Текст книги "Свекор. Любовь не по понятиям (СИ)"

Автор книги: Ульяна Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 18

Месяц прошел в относительном покое.

Джахангир сдержал слово – никто больше не упоминал аборт. Ребенок рос во мне, и с каждым днем я чувствовала его сильнее. Маленькие трепетания, которые напоминали о том, что внутри меня живет будущее.

Но самые страшные перемены происходили не с телом – они происходили с моей головой.

Я начинала зависеть от Джахангира. И эта зависимость пугала меня больше всех его угроз.

Утром этого дня он принес мне завтрак в постель. Как делал каждый день последние две недели. Сел рядом, проследил, чтобы я все съела.

– Как малыш? – спросил он, положив руку мне на живот.

– Нормально.

– Толкается?

– Да.

Его пальцы скользили по коже через ткань ночной рубашки. И мое тело предательски откликалось на прикосновения. Соски твердели, между ног становилось влажно.

Я ненавидела себя за эту реакцию. За то, что тело помнило его руки лучше, чем разум помнил его жестокость.

– Людмила, – сказал он, заметив мое напряжение. – О чем думаешь?

– О том, что я схожу с ума, – голос дрожал от злости на себя.

– Почему?

Я посмотрела на него. На этого мужчину, который разрушил мою жизнь и теперь стал ее центром.

– Потому что начинаю от вас зависеть, – слова вырывались с болью.

– И это плохо? – в голосе появились насмешливые нотки.

– Ужасно. Потому что вы мой тюремщик, – прошипела я.

Джахангир усмехнулся с довольным видом.

– Тюремщик, которого ты ждешь каждое утро.

– Да, – призналась я с отвращением к себе.

– Тюремщик, без которого тебе одиноко.

– Да, – голос стал тише, безнадежнее.

– Тюремщик, которого ты хочешь, – он произнес это с торжеством хищника.

Я молчала. Потому что это была правда, от которой хотелось сдохнуть.

– Скажи, – он наклонился ко мне ближе, голос стал хищным. – Скажи, что хочешь меня.

– Не скажу, – прошептала я упрямо.

– Почему? – в тоне появилось раздражение.

– Потому что это унижение, – слова давались с трудом.

– А ты уже не привыкла к унижениям? – спросил он с садистским удовольствием.

Удар под дых. Джахангир всегда знал, куда бить больнее всего.

– Привыкла, – прошептала я со сломленной интонацией. – И поэтому ненавижу себя.

– За что? – поинтересовался он с ложной нежностью.

– За то, что мне хорошо с вами. За то, что я жду ваших прикосновений. За то, что без вас мне пусто, – каждое слово рвало горло.

Джахангир встал, подошел к окну. Закурил, выпустил дым в стекло.

– Знаешь, что самое интересное? – сказал он, не оборачиваясь, голос был тяжелым.

– Что? – спросила я осторожно.

– Я тоже от тебя зависим. И тоже себя за это ненавижу, – признание далось ему с трудом.

Слова ошеломили меня.

– Что? – не поверила я.

– Ты думаешь, мне легко? Ты думаешь, я не понимаю, что происходит? – в голосе зазвучала ярость на себя.

Он повернулся ко мне, лицо исказила боль.

– Я каждую секунду думаю о тебе. Где ты, что делаешь, не больно ли тебе. Схожу с ума, когда тебя нет рядом, – слова вырывались с отчаянием.

– Это не любовь, – сказала я жестко. – Это одержимость.

– Называй как хочешь, – огрызнулся он. – Но ты нужна мне как воздух.

– А мне вы нужны как наркотик. Отравляете меня, но я не могу без вас жить, – призналась я с горечью.

Джахангир затушил сигарету, подошел ко мне.

– И что нам с этим делать?

– Не знаю.

– Я знаю.

Он сел на кровать, взял мое лицо в ладони.

– Принять это. Перестать бороться.

– Принять, что я наркоманка?

– Принять, что мы друг без друга не можем.

– Это не нормально.

– Наплевать на нормальность. Нормальные люди не живут в моем мире.

Его руки скользнули к моей шее, к ключицам.

– Ты хочешь меня сейчас? – прошептал он.

– Да, – призналась я, ненавидя себя за это.

– Тогда бери.

– Что?

– Бери то, что хочешь. Ты же не пленница больше. Ты можешь выбирать.

– Могу?

– Можешь уйти. Прямо сейчас. Дверь не заперта.

