Текст книги "Молитва в цитадели"

Автор книги: Ульрих Макош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Горняки Бенгета

Провинция Бенгет на Филиппинах ассоциируется с медью. Добычу этого ценного металла здесь ведут различные концерны. Мы едем в Багио, и дорога проходит через владения фирмы Кеннекот. Широкую долину захватил американский медный концерн. В экспорте медь здесь занимает весьма высокое место, правда, колебания цен на капиталистическом рынке не всегда оправдывают расчеты на прибыль.

Навстречу нам идут группы шахтеров. Их легко узнать по желтым каскам. Сейчас обеденный перерыв, и они направляются домой. Выше, примерно в километре отсюда, над шахтами, раскинувшимися по всей долине, прилепились деревянные домишки горняков. Рабочие не прочь поговорить с нами, но, видно, им это не разрешается: на «виллисе» подъезжает мастер, и рабочие, снимая каски, торопливо уходят прочь. Мастер просит нас не фотографировать, не разговаривать с рабочими и ехать дальше. На заднем сиденье машины – рудниковая охрана, готовая в случае необходимости действием подкрепить вежливое требование мастера.

^{Игорот с оружием}

Рабочий класс Филиппин, насчитывающий примерно 3 миллиона человек, еще слаб и плохо организован. Но концентрация его велика, особенно в таких местах, как Бенгет. По данным, требующим, однако, проверки, на Филиппинах инвестировано американцами 2 миллиарда долларов. Это составляет примерно две трети всех американских капиталовложений в Юго-Восточной Азии. Как правило, за каждый вложенный на Филиппинах доллар американские предприниматели ежегодно получают три доллара прибыли. Я вспоминаю слова президента Вильяма Мак Кинли, его речь перед церковной делегацией 21 декабря 1899 года, где он объяснял, почему правительство США решило завладеть Филиппинами: «Много вечеров, часто до полуночи, бродил я по коридорам Белого дома; я не стыжусь сказать вам, господа, что не раз опускался на колени и благодарил всемогущего господа за то, что он просветил и направил меня. И однажды ночью на меня снизошло просветление, я не знаю, как это случилось, но меня осенило: во-первых, мы не можем возвратить их Испании – это было бы нечестно и недостойно нас; во-вторых, мы не можем передать их в собственность Франции или Германии – это было бы неразумно и непрактично и дискредитировало бы нас; в-третьих, мы не можем их предоставить самим себе – они не способны управлять собой, это в скором времени привело бы к анархии и хаосу еще большим, чем при испанцах; в-четвертых, нам не остается ничего иного, как взять их под свою опеку, воспитать их, сделать лучше, цивилизованнее, обратить в христианство и милостью божьей сотворить для них все самое лучшее, как для членов семьи человечества, за которых умер Христос».

Захват Филиппин стал одним из величайших бизнесов американских монополий. Господа капиталисты тоже не однажды и не только по вечерам опускались на колени, чтобы поблагодарить творца за прибыли, которые приносили им Филиппины, особенно рудники, в то время как в убогих хижинах жены горняков не раз преклоняли колени, взывая к господу, чтобы он помог покончить с постыдной нищетой. Шахтеры в рудниках, приобщенные к цивилизации и христианству, проклинали судьбу, а кресты на небольшом горном кладбище напоминали о катастрофах в шахтах.

Багио – родина игоротов

Багио сегодня называют летней или второй столицей Филиппин. Двести лет назад здесь не было ни одного каменного строения, а в окрестностях охотились игороты. Сейчас их в Багио почти не встретишь. Они живут далеко в горах и приходят сюда, когда им нужно продать изделия своего ремесла или купить что-нибудь для хозяйства, а то и просто погулять по городу.

В Багио появляется все больше вещей работы игоротских мастеров. Это и искусно выполненные деревянные маски, и домотканые платки, и красиво сплетенные циновки, и шляпы, и щипцы для орехов, встречаются даже филигранные изделия из серебра.

