Текст книги "Таинственное происшествие в современной Венеции"

Автор книги: Уильям Уилки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Новобрачные направились к выходу. Доктор отступил в тень при их приближении. К его замешательству и удивлению, графиня узнала его. Он расслышал, как она сказала мужу:

– Одну минуту, я вижу друга.

Лорд Монтберри остановился и поклонился. Графиня взяла доктора за руку и крепко сжала ее. Доктор чувствовал, как сквозь вуаль сияли ему навстречу черные всепроникающие глаза.

– Видите, еще одним шагом больше на пути к концу!

Графиня шепнула эти странные слова и вернулась к мужу. Прежде чем доктор сумел опомниться, лорд и леди Монтберри сели в ожидающую их карету и уехали.

На улице возле дверей церкви стояли три-четыре члена клуба, как и доктор Уайброу явившиеся на свадьбу из любопытства. Чуть поодаль прогуливался брат невесты. Он, видимо, хотел рассмотреть получше при ярком дневном свете человека, с которым говорила его сестра. Смелый взгляд устремился в лицо доктора. В нем мерцали отблески подозрения и угрозы. Вдруг тучи рассеялись. Барон улыбнулся с очаровательной вежливостью, приподнял шляпу, поклонился доктору, как другу, и ушел.

Члены клуба составили на ступенях церкви совещание. Начали с барона.

– Чертовски безобразный негодяй!

Затем перешли к лорду Монтберри.

– Неужели он повезет с собой в Ирландию эту вульгарную женщину?

– Невозможно. Он не сможет взглянуть в глаза своим арендаторам – они знают историю с Агнессой Локвуд.

– Куда же они поедут?

– В Шотландию.

– По вкусу ли это ей придется?

– Всего на две недели. Затем вернутся в Лондон – и за границу.

– А в Англию больше не вернутся?

– Как знать? Видели, какой взгляд она бросила на Монтберри, когда подняла вуаль? На его месте я бежал бы без оглядки. Вы видели, доктор?

Но доктор был уже далеко. Он вовремя вспомнил о своих больных и последовал примеру барона Ривера. За эту неделю он и так наслушался досыта клубной болтовни.

– Видите ли, одним шагом больше на пути к концу! – бормотал он себе под нос по дороге. – Интересно бы знать, к какому концу?

Глава IV

В день свадьбы Агнесса Локвуд сидела одна в маленькой гостиной своей лондонской квартиры и жгла письма лорда Монтберри.

Графиня Нарона, описывая соперницу в разговоре с доктором Уайброу, намеренно не упомянула об одной черте ее внешности, привлекавшей каждого, кто хотя бы раз встречался с ней. От нее исходили волны доброты и нравственного здоровья, веяло спокойствием чистой души. Агнесса Локвуд выглядела моложе своих лет. Свежий цвет лица, легкая застенчивость в манерах, ясные глаза делали ее похожей скорей на молодую девушку, чем на женщину, приближающуюся к тридцати летнему возрасту. Она жила одиноко со старенькой няней, пользуясь скромным небольшим доходом, едва достаточным для существования обеих.

На лице Агнессы не было видимых признаков волнения. Она медленно разрывала тонкие листы и бросала в огонь, словно нарочно разведенный для этого в камине. К несчастью для нее самой, Агнесса принадлежала к числу женщин, чувства которых столь глубоки, что не могут быть облегчены рыданиями. Бледная и спокойная, холодными, чуть дрожащими пальцами она рвала письма и предавала пламени, не перечитывая.

Последнее письмо трепетало в руках девушки. Агнесса никак не могла заставить себя отправить вслед за остальными последнее свидетельство, оборвать последнюю ниточку, связывающую ее с любимым, когда вошла няня и спросила, примет ли она мистера Генри, то есть младшего отпрыска фамилии Вествиков, столь громогласно объявившего о своем презрении к брату в курительном салоне клуба.