Я посмотрела на дверь. Потом на него.

– А ребенок?

– Ребенок останется со мной.

– Тогда я не уйду.

– Из-за ребенка?

– Не только.

– Из-за чего еще?

Я замолчала. Как сказать, что не могу жить без того, кто меня сломал?

– Из-за вас, – призналась я наконец.

– Почему?

– Потому что вы стали моим миром. Маленьким, уродливым, но моим.

Джахангир поцеловал меня. Жестко, требовательно, как целует собственность.

– Тогда живи в этом мире, – прошептал он. – И перестань себя за это винить.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что нормальные женщины не влюбляются в своих насильников.

– Ты не нормальная. Ты моя.

Он стянул с меня рубашку, начал целовать грудь. Соски напряглись под его губами, и я застонала от удовольствия, которого не хотела чувствовать.

– Скажи, что ты моя, – требовал он, кусая нежную кожу.

– Я ваша, – выдохнула я.

– Скажи, что больше никуда не уйдешь.

– Никуда не уйду.

Его рука скользнула между моих ног, и я была уже влажная, готовая к нему.

– Скажи, что будешь рожать моих детей.

– Буду рожать ваших детей, – прошептала я, когда его пальцы нашли самое чувствительное место.

Он раздвинул мои ноги шире, устроился между ними. Я чувствовала его твердость, прижатую к моему входу.

– Мы больные, – прошептала я, когда он вошел в меня одним медленным движением.

– Да. И что? – он начал двигаться, и каждый толчок отзывался волнами наслаждения.

– Ничего. Просто констатирую факт.

– Тогда будем больными вместе.

Он брал меня жестче, глубже, и я обхватила его ногами за талию, притягивая ближе. Мое тело выгибалось навстречу каждому движению.

– Ты стонешь как сучка, – прошептал он мне на ухо. – Любишь, когда тебя так берут?

– Да, – призналась я, ненавидя себя за честность. – Люблю.

– Кончи для меня, – приказал он, ускоряя темп. – Покажи, как сильно ты меня хочешь.

Волна оргазма накрыла меня с головой. Я выгнулась под ним, кричала его имя, не в силах сдержаться. Мышцы сжались вокруг него, и он застонал, изливаясь во мне.

– Людмила, – прошептал он, когда мы оба были на грани.

– Да?

– Ты нужна мне.

– И вы мне.

– Навсегда?

– Навсегда.

Мы кончили одновременно, и в этот момент я поняла – я окончательно пропала. Больше не было Людмилы Лавровой, студентки, которая мечтала о нормальной жизни.

Была только женщина Джахангира. Зависимая, сломленная, но живая.

– О чем думаешь? – спросил он, когда мы лежали в обнимку.

– О том, что я умерла.

– Кто умер? – он гладит мои волосы и целует кончик моего носа… а я думаю о том, что он точно такой же с Аминой и мое сердце сжимается от боли.

– Прежняя я. Девочка, которая верила в добро.

– И кто родился?

– Твоя женщина. Которая верит только в тебя.

Джахангир поцеловал меня в макушку и прижал мою голову к своей влажной груди, я втянула запах его кожи и с наслаждением закрыла глаза.

– Хорошо. Мне нравишься новая ты.

– А мне нет.

– Привыкнешь.

– Уже привыкла. Поэтому и страшно.

Ребенок толкнулся в животе, напоминая о себе.

– А он? – спросила я. – Каким он будет? Нормальным или таким же больным, как мы?

– Посмотрим. Главное, чтобы был сильным.

Мы уснули в обнимку. Два сломленных человека, которые нашли друг в друге спасение.

Или проклятие.

Время покажет.

Глава 19

Свадьба состоялась через неделю после нашего разговора о зависимости.

Джахангир не спрашивал моего согласия – просто сообщил, что завтра приедет мулла и мы проведем никах. Развод с Рустамом был оформлен три дня назад. Теперь я была свободна, чтобы стать второй женой.

– Документы готовы? – спросил Джахангир утром перед церемонией.

– Да. Развод зарегистрирован.

– Хорошо. Теперь ты официально можешь стать моей женой.

Я стояла перед зеркалом в белом платье и понимала – становлюсь второй женой, а первая все еще существует где-то в его жизни.

Никах проводили в гостиной особняка. Мулла – пожилой мужчина с усталыми глазами – читал молитвы на арабском. Джахангир стоял рядом со мной в черном костюме, держал мою руку железной хваткой.

