Текст книги "Таинственное происшествие в современной Венеции"

Автор книги: Уильям Уилки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава XIV

Бежало лето. Перестройка Венецианского дворца близилась к завершению.

Фасад здания с роскошным старинным фронтоном, выходящий на канал, был благоразумно оставлен в прежнем виде. Внутри же дворца произошли значительные перемены.

Обширные залы были разгорожены на «апартаменты». Широкие коридоры верхних этажей дали возможность устроить целые ряды небольших спален для слуг и путешественников с ограниченными средствами. Нетронутыми оставались прочные полы и потолки с тонкой резьбой. Последние прекрасно сохранились, требовалось только вычистить их как следует и позолотить в некоторых местах, чтобы добавить лучшим номерам гостиницы красоты и великолепия.

Переделка не коснулась лишь одного крыла здания. Там на первом и втором этажах находились комнаты умеренной величины, и архитектор предложил оставить их в своем виде.

Впоследствии выяснилось, что там проживали лорд Монтберри и барон Ривер. Комната, в которой умер лорд, так и осталась спальней и получила название «номера четырнадцатого». Спальня барона, находившаяся над ней, также сохранила свой статус и заняла в реестре гостиницы графу «номер 38». Когда резные украшения на потолке и стенах были вычищены и позолочены, а тяжелая старинная мебель в них была заменена современной – удобной и роскошной, стало ясно, что эти комнаты станут самыми привлекательными и уютными комнатами будущей гостиницы.

Бельэтаж дворца, прежде нежилой, преобразился, как по мановению волшебной палочки. В нем были размещены великолепные кафе, биллиардные, курительные, приемные. Даже тюремные своды подвальных помещений были освещены, сами помещения отделаны и проветрены по особому плану, и в них устроились кухни, людские, ледники, винные погреба, достойные того великолепия, которым дворец блистал в прежние времена.

Переместившись из венецианского летнего сезона в ирландский, сразу упомянем, что миссис Роланд получила место у постели больной миссис Кербери, а прекрасная мисс Голден, словно Цезарь женского рода, пришла, увидела и победила обитателей усадьбы леди и лорда Монтберри.

Дамы расхваливали ее чуть ли не громче, чем Артур Барвилль. Лорд Монтберри объявил, что она единственная хорошенькая женщина, которая не подозревает о своей привлекательности. Старушка няня говорила, что мисс Голден – это живая картина и для полного совершенства ей нужна только золотая рама.

Мисс Голден, в свою очередь, вернулась от новых знакомых, вполне очарованная ими. К вечеру того же дня миссис Кербери нанес визит Артур Барвилль с цветами и фруктами и поручением узнать, не позволит ли здоровье миссис Кербери принять завтра леди и лорда Монтберри и мисс Локвуд. Через неделю оба дома находились в тесных дружеских отношениях.

Миссис Кербери, не встававшей с постели из-за болезни спинного мозга, племянница доставляла одно из немногих удовольствий, которыми несчастная женщина могла наслаждаться. Она читала ей вслух новые романы по мере их выхода в свет. Узнав об этом, Артур вызвался подменять мисс Голден. Молодой человек был знаком с механикой и произвел значительные улучшения в кушетке больной, наладил приспособления, облегчающие ей задачу перемещения из спальной в гостиную, что в значительной мере сделало светлей и приятней жизнь бедной женщины. Так что, имея все права на признательность тетушки, Артур быстро завоевывал расположение племянницы. Стоит ли говорить, что молодая девушка быстро поняла и разобрала чувства юноши, но вот свои чувства к нему она не умела так скоро разобрать.

Наблюдая за молодыми людьми с той тонкой наблюдательностью, которая, как правило, развивается у людей, ведущих уединенный образ жизни, больная приметила в мисс Голден признаки возбужденности в присутствии Артура, чего никак не замечалось при встречах девушки с другими поклонниками. Миссис Кербери при первом удобном случае постаралась проверить справедливость своего наблюдения.