Агнесса колебалась. Слабый румянец разлился по ее лицу. Когда-то в давние времена Генри Вествик признался ей в любви. Девушка в свою очередь открыла ему, что сердце ее принадлежит его брату. Генри Вествик покорился судьбе, и с тех пор молодые люди поддерживали только родственные и дружеские отношения, в которых никогда не возникало никакой неловкости. Но сейчас, в день бракосочетания ее возлюбленного с другой женщиной, свидание с Генри было Агнессе чем-то неприятно. Старая нянюшка заметила нерешительность девушки и, сочувствуя молодому человеку, которого знавала еще в колыбели, замолвила за него словечко.

– Он говорит, что уезжает, девочка моя. Он просит разрешения проститься.

Такой оборот событий возымел действие. Агнесса решилась принять кузена.

Генри вбежал в комнату столь стремительно, что успел заметить догоравшее в камине письмо. Агнесса торопливо заговорила.

– Вы уезжаете так неожиданно, Генри. По делу? Для развлечений?

Не отвечая, он указал на пылающие листки и груду черного пепла.

– Вы уничтожаете письма?

– Да.

– Его письма?

– Да.

Молодой человек осторожно взял ее за руки.

– Простите, я не хотел вам помешать в такую минуту. Вы хотите побыть одна. Я ухожу, Агнесса. Увидимся по возвращении.

Она со слабой улыбкой сделала ему знак сесть на стул.

– Мы знаем друг друга с детства, Генри! Чего же мне стесняться в вашем присутствии? Зачем мне иметь от вас тайны? Несколько дней назад я отослала вашему брату все его подарки. Мне посоветовали пойти дальше, не оставить ничего, чтобы напоминало о нем, – словом, сжечь письма. Я приняла совет, но, признаюсь, колебалась, прежде чем уничтожить последнее послание. Нет, не потому, что оно было последним, но вот почему!

Девушка разжала пальцы и показала юноше прядь волос Монтберри, перевязанную золотым шнурком.

– Ну, да все равно! Пусть отправляется туда же.

Она швырнула волосы в огонь и некоторое время молча стояла у камина спиной к Генри, глядя на вспыхнувшее пламя. Генри сидел на предложенном ему стуле со странным выражением лица: глаза его застилали слезы, но брови были угрюмо сдвинуты.

– Будь он проклят! – пробормотал про себя юноша.

Девушка справилась с волнением и заговорила.

– Зачем вы едете, Генри?

– Я расстроен душевно, Агнесса. Мне нужна перемена.

Девушка промолчала. Лицо Генри ясно говорило ей, что лишь она сама была причиной его душевного расстройства, что он думал и думает только о ней, но мысли Агнессы были не с ним, а с тем человеком, который бросил ее. Она опять повернулась к огню.

– Правда ли, – возобновила девушка разговор после продолжительного молчания, – что они венчались сегодня?

Молодой человек ответил нелюбезно, одним словом:

– Да.

– Вы были в церкви?

Генри удивленно взглянул на нее.

– Был ли я в церкви? Я скорее отправился бы в…

Юноша удержал себя.

– Как вы можете спрашивать? – прибавил он тихим тоном. – Я больше не говорил с Монтберри, я даже не виделся с ним! Брат поступил с вами как последний негодяй и дурак.

Девушка молча взглянула на него. Генри осекся и взглядом попросил прощенья. Но лицо его оставалось суровым.

– Некоторые люди получают наказание еще и на этом свете, – пробормотал он. – Брат еще не раз раскается, что женился на этой даме.

Агнесса с кротким удивлением заглянула в глаза юноши.

– Справедливо ли так сердиться на графиню только за то, что брат предпочел ее мне? – спросила она.

Генри круто повернулся.

– И это вы, вы, защищаете ее?

– Почему же нет? – ответила Агнесса. – Я ничего худого о ней не знаю. Мы встречались только однажды, она показалась мне необыкновенно робкой, нервной, страшно болезненной: и она действительно была так больна, что лишилась чувств от духоты в комнате. Почему мы должны быть к ней несправедливы? У нее не было намерений повредить мне, она не знала о помолвке…

Генри нетерпеливым жестом прервал Агнессу.