– Ты согласна стать женой Джахангира? – спросил мулла меня.

– Согласна, – ответила я.

– Ты будешь почитать мужа и слушаться его?

– Буду.

– Ты принимаешь ислам как свою веру?

Я посмотрела на Джахангира. В глазах не было мольбы – был приказ.

– Принимаю.

После церемонии гости поздравляли нас. Серега, главный помощник Джахангира, поднял тост:

– За хозяина и его молодую жену! Пусть Аллах даст им сильных сыновей!

Все выпили водку, а я стояла рядом с мужем и чувствовала себя купленной вещью. Красивой, дорогой, но все-таки вещью.

Вечером мы остались одни. Джахангир снял пиджак, расстегнул рубашку. Мышцы перекатывались под смуглой кожей.

– Ну что, вторая жена, – сказал он с усмешкой. – Как ощущения?

– Нормально.

– Нормально? – он подошел ко мне, взял за подбородок. – В брачную ночь должно быть не нормально, а охуенно.

– Да, все обалденно!

– Лучше.

Он начал расстегивать молнию на моем платье.

– Только помни – ты вторая. И хотя с Аминой у нас сейчас… сложности, ты все равно не станешь первой.

Слова ударили как пощечина.

– Понятно.

– Не понятно. Ты делаешь кислую рожу.

– Я не делаю кислую рожу.

– Делаешь. И это меня бесит.

Платье упало на пол. Я стояла перед ним в белом белье, и он разглядывал меня как товар.

– Красивая, – сказал он, обводя пальцем мой округлившийся живот. – Жаль только, не знаем, чей щенок внутри.

– Джахангир…

– Что «Джахангир»? Факт есть факт. Может мой, может бывшего мужа твоего.

Он сжал мою грудь грубо, и я поморщилась от боли.

– Но пока ты здесь, будешь делать то, что я скажу.

В этот момент во дворе раздался грохот. Звук разбивающегося стекла. Потом крики.

– Что, блядь, там происходит? – рыкнул Джахангир.

Я подбежала к окну. Внизу, у главного входа, стоял Рустам. Лицо было красным от ярости, в руках – камень. Рядом с ним валялись осколки разбитого фонаря.

– ЛЮДКА! – орал он во все горло. – ЛЮДКА, СУКА ТАКАЯ! ВЫХОДИ!

Охранники окружили его, но не трогали – все-таки бывший сын хозяина.

– ОТДАШЬ МОЕГО СЫНА! – кричал Рустам. – СЛЫШИШЬ, БЛЯДЬ?! ОТДАШЬ!

Джахангир подошел к окну, посмотрел вниз. Лицо стало каменным.

– Серега! – рявкнул он в домофон. – Скрутить этого ублюдка и вывезти подальше отсюда!

– Джахангир, может, не надо… – начала я.

– ЗАТКНИСЬ!

Крик был такой силы, что я отшатнулась.

– Не надо? – он схватил меня за волосы. – Твой бывший муженек портит мне брачную ночь, а ты за него заступаешься?

– Я не заступаюсь…

– ЗАСТУПАЕШЬСЯ!

Он швырнул меня на кровать так сильно, что я больно ударилась спиной о спинку.

За окном продолжались крики:

– ЛЮДМИЛА! Я ЗНАЮ, ТЫ СЛЫШИШЬ! КОГДА РОДИШЬ – Я ЗАБЕРУ РЕБЕНКА! ЭТО МОЙ СЫН!

– Бывший муж твой, – прошипел Джахангир. – Слышишь, что он орет?

– Слышу.

– И что думаешь?

– Ничего не думаю.

– Врешь. Думаешь, что, может, он прав. Может, ребенок его, и ты жалеешь, что развелась.

– Нет…

– НЕТ?! – он навис надо мной. – А почему тогда не остановила его раньше? Почему не сказала, что не хочешь с ним жить?

– Я говорила…

– ХЕРНЮ говорила! Мямлила что-то невнятное! А надо было сказать четко – иди нахуй, Рустам, у меня другой мужчина!

За окном послышалась возня. Охранники наконец схватили Рустама. Его крики становились все тише – видимо, оттаскивали от дома.

– ВСЕ РАВНО ЗАБЕРУ! – донеслось в последний раз. – ДИТЯ МОЕ!

Джахангир стоял у окна, тяжело дыша. Кулаки сжаты до белых костяшек.