– Не знаю, что буду делать, – вздохнула она однажды, – когда Артур уедет.

Мисс Голден подняла глаза от шитья.

– Разве он покидает нас? – воскликнула девушка.

– Душа моя, он уже месяц остается в доме дяди свыше условленного срока. Мать и отец, естественно, соскучились по нему.

Мисс Голден разрешила это затруднение замечанием, которое могло быть внушено мыслями, уже расстроенными опустошениями, произведенными в них нежной страстью.

– Почему же его отец и мать не могут видеться с ним у лорда Монтберри? – спросила она. – Поместье сэра Теодора только в тридцати милях отсюда, а леди Барвилль – сестра лорда Монтберри. Они не должны находиться в церемонных отношениях.

– Может быть, они обещали нанести визит еще кому-нибудь? – заметила миссис Кербери.

– Ах, тетушка, мы можем лишь гадать. Не могли бы вы спросить у Артура?

– А почему бы тебе не спросить самой?

Мисс Голден склонилась над шитьем. Как быстро она это ни проделала, ее лицо успело многое сказать миссис Кербери.

Когда Артур появился в доме миссис Кербери, она сказала ему наедине несколько слов. Артур, выслушав ее, направился к мисс Голден в сад. Новый роман, валявшийся на журнальном столике, так и остался в тот день неразрезанным.

На следующий день Артур написал домой, вложив в конверт фотографию мисс Голден. В конце недели сэр Теодор и леди Барвилль приехали в усадьбу лорда Монтберри и сами могли судить о сходстве портрета с оригиналом. Они сами рано вступили в брак, но – и это, согласитесь, странно, – не осуждали за это других. Когда возрастной вопрос утрясли, течению любви молодой пары не находилось более препятствий.

Мисс Голден была у родителей единственной дочерью и имела крупное состояние. Успехи Артура в университете делали ему честь, но не были столь блистательны, чтобы его выход из университета замедлил движение научного и технического прогресса.

Положение Артура, как старшего сына сэра Теодора, было упрочено. Ему было двадцать два, ей восемнадцать. Никакой причины не было заставлять возлюбленных ждать и никакого повода, чтобы откладывать свадьбу далее первой недели сентября.

В то время, когда новобрачные отправятся в неизбежное свадебное путешествие, сестра миссис Кербери согласилась побыть с больной. По окончании медового месяца молодая чета возвратится в Ирландию и поселится в обширном и удобном доме миссис Кербери.

Все это было решено в начале августа.

Около того же времени были закончены последние работы в Венецианском дворце. Комнаты осушены паром, погреба наполнены винами, управляющий нанял армию искусных слуг, по всей Европе были разосланы объявления, что новая гостиница открывается в октябре.

Глава XV

Мисс Агнесса Локвуд к миссис Феррари:

«Я обещала вам, милая Эмилия, описать свадьбу мистера Артура Барвилля и мисс Голден. Они обвенчались десять дней тому назад. Но у меня было столько дел в отсутствие хозяина и хозяйки, что я только сегодня выбрала время написать вам.

На свадьбу приглашены были только члены обеих семей из уважения к недугу миссис Кербери. Со стороны семейства Монтберри были лорд и леди Монтберри, сэр Теодор и леди Барвилль, миссис Норбери – помните? – это вторая сестра его сиятельства, – мистер Фрэнсис Вествик и мистер Генри Вествик.

Невесту к венцу провожали три девочки и я. К нам присоединили двух молодых особ, родственниц невесты, – очень приятных девушек. Мы были в белых платьях, убранных зеленью, в честь Ирландии, Каждой из нас жених подарил по золотому браслету.

Если вы прибавите к тем, кого я уже перечислила, старших членов семейства Кербери и старых слуг обоих домов – которых пригласили выпить за здоровье новобрачных, устроив их в нижнем конце комнаты, – у вас получится полный список гостей на свадебном завтраке.