Когда-то из Багио испанцы пытались управлять игоротами, поработить их. Но они так и не смогли этого сделать: игороты уходили в горы, а испанцы предпочитали держаться поближе к океанскому побережью. Только в середине XIX века они построили в Багио несколько зданий. В 1894 году в нем насчитывалось всего 29 домов.

Багио стал называться городом лишь в 1909 году; он окружен горными провинциями, куда входит и Бенгет с богатыми месторождениями олова, золота, серебра, а главное, меди.

Американцы, которые неважно чувствовали себя во влажном климате Манилы, в поисках оазиса натолкнулись на Багио. Но больше всего их привлекали сюда, конечно, полезные ископаемые.

Скоро в Багио обосновались банки, страховые компании, выросли отели, пансионаты, рестораны. Постепенно он приобрел облик города-курорта. Сегодня в Багио живет примерно сто тысяч жителей. Летом их число увеличивается в два-три раза. Жители Макати и Форбс-парка выстроили здесь для себя дома, не уступающие по роскоши столичным. В Багио находятся летняя резиденция и загородный дом президента.

^{Игоротка с татуировкой}

Климат в Багио здоровый, особенно летом; поскольку город расположен на высоте около 1700 метров, здесь прохладно и нет необходимости устанавливать в домах кондиционеры.

Мы остановились в самом старом отеле, «Сосновом», построенном на заре столетия, в период начавшегося бума. Здание стоит на мощных сваях. Сосны, окружающие отель, дали и городу еще одно название – Сосновый. В это унылое время – в сезон дождей – мы были единственными гостями отеля. Воду в бассейне спустили – теперь до лета, когда в Багио вновь хлынут толпы манильцев и заполнят отель, напоминающий огромную романтическую хижину, повисшую над котловиной. Постройка, будто дерево, отмечена «кольцами», свидетельствующими о ее возрасте. По ним можно проследить этапы развития этого горного курорта: рождение и начале века, затем модернизация после второй мировой войны, когда сюда из Индокитая в «поощрительный отпуск» прибывали большие группы американских солдат, и, наконец, 70-е годы, когда к отелю было пристроено крыло, а по существу, новый отель.

На улицах города кипит работа: строят новые отели, конференц-залы, расширяют улицы, сносят старые дома. Багио хотят сделать городом конференций. Трасса Манила – Багио получила новое покрытие. Глубокие выбоины и рытвины, приводившие нас несколько лет назад в отчаяние во время поездки в горы – ведь как-никак 245 километров, – исчезли. Аэропорт Багио тоже значительно перестроен и усовершенствован, так что уже в ближайшие годы объем перевозок пассажиров значительно увеличится.

Одно время американцы вынашивали идею о переносе столицы в Багио, но отказались от нее, поскольку это было бы очень дорогостоящим мероприятием. Сегодня Багио, где некогда охотились игороты, вполне доволен своей судьбой и теми выгодами, которые приносит ему статус второй столицы. А игороты надеются расширить сбыт своих великолепных изделий, хотя они меньше, чем кто-либо другой, способны извлекать из этого выгоду. Ее получают крупные торговцы Багио и Манилы.

Балут и лечон

Гостеприимные филиппинцы! Гостю повсюду рады, его сердечно встречают и угощают, и не только в праздники. Особенно глубоко тронуло меня радушие игоротов, живущих в крайне тяжелых условиях, и, конечно, жителей трущоб Тондо.

Мои друзья часто спрашивали меня, где, как и что можно поесть, находясь в пути. В этом отношении здесь нет никакой проблемы. Благодаря кулинарному искусству и необыкновенному гостеприимству филиппинцев мне удалось попробовать многие из блюд, о которых я прежде ничего не слышал.

В городе Патеросе в июле отмечают праздник реки. Патерос знаменит своими утками, но еще большую славу он снискал благодаря балуту. Это насиженные утиные или куриные яйца, сваренные вместе с зародышем. Должен признаться, что мне он не очень понравился. Но многие из моих друзей буквально закатывали глаза от восторга, когда вспоминали балут. Говорят, будто он придает мужчинам особую силу. Патерос живет доходами от «утиного» предприятия.

