Текст книги "Таинственное происшествие в современной Венеции"

Автор книги: Уильям Уилки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава XX

– Увидимся ли мы еще? – спросила женщина, протягивая Фрэнсису руку. – Мы ведь договорились по поводу пьесы?

Фрэнсис вдруг вспомнил о необычных ощущениях, которые ему пришлось пережить в номере 13-А, и ответил:

– Я еще не знаю, какое время задержусь в Венеции. Если хотите прибавить что-либо к своему рассказу, сделайте это теперь. Вы уже определили сюжет? Я знаю вкусы английской публики и могу вас избавить от потери времени и сил, если ваш выбор неудачен.

– Мне все равно, о чем писать, лишь бы писать, – небрежно бросила графиня. – Если у вас есть в голове какой-нибудь сюжет, отдайте мне его. А я отвечаю за характеры и диалоги.

– Вы отвечаете за характеры и диалоги? – повторил Фрэнсис. – Это очень смело для начинающего драматурга. Не будет ли поколеблена ваша самоуверенность, если я предложу сценически трудную для сочинения и постановки тему? Что вы скажете, графиня, о том, чтобы вступить в соперничество с великим Шекспиром и попробовать написать драму с привидениями? В основу ее ляжет – заметьте! – действительное происшествие, случившееся здесь, в этом самом городе, и в котором замешаны вы и я.

Графиня схватила Фрэнсиса за руку и потащила от усеянной людьми колоннады к пустынному центру площади.

– Говорите же скорей, – лихорадочно зашептала она, – тут нет никого! В чем я замешана? В чем?! В чем?!!

Графиня в нетерпении все сильней встряхивала руку Фрэнсиса. С минуту он колебался. До сих пор он со снисходительностью мэтра просто подшучивал над невежественной самоуверенностью начинающей драматургини и лишь теперь стал рассматривать ситуацию серьезно.

Будучи участницей событий, развернувшихся в Венецианском дворце до превращения его в гостиницу, графиня могла прояснить некоторые моменты их развития, связанные с болезнью и скоропостижной смертью брата. Если она и не захочет полностью приподнять завесу тайны, то, возможно, в разговоре обмолвится и откроет случайно какое-нибудь второстепенное обстоятельство, которое для опытного драматурга послужит опорой и явится отправной точкой движения сюжета пьесы. Ради процветания театра мистер Вествик готов был поставить на карту все!

«Может быть, мы создадим вещицу почище «Корсиканских братьев», – мелькнуло у него в голове. – Новая драма в этом роде принесет мне, по крайней мере, не меньше десяти тысяч фунтов!»

Руководствуясь такими соображениями, достойными человека, посвятившего жизнь искреннему служению искусству, Фрэнсис без тени неловкости выложил внимательной слушательнице все, что знал о недавних происшествиях в гостинице. Он рассказал о своем приключении, о бессоннице Генри и кошмарах, преследовавших миссис Норбери, не забыв упомянуть и о вспышке суеверного ужаса, вызванного этими событиями в умах невежественных слуг.

– Все это – нелепый вздор, если судить здраво, – говорил, усмехаясь, мистер Вествик, – но если взглянуть по-другому… Есть что-то драматическое в призрачном влиянии, в переживаниях, которые испытывают родственники покойного, находясь в роковой комнате. Они сменяют друг друга. Обстоятельства нагнетают напряжение, и наконец сюжет достигает кульминации – появляется избранник, который воочию видит призрак, так сказать, эманацию неприкаянной души, и узнает страшную тайну. Нет, графиня! Это материалы для пьесы! Великолепные материалы для пьесы!

Мистер Вествик умолк. Его спутница стояла не двигаясь и также молчала. Фрэнсис наклонился и взглянул на нее пристальней.

Содержатель театра никак не ожидал, что его рассуждения о новой постановке произведут на собеседницу такое странное впечатление.

Графиня словно превратилась в камень. Жизнь сошла с лица ее, глаза были неподвижно устремлены в пространство. Фрэнсис взял женщину за руку. Рука была холоднее каменных плит, на которых они стояли. Фрэнсис отшатнулся и спросил тихо:

– Вы не больны?

