Текст книги "Характерник (СИ)"

Автор книги: В. Б. Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

Глава 10

Тем временем наше войско приблизилось к землям, захваченным татарами, произошли первые стычки между нашими и вражескими дозорами. Полки снизили скорость марша, направили дополнительные пикеты в охранение и разведку, казаки взяли оружие наизготовку. Идем сторожко, в ожидании наскоков татарских разъездов и встречного боя с крупными отрядами противника. Нападения небольших групп продолжались, стали чаще, но крупных боев пока нет, по-видимому, основные силы татар ближе к опорным крепостям – Газы-Кермену и Очакову. Команду разворачивать полки в атакующий строй против нападающих групп атаман пока не дал, так и идем походными колонами, отбиваясь небольшими заслонами. Правда местность для развернутого конного строя не совсем подходящая, балки чередуются с грядами холмов, удобнее для устройства засад и внезапных наскоков, на что татары горазды, пользуют против нас.

Первое серьезное столкновение произошло на подступах к Газы-Кермену, здесь нам противостоял конный отряд противника численностью в две тысячи всадников. Собирать все войско Сирко не стал, оставил против него два полка с тремя тысячами казаков, дал им задачу уничтожить встретившийся отряд, а затем блокировать крепость, не дать гарнизону и окопавшимся в нем войскам выйти из него. Брать крепость атаман планирует всем войском на обратном пути, после взятия Очакова и очистки от татар Днепро-Бугского междуречья. Остальные полки и штаб атамана отправились маршем дальше, захватывая всю территорию между Ингулом и Днепром. Попадающиеся нам вражеские отряды обходим, не вступая с ними в схватку, оставляя только заслоны. Кошевой указал полкам идти скорым маршем к Очакову и основной группировке татар, не ввязываясь в затяжные встречные бои.

Нападения отрядов противника на наши полки стали непрерывными, наскакивали с разных направлений, после залпа стрел быстро отступали, их сменяли другие. Потери наших бойцов в охранении и полках с каждым днем увеличивались, но мы шли упорно вперед, стараясь скорее выйти на основные силы и дать решающее сражение, а уж потом разбираться с мелкими группами. Я с другими лекарями в походном лазарете на повозках спасал жизнь пострадавшим, чаще успешно. Сказывались накопившиеся опыт и умения, лечил даже сложных раненых, за которых раньше не брался. В таком напряжении дошли до Буга, переправились на бродах и уже на этой стороне у Бугского лимана встретились с пятнадцатитысячным войском татар. Здесь собрались также отряды, ранее отступавшие перед нашими полками, решили устроить нам генеральное сражение. Кошевой не стал с ходу атаковать противника, дал команду воздвигать оборонительные редуты и гуляй-город. В них разместили свою артиллерию и часть казаков, спешившихся с коней и занявших стрелковые позиции.

Первыми начали атаку татары, их легкая конница приблизилась к нашим укреплениям и стала огибать их с обеих флангов на безопасном удалении. После они попытались сблизиться с нашей конницей, стоявшей на флангах, но казаки, выждав наверняка, открыли огонь из самопалов, каждый успел дать залпы из обоих. Татары, понеся заметные потери, так и не выстрелив из своих луков, по дуге развернулись и умчались обратно. Казаки не стали преследовать их, принялись споро перезаряжать свои ружья. Через небольшое время вступила в бой тяжелая конница татар в латах, разогналась сплошной лавой прямо на наши огневые позиции, стремясь проломить их своей массой и напором. За ними устремились остальные татары, рассчитывая развить успех первой своей линии.

Тут открыла огонь наша артиллерия, ядра косили сплошной просекой, но враг шел упорно вперед, несмотря на потери. Вступили в бой стрелки залпами из своих самопалов, но все же татары прорвались к нашим укреплениям, тучей стрел накрыли их, поражая наших бойцов и гармашей-артиллеристов. В критический момент, когда вся вражеская конница увязла в ближнем бою, прорывая нашу оборону, казаки с флангов устремились к врагу, обходя его по кругу, замыкая в свое кольцо. Татары вовремя не заметили маневр нашей конницы, не смогли развернуться и уйти из-под удара. Началась прямая рубка саблями, в которой заметно превосходили казаки, они, не размыкая круг, все больше сжимали врага, а тот отчаянно сопротивлялся, зная, что пощады не будет. Сеча шла до самого вечера, пока последний татарский воин не пал под саблей казака.