В празднике реки участвуют утки, святые и большой злой крокодил. Бен, вместе с которым мы приехали в Патерос, рассказал нам, как возник этот праздник: некогда доходному утиному делу стал угрожать алчный крокодил, пожиравший уток и балутов. Оставляя жителей Патероса ни с чем, сам он толстел с каждым днем все больше и больше. Отчаявшись, патеросцы обратились за помощью к своей покровительнице – святой Марте, после чего чудовище было поймано и убито. В Патеросе отслужили обедню в честь святой Марты, которую с тех пор считают покровительницей уток и заступницей их хозяев.

Просвещенного читателя не удивит, что время возникновения этой легенды – начало XVIII века. Монахи тогда ловко использовали суеверие жителей Патероса, который был в то время маленькой деревушкой.

Праздник начинается благодарственной мессой. Затем торжественное шествие – мужчины через весь город несут к реке изображение святой Марты. На плоту, украшенном флагами и цветами, водружено громадное, чучело крокодила. И вот праздник на реке в полном разгаре. Люди с плота на берег бросают сласти, цветы, небольшие подарки, а те, кто на берегу, тоже в долгу не остаются. Все пытаются что-то бросить и что-то поймать, и часто кто-нибудь летит в воду.

Вечером все едят балут, причем в неограниченном количестве. Крокодилов, говорит Бен, здесь никто никогда и в глаза не видел, если не считать чучела, К балуту подают тубу, и поэтому вскоре то один, то другой повеселевший гость широкими, выразительными жестами начинает показывать размеры патеросского крокодила, а потом оказывается, что несколько дней назад он его видел собственными глазами.

Ифугао угостили меня изумительным блюдом – пакпаканом. Это поджаренные до золотистой корочки свиные уши в уксусном соусе. А на побережье я попробовал тамаес нга ипон. Рыбу, приправленную имбирем, луком, небольшими ломтиками лимона, заворачивают в молодые банановые листья и в таком виде варят. Из молодого кокосового ореха готовят множество десертных блюд. Особенно мне запомнился макапуно – натертая и политая сиропом мякоть кокоса.

Очень популярен на Филиппинах пансит луглуг. Он есть в любом деревенском трактире. Это блюдо дешевое и к тому же быстро готовится. Пансит луглуг – лапша, подаваемая с острым соусом и гарниром из смеси мелкой рыбешки, крабов, устриц, нарезанных кусочков постной свинины и сваренных вкрутую яиц. Он встречается в самых разнообразных вариациях во многих странах Юго-Восточной Азии, а пришел из Китая. Еще хочется упомянуть о синиганге, одной из разновидностей овощных супов с мясом или рыбой, и адобо – нечто вроде гуляша из кур или свинины (к нему подают уксус или соевый соус, основательно приправленный перцем) и, наконец, кари-кари, кушанье, при воспоминании о котором у меня текут слюнки. На Филиппинах это бычий хвост с арахисовым соусом, а к нему большая порция овощей и багоонг (местные анчоусы).

Обычно каждая женщина старается приготовить к праздничному столу побольше вкусных и любимых всеми блюд. Украшением праздничного стола по-прежнему остается лечон – поджаренный на решетке молочный поросенок. Но поскольку приготовить его стоит немалых трудов и времени, а лечона ждут всегда с нетерпением много гостей, то часто на вертел насаживают почти взрослую свинью, иной раз килограммов под шестьдесят. Вертелом здесь служит бамбуковый шест. Тушу на шесте держат над раскаленным древесным углем и постоянно поворачивают до тех пор, пока она не приобретет нужный оттенок, корочка не станет достаточно поджаристой, а мясо – нежным. В некоторых районах Манилы есть лавки, которые соревнуются между собой в искусстве приготовления лечона, стремясь заполучить побольше покупателей. Довольно часто можно видеть, как отец семейства несет домой кусок лечона, хотя холодный он уже не так вкусен. Истинное удовольствие от лечона, говорит Бен, можно получить, лишь когда жареный хрустящий кусок его подают на стол прямо с огня.

