Текст книги "Черная ряса"

Автор книги: Уильям Уилки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

VII
ВЛИЯНИЕ СТЕЛЛЫ

Входя в залу, отец Бенвель услышал, что кто-то стучится в парадную дверь. Слуги, казалось, знали, кто стучится, – швейцар впустил лорда Лоринга.

Отец Бенвель подошел к нему и поклонился. Его поклон выражал уважение к лорду Лорингу, но вместе с тем уважение и к самому себе.

– Ваше сиятельство гуляли в парке? – спросил он.

– Нет, ездил по делу, – отвечал лорд Лоринг, – и мне хочется поговорить с вами об этом деле. Если у вас есть несколько свободных минут, пойдемте в библиотеку…

– Несколько дней назад, – начал лорд Лоринг, когда дверь затворилась за ними, – я, кажется, говорил вам, что друзья мои рассуждали со мной о довольно важном деле – об открытии моей картинной галереи для публики.

– Да, я помню, – ответил отец Бенвель. – Ваше сиятельство решились на что-нибудь?

– Да, я решился, как говорят, «не отставать от времени» и последовать примеру других обладателей картинных галерей. Не думайте, что я когда-нибудь сомневался в своей обязанности по силе возможности распространять образовательное влияние искусства. Единственной причиной моего колебания была боязнь, что может что-нибудь случиться с картинами. И теперь я хочу провести опыт, только при известных ограничениях.

– Без сомнения, мудрое решение, – сказал отец Бенвель. – В таком городе, как Лондон, вряд ли было бы возможно открыть двери вашей галереи для каждого прохожего.

– Я рад, что мы сходимся во взглядах, отец Бенвель. В первый раз галерея будет открыта в понедельник. Всякий прилично одетый человек, предъявив свою карточку в книжных магазинах на Бонд-стрит или Реджент-стрит, может получить бесплатный билет для осмотра галереи. Число билетов, конечно, ограниченное, а галерея будет открыта для публики только два раза в неделю. Вы будете в понедельник?

– Конечно. Мои занятия в библиотеке, сами видите, ваше сиятельство, только что начались.

– Мне очень хочется знать, какой успех будет иметь этот опыт, – сказал лорд Лоринг. – Загляните в галерею раза два в день и передайте мне ваши впечатления.

Выразив свое согласие помочь опыту всеми зависящими от него средствами, отец Бенвель медлил и не уходил из библиотеки. Он втайне питал надежду, что в последнюю минуту его пригласят к обеду вместе с Ромейном. Лорд Лоринг взглянул на часы над камином: пора было одеваться к обеду.

Патеру оставалось только одно: понять намек и удалиться.

Пять минут спустя посыльный принес лорду Лорингу письмо, задевавшее интересы отца Бенвеля. Письмо было от Ромейна, он извинялся, что только за час до назначенного времени извещает о невозможности исполнить свое обещание.

«Вчера, – писал он, – у меня опять был припадок, который вы называете галлюцинацией слуха. Чем более приближается час вашего обеда, тем сильнее я начинаю бояться, чтобы то же не повторилось со мной у вас. Пожалейте и простите меня».

Даже добродушный лорд Лоринг, прочтя эти строки, не сразу пожалел его и простил.

– Подобные капризы простительны женщине, – произнес он, – у мужчины же должно быть больше силы воли. Бедная Стелла! А что скажет жена?

Он ходил взад и вперед по библиотеке, представляя себе негодование леди Лоринг и разочарование Стеллы. Но как помочь горю? Придется, приняв на себя последствия, сообщить неприятное известие.

Он только собирался уйти из библиотеки, как явился посетитель. Это был не кто иной, как сам Ромейн.

– Я опередил свою записку? – спросил он поспешно.

Лорд Лоринг показал ему письмо.

– Бросьте ее в огонь, – проговорил Ромейн, – и примите мое извинение в том, что я написал ее. Помните ли вы те счастливые дни, когда вы, бывало, называли меня человеком, подверженным минутным порывам. Эта записка была написана под минутным впечатлением, и вот теперь я являюсь сюда вопреки тому, что написал. Для объяснения моего странного поведения я должен просить вас припомнить все с самого начала. Помните вы день консилиума по поводу моей болезни? Пожалуйста, остановите меня, если я неверно охарактеризую лиц, принимавших участие в нем. Двое из них были доктора медицины, а третий просто врач, ваш друг. Насколько я помню, это он сообщил вам результат консилиума?

– Совершенно верно.

– Первый из двух докторов, – продолжал Ромейн, – приписывал мою болезнь исключительно нервному расстройству и думал, что ее можно вылечить лекарствами. Я говорю, как профан, но, мне кажется, в переводе на простой язык, смысл его слов был именно таков.

– Да, такова была сущность его мнения, – ответил лорд Лоринг, – и сущность его рецептов, которые вы, кажется, разорвали в клочки?

– Так всегда следует поступать с рецептами, в которые не веришь. Когда очередь дошла до второго доктора, он высказал мнение совершенно противоположное. Третий медицинский авторитет, в лице вашего друга, избрал себе середину и сделал заключение консилиума, сблизив взгляды обоих докторов и соединив два противоположных лечения в одно.

Лорд Лоринг заметил, что Ромейн недостаточно почтительно отзывается о заключении консилиума. Но что заключение действительно было таково – этого он отрицать не мог.

– Если я прав, – продолжал Ромейн, – то все остальное не имеет для меня значения. Как я еще тогда сказал вам, мне кажется, что только второй доктор один понял, в чем дело. Можете вы вкратце повторить мне, что он сказал?

– Вы уверены, что это не расстроит вас?

– Напротив, это укрепит во мне надежду.

– Насколько я помню, – произнес лорд Лоринг, – доктор не отрицал влияния тела на душу. Он допускал, что состояние вашей нервной системы, может быть, было одной из причин.., я право не знаю, продолжать ли?

– Моего сознания, что никогда не прощу себе случайного или не случайного убийства этого человека, – докончил Ромейн фразу, начатую другом. – Теперь, прошу вас, продолжайте.

– По мнению доктора, – продолжал лорд Лоринг, – ваша галлюцинация есть следствие болезненного состояния вашей души в ту минуту, когда вы действительно слышали голос во время дуэли. Через нервную систему пережитое впечатление оказало огромное влияние на ваше физическое состояние. Нравственное потрясение и его влияние на вас поддерживаются теми взглядами на произошедшее, от которых вы никак не желаете отказаться. Вот, в общих чертах, что я помню из слов доктора.

– А помните его ответ на вопрос о том, какое лекарство он думает прописать? Болезнь, причина которой коренится в душе, может быть исцелена только средствами, влияющими на нравственное состояние человека.

– Да, я помню его слова, – сказал лорд Лоринг. – В пояснение своей мысли доктор прибавил: появление нового, всепоглощающего интереса в вашей жизни, радикальное изменение вашего образа мыслей, влияние на вас не известной вам прежде личности, встретившейся неожиданно, или совершенно новое место жительства могли бы чрезвычайно благотворно повлиять на вас.

Глаза Ромейна засверкали.

– Совершенно верно! – воскликнул он. – Я вполне ясно помню слова доктора: «Если мой взгляд верен, меня не удивит, когда мне сообщат, что выздоровление, которого мы все так желаем, началось при обстоятельствах самых незначительных: под влиянием чьего-нибудь голоса или чьего-нибудь взгляда». Мнение доктора вспомнилось мне только тогда, когда я уже написал свою глупую извинительную записку. Я не стану рассказывать вам последовавших за этим воспоминаний, чтобы скорее дойти до результата. В первый раз во мне блеснула надежда – слабая надежда, что нашлось одно из влияний, о которых говорил доктор, способное заставить замолчать голос, преследующий меня, это влияние – взгляд.

Если бы Ромейн сказал это леди Лоринг, а не ее мужу, она тотчас бы поняла его. Лорд Лоринг же ждал дальнейшего объяснения.

– Я еще вчера говорил вам, – продолжал Ромейн, – что все утро опасался услышать голос и пришел посмотреть на картины, надеясь немного развлечься. Все время, пока я был в галерее, я не боялся и не слыхал голоса. Но, по возвращении в гостиницу, он снова начал мучить меня, и я с горестью должен признаться, что мистер Пенроз видел мои страдания. Вы и я, мы оба приписывали перерыв перемене обстановки. Теперь я думаю, что мы оба ошибались. В чем состояла перемена? В вас и леди Лоринг я видел двух своих самых старинных друзей. Посещение вашей галереи только возобновило во мне впечатление сотен других подобных посещений. Чьему же влиянию я в самом деле обязан облегчением? Не старайтесь отделаться от моего вопроса, отвечая на него насмешкой над моей болезненной фантазией. Болезненная фантазия превращается в действительность для человека, подобного мне. Припомните слова доктора и вспомните новое лицо, которое я видел в вашем доме! Вспомните взгляд, впервые нашедший дорогу к моему сердцу!

Лорд Лоринг еще раз взглянул на часы над камином. Стрелки указывали час обеда.

– Мисс Эйрикорт? – шепотом спросил он.

– Да, мисс Эйрикорт.

Слуга отворил дверь в библиотеку, и Стелла сама вошла в комнату.

VIII
ПАТЕР ИЛИ ЖЕНЩИНА

Лорд Лоринг отправился одеваться.

– Я вернусь через десять минут, – сказал он, оставляя Ромейна и Стеллу наедине.

Она была одета, как всегда, просто. Белые кружева служили единственным украшением ее серебристо-серого платья. Ее великолепные волосы были уложены в полной красе, без всяких украшений. Даже золотая брошка, придерживаюшая ее кружевную пелеринку, была чрезвычайно проста. Сознание, что она предстает во всей своей красоте перед глазами мужчины со вкусом, вызвало в ней снова некоторую натянутость, которую Ромейн заметил в ту же минуту, как она подала ему руку. Они были одни, и она в первый раз видела его во фраке.

Может быть, женщины не в состоянии верно оценить то, что красиво по форме и цвету, или, может быть, у них нет собственного мнения, когда заговорит мода, но, без сомнения, из тысячи женщин едва ли найдется одна, которой не нравится мрачный и некрасивый парадный костюм мужчины девятнадцатого века. Красивый мужчина, на их взгляд, становится более привлекательным и в пошлом черном фраке и белом галстуке – одежде, совпадающей по цвету с одеждой его слуги, прислуживающего ему за столом. Бросив украдкой взгляд на Ромейна, Стелла потеряла всякое доверие к себе и принялась перебирать фотографии, лежавшие на столе.

Минутное молчание, последовавшее за поклоном, стало невыносимо для нее. Чтобы как-нибудь прервать его, она совершенно невольно высказала последнюю мысль, занимавшую ее, когда она вошла в комнату.

– Мне кажется, что, входя сюда, я слышала свое имя, – сказала она. – Вы говорили обо мне с лордом Лорингом?

Ромейн признался, что они говорили о ней.

Стелла улыбнулась и перевернула лист альбома. Но были ли когда-нибудь картины способны обуздать женское любопытство?

– Конечно, нельзя спросить, что вы говорили? – сорвалось у нее.

Невозможно было отвечать ей правду, не входя в объяснения, которых Ромейн страшился. Он колебался.

Продолжая смотреть альбом, она произнесла:

– Понимаю! Говорили о моих недостатках. – Она остановилась и снова исподтишка взглянула на него. – Если вы укажете мне их, я постараюсь исправиться.

Ромейн почувствовал, что оставалось только высказать правду, умолчав немногое.

– Мы говорили о том, – сказал он, – как на впечатлительного человека может повлиять голос или взгляд…

– О влиянии на меня? – спросила она.

– Нет. О том влиянии, которое вы можете иметь на других.

Она прекрасно знала, что он говорит о себе, но решилась доставить себе удовольствие заставить его признаться в этом.

– Если я обладаю таким влиянием, – сказала она, – то, надеюсь, что это к лучшему?

– Без сомнения, к лучшему.

– Вы говорите с уверенностью, мистер Ромейн. С такой уверенностью, будто убедившись на опыте, а это вряд ли возможно.

Он бы еще нашел возможность избежать прямого ответа, если бы она ограничилась одними словами, но, говоря, она смотрела на него.

– Признаться ли вам, что вы правы? – сказал он. – Я говорил, что испытал это вчера на себе.

Стелла снова сосредоточила свое внимание на фотографиях.

– Это невероятно, – мягко заметила она и, помолчав, спросила:

– Я сказала, что-нибудь такое?

– Нет. Я почувствовал ваше влияние, когда вы взглянули на меня. Если бы не этот взгляд, я не пришел бы сегодня.

Она вдруг захлопнула альбом и немного отодвинулась от Ромейна.

– Надеюсь, – сказала она, – вы не столь плохого мнения обо мне, чтобы думать, что мне приятна лесть.

Ромейн отвечал серьезно, и она тотчас успокоилась:

– Я счел бы дерзостью льстить вам. Если бы вы знали настоящую причину моих колебаний принять приглашение леди Лоринг, если бы я мог признаться вам в тех надеждах, которые привели меня сюда, вы бы почувствовали, что я говорю правду. Я еще не смею сказать вам, что благодарен за такую безделицу, как взгляд, и подожду, пока время не докажет, что некоторые из моих странных фантазий справедливы.

– Фантазии, касающиеся меня, мистер Ромейн?

Не успел он ответить ей, как раздался звонок к обеду. Лорд и леди Лоринг вошли в комнату.

* * *

Обед прошел удачно – за исключением яичницы – и старший слуга, прислуживавший за столом, получил любезное приглашение отдохнуть после трудов в комнате экономки. Подкрепив его рюмкой редкого ликера, мисс Нотман, все еще с прежней горечью чувствовавшая нанесенную ей обиду, решилась спросить, как понравился господам обед? Вообще отзывы оказались удовлетворительными. Что же касается разговора за столом, то слуга сообщил, что он часто прерывался и его главным образом вели лорд и леди Лоринг, а мистер Ромейн и мисс Эйрикорт мало способствовали оживлению вечера. Выслушав это сообщение без особенного интереса, экономка задала другой вопрос, которому, судя по тому, как он был произнесен, она приписывала некоторую важность. Она желала знать, как было принято появление яичницы с устрицами вместе с сыром. Оказалось, что мистер Ромейн и мисс Эйрикорт отказались от нее вовсе, милорд попробовал ее, а затем оставил на тарелке, и одна только миледи скушала свою долю кушанья, поданного не в свое время. Впечатление, произведенное этим, по-видимому, пустым обстоятельством на экономку, поразило слугу: мисс Нотман откинулась на спинку кресла и закрыла глаза с выражением несказанного блаженства. В эту ночь в Лондоне была одна совершенно счастливая женщина. То была.., мисс Нотман.

Перейдем теперь из комнаты экономки в гостиную. Следует сообщить, что после обеда там из-за отсутствия общего разговора увлеклись музыкой.

Леди Лоринг села за фортепьяно и, как и всегда, играла прекрасно. Ромейн и Стелла сидели на другом конце, слушая музыку. Лорд Лоринг ходил безостановочно взад и вперед, чего вообще не случалось с ним в послеобеденные часы. Когда он подошел к роялю, жена позвала его знаком.

– Что это тебе вздумалось ходить? – спросила леди Лоринг шепотом, не переставая играть.

– Мне что-то не по себе.

– Переверни страницу. У тебя желудок расстроен?

– Что с тобой, Аделаида? Что за вопрос?

– Ну, хорошо! Что же с тобой?

Лорд Лоринг посмотрел в сторону, где сидели Стелла и ее собеседник.

– У них дело не так легко продвигается вперед, как я думал, – сказал он.

– Еще бы! Когда ты тут ходишь взад и вперед, мешая им. Сядь сзади меня.

– Что же мне делать?

– Ведь я играю; слушай меня.

– Душа моя, я не понимаю современной немецкой музыки.

– В таком случае, возьми газету.

Газета показалась ему более привлекательной. Лорд Лоринг последовал совету жены.

Предоставленные совершенно самим себе, Ромейн и Стелла оправдали предположения леди Лоринг, что спокойствие ее мужа приведет к желаемому результату. Стелла первая решилась заговорить, скромно понизив голос:

– Вы проводите вечера в одиночестве?

– Нет, не совсем один. В обществе книг.

– Вы больше всего любите это общество?

– Уже много лет мы неразлучны. Если верить докторам, книги плохо заплатили мне за мою неизменную верность. Они расстроили мое здоровье и сделали меня, боюсь, весьма необщительным.

Он, казалось, собирался сказать еще что-то, но подавил свой порыв.

– Почему это мне вздумалось говорить о себе? – заметил он, улыбаясь. – Я не имею такой привычки. Может быть, это еще один результат вашего влияния на меня?

Он задал этот вопрос с напускною веселостью.

Стелла непринужденно ответила ему:

– У меня и в самом деле возникает желание оказывать на вас какое-нибудь влияние, – сказала она серьезно и грустно.

– Почему?

– В таком случае я уговорила бы вас закрыть свои книги и найти себе живого товарища, который помог бы вам вернуть более радостное настроение.

– Я уже сделал это, – сказал Ромейн, – у меня есть новый товарищ – мистер Пенроз.

– Пенроз? – повторила она. – Это – друг – ведь так, кажется? – здешнего патера, которого зовут отцом Бенвелем?

– Да.

– Я не люблю отца Бенвеля.

– Разве это причина, чтобы не любить Пенроза?

– Да, – сказала она смело, – потому что он друг отца Бенвеля.

– Право, вы ошиблись, мисс Эйрикорт. Мистер Пенроз только вчера принялся за свои обязанности секретаря, и я уже имел случай составить себе о нем высокое мнение. Многие после случая, произошедшего со мной, постарались бы найти себе другого секретаря, – прибавил он, говоря больше с самим собой, а не с ней.

При последних словах Стелла взглянула на него с удивлением.

– Вы рассердились на мистера Пенроза? – спросила она невинно. – Неужели вы можете быть резким с человеком, зависящим от вас?

Ромейн улыбнулся.

– Я хотел сказать не то, я подвержен припадкам, внезапным припадкам болезни. Мне досадно, что я встревожил мистера Пенроза подобным припадком, случившимся в его присутствии.

Она подняла глаза на него и снова опустила их.

– Вы не рассердитесь, если я признаюсь вам в одном поступке? – спросила она застенчиво.

– Немыслимо, чтобы я мог рассердиться на вас.

– Мистер Ромейн, мне кажется, и я видела то, что видел ваш секретарь. Я знаю ваши страдания и знаю, с каким терпением вы их переносите.

– Вы видели? – воскликнул он.

– Я видела вас, когда вы взошли с вашим другом на пароход, ехавший из Булони. Вы не заметили меня и, конечно, не подозревали, как мне было жаль вас. А потом, когда вы пошли один и остановились около машины, тогда.., но вы уверены, что не будете думать обо мне хуже, если я вам скажу, что я тогда сделала?

– Нет, нет!

– Ваше лицо испугало меня – описать его невозможно – и я пошла к вашему другу и решилась сказать ему, что он нужен вам. Это было сделано под впечатлением минуты – намерение мое было хорошее.

– Я уверен в этом.

При этих словах лицо его немного затуманилось и выдало мимолетное чувство недоверия. Не спросила ли она, побуждаемая любопытством, его спутника и не был ли он настолько слаб, что под убедительным влиянием ее красоты отвечал на ее расспросы?

– Говорили ли вы с моим другом? – спросил он.

– Я только сказала ему, чтобы он шел к вам, и, кажется, выразила опасение, что вы очень больны. По прибытии в Фолькстон началась суматоха – и даже если бы я хотела еще поговорить с ним, то не было бы возможности.

Ромейну стало стыдно за свои подозрения.

– Вы великодушны, – сказал он серьезно. – Между моими знакомыми не много нашлось бы таких, которые отнеслись бы ко мне так, как вы!

– Не говорите этого, мистер Ромейн! Невозможно найти более внимательного друга, чем джентльмен, который заботился о вас во время переезда. Он теперь с вами в Лондоне?

– Нет.

– Очень жаль. Хотелось, чтобы при нас неотступно находился преданный друг.

Она говорила серьезно. Ромейн со странной боязнью, старался не показать, как на него повлияло проявление ее симпатии. Он ответил легко:

– Вы заходите почти так же далеко, как мой друг, углубившийся теперь в свою газету. Лорд Лоринг заявил мне, что я должен жениться. Я знаю, в нем говорит искреннее желание добра мне, но он не знает, как огорчает меня.

– Чем он вас огорчает?

– Он напоминает мне, что я всю свою жизнь должен прожить одиноким. Могу ли я предложить женщине разделить такое ужасное существование, как мое? Это было бы эгоистично и жестоко, мне пришлось бы поплатиться за то, что позволил своей жене принести такую жертву. Наступит время, когда она раскается, что вышла за меня.

Стелла встала. Ее взгляд остановился на нем с выражением ласкового укора.

– Мне кажется, что вы несправедливы к женщинам, – сказала она мягко. – Может быть, придет время, когда найдется женщина, которая заставит вас переменить мнение.

Она подошла к роялю.

– Ты устала играть, Аделаида? – спросила она ласково, положив руку на плечо леди Лоринг.

– Не споешь ли ты нам, Стелла?

Она отвернулась со вздохом.

– Нет, не могу сегодня, – отвечала она.

Ромейн поспешно простился. Он, казалось, был расстроен и спешил уйти. Лорд Лоринг проводил своего друга до двери.

– Вы расстроены и устали, – сказал он, – вам жаль, что вы оставили свои книги и провели вечер с нами?

Ромейн взглянул на него рассеянно и ответил:

– Право, не знаю еще.

Возвратясь, чтобы передать этот странный ответ жене и Стелле, лорд Лоринг нашел гостиную пустою. С нетерпением желая остаться наедине, дамы ушли наверх.

* * *

– Ну? – спросила леди Лоринг, усевшись с подругой у огня. – Что он сказал?

Стелла повторила только слова Ромейна, сказанные им перед тем, как она встала и ушла.

– Что произошло в его жизни, чтобы признать, что с его стороны было бы жестоко и эгоистично предлагать женщине выйти за него замуж? Это должно быть нечто серьезнее болезни. Если бы он совершил преступление, он не смог бы относиться к себе с большей строгостью. Вы знаете, что это такое?

Леди Лоринг стало неловко.

– Я обещала мужу сохранить это в тайне, – сказала она.

– Конечно, он не сделал ничего унизительного, Аделаида? Я уверена в этом.

– И ты совершенно права. Я понимаю, что он удивил и опечалил тебя, но если бы ты знала причину… – Она остановилась и серьезно посмотрела на Стеллу. – Говорят, – продолжала она потом, – что та любовь, которая медленно растет, долго живет. Твое чувство к Ромейну загорелось вдруг. Уверена ли ты, что сердце твое нераздельно принадлежит человеку, которого ты так мало знаешь?

– Я знаю, что люблю его, – сказала Стелла просто.

– Несмотря на то что тебя он, по-видимому, еще не любит? – спросила леди Лоринг.

– Особенно поэтому. Мне стыдно было бы признаться в этом кому-нибудь, кроме тебя. Излишне говорить об этом. Прощай.

Леди Лоринг дала ей дойти до двери и затем вдруг подозвала ее обратно. Стелла вернулась неохотно и медленно.

– У меня болит голова и сердце, – сказала она. – Мне хочется лечь.

– Я не хочу, чтобы ты ушла, думая, быть может, несправедливо о Ромейне, – сказала леди Лоринг. – И, кроме того, ради собственного счастья ты должна знать, можешь ли когда-нибудь ожидать награды за свою самоотверженную любовь. Пора решить, следует ли тебе снова видеться с Ромейном. Хватит ли у тебя на это силы?

– Да, если я буду убеждена, что это нужно.

– Я была бы совершенно счастлива, если бы знала, что тебе суждено стать его женой, моя милая, – продолжала леди Лоринг, – но я не дальновидна и не могу, как ты, всегда предвидеть последствия. Ты не выдашь меня, Стелла? Из любви к тебе я решаюсь нарушить секрет, доверенный мне. Присядь опять. Я сообщу тебе, в чем состоит несчастье Ромейна.

Она рассказала ужасную историю дуэли и ее последствий.

– Ты сама должна решить, прав Ромейн или нет, – заключила она свой рассказ. – Может ли женщина надеяться только с помощью любви избавить его от страданий? Реши сама.

Стелла отвечала тотчас же:

– Я решилась стать его женой.

Руководствуясь таким же чистым порывом, и Пенроз поставил своей целью посвятить себя делу спасения Ромейна. Фанатик точно так же решился обратить его, как любящая женщина пожертвовать своей жизнью. Теперь им предстояло встретиться на поле битвы. Кто победит? Патер или женщина?