Текст книги "Базар житейской суеты. Часть 2"

Автор книги: Уильям Теккерей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Знаете ли вы что-нибудь о пріятельницѣ вашей, мистриссъ Осборнъ! сказала Ребекка.

– А что? Нѣтъ, ничего не знаю, отвъчала майорша.

– Она совсѣмъ убита послѣ разлуки съ мужемъ и, кажется, сойдетъ съ ума.

– Неужъ-то?!

– Вы бы очень хорошо сдѣлали, мистриссъ Одаудъ, если бы потрудились навѣстить ее.

– У меня, признаться, и у самой голова идетъ кругомъ, и я думала, что бѣдная Амелія не нуждается сегодня въ дружескихъ визитахъ, сказала съ важностью мистриссъ Одаудъ, но если она точно въ безотрадномъ положеніи, какъ вы говорите, и если вы сами, несмотря на давнишнюю дружбу, не можете быть полезны для нея; то безъ всякихъ вашихъ хлопотъ, мистриссъ Кроли, я пойду къ ней. Желаю вамъ счастливо оставаться, сударыня.

Съ этими словами, мистриссъ Одаудъ, забросивъ голову, поспѣшила оставить госпожу Ребекку Родонъ Кроли, такъ-какъ она никогда не добивалась чести быть коротко знакомой съ этой леди.

Ребекка съ улыбкой наблюдала отступленіе майорши, такъ-какъ вообще въ природномъ ея характерѣ было много юмора. Веселость ея возстановилась соверошенѣйшимъ образомъ, когда майорша, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, оглянулась черезъ плечо и проговорила что-то сквозь зубы. Мы, однакожь, знаемъ, что она проговорила:

– Смѣйтесь на здоровье, свѣтская красотка: я очень рада, что вамъ весело. Нѣтъ, мать моя, ты вѣрно не будешь кручиниться вмѣстѣ съ нами – не таковская!

И быстро продолжая свой путь, мистриссъ Пегги была уже черезъ нѣсколько минутъ въ квартирѣ мистриссъ Осборнъ.

Амелія все еще стояла у постели, гдѣ оставила ее Ребекка, и глаза ея выражали отчаянную грусть. Надѣленная отъ природы необыкновенною крѣпостію духа, майорша всѣми зависящими отъ нея средствами старалась доставить утѣшеніе своему юному другу.

– Вамъ никакъ не слѣдуетъ убивать себя, мой другъ, говорила сердобольная Пегги. На что это будеть похоже, если вы захвораете, когда онъ пришлетъ за вами послѣ побѣды? Будьте разсудительны и хладнокровны, Амелія. Вы не единственная женщина, вручившая на этотъ день свою судьбу Господу Богу.

– О, я знаю это! что жь мнѣ дѣлать? Я слаба и малодушна, сказала Амелія,

Въ самомъ дѣлѣ, она хорошо знала свою собственную слабость; но присутствіе другого существа, умѣвшаго обуздывать свои чувства, значительно подкрѣпило ея силы, и она пріободрилась въ обществѣ мистриссъ Пегги. Такъ онѣ просидѣли и прогоревали вмѣстѣ до двухъ часовъ за полдень; ихъ сердца поминутно слѣдовали за боевой колонной впередъ и впередъ, на кровавое поле. Страхъ, сомнѣніе, тоска и пламенныя молитвы провожали Трильйонный полкъ. Въ этомъ собственно и состоитъ необходимая подать, которую война собираетъ съ женщинъ. Мужчины расплачиваются кровью, женщины слезами.

Въ половинѣ третьяго наступило событіе, важное въ ежедневномъ быту Джоя: обѣдъ поспѣлъ и аппетитъ его изострился. Пусть храбрые воины дерутся и гибнутъ на полѣ битвы: Джой долженъ обѣдать. Онъ вошелъ въ комнату Амеліи, въ надеждѣ соблазнить ее смачными яствами, поданными на столъ.

– Ну… Эмми… право, сказалъ онъ, – супъ очень хорошъ. Попробуй, Эмми… хоть немножко… право.

И онъ поцаловалъ ея руку. За исключеніемъ свадьбы, когда ему надлежало привѣтствовать новобрачную въ качествѣ шафера и брата, Джой никогда почти не цаловалъ свою сестру.