Ни один мускул не дрогнул на лице графини.

– Вы ведь не столь суеверны, графиня, чтобы всерьез отнестись к моим россказням?

Ее губы медленно зашевелились. Казалось, женщина делала огромное усилие, чтобы ответить.

– Громче, – сказал Фрэнсис. – Я вас не слышу.

Графиня продолжала попытки вернуть самообладание. В ее холодном тусклом взоре забрезжил слабый свет. Через минуту Фрэнсис мог расслышать некоторые слова.

– Я никогда не задумывалась о втором мире, – шептала женщина, глухо и невнятно, как во сне.

Мысли графини устремились к ее последнему свиданию с Агнессой, к пророчеству, которое она сама невольно произнесла тогда. Мистер Вествик напрасно вслушивался в хриплый шепот женщины. Слова ее казались ему бессвязной абракадаброй, и опытный драматург не мог выловить в них ни крупицы смысла. Меж тем, следуя течению собственных мыслей, глядя в лицо собеседнику, но не замечая его, графиня продолжала:

– Я считала, что нас сведет вновь какое-нибудь ничтожное событие, случай. Я ошиблась. Я думала, что расскажу ей о Феррари, если она заставит меня. Неужели не только она властна надо мной? Неужели возможно вмешательство его воли? Неужели, когда она встретится с ним, увижу его и я?!

Голова женщины поникла, веки медленно опустились, из груди вырвался тяжкий стон. Фрэнсис вновь взял ее за руку.

– Пойдемте, графиня. Вы утомлены и измучены. Мы достаточно говорили сегодня. Позвольте мне проводить вас до гостиницы. Это далеко отсюда?

Графиня вздрогнула.

– Недалеко, – произнесла она слабым голосом – старая гостиница на набережной… Мысли мои путаются – я забыла название.

– Набережная Даниэля?

– Да.

Странная пара медленно двинулась по улице Пьяцетты. Когда спутники достигли берега освещенной луной лагуны, графиня остановилась.

– Я хочу просить вас кое о чем. Только мне нужно подумать.

Воцарилось продолжительное молчание.

– Вы будете ночевать сегодня в этой комнате? – наконец спросила она, как бы припомнив что-то.

Фрэнсис ответил, что сегодняшней ночью комната занята.

– Управляющий оставил ее для меня на завтра.

– Нет, – сказала графиня, – вы должны уступить ее!

– Кому?

– Мне!

Фрэнсис вздрогнул.

– Неужели после всего сказанного вы собираетесь ночевать там?

– Я должна это сделать!

– И вы не боитесь?

– Ужасно боюсь.

– Тогда зачем вам это? Вас ничто не обязывает, графиня!

– Меня ничто не обязывало ехать в Венецию, а между тем я здесь. Нет, нет, я должна взять эту комнату и оставаться в ней до тех пор…

Графиня оборвала фразу.

– Нет надобности объяснять, – сказала она. – Это вам неинтересно.

Было бесполезно что-либо говорить в этой ситуации. Фрэнсис переменил тему.

– Давайте примем решение завтра, – сказал он. – Я зайду к вам. Утро вечера мудренее.

Они подошли к гостинице. Остановившись у входа, Фрэнсис спросил, под своим ли именем графиня проживает здесь.

Женщина покачала головой.

– Я широко и скандально известна в Венеции и как графиня Нарона, и как вдова вашего брата. На этот раз я предпочла поселиться инкогнито, взяв самое простое английское имя.

Она вдруг смешалась.

– Что со мной делается? Память стала изменять мне. Я забыла название набережной, теперь не помню, как назвалась сама!..

Женщина поспешно увлекла спутника в вестибюль и, водя пальцем по списку жильцов, наконец отыскала нужное имя: «Миссис Джеймс».

– Припомните его, когда придете завтра, – сказала она, – а моя голова тяжела. Спокойной ночи.

Фрэнсис вернулся во дворец слегка ошарашенный. «То ли еще будет?» – раздумывал он.

В его отсутствие события в гостинице приняли новый оборот. Слуга пригласил мистера Вествика зайти в контору, где его ждал управляющий, напустив на лицо серьезное и озабоченное выражение, как будто собирался сообщить нечто важное.