Погода была бесподобная, и обряд – с музыкой – был совершен великолепно. Нельзя описать, как хороша была невеста и как прекрасно держала она себя. Завтрак проходил очень весело. Тостов говорилось много и от души. Самый лучший тост произнес, на мой взгляд, Генри Вествик. Он в конце речи внес предложение, которое произвело перемену и в моей жизни.

Насколько мне помнится, заканчивалась речь его так:

«Думаю, все присутствующие согласятся со мной, если скажу – час разлуки близок, а расставаться не хочется! Мы замечательно сдружились, нам весело вместе! Так почему бы не собраться вновь? Теперь осень. Многие разъедутся по домам. Как вы отнесетесь, друзья, к предложению навестить наших милых новобрачных во время их свадебного путешествия и возродить атмосферу сегодняшней пирушки? Новобрачные через Германию и Тироль направляются в Италию. Предлагаю предоставить им месяц одиночества, а потом отпраздновать его окончание где-нибудь в Северной Италии, например, в Венеции».

Предложение было одобрено громом рукоплесканий, перешедших в хохот по милости – кого бы вы думали? – моей старушки няни. Как только мистер Генри произнес слово «Венеция», она вскочила с места и закричала:

– А жить ступайте в нашу гостиницу, господа! Мы уже получаем шесть процентов дохода, а с вашей помощью будем загребать и все десять. Спросите мистера Генри!

Мистеру Вествику ничего не оставалось, как объяснить суть дела и признаться в том, что он является акционером Общества Венецианской гостиницы и что поместил в это дело (не очень, на мой взгляд, разумно) деньги няни.

Развеселившаяся компания провозгласила тост за процветание нянюшки и рост дивидендов.

Когда разговор вернулся к детальному обсуждению предполагаемой встречи, обнаружились затруднения, потому что многие из гостей уже приняли приглашения на осень. Вследствие этого только два члена семейства Кербери изъявили желание участвовать в сборе. Наша сторона была более свободна в своих поступках, поэтому ехать в Венецию согласился почти весь состав. Мистер Генри собрался отправиться в путь прежде всех, чтобы самому проверить удобства новой гостиницы. Миссис Норбери и мистер Фрэнсис Вествик вызвались ехать следом. Его сиятельство загружен делами и не имеет Бремени для путешествия, но он и леди Монтберри уговорились проводить Вествиков до Парижа.

Пять дней назад лорд и леди выехали в Лондон, оставив меня с детьми, которые, конечно, были сильно расстроены тем, что их не взяли с собой, несмотря на просьбы. Взрослые сочли за лучшее не подвергать девочек, особенно двух младших, тяготам дороги.

Я получила очаровательное письмо от новобрачных из Кельна. Они совершенно счастливы. Некоторые люди, говорят в Ирландии, рождаются для счастья. Артур Барвилль, мне кажется, принадлежит к их числу.

Надеюсь, что ваше здоровье и состояние духа пришли в нормальное состояние и работа на новом месте вам по-прежнему нравится. Остаюсь вашим искренним другом

А. Л.»

Не успела Агнесса запечатать конверт, как в комнату вбежала старшая из ее учениц с удивительным известием – вернулся слуга лорда Монтберри, сопровождавший его до Парижа! Агнесса, взволнованная этим обстоятельством, вышла ему навстречу. По ее лицу были видно, как она напугана.

– Ничего дурного не произошло, барышня, – успокоил ее слуга. – Милорд и миледи славно проводят время в Париже и хотят, чтобы вы с девочками к ним присоединились.

Он протянул Агнессе записку от леди Монтберри.

«Дорогая Агнесса, – читала девушка, – я совершенно очарована переменами в жизни. Шесть лет прошло с тех пор, как я последний раз была за границей, и я потратила все свое красноречие на то, чтобы уговорить лорда свезти меня в Венецию. Самое удивительное – мои уговоры возымели успех! Лорд сейчас удалился в кабинет составлять письмо в Англию. Дай Бог, моя милая, чтобы у вас, когда придет время, был такой же добрый и отзывчивый муж. Пока же для довершения полного счастья мне недостает только вас и детей. Лорд Монтберри также скучает без них, хотя старается не показывать виду. Дороги не бойтесь. Луи проводит вас до Парижа.

Поцелуйте за меня моих девочек тысячу раз и начинайте укладываться! Пошлите к черту занятия, и я и дочери влюбимся в вас больше прежнего.

Ваш искренний друг Аделла Монтберри».

Агнесса сложила письмо и на несколько минут удалилась в свою комнату, чтобы прийти в себя. Чувство удивления и волнения, вызванное мыслями о поездке в Венецию, заменилось ощущением менее приятного свойства. Она вспомнила фразу, брошенную ей в лицо вдовой лорда Монтберри: «Мы встретимся в Венеции, где умер мой муж, и встретимся в последний раз!»

Странное стечение обстоятельств, чтобы не сказать более, влекло Агнессу в Венецию. Сбывалось предсказание сумасшедшей графини. Находилась ли вдова в Америке? Или роковой ход событий уже вел ее в Италию? Агнесса решительно поднялась со стула, устыдясь мыслей, граничащих с суевериями и мистикой.

Она позвонила прислуге и велела сообщить домашним об отъезде. Шумный восторг детей пробудил и ее. Агнесса выбросила из головы неприятные предчувствия и занялась укладкой и упаковкой. Меж тем лорд и леди Монтберри въезжали в Париж.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава XVI

Агнесса и дети добрались до Парижа только двадцатого сентября. К тому времени миссис Норбери и брат ее Фрэнсис уже отправились в Италию, по крайней мере, недели за три до открытия новой гостиницы.

Виновником поспешного и преждевременного отъезда был сэр Фрэнсис.

Как и младший брат его, сэр Фрэнсис увеличивал свои капиталы за счет предприимчивости и деловой хватки, с той разницей, что его спекуляции относились к сфере искусства. Первые крупные деньги мистер Вествик заработал сотрудничеством в ежедневной газете и вложил их в один из лондонских театров. Дело было поставлено прекрасно, спектакли театра пользовались огромным успехом, но предприятие это требовало непрерывного поиска новых форм, чтобы удовлетворять запросы пресыщенной публики. Мистер Фрэнсис готовил к зимнему сезону сюрприз для завсегдатаев театра. Он решил объединить балет с драмой и теперь разыскивал балерину на первые роли, обладающую необходимыми качествами.

Заграничные партнеры снабдили мистера Вествика информацией о триумфальном восхождении двух звезд танца на театральных небосклонах Флоренции и Милана. Он сам решил судить о достоинствах балерин и двинулся в путь. Его вдовствующая сестра, имея во Флоренции друзей, решилась сопровождать брата.

Супруги Монтберри остались в Париже, где их и застал Генри Вествик, направляясь из Лондона в Венецию.

Не внимая советам леди Монтберри, молодой человек принялся ухаживать за Агнессой, для чего едва ли бы мог найти более неблагоприятное время. Агнессу удручал Париж. Веселые вольные нравы парижан, легкомысленный образ жизни претили спокойной вдумчивой натуре англичанки. Она, будучи от природы наделена добрым здоровьем и не имея возможности сослаться на болезнь, была вынуждена принимать участие в увеселениях, каскады которых предлагались иностранцам самым остроумным и живым народом мира, но ничто не привлекало девушку, все казалось ей утомительным и скучным.

В таком душевном состоянии Агнесса не могла относиться к Генри даже с вежливым терпением и положительно отказывалась его слушать.

– Зачем вы ходите за мной? – спрашивала она запальчиво. – Зачем ворошите прошлое? Разве вы не понимаете, что раны его будут вечно кровоточить в моей душе?

