Текст книги "Трудно быть львом"

Автор книги: Ури Орлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава пятая
Совещание, на котором была решена моя судьба и я получил кличку и научное имя

Не так уж легко было избавиться от толпы любопытных. Люди, которые освобождали нам проход, тут же присоединялись к нам сзади. Постепенно образовалась процессия, которая тянулась за нами по всему пути до ворот зоопарка. Но там нас уже ждала полицейская машина с мигалками. Водитель-полицейский побоялся выйти и открыть мне заднюю дверь, но Цвика сам открыл ее, и я запрыгнул внутрь. Сиденья были подняты, и у меня оказалось достаточно места. Цвика закрыл дверцу, а сам сел рядом с водителем. Но тем временем толпа окружила машину, и мы никак не могли сдвинуться с места, туг, однако, явились конные полицейские – их лошади все еще нервно втягивали воздух – и проложили машине дорогу.

Наконец-то мы освободились. Последние из преследователей остались позади. Какой-то мальчишка пытался следовать за нами на велосипеде, но и тот отстал. Однако вскоре нас догнала колонна машин с журналистами и телевизионщиками. Я надеялся, что Цвика умудрится запутать их и не откроет, куда мы направляемся. И он действительно велел водителю ехать за город. Мы миновали полицейский кордон. За нами быстро опустили шлагбаум, и это позволило нам оторваться от преследователей. Мы остались совсем одни. И тогда вернулись в Иерусалим уже по другой дороге.

Мы приехали в мэрию. Цвика наконец-то убедил водителя, что меня можно не опасаться, и тот провел нас в помещение рядом с залом заседаний. Часть комнаты освободили от стульев, и я улегся там на полу. Потом встал и притащил зубами ковер, который лежал у входа. Цвика засмеялся и помог мне расстелить его на полу.

«Даже в саванне львы не лежат на холодных скалах, – подумал я. – Разве только когда им очень жарко».

– Ты хочешь чего-нибудь до того, как начнется совещание?

Я кивнул головой. Я мог изобразить ему «да» со времен школы, когда мы еще играли во львов, но решил отложить это до беседы с глазу на глаз, у него дома. «Рухама, Рухама, – подумал я, – что еще тебя ждет». И улыбнулся про себя.

– Чего же ты хочешь? – спросил Цвика.

Я посмотрел на него с молчаливым упреком. Как мне сказать ему, чего я хочу? Пусть спросит! Через мгновенье он понял, что спрашивал неправильно, и задал прямой вопрос:

– Ты голоден?

Я отрицательно покачал головой.

– Хочешь пить?

Я кивнул головой.

Цвика поднял телефонную трубку и позвонил в отдел обслуживания. Через несколько минут появились несколько полицейских, у каждого в руках – по два ведра воды. Наконец-то я напился вдоволь! Мэр города, полицейский офицер и несколько членов мэрии уже сидели на своих местах в зале заседаний, а я все продолжал пить, ведро за ведром. Наконец пустые ведра забрали и заперли двери. Мэр открыл совещание.

– Господа, – сказал он, – мне кажется, нам подвернулась замечательная приманка. Тысячи туристов наверняка хлынут в наш город, чтобы посмотреть на пишущего льва. Не следует ли выделить для этих показов здание городского театра?

– Позволю себе с вами не согласиться, – сказал полицейский офицер. – После того как схлынет первый восторг и льва несколько раз покажут по телевидению, интерес спадет. Возможно, приезжие и после этого будут приходить, чтобы поглазеть на необычайного льва, но специально для этого люди вряд ли станут приезжать из-за морей и океанов. И то же самое с его размещением. Обещаю вам, что где бы он ни жил, через неделю-другую соседи привыкнут к его виду. Так что нам достаточно позаботиться только о ближайшем периоде. Несколько недель сохранятся толпы любопытных, дорожные пробки и тому подобное. А потом люди привыкнут и займутся своими обычными делами.