Сам Бен в восторге от коричневого соуса, приготовленного из свиной печени, уксуса и жира, который полагается к лечону.

В недавнем прошлом лечонады, где приготовляли лечон, были самыми притягательными заведениями в небольших городках вокруг Манилы. В некоторых деревнях они сохранились до настоящего времени. Лечонада – это хижина, крытая травой. Внутри на медленном огне, шипя, жарится туша, от которой отрезают куски. На современных больших базарах Манилы тоже можно купить лечон, только продается он на вес, готовится не на углях, а в электропечи, но вкусовые качества от этого будто бы не страдают. На больших базарах и сегодня лечонады – самые прибыльные мясные лавки, особенно во время праздников.

В плену у гор

Прогноз погоды всегда очень интересует филиппинцев. Его помещают на первых страницах газет, им начинаются и заканчиваются все передачи по радио. Осень – время тайфунов, и поэтому нет ничего удивительного, что сейчас, в октябре, радиослужба часто оповещает об их приближении.

Мы и не подозревали, какие сюрпризы может преподнести нам погода во время поездки в горы. Они начинаются уже в Багио. Водитель нанятого нами автомобиля, доставивший нас сюда из Манилы, категорически отказывается ехать дальше. Мы вынуждены выйти из лимузина и пересесть в джип. Цель нашей поездки – легендарные, вырубленные в скалах террасы Банауэ, на которых вот уже две тысячи лет возделывают рис. В Банауэ можно лететь вертолетом, но это очень дорого, поскольку во время тайфунов из-за большого риска компания взвинчивает цены на билеты.

Мы забираемся в джип. Багаж, включая спальные мешки, которые нам позднее очень пригодились, уже погружен. Машина трогается с места, вслед нам летят добрые напутствия друзей, однако лица их выражают недоумение но поводу нашей затеи.

Вскоре хорошие дороги остаются позади. Начинается подъем. Впереди крутой извилистый серпантин. Временами встречаются участки, выложенные булыжником, иногда даже асфальт, опять щебенка и, наконец, дорога без всякого покрытия. С левой стороны над нами то и дело нависают громадные зубцы скал.

Каменистые склоны покрыты скудной растительностью, редко можно увидеть дерево. Эрозия объявила здесь природе войну не на жизнь, а на смерть. Дождевая вода, потоками стекающая с высоты в несколько сот метров, заливает дороги.

Справа от нас открывается величественная панорама: глубоко внизу раскинулась долина, которая будет нам сопутствовать до самого Банауэ. На дне ее широкий поток несет с собой целые деревья и кустарники. То там, то тут на склонах разбросаны хижины, а между ними узкие полосы рисовых полей. Для выращивания этой культуры здесь самые благоприятные условия, и прежде всего есть вода.

Низко над долиной повисли облака; они окутали нас так плотно, что в полдень пришлось включить фары. Продвигаемся медленно. За час проехали всего 19 километров. Обломки горной породы, небольшие оползни и глубокие лужи, образовавшиеся в колеях, сильно замедляют движение. Грузовики попадаются навстречу крайне редко. От неожиданных крутых виражей у нас по спине пробегают мурашки. Часто мы вынуждены пятиться назад и искать места, чтобы пропустить встречный транспорт, так как дорога слишком узка. Облака разрываются, на какое-то мгновение дождь перестает моросить, и мы с облегчением вылезаем из джипа.

