опорные пункты казачьей охраны постепенно выстроились вдоль всего рубежа, отделяющего Запорожье от Дикого поля, давая возможность переселенцам спокойно трудиться, не боясь набегов татар.

Сам я после недолгого отдыха в кругу жен и детей отправился со своими помощниками объезжать осваиваемые новосельцами земли, построенные у месторождений мастерские, поселения. Собственных познаний в металлургии, других производствах у меня нет, но все же должен сам убедиться, насколько налажено у пришлых мастеров новое дело, когда ожидать от них реальную отдачу. У первого же месторождения, Никопольского, рядом с Сечью, встретил несколько поселений из десятка-двух хат, поодаль от них дымящиеся на открытом воздухе печи, отправился сразу к ним. Вокруг первой печи, самой высокой, суетились черные, в саже, рабочие, кто-то наверху бадьями загружал руду в колошник, другой внизу подбрасывал уголь, а кто-то, по-видимому, мастер заглядывал через щель в заслонке-летке, следил за плавящимся металлом. Из подъехавшего воза разгружали уголь в короб, рядом в другом горкой навалена руда. Как я понял из своих мизерных познаний, у мастера новая доменная печь, а не сыродутная, одноразовая, в которых все еще плавят железо большинство литейщиков.

Увидев подъехавших казаков, мастер прервал свое наблюдение за плавкой, подошел к нам. Мы с ним разговорились на польско-малоросском суржике, сам мастер из Волыни, православный, год назад прослышал о приглашении мастеров на новые земли с обещанием многих благ, соблазнился ими, переехал к нам с семьей. У себя он терпел лишения и гонения из-за веры, да и война с османами не раз прошлась по их краю, решил искать лучшую долю среди единоверцев. Нынешней жизнью доволен, казаки ему предоставили готовую хату, выделили земельный участок, а после помогли построить печи, дали помощников. С сырьем и углем особых трудностей нет, привозят вовремя, готовый металл также разбирают едва ли не из печи. Сейчас он выплавляет 80 пудов в день, собирается поставить еще одну печь, больше чем эту, заказчики со Слобожанщины, Киевшины и других земель просят стали и чугуна намного больше, чем он выпускает сейчас.

Пообещал предприимчивому мастеру всемерную помощь от Сечи, отправился дальше по другим мастерским. Не у всех дело наладилось так, как у первого мастера, да и в большей части, лили по давно устаревшей технологии, выплавляя крицы с долгой их проковкой. Старания даже этих мастеров поддержал, металл нужный всем товар, но посоветовал позаимствовать опыт с доменной печью, будет дешевле, а продукции намного больше, едва ли не в десять раз. Заезжали в кузни и слесарные мастерские, к медникам и ювелирам, гончарам, каменотесам, ткачам и столярам, в целом состоянием дел у них поставлено для начала неплохо, люди уже встают на ноги, вскоре от их труда будет доход и Сечи посильным налогом и пошлинами на торговлю. Но все же масштабы их производства для обширного и богатого запасами края не столь значимы, как хотелось бы, надо продолжать привлекать к нам намного больше знающего и трудолюбивого люда, так и поставил задачу своим помощникам.

После мы проехались по хуторским угодьям новых земледельцев, сразу заметны вспаханные и засеянные поля в степной целине, богатые всходы поднявшихся злаков, уже заколосившихся, встретились и переговорили с людьми в хуторах, выслушали их просьбы, в чем-то пообещали помочь, со скотом, лошадьми, инструментом, орудиями для пахоты и уборки урожая. Уже в этом году готовы продать большую часть зерновых, я сразу дал задание своим помощникам помочь крестьянам с уборкой, а весь товарный хлеб выкупить в Сечь. Позже отправились проверить расположение нашей охранной линии, навестили казаков в пикетах и заставах, службу они несли как должно, не расхолаживаясь вдали от начальственного глаза. Да иначе нельзя, в любой момент может наскочить татарский отряд, обстрелять их, хуже, если прорвется к поселениям и вырежет новоприбывших крестьян и мастеров, урон казацкой чести дороже последующей казни от рук собратьев.

Решив с первостепенными хозяйственными заботами и планами, отправился к своим кураторам, Самойловичу и Ромодановскому, надо поблагодарить за оказанную весной помощь в отпоре османского вторжения, да и по мере своих возможностей закрепить доброжелательные отношения. Замечаю в себе все большие дипломатические наклонности, скоро научусь сладко улыбаться и улещать, держа за пазухой нож острый. Конечно, сравнение гротескное, преувеличенное, но уже спокойно воспринимаю чужие игры, интриги, лицемерие, сам без необходимости к ним не прибегаю, но держу наготове. Стараюсь не применять свое влияние, подавлять волю своих компаньонов, только иногда, чуть-чуть подкорректировать их мотивацию и эмоции. Да и с течением уже стольких лет общения и совместных действий мы сработались, привыкли друг к другу.