Ученые и врачи, которые присутствовали на заседании, явно были воодушевлены куда больше, чем этот офицер. Они то и дело подходили ко мне, чтобы зарегистрировать ту или иную деталь. Это мешало мне спать. Я лежал с закрытыми глазами и изо всех сил старался отвлечься от бесконечной болтовни. Но потом пришла очередь вопросов.

– Кто научил тебя писать? – спросил мэр.

– Извините, господин мэр, – вмешался Цвика, – вы должны задавать вопросы так, чтобы он мог ответить на них «да» или «нет» простым кивком или покачиванием головы. Здесь нет возможности писать ответы.

– Надо сделать ему специальное устройство для письма, – заметил один из ученых. – Что-нибудь такое, что можно прикрепить к его пальцу.

Это было отличное предложение. Я удовлетворенно зарычал и, чтобы подчеркнуть свою радость, подошел к ученому и лизнул ему щеку. Он побледнел, но героически выдержал мою благодарность.

– У львов большой палец на передних лапах гибче всех остальных, – сказал один из зоологов, специалист по кошачьим. – На него и нужно прикрепить такой прибор.

– А по-моему, лучше повесить ему на шею дощечку, на которой он мог бы писать когтем, – предложил кто-то другой. – Писать и потом стирать написанное.

– Правильно, – воодушевился Цвика, – такую дощечку удобно повесить на шею.

Он глянул на меня, и я утвердил эту идею кивком головы.

– Можно подвесить ее на резиновой ленте, так что она окажется у него на груди и не будет ему мешать, – предложил городской инженер. – А когда лев захочет писать, он оттянет ее левой рукой… то есть, извините, левой лапой, а правой будет писать.

– Если это лев-правша, – заметил кто-то.

Все засмеялись.

– Могут возникнуть некоторые проблемы со стиранием написанного, – задумчиво сказал специалист по львам. – Обычно это действие требует тренировки пальцев.

– Можно устроить так, чтобы дощечка вытягивалась с помощью широкого кольца. Я думаю, он легко научится это делать. А ты как думаешь? – повернулся ко мне городской инженер.

Я кивнул головой в знак согласия. Поднялся и сел перед ними. «По-моему, они могли бы именовать меня „господин лев“», – подумал я. Но как сделать им это замечание?

– Нам срочно нужно дать ему имя, – сказал министр туризма. – Это – как торговая марка. Разве вас удовлетворяет «Пишущий лев»? Может быть, у кого-нибудь есть лучшее предложение?

– Если я правильно следил за тем, что этот лев до сих пор писал, он везде именует себя «Человеком».

– Нет, он хочет сказать, что он сам есть человек, – сказал Цвика, – а не просто называется «Человеком».

По залу прошел шорох.

– Но он не человек, – сказал доктор Перельман, – то есть не рожден от человека. Он лев в полном смысле этого слова. Может быть, дрессированный лев или, может быть, заколдованный, если вы захотите поверить в такую чепуху, но он лев, а не человек.

– Запишем предложения, – предложил мэр и стал записывать имена, которые продолжали предлагать для меня присутствующие: «Пишущий лев», «Человек», «Лев-человек», «Львиный человек», «Лев разумный».

– Но если он утверждает, что он человек, – сказал вдруг полицейский офицер, – то ведь у него наверняка есть имя, адрес, семья…

Все взгляды повернулись ко мне, но я ничего не ответил.

– Это самый важный вопрос, – сказал один из ученых. – Нужно выяснить это сразу же после того, как мы соорудим ему постоянное устройство для письма. Кто-нибудь должен немедленно заняться этим делом.

– Цахи, – обратился мэр к городскому инженеру, – будь любезен взять на себя это задание.

– Прямо сейчас? – огорчился городской инженер, который явно не хотел пропустить первое интересное совещание в мэрии за все сорок лет свой работы.

– Мы будем вам очень благодарны, – осторожно надавил на него полицейский офицер.