– Я полагал, что разбираюсь в женщинах, – жаловался Генри леди Монтберри, – но Агнесса ставит меня в тупик. Прошел год после смерти брата, а она остается верна его памяти, как будто тот умер, сохраняя ей верность. Она переживает потерю, как никто из нас.

– Агнесса – самая честная женщина на свете, – отвечала леди, – помните об этом, и все вам станет ясно. Может ли она дарить свою любовь и отбирать ее, смотря по обстоятельствам? Пусть избранник оказался недостоин ее, разве не сама она сделала выбор? Будучи истинным ему другом при жизни, Агнесса, естественно, остается истинным другом памяти его. Если вы действительно любите Агнессу, Генри, мой вам совет – ждите. Положитесь на двух помощников – время и меня. Поезжайте в Венецию и, прощаясь, говорите с мисс Локвуд так дружелюбно, как будто ничего не случилось.

Генри последовал совету мудрой женщины. В свою очередь Агнесса, понимая состояние молодого человека, рассталась с ним тепло и приязненно. И все же, когда он бросил на нее прощальный взгляд, выходя, девушка отвела глаза. Было ли это добрым знаком?

– Безусловно, мой милый! – воскликнула леди Монтберри, провожая его по лестнице. – Напишите нам, когда доберетесь до Венеции. Мы будем ждать.

Прошла неделя, но письма от Генри все не было. Еще через несколько дней семейство Монтберри получило телеграмму, которая, к удивлению всех, была отправлена не из Венеции, а из Милана, и содержала странное известие:

«Я оставил Венецианский дворец. Вернусь по приезде Артура с женой. Пишите по адресу: «Королевский отель», Милан».

Генри предпочитал Венецию всем европейским городам и собирался там жить до семейного сбора.

Какая неожиданность вмешалась в его планы? Почему в телеграмме не дано никаких объяснений?

Последуем за молодым человеком в город тысячи каналов и, возможно, сумеем там найти ответы на эти вопросы.

Глава XVII

Дворцовая гостиница, рассчитанная в основном на обслуживание английских и американских туристов, отмечала день своего открытия большим банкетом со множеством гостей и речей.

Задержавшийся в дороге, Генри прибыл на торжество, когда гости уже сидели за кофе и сигарами.

Оценив великолепие приемных, обратив особое внимание на искусную смесь удобства и роскоши в спальнях, Генри стал разделять надежды няни и всерьез рассчитывать на получение десятипроцентного дивиденда. Во всяком случае, начало было неплохое. Реклама в Италии и за границей сделала свое дело – в день открытия все комнаты гостиницы были заняты путешественниками разных наций.

Молодому человеку посчастливилось получить небольшую комнатку на верхнем этаже, которая была зарезервирована уже, но клиент по каким-то причинам не явился. Генри остался вполне ею доволен и, после чашечки крепкого кофе и сигары, собрался было на боковую, как его величество случай вмешался в ход событий и переселил молодого человека в другой, лучший, номер.

Когда юноша поднимался к себе, его внимание было привлечено шумом скандала. Громкий сердитый голос на первом этаже дворца выговаривал с сильным новоанглийским акцентом администратору неудовольствие тем, что его апартаменты лишены удобства, без которого гражданин Соединенных Штатов не может спокойно уснуть, а именно – в спальне господина нет газового рожка.

Американцы не только самый гостеприимный народ планеты, они также (в определенных обстоятельствах) самые покладистые и терпеливые люди. Но даже терпению американца наступает иногда конец, и существуют вещи, совершенно выводящие его из себя.

Тщетно управляющий, указывая на прекрасные старинные украшения стен, на изящную резьбу по дереву, покрывающую балки потолка, объяснял, что вредные испарения от горящего газа непоправимо испортят уникальные детали интерьера. Американец отвечал, что в деталях интерьера он ничего не смыслит, но спать привык при свете газового ночника и требует немедля переселить его.

