Текст книги "Герой смутного времени (СИ)"

Автор книги: В Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 14

Чувствую в себе огромную усталость, какой-то душевный надлом, все больше сказывается напряжение многих лет титанического труда в этом мире. Не раз ловлю себя на мысли, зачем мне это нужно, рвать себе и соратникам жилы, тянуть лапотную Россию к мировой вершине. Можно же неспешно, понемногу менять страну и народ, не ломая так круто его инертную, патриархальную природу. Пример Петра убеждает, что преждевременные, насильно вводимые и насаждаемые перемены отторгаются подавляющей частью общества, после его ухода большая часть проводимых реформ угасла, многое вернулось на круги своя. Не уверен, что после меня не будет также, хотя я старался действовать планомерно, без особого насилия, больше убеждением.

Я много общаюсь со старшим сыном, как в минувшем шведском походе, когда он почти все время был со мной, пытаюсь объяснять своему наследнику по мере его разумения свои шаги, планы, прививаю ему новое видение государственной перспективы. Но Панкратушка большей частью не воспринимает мои объяснения как по малости лет, так и складу ума, к чему я веду страну. Хотя сын старается понять мою логику и мировоззрение, но все же он дитя своего времени, влияние окружения сказывается. И ясно осознаю, что вряд ли сын изменится, даже повзрослев. Даже ближайшие мои соратники не до конца понимают меня, следуют за мной больше душой, чем разумом.

Усилием воли превозмог слабость, я должен сделать то, что могу и должен по своей совести, а не из ожидания благодарности будущих потомков. Надо просто взять небольшой перерыв в трудах-заботах, на время отставить планы и проекты. Так и поступил, после Рождества на два месяца уехал с семьей в Измайловскую усадьбу, много гулял, охотился, устраивал праздник своим близким на природе, вечерами отводил душу в играх и забавах с детьми, ласках и объятиях жены, чувствовавшей смятение во мне. Постепенно вернулся покой на душе, к концу отведенного самому себе срока даже заскучал по государственным делам, столько планов теснятся в голове, так и не терпится приступить к ним. Все же сдержался, встретил и с удовольствием отпраздновал масленицу, а затем с семьей вернулся в Москву.

За время перерыва переоценил свое участие в управлении страной, посчитал возможным, даже нужным не самому вести походы и другие проекты, а доверить толковым помощникам и сподвижникам, иначе просто не хватит сил, да и невозможно уследить за другими важными делами, пока занят одним. К сожалению, время берет свое, отошли от дел мои первые соратники – Федор Шереметев, Лазарь Осинин, Семен Ододуров, Яков Барятинский, Михаил Шеин, из старой гвардии остались Семен Головин, Корнила Чоглоков, Тимофей Шаров, Дмитрий Пожарский. На смену пришли молодые Сергей Барятинский, Федор Хворостинин, Матвей Голенищев, Игнат Ушаков, Михаил Трубецкой. Но нужны еще десятки и сотни энергичных и образованных государственных мужей для новых планов и проектов. Надо искать и учить их, выдвигать на важные посты, невзирая на происхождение, из любого сословия.

Для подготовки таких и других нужных специалистов надо создать новую систему образования в стране – от обучения грамоте и счету до академий, готовящих ученых, инженеров, учителей, врачей, а также государственных и воинских служащих. Сейчас она в стране на самом низшем уровне, есть только начальные школы при церквях и монастырях, где больше времени учат Священное Писание, Псалтирь, молитвы, а меньше устной и письменной грамоте, арифметике. Надо открывать гимназии и школы среднего уровня с изучением более сложных предметов – геометрии, астрономии, химии, физики, черчения, литературы, истории. Также нужны профессиональные училища, учить ремеслам и сложному производству по многим востребованным специальностям, спрос на которые растет с каждым годом вместе со всей экономикой страны.