До него, к сожалению, дошли сведения, что мистер Вествик, вкупе с остальными членами его семейства, открыл для себя таинственные источники неудобств в новой гостинице. Ему сказали по секрету о странном отвращении мистера Вествика к атмосфере в номере 13-А. Не вдаваясь в рассуждения, управляющий просит извинить его за самовольное решение не резервировать для мистера Вествика упомянутой комнаты, то есть аннулировать бывшую между ними прежде договоренность.

Фрэнсис отвечал резко, раздраженный ультимативным тоном администратора.

– Возможно, я и сам бы отказался ночевать в этой комнате, если бы моя просьба была в точности исполнена. Но теперь?.. Вы что же, хотите, чтобы я выехал из гостиницы?

Управляющий понял ошибку и постарался ее исправить.

– Конечно, нет, сэр! – вскричал он. – Персонал гостиницы употребит все силы, чтобы предоставить вам максимальные удобства для проживания. И мое самовольное решение вызвано именно такими соображениями. Репутация заведения нам дороже всего. Мы лишь хотим просить вас, сэр, сделать нам величайшее одолжение и не рассказывать никому о произошедшей с вами неприятности. Ваши французские друзья также обещали сохранить это обстоятельство в тайне.

Фрэнсис принял извинения и отказался от намерения вселиться в номер 13-А.

«Все хорошо, что хорошо кончается, – раздумывал он перед сном. – Теперь конец нелепому плану графини. И… тем лучше для графини!»

На следующее утро мистер Вествик встал поздно. Справившись у портье о парижских коллегах, он узнал, что те ранним утром убыли в Милан. Проходя через вестибюль, Фрэнсис краем глаза заметил, как швейцар помечает мелом багаж новоприбывших туристов перед отправкой его в номера. Один чемодан, пестревший множеством этикеток заграничных отелей, привлек его внимание. Пожилой слуга как раз выводил на его крышке цифру 13-А.

Фрэнсис остановился и взглянул на карточку, приклеенную сверху. Там значилось обычное английское имя: «Миссис Джеймс». Фрэнсис справился о приехавшей даме. Дама прибыла ранним утром, ответили ему, и находится сейчас в читальне. Заглянув в библиотеку, мистер Вествик застал там графиню.

Она молча сидела в темном углу помещения, опустив голову и скрестив руки.

– Да-да, – кивнула она нетерпеливо, прежде чем Фрэнсис заговорил с ней. – Я сочла за лучшее не ждать, опасаясь, что кто-либо другой захватит эту комнату, и въехала в нее.

– Вы сняли ее надолго? – только испросил изумленный владелец театра.

– Вы говорили, мисс Локвуд должна приехать через неделю. Я взяла номер на неделю.

– Какое отношение это обстоятельство имеет к мисс Локвуд?

– Очень большое. Она должна жить в этой комнате. Я освобожу помещение для нее.

Фрэнсис сообразил, что в дело вновь замешивается мистика.

– Неужели вы, образованная женщина, – воскликнул он, – разделяете взгляды горничной моей сестры? Чего вы хотите добиться, культивируя нелепые суеверия? Если я, мой брат и моя сестра не увидали ничего, то что может открыться мисс Локвуд? Она ведь даже не близкая родственница Монтберри. Она всего лишь наша двоюродная сестра!..

– Она ближе сердцу умершего лорда Монтберри, чем все вы! – сурово возразила графиня. – До последнего дня жизни мой муж раскаивался, что покинул ее. И она увидит то, чего не смог увидеть никто из вас. Она должна занять эту комнату.

Фрэнсис слушал, недоумевая.

– Но вам, вам-то какая от всего этого польза? – воскликнул он наконец.

– Моя польза требует от меня не вмешиваться ни во что! Моя польза побуждает меня собрать вещи и бежать из Венеции без оглядки и никогда более не встречать ни мисс Локвуд, ни кого-либо из вашей фамилии!

– Что же мешает вам?

Графиня метнула на него безумный взгляд.