Я не боялся их расспросов. Я уже все обдумал, ответ был готов: «У меня есть имя, адрес и семья, но я не смогу их открыть. Мои родители могут умереть от горя». Это было длинное, но исчерпывающее предложение, и я, конечно, смогу написать его, когда мне установят соответствующее устройство. Я напишу «родители», чтобы не привлечь чрезмерное внимание моей мамы. Ведь она, наверное, читает в газетах каждое слово о «пишущем льве», следуя своей многолетней привычке читать все измышления, которые в основном заполняют страницы газет. Когда я вновь стану человеком, я все расскажу ей. Впрочем, я не был в этом до конца уверен. Она мне не поверит, даже если сама история очень ее позабавит.

– Вернемся к имени, – сказал мэр. – Для привлечения туристов лучше, чтобы это было одно слово. Может быть, сократим? Например, ЛевоВек, а? Или ЛевПиш? ЛевРаз?

– Я думаю, нам стоит придерживаться имени «Лев Пишущий», – сказал Цвика. – Таким его уже видели десятки миллионов телезрителей во всем мире. И так же как ко мне сразу прилипла кличка «Маляр», так слова «Лев Пишущий» тотчас напомнит каждому, о ком идет речь.

– А со временем к нему пристанет какое-нибудь уменьшительное прозвище, – примирительно сказал министр туризма, – и все будут довольны.

– У меня есть идея, – сказал Цвика. – У моего сына есть игрушечный лев, и он зовет его Хопи. Как это вам нравится?

– Вы правы, – решительно сказал мэр. – Его научное имя пусть будет «Лев Пишущий». Как это будет по-латыни? А в средствах связи или в рекламах министерства туризма пусть будет Хопи.

Его предложение было одобрено дружными аплодисментами всех присутствующих.

– По-латыни он, наверно, будет называться Лео-Скриптор, – сказал кто-то из ученых.

Я знал подлинного Хопи, маленького и мягкого игрушечного льва, с которым сын Цвики, трехлетний Шай, спал после того, как героически отказался от соски, чтобы по ночам сосать его ухо.

И тут вдруг я и сам заснул, прямо посреди их заседания. И больше уже не слышал ни слова из того, что там еще говорилось.

Я проснулся, потому что кто-то энергично тряс меня.

Это Цвика тянул меня за гриву с криком:

– Хопи! Хопи!

Кто это Хопи? Игрушка Шая, верно. Но ведь сейчас это мое имя. Глупый сон. Но я тут же понял, что не сплю. Я – лев по имени Хопи. По-латыни Лео-Скриптор. Лев Пишущий. Я поднял голову. Мы были одни в зале заседаний. Только стаканы, бутылки, наполовину пустые тарелки с печеньем и пепельницы, полные окурков, указывали на то, что здесь только что закончилось продолжительное и важное совещание.

– Уже первый час ночи, – сказал Цвика, – мы должны ехать домой. Я пригнал свою машину, чтобы не привлекать внимания. Рухаме я сказал, что скоро приеду. Но не сказал, что ты тоже придешь. Надеюсь, она не очень раскричится…

Я зевнул. Цвика от неожиданности даже отпрянул.

– Что это было, зевок? – спросил он.

Я утвердительно кивнул головой и несколько раз постучал лапой по полу. В свое время я расскажу Цвике, что эти удары заменяют мне смех. Люди ведь тоже хлопают в ладоши и топают по полу, когда от души смеются.

Цвика поднял заднее сиденье в своей машине, и я улегся там. По дороге я опять уснул, и ему опять пришлось меня будить, когда мы приехали. Улица была пуста. Во всех домах вокруг, во всех окнах было темно. Несомненно, все спали. Вполне вероятно, что мы сможем подняться незаметно для всех.

Мы беззвучно прокрались по лестнице. Цвика снял туфли, открыл входную дверь и через квартиру провел меня к двери, выходящей на крышу. Дверь скрипнула. Мы на мгновенье застыли, прислушиваясь. Но никто не проснулся. Я вышел наружу. Цвика принес два одеяла. Одно он расстелил поверх циновки, которая лежала на крыше, а другим укрыл меня – на улице действительно было прохладно.