– Благодарю тебя, Джозефъ, сказала она, – ты очень добръ и нѣженъ; но ужъ позволь мнѣ остатъся въ моей комнатѣ.

Запахъ супа произвелъ, однакожь, пріятное впечатлѣніе на ноздри мистриссъ Одаудъ, и она безъ труда согласилась раздѣлить съ мистеромъ Седли его трапезу. Они оставили Амелію и сѣли за столъ вдвоемъ.

Майорша думала о честномъ Михаилѣ, своемъ супругѣ, ѣхавшемъ впереди своего полка. Дурной обѣдъ сегодня будетъ у нашихъ молодцовъ, сказала она съ глубокимъ вздохомъ, наливая супъ въ тарелку Джоя.

Вскорѣ мистеръ Джой повеселѣлъ и, казалось, веселость его значительно увеличивалась съ каждымъ блюдомъ. Передъ супомъ, онъ выпилъ вообще за здоровье всего британскаго воинства, и потомъ, черезъ минуту, выпилъ въ частности стаканъ шампанскаго за здоровье Трильйоннаго полка.

– А теперь, мистриссъ Одаудъ, сказалъ онъ еще черезъ минуту, – я считаю священной обязанностью пить за здоровье вашего супруга, храбраго майора Одауда. Бокалъ шампанскаго! Эй, Исидоръ! Бокалъ шампанскаго для мистриссъ Одаудъ.

Но вдругъ мосье Исидоръ остановился, вздрогнулъ и выпучилъ глаза, майорша положила свою ложку и вилку. Окна комнаты, обращенной къ югу, были открыты. Глухой, отдаленный шумъ съ южной стороны, замирая постепенно, пронесся черезъ кровли, освѣщенныя солнцемъ.

– Это что такое? сказалъ Джой. Отчего ты не подаешь вина, Исидоръ?

– C'est le feu! откликнулся Исидоръ, выбѣгая на балкоиь.

– Это пушечная пальба! воскликнула мистриссъ Одаудъ, выбѣгая изъ-за стола къ открытому окну. Тысячи блѣдныхъ и встревоженныхъ лицъ уже смотрѣли изъ оконъ всѣхъ другихъ домовъ и, черезъ нѣсколько минутъ, все народонаселеніе Брюеселя толпами хлынуло на улицы.

ГЛАВА XXXI
О томъ, гдѣ, когда, какъ, зачѣмъ, по какому поводу и вслѣдствіе чего, мистеръ Джой купилъ двухъ рысаковъ, и сколько онъ заплатилъ за оныхъ

Намъ, мирнымъ жителямъ спокойнаго города, никогда не приходилось, и дай Богъ, чтобы никогда не пришлось впередъ быть свидѣтелями такой бурной суматохи, какая произошла въ бельгійской столицѣ въ тотъ самый день, когда мистеръ Джозефъ Седли, угощая госпожу майоршу Одаудъ, кушалъ шампанское за здравіе Трильйоннаго полка. Безпорядочныя толпы хлынули къ Намурскимъ воротамъ, откуда происходилъ глухой, отдаленный шумъ, и многіе выбѣжали за городскую заставу, чтобы узнать поскорѣе какую-нибудь новость изъ дѣйствуіощихъ армій. Каждый толкалъ и спрашивалъ своего сосѣда, и даже знаменитые англійскіе лорды съ своими супругами благосклонно вступали въ разговоръ съ такими джентльменами, которыхъ они совсѣмъ не знали. Приверженцы французовъ, угорѣлые отъ необузданнаго восторга, метались во всѣ стороны и предсказывали тріумфъ Наполеона. Купцы запирали свой лавки и выступали на улицу, чтобы увеличить своимъ присутствіемъ общій хоръ тревоги и демонскаго гвалта. Глухой пушечный гулъ перекатывался чаще и чаще, съ холма на хоимъ, отъ одного зданія къ другому. Скоро появились экипажи съ путешественниками, спѣшившими оставить городъ. Они ѣхали по дорогѣ въ Гентъ, обгоняя одинъ другого. Предсказанія наполеоновыхъ друзей переходили мало-по-малу въ дѣйствительные факты.