Самое сложное состояние с высшими учебными заведениями из-за отсутствия оных в Русском царстве. Первое из них, Славяно-греко-латинская Академия, готовящая образованных людей для государственной и церковной службы, появится только в 1685 году. Мне же надо уже сейчас иметь своих специалистов, а не приглашать заморских варягов, что зачастую вынужден предпринимать. Так и сейчас, в новые Академии по разным ведомствам, которые я собираюсь учреждать, придется приглашать профессоров из университетов других стран, с их помощью строить свою науку. Задача сложная и долгосрочная, но начинать надо сейчас же, Россия должна стать образованной, а наука ее выйти на ведущую позицию в мировом уровне. Без нее величие страны невозможно, одними штыками страну не поднимешь. Пока же отправляем талантливую молодежь изучать премудрости в чужих университетах.

На ближайшем заседании Государственной думы после обсуждения предстоящих военных компаний, важных хозяйственных задач разъяснил о необходимости и сущности нового проекта, учреждении Управы образования. После того, когда ответственные чины поняли суть моего преложения, дал задание Семену Головину, заменившему Шереметова на посту председателя думы, подготовить положение по организуемому ведомству и вместе с новой Управой проработать введение системы обучения на всех уровнях. Важность нового проекта я оценил на том же уровне, как и создание морского флота, также собираюсь прослеживать его освоение. Всем Управам обязал всеми мерами оказать содействие в начинании, предоставить специалистов, технические и другие средства, потребных для обучения и практики учащихся.

Уже через полгода во всех городах, больших и отчасти малых поселениях открыли начальные школы полностью на государственным обеспечении. Напечатали в казенных типографиях буквари и прописи, тетради, учебники по математике и грамматике, в столярных мастерских изготовили парты, учебные доски, обустроили в приспособленных помещениях и избах классы. Больше заботы доставила нехватка учителей несмотря на превеликий оклад, брали любого мало-мальски грамотного человека. Пришлось срочно открывать в каждой губернии учительские курсы, где давались азы преподавания, да и сами предметы, многие будущие учителя едва владели грамотой. С большими трудами, неурядицами, нехваткой учителей, учебников и других принадлежностей в сентябре первые ученики сели за парты, как дети от 7 лет и старше, так и взрослые, пожелавшие научиться грамоте. В последующие годы, когда школ и подготовленных учителей стало достаточно, ввели по стране обязательное начальное образование.

В губерниях и уездах начали строить общеобразовательные гимназии и профессиональные училища, их увеличение сдерживалось в первую очередь нехваткой учителей, доморощенными "педагогами", как в начальных школах, уже не обойтись. Пришлось массово "заказывать" заморских ученых мужей не только в университеты, но и для средних школ. Но постепенно, в течении нескольких лет, во всех городах и уездных центрах открыли учебные заведения, объединили с начальными школами. Обучение во всех казенных школах и гимназиях велось за государственный кошт, лучших из выпускников с именными стипендиями направляли в академии и университеты, открывшиеся к тому времени в стране. Остальным давался выбор продолжать учебу за свой счет или идти на работу по полученной в училище или гимназии специальности.

С высшими учебными заведениями тоже складывалось непросто, были проблемы с заморскими профессорами, учебными предметами и программами, да и набором более-менее грамотного контингента студентов. Потребовался не один год, пока учеба в этих заведениях наладилась должным образом. Вначале открыли в Москве Академию права и инженерных наук, нацеленной на подготовку государственных служащих и технических специалистов, и Учительский университет, после их освоения и другие подобные заведения, как в Москве, так и в губерниях. Спустя годы именно выпускники первых наших академий и университетов пришли на замену старому служивому народу в Управах и компаниях, на заводы и мануфактуры, потянули страну к новым свершениям.