Победа далась нам немалой кровью, погибли или ранены около четырех тысяч казаков из девяти тысяч, вступивших в сражение. Каждый татарин, умирая, пытался забрать с собой ненавистного врага, едва ли не зубами вгрызаясь в его плоть, среди наших пострадавших оказались и такие, укушенные в ногу или руку. Спасли жизнь каждому третьему раненому, на моем счету около двухсот из них, но исцелял опять же на грани истощения своих сил, с вынужденными перерывами на отдых и небольшой сон. Три дня оставались на поле боя, лечили раненых, хоронили погибших, как своих, с воинскими почестями, так и татар, собирали трофеи, прибрали себе обоз врага. В своем последнем походе татары награбили немало добра в запорожских землях на правобережье, а теперь мы отняли его обратно.

После еще дня отдыха продолжили марш к Очакову, почти не встречая сопротивления, только несколько раз нам попались небольшие группы противника, тут же убирающиеся с нашего пути. Через два дня подошли к крепости, окружили по всему сухопутному периметру. За прошедшие два года после прошлого похода и разрушения крепости его частично отстроили, восстановили башни и портовые сооружения, установили пушки, нам они видны на верхней орудийной площадке башен. В порту судов нет, по-видимому, при нашем приближении спешно покинули его. Вороты крепости заперты, османский гарнизон на стенах, следят за нами в ожидании штурма. Наша артиллерия выдвинулась вперед, гармаши принялись за пристрелку по орудийным позициям. В этот раз у нас нет осадных пушек, огонь открыли из полевых орудий, канониры выбивают османскую артиллерию на башнях и стенных казематах.

Как и при осаде Газы-Кермена, атаман не стал спешить со штурмом, за неделю гармаши поразили артиллерию противника, разбили ворота, лишь затем ночью казаки пошли на приступ. Крепостные сооружения в Очакове слабее, чем в татарской, да и обороняющихся поменьше, их около двух тысяч, так что наши бойцы без особых трудностей взяли стены и башни, в течении ночи выбили осман с них. После добили остатки противника на улицах, принялись за грабежи отстроенных после пожара домов. Добычи в этот раз меньше, почти половина строений еще не восстановлены и пустуют, да и в обжитых не густо с добром. Но воинских трофеев набрали с лихвой – пушек, мушкетов, пороха и других припасов, снаряжения, взорвали башни, жечь крепость не стали. На третий день после взятия османской цитадели направились в обратный путь с тяжело нагруженным обозом и освобожденными из плена и рабства христианами, их набралось около 300.

Обратно шли одной колонной, растянувшейся на несколько верст. Идем неспешно, сдерживает обоз, да и спешить особо ни к чему, основную задачу похода выполнили. Главные силы татар в нижнем Приднепровье разбиты и уничтожены, Очаков взят, осталось еще решить с захватом Газы-Кермена и разгромом собравшегося в нем войска. Сомнений в успехе нет, крепость мы уже в прошлом году брали, разрушили основные ее укрепления, так что особых сложностей у нас не должно быть. Возвращение к татарской твердыне заняло около недели, в последних числах октября подступили к ней и соединились с оставленными здесь полками. В своем сражении с татарами они потрепали противника, вынудили отступить в крепость, а после заперли ее. Такого ущерба противнику, как в битве с главными силами, здесь не нанесли, будем добивать за стенами. Всего их около пяти тысяч человек, рать немалая, но посильная нашему войску из восьми тысяч бойцов.

Нашему штурму в какой-то мере помешали начавшиеся дожди, гармашам доставил проблем отсыревший порох, правда и у вражеских артиллеристов такие же трудности. Подобная проблема и у стрелков с самопалами и мушкетами, впрочем у татар с луками тоже, под дождем ими не постреляешь. На третий день после подхода к крепости кошевой решил штурмовать под проливным дождем, не дожидаться, когда он перестанет. Ночью, почти при абсолютной темноте из-за затянувших небо туч и шуме дождя, казаки скрытно пошли на приступ стен. Первыми взобрались скалолазы, тихо убрали дремлющую от бессонных ночей стражу, скинули канаты, по ним взобрались остальные казаки штурмовых отрядов. Часть из них атаковала охрану ворот, другие бросились к башням и казармам, блокируя их до подхода основных сил.

Как только наши штурмовики открыли ворота, туда без лишнего шума проникли первые отряды, расходясь вдоль стен в обе стороны, за ними другие, полк за полком. Поднявшие тревогу татары уже не могли помешать казацкому воинству, началась ночная рубка саблями, ножами, копьями, почти вслепую, по едва видимым контурам. Чтобы как-то различить своих, казаки кричали "Гайда", татары – "Алла", но сумятицы хватало, путали и били своих. В рукопашных схватках сказалось наше преимущество в численности и боевом мастерстве каждого воина, к рассвету казаки преодолели основное сопротивление противника у стен и казарм. Бои перешли на улицы и дворы, во второй половине дня наши бойцы завершили полное уничтожение татарского воинства, как всегда, пленных не брали.