Завидев Генри, поднимающегося к себе, администратор бросился к нему, умоляя войти в положение и уступить сердитому господину свою комнату, освещенную газовым рожком, в обмен на роскошные апартаменты. Генри, найдя сделку выгодной, согласился. Обрадованный американец пожал ему руку.

– Видно по всему – вы образованный человек, мистер, – сказал он. – Вы, без сомнения, оцените детали интерьера.

Открывая дверь в новое жилище, Генри взглянул на номер. Четырнадцать.

Уставший с дороги, полусонный после неплохого обеда, молодой человек предвкушал добрый отдых в объятиях Морфея. Нервы его находились в полном порядке, и он спал в казенных постелях так же крепко, как в своей.

Однако ожидания Генри не оправдались. Роскошное ложе, хорошо проветренная спальня, восхитительная тишина венецианской ночи – все располагало к отдохновению. Но сон не шел. Непонятное уныние, тоска, смутное беспокойство охватили юношу, и он всю ночь проворочался с боку на бок, так и не сомкнув глаз.

Как только прислуга зашевелилась, Генри спустился в кафе и велел подавать завтрак. Но – странная вещь! – у него совершенно пропал аппетит. Великолепная яичница, прекрасно поджаренные котлеты были отосланы на кухню нетронутыми.

День стоял ясный, безветренный. Юноша нанял гондолу и велел отвезти себя в Лидо. В лодке он словно переродился и через десяток минут спал крепким сном.

В Лидо молодой человек с наслаждением выкупался, прогулялся по окрестностям и в местной неказистой ресторации поразил персонал неимоверным количеством поглощенных блюд, качество которых сильно проигрывало в сравнении с отвергнутым завтраком. С аппетитом прихлебывая простую луковую похлебку, Генри удивленно вспоминал о своем утреннем состоянии.

Вернувшись в Венецию, молодой человек посвятил остаток дня посещению картинных галерей и церквей и вновь нагулял неплохой аппетит. Гондола к шести часам доставила его во дворец, где, как было условлено с вечера, Генри собирался отобедать со знакомыми путешественниками.

Приготовленный обед заслуживал самых высоких похвал даже истинных ценителей кулинарного искусства. Но, оказавшись в стенах гостиницы, молодой человек с изумлением заметил, что чувство голода, приятно щекотавшее его желудок еще полчаса назад, бесследно исчезло. Кусок не шел ему в горло, и все, что смог поделать Генри в этой ситуации, – это выпить полстакана вина.

– Что с вами? – участливо спросил сосед.

– Сам ничего не могу понять! – честно сознался Генри.

С наступлением ночи молодой человек попробовал уснуть в такой уютной на вид и удобной спальне. Безрезультатно. Опять до утра юноша маялся в смутной тревоге, а утром не смог съесть ни крошки, спустившись в кафе.

Состояние, в котором пребывал Генри, было столь для него необычным, что он решился рассказать о нем нескольким друзьям и управляющему.

Честь управляющего, ревностно опекающего гостиницу, была задета, и он пригласил господ самих рассудить, повинна ли спальня мистера Вествика в его бессонных ночах. Главным судьей спора был избран седовласый господин, сосед Генри по столу.

– Прекрасно, – заметил управляющий. – Доктор Бруно является одним из первых медиков Венеции и, несомненно, сумеет определить, находится ли в апартаментах мистера Вествика что-либо угрожающее его здоровью.

Войдя в четырнадцатый номер, доктор Бруно огляделся вокруг с особенным любопытством, которое было отмечено всеми присутствующими.

– Мне доводилось бывать в этой комнате, – пояснил доктор Бруно, – по весьма печальной причине. Еще до того, как дворец превратился в гостиницу, я лечил здесь одного английского вельможу. К сожалению, он умер.