– Не могла, значит, не давать ему, – сказал он тихо.

– Что?

– Не могла держать ноги сомкнутыми, пока я из тюрьмы не вышел.

– Джахангир, вы же знаете, как было…

– Знаю. Но это не отменяет фактов.

Он повернулся ко мне, в глазах плескалась ярость.

– Факт первый – ты была замужем за моим сыном. Факт второй – спала с ним. Факт третий – теперь носишь ребенка, который может быть его.

– Может быть и ваш…

– МОЖЕТ! – рявкнул он. – Именно может! А не точно мой!

Джахангир схватил рубашку, начал одеваться.

– Куда вы? – спросила я.

– От греха подальше. Пока не сделал тебе что-нибудь плохое.

– Но это наша брачная ночь…

– Какая, нахуй, брачная ночь? – он застегивал пуговицы резкими движениями. – Когда под окнами бывший муж орет, что заберет ребенка?

– Он не заберет…

– Заберет, если ребенок его. И ты знаешь это не хуже меня.

Джахангир натянул пиджак, поправил волосы.

– А теперь лежи тут и думай, – сказал он холодно. – Думай о том, что из-за твоих прошлых связей у нас нет нормальных отношений.

– Джахангир, подождите…

– Поспи. А я пойду проветрюсь.

Он дошел до двери, обернулся.

– И в следующий раз, когда твой бывший будет устраивать спектакли, сама его останавливай. А то у меня терпение лопнет, и я его пристрелю.

Дверь хлопнула так сильно, что задрожали стекла.

А я осталась одна, в свадебном белье, на кровати, которая должна была стать местом нашей первой брачной ночи.

Вместо этого стала местом очередного унижения.

Я лежала и смотрела в потолок. За окном было тихо – Рустама увезли. В доме тоже тишина – Джахангир ушел неизвестно куда.

И только ребенок в животе напоминал о себе легкими толчками.

Ребенок, из-за которого рухнула моя брачная ночь. Ребенок, который может разрушить всю мою жизнь с Джахангиром.

Если он окажется сыном Рустама.

Я погладила живот и прошептала:

– Будь его сыном, малыш. Пожалуйста. Будь сыном Джахангира.

Потому что если нет – я потеряю все. И мужа, и ребенка, и дом.

Останусь ни с чем. Как и была в самом начале.

Некоторые брачные ночи запоминаются страстью. Другие – нежностью. А моя запомнилась болью и страхом перед будущим.

Джахангир вернулся только под утром. Лег рядом, не раздеваясь. Пах табаком и женскими духами – незнакомыми, дешевыми.

– Где были? – спросила я тихо.

– Проветривался.

Простой ответ. Но запах парфюма говорил, что проветривался он в объятиях какой-то женщины.

– В нашу брачную ночь?

– В твою брачную ночь. Моя кончилась, когда под окнами стал орать твой бывший муж.

– Но мы же поженились…

– Женились. И что? Думала, свадьба что-то изменит?

Он повернулся ко мне спиной.

– Ничего не меняется, Людмила. Ты как была второй, так и останешься. Привыкай.

– А я?

– А ты живи с этим. И не задавай лишних вопросов.

Он закрыл глаза, давая понять – разговор окончен.

А я отвернулась к стене и тихо заплакала. Слезы лились по щекам, но я не издавала ни звука. Плакала беззвучно, чтобы он не услышал.

Плакала от унижения, от одиночества, от понимания того, что свадьба ничего не изменила. Я как была пленницей, так и осталась. Только теперь с официальным статусом второй жены.

И понимала – идиллии не будет. Будет борьба. За его внимание, за его любовь, за право называться женой.

И самое страшное – за право остаться матерью своего ребенка.

Потому что если анализ покажет, что он от Рустама, все кончится. Джахангир может попытаться отдать его бывшему мужу, а меня выгнать из дома.

И тогда я останусь ни с чем.

Совсем ни с чем.

Глава 20

Рустам пришел убить меня в четверг утром.

Я сидела в саду, читала книгу. Живот уже был большой – седьмой месяц беременности. Ребенок активно толкался, и я гладила его, напевая колыбельную.

Охрана была, но далеко. Магомед с людьми патрулировали периметр, а дом казался безопасным, как крепость.

Оказался ловушкой.

Рустам появился из-за деревьев внезапно. Худой, бледный, с безумными глазами. В руке – пистолет, направленный прямо на мой живот.