Ночной бой принес многочисленные потери у нас, погибли от рук врага и потери крови от резанных и колотых ран около тысячи воинов, раненых вдвое больше. Спасли только четверть, слишком тяжелые увечья, хотя всеми силами боролись за жизнь каждого. Простояли в крепости почти неделю, дожидались окончания дождей, да и раненым дали возможность немного поправиться, набраться сил перед трудной дорогой по размякшему грунту. Добирались домой две недели, тянули застрявшие в грязи повозки, наш обоз растянулся на добрые две версты. В конце ноября, спустя почти два месяца после выхода в поход, наконец подошли к Сечи, грязные, усталые, потеряв половину своих товарищей. Но боевой дух не потеряли, среди казаков нет и следа уныния, только радость от завершения трудного пути и победы над врагом, да и дуван выдался неплохим.

После круга с раздачей доли каждому семейных казаков отпустили в долгий отпуск, на всю зиму, меня тоже, чем с удовольствием воспользовался. Год у меня выпал трудный, почти половина его прошла в разъездах, сначала с посольством, затем в осеннем походе, накопилась усталость, как физическая, так и душевная, из-за волнений и переживаний. Дома больше отдыхал, работы не очень много, Катя сама справилась с уборкой урожая на нашем огороде, другими хлопотами в нашем разросшемся дворе. Прикупила еже живности, теперь у нас в хозяйстве четыре лошади, у Каурки, Катиной кобылы, стригунок, две коровы, одна из них отелилась, три хряка, десяток овец, кур с два десятка. Сама Катя довольна, в ней даже появилась какая-то жадность к работе, не может сидеть праздно ни минуты. При том еще у нее остаются силы на наши бурные ночные занятия, с великой охотой и выдумкой. Нередко поражаюсь, откуда в Кате столько энергии, на все ее хватает.

Помогаю жене в домашних делах, ухаживаю за скотиной, купил телегу, с впряженной Кауркой привез дрова, камыш на растопку, корм животным, собираю сушняк и кизяк, не чураюсь "женских" работ – готовлю кушать, убираюсь дома, играюсь с дочерью. В первое время Катя недоумевала, у казаков подобное не принято, а потом привыкла, я ведь особенный, не обычный казак. Вновь приступил к лекарству, пользовал всю округу, ко мне стали привозить больных из других паланок (округов) Запорожья, даже из Полтавы, слава обо мне дошла и к ним. Принимаю их в бане, но планирую в следующем году пристроить к дому отдельную комнату для таких нужд, пациентов у меня много, даже иногда ждут очереди в доме.

Много времени уделял нашей дочери, Лизе скоро годик, уже пытается вставать на свои ножки. Смастерил ей подобие манежки из веток кизила, теперь она встает и ходит вдоль стенки, держась своими еще слабенькими ручками, устает и падает на попу. Вырезал ей игрушки и куклы, разукрасил в разные цвета красками из трав и ягод, луковой шелухи, теперь дочь с увлечением ими играется, берет на зубок. Ухаживаю и за Катей, она уже на сносях, берегу ее, трудную работу беру на себя. Так в домашних заботах встретил с семьей Рождество, за ним Крещение, масленницу, весной перед Пасхой родился сын. Роды прошли легко, после недолгих схваток появился на свет наш второй малыш, окрестили его в церкви Петром. Мальчик спокойный, почти все время спит, ночью особо не беспокоит мать. С молоком у Кати трудностей нет, она кормила до родов Лизу, а теперь обоих малышей, не стала отрывать дочь от груди, молока хватает.

За зиму не раз навещал своего наставника, он заметно сдал, двигался уже не так уверенно, появилась дрожь в руках. Заметив как-то мой сочувственный взгляд, он грустно улыбнулся, а потом сказал:

– Да, Ваня, приходит мой час. Но я ни о чем не жалею, жизнь прожил по правде, мне не зазорно смотреть людям в глаза. И тебе того же завещаю, кривдой счастье не поимеешь. Когда я помру, похорони меня, Ваня, на высоком берегу, буду смотреть оттуда на Днепр, с ним прошла моя жизнь, останусь и после.

После замолчал, смотря куда-то вдаль, возможно, вспоминал свою долгую жизнь, потом добавил:

– А ты, Ваня, живи, как живешь, расти детей, лечи людей, помогай нашему кошевому. Много в нем лукавства, но он душой за казачество, держись его. Твоя душа чиста помыслами, наверное, не зря Господь послал ее к нам, так не теряй ее, сохрани от соблазнов и гордыни. Тебе уготована непростая судьба, немалые испытания, будь же стоек и честен перед собой и людьми. Да поможет тебе Господь во славу Запорожского казачества!