Самойловича в Батурине не застал, уехал в Киев к Ромодановскому. На день задержался здесь, повидался с командирами полков, воевавшими с нами под Ислам-Керменом, посидели в корчме за доброй чаркой горилки, к нашему столу присоединились другие казацкие командиры и старшины, так и засиделся с ними до поздней ночи, хорошо пообщались, расстались, довольные друг другом. На следующее утро спозаранку выехал со своей охраной к Днепру, к вечеру въезжал в древний Киев, отец городов русских. В нем я уже несколько раз в новой своей жизни, но не перестаю любоваться им, красивые здания и площади, просторные улицы, сравнительно чистый и аккуратный. О Киеве и его златоглавых храмах и теремах до сих пор поют былины сказители на запрещенных ныне гуслях и скоморохи в своих представлениях. Оглядывая по пути эту красоту, проехали к центру города, в Подол, здесь, во дворце наместника расположился Ромодановский со своей канцелярией.

Воевода встретил меня приветливо, не заставил долго ждать в приемном зале, в его кабинете находился и Самойлович. Со всем добродушием, чуть выпустив ауру приязни, приветствовал старших по возрасту и положению, Ромодановский даже расчувствовался, обнял меня и облобызал, гетман просто подал руку для пожатия. Присели за стол, я сразу поблагодарил за оказанную помощь и вручил обоим подарки – золотые перстни с крупными драгоценными каменьями и памятной гравировкой, мои ювелиры постарались, смотрелись солидно и внушительно, а также казацкие сабли с богато украшенными эфесом и рукоятью, ножнами. Кажется угодил обоим, довольно заулыбались, после такого приятного вступления приступили к обсуждению прошедших кампаний. Я рассказал им о битве с османо-татарским войском, последующем рейде по Причерноморью до Днестра, взятых крепостях, потерях врага и своих.

Десятикратная разница в их соотношении впечатлила моих собеседников, стали выспрашивать мои секреты в таком успехе. Прямо объяснил, нужна хорошая выучка бойцов, слаженные действия полков, артиллерии, новые методы боевых действий, разъяснил их суть. О линейном строе пехоты с четкой сменой шеренг, еще недостаточно изученным и освоенным в большинстве армий, в русской тоже, казаках-драгунах, залповым огнем встречающих наступающего противника, а не лихой рубкой, санитарах в каждой сотне, оказывающих первую помощь непосредственно в бою. О выдвинутых вперед мощных редутах с круговой обороной, тоже практически не известных, их впервые применил в крупной битве Петр I в 1709 году под Полтавой. Ромадановский слушал меня очень внимательно, стал расспрашивать подробности этих нововведений, я ему нарисовал на листе конкретное расположение войск на примере последней битвы с османами, весь ход ее прохождения.

– Во взятии крепостей у нас другая тактика, – продолжил я, – впереди идут специально обученные бойцы штурмовых групп, огнем выбивающие неприятеля из укреплений, на прямую атаку в ближнем бою стараемся не идти, только когда противник разбит и деморализован. Остальные воины движутся вслед, зачищая от остатков противника улицы, дворы или здания, но тоже соблюдая осторожность. Мы бережем каждого своего воина, не допускаем лихих наскоков на опасного врага, бьем его стрелковым и артиллерийским огнем на безопасной дистанции.

После нашей поучительной беседы старый воевода заметил:

– Иван, наука твоя полезная, боем проверенная. Только откуда она у тебя, совсем еще молодого атамана, если до сих пор мало известна даже полководцам европейских армий, лучшим в мире?

Вопрос, конечно, интересный, но не говорить же ему, что я пришелец из будущего, а военный опыт взят из исторических книг. Отвечаю расплывчато, что-то взял от бывалых командиров, применил их опыт по новому, своему разумению, что-то пришло по наитию, озарению свыше. При этих словах воевода встрепенулся, тут же задал вопрос:

– Иван, к нам дошли слухи о божьем покровительстве и благословении, что он, – тут Ромодановский поднял глаза вверх, к побеленному свежей известью потолку, мы с Самойловичем, внимательно слушающим наш разговор, за ним тоже, потом перекрестился, мы опять же за ним, потом продолжил, – хранит казаков по твоему наущению, сила в тебе немалая, данная провидением сверху. Так ли это, Иван, отвечай без лукавства, прямо, как на духу, он, – опять поднял глаза к верху, – все слышит.

– Григорий Григорьевич, – стараюсь придать своему голосу доверительный тон, – в том немалая правда. Господь дважды оборонил казацкое войско, вначале в Сечи на Рождественскую ночь, от подкравшихся басурман, а затем в море, защитил от шторма наши корабли, почти все остались живы и здравы. В Сечи он сподвиг меня, дал власть над османами, обездвижил их, пока казаки не взялись за самопалы, в море снизошел к мольбе о помощи. Казаки так и считают, что на мне благословение, идут со мной в охотку. Но я стараюсь не искушать божье терпение, не обращаюсь по пустякам, справляюсь своими силами.

– Что же, ты прав, не будем упоминать имя божье всуе, примем как данность свыше. Надеюсь, что и в наших общих кампаниях нам будет сопутствовать удача, при случае непременно позовем тебя с твоим войском, – такими словами завершил нашу встречу Ромодановский и я покинул дворец наместника, отправился в Сечь, на этот год у меня еще много планов и хлопот.