«Наполеонъ раздробилъ непріятельскія арміи, гласила молва. Онъ идетъ скорымъ маршемъ прямо на Брюссель. Онъ уничтожитъ Англичанъ, и будетъ ночью здѣсь».

– Онъ уничтожитъ Аигличанъ, кричалъ мосье Исидоръ въ назиданіе своему господину, – и будетъ къ ночи здѣсь.

Расторопный слуга выбѣгалъ ежемиутно изъ квартиры на улицу, и возвращался всегда съ новыми вѣстями опустошительнаго свойства. мистеръ Джой становился блѣднѣе и блѣднѣе. Тревога овладѣла совершенно мягкимъ сердцемъ толстаго джентьмена. Напрасно онъ пилъ шампанское полными стаканами: благородный напитокъ утратилъ для него живительную силу. Къ солнечному закату, нервозность Джоя достигла до крайняго предѣла, такъ-что пріятель его, Исидоръ, возрадовался и сердцемъ и душою, не имѣя больше никакихъ сомнѣній, что фуражка съ золотой кокардой и военный сюртукъ съ плетеными снурками перейдутъ къ нему по-праву наполеоновскаго тріумфа.

Женщины покинули нашего героя на все это время. Заслышавъ канонаду, неустрашимая Одаудъ тотчасъ же вспомнила о своей юной подругѣ въ другой комнатѣ и побѣжала къ ней, чтобы подкрѣпить и, если возможно, утѣшить мистриссъ Эмми. Мысль, что на рукахъ ея осталось слабое и безпомощное созданіе, придавала особенную силу природному мужеству этой честной ирландки. Пять часовъ сряду провела она подлѣ Амеліи, изобрѣтая различные способы утишить ея взволнованныя чувства, и стараясь по временамъ настроить ея мысли на веселый ладъ своею краснорѣчивою бесѣдой. «И пока продолжалась канонада, то-есть, до глубокихъ сумерекъ, я ни разу не выпускала ея руки», расказывала послѣ мистриссъ майорша Одаудъ, припоминая разнообразныя подробности этого замѣчательнаго дня.

Когда смолкъ, наконецъ, страшный гулъ пушечной пальбы, мистриссъ Одаудъ вышла изъ амеліиной спальни въ смежную комнату, гдѣ засѣдалъ мистеръ Джой подлѣ опорожненыхъ бутылокъ, въ которыхъ на этотъ разъ не удалось ему почерпнуть ни малѣйшей отваги. Разъ или два онъ забѣгалъ въ комнату сестры, и какъ-будто собирался что-то сказать ей, причемъ на лицѣ его изображалась неописанная тревога. Но тутъ майорская жена храбро удерживала свой постъ, и онъ уходилъ назадъ, не выгрузивъ ни одного звука изъ своей заготовленной рѣчи. Ему стыдно было извѣстить ее, что онъ собирался бѣжать.

Но когда майорша явилась въ столовую, гдѣ онъ, прикрытый мракомъ ночи, сидѣлъ въ безотрадномъ обществѣ опорожненныхъ бутылокъ, мистеръ Джой рѣшился открыть уста, чтобы повѣдать храброй женщинѣ тайну своей души.

– Мистриссъ Одаудъ, сказалъ онъ, – не лучше ли вамъ приготовить Амелію въ дорогу?

– Зачѣмъ? Вы развѣ хотите взять ее съ собою гулять? сказала майорша, – но Амелія такъ слаба, что не можетъ сдѣлать шага.

– Я… я приказалъ выдвинуть изъ конюшни коляску, сказалъ Джой, – сейчасъ приведутъ почтовыхъ лошадей. Исидоръ побѣжалъ за ними.

– Что жь вамъ за охота выѣзжать по ночамъ? отвѣчала недогадливая леди. Сестрѣ вашей всего лучше отдохнуть. Я уговорила ее лечь въ постель.

– Такъ я прошу васъ разбудить ее, сказалъ Джой, – разбудить сейчасъ же, сію минуту. И при этомъ онъ энергически притопнулъ ногою. Говорю вамъ, что закладываютъ мою коляску… да… и сейчасъ приведутъ почтовыхъ лошадей. Все уже кончено и… и…

– И что? спросила мистриссъ Одаудъ.