Кто-то из присутствующих попросил назвать имя знатного пациента. Доктор Бруно ответил, не подозревая, что рядом находится брат покойного:

– Лорд Монтберри.

Не сказав никому ни слова, Генри неслышно вышел из комнаты.

Он вовсе не был суеверен. Просто почувствовал непреодолимее отвращение к происходящему и решился уехать из города. Ибо просить другую комнату во дворце – значило нанести смертельное оскорбление управляющему, который приходился Генри добрым знакомым. Переехать в другую гостиницу – значило подорвать репутацию учреждения, в финансовом успехе которого он был заинтересован лично.

Оставив записку Артуру Барвиллю, что поехал осмотреть итальянские озера, и приложив свой миланский адрес Генри убыл вечерним поездом в Падую, где поужинал с присущим ему аппетитом и спал, как всегда, безмятежно и крепко.

На следующий день после его отъезда номер четырнадцатый Дворцовой гостиницы заняла супружеская чета, возвращавшаяся через Венецию в Англию из заграничной поездки.

Памятуя о дурной славе, которой стал пользоваться номер после отъезда Генри, управляющий справился у клиентов, как им понравилась комната.

– Впервые за время путешествия по Италии мы были устроены с таким комфортом, – ответили англичане, – мы даже задержимся у вас на денек-другой, чтобы пожить в роскоши, и непременно рекомендуем ваш отель друзьям и знакомым.

Когда оклеветанный незаслуженно номер опустел, его пожелала занять пожилая одинокая англичанка, путешествующая с горничной.

Это была уже знакомая нам миссис Норбери. Она оставила Фрэнсиса Вествика в Милане вести переговоры с балериной из театра Ла Скала, а сама двинулась дальше, полагая, что Артур Барвилль с молодой женой уже прибыли в Венецию. Ее больше интересовал семейный праздник, чем закулисные интриги, в которые был погружен ее брат, и она вызвалась извиниться перед собравшимися, если дела не отпустят Фрэнсиса в Венецию к назначенному сроку.

Миссис Норбери пришлось пережить в злосчастном номере нечто отличное от того, что пережил Генри.

Заснула она скоро, как обычно, но видела целый ряд страшных снов, главное место в которых занимал ее умерший брат – первый лорд Монтберри. Она видела его то погибающим с голоду в отвратительной темнице, то преследуемым убийцами, всаживавшими ему в спину разбойничьи кинжалы. Она видела его утопающего в мрачных пучинах неведомых вод, она видела его на огненном ложе, охваченного пламенем. Она видела его распростертым и униженным, и какое-то туманное существо заставляло его пить поднесенную жидкость, и брат ее умирал, отравленный этим напитком. Ужасные видения чередовались до тех пор, пока женщина не пробудилась с первыми лучами солнца. Встав с постели, она не смела больше прилечь, и дожидалась прислуги, сидя в просторном кресле.

Леди Норбери в прежние времена одна из всего семейства находилась в добрых отношениях с лордом. Вторая сестра и братья с ним постоянно ссорились. Даже мать призналась как-то, что меньше всех любит старшего сына.

Миссис Норбери по натуре была храброй и решительной женщиной, но кошмары этой ночи заставили ее дрожать от страха.

Горничная заметила ее болезненное состояние, но миссис Норбери без колебаний сослалась на какое-то вздорное обстоятельство, сказав, что кровать пришлась ей не совсем по вкусу, ибо слишком для нее велика. Служанка женщины была суеверна, и правду ей говорить решительно не стоило.

Управляющий, узнав о неудобствах, которые претерпела его постоялица, предложил ей другую комнату за номером тридцать восьмым, находившуюся как раз над пресловутой спальней, так что следующую ночь миссис Норбери должна была провести в помещении, которое прежде занимал барон Ривер.

Опять женщина заснула по-обыкновению скоро. И вновь кошмары первой ночи навалились на нее, следуя один за другим в строгом порядке. Нервы миссис Норбери не вынесли напряжения, и она, накинув сорочку, кинулась прочь из комнаты, содрогаясь от ужаса.