– Привет, Люда, – сказал он тихо.

Книга выпала из рук. Сердце заколотилось так, что ломило ребра изнутри. В горле пересохло до боли, кожа покрылась ледяными мурашками.

– Рустам…

– Соскучилась? – он усмехнулся, но глаза были мертвые. – Я по тебе очень соскучился. По жене своей.

– Что ты здесь делаешь?

– Пришел забрать то, что мое.

Он шагнул ближе, и я почувствовала запах – перегар, пот, что-то кислое. Он был пьян. Пьян и опасен.

– Ты носишь моего ребенка, – сказал он, глядя на живот. – МОЕГО.

– Рустам, успокойся…

– УСПОКОИТЬСЯ? – он взвыл. – Мою жену трахает мой отец, а я должен успокоиться?

Слова резали как осколки стекла. Я инстинктивно обхватила живот руками.

– Ты предала меня, – голос дрожал от боли. – Я любил тебя больше жизни, а ты… ты стонала под ним.

– Я не хотела…

– НЕ ХОТЕЛА? – он рассмеялся истерично. – Тогда почему не кричала? Почему не сопротивлялась?

– Ты не понимаешь…

– Понимаю! Понимаю прекрасно! – пистолет дрогнул в руке. – Тебе с ним лучше! Он богатый, сильный, а я… я просто мальчишка!

Слезы покатились по его щекам.

– Но ребенок мой! Слышишь, сука? МОЙ!

– Рустам, пожалуйста…

– Если я не могу получить сына, то и он не получит!

Я поняла – он действительно собирается стрелять. В живот. В моего малыша.

– НЕТ!

Выстрел оглушил. Боль взорвалась в правом плече, прожгла насквозь. Я рухнула на траву, кричала от ужаса больше, чем от боли.

Кровь. Так много крови.

– ЛЮДМИЛА!

Джахангир выбежал из дома с пистолетом, увидел меня в крови, Рустама с дымящимся стволом.

– ТЫ РАНИЛ ЕЕ, СУКА?!

– Твою шлюху ранил! – заорал Рустам. – Воровку!

– ОНА БЕРЕМЕННА!

– МОИМ РЕБЕНКОМ!

Джахангир поднял оружие, но Рустам выстрелил первым. Пуля просвистела мимо, разбила окно.

Со всех сторон появилась охрана. Магомед с автоматом, трое с пистолетами.

– НЕ СТРЕЛЯЙТЕ! – крикнул Джахангир. – ЭТО МОЙ СЫН!

Но Рустам снова поднял пистолет, целясь в отца.

Автоматная очередь разорвала воздух. Рустам дернулся, упал навзничь. Кровь хлынула изо рта.

– НЕТ! – Джахангир бросился к сыну, упал рядом на колени.

А я лежала в собственной крови и смотрела, как умирает мальчик, которого когда-то любила.

– Сынок… зачем… – Джахангир гладил волосы Рустама.

– Я… хотел… своего ребенка… – хрипел тот.

– Он может быть не твой…

– Мой… знаю… что мой…

Рустам попытался дотронуться до руки отца.

– Прости… папа…

– Прощаю. Все прощаю.

– Береги… ее… Если ребенок… мой… люби его…

– Обещаю.

– Я… любил ее… так сильно…

Последний вздох. Глаза остекленели.

Джахангир завыл. Дико, по-звериному. Прижал мертвого сына к груди и качался.

– МОЕГО МАЛЬЧИКА УБИЛИ! СЫНА МОЕГО!

Я лежала и чувствовала, как жизнь вытекает из меня вместе с кровью. Ребенок в животе не шевелился.

– Джахангир…

Он обернулся, увидел меня. Лицо в слезах, глаза безумные.

– Людмила… – бросился ко мне. – Боже, сколько крови…

– Ребенок… не чувствую ребенка…

– Скорую! – заорал он. – БЫСТРО!

Поднял меня на руки. Я видела его лицо совсем близко – мокрое от слез и крови.

– Не умирай, – шептал он. – Не оставляй меня одного.

– Рустам…

– Забудь про него! Он мертв! А ты должна жить!

В машине я теряла сознание. Последнее, что помню – как Джахангир бил кулаками по стеклу и кричал водителю: «БЫСТРЕЕ!»

Очнулась в больнице. Джахангир сидел рядом, постаревший на десять лет.

– Ребенок? – первое слово.

– Жив. Пуля прошла мимо. Ты его спасла.

Слезы облегчения.

– А Рустам?

Лицо Джахангира исказилось.

– Похоронили.

Глава 21

Джахангир

Я хоронил своего единственного сына в дождь.

Небо плакало вместе со мной, поливая могилу холодными слезами. Гроб опускали в землю, а я стоял рядом и думал – это конец. Конец моей династии, моей крови, моего будущего.

Рустам лежал в дубовом гробу, бледный и молодой. Двадцать пять лет. Вся жизнь впереди, а он уже мертв. Из-за меня.

Людмила была в больнице, боролась за жизнь нашего ребенка. А я стоял на кладбище и понимал – даже если малыш выживет, он никогда не заменит мне Рустама. Дети разные. Каждый дорог по свему. Пусть я был зол на него, но он мой мальчик мой сын…

– Джахангир, – тихо сказал Серега. – Пора.

Я кивнул. Взял горсть земли, бросил на крышку гроба. Земля ударилась о дерево глухо, окончательно.

Прощай, сын. Прости меня за то, что не смог тебя защитить. От себя самого.

Мы отошли от могилы, но Амина осталась. Стояла под дождем в черном платье, смотрела, как засыпают гроб.

– Амина, – позвал я. – Пойдем.

– Куда пойдем? – она обернулась, лицо мокрое от слез и дождя. – Домой? К твоей шлюхе?

– Домой. К себе.

– НЕТ! – закричала она. – Я не уйду от сына!

– Амина, ты простудишься…

– НАПЛЕВАТЬ! Пусть умру здесь, рядом с ним!

Она упала на колени у свежей могилы, прижалась к мокрой земле.

– Сыночек мой, – плакала она. – Мой мальчик… зачем ты от меня ушел?

Смотреть на это было невыносимо. Мать оплакивала сына, которого убили из-за меня.

– Амина, встань.

– НЕ ВСТАНУ! – она обернулась ко мне, в глазах плескалось безумие. – Ты не имеешь права здесь быть!

– Что?

– ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА БЫТЬ НА ПОХОРОНАХ СЫНА, КОТОРОГО УБИЛ!

Слова ударили меня как пощечина. Боль в груди стала такой острой, что трудно стало дышать.

– Я не убивал…

– УБИВАЛ! – Амина поднялась, подошла ко мне. – Ты отнял у него жену! Довел до безумства! А потом приказал застрелить!

– Я приказал НЕ стрелять!

– ВРЕШЬ! В душе ты хотел его смерти! Потому что он мешал тебе трахать его жену!

Красная пелена застлала глаза. Рука поднялась сама собой.

УДАР.

Пощечина была такой силы, что Амина отлетела к могиле. Упала прямо на свежий холм земли, где лежал наш сын.

– Заткнись, – сказал я тихо. – Заткнись, или убью прямо здесь.

Амина лежала на могиле и смотрела на меня снизу вверх. В глазах был ужас и ненависть.

– Ты ударил меня… на могиле сына…

– Ударил. И ударю еще, если не прекратишь нести хуйню.

– Рустам… – она прижалась щекой к земле. – Сыночек, видишь? Отец меня бьет на твоей могиле…

Я развернулся и пошел прочь. Не мог больше на это смотреть. На безумную женщину, которая корчилась на могиле нашего мертвого сына.

В машине я закурил и попытался успокоиться. Руки тряслись, когда подносил сигарету к губам.

– Куда едем, шеф? – спросил Серега.

– В больницу. К Людмиле.

– А как же Амина-ханум?

– Пусть лежит на могиле. Может, до нее дойдет, что сын мертв из-за ее истерик тоже.

– Как это?

– А кто ему рассказывал, какая Людмила шлюха? Кто говорил, что она предала его с отцом? Кто разжигал в нем ненависть?

Серега молчал. А я курил и думал о том, как все пошло не так.

Я хотел женщину – и получил ее. Но цена оказалась слишком высокой. Жизнь сына.

Стоило ли оно того? Стоила ли Людмила жизни Рустама?

Сейчас, когда сын лежал в могиле, я не знал ответа на этот вопрос.

В больнице Людмила спала. Бледная, с забинтованным плечом. Живот округлился еще больше – беременность прогрессировала несмотря на ранение.

Я сел рядом с кроватью и взял ее за руку. Кожа была теплой, живой. В отличие от сына.

– Как она? – спросил у врача.