Наконец-то я смогу спокойно поспать до утра. Пока меня не обнаружит Рухама или кто-нибудь из детей. И тогда начнется скандал.

Глава шестая
В доме у Цвики и Рухамы и мое знакомство с детьми

Меня никто не обнаружил. Солнце начало нагревать крышу, и я перешел в тень. Маленький Шай отправился в садик, а его старший брат пошел в школу. Я различил их голоса. Отправив детей, Рухама пыталась разбудить Цвику. Даже на крыше было слышно, как она кричит. Я подошел к двери, слегка приоткрыл ее и услышал вздохи Цвики.

– Звонил твой начальник! Он сказал, что, если ты не явишься на работу, они тебя уволят! – сердилась Рухама. – И еще он сказал, что ты уже три дня не был в офисе! Этот лев просто свел тебя с ума! Хорошо, конечно, что ты появился в телевизоре и получил новое имя, прямо-таки замечательное, – Маляр! – Она засмеялась. – Но всему должен быть конец.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал Цвика некстати.

– Опять ты со своими пословицами?! – закричала Рухама. – Ну точно как старуха Розен!

«Как она грубо говорит о моей матери», – подумал я возмущенно.

– Я больше не буду ходить на работу, Рухама, – сказал Цвика. – Мы скоро станем богатыми! Ты слышишь?! Мы с тобой станем миллионерами!

– Как это мы станем миллионерами? Снова один из твоих розыгрышей?

– Нет, – сказал Цвика, уже окончательно проснувшись, – клянусь тебе. Этот лев…

– Опять ты о своем льве?! Я не хочу слышать о нем! Хватит с меня и того, что он ворвался в нашу квартиру. И почему это он выбрал именно нас? Как будто знал, что ты помешался на львах…

– Может, и знал, – сказал Цвика, но не стал продолжать. Наверное, вспомнил, как я повалил его на землю, когда он хотел сказать что-то, что могло бы открыть, кто я такой.

– В общем, так, – помолчав, сказал он. – Если хочешь знать, как мы станем миллионерами, тебе придется все-таки послушать об этом льве.

Она не ответила, но и не возразила.

– Так вот, его зовут Хопи, – продолжал Цвика. – Комиссия в мэрии утвердила за ним это имя вдобавок к его научному названию. Ты слышишь – Хопи, как игрушка нашего Шая…

– Ладно, ладно, – сказала Рухама нетерпеливо. Ее не интересовали такие детали. Она хотела поскорее понять, как они станут богатыми.

– Так вот, этот Хопи назначил меня своим импресарио и вообще своим исключительным представителем.

– Да, да, я видела это по телевизору.

– А ты видела, какая толпа там собралась? И как все хотели увидеть, как он пишет, потрогать и пощупать его? Так вот, мэр сказал, что теперь он устроит его выступления в нашем театре, под покровительством мэрии. И при поддержке министерства туризма. Они хотят только сделать ему устройство для письма, тогда можно будет согласовать с ним все детали.

– С ним?! Ты хочешь сказать, что этот лев… что он на самом деле действительно разговаривает?! То есть пишет осмысленные вещи? Это не просто цирковое представление?

– Уверяю тебя, Рухама, этот лев… этот лев… ну, он совсем как человек! Внутри человек, а снаружи лев.

– Переодетый?

– Нет, нет! В том-то и дело. У него только мозги человечьи. И душа. А все остальное львиное. А может, и душа тоже немножко львиная. Я еще не знаю точно.

– Слушай, а где твой друг Давид? Он ведь тоже помешан на львах. Ты бы с ним поговорил.

– Он, кажется, уехал за границу. И потом, зачем нам компаньон, если можно ни с кем не делиться?

– А где он сейчас, этот лев?

– Сейчас я тебе скажу. Ты только сядь, пожалуйста. Сядь, Рухама. Я должен сказать тебе что-то очень важное. Но сначала успокойся. На, выпей воды. И сядь, пожалуйста. Я хочу сказать тебе что-то очень важное.