– Я уѣзжаю въ Гентъ, отвѣчалъ Джозъ. Всѣ уѣзжаютъ; въ коляскѣ будетъ мѣсто и для васъ. Мы должны ускакать черезъ полчама.

Майорша взглянула на него съ выраженіенъ безконечнаго презрѣнія.

– Я не двинусь съ мѣста, пока Одаудъ не дастъ мнѣ маршрута, сказала она. Вы можете ѣхать куда вамъ угодно, мистеръ Седли; но ужь прошу извинить: Амелія и я остаемся здѣсь.

– Она поѣдетъ, закричалъ Джой, топая теперь обѣими ногами, – она должна ѣхать!

Мистриссъ Одаудъ подперла бока своими обѣими руками, и заслонила собою дверь спальни.

– А развѣ вы хотите отвезти ее къ матери? сказала она, – или, ужь не хотите ли вы сами укрыться подъ крылышкомъ у своей мамаши, мистеръ Седли? Добраго вамъ утра, сэръ, и пріятной дороги. Bon voyage, какъ говорятъ Французы, и вотъ вамъ на прощанье мой совѣтъ: сбрейте свой усы, мистеръ Седли, иначе какъ-разъ вы попадете въ бѣду.

– Пр-р-роклятіе! заревѣлъ Джозъ, терзаемый страхомъ, яростію и отчаяніемъ.

Въ эту минуту вбѣжалъ Исидоръ, разражаясь такими же проклятіями на своемъ собственномъ діалектѣ.

– Pas de chevaux, sacrebleu! кричалъ взбѣшенный каммердинеръ. Всѣ лошади въ разгонѣ!

Дѣло въ томъ. что не одинъ мистеръ Джой былъ снѣдаемъ паническимъ страхомъ въ этотъ несчастный день. Прежде, однакожь, чимъ кончилась роковая ночь, судьбѣ угодно было увеличить опасенія Джоя до неимовѣрной высоты.

Mademoiselle Pauline, la bonne, имѣла также son homme à elle въ рядахъ дѣйствующей арміи, выступившей навстрѣчу императору Наполеону. Этотъ юноша, брюссельскій урожденецъ, служилъ гусаромъ въ одномъ изъ бельгійскихъ полковъ. Между-тѣмъ какъ Русскіе и Англичане оказывали чудеса храбрости при столкновеніи съ наполеоновскими войсками, извѣстно всему міру, что Бельгищы отличились въ этой войнѣ такимъ подвигомъ, который не имѣлъ ни малѣйшей связи съ чувствомъ мужества или отваги и молодой фан-Кутеумъ, обожатель Полины, ничуть не отсталъ отъ своихъ товарищей, которымь скомандовали въ разсыпную. Проживая до открытія кампаніи въ брюссельскомъ гарнизонѣ, фан-Кутеумъ проводилъ съ великимъ комфортомъ большую часть своихъ досуговъ на кухнѣ у Полины, и когда онъ простился, наконецъ, съ нѣжнымъ другомъ своего сердца, чтобы отправиться въ походъ, мамзель Полина набила его карманы рѣдкими и чрезвычайно вкусными произведеніями своего очага.

Кампанія уже совсѣмъ окончилась для его полка, составлявшаго часть весьма красивой дивизіи.

Выступивъ противъ союзныхъ войскъ, Ней занималъ одну познцію за другою до той минуты, когда прибытіе изъ Брюсселя отдѣльнаго британскаго корпуса не сообщило другого направленія этой битвѣ. Эскадроны, между которыми рисовался обожатель Полины, обнаружили величайшую дѣятельность при отступленіи отъ французской арміи, и были мало-по-малу сбиты со всѣхъ пунктовъ съ удивительной быстротою. Ихъ движенія перепутались еще болѣе при столкновеніи съ британскимъ авангардомъ. Очутившись внезапно между двумя огнями, дружескимъ и непріятельскимъ, они ударились въ разсыпную черезъ англійскіе полки, и мгновенно разсѣялись по всѣмъ возможнымъ направленіямъ. Гусарскій бельгійскій полкъ не существовалъ болѣе. Онъ быль вездѣ и нигдѣ, безъ опредѣленной позиціи и безъ главной квартиры. Пріятель нашъ, фан-Кутеумъ, скакалъ очертя голову, совершенно одинъ, за нѣсколько миль отъ поля битвы, и гдѣ жь онъ могъ найдти пріютъ для себя и радушное убѣжище, какъ не въ той самой кухнѣ, гдѣ мамзель Полина встрѣчала его такъ часто съ распростертыми объятіями?