– Я знаю об этом не больше вашего! – вскричала она. – Чья-то воля, сильнее моей, влечет меня к гибели, наперекор мне самой!

Она опустилась в кресло и слабо взмахнула рукой.

– Оставьте меня, – глухо произнесла женщина. – Оставьте меня наедине с моими наваждениями.

Фрэнсис ушел, твердо убежденный, что только что видел перед собой сумасшедшую. В этот день он больше не встречался с графиней. Ночь его прошла спокойно.

На следующий день мистер Вествик встал пораньше и занял место в ресторации, намереваясь дождаться появления графини. Она вошла в зал как ни в чем не бывало, заказала завтрак и села за стол со скучающим выражением лица. Фрэнсис подошел к ней.

– Не случилось ли чего с вами этой ночью? – спросил он после обмена приветствиями.

– Ровным счетом ничего, – ответила графиня.

– И вы спали так же хорошо, как всегда?

– Совершенно так же, как обыкновенно. Вы получили почту? Нет ли известий о мисс Локвуд?

– Почты не было. Известий никаких. А что вы, графиня? Вы все-таки остаетесь здесь? Ночь не изменила вашего решения?

– Нисколько.

Минутный проблеск одушевления, вызванный упоминанием об Агнессе, исчез из глаз графини. Она теперь глядела, говорила, завтракала, вытирала губы салфеткой, пользуясь механическим набором заученных движений, как человек, потерявший ко всему в жизни интерес и желающий, чтобы его оставили в покое.

Днем Фрэнсис отправился по обыкновению всех туристов Венеции осматривать Тициана и Тинторетто. Вернувшись через несколько часов в гостиницу, он нашел у себя письмо от Генри, который звал его в Милан, ибо коллега-француз Фрэнсиса, содержавший театр в Париже, развил на миланских подмостках бурную деятельность, соблазняя ангажированную Фрэнсисом балерину нарушить контракт с ним и за более крупные гонорары осчастливить собой парижскую сцену.

Сообщив брату столь очаровательную новость, Генри писал далее, что лорд и леди Монтберри, сопровождаемые детьми и Агнессой Локвуд, прибудут в Венецию через три дня.

«Они ничего не знают о чертовщине, творящейся в гостинице, – писал Генри, – и по телеграфу заказали лучшие помещения. Думаю, не стоит пугать дам и детей рассказами о наших злоключениях. Нас будет так много на этот раз, что никакому привидению с нами не справиться. Я, разумеется, приеду встретить дорогих путешественников и вновь попытаю счастья поселиться в стенах дворца.

Артур Нарвилль с молодой женой добрались до Трента, откуда в сопровождении родственников новобрачной отправятся в Венецию».

Возмущенный поступком французского коллеги, Фрэнсис тотчас собрался в дорогу. Перед отъездом он побывал у администратора и с удовлетворением узнал, что телеграмма лорда Монтберри получена и комнаты уже приготовлены.

– Я полагал, что членам нашего семейства въезд к вам теперь запрещен! – заметил он иронически.

– Номер «Тринадцать-A» занят посторонней дамой, сэр, – в том же тоне, но с известной долей уважительности, отвечал управляющий, – так что опасности никакой, и я, как верный слуга компании, не имею права лишать гостиницу доходов.

Фрэнсис кивнул и распрощался, не прибавив больше ни слова. Стыдно сознаться, но он чувствовал непреодолимое любопытство ко всей этой истории. Ему до чертиков хотелось знать, чем кончится посещение злополучной комнаты мисс Локвуд, как поведет себя далее «миссис Джеймс», которая семейству Монтберри отнюдь не была «посторонней». Но… будь что будет! «Миссис Джеймс» облекла его своим доверием. И мистер Вествик сел в гондолу, почти гордясь доверием «миссис Джеймс».

Лорд Монтберри со спутниками прибыл в гостиницу в точно назначенное время.

«Миссис Джеймс» из окна наблюдала картину приезда. Первым из гондолы выбрался милорд. Он подал руку супруге и помог ей вскарабкаться по довольно крутым ступеням. Затем его попечению были поручены трое детей. Последней в дверях каюты показалась Агнесса Локвуд. Она внимательно оглядела фасад здания. «Миссис Джеймс», наблюдая за девушкой в бинокль, отметила, что лицо ее было бледно.