Вот так напутствовал старый характерник при последней встрече, а через неделю приехал казак с Сечи, известил о смерти моего учителя. Я тут же собрался и отправился исполнить свой долг, достойно попрощаться с замечательным человеком, встретившимся на моем пути в этом мире. Благодарность и скорбь охватили меня, с такими чувствами я проводил наставника в последний путь со многими казаками, пришедшими на похороны Данилы Степановича. Упокоили его на высокой круче, как он просил, а после, на тризне помянули Войкова добрым словом. У меня осталось чувство, что я осиротел, потерял близкого мне по духу старшего товарища и друга, болевшего за меня всей душой. В доме наставника я ходил по комнате, все вещи напоминали о нем, долго не выдержал сердечной боли, взял оставшихся коней на привязь к своему Яшке, отправился на хутор, спеша найти в своей семье покой.

В мае 1673 года Сирко созвал казаков в новый поход, взять татарскую крепость Ислам-Кермен на левом берегу Днепра, а потом на чайках выйти в море, порушить османские крепости Измаил и Тягинь. В собравшемся на клич атамана войске почти десять тысяч бойцов, подогнали 150 чаек и 5 грузовых ладей с осадными пушками, еще обоз с провиантом, боеприпасами, другим снаряжением, он будет идти за нами до Ислам-Кермена. Почти все войско плотно разместилось на суднах, часть идут с обозом, тронулись в путь ранним утром. Я в атаманской чайке, как уже взрослый, сижу на веслах, гребу со всеми, пока не задул попутный ветер. Поставили парус, под ним плыли до вечера, встали на ночлег на левом берегу. Обоз от нас отстал, ему до крепости добираться пять суток. Второй день прошли также, частью под парусом, на третий до полудня подошли к татарской цитадели, пристали к берегу на виду, не скрываясь от врага, высадились, стали выгружать пушки.

Татары побоялись помешать нам, стояли на стенах и смотрели, как мы возимся с пушками. Левый берег в отличии от правого низкий, да и местность ровная, так что с пушками мы справились гораздо легче, докатили их до огневых позиций. Туда же перенесли бочки с артиллерийским порохом, ядра, гармаши и их подручные принялись готовить орудия к бою. Сразу после обеда они принялись обстреливать башни до полного разрушения артиллерийских позиций, перенесли огонь на следующие. Нашим канонирам понадобилось пять дней на уничтожение всей артиллерии противника, после разрушили ворота, открыв проход в крепость. В привычном нам порядке пошли на приступ ночью одновременно через ворота основным войском и по стенам верхолазами. В течении ночи и следующего дня полностью очистили крепость от татар, еще два дня ушло на его разграбление. Нагрузили обоз большей частью воинскими трофеями, товарами и мало-мальски ценным имуществом, нашедшимся в складах и домах, а потом подожгли крепостные сооружения, башни взорвали под основание.

Наши потери составили вдвое меньше, чем при взятии Газы-Кермен, выживших раненых отправили с обозом обратно в Сечь, остальные на чайках и ладьях продолжили путь к морю через плавни. На выходе из устья вражеский флот не обнаружили, посланные дозором на чайках казаки обнаружили его поодаль, османские корабли встали широким строем, перекрывая весь лиман. Наши разведчики насчитали 15 галер и около 50 судов поменьше – галиоты, бергантины, фусты. Флот немалый, но и у нас также, после небольшого совета со старшинами атаман решил дать бой, да и наши тихоходные ладьи не смогут уйти от вражеских боевых кораблей. Основную цель представляют галеры как наиболее опасные для нас, остальные суда будем отсекать от них. Распределили чайки по направлениям атаки, отправили ладьи обратно в плавни, встали наизготовку в ожидании команды атамана.

Заполночь в непроглядной тьме, сплошные облака затянули небо, мы пошли в атаку на неприятельский флот. Почти сразу разошлись, группами по пять чаек, каждая к своей галере. Гребли тихо, медленно, надо подобраться незаметно, да и ночь как по заказу, кошевой наколдовал. Крадучись прошли мимо малых кораблей врага, охранявших галеры, со всех сторон обступили их и пошли на абордаж. Первыми вступили на вражеский борт лучшие бойцы – штурмовики, тихо убрали караульных, за ними остальные, расходясь по верхней палубе и перекрывая все выходы на нее. А дальше пошла резня, наши бойцы врывались в отсеки на нижней палубе, сходу рубили саблей сонных османов, не трогали только гребцов, прикованных к скамьям. На некоторых галерах не удалось застать команду врасплох, дошло до рукопашной схватки с перевесом на стороне казаков, в течении двух часов все основные корабли оказались в наших руках. На малых судах пытались прорваться на помощь галерам сквозь заслоны из чаек, но казаки отогнали их ружейным и пушечным огнем, часть из влезших в наш строй взяли на абордаж.