Введению новой образовательной системы я уделил первоочередное внимание, но и не упускал из под своего контроля другие важные проекты и боевые операции. В мае-июне этого, 1624 года, армия Барятинского почти без сопротивления литовцев заняла северную часть Курляндии, от Немана до Западной Двины, закрепились на линии Митава (Елгава) – Фрауэнбург – Тельши – Тильзит. Идти дальше вглубь Курляндии не стали, сплошные болота. Уже привычным образом построили линию обороны с опорными пунктами и заставами, поставили в них небольшие гарнизоны. На побережье от Тильзита, границы с Пруссией, до Мемеля оставили оперативную группировку в пять тысяч бойцов, остальное войско в 10000 человек перевели на постоянную дислокацию вдоль ранее занятой части балтийского побережья.

Морская Управа сразу после взятия нашей армией Мемеля приступила к строительству в его гавани верфи для линейных кораблей, в других, уже возведенных верфях построили первые судна небольшого класса, такие же, как на Черном море – легкие фрегаты, шлюпы, боты, галиоты и бригантины. Кроме вновь построенных кораблей в военных гаванях в Финском и Рижском заливах стоят у причалов около сотни легких кораблей, захваченных у шведов, в Мамель перегнали еще 5 линейных кораблей и столько же тяжелых фрегатов. Правда, большая часть из них изрядно походила в море, больше, чем двадцать лет, некоторые проще отправить на слом, прогнили корпусные детали, мачты.

Так что надо готовить корабли на смену им, да и на оставшихся помимо ремонта нужно менять устаревшие орудия на свои. Сейчас Морской департамент на специально выстроенной для ремонта судов верфи восстанавливает корабли, заменяет на них пушки. Много у него забот с набором экипажей на столь многочисленный "подаренный" флот, вербует моряков по всем морским державам и из своих речников, "ловит" в свои сети даже рыбаков Поморья. Руководство департамента предложило мне часть небольших кораблей разобрать и отправить на Черное море, но я отказал, предчувствую, что они скоро понадобятся именно здесь, даже больше. Так что дал задание своим корабелам и ремонтникам скорее приводить в порядок имеющиеся суда, строить без проволочки новые.

Кроме того, поручил Артиллерийскому департаменту срочно создать дальнобойные крупнокалиберные пушки для прибрежных крепостей на основе 48-футовых морских орудий, применяемых на линкорах, с увеличенной длиной ствола. К осени такая пушка была разработана, провели испытания на море по реальным целям – списанным кораблям. Дальность выстрела достигала до 3500 метров, но точность удручала, более-менее надежное накрытие цели на дистанции до 1000 метров, ненамного лучше, чем при стрельбе с корабля. Пушку приняли к производству, но озадачил артиллерийских мастеров требованием вдвое увеличить дальность поражения.

Всякими ухищрениями и опытами – точным подбором заряда в картузах, размеров и веса ядер, углов возвышения с помощью простейших угломерных прицелов – квадрантов, составлением таблиц углов, веса заряда и дальности, – мои артиллеристы-баллистики смогли добиться нужной дальности сначала по неподвижной цели, а после рассчитали и упреждение по горизонту. Можно считать, что они экспериментальным путем предвосхитили теорию и практику баллистики на добрую сотню лет, уйдя вперед от известной среди нынешних артиллеристов схемы итальянского математика Никола Фонтана (Тарталья). После мы применили полученные знания и приборы на других орудиях – полевых и морских, с превосходными результатами. Я поощрил своих доморощенных баллистиков самыми высокими наградами – орденом Андрея Первозванного, дворянством, доходным поместьем.

К весне 1625 года во всех крепостях на балтийском побережье были установлены и пристреляны новые крепостные пушки, а также модернизированные морские 12– и 24-фунтовые орудия для поражения малых кораблей. Отремонтировали большинство реквизированных кораблей, укомплектовали их экипажами, совершили первые выходы в море с учениями и стрельбами. Мы предприняли все возможное для встречи грядущей войны, с которой, как сообщила наша разведка и агенты в монаршеских дворах, собиралась идти на нас в этом году коалиция морских держав – Англии, Франции, Дании, Голландии. В начале июня, когда флот коалиции был практически готов к выходу в море, в Европу пришла "черная смерть" – бубонная чума.

Чума нередкий гость в это время, каждые 5 – 10 лет проходит по миру, но нынешняя поразила всю Европу, погибли миллионы людей, в одном Лондоне число умерших превысило 35000 человек. Почти все боевые действия на время приостановились, не до войны, когда страшная, мучительная смерть косит всех. Страны стали огораживаться друг от друга, вводить какие-то карантины, но бесполезно, эпидемия распространялась неумолимо, несмотря на границы и заградительные кордоны. Никто не знал, как с ней бороться, люди воспринимали ее как кару божью, молились, прося спасения, приносили пожертвования в храмы и церкви.

Пришла чума и в наши земли, от западных границ. Мы тоже предприняли заградительные меры, но полностью не блокировали перемещения людей и обозов. В пунктах пропуска поставили фильтрационные лагеря для трехдневного карантина, за это время болезнь давала о себе знать. Наши лекари и санитары немедленно изолировали зараженного, проводили дезинфекцию кипячением и окуриванием дымом от сжигаемого можжевельника или розмарина. Лечили настойкой чеснока, прикладывали к чумным опухолям свеклы, свежие капустные листья. Трупы умерших сжигали в специальных печах и только потом захоранивали останки. Наш персонал работал в специальных масках и закрытой одежде, принимали профилактические средства, но и среди них тоже оказались жертвы.

В городах и селах ввели строгие меры санитарии, поддерживали чистоту на улицах и во дворах, вывозили мусор и отходы. Ограничили пребывание на улице, отменили занятия в школах и университетах, воинские патрули не допускали скопления людей, включая и в церквях. Духовные отцы на время напасти дали своей пастве послабление, без обязательного нахождения в храме божьем, молиться у себя доме. Создали специальные санитарные отряды, которые уничтожали зараженных животных, травили грызунов и крыс, сжигали и хоронили умерших, проводили дезинфекцию в их домах. Принятые меры помогли справиться с эпидемией сравнительно малыми потерями, всего от нее погибли менее 20000 людей в западных губерниях. Дальше на восток страны чума не прошла, но и здесь мы провели профилактические операции.

Осенью, когда эпидемия в Европе стихла, провели перепись населения, ее результат в какой-то степени оказался неожиданным. Общая численность по стране составила свыше 30 миллионов, за год увеличилась на два миллиона человек, прежде всего за счет бежавших к нам от чумы и тягот войны. Мы принимали всех, после карантина отправляли в Сибирь, Дикую степь, помогли им обустроиться, выделили земельные наделы. А поток переселенцев все не убывал, особенно на северо-западе, из Литвы, Пруссии и других германских земель, и юге, с Балкан. Тамошние власти даже стали ставить кордоны и не пропускать к нам беженцев, но те всякими потайными путями обходили их и выходили на наши заставы, где после проверки и оформления пограничниками организованными этапами отправлялись к месту поселения.

Среди новых граждан России хватало любителей легкой жизни, бузотеров, воров и других лихих людей, но с ними местные власти не церемонились, не хочешь честно трудиться, жить по нашим правилам, будешь работать принудительно, в исправительных и каторжных лагерях. Расселяли иноземцев также в русских селениях, не допускали их изоляции в этнических группах, несогласных отправляли восвояси. Постепенно за годы совместного проживания пришлые перенимали наши устои, ассимилировались, смешанные браки стали обычным явлением, а их дети стали называть себя русскими, хотя и чтя традиции, язык прежней родины своего родителя. В своей национальной политике я и мои сподвижники старались привить всему обществу, что мы единый русский народ, пусть и с разными корнями, не допускать национальной разобщенности и распрей на ее почве.