Около десяти часовъ вечера можно было, съ удовлетворительною ясностью, разслышать звукъ сабли на лѣстничныхъ ступепяхъ дома, гдѣ Осборны занимали верхній этажъ. Вслѣдъ затѣмъ послышался стукъ въ кухонную дверь, и бѣдная Полина, только что воротившаяся домой, чуть не упала въ обморокъ, встрѣтивъ на порогѣ своего милаго гусара. Молодой человѣкъ былъ блѣденъ и страшенъ, какъ полночный драгунъ, возмутившій спокойствіе Леоноры. Мамзель Полина готова была взвизгнуть, но къ счастію припомнила, что ея крикъ можетъ пробудить вниманіе сосѣдей и открыть ея милаго дружка. Поэтому она удержалась очень кстати, и немедденно отвела своего героя въ кухню, гдѣ явились къ его услугамъ двѣ бутылки пива и отборныя кушанья отъ обѣда, къ которому не смѣлъ прикоснуться мистеръ Джой. Гусаръ обнаружилъ въ одно мгновеніе ока, что онъ отнюдь не былъ выходцемъ съ того свѣта, безкровнымъ и безплотнымъ; набивая свой ротъ говядиной и пирогами, онъ подробно расказалъ плачевную повѣсть о несчастіи, постигшемъ бельгійскій полкъ.

Бельгійцы, говорилъ онъ, обнаружили непостижимое геройство, и нѣсколько времени удерживали съ успѣхомъ отчаянгый натискъ всего французскаго войска. Но наконецъ ихъ одолѣли, такъ же какъ и Англичанъ. Маршалъ Ней звѣрскимъ образомъ уничтожалъ одинъ полкъ за другимъ. Бельгійцы выбивались изъ всѣхъ силъ, чтобы остановить рѣзню Англичанъ. Ничто не могло спасти ихъ. Брауншвейгцы были выбиты изъ позиціи, разсѣяны и выгнаны. Герцогъ ихъ убитъ. Генералы убиты. Полковники убиты. Словомъ, это была всеобщая рѣзня. Молодой человѣкъ старался потопить свою горесть и отчаяніе въ потокахъ пива.

Исидоръ, завернувшій на кухню, выслушалъ всю эту повѣсть, и опрометью бросился съ вожделѣннымъ извѣстіемъ къ своему господину.

– Все кончено! закричалъ онъ съ неистовымъ одушевленіемъ. Милордъ Веллингтонъ въ плѣну. Герцогъ брауншвейгскій убитъ. Британская армія разбѣжалась. Бельгійцы истреблены. Остался въ живыхъ только одинъ человѣкъ, и онъ сидитъ у насъ на кухнѣ. Ступайте и выслушайте его.

Подернутый судорожною дрожью, несчастный Джой побѣжалъ въ ту храмину, гдѣ сидѣлъ за бутылкой пива храбрый бельгійскій воитель. Призвавъ на помощь все свое искусство въ практическомъ употребленіи французскаго діалекта, Джой упросилъ гусара повторить печальную повѣсть. Бѣдствія увеличивались по мѣрѣ того, какъ расказъ подвигался впередъ. Фан-Кутеумъ былъ единственный человѣкъ, уцѣлѣвшій отъ всеобщей рѣзни. Онъ видѣлъ собственными глазами; какъ герцогъ брауншвейгскій палъ, и какъ Шотландцы падали цѣлыми колоннами при каждомъ выстрѣлѣ изъ непріятельской пушки.

– А Трильйонный полкъ? спросилъ Джой.

– Изрѣзанъ въ куски, отвѣчалъ гусаръ.

– Бѣдная, бѣдная, бѣдная барыня! О, ma bonne petite dame! заголосила сострадательная мамзель Полина, и въ одно мгновеніе весь домъ наполнился ея отчаяннымъ воплемъ.