– Нехорошо быть слишком справедливым и слишком снисходительным! – произнес он. – Простите, Агнесса! Постарайтесь забыть о них обоих. Одному Богу известно, как хотел бы я помочь вам в этом!

Агнесса взяла его за руку.

– Вы очень добры ко мне, Генри, но не совсем понимаете меня. Последние дни я много размышляла о случившемся. Я спрашивала себя: может ли то, что до такой степени наполняло мое сердце, что вызывало к жизни все лучшее и справедливое во мне, исчезнуть без следа, как будто никогда не существовало? Я уничтожила последние предметы, напоминавшие мне о вашем брате. На этом свете я не увижу его более. Но разве связь, когда-то соединявшая нас, совсем оборвалась? Разве я стала совершенно отделена от радостей и горестей его жизни, будто мы не встречались никогда и не любили друг друга? – Она помолчала. – Я в это не верю. Что скажете, Генри?

– Если связь, о которой вы говорите, навлечет на брата заслуженную кару, я готов признать ее существование! – сурово отвечал Генри Вествик.

Едва затих звук резких слов, произнесенных молодым человеком, дверь в комнату отворилась и на пороге показалась старая нянюшка.

– Мне жаль тревожить вас, дорогие мои, но миссис Феррари желает знать, не примете ли вы ее теперь же?

Агнесса обернулась к Генри.

– Помните ли вы Эмилию Бидвелл, мою любимую ученицу из деревенской школы. Она несколько лет была моей горничной и вышла замуж за курьера, итальянца Феррари. Боюсь, правда, что брак ее не очень удачен. Позвольте, я приглашу ее минуты на две.

Генри поднялся.

– Я был бы рад повидать Эмилию во всякое другое время, – сказал он, – но теперь мне лучше уйти. Мысли мои расстроены, если я задержусь, то могу заговорить о том, о чем сейчас лучше не… – Юноша вздохнул. – Я сегодня уеду. Посмотрим, так ли помогает человеку перемена места.

Он взял девушку за руку.

– И все же, не могу ли я для вас что-нибудь сделать?

Агнесса покачала головой, стараясь высвободиться. Генри удержал ее.

– Господь да благословит вас, Агнесса! – произнес он, опустив глаза. Голос его дрожал.

Лицо девушки вспыхнуло, но через миг сделалось бледнее прежнего, она читала в сердце молодого человека, как в своем собственном, и в смятении не могла вымолвить ни слова. Генри поднес ее руку к губам, горячо поцеловал и, не поднимая глаз, выбежал из комнаты.

Няня дотащилась за ним до лестницы. Старуха сочувствовала юноше. Генри всегда был ее любимцем.

– Выше нос! – шепнула она ему с лукавинкой, присущей простым людям. – Когда вернетесь, начнете все сызнова!

Оставшись одна, Агнесса прошлась по комнате, пытаясь успокоиться. Она остановилась у стены перед небольшою акварелью. Рисунок достался ей в наследство от матери и представлял собой портрет Агнессы, когда она была еще ребенком.

«Насколько счастливее были бы мы, – подумала девушка, – если бы всегда оставались детьми!»

Вошла жена курьера – маленькая, кроткая, печальная женщина, с белыми ресницами и слезливыми глазами. Она почтительно поклонилась и зашлась в приступе тихого хронического кашля.

Агнесса ласково пожала ей руку.

– Ну, Эмилия, что я могу сделать для вас?

Жена курьера ответила несколько странно:

– Боюсь сказать вам об этом, мисс.

– Разве это так уж трудно? Впрочем, садитесь, поболтаем. Может, в разговоре все само собой и выяснится. Как вы поживаете? Как с вами обращается муж?

Белесые глаза Эмилии совсем намокли. Она покачала головой и вздохнула.

– Не могу пожаловаться, мисс. Но, боюсь, он нисколько меня не любит и не интересуется своим домом, точнее сказать, ему уже надоела семейная жизнь. Было бы лучше для нас обоих, если бы он куда-нибудь уехал на время, не говоря уже о деньгах, которых опять не хватает…

Она приложила к глазам платок и вздохнула горше прежнего.

– Что-то не пойму, – сказала Агнесса, – я слышала, ваш муж подрядился сопровождать каких-то дам по Италии и Швейцарии.

– Уж такое невезенье, мисс! Одна дама занемогла, а вторая не хочет без нее ехать. Они вознаградили мужа за беспокойство месячным жалованием, да ведь нанимался-то он к ним на полгода – потеря немалая.

– Очень сожалею, Эмилия. Но будем надеяться, что подвернется другой случай…

– Не его черед придет, мисс, когда какое-нибудь требование поступит в контору. Видите ли, сейчас так много курьеров без должности. Если бы его можно было рекомендовать частным образом…

Агнесса тотчас все поняла.

– Вам нужна моя рекомендация? Что же вы сразу не сказали?

Эмилия покраснела.

– Это было бы просто счастьем для нас, – произнесла она смущенно. – Сегодня утром в контору пришло письмо, господа нуждаются в хорошем сопровождающем на шесть месяцев. А наша очередь прошла, и секретарь рекомендует другого… А если бы мой муж той же почтой отправил господам свой аттестат с несколькими словами мисс… говорят, в таком случае мы могли бы перевесить… Частная рекомендация много значит для знатных людей…

Эмилия вновь запнулась, смолкла и потупилась, как будто имела причины стыдиться.

Агнессу стала несколько раздражать вся эта таинственность и слезливость.

– Вам нужна рекомендация к моим знакомым? – спросила она. – Так назовите мне их!

Жена курьера расплакалась.

– Мне совестно, мисс!

– Что за глупости, Эмилия! – прикрикнула на нее Агнесса. – Или назовите мне их, или бросим говорить об этом – как хотите!

Эмилия сделала отчаянное усилие. Она судорожно сжала коленями носовой платок, глянула с мольбой на девушку, вздохнула и выпалила:

– Лорд Монтберри!

Агнесса медленно встала.

– Я обманулась в вас, – произнесла она очень спокойно. – Вы должны знать, что я с некоторых пор не имею никаких сношений с лордом Монтберри. Я прежде предполагала в вас деликатность. Теперь вижу, что ошиблась.

Эмилия никогда не видела такого выражения на лице Агнессы, как в эту минуту. Сгорбившись, она побрела к выходу и, обернувшись в дверях, проговорила сквозь слезы:

– Простите меня, мисс!.. Я, конечно, простая женщина и многого не понимаю… Прошу вас, не держите на меня зла… Мой муж…

Сердце Агнессы сжалось. Рыдания несчастной женщины тронули ее и заставили на мгновение забыть о собственном горе.

– Мы не должны так расстаться, Эмилия! – воскликнула она; – Присядем, и растолкуйте как следует, что же вам все-таки от меня нужно?

У Эмилии на этот раз достало благоразумия изложить без обиняков свою просьбу.

– Мой муж, мисс, собирается предложить свои услуги лорду Монтберри, ибо это он прислал сегодня заявку в контору. Муж намерен отправить в Шотландию по указанному адресу пакет с документами и письмом от себя лично, потому что контора рекомендует лорду другого курьера. Мы хотели испросить вашего разрешения упомянуть в этом письме, что вы знаете меня с детских лет и потому принимаете в нас участие. Еще раз прошу простить меня, теперь я понимаю, как все это дурно.

Так ли уж все это дурно? Воспоминания о прошлом и переживания настоящих дней всколыхнулись в душе Агнессы с новой силой и побудили ее к сочувствию, ибо доброта всегда являлась наиболее сильным качеством ее натуры.

– Дело-то действительно небольшое, – раздумчиво проговорила она, – правда, не знаю, могу ли я теперь дозволить, чтобы мое имя упоминалось в письме вашего мужа к лорду? Объясните-ка мне еще раз, чего вы хотите?

Эмилия добросовестно повторила свои слова и простодушно сказала:

– Прошу прощения, мисс, не поглядеть ли нам, как это получится на бумаге?

Агнесса рассмеялась наивности предложения, имеющего, впрочем, большой вес в глазах людей, непривычных к письму, затем беспечно сказала:

– Если я позволю вам упомянуть обо мне, то мы, по крайней мере, должны сообразить, как это будет выглядеть.

Она взяла лист бумаги, перо и, немного подумав, написала:

«Осмеливаюсь заявить, что моя жена была известна с детства мисс Агнессе Локвуд, которая поэтому принимает во мне участие».

По этой фразе никак нельзя было судить о действительном участии Агнессы в этом деле и даже предполагать, что ей что-либо о нем известно. После некоторого колебания девушка протянула бумажку Эмилии.

– Ваш муж должен переписать все в точности, не изменив ни буквы, – сказала она строго. – Иначе я не дам вам своего согласия.

Эмилия кинулась к ней с изъявлениями бурной благодарности. Она до того растрогалась, что слезы вновь хлынули потоком из ее белесых глаз. Агнесса поспешила выпроводить маленькую женщину.

– Ступайте, я могу передумать! – сказала она.

Эмилия исчезла.

– Разве связь, когда-то соединявшая нас, совсем оборвалась? Разве я теперь совершенно отделена от радостей и горестей его жизни, как будто мы никогда не встречались и не любили друг друга!

Агнесса посмотрела на каминные часы. Не прошло и десяти минут, как эти серьезные мысли занимали ее и эти горькие слова сорвались с ее уст. Вопрос был задан. И ей было почти неприятно думать, в какой пошлой форме получен ответ. Вечерняя почта доставит Монтберри воспоминание о ней. В письме по поводу выбора слуги!

Два дня спустя Агнесса получила несколько признательных строк от Эмилии. Ее муж получил место. Феррари был нанят на шесть месяцев курьером к лорду Монтберри.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава V

После недельного путешествия по Шотландии милорд и миледи неожиданно вернулись в Лондон. Мельком оглядев горы и озера Верхней Шотландии, ее сиятельство решительно отказалась познакомиться с ними короче. Когда ее спросили о причинах, ответила с римской краткостью:

– Я видела Швейцарию.

Неделю новобрачные провели в Лондоне в строгом уединении.

Однажды старушка няня вернулась к Агнессе из похода по лавкам в страшном волнении. Возле дома известного дантиста она встретила – кого бы вы думали? – самого лорда Монтберри, выходившего из дверей. Добрая женщина с коварным удовольствием описывала эту встречу:

– Щеки впали, милочка моя, а борода седеет. Надеюсь, зубодер не сделал ему больно!

Зная, какую искреннюю ненависть питает нянюшка к человеку, бросившему ее, Агнесса понимала, что описание вряд ли можно считать объективным. И все же весть встревожила девушку. Она перестала выходить на улицу, опасаясь случайной встречи, и провела дома дня три, пока не узнала из газет, что лорд и леди Монтберри благополучно отбыли в Италию через Париж.

Миссис Феррари явилась к ней в тот же вечер и сообщила, что муж расстался с ней с подобающей супружеской нежностью, что характер его несколько улучшился от перспектив заграничной поездки, что из прислуги молодых сопровождает только горничная леди Монтберри – молчаливая, нелюдимая женщина, что брат ее сиятельства барон Ривер уже на континенте и встречает сестру с мужем в Риме.

Одна за другой тянулись скучные недели. Агнесса переносила свое положение с удивительным мужеством, видалась с друзьями, занималась в свободные часы чтением и рисованием, пытаясь отвлечься от грустных воспоминаний. Но она любила слишком преданно и была оскорблена слишком глубоко, чтобы чувствовать в соизмеримой степени действие нравственных лекарств, употребляемых ею. Люди, встречавшиеся с ней постоянно, обманутые внешним спокойствием, говорили в один голос, что «мисс Локвуд преодолела разочарование». Но одна верная подруга и школьная приятельница, видевшаяся с ней во время кратковременного визита в Лондон, была невыразимо огорчена переменами, произошедшими в Агнессе. Старинная подруга Агнессы звалась миссис Вествик и была женой второго брата лорда Монтберри, упомянутого в «Книге пэров» наследником титула. В настоящее время он находился в отсутствии, по своим делам на рудниках, которыми владел в Америке. Миссис Вествик настоятельно уговаривала Агнессу ехать с ней в Ирландию.

– Поживите со мной, пока муж в отъезде. Мои дочурки с вами подружатся. У нас в доме нет никого из чужих, кроме гувернантки, которая, вот увидите, вам понравится, в этом я ручаюсь заранее. Укладывайте-ка вещи, я наутро заеду за вами по пути к поезду.

Агнесса с признательностью приняла приглашение, сделанное в таких сердечных выражениях, и провела три счастливых дня в доме друзей. Когда она уезжала, дочки миссис Вествик уцепились за нее со слезами, младшая собралась вместе с Агнессой в Лондон. Полушутя, полусерьезно она сказала им на прощанье:

– Если гувернантка от вас уйдет, возьмите меня.

Миссис Вествик засмеялась. Дети восприняли все серьезно и обещали Агнессе дать знать.

Мисс Локвуд вернулась в Лондон в хорошем расположении духа, но в тот же день ей пришлось вернуться и к воспоминаниям, от которых она пыталась уйти. После поцелуев и приветствий старушка няня сообщила ей новость:

– Приходила, милочка моя, миссис Феррари, спрашивала, когда вы вернетесь. Она в ужасном расстройстве. Ее муж оставил лорда Монтберри, не предупредив, и теперь никто не знает, куда он девался.

– Это правда? – изумленно спросила Агнесса.

Няня всплеснула руками.

– Господи помилуй! Да эти новости пришли прямо из курьерской конторы на Голденской площади – от секретаря, мисс Агнесса, прямо от секретаря!

Агнесса была удивлена и взволнована услышанным и тотчас послала к миссис Феррари сообщить о своем возвращении.

Жена курьера явилась тут же в полном расстройстве чувств. Ее рассказ полностью подтвердил слова няни.

Эмилия регулярно получала весточки от мужа из Парижа, Рима, Венеции и сама аккуратно отвечала на его письма. Все шло хорошо. Но в течение последнего месяца миссис Феррари дважды писала мужу и дважды не дождалась ответа. Чувствуя некоторое беспокойство, она отправилась в контору на Голденской площади разузнать, в чем дело. По счастливому или несчастливому совпадению в контору с утренней почтой было доставлено письмо из Венеции от служившего там коллеги мужа. Письмо содержало поразительные сведения, касающиеся Феррари. Миссис Феррари, как жене, позволили снять с него копию, которую она дрожащей рукой протягивала сейчас Агнессе.

Автор письма уведомлял, что, прибывши в Венецию и находясь в этом городе впервые, он решил расширить свои представления о нем, заручившись поддержкой давно находящихся здесь служащих конторы. Будучи приятелем Феррари, новичок отправился на его розыски. Лорд и леди Монтберри сняли на время один из роскошных старинных венецианских дворцов, курьеру удалось легко разыскать это здание. Малый долго звонил в парадные двери, выходящие на канал, по никто не отворил ему. Он обошел вокруг дворца и обнаружил в переулке боковую дверцу, которая была распахнута. На пороге, будто поджидая кого-то, стояла бледная красивая дама с великолепными черными глазами. Она спросила по-итальянски, что ему нужно. Автор письма отвечал, что желал бы, если возможно, повидать курьера Феррари, который, как ему известно, здесь служит. Дама сообщила в ответ, что Феррари покинул этот дом, не назвав причины и даже не оставив адреса, по которому можно было бы отослать месячное жалованье, еще ему не выплаченное. Удивленный ответом, курьер спросил, не оскорбил ли кто Феррари или, может быть, поссорился с ним. Дама отвечала, что ей об этом ничего не известно.

«Я – леди Монтберри, – сказала дама, – и могу вас уверить: с Феррари здесь обращались чрезвычайно ласково. Мы сами удивлены его внезапным нсчезнованием. Если вы услышите что-либо о нем, пожалуйста, дайте нам знать».

Уточнив, когда и в какое время Феррари покинул дворец, а также задав еще несколько вопросов, на которые ему охотно ответили, курьер ушел.

Он тотчас принялся наводить справки, но о Феррари решительно ничего не узнал. Никто не видел его. Никто, по-видимому, не пользовался его доверием. Никто не знал ничего, – то есть ничего сколько-нибудь важного, – даже о таких знатных особах, как лорд и леди Монтберри. Ходили, правда, слухи, что пожилая горничная ее сиятельства оставила ее еще до исчезновения Феррари и вернулась к родным, а леди Монтберри никого не взяла на ее место. О его сиятельстве говорили, что он слаб здоровьем, что живет в самом строгом уединении и к нему не допускают никого, даже соотечественников.

Дотошный курьер узнал, что какая-то выжившая из ума старуха ходит во дворец заниматься домашней работой. Однако она никогда не видела пропавшего курьера, более того, она никогда не видела лорда Монтберри, который не выходит из своей комнаты. Ее сиятельство, «премилостивейшая и предобрая госпожа», сама ухаживает за своим благородным мужем. Никаких других слуг в доме нет. Завтрак и обед присылают из ресторации. Говорят, что милорд не любит иностранцев. Шурин милорда, барон, почти всегда запирается в отдаленной части дворца, занимаясь, «как говорит добрая барыня», химическими опытами. Опыты иногда производят отвратительный запах.

Последнее время к его сиятельству приглашают доктора – итальянца, недавно поселившегося в Венеции, врача искусного, пользующегося уважением. Осведомлялись и у него, – оказалось, что он никогда не видел Феррари, потому что приглашен во дворец уже после его исчезновения. Лорд же Монтберри, по отзыву доктора, страдает воспалением бронхов. Опасности пока нет, но болезнь протекает тяжело. Как только возникнет необходимость, доктор тут же соберет консилиум. Миледи – выше всяческих похвал – день и ночь проводит у постели больного мужа.

Этими сведениями заканчивалось письмо коллеги Феррари из Венеции. Единственным утешением для жены Феррари была приписка, что розысками ее мужа занимается венецианская полиция.

– Что вы думаете об этом, мисс? – с жаром спрашивала бедная женщина. – Что вы мне посоветуете?

Агнесса не знала, что отвечать, да она и плохо вслушивалась в бессвязную речь Эмилии. Едва затянувшаяся душевная рана ее вновь раскрылась. Она не могла думать о пропавшем, все помыслы девушки были устремлены к постели больного.

– Право, не знаю, что сказать, – рассеянно говорила она жене курьера. – У меня нет никакого опыта в делах такого рода.

– Но, может быть, мисс, – не отставала Эмилия, – вы прочтете письма моего мужа? Вдруг из них вам что-нибудь станет ясно? Их только три – проглядеть недолго…

Агнесса из сострадания взяла бумаги.

Эти письма вряд ли можно было назвать нежными. «Милая Эмилия» и «любящий тебя» – такими условными обозначениями выражалось чувство Феррари к жене.

«Мы завтра уезжаем из Парижа. Я не в восторге от милорда. Он горд, холоден и, между нами говоря, скуп. Мне уже приходилось несколько раз спорить в гостиницах из-за пары сантимов, а новобрачные постоянно обмениваются колкостями, и ее сиятельству не всегда удается приобрести в местных лавчонках понравившиеся ей безделушки. «Я не могу этого позволить, ты должна ограничиться назначенным» – такие фразы часто приходится выслушивать бедной леди. Она – мне по нраву. У нее непринужденные манеры, и она разговаривает со мной как с человеком».

Второе письмо получено из Рима.

«Капризы милорда заставляют нас беспрестанно переезжать с места на место. Он все не может угомониться. Я подозреваю, что у него растревожена душа, в отсутствие ее сиятельства он постоянно перечитывает какие-то письма. Мы должны были остановиться в Генуе – он погнал нас дальше. То же вышло и во Флоренции. Лишь здесь, в Риме, миледи настояла на передышке. Нас встретил барон Ривер, брат ее сиятельства. Горничная сказала мне по секрету, что лорд и барон уже успели повздорить. Последний хотел занять у первого денег, но лорд отказал в таких оскорбительных выражениях, что брат миледи обиделся. Миледи заставила их пожать друг другу руки».

Третье и последнее письмо пришло из Венеции.

«Еще одно доказательство скупости милорда! Вместо того чтобы остановиться в гостинице, мы наняли сырой, пропитанный плесенью дворец. Дворец, оказывается, дешевле, чем среднее номера в гостиницах. Милорд хочет нанять его на длительный срок. Он говорит, что тишина полезна для его нервов. Однако сейчас в дело замешался какой-то делец – иностранец. Он покупает наш дворец, чтобы выстроить гостиницу. Барон все еще с нами, и опять были неприятности по поводу денег. Мне барон не по нраву, и миледи в его присутствии становится хуже. Милорд скуп, но в платежах аккуратен, держит слово. Жалованье я получаю точно в срок в конце месяца. Но сверх уговора мне не выдают ни одного франка, хотя, помимо своих прямых обязанностей, я выполняю много различных поручений.

Представь себе, барон пытался занять денег у меня! Он – закоренелый картежник. Горничная говорила мне об этом. Я не верил, пока сам не стал кой-чего подмечать. Кроме того, я подметил и еще некоторые вещи, которые – так и быть, скажу! – не увеличивают моего уважения к миледи и барону. Хотя мне это и все равно. А горничная хочет отказаться от места. Она – женщина порядочная и не может так легко со всем мириться, как я. Жизнь здесь скучная. В гости не ездят, гостей не принимают. Милорд не видится ни с кем – даже с консулом, даже с банкиром. Если и выходит, то один и, почти всегда, к ночи. Днем запирается в комнате с книгами.

Мне кажется – дело здесь идет к кризису. Если глаза милорда наконец раскроются – последствия будут ужасны. Выведенный из себя лорд Монтберри не остановится ни перед чем.

Однако жалованье все-таки хорошее – и я не могу думать об отставке, как горничная миледи».

Агнесса возвратила письма. Наказание за ослепление уже постигло любимого ею человека. Чувство стыда и горечи охватило девушку, и она едва сумела сказать несколько ободряющих слов всхлипывающей Эмилии.

– Вот что, – предложила Агнесса, прощаясь, – нужно посоветоваться с людьми, которые опытней нас. Завтра ко мне должен приехать поверенный в моих делах, он же мой попечитель и старинный друг. Мне кажется, он поможет нам разобраться в этой запутанной истории.

Эмилия с жаром приняла предложение и, оставив письма мужа у Агнессы, ушла.

Утомленная и унылая, Агнесса прилегла на диван, чтобы немного успокоиться и отдохнуть. Заботливая няня принесла ей чашку освежающего чаю. Ее незатейливая старушечья болтовня о том о сем развлекла девушку. Некоторое время женщины продолжали мирно беседовать, как вдруг под окнами послышались торопливые шаги, раздался громкий стук во входную дверь, заскрипели ступени старенькой лестницы. Жена курьера вбежала в гостиную с безумным криком:

– Он умер! Его убили!

Она рухнула у дивана на колени, протянула Агнессе руку, в которой был зажат какой-то предмет, и погрузилась в глубокий обморок.

Няня, сделав Агнессе знак отворить окно, захлопотала вокруг бедной Эмилии.

– Что это? – воскликнула она. – Письмо! У нее в руке письмо! Взгляните, мисс!

На распечатанном конверте неестественно круглым, видимо поддельным, почерком было выведено: «Миссис Феррари» и стоял почтовый штемпель «Венеция». Из конверта выпали два листка.

«Чтобы утешить вас в потере вашего мужа», – гласил текст одного листка, исполненный той же рукой, что и адрес на конверте.

Агнесса развернула вторую бумажку.

Это был билет английского банка на тысячу фунтов стерлингов.