И тут она начала кричать. Она уже поняла. Бедняга Цвика пытался успокоить ее.

– Тише, ну, тише, пожалуйста, ты его разбудишь. Тише…

– Значит, он здесь, у нас? Под кроватью? Да? Я не потерплю этого! Ни за что! Ты устроил его на крыше? Но он же воняет! У него, наверно, клещи! А вдруг он набросится на кого-нибудь из детей! Он может… – И наступила мертвая тишина.

Я подумал, что она, наверно, упала в обморок. Я открыл дверь и вошел в квартиру. Да, она лежала на ковре, бледная, как смерть, а Цвика стоял возле нее на коленях и лил на нее воду из вазы с цветами.

– Что ты делаешь, – вдруг закричала Рухама и вскочила на ноги. – Ты что, не можешь принести чистую воду?! Чего ты льешь на меня эту вонючую гадость?

И тут она увидела меня. Я продолжал сидеть неподвижно, и она проговорила только: «Ой…» – и слегка пошатнулась, но тут же выпрямилась.

– Эй, ты… – сказала она, немного подумав. – Ты понимаешь, что я говорю?

Я кивнул головой.

– Мы с Цвикой будем твоими официальными представителями? Это правда?

Я отрицательно покачал головой. Потом указал лапой на Цвику.

– Он имеет в виду, что его официальным представителем буду только я, – сказал Цвика и удовлетворенно улыбнулся.

– Но ведь я твоя жена! Мать твоих детей! – крикнула Рухама.

– Успокойся, – сказал Цвика. – Это чистая формальность. Просто он настаивал на том, чтобы только я представлял его. А деньги будут идти нам обоим. Ведь счет в банке у нас с тобой все равно общий.

Потом он повернулся ко мне и спросил:

– Скажи, Хопи, ты имел в виду, что мы с тобой разделим доходы от представлений?

Я кивнул головой в знак согласия.

– Две трети тебе и одна треть нам?

Я отрицательно покачал головой.

– Четверть?

Я нарисовал на полу перед собой воображаемый круг и разделил его надвое.

– Идиот! – крикнула Рухама. – Ты что, не видишь, что он предлагает тебе половину?! А ты отказываешься от половины и хочешь четверть! Ей-богу, у этого льва больше ума, чем у тебя.

И тут случилось нечто неожиданное. Рухама подбежала ко мне, обняла мою гриву и поцеловала в обе щеки. Это так тронуло меня, что я высунул язык и щедро облизал ее лицо. Она онемела от потрясения, но и это вытерпела героически. Потом подняла таз со стиркой, который стоял у ее ног, и вышла на крышу развесить белье для сушки.

– Ты голоден? – спросил Цвика.

Я не был голоден. И пить мне тоже не хотелось. У меня была другая проблема, посерьезней. Я схватился зубами за его штаны и потащил за собой в туалет. Он понятливо закивал. Тогда я указал ему лапой на унитаз. Сиденье было для меня чересчур маленьким.

– Что же нам делать?! – закричал Цвика. – Рухама! Иди сюда!

Она прибежала, испуганная.

– Нет, нет ничего не случилось, – торопливо сказал Цвика и объяснил ей проблему.

Я всегда знал, что все дела ведет здесь она. По крайней мере, подает идеи. И действительно, она тут же предложила поставить в их обширную ванную комнату унитаз того рода, который иногда используют в общественных местах, – без сиденья, просто место над дырой, чтобы поставить ноги. И Цвика тут же позвонил сантехнику.

Но что делать пока? Рухама поняла мой вопрос без единого моего слова. Она потащила меня за собой за гриву и показала на ванную.

– Не стесняйся, – сказала она мне и улыбнулась.

Может, она все-таки не такая злюка, как мне казалось всегда? Или это видение будущих миллионов ее так изменило? Да, деньги наверняка сделали свое дело, даже деньги, которых не было еще и в помине. Но не в этом суть. Главное, что она перестала меня бояться. Может быть, раньше, когда я еще был человеком, она чуралась меня, потому что боялась? Нужно будет проверить это, когда я снова стану человеком.