Встревоженный и оторопѣлый отъ испуга, мистеръ Джозефъ Седли не зналъ, гдѣ и какъ искать успокоенія для души и безопасности для своего тучнаго тѣла. Онъ побѣжалъ изъ кухни въ гостиную, и бросилъ тревожный взглядъ на дверь амеліиной спальни, которую майорша затворила и заперла передъ его носомъ. Онъ вспомнилъ, какимъ презрѣніемъ наградила его неустрашимая Одаудъ, и молча, съ бьющимся сердцемъ, стоялъ у двери, не смѣя прикоснуться къ замку. Наконецъ, махнувъ рукою, онъ рѣшился выйдти на улицу, первый разъ въ этотъ день. Схвативъ свѣчу, онъ началъ искать фуражку съ золотой кокардой, и нашелъ ее въ передней комнатѣ на столикѣ передъ зеркаломъ, гдѣ обыкновенно мистеръ Джой охорашивался всякій разъ, когда собирался выставить себя передъ публикой на общественномъ гуляньи. И такова сила привычки, что даже тепорь, едва не оцѣпенѣлый отъ ужаса, мистеръ Джой начиналъ машинально лелѣять свои локоны, и поправлять кокарду на фуражкѣ. Потомъ онъ съ изумленіемъ взглянулъ на блѣдное лицо, отражавшееся въ зеркалѣ, и вниманіе его остановилось на усахъ, пустившихъ богатѣйшій ростъ впродолженіе послѣднихъ семи недѣль, съ той поры, какъ они въ первый разъ произошли на свѣтъ. По усамъ сочтутъ меня за военнаго человѣка, подумалъ Джой, припомнивъ весьма кстати предсказанія Исидора касательно неминуемаго истребленія, на которое обречены всѣ англійскіе солдаты. И отступивъ назадъ въ свою спальню, онъ судорожно дернулъ за сонетку, призывая своего вѣрнаго слугу.

Исидоръ бросился молніей на этотъ призывъ. Джозефъ рвалъ на себѣ манжеты, галстухъ, разстегивалъ пуговицы жилета, и сидѣлъ въ креслахъ передъ зеркалолъ, поднявъ обѣ руки къ своему горлу.

– Coupez moi, Isidor, закричалъ Джозефъ. Vite! Vite! Coupez moi!

Исидоръ подумалъ въ первую минуту, что господинъ его сошелъ съ ума, и проситъ, чтобы ему перерѣзали горло.

– Les moustaches! продолжалъ задыхаясь мистеръ Джой. Les moustaches… coupez… rasez. Vite!

Джозефъ умѣлъ, при случаѣ, объясняться довольно бѣгло на французскомъ діалектѣ; но никакъ нельзя сказать, чтобы рѣчь его была слишкомъ замѣчательна въ граматическомъ смыслѣ.

Первый разъ въ жизни бритва мосьё Исидора прикасалась къ джентльменскимъ усамъ, которые теперь онъ счистилъ съ неимовѣрной быстротой. Освободившись отъ этого опаснаго украшенія, Джозефъ, къ величайшему наслажденію Исидора, приказалъ подать себѣ статскую шляпу и статскій сюртукъ.

– Не порти плю милитеръ абитъ, сказалъ Джой, не годится, донни аву, пренни дегоръ… pour vous.

Такимъ-образомъ, фуражка и сюртукъ уже перешли въ законную собственность Исидора. Сдѣлавъ этотъ подарокъ, Джой выбралъ изъ своего партикулярнаго туалета простой чорный фракъ и шолковый жилетъ. Затѣмъ онъ надѣлъ широкій бѣлый галстухъ и пуховую шляпу. еслибъ у него была высокая шляпа съ широкими полями, какую носятъ квакеры, онъ бы нахлобучился ею, не задумавшись ни на минуту.

– Venez maintenant, продолжалъ Джозефъ, суи вей муа… алонъ… партонъ dans la rue.

И проговоривъ эти слова, онъ быстро спустился съ лѣстницы, и очутился на улицѣ.