На занятых прибалтийских землях провели свои реформы, вызвавших самые разные отношения у местного населения, от одобрения и поддержки до открытых бунтов. Подавляли их жестко, без либеральных заигрываний, но не огульно, большую часть недовольных выдворили в другие страны, часть отправили в наши осваиваемые земли, замешанных в вооруженном сопротивлении властям сослали в лагеря на каторжные работы. Не стали устраивать тотальную депортацию прибалтов, как с крымскими татарами, но и потакать каким-то национальным свободам не стали, условия и нормы едины для всех. Единственно, на что мы пошли, свободу языка и вероисповедания, но с обязательным изучением русского языка, для чего в школах открыли специальные курсы как для детей, так и взрослых.

Особо упирающихся в своей национальной избранности, нежелающих принять нашу культуру и правила, отправили к соседям. В течении нескольких лет население этих земель обновилось на треть, переселили охочих людей и казенных крестьян из центральных губерний и Поморья. После выселения самой активной национальной оппозиции остальные присмирели, открыто не выражали недовольства, затаили свое неприятие новых порядков. Такое скрытое сопротивление сохранилось на долгие годы, даже десятилетия, пока большинство в здешних городах и селениях не составили русские, исподволь началось смешивание народов. Мы всесторонне способствовали, даже принуждали их к взаимодействию, установили обязательные нормы представительства русских в местных властных органах, профессиональных гильдиях, распределяли освободившиеся земельные наделы вперемешку, стимулировали смешанные компании и предприятия.

Как донесли нам агенты из туманного Альбиона, после понесенных огромных людских потерь Карл I отказался от участия в морской компании против нас, а за ним и правители Нидерландов и Дании. Король Франции Людовик XIII и его первый советник – кардинал Ришелье безуспешно пытались уговорить союзников по коалиции, после, оставшись в одиночестве, также отменили свой поход. Я и мои помощники отчетливо понимали, что эта передышка временная, сильная Россия на Балтике нашим соперникам совершенно не нужна, уже на следующий год можно ожидать их совместную компанию. В их планах, как минимум, уничтожить наш флот, запереть в портах, а в случае успеха выдавить нас с побережья, загнать в медвежий угол, чтобы оттуда мы боялись даже нос свой высунуть.

От противоборствующей стороны, из католического лагеря, нам сделали предложение примкнуть к ним в разгорающейся общеевропейской войне, а Священная империя поможет справиться с общим врагом. Мы дипломатично, но решительно отказались, не собираемся подстраиваться под чье-то покровительство, исполнять чуждую волю, тем более, прогнившей Габсбургской династии. На намек австрийского посла, высказавшего волю Императора Фердинанда II, что если мы не с ними, то против них, я прямо ответил словами великого предка: Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет.

Я не придал серьезного значения скрытой угрозе посла, что стало моей серьезной ошибкой, привело к немалым бедам. Конечно, до прямой интервенции войск не дошло, да и не могло, у католических стран и без нас забот предостаточно, но началась необъявленная война за умы и сердца моих подданных. К нам зачастили католические эмиссары, миссионеры, в соборах и церквях священники стали проводить проповеди с критикой светской власти, обвинениями в нарушении свободы вероисповедания, совершения обрядов, преследовании родного языка и народных обычаев. Появились прорицатели, предрекающие новые беды в кару вероотступникам, принявшим дары от слуг дьявола – москалей.

И без того косо смотрящие на власть местные жители в новообразованных губерниях, особенно в Лифляндии и Курляндии, а также в Волынской и Львовской, стали открыто проявлять гражданское неповиновение, отказывались выполнять распоряжения властей, саботировали существующие нормы и правила, собирались в возбужденные толпы вокруг заводил-ораторов. Возникли банды националистов и мятежников, участились нападения на государственные учреждения, представителей власти, полицию и воинские части. В течении ноября волнения и мятежи распространились на все западные и прибалтийские губернии, в них приняли прямое участие все сословия местного люда, причем не только католики, но и протестанты, иудеи, даже православные.