Швейцар, разбуженный стуком двери, перехватил ее на лестнице и, удивленный столь странным проявлением английской эксцентричности, отвел наверх в комнатку горничной. Служанка не спала, даже не раздевалась. Она без удивления встретила свою госпожу.

Миссис Норбери пришлось теперь без утайки посвятить прислугу в странное свое состояние и рассказать ей, в чем дело. Женщина спокойно отвечала:

– Я навела справки об этой гостинице у слуг. Камердинер одного из господ слышал, что покойный лорд Монтберри проживал здесь и умер в той комнате, в которой вы спали вчера. И ваша сегодняшняя спальня расположена как раз над нею. Я ничего не сказала вам, боясь напугать, но сама не тушила свечи и всю ночь читала Библию. Думаю, ни один член вашей фамилии не может быть счастлив или спокоен в этом доме.

– Что вы имеете в виду?

– Позвольте объяснить, сударыня. Мистер Генри Вествик (это я узнала также от камердинера) недавно был здесь и занимал именно ту комнату, в которой умер его брат, ничего не подозревая об этом. Две ночи он не мог сомкнуть глаз. Слуга слышал разговор в кофейной. Две ночи мистер Генри испытывал смутную тревогу и томление. Мистер Генри куска не мог проглотить в этом доме и вынужден был покинуть его. Можете смеяться надо мной, сударыня, но и глупая служанка подчас имеет свои соображения и делает выводы. Я делаю вывод, что с милордом случилось что-то, о чем мы не знаем, когда он умирал здесь, покинутый родными и близкими. Его призрак находится здесь, он мучается, он должен рассказать о злодеянии! Родственники чувствуют его присутствие и, возможно, сумеют увидеть его со временем, но что принесет эта встреча?! Пожалуйста, госпожа, не оставайтесь дольше в этом ужасном месте! Я не смогу быть тут теперь ни за какие деньги!..

Миссис Норбери поспешила успокоить служанку.

– Я, конечно, милая, не могу разделить с вами ваши предположения, – произнесла она раздумчиво, – но все-таки мне необходимо посоветоваться с братом. Едем в Милан!

Однако в ожидании миланского поезда женщинам пришлось провести во дворце еще несколько часов. За это время служанка миссис Норбери успела сообщить знакомому камердинеру по секрету о разговоре с барыней. Камердинер, в свою очередь, поделился новостью с некоторыми товарищами из персонала. Слух пошел гулять по гостинице и, наконец, достиг ушей управляющего.

Управляющий сразу понял, что репутация гостиницы в опасности. Если не развеется дурная слава четырнадцатого номера, делам Венецианского Акционерного Общества грозят крупные неприятности.

Туристы-англичане, хорошо знакомые с родословными знатных людей своей родины, сообщили администратору, что Генри Вествик и миссис Норбери – не единственные члены фамилии Монтберри и любопытство может привести в стены дворца остальных родственников.

Находчивый управляющий придумал способ сбить их с толку. Номера комнат были выполнены голубой эмалью на белых фарфоровых табличках, прикрепляющихся к дверям. Администратор велел заготовить новую табличку с номером 13-А и, когда она была готова, приказал повесить ее на дверь злополучного помещения. Номер четырнадцатый управляющий самолично приколотил к дверям собственной комнаты на втором этаже, которая внаем не сдавалась и потому не была пронумерована прежде. Таким образом, дурное число навсегда исчезло со страниц реестра комнат гостиницы.

Запретив, под угрозой увольнения, слугам сообщать туристам и проезжающим о произведенной замене, управляющий успокоился, полагая, что честно исполнил свой долг по отношению к хозяевам.

«Теперь, – думал он с извинительным в данной ситуации чувством самодовольства, – пусть приезжают хоть всем семейством. Дворец к встрече готов».