Хотя молодой фан-Кутсумъ увѣрялъ клятвенно, что онъ только одинъ спасся изъ всей арміи союзниковъ, изрубленныхъ въ куски саблями и штыками солдатъ маршала Нея, однакожь, оказалось, что его показаніе было не совсѣмъ справедливо, и черезъ нѣсколько времени въ городѣ появилось значительное количество мнимыхъ жертвъ, уцѣлѣвшихъ отъ всеобщей рѣзни. Десятки товарищей Кутсума, воротившихся съ поля битвы, объявили единогласно, что они спасаются бѣгствомъ. Пораженіе союзниковъ сдѣлалось теперь несомнѣннымъ фактомъ для всей бельгійской столицы. Французовъ ожидали ежечасно; паническій страхъ усиливался, и повсюду обнаруживались приготовленія къ бѣгству. «Нѣтъ лошадей»! думалъ Джозъ, томимый отчаянной тоской. Онъ заставлялъ Исидора навѣдываться у каждаго встрѣчнаго и поперечнаго, не продаетъ ли кто, или, не отдаетъ ли внаймы какую-нибудь клячу, и сердце его обливалось кровью, когда отвсюду слышался одинъ и тотъ же отрицательный отвѣтъ. Не бѣжать ли ему пѣшкомъ, куда глаза глядятъ? Но и самый страхъ не могъ сообщить приличной дѣятельности этому полновѣсному организму.

Почти всѣ гостинницы, занятыя Англичанами въ бельгійской столицѣ, были сгруппированы около городского парка, и Джой бродилъ нерѣшительными шагами около этого квартала, сталкиваясь съ народными толпами, привлеченными сюда любопытствомъ и страхомъ. Нѣкоторымъ фамиліямъ посчастливилось отыскать лошадей, и Джой смотрѣлъ завистливыми глазами, какъ онѣ катили по улицѣ мимо него; другіе, такъ же какъ онъ, бродили съ понурыми головами; потерявъ всякую надежду запастись необходимыми средствами къ побѣгу. Между будущими бѣглецами, Джой замѣтилъ лсди Барикрисъ и Бланку, ея дочь, сидѣвшихъ уже въ каретѣ передъ отворенными воротами гостинницы, гдѣ онѣ квартировали. Ихъ вещи были упакованы, имперіалъ экипажа навьюченъ сундуками, и было только одно препятствіе къ побѣгу – недостатокъ двигательной силы.

Комнаты Ребекки Кроли находились въ этой же самой гостинницѣ, и она, до этого времени, имѣла нѣсколько враждебныхъ встрѣчь съ дамами изъ фамиліи Барикрисъ. Такъ, миледи Барикрисъ толкнула неосторожно мистриссъ Кроли, когда онѣ случайно встрѣтились на лѣстницѣ. Ребекка знала также, что во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ только произносилось ея имя, миледи отзывалась о ней очень дурно. Ея фамильярное обращеніе съ милордомъ Тюфто особенно не нравилось этой дамѣ. Леди Бланка, съ своей стороны, постоянно избѣгала мистриссъ Кроли, какъ-будто она была зачумлена. Одинъ только лордъ Барикрисъ добивался ея знакомства въ ту пору, когда дамы не могли наблюдать за его поведеніемъ.

Само-собою разумѣется, что Ребекка воспользовалась первымъ удобнымъ случаемъ отмстить своимъ врагамъ. Въ гостинницѣ знали, что лошади капитана Кроли остались дома. Миледи Барикрисъ, при всеобщемъ господствѣ паническаго страха, отправила свою горничную къ супругѣ капитана съ поклономъ отъ своей особы и желаніемъ узнать цѣну лошадей мистриссъ Крили. Благодаря за поклогъ, Ребекка приказала сказать, что она не привыкла вести переговоры о цѣнѣ съ горничными знатныхъ леди.

Этотъ лаконическій отвѣтъ привелъ въ апартаменты мистриссъ Бекки самого лорда Барикриса; но и его посредничество не имѣло никакого успѣха.

– Послать ко мнѣ свою горничную… да съ чего это она взяла, позвольте спросить? кричала мистриссъ Кроли въ припадкѣ сильнѣйшаго гнѣва. Отчего еще миледи Барикрисъ не приказала мнѣ самой осѣдлать лошадей для ея чести? Одного только этого недоставало. И кто хочетъ бѣжать отсюда на моихъ лошадяхъ? миледи Барикрисъ, или, ея femme de chambre?

Вотъ и все, что милордъ Барикрисъ принужденъ былъ отнести въ отвѣтъ своей супругѣ. Больше онъ ничего не добился отъ мистриссъ Родонъ Кроли.