– Стабильно. Пуля прошла навылет, не задев артерий. С ребенком тоже все хорошо.

– Когда проснется?

– Скоро. Анестезия отходит.

Врач ушел, а я остался один с Людмилой. Смотрел на ее лицо и думал – она стоила смерти моего сына?

Красивая. Молодая. Носит под сердцем ребенка. Но разве это компенсирует потерю Рустама? Мысли о Рустаме отозвались дикой болью. такой что скрутило все внутренности.

Людмила открыла глаза.

– Джахангир? – прошептала она.

– Я здесь.

– Как ребенок?

– Жив. Врачи говорят, все хорошо.

– Слава богу… – она попыталась сесть, поморщилась от боли. – А Рустам?

– Похоронили час назад.

Слезы потекли по ее щекам.

– Прости меня, – прошептала она. – Это из-за меня он…

– Не из-за тебя. Из-за меня.

– Джахангир…

– Я не должен был тебя брать силой. Не должен был разрушать его семью.

Я встал, подошел к окну. На улице все еще шел дождь.

– Теперь мой сын мертв. А я остался с женщиной, которая может носить ребенка от него…не сына, а внука.

– Не говорите так…

– А как говорить? – я обернулся к ней. – Как объяснить себе, что потерял сына ради женщины, которая может оказаться чужой?

– Я не чужая…

– Пока не родится ребенок, я не знаю, чья ты.

Людмила заплакала сильнее.

– Вы жалеете, что взяли меня?

Я долго молчал. Честный ответ мог убить ее. Но ложь убила бы меня.

– Да, – сказал я наконец. – Жалею. Потому что цена оказалась слишком высокой.

– Тогда отпустите меня. Верните мне свободу.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что без тебя я сойду с ума окончательно.

Я подошел к кровати, сел рядом.

– Понимаешь? Я потерял сына. Если потеряю еще и тебя, мне будет незачем жить.

– А ребенок?

– Какой ребенок? Тот, который может оказаться не моим?

– Но если все же твой…

– Если мой, то буду его любить. И если Рустама…тоже любить буду. Как своего. Потому что он от тебя и от НЕГО.

Я взял ее руку, поцеловал пальцы.

* * *

Вечером я уехал из больницы. Ехал по городу и думал о том, что делать дальше.

Серега молчал, но я видел – он о чем-то думает.

– Говори, – сказал я.

– Что говорить, шеф?

– То, что думаешь.

– Думаю, надо найти того, кто застрелил молодого хозяина.

– Зачем?

– Ваш приказ был не стрелять. А он выстрелил.

Да! Я кричал "НЕ СТРЕЛЯЙТЕ!", а Серега все равно нажал на спуск.

– Почему ты стрелял? – спросил я.

– Он целился в вас, шеф. Еще секунда – и был бы мертв.

– Но это был мой сын…

– И что? Сын или не сын, а стрелял в отца. За это полагается смерть.

– Чья полагается? Его или твоя?

Серега понял, к чему я веду. Лицо побледнело.

– Шеф, я спас вам жизнь…

– Ты убил моего единственного сына.

– Но он же…

– ЗАТКНИСЬ!

Я достал пистолет, приставил к его затылку.

– Останови машину.

– Шеф, не надо…

– ОСТАНОВИ, СУКА!

Серега свернул к обочине, заглушил двигатель. Руки тряслись на руле.

– Выходи, – сказал я.

– Джахангир Магомедович, я служил вам десять лет…

– И за десять лет впервые ослушался приказа. Выходи.

Мы вышли из машины. Дождь все еще лил, превращая землю в грязь.

– Встань на колени, – приказал я.

– Шеф, пожалуйста…

– НА КОЛЕНИ!

Серега упал в грязь, сложил руки молитвенно.

– У меня жена, дети…

– У меня тоже был сын. Пока ты его не убил.

– Он стрелял в вас!

– Он был мой сын! А ты кто такой, чтобы решать, жить ему или умереть?

Я приставил ствол к его затылку.

– Прости меня, – прошептал Серега.

– Поздно просить прощения.

Выстрел прогремел в ночи. Серега упал лицом в грязь и больше не поднялся.

А я стоял под дождем и понимал – это только начало. Я буду убивать всех, кто причинил мне боль. Всех, кто посмел тронуть мою семью.

Потому что смерть сына сделала меня зверем.

И теперь я не остановлюсь ни перед чем.

Ни перед чем.