– Слушай, так это действительно ты? – задал мне Цвика судьбоносный вопрос, когда мы вновь остались наедине.

Я кивнул.

– Как это случилось? – взволнованно спросил он.

Я сделал рукой движение, будто пишу. Он вздохнул.

– Извини, придется подождать, пока принесут твою дощечку для письма. Нет иного выхода.

Но первыми пришли сантехники. Поторговавшись о цене, они согласились сделать работу немедленно. Я лежал закрытым в спальной комнате. Удары молотков не помешали мне уснуть. Я проснулся, только когда в комнату вошли три человека. Одного из них я уже знал – это был тот офицер из полиции. Они принесли устройство для письма. Наконец-то. С ними пришли сапожник и хозяин магазина игрушек. Они несли с собой кожаные и резиновые ремни и много дощечек разного размера. Нам пришлось немало потрудиться, прежде чем мы сумели собрать нечто приемлемое. Дощечка была прикреплена на резиновых петлях прямо под моим подбородком, и я мог оттянуть ее до самого пола и распластать на нем, прижав левой лапой. Карандаш оказался лишним – я писал на дощечке когтем большого пальца правой лапы. А потом тем же ногтем тянул за медное кольцо, чтобы вытащить дощечку, стереть с нее написанное и вернуть на место.

Поначалу писать было нелегко. Мне пришлось потренироваться. Я занимался этим каждую минуту, свободную ото сна. Но мне все время хотелось спать. «Почему я так устал? – думал я. – Неужто все львы спят так же много? Судя по нашему коту, это вполне возможно». И действительно, позже эта догадка получила подтверждение некой специалистки по львам. Но не буду опережать события. Вернусь лучше к своим успехам. В конце концов, в результате больших усилий, с длительными перерывами на отдых и с помощью корявых букв мне удалось объяснить Цвике, что со мной произошло, какова была роль нашей собаки во всей этой истории, а главное, передать ему мое беспокойство о маме. Не дай Бог, чтобы она узнала, что я ее сын. Строго предупредив его об этом, я послал Цвику на почту отправить ей телеграмму:

Мама, я цел и невредим. Все в порядке. Объясню, когда вернусь. Ты должна набраться терпения, потому что дату моего возвращения я не могу назначить сам. Это дело нескольких месяцев. С любовью, твой Давид.

– Итак, ты действительно мой Дуду, да? – засмеялся Цви и похлопал меня по плечу. – А помнишь, как мы с тобой играли во львов?

Конечно, я помнил. Я написал ему, что, если бы он прислушался к рыкам, которые я издавал, когда пришел к нему в первый раз, он избавил бы и меня, и себя от многих неприятностей.

– Ты прав, – сказал он, схватившись за голову. – Сейчас я вспоминаю. Я действительно обратил внимание на твои рыки, но я был так испуган, что это не дошло до моего сознания. Ну конечно! Длинный рык с закрытым ртом: «Я хочу мира!» Где был мой разум!

Кто-то позвонил в дверь. Я вскочил, чтобы спрятаться в спальне.

– Не нужно, – крикнула Рухама, открывая дверь, – это дети!

Как обычно, по дороге из школы старший захватил домой маленького. Я улегся на пол, с любопытством ожидая, как будут развиваться события. Они оба были мне симпатичны, хотя, пожалуй, поднимали слишком много шуму. Я надеялся, что Рухама подготовит их к моему присутствию, чтобы они не испугались. Я вспомнил, как мне представляли незнакомых гостей, которые приходили к нам, когда я был в возрасте Цвикиных детишек. Правда, те гости не были львами или тиграми. Самое большее, один дядя был худой, а другой толстый. Один молодой, а другой седой, как дедушка.

Но Рухама не сказала им ничего. Они ворвались в комнату и тут же застыли у входа. Я и глазом не моргнул. Затаил дыхание. И вдруг маленький восторженно закричал:

– Это лев из телевизора!

Большой испугался и отступил. Маленький увидел, что большой боится, и сказал:

– Не бойся, Гиди, я буду тебя защищать.

Цвика и Рухама рассмеялись. Они взяли детей за руки и подвели ко мне.

– А можно его потрогать? – спросил маленький Шай.

– Он настоящий, – сказал Гиди с восхищением.

Рухама положила руку на плечо старшего сына. А Цвика засунул руку мне в гриву.

– А что это у него на шее? – спросил большой.

– Устройство для письма.

– Правильно! – воскликнул маленький. – У меня тоже есть такое!

– Он будет жить у нас на крыше. Мы построим ему там комнату, – объяснил Цвика.

– Он умеет писать? – спросил Гиди.

Цвика отступил назад и сказал:

– Еще как!

Тогда я поднял голову и распластал дощечку на полу, чтобы написать на ней их имена.

Маленький Шай при виде моих телодвижений сначала онемел от страха, а потом закричал в восторге:

– Он двигается! Взаправду! Он двигается!

И я почувствовал его мягкую ладошку у себя на спине. Большой тут же подошел ко мне, тоже положил мне на спину ладонь и погладил.

Я написал их имена:

ГИДИ, ШАЙ.

– Он теплый, – сказал Шай задумчиво.

– Он настоящий, – повторила Рухама его слова.

– А внутри он тоже лев?

– Да, – сказал Цвика. – Хочешь, он откроет рот и ты посмотришь?

– Да! – крикнул маленький. – Я хочу!

Я открыл пасть, и они оба испугались.

– Пусть закроет! – закричал маленький.

Я закрыл.

И тогда Гиди спросил:

– А я смогу взять его с собой в школу?

– Не сразу, – ответил Цвика, – я должен вам что-то объяснить. Слушайте внимательно. Вы не должны в ближайшие дни никому рассказывать – ни в школе, ни соседям, – что лев из телевизора живет у нас.

– А моему другу Амнону? – спросил Шай.

– Даже Амнону, – строго сказала Рухама.

– А что будет, если расскажем? – спросил старший.

Цвика попытался объяснить им проблему с журналистами и любопытными, но Рухама перебила его и сказала просто:

– Его у нас заберут.

И они поняли.

Дети захотели посмотреть, как я ем. Но я все еще не был голоден. Однако мне хотелось пить, и они тут же наполнили ванну водой. В ванной комнате уже был новый туалет.

Вечером они попросили меня прийти и уложить их, точнее, присутствовать, когда их укладывали. Я сделал это охотно, хотя сам уже очень устал. Я слишком давно не спал. Во всяком случае, с точки зрения льва. Я ласково лизнул каждого из малышей языком и поцеловал на ночь, и тогда маленький попросил, чтобы я спел им что-нибудь.

– Он не умеет петь, – засмеялся Цвика. – Он может только рычать или ворчать.

– Пусть зарычит, – попросил маленький.

– Нельзя, – сказал большой, – соседи услышат.

Перед тем как мы попрощались, маленький снова спросил, что я буду есть на завтрак. Очевидно, это его беспокоило. Может быть, он боялся за себя. Отец пообещал ему, что из мэрии привезут на машине большой кусок мяса и я съем его на крыше. И тогда маленький потянул его к себе и спросил шепотом, по секрету:

– А он не съест меня?

– Нет, – пообещал ему Цвика, – никогда.

Я написал на своей дощечке:

Я БУДУ СПАТЬ ЗАПЕРТЫМ НА КРЫШЕ, -

и Цвика повторил это детям, чтобы они меня не боялись.

– Но ему будет там холодно, – вдруг сказал маленький. – Лучше пусть он спит на ковре в большой комнате.

– Прекрасная идея, – сказал Цвика.

И я действительно устроился в эту ночь на ковре в большой комнате, но предварительно закрыл дверь, чтобы не разбудить их своим ночным храпом.