На обочине дороги, прямо над пропастью, повисла хижина. Сверху из отверстия в крыше идет дым. Рабочие, ремонтирующие здесь дорогу, поставили себе временное жилье. Они встречают нас дружным приветствием. Приезжие появляются тут редко, им всегда рады: хоть какое-то разнообразие. Тем временем похолодало; позади 800 метров подъема, и мы с благодарностью принимаем предложение выпить по глотку горячего чая. Рабочие все молодые, но, я думаю, очень смелые парни. Вчера ночью рядом с их хижиной произошел большой обвал. Пробуждение было не из приятных Днем все уже выглядело не так страшно, как им показалось ночью. Сегодня до полудня ребята расчищали дорогу, иначе наша поездка, вероятно, здесь бы и закончилась.

Дальше едем осторожнее. Джип переваливается с боку на бок, и мы чувствуем себя в нем как на судне при подходе к Маниле в восьмибальный шторм. Пошел сильный дождь. Потоки затопляют дорогу, и мы безмерно рады, когда наконец в полдень видим в стороне маленькую гостиницу, которая буквально вжалась в гору. В камине весело потрескивают дрова – мы уже научились ценить это благо. Греем над огнем руки и даже просушиваем часть промокшей насквозь одежды.

Здесь мы – единственные гости в это время года. По горной дороге проходит в основном грузовой транспорт, разве что раз в неделю проедет почтовая машина. Но на кухне для гостей всегда держат еду – несколько яиц и сушеную говядину. Темнеет рано, и вскоре мы вновь отправляемся в путь. Ехать еще часа четыре, но, если мы будем двигаться в том же темпе, потребуется много больше. Дождь льет сильнее. «Дворники» работают впустую.

Внезапно раздается грохот, затем резкий толчок, и джип останавливается. Мы не заметили дерева, лежащего поперек дороги; верхушка его повисла над пропастью. Брань и проклятия – на немецком, английском и тагальском. Неожиданно из плотной завесы дождя появляется человеческая фигура. Мужчина, вероятно из соседней деревни, пытается нам что-то сказать. Никто его не понимает, но нам и так все ясно: на огромный участок дороги обрушился кусок скальной породы. Ближайшие несколько метров засыпаны, дальше – яма. Дороги больше не существует – она просто-напросто снесена, а с ней и столбы с тонкими телеграфными проводами, связывавшими горные деревни с Багио. Поездка в Банауэ не состоится, так что наша первая попытка заканчивается на полпути. Горы говорили, предупреждали, угрожали. И нам еще повезло, что паша машина не попала под обвал. Нам ничего не остается, как повернуть назад, но и это непросто в дождь и грязь, на размытой дороге да еще в сильно нагруженном джипе. Один из нас выходит из машины и ведет ее, как лошадь, до тех пор, пока мы не находим небольшую площадку, где наконец-то можно развернуться. Мы утешаем себя: хорошо, что с нами ничего не случилось, вечером мы будем сидеть в уютной гостинице в Багио. Но и из этого ничего не получилось. На обратном пути перед самой хижиной дорожные рабочие нас останавливают, положив на дорогу большие сучья: участок в несколько десятков метров здесь также засыпало. Надежды, что сегодня днем или ночью дорогу восстановят с помощью таких примитивных орудий, как лопата, топор и сучья, нет никакой. И опять нам ничего не остается делать, как развернуться и вновь воспользоваться гостеприимством хозяина горной гостиницы.

Огонь в камине погас. Гостей больше не ждали. Воздух в зале насыщен влажной горной прохладой. Продрогшие, мы достаем свои спальные мешки, а вскоре в камине снова вспыхивает огонь. Хозяин приносит нам яичницу-глазунью с сушеной говядиной, мы добавляем к ней по глотку рома из фляжки; за всем этим быстро проходит вечер, и скоро монотонно барабанящий но крыше дождь убаюкивает нас, пленников гор.

Двое суток пробыли мы в плену. Потом дорогу на Багио расчистили, а на Банауэ она все еще оставалась закрытой. Пройдут дни, а может быть, недели, прежде чем по ней вновь пойдут машины. Нужна новая трасса через гору, а иначе население горных деревень будет отрезано от всего мира.