Глава XXI

Лорда и леди Монтберри встречала экономка гостиницы, управляющий отлучился по делам.

Путешественникам в первом этаже дворца были отведены три комнаты: две спальни и гостиная. Удобные смежные меж собой помещения понравились вновь прибывшим постояльцам. В них решено было разместить милорда с миледи и младших детей. Комната же для Агнессы и Марианны, старшей дочери лорда, с которой мисс Локвуд обыкновенно жила во время путешествия, оказалась довольно удалена от покоев основной части семейства. Что поделать? Еще одна, смежная с гостиной, спальня была уже занята одинокой вдовой-англичанкой, Комнаты в другом конце коридора также были полны. Леди Монтберри напрасно выражала свое недовольство. Экономка вежливо, но твердо отвечала, что нельзя причинять неудобства другим жильцам, переселяя их с места на место по чьей-то прихоти. К тому же комната, отведенная для молодой мисс и девочки, хотя и находится на втором этаже, считается одной из лучших спален гостиницы и удовлетворит любой, даже самый взыскательный, вкус.

Пожелав постояльцам приятного отдыха, экономка удалилась. Леди Монтберри приметила, что в продолжение разговора Агнесса сидела поодаль с отсутствующим видом, но совсем не интересуясь результатами переговоров с экономкой. Что случилось? Не приболела ли она? Нет, просто немного утомлена дорогой. Ничего страшного. Услышав о недомогании, лорд Монтберри предложил Агнессе выйти в город и немного развеяться, вдохнув глоток свежего вечернего воздуха Венеции. Агнесса с радостью приняла предложение.

Они направились к площади Святого Марка, чтобы насладиться ветерком с лагуны. Агнесса впервые находилась в Венеции. Очарование единственного в мире города тысячи каналов произвело сильное впечатление на ее чувствительную натуру. Прошли условленные полчаса, и еще полчаса, прежде чем лорд Монтберри сумел напомнить девушке о семье, которая ожидает их к ужину.

Возвращаясь во дворец, они не приметили дамы в глубоком трауре, прохаживающейся по открытому пространству площади, потому что шли придерживаясь колоннады и были увлечены беседой.

Дама, напротив, завидев пару, вздрогнула, как будто узнав кого-то, и, с минуту поколебавшись, двинулась за ней следом.

Леди Монтберри встретила припозднившихся гуляк в отличном настроении и рассказала им о том, что произошло в их отсутствие.

Спустя десять минут после ухода милорда и Агнессы экономка принесла миледи записку от англичанки, занимающей смежную с их гостиной комнату, ту комнату, которую ее сиятельство напрасно старалась отхлопотать для Агнессы и Марианны. Назвавшись «миссис Джеймс», вежливая вдова поясняла, что узнала от экономки о возникших у леди Монтберри затруднениях с размещением домочадцев, и предлагала поменять свою спальню на комнату мисс Локвуд. Она проживает одна, писала миссис Джеймс, и ей абсолютно безразлично, на каком этаже ночевать, лишь бы помещение хорошо проветривалось и было удобным. Свои вещи она уже собрала и велела вынести, так что комната 13-А находится в полном распоряжении молодой мисс и девочки.

– Я немедленно выразила желание повидаться с миссис Джеймс и поблагодарить ее за любезность, но оказалось, что она уже ушла на прогулку, не сообщив, когда ее ждать. Я написала миссис Джеймс несколько признательных слов, выразив надежду на будущее знакомство, а сама тут же велела спустить вниз ваши вещи, Агнесса. Вот теперь ступайте и убедитесь сами, не лучшую ли комнату гостиницы уступила вам эта добрая дама?!

С этими словами леди Монтберри оставила мисс Локвуд, чтобы наскоро переодеться к обеду.

Новая комната пришлась по душе девушке. В большом окне, выходившем на балкон, виднелся живописный канал. Фрески стен и потолка были искусно скопированы с грациозных рисунков Рафаэля. Массивный гардероб необычайных размеров таил столько отделений, что в них можно было разместить втрое больше платьев и нарядов, чем имела девушка.

Дальний угол помещения в изголовье кровати занимала ниша с дверцей, выходившей на лестницу для служебных нужд.

Агнесса переоделась и вышла в коридор, направляясь к гостиной. Ее остановила горничная.

– Позвольте мне взять у вас ключ от комнаты, мисс, – сказала она. – Я приготовлю помещение на ночь и тут же принесу его вам.

Меж тем некая дама, прогуливающаяся по второму этажу, внимательно наблюдала за этой сценой сквозь лестничные перила. Через некоторое время служанка с ведром в руках выскочила из комнаты на черный ход и удалилась, напевая. Как только она скрылась из виду, графиня, – стоит ли говорить, что это была именно она? – поспешно сбежала по лестнице, проникла в номер 13-А и спряталась в пустом отделении гардероба.

Вернувшаяся служанка, закончив уборку, тщательно заперла служебный ход с внутренней стороны, а парадную дверь, когда вышла, – с наружной и отнесла ключи хозяйке.

Путешественники принялись за поздний обед. Одна из девочек заметила, что на руке Агнессы отсутствуют часы. Не потеряла ли она их? Нет, скорее всего оставила, второпях переодеваясь, на туалетном столике.

Агнесса, извинившись, вышла из-за стола. Леди Монтберри посоветовала ей тщательно проверить, хорошо ли заперта спальня. Воровство, милочка, знаете ли, у нас еще не совсем изжито.

Девушка обнаружила часы там, где и ожидала; вспомнив совет миледи, подергала ручку служебной двери. Дверь была заперта. Агнесса покинула спальню, замкнув за собой главный вход.

Как только она вышла, графиня выскользнула из тайника в пустую комнату. С минуту она переводила дыхание, потом подошла к двери, ведущей на черную лестницу. Некоторое время она прислушивалась к тому, что делается снаружи, и, убедившись, что за дверью царит полная тишина, открыла ее своим ключом. Осторожно выбравшись из спальни, графиня вновь замкнула дверь уже снаружи и на цыпочках удалилась.

Генри Вествик прибыл из Милана, когда семейство Монтберри еще сидело за обеденным столом.

Он подошел к Агнессе пожать руку, и лицо его выразило такую нескрываемую радость встречи, что девушка с удивлением ощутила в себе теплое чувство удовольствия, совсем не похожее на родственное. Взгляды их встретились на мгновенье, и Агнесса поняла, что молодой человек угадал ее душевное движение, таким счастливым блеском вспыхнули глаза юноши. Девушка неожиданно смутилась и постаралась скрыть волнение в обычных расспросах о родственниках, оставшихся в Милане.

Присев к столу, Генри очень забавно описал метания брата Фрэнсиса от корыстолюбивой балерины – с одной стороны – к бессовестному коллеге-парижанину – с другой. Дело дошло до суда, который разрешил вопрос в пользу Фрэнсиса. Одержав победу, гордый мистер Вествик спешно ринулся в Лондон устраивать пошатнувшиеся дела театра. Его сестра отправилась с ним. Миссис Норбери просила общество извинить ее отсутствие на фамильном торжестве, ссылаясь на нездоровье. В ее годы путешествия утомительны, и она рада случаю отбыть на родину в сопровождении брата. В действительности же миссис Норбери была настолько расстроена кошмарами двух ночей, проведенных в Венецианском дворце, что решилась никогда более не ступать на итальянскую землю. Но Генри, естественно, об этом ни словом не обмолвился.

Время в разговорах шло быстро, вечер сменился ночью, детей надо было укладывать спать.

Агнесса поднялась из-за стола, чтобы уйти со старшей девочкой, и с удивлением заметила перемену в Генри. Он стал вдруг серьезен и, когда племянница пожелала ему спокойной ночи, озабоченно спросил:

– Марианна, где ты будешь спать?

Марианна, озадаченная вопросом, отвечала, что будет спать, как всегда, с мисс Локвуд в одной комнате.

Не удовлетворившись ответом, Генри пожелал узнать, далеко ли их спальня находится от спален остальных членов семьи. Отвечая за ребенка и несколько недоумевая, Агнесса изложила Генри историю их вселения в гостиницу, упомянув о добром поступке миссис Джеймс.

– Благодаря любезности этой дамы, Генри, все отлично устроилось, и мы с Марианной ночуем рядом со всеми, только за противоположной стеной гостиной.

Генри ничего не ответил на это, но лицо его выразило непонятное неудовольствие. Он проводил их до дверей номера 13-А, пожелал спокойной ночи, подождал, пока барышни не вошли в роковую комнату, а потом вызвал в коридор брата.

– Пойдем. Стивен, покурим на сон грядущий.

Оставшись наедине с лордом Монтберри, Генри объяснил ему причину своих странных расспросов. Фрэнсис в Милане рассказал Генри о встрече с графиней Нароной и обо всем, что последовало за ней. Молодой человек коротко повторил его рассказ брату.

– Я недоволен, – прибавил он, – отказом этой женщины от своей комнаты. Мне не хотелось бы пугать дам, посвящая их в подробности глупой истории, но все же не мог бы ты как-либо надоумить Агнессу покрепче запереть на ночь двери.

Лорд Монтберри ответил, что такое предостережение уже сделала его жена, что на Агнессу можно положиться и она уж конечно побережет и себя, и свою маленькую подругу. Мистические же бредни графини Нароны чересчур театральны. Они, безусловно, забавны, но не заслуживают серьезного внимания.

Пока мужчины курили на ступенях дворца, обсуждая неспешно различные вопросы подготовки торжественного обеда, в комнате 13-А произошло еще одно странное событие, участницей которого стала старшая дочь леди Монтберри.

Маленькая Марианна готовилась лечь в постель. Став на колени, чтобы помолиться перед сном Богу, девочка подняла глаза и взглянула на потолок, вернее, на ту часть его, что находилась над изголовьем. Внезапно с криком ужаса девочка вскочила на ноги и бросилась к Агнессе. Указывая на небольшое темное пятнышко, выделяющееся на фоне белых резных панелей, она, трепеща, воскликнула:

– Это кровь! Кровь! Уведите меня! Я не хочу здесь ночевать!

Девочка была в жутком состоянии. Агнесса торопливо завернула ребенка в пеньюар и отнесла к матери.

В гостиной обе женщины напрасно пытались успокоить дрожащую девочку. Впечатление, произведенное на юное, чувствительное воображение, не устранялось убеждениями. Марианна не могла объяснить причин обуявшего ее ужаса. Она не могла сказать, почему пятнышко на потолке показалось ей кровавым. Она знала только, что умрет от страха, если увидит его опять. Оставалось одно. Решили, что девочка проведет ночь с младшими сестрами и няней.

Через полчаса Марианна спокойно спала, обняв сестру за шею. Леди Монтберри вернулась с Агнессой в ее спальню. Женщины внимательно осмотрели потолок. Пятнышко было крошечное, едва заметное. След небрежности маляра или просочившейся из верхнего помещения воды.

– Право, не понимаю, почему Марианна так отреагировала на эту безделицу? – заметила миледи.

– Я думаю, во всем виновата няня, – ответила Агнесса. – Она наверняка рассказала Марианне какую-нибудь жуткую историю. Простые люди не понимают, как опасно возбуждать воображение ребенка. Вам нужно утром побеседовать со старушкой.

Леди Монтберри восхищенно оглядела комнату.

– Не правда ли, здесь очень мило? – сказала она. – А вы не побоитесь спать в одиночку, Агнесса?

Агнесса засмеялась.

– Я так устала, – ответила она, – что предпочитаю проститься с вами тут, а не тащиться в гостиную.

Леди Монтберри повернулась к выходу.

– Я вижу, вещи ваши еще не разобраны, не забудьте запереть как следует дверь для прислуги.

– Я уже проверяла ее, – ответила девушка. – Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезна?

– Нет, милая, благодарю вас. Мне так хочется спать, что я с удовольствием последую вашему примеру. Прощайте, Агнесса, желаю вам приятных снов в вашу первую венецианскую ночь.