Но чего не дѣлаетъ необходимость? Миледи Барикрисъ, приведенная въ отчаяніе неудачнымъ посольствомъ, рѣшилась сама, скрѣпя сердце, сдѣлать визитъ мистриссъ Ребеккѣ Кроли. Она покорнѣйше просила ее назачить какую угодно цѣну, и даже вызвалась пригласить ее въ столичный чертогъ Барикрисовъ, если только мистриссъ Бекки доставитъ ей средства благополучно возвратитья въ эту резиденцію. Ребекка расхохоталась.

– Неужьто вы думаете, сказала она, что я добиваюсь чести быть среди ливрейныхъ констеблей вашего лондонскаго чертога?! Едва ли впрочемъ вы успѣете воротиться туда, по крайней мѣрѣ вмѣстѣ и въ одно время съ вашими брильянтами. Вы отдадите ихъ Французамъ. Они будутъ здѣсь черезъ два часа, и я проѣду этимъ временемъ полдороги въ Гентъ. Я не намѣрена продавать вамъ лошадей – да, хотя бы вы предложили за нихъ тѣ два огромные брильянта, которыми вы изволили гордиться на балу у герцогини.

Леди Барикрисъ затрепетала отъ ужаса и гнѣва. Брильяиты были зашиты въ подкладку одного изъ ея капотовъ, и запрятаны въ самомъ потаенномъ мѣстѣ.

– Женщина! Мои брильянты у банкира, и лошади у меня будутъ, сказала миледи Барикрисъ.

Ребекка засмѣялась ей въ лицо. Взбѣшенная миледи сошла внизъ, и усѣлась въ своей каретѣ. Ея горничная, жокей, кучеръ и ея супругъ – всѣ были разосланы по разнымъ частямъ города отыскать двухъ или трехъ скотовъ – и горе было бы тѣмъ, которые, послѣ безполезныхъ поисковъ, воротились слишкомъ поздно! Миледи рѣшилась ускакать въ ту же секунду, какъ приведутъ лошадей, не обращая вниманія, подоспѣетъ или нѣтъ къ тому времени милордъ.

Мистриссъ Кроли имѣла удовольствіе видѣть, какъ миледи Барикрисъ засѣдала въ своей каретѣ безъ лошадей. Она вышла на балконъ, и устремивъ на нее свои зеленые глазки, принялась громогласно оплакивать ея бѣдственную участь.

– Не найдти лошадей, тогда какъ всѣ брильянты зашиты въ подушкахъ экипажа – какая ужасная исторія! восклицала мистриссъ Кроли. Какую драгоцѣнную добычу найдутъ Французы… не въ миледи, разумѣется, а въ ея брильянтахъ и каретѣ!

Ребекка сообщила это извѣстіе содержателю гостинницы, всѣмъ слугамъ, всѣмъ гостямъ и безчисленному множеству ротозѣевъ, собравшихся на дворѣ. Леди Барикрисъ готова была выстрѣлить въ нее изъ окна своей кареты.

Наслаждаясь такимъ-образомъ уничиженіемъ своего врага, Ребекка уловила взглядъ мистера Джоя, который прямо пошелъ къ ней, лишь-только замѣтилъ ее.

Его блѣдное, запуганное, обезсмысленное лицо ясно обнаруживало роковую тайну, которая щемила его сердце. И Джой, какъ миледи Барикрисъ, отыскивалъ средства къ побѣгу.

«Онъ купитъ моихъ лошадей, подумала Ребекка. У меня еще остается лошадка Тюфто».

Джой быстро подошелъ къ своей пріятельницѣ, и предложилъ вопросъ, повторенный имъ больше сотни разъ впродолженіе одного часа:

– Не знаете ли вы, гдѣ и какъ достать лошадей?

– Неужели и вы хотите бѣжать? сказала Ребекка улыбаясь. А я думала, что вы будете рыцаремъ нашихъ дамъ, мистеръ Седли.

– Я… я не военный человѣкъ, замѣтилъ Джой.

– Какъ же останется Амелія? Кто будетъ безъ васъ покровительствовать бѣдную вашу сестрицу? спросила Ребекка. Вы, конечно, ие оставите ее.

– Могу ли и быть полезнымъ для сестры вслучаѣ… вслучаѣ, если прійдеