Текст книги "Заложник вчерашнего дня"

Автор книги: Уильям Т Квик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Портативная рельсовая пушка была страшным оружием. Снаряд получал ускорение в стволе, оснащенном сверхпроводимыми электромагнитными направляющими – рельсами. Металлический шар набрал огромную скорость и лавиной обрушился на стену, вырвав из угла дома осколок метра два в поперечнике. Крыша над этим местом прогнулась, и вырвались клубы дыма, смешиваясь с туманом.

– Вперед! – вскричал Фрего и ринулся к дому. Гарри глотнул влажного холодного воздуха и побежал вслед за ним. Сердце бешено стучало в грудную клетку.

Что-то белое и сияющее блеснуло из разрушенного угла, будто сломанные зубы в разорванном рту.

Один из лазерных пауков огненным лучом сорвал дверь с петель. Она упала в пустоту дома.

Теперь и остальные роботы открыли огонь, и сверкающие полосы бриллиантовых лучей осветили темноту. Оружие издавало странные улюлюкающие и гикающие звуки. Гарри прищурил глаза и последовал за широкой спиной командира.

Когда они ворвались в дом, Фрего немедленно бросился на пол, увлекая юношу за собой.

Тишина.

Пустота.

В доме никого нет.

Внутри все было разрушено. После первого удара рельсовая пушка дала еще пару залпов, и заднюю стену как корова языком слизнула. Из изуродованного угла торчал какой-то механизм – зубы, почудившиеся Гарри. На полу валялся стул без ножек, еще что-то из мебели, тлеющее рядом.

Тишина после шума атаки подавляла. Никакого движения, ни единого шороха. Фрего встал на четвереньки.

– Поднимайся, – толкнул он Гарри, а сам, вскочив на ноги, скрылся в дыму.

Юноша будто примерз к полу. Пистолет, холодный и тяжелый, был у него в руке. Собрав остатки сил, он поднял его и нацелил в центр здания. Если что пряталось здесь, оно придет оттуда. Без сомнения.

Он чуть было не снес Фрего голову с плеч, прежде чем понял, кто это.

– Эй! Поосторожнее с этой штукой.

– Извини. Что происходит?

– Там лифт. Большой. Пушка разнесла стену вокруг него, но механизм, кажется в порядке. Вся эта хибара лишь прикрытие для лифта. Чазм наверняка был в курсе.

Вот как. Коротышка знал, но им ничего не сказал. Что он еще утаил?

– Ну, так что? Спускаемся?

– Конечно. Здесь нам больше нечего делать.

Гарри медленно поднялся с пола. Голень побаливала. Видно, ушибся, когда упал.

– Хорошо. – Он представил, как они опускаются на стальной платформе в темную бездну. Вниз, где их поджидал Эрл Томас. Вниз, к подножию айсберга. – Пошли.

– Довольно глупо, – произнес Фрего.

Они сгрудились вместе с одним из лазерных пауков и тремя другими роботами на платформе лифта. В механизме все же было какое-то повреждение, наверное, в блоке управления магнитными рельсами, по которым двигалась платформа. Когда они начали спускаться, платформа слегка накренилась; снизу доносились скрежещущие звуки. А может, просто механизм был старым и изношенным.

– Мы даже не знаем, куда направляемся. Сколько здесь уровней? Сотня, две? – Томас может быть на любом.

Гарри согласно кивнул. Время от времени зубы его начинали стучать, и приходилось крепко стискивать челюсти, чтобы остановить это клацание. Фрего заметил, но никак не прореагировал.

– Начнем с нижнего этажа, – предложил Гарри. – Если эта рухлядь дойдет туда.

– Отличная ловушка, – заметил Фрего. – Если кто-то, Чазм к примеру, захотел бы от нас избавиться, лучшего способа не придумаешь – загнать нас в нору и заткнуть отверстие.

– Хочешь вернуться?

Фрего вздохнул.

– Да, хочу. Я хочу вернуться на Хогот и пошататься по забегаловкам космопорта. – Он усмехнулся. – Хочу, но не могу.

Да, подумал Гарри. Разбитую вдребезги вещь не склеишь. Моя жизнь разлетелась на мелкие осколки.

До них донесся запах дыма, прогоркшего масла и горячего металла. Лифт жалобно взвизгнул и остановился.

– Приехали. – Фрего лег на живот и посмотрел вниз. – Ни черта не видно.

– Как думаешь, есть здесь лестница?

Наставник не ответил, всматриваясь в темноту. Наконец он смог разглядеть совсем близко черный провал – вход в лифт на одном из уровней. Фрего держал в правой руке лазерное ружье и ткнул им в сторону проема. Оттуда пахнуло плесенью.

Они закрепили на головах маленькие фонарики, и превратились в прекрасные мишени. Но что делать, руки должны оставаться свободными.

Когда их небольшой отряд перебрался с платформы в проем, они увидели у входа в лифт панель с кнопками, обозначавшими этажи – шестьдесят, по меньшей мере. Они не спустились, наверное, и на половину. Двери лифта когда-то открылись и их, видимо, заклинило.

– Ну, что? Вверх или вниз?

Гарри помотал головой; свет фонаря заплясал по стенам.

– Вверх. На лифте они добрались бы только сюда. Но мы нашли его наверху. Значит, так низко они не могли спуститься.

– Если они вообще им воспользовались.

Юноша повернулся, и луч его фонаря метнулся в темноту. Все вокруг покрывал налет пыли. В обширном помещении высились лишь огромные колонны, и больше ничего.

– Здесь должны быть еще лифты, – сказал Гарри.

– Нет, только этот.

– Есть другие, – настаивал юноша. – Посмотри, какое огромное сооружение. Шестьдесят этажей. И всего один лифт? Просто этот единственный оказался наверху.

– Впечатление такое, будто кто-то специально пригнал его туда.

– Кто?

– Томас. Он выходил из дома и смотрел на каньон. Словно ждал кого-то.

– Может быть, нас? – тихо спросил Гарри.

Они пересекли пустынное пространство размером с пару футбольных полей, прежде чем наткнулись на лестничную клетку. Передвигались они медленно, от колонны к колонне; двое роботов и лазерный паук ползли впереди. Толстая стальная дверь, ведущая к лестнице, открылась со страшным скрежетом, когда они толкнули ее. Как ни странно, на лестничной клетке горел свет. Древние химические светильники тускло мерцали, едва освещая лестницу. Отряд стал протискиваться в дверь. Первым прошел лазерный паук, задрав морду с алмазным глазом.

Ничего и никого.

Паук поднимался по ступенькам медленно, неуклюже приподнимая свое металлическое тело. Он не оставлял им свободы маневра, но заблокировал бы путь любому, кто попытался бы спуститься вниз по лестнице.

Напарники начали подниматься вслед за ним.

Попадалось много дверей. Некоторые не открывались совсем, другие подавались, но с ужасным скрипом в скрежетом. Находись кто на уровне, продвижения отряда сразу же засекли бы по шуму. Но никого здесь не было.

За три этажа до поверхности – уровни обозначались выцветшей черной краской у каждой двери – Фрего поднял руку.

Дверь была лишь чуть приоткрыта. Командир обернулся и посмотрел на Гарри.

– Лифт ведь был наверху?

– Да.

– Не понимаешь?

– Что?

– Томас опустил его, потом поднял. Он над нами.

Гарри задумался. Наверное, Фрего прав. Томаса, скорее всего, даже не было в здании. Он мог наблюдать за атакой, спрятавшись где-нибудь в горах. А теперь смеется над их глупостью, их уязвимостью.

– Ну, что же. Нужно подниматься, – отрешенно произнес юноша.

Фрего вскинул лазерное ружье и посмотрел на дверь. Шрамы его блестели в свете химических ламп.

– Да, ты прав. – Он отступил назад. – Первым пошлю паука. – Командир тихо отдал механизму приказ и пропустил его к двери. – Одного робота оставь сзади.

Паук клешней осторожно открыл дверь. Она легко и бесшумно распахнулась, будто ее только что смазали. Кромешная тьма за ней дышала безмолвием. Паук протиснулся в проем и остановился, выискивая смертоносной головой цель. Двинулся немного вперед. Снова остановился.

Фрего, направив ствол ружья в темноту, шагнул за роботом и сразу же присел на корточки.

– Давай, – через секунду позвал он.

Гарри пригнулся и проскользнул вслед за ним, выставив перед собой пистолет, который держал обеими руками.

Свет их фонарей выхватил очертания каких-то механизмов. Пол покрывал толстый слой пыли, в которой ясно отпечатались чьи-то следы.

Томас!

Тьма взорвалась.

Что-то зазубренное и твердое сильно толкнуло Гарри в спину, и он упал на пол. Это робот, идущий за ним, неуклюже рванулся вперед и пулемет его уже начал строчить. Подоспел и артиллерист с рельсовой пушкой, высматривая, кого бы уничтожить.

Юноша отпала в сторону, к стене. Он по-прежнему сжимал пистолет, но совершенно забыл о нем, оцепенев от ужаса. Что-то ударило паука, и он содрогнулся. Гарри увидел, что одну из стальных лап оторвало, и машина, потеряв равновесие, завалилась на бок. Лазерная пушка с воем выплюнула ослепительный луч, и нагромождение пыльных механизмов у противоположной стены вдруг вспыхнуло красным пламенем.

Вспышка выхватила из темноты черную тень. Фрего. Он по-пластунски полз вперед, держа в руке лазерное ружье.

– Отступаем! – крикнул он. – Назад на лестницу. – Но сам продолжал двигаться ночь от двери.

Он меня прикрывает, понял Гарри. Но это же самоубийство, ведь неизвестно, что ждет его там, впереди.

Фрего приподнялся и спустил курок своего ружья. В темноте рассыпались искры. Лотом луч света высветил маленького уродливого человечка, который вскинул руки. Гарри увидел вокруг него огненный ореол, как солнечная корона во время затмения. Теперь Фрего валился навзничь; ружье у него выбило из рук отдачей. Крошечные струйки дыма поднимались от его черного кожаного костюма.

– Нет, – завопил Гарри. – Не-е-е-т!

Он, спотыкаясь, кинулся к наставнику и, схватив его за руку, потянул к двери.

Невероятно, но Фрего был еще жив. Лицо его почернело и пузырилось ожогами, глаза помутнели, но губы шевелились, когда Гарри валок его по полу.

– Уходи. Оставь меня... Убирайся.

Парень покачал головой и продолжал тащить. У него вдруг появилась какая-то сверхчеловеческая сила. Одной рукой он волочил Фрего, в другой, вытянутой, держал тяжелый пистолет, нацеленный в темноту. Он ничего не видел, хотя лазерные молнии продолжали прорезать пустоту помещения.

Уже вышли из строя паук и один из роботов-артиллеристов. Второй дал залп из своей пушки, проделав в огромном загадочном механизме у стены дыру размером с человека. Потом шипящая испепеляющая полоса разрезала его надвое.

Плазма, рассеянно отметил Гарри. Разве существует портативное плазменное оружие?

Наконец он пробрался через дверь. От Фрего пахло, как от жарящегося бекона. Юноша почувствовал влагу на щеках, но не обратил на это внимания. Он толкнул назад последнего, оставшегося невредимым, робота и захлопнул тяжелую дверь.

Внезапно наступившая тишина показалась благословением. Враг за дверью затаился.

– Гарри... убирайся отсюда. Я не могу... не могу.

– Ш-ш-ш, – прошептал парень.

Фрего лежал на полу, словно тряпичная кукла. Робот нервно трясся, металлически позвякивая. Он выдвинул все свои орудия, пытаясь нацелить их во все направления, особенно на лестничную клетку и дверь.

– Минутку. Потерпи минутку, Фрего. Мы вынесем тебя отсюда.

Тот не ответил – от боли и шока он впал в кому.

Гарри приподнял его и прислонил спиной к стене. Потом подошел к лестничной клетке и посмотрел вниз.

– Уничтожь любой объект, проникший через дверь, – приказал он роботу. Машина подмигнула ему инфракрасным глазом.

– Я скоро вернусь, – пообещал Гарри Фрего, безжизненно уронившему голову на грудь. – Обожди минутку. Держись.

Потом повернулся и побежал вверх по лестнице.

На третьем пролете он вошел в небольшую комнату, совершенно пустую. Через узкое окно проникал слабый отблеск света звезд. После ослепительных взрывов боя, он был едва заметен.

Гарри пошел по периметру комнаты, придерживаясь рукой за стену, пока не обнаружил дверь. Ручки не было. Стиснув зубы он ударил дверь плечом.

Боль пронзила лопатку и ключицу. Ему показалось, что-то вроде треснуло. Он снова бросился на дверь. На этот раз металл немного подался, но дверь не открылась.

Гарри прикусил губу и почувствовал во рту соленый привкус крови. Закрыв глаза, он опять отчаянно ринулся на металлическую преграду. Дверь распахнулась, и он упал лицом вниз.

– А... Проклятье!

На него дунуло холодным ночным ветром. Гарри заставил себя подняться на ноги. Чаша небосвода была усеяна сияющими звездами. Внезапное ощущение большого открытого пространства дезориентировало его. Он посмотрел туда, сюда, пока не увидел развалины серого каменного дома. Глотнув свежего воздуха, юноша подождал, пока пройдет неожиданный приступ головокружения и побежал к зданию. Остальные роботы там. Они спасут Фрего.

Когда Гарри подбежал к разрушенным стенам, он чувствовал себя, как загнанная лошадь, хотя преодолел всего какую-то сотню метров.

От его фонаря по руинам плясали причудливые тени.

– О, нет, мой Бог, нет!

Среди развалин, там и сям, валялись искореженные останки его металлической армии.

Капкан захлопнулся.

Он стоял в ночи и ждал. Ничего больше не оставалось делать. Он был спокоен. Даже страх улетучился, осталось только опустошение.

Казалось, он ждет уже целую жизнь.

И вот из-за дыма, поднимающегося от тлеющих развалин, показалась призрачная тень.

Томас.

Гарри поднял пистолет. Затем опустил – слишком рано. Не надо доверять своим рефлексам.

Эрл Томас неторопливо шел ему навстречу своей плавной, кошачьей походкой. Когда он остановился, Гарри увидел его лицо – пустое, без всякого выражения.

– Ну вот, сначала старый пес, теперь – твоя очередь, щенок. – Томас вскинул правую руку. В ней что-то ярко сверкнуло.

Гарри попытался поднять пистолет, но Эрл опередил его. Он, как танцор, шагнул вперед и взмахнул рукой.

Юноша даже не почувствовал боли. Только слабый зуд на шее – и на грудь хлынул поток.

– Миллион лет охочусь за тобой, – бесцветным голосом произнес мужчина.

Ночь закружилась. Гарри вспомнил мертвую девушку и взглянул на Эрла. Секунду, только одну секунду, подумал он.

Подняв пистолет, юноша спустил курок и увидел, как у Томаса в груди расцвела черная роза. Теперь на его лице появилось выражение.

Удивление.

Гарри не ощущал страха в тот момент, когда стал проваливаться в пустоту. Никакого страха. Последнее, что он увидел – нечто темное, закрывающее звезды.

13

Так вот она какая, смерть.

Он плыл над широкой голубой равниной. Прямо над головой висело тусклое солнце, оранжевое и морщинистое от старости.

Ощущалось движение, огромная скорость, хотя сам он, вроде, и не двигался вовсе. Вероятно, перемещалось само это место.

Ему неоднократно приходилось слышать о посмертных впечатлениях людей: пациентов, умерших на операционном столе; жертвах несчастных случаев; утонувших; тех, у кого внезапно, по каким-то причинам, останавливалось сердце. Возвращенные к жизни современными медицинскими технологиями, они рассказывали о своих видениях: туннелях из темноты к свету; встречах с давно умершими родственниками или друзьями; возврат в собственное тело. Но, вернувшись, они, в большинстве своем, становились совсем другими.

Изменился ли я, спросил себя Гарри.

Впечатления не укладывались в общепринятую модель. Но ведь я действительно умер? Он прекрасно все помнил: и удар ножа Томаса, безболезненно вскрывший его горло, и запах крови, хлынувшей на грудь. Вспомнил, как в последний момент успел убить Томаса, прежде, чем навалилась темнота и принесла его сюда.

Ну что ж, такая смерть не так уж и плоха.

Конечно, было грустно. Кто похоронит его тело? Не то, чтобы это казалось очень важным, нет, просто мысль о своем трупе, гниющем среди этих камней, беспокоила его. А что с Фрего? Он тоже мертв? Может, они встретятся с ним, с отцом? Тогда они могли бы сесть, поговорить. Эта мысль немного утешила его. Жаль, конечно, что Томас здесь, этого Гарри совсем не хотелось бы. Он больше не боялся этого человека, смерть покончила со всеми страхами...

Маленький человек подошел к нему и улыбнулся кривоватой улыбочкой. Незнакомец был странно одет: темные голубые джинсы, тяжелые ботинки, черная кожаная куртка старинного покроя. Крючковатый нос далеко выдавался с маленького лисьего личика, глаза непрестанно меняли цвет.

– Вы пришли, чтобы показать мне дорогу?

Человечек только ухмыльнулся. Обернувшись, он поднял руку и щелкнул пальцами в сторону горизонта и древнего солнца, словно конферансье, представляющий новый акт пьесы. На горизонте появилась линия света, формой напоминающая меч.

Когда Гарри оглянулся, маленький человечек исчез.

Свет был ослепительным, и он закрыл глаза. За прикрытыми веками некоторое время плясали огненные круги, затем они исчезли. Теперь он слышал голос.

– ...не проснулся?

Что-то не то, подумал Гарри. Смерть была мирной, спокойной, а здесь боль. Еще голоса, почти неразборчивые.

– Основные показатели состояния организма приближаются к норме. Бодрый голос, профессиональный тон, термины врача.

Странно, откуда в аду врачи? Мысль несколько развеселила и губы его дернулись.

– Гарри?

Чазм. Этот голос он никогда не забудет. Бог мой, неужели Чазм тоже умер?

– Гарри, ты меня слышишь?

– Да.

– Ну, слава Богу! – Голос понизился до нижних регистров, богатых гармоний, полных беспокойства и сочувствия. Но почему? Ведь все в порядке, я мертв, и никто не может причинить мне теперь боль.

– Ты выкарабкался, – выдохнул Чазм. – Можешь открыть глаза. – Пауза. – Ах да, свет. Притушите кто-нибудь свет!

Яркое сияние больше не проникало сквозь закрытые веки. Усталость навалилась на Гарри. Все стало слишком реальным. Теперь он ощущал под собой твердую кровать, а когда попытался пошевелить головой, что-то удержало его.

– Не двигайся, – предупредил Чазм. – Ты висел на волоске.

Юноша открыл глаза. В тусклом свете темное лицо коротышки сверкало, как рождественская елка.

– Мы так волновались.

– Я живой? – спросил его Гарри.

– Конечно.

Нечто важное ускользнуло от него. Он заплакал.

– Я умер.

– Да, на некоторое время сердце остановилось. Я же говорил, ты висел на волоске.

– Расскажите мне, что случилось.

Они находились в небольшой комнате, заставленной сияющими аппаратами, которые мигали разноцветными лампочками. Гарри лежал на спине, от его тела к приборам шли провода и пластиковые трубки, в которых пульсировали и пузырились какие-то жидкости.

Соединен, подумал он. Я вновь соединен с миром.

Ему было лишь семнадцать, а чувствовал он себя глубоким стариком.

Они убили моего отца, они убили Фрего. Ими убита Золотоволосая девушка. Они убили и меня... Но я вернулся.

– Я, конечно, последовал за вами, – начал Чазм.

Гарри посмотрел на него.

– Да. Я упоминал, что мое правительство интересуется Эрлом Томасом и тем, как он оказался именно в этом месте.

– Но оно пусто, заброшено. Там давно ничего и никого нет.

– Ты не совсем нас понимаешь. Здесь, на Ариусе, все несколько по-другому. У нас есть свои секреты и мы должны хранить их.

– Секреты? – Гарри не понимал о чем идет речь. – В том здании?

– Возможно.

Юноша вдруг почувствовал себя суровым и сильным. Смерть освободила его.

– Тогда Эрл Томас разгадал все ваши тайны. – Гарри говорил резко, грубо. – Он был там. Он надругался над вашей святыней. А потом я убил его.

– Ты убил его? – Глаза Чазма непрестанно меняли цвет. – Кого?

Гарри терпеливо, словно несмышленому ребенку, пояснил:

– Я убил Эрла Томаса и сделал это после того, как он убил меня.

Чазм разве руками.

– А где же тогда его тело?

Три дня спустя Гарри уже мог вставать и самостоятельно передвигаться. В ванной он смог рассмотреть оставленный Томасом след: тонкую красную линию, украшающую его горло, словно ожерелье. Юноша ухе совсем не чувствовал боли. Как сказал Чазм? "Ты выкарабкался"? Что ж...

Гарри вспомнил недавний разговор с коротышкой.

– Мы прибыли, когда ваш отряд уже уничтожили, – говорил тот. – Там был страшный бой. Мы нашли тебя с ужасной раной и медикам чудом удалось спасти тебя.

– И вы больше ничего не обнаружили?

– Нет. Кроме останков вашей группы. В здании тоже никого не было только обломки ваших роботов и лазерных пауков. Никаких следов Фрего или кого-либо еще. Ты уверен, что все случилось именно так, как ты рассказываешь? Ведь ты был в таком ужасном состоянии.

– Именно так все и было. – Гарри улыбнулся. – Я никогда ничего не забываю. Никогда.

Да, никогда, повторил мысленно Гарри.

Он причесывал свои темные волосы. Они отросли длиннее, чем ему нравилось. На полочке под зеркалом лежал футляр с контактными линзами. Открыв его, Гарри нахмурился. Нет больше причин маскироваться. Фрего погиб. Томаса нет. Артефакт исчез. Прятаться стало не от кого, он остался один. Юноша вытряхнул содержимое футляра в унитаз. Тонкие голубые стеклышки с тихим звоном упали в воду.

Он все еще чувствовал слабость, но знал, что это скоро пройдет: он поправится, и жизнь пойдет своим чередом.

Какая жизнь?

Гарри снова посмотрел на себя в зеркало. И без того худое лицо стало изможденным, скулы выпирали. В уголках глаз появилась тонкая сеть морщинок, а у крыльев носа пролегли глубокие складки.

Я постарел, отметил он с удивлением. Семнадцать. Еще три года учебы в колледже? А потом? Все это казалось таким далеким, нереальным.

Почистив зубы, Гарри посмотрел себе в глаза – глаза чужие, видевшие смерть – и решил, что наконец понял. Всему происшедшему он мог быть благодарен за одно – страха он больше не испытывал. Теперь будет легче бороться.

Он вздохнул и, наклонившись, достал из унитаза линзы, протер их и положил их обратно в футляр.

Гарт, Фрего, Золотоволосая...

Артефакт...

Эрл Томас...

Ничего еще не закончилось.

Чазм Инкорпорейтед-А сидел в интерфейсной комнате и вслушивался в шорохи Вселенной. По неоновой татуировке лица пробегала рябь в ритм биению его пульса. Глаза были свинцово-серыми. Мерцающие нити соединяли его с безмолвными машинами. Кресло, в котором он сидел, меняло форму с каждым его движением, повторяя линии его тела.

Все это, конечно, лишь игра. Оборудование так примитивно и никчемно. Но нужно поддерживать традиции. Ариус полон традиций. И тайн. И лжи.

Ариус был загадочным миром. Чазм сам Ала себя был загадкой. Секреты, казалось, состояли из секретов же. Раскроешь один, а внутри – другой, а в другом – третий, и так до бесконечности, подобно древним земным игрушкам. Как это они назывались? Матрешки, кажется, изобретение русских.

На Ариусе всегда происходило много странного и необъяснимого. И вот теперь – Томас. Чазм боялся его. Очень боялся. Могущество этого человека казалось устрашающим. У него были свои секреты, и он себя почти не обнаруживал. Проблеск там, намек здесь. Темная лошадка. Он нарушал все планы и не соблюдал никаких правил.

Так Чалм сидел и думал. О Гарри Хамершмидте. О страшной загадке по имени Эрл Томас. Думал и ждал.

– Ты неплохо выглядишь.

Гарри зачерпнул ложкой что-то похожее на овсянку и имевшее определенно фруктовый вкус.

– Благодарю.

– Как ты себя чувствуешь?

Они сидели одни за огромным столом из железного дерева, Гарри завтракал, Чазм с другого конца наблюдал за ним.

– О'кей. Небольшая слабость, но уже гораздо лучше.

– Медики утверждают, что не останется даже шрама.

– Хорошо бы, – Гарри сглотнул.

– Для такого молодого парня, как ты, неприятно было бы иметь подобное украшение. Девушки и все такое...

Юноша осторожно положил ложку рядом с тарелкой и промокнул губы белой льняной салфеткой.

– Прекратите нести чушь, Чазм.

– Что?

– Вы обращаетесь со мной, как с ребенком. Мне это надоело.

Коротышка склонил голову набок. Цвет глаз прошел через все оттенки голубого: индиго, ляпис, лазурь, аквамарин.

– Гарри, тебе семнадцать. Юридически, ты ребенок на большинстве планет. На твоей собственной планете.

– Где, Чазм? На Хоготе? Но мой отец мертв. На Земле? Я там никого не знаю. Может, здесь, на Ариусе? Я и здесь ребенок? В конце концов, я умер здесь. Хотя, можно сказать, второй раз родился.

Сарказм был таким свирепым, что Чазм отвел взор от зеленых яростных глаз юноши. Его взгляд – слишком умудренный, слишком проницательный для молодого парня – напугал Чазма. Это были глаза тайны. Но какой? Вот в чем вопрос.

– Да, – сказал Чазм.

– Что "да"?

– Ариус теперь твоя планета, если желаешь. Я состоятельный человек. Хотя я ни в чем перед тобой не виноват, но чувствую какую-то ответственность. Так что, это твоя планета. Этот дом – твой дом. Если хочешь.

На мгновение окаменевшее лицо Гарри смягчилось. Он заморгал глазами.

– Это... это очень великодушно с вашей стороны, Чазм. Очень... заботливо. – Юноша помотал головой. Голос его стал ледяным. – Но это, конечно, ложь. Не ваши слова, нет. У вас свои интересы, не так ли?

Чазм смотрел на молодого человека. Это ужасно. Такой цинизм вызвал у него отвращение, чуть ли не тошноту. Но он и виду не подал, он не мог. Потому что Гарри говорил чистую правду, и они оба знали это.

– Твой дом... – снова начал коротышка.

– Оставьте. Я принимаю ваше предложение.

– Ты согласен?

Гарри встал. Лицо его побледнело и напряглось.

– Да. Мне ведь нужно где-то остановиться, не так ли? – Он повернулся и медленно пошел к двери, потом остановился. – И вы д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_ ответственны.

Чазм долго сидел неподвижно после ухода Гарри. Он лишь положил свою правую руку на левую, чтобы унять в ней дрожь.

Она вошла, не постучав. Гарри поднял голову и взглянул в ее глаза, почти такие же зеленые, как и у него, только затененные и с темными крапинками, похожие на потрескавшиеся изумруды.

– Вы кто?

Прошла неделя после того памятного разговора с Чазмом. Гарри бродил по залам и галереям огромного дома в горе, рассматривая чудеса, которые оставляли его равнодушным. Коротышка, казалось, избегал его, да и сам он не особенно жаждал общения. Он внутренне готовился к чему-то, что, он был уверен, вскоре должно было произойти.

– Глория. Можешь называть меня Глорией.

Грива черных волос, утонченные черты лица. Движения быстрые, точные и уверенные.

– Почему я должен как-то вас называть?

На ней была черная блузка, плотно обтягивающая грудь, и черные брюки. Пальцы, длинные и белые, казались единственной спокойной деталью в ее облике.

Она плюхнулась в кресло напротив.

– Если откровенно, Гарри, мне наплевать.

Гарри скривил уголки рта.

– Вам нравятся старые фильмы?

– Я сама – старый фильм, дружок. А ты?

Она начинала ему нравиться. Дело было не в физической привлекательности, хотя эти облегающие кожаные брюки пробудили в нем определенные чувства, а в ее манере держаться. Она чем-то неуловимо напоминала Фрего, какой-то уверенностью в себе, что ли. И никакой рисовки. Абсолютно никакой.

– Может быть, перейдем на "ты"?

– Согласен. Могу ли я доверять тебе?

Ее зеленые глаза сверкнули. Она подняла бледную ладонь и стала изучать свои пальцы с кроваво-красными ногтями.

– Я, кажется, не просила твоего доверия.

– Хорошо. – Он ухмыльнулся. – Мы поладим.

– Этого я тоже не просила. – Глория опустила руку.

– Кем ты приходишься Чазму?

Она непрерывно дымила, прикуривая каждую новую сигарету от тлеющего окурка предыдущей. Эта привычка ему не нравилась, но он подозревал, что его мнение мало ее заботит. Сейчас она раздавила очередной окурок о край бесценной вазы и выпустила длинное голубое облако дыма.

– А как ты думаешь?

– Ну, не знаю... Любовница. Подруга. Может, работаешь по найму?

Ее смех удивил его. Хриплый, вязкий, горловой. Чрезвычайно сексуальный. Он ощутил некоторые неудобства, как с той девушкой в ресторане, на Петербурге.

– Кое-что из упомянутого, – наконец сказала она. – Это имеет значение?

Глория нравилась ему все больше и больше. Давно он не чувствовал себя так раскованно, когда обычный разговор доставлял ему удовольствие. В ней, несомненно, были глубины, но он не испытывал желания погружаться в них. И на поверхности было неплохо.

Он пожал плечами.

– Это зависит от... – Гарри запнулся.

– От чего?

– От того, чего ты хочешь. И хочешь ли ты этого от меня.

Она улыбнулась.

– Если я чего-то хочу, Гарри, я беру это.

– Даже так?

– Да, именно так.

Они обедали вместе в огромной столовой. Чазм отсутствовал. Обычно он сидел в одном конце стола, а Гарри – в противоположном, причем так далеко, что им обоим приходилось чуть ли не кричать при разговоре. На этот раз, когда робот-официант посадил их подобным образом, Глория рассмеялась, обошла вокруг стола и села рядом с Гарри.

– Сюда, глупая ты жестянка, – сказала она роботу. – Поставь тарелки сюда.

– Чазм, – отметила она позже, – иногда ведет себя, как напыщенный осел.

Гарри опять пришлось угощаться каким-то странным деликатесом, но сейчас даже непривычная пища казалась вкусной.

– Не знаю почему, – признался он, – но мне очень легко с тобой.

– А я знаю. Потому что я первая, кто относится к тебе просто как к человеку, с тек пор, как ты умудрился напороться глоткой на нож.

Юноша рассвирепел.

– А _т_е_б_е_ когда-нибудь распарывали глотку?

Ни слова не говоря, Глория оттянула пальцами воротник своей блузки. Гарри уставился на тусклую линию, тянувшуюся от правого уха почти через всю шею.

– Ты могла бы от этого избавиться, – сказал он ошеломленно.

– Я не хочу расставаться с воспоминаниями.

После обеда они вышли на высокий балкон, вырезанный в утесе, который спускался метров на триста прямо к бассейну с водой василькового цвета. Солнце, светившее из-за горы, окрасило медью покрытые лишайником скалы вокруг бассейна. Прохладный ветерок взъерошил волосы и разрумянил щеки.

– У вас есть зима?

– Да. У планеты довольно большой осевой наклон. Некоторым Ариус напоминает Землю.

– А тебе? Что тебе напоминает Ариус?

– Родной дом, – задумчиво сказала Глория. – Ариус напоминает мне Родину.

Гарри удивился тому, как тронули его душу ее слова. Вспомнился Хогот. Тысячелетние приземистые громады Большого Гота, небоскребы Конфедеративного Анклава, бесконечная суета Риф Сити. Родной дом...

– Чего ты хочешь? – спросил он напрямик.

Она внимательно посмотрела на него.

– Я хочу помочь тебе.

Что-то в нем оборвалось. Он покачал головой.

– Уходи.

– В чем дело? Я что-то не так сказала?

– Ты, вероятно, хочешь, чтобы я доверял тебе. – Гарри не понимал, что на него нашло. Слова лились сами, помимо его воли. – Ты хочешь мне помочь, а я должен верить тебе. Ведь к этому ты клонишь?

– Какие мы вспыльчивые. Не слишком ли ты молод, чтобы быть столь циничным?

Он не ответил.

– Нет, не слишком, – ответила на свой вопрос Глория. – Думаю не слишком. Ну, что же, тем лучше.

– Что значит "лучше"?

– Это значит, хорошо, что ты не такой уж невинный младенец. Наивняк. Иначе было бы гораздо труднее.

– Помочь мне? – добавил он с горечью.

– Ты что, никак не врубишься?

Он молчал.

– Я не хочу помочь _т_е_б_е_. Я хочу помочь убить Эрла Томаса.

Гарри смотрел вниз, на голубой бассейн. Спокойная водная поверхность покрылась рябью от налетевшего порыва ветра, и на мгновенье бассейн превратился в огромный, пустой глаз.

Юноша почувствовал, как напряжение улетучивается. Он ощутил легкость и чистоту. И готовность.

– Ты можешь это сделать?

– Да, – не задумываясь ответила она.

– Тогда я сделаю то, что ты захочешь.

Она тронула его за плечо. В первый раз она прикоснулась к нему, и это вызвало легкий трепет.

– Не таким образом, – сказала она. – Но, по крайней мере, начало положено.

14

Они словно заключили между собой негласный договор – не говорили больше о доверии, а Глория не предлагала помощи. Гарри посчитал это слишком циничным даже для нее, а она была, несомненно, королевой цинизма. Однако с ней он ощущал себя молодым даже в самые теплые моменты их общения. А он уже больше и не надеялся когда-либо почувствовать себя молодым.