Казаки нашей чайки в абордаже галер не участвовали, отгоняли другие суда, среди них был галиот, ненамного уступавший в размерах и вооружении галере. Мы и бойцы еще одной чайки схватились с османами на нем сначала в пушечной, потом в ружейной перестрелке, дошло до сабельной сечи и свалки. Здесь меня впервые ранило, я в горячке сражения даже не заметил, как это произошло, только после того, когда перебили запрыгнувших на наше судно врагов, а сам галиот попытался убраться от нас. Но наши воины не дали ему оторваться, сами перебрались через возвышаюшийся над нами борт и устроили побоище на нем. Попытался подняться за ними и от внезапной слабости едва не упал, успел ухватился за борт чайки, потом, держась за него, уселся на ближайшую лавку. Не понимая, что случилось, стал торопливо осматривать себя, только затем почувствовал ноющую боль в левой руке. Отставил к борту саблю, поднял повыше рукав рубашки и наконец увидел сквозную рану от пули на предплечье, оттуда тоненьким ручейком стекала кровь.

Сама рана неопасная, хуже, что я потерял много крови, в таком состоянии не могу лечить даже себя. Надо остановить кровотечение, позвал ослабшим голосом одного из двух джур, стоявших с саблями наперевес около атамана. Сначала он не услышал мой зов в шуме боя, только когда повторно окликнул его, повернул недоуменно голову ко мне.

– Вася, подай мою лекарскую сумку, – напрягаясь, погромче говорю ему, – она под лавкой.

Джура смотрит на мою кровоточащую рану, до него доходят мои слова, торопливо, почти перепрыгивая через лавки, пробирается в мой отсек, находит сумку и также скоро спешит ко мне. В бледном свете начинающегося дня готовлю бинт из полотна, тампон, пропитанный соком трав, накладываю на рану, прошу Васю потуже перевязать. С грехом пополам он справляется с заданием, выпиваю лечебные настойки из крапивы и тысячелистника, ложусь на лавку, мне надо хотя бы немного восстановиться. Через минут десять, когда стали возвращаться с захваченного галиота казаки, встал, все еще слабый, но уже способный как-то двигаться, перехожу в свой отсек. Здесь ложусь на лавку, с некоторым усилием вхожу в лечебный транс, приступаю к восстановлению поврежденного участка. Еще через четверть часа рана зарастает, сам от усталости засыпаю.

Проснулся от шума голосов и смеха казаков, прислушиваюсь к себе, кажется, обошлось без каких-либо неприятных последствий. Место раны не беспокоит, при движении рукой тоже, отупляющая слабость прошла. Принимаю еще настойки, немного еды, после принимаюсь за лечение пострадавших, их больше десяти. Пока я спал, казаки сами перевязали раны своим товарищам, не стали будить меня. Теперь осматриваю каждого из них, накладываю швы, мази, повязки, сложные повреждения восстанавливаю в меру еще не полностью вернувшихся сил. Когда закончил все лечебные процедуры, от пришедшей слабости вновь уснул, до самого обеда. Вот так закончилась моя первая схватка в ближнем бою, лицом к лицу с врагом. В запале борьбы я особо не почувствовал страха или волнения, переживания за первого убитого противника, да в темноте и общей свалке не заметил, поразил ли кого-нибудь.

Морское сражение казаки выиграли вчистую, захватили все 15 галер, 5 галиотов, десяток малых судов, потеряли же 3 чайки, полтора десятка получили повреждения артиллерийским огнем противника. Среди казаков погибли и ранены около тысячи, выжила треть пострадавших. Оставили и взяли с собой три галеры, остальные сожгли, другие захваченные суда вместе с ранеными, освобожденными рабами-галерниками и немалыми трофеями отправили в Сечь. Продолжили поход после двух сражений, на суше и на море, семь с небольшим тысяч казаков на 130 чайках, с грузовыми ладьями и трофейными галерами. Атаман с частью команды, и я в ее числе, перешел на одну из галер, туда же перевели освободившиеся команды поврежденных чаек, их мы сожгли. Через день после морской баталии вышли из лимана в открытое море, взяли курс к османским крепостям Тягинь (Бендеры) и Аккерман на Днестре.