Когда мы возвращаемся в Манилу, над островами впервые за две недели светит солнце, и освещает оно сильно опустошенную местность. В последние дни на Филиппины один за другим обрушились четыре тайфуна. Полностью прервано авиационное и железнодорожное сообщение, парализовано каботажное плавание, у берегов островка Коррехидор, у входа в Манильскую бухту, потерпело крушение грузовое судно. В других Районах страны были сорваны мосты, много деревень залила вода, пострадали рисовые поля. Ураган поднимал в воздух автобусы и швырял их о телеграфные столбы. Многие жители столицы были вынуждены эвакуироваться в высокогорные районы. Около 500 тысяч филиппинцев лишилось крова. 71 человек погиб, несколько сотен людей пропали без вести.

Эти самые свирепые за последние 40 лет тайфуны причинили громадный ущерб. Проезжая из Багио в Манилу по еще затопленной местами дороге, мы видели целиком смытые рисовые поля.

За несколько дней до этого Теодоро Валенсия, известный манильский журналист, показывая мне набережную с великолепными пальмами (бульвар Рохаса), мечтал вслух о том, чтобы такая тенистая аллея протянулась от города до самого аэропорта. Теперь пальмы на бульваре Рохаса растрепаны, некоторые вырваны из земли вместе с могучими корнями.

В провинции Кавите высота волн, набегавших на берег, достигала 6 метров. Приблизительно в 150 километрах западнее столицы затонуло каботажное судно «Таклобан». Печален баланс четырех тайфунов – четырех примерно из тридцати, ежегодно обрушивающихся на острова. Тайфуны зарождаются в основном в Тихом океане к востоку от Филиппин и оттуда устремляются на запад, все разрушая и сметая на пути. Прогнозирование тайфунов в последние годы заметно улучшилось: в начале 70-х годов были наконец приобретены пять радарных систем и установлены в городах Сан-Матео, Себу и на острове Куйо. Естественно, они не могут воспрепятствовать движению тайфунов, но с помощью этих установок их своевременно обнаруживают в радиусе 400 километров и определяют путь передвижения, тем самым давая возможность хоть как-то подготовиться к предстоящей опасности.

Тайфуны, извержения вулканов, землетрясения на Филиппинах не редкость.

Бен пригласил нас в Тагайтай. Несколько лет назад я уже бывал здесь. Тогда вулкан безобидно высился посреди зеркального озера и, казалось, после нескольких вспышек успокоился навсегда. А теперь он неожиданно возобновил свою деятельность, и в ясные дни, когда воздух прозрачен, даже из окна отеля в Маниле можно видеть поднимающуюся струйку дыма.

Мы проезжаем по живописной местности, вобравшей в себя все многообразие растительного мира этой страны. За Лас-Пиньясом протянулись рисовые поля, плантации сахарного тростника, ананасов, кокосовых пальм, апельсиновых и манговых деревьев. Ананасовые плантации с тяжелыми колючими плодами перемежаются банановыми рощами. Филиппины – один из самых крупных в Азии поставщиков бананов.

^{Вулкан Тааль посреди озера}

От Манилы до Тагайтая приблизительно 60–70 километров, а туристская база, откуда можно увидеть вулкан как на ладони, расположена примерно на высоте 800 метров. В ясный день, если оглянуться назад, взору предстанет Южно-Китайское море, Манильская бухта и бухта Батангас, а глубоко под нами – вулкан Тааль – самый низкий, самый маленький по размеру и самый красивый вулкан в мире. Сначала перед глазами появляется огромное озеро, образовавшееся в кратере большого вулкана, а посередине этого заполненного водой катера поднимается второй, меньший вулкан, что придает своеобразную красоту пейзажу.

В 1976 году малый вулкан после нескольких лет бездействия снова заговорил. Население окрестных деревень давно эвакуировано, доступ туда закрыт. В первый день возобновившейся деятельности вулканический пепел поднялся на высоту 2 тысяч метров. Почти все хижины и другие строения в окрестностях вулкана несут на себе следы первого извержения. Спустя несколько дней после извержения диаметр кратера увеличился до 200 метров. Наша туристская база Тааль Виста Лодж находится почти на краю первого кратера.

Внутри вулкана что-то клокочет, подземные толчки усиливаются, но никто не знает, когда произойдет следующее извержение и будет ли оно сильнее предыдущего. А это очень важно знать не только несчастным жителям деревень, чтобы вовремя эвакуироваться, но и ученым-сейсмологам.

Тааль начал активно действовать в 1965 году и целый месяц извергал пепел и лаву. В 1966 и 1967 годах он на 30 дней возобновлял свою деятельность, а в 1968 году активность вулкана продолжалась уже восемь недель. Тогда впервые базальтовая лава излилась из кратера в озеро. Почти в то же самое время начал действовать вулкан Майон, а затем в Маниле последовало землетрясение.

Филиппины расположены в тихоокеанском сейсмическом поясе, в котором насчитывается примерно 250 вулканов, проявлявших за последнее столетие активную деятельность. На Филиппинах имеется с десяток таких вулканов, пять из них находятся поблизости от густонаселенных центров. Это Тааль, Майон, Булусан, Канлаон и Хибокхибок. Опыт последних десятилетий показал, что между вулканической деятельностью и землетрясениями существует взаимосвязь.

Наиболее активная вулканическая деятельность на Филиппинах наблюдалась с 1937 по 1942 год – относительно короткий период. Самый длинный был с 1892 по 1904 год. В среднем такие периоды активной вулканической деятельности здесь оценивают в 7 лет. Все надеялись, что после извержений конца 60-х годов, может быть, хотя бы Тааль потухнет и наступит продолжительный период покоя.

Надежды оказались тщетными: через несколько дней после катастрофы, разразившейся на Минданао, где никогда, вероятно, так и не узнают точной цифры погибших в результате землетрясения и последовавшего за ним наводнения, вновь пробудился Тааль.

На стене восстановленного собора в Маниле, который представляет собой классический образец испанского влияния в многостильной архитектуре Филиппин, я обнаружил надпись, сделанную в 1958 году. Подобно учебнику истории, она датирует катастрофы, постигшие страну в разные времена: «Манильский римско-католический собор. Первый собор построен в 1581 году, разрушен тайфуном в 1582-м, пожаром – в 1583-м. Второй собор, каменный, построен в 1592 году, разрушен тайфуном, частично в 1600 году – землетрясением. Третий собор построен в 1614 году и разрушен землетрясением в 1645. Четвертый собор построен в 1654–1671 годах архиепископом Мигелем Поблете и разрушен землетрясением 3 июня 1863 года. Пятый собор создан в 1870–1879 годах архитекторами Лусиано Оливером, Висенте Серрано Салаварриа и Эдуардо Лопесом Наваррой и торжественно освящен в декабре 1879 года… Разрушен во время боев за Манилу в 1945 году. Шестой собор восстановлен в 1954–1958 годах под руководством архиепископа Манильского Руфино X. Сантоса и при поддержке населения Манилы. Фернандо Окампо, архитектор».

В 1968 году в столице произошло сильное землетрясение. Римско-католический собор (шестой) тогда уцелел, по в Маниле погибло 300 человек, еще большее число людей было ранено; многие были погребены под обломками Руби Тауэр, шестиэтажного здания муниципалитета. Во время землетрясения 1969 года в Маниле была окончательно разрушена школа, пострадавшая от предыдущего землетрясения и затем кое-как отремонтированная. «Только благодаря чуду никто не погиб», – говорит Бен. «Чудом» оказалась забастовка транспортных рабочих, из-за которой в этот день не было занятий в школе.

Почти все землетрясения послевоенного времени на Филиппинах были сравнительно слабыми (в провинции Илоило – 1948 год, в Исабеле – 1959 год, в Сорсогоне – 1954 год, в Ланаро – 1955 год, в Маниле – 1968 и 1969 годы).

Но землетрясение 1976 года было настоящим бедствием. Ему предшествовали разные по силе землетрясения в соседних странах – Индонезии, Австралии, Китае. В ночь с 16 на 17 августа, вскоре после полуночи, сильные подземные толчки потрясли остров Лусон, было разрушено много зданий. Затем последовала приливная волна высотой в 6–8 метров, опустошившая прибрежные районы. Все четыре этажа считавшегося сейсмостойким здания Хавардиэн, колледжа в Котабато, обрушились. Опорные балки поломались, как спички. Котабато, Пагадиан и порт Замбоанга пострадали гораздо больше других городов. Сила первых подземных толчков но шкале Рихтера была 8,1 балла, а эпицентр находился примерно в тысяче километров южнее Манилы, в море Сулавеси. Боясь новых землетрясений, десятки тысяч жителей острова Минданао и архипелага Сулу ушли из своих домов и раскинули лагеря под открытым небом. И действительно, несколько дней еще продолжались подземные толчки, а в ноябре опять произошло сильное землетрясение.

Сразу же начались спасательные работы. Соединения военно-морского флота и военные самолеты взяли на себя транспортировку палаток, одеял, продовольствия, медикаментов н прочего в пострадавшие районы.

Наутро правительство объявило Минданао и острова архипелага Сулу районами бедствия. На Минданао островитяне оплакивали почти 8 тысяч погибших соотечественников. Около 100 тысяч жителей прибрежной зоны и близлежащих городов лишились крова. Некоторым чудом удалось спастись из-под обломков: землетрясение застало многих спящими.

Вырванные с корнем деревья, смытые волной дома, трупы животных между уцелевшими пальмами – такова картина побережья. Мы стоим на месте, где прежде была деревня. Ее смыло первой же приливной волной. Вся прибрежная полоса выглядит так, будто здесь никогда никто не жил.

Президент Маркос, посетивший районы катастрофы, сказал, что понадобится пять лет, чтобы ликвидировать нанесенный ущерб, и потребуется по меньшей мере 200 миллионов песо ежегодно на необходимые ремонтные работы, на помощь пострадавшим на юге.

В этот трудный час филиппинский народ был не одинок. В Манилу приходило множество телеграмм с выражением соболезнования, предложениями помощи, стали прибывать первые партии товаров и продовольствия, необходимых островитянам, которые и без того живут здесь в крайне тяжелых условиях и в нужде. Но одно сообщение вызвало возмущение общественности: в Маниле в то время начались переговоры о пересмотре статуса американских военных баз Кларк-филд и Субик-бей, и представители правительства США попытались связать срочную помощь пострадавшим от землетрясения с переговорами о военных базах, го есть воспользоваться «благоприятным моментом» и оказать давление на филиппинскую сторону. «Достоин сожаления факт, – писала манильская „Дэйли экспресс“, – что американские чиновники из Ведомства международного развития опустились настолько, что стремятся извлечь политические выгоды из страданий филиппинского народа. Впрочем, такая позиция типична для многих американцев. Было бы вполне естественным, если бы президент Маркос, принимая во внимание также и отношение народа к этой американской позиции, отклонил такое „оказание помощи“». К этому мнению присоединилась «Таймс джорнэл». «Они считают, – писала она, – что имеют право диктовать свои условия, потому что на их стороне сила и большие финансовые средства. Но Филиппины не намерены поступаться своими принципами, на которые опираются их представители на переговорах, и уж тем более национальным достоинством».

Тем временем жители Минданао и островов архипелага Сулу хоронили жертвы катастрофы. Подавленные горем, они шли убирать развалины и расчищать поля, на долгие годы пораженные соленой морской водой. Прибывали новые партии грузов с товарами и продовольствием из Манилы и из-за границы – помощь пострадавшим; их встречали с радостью, но они были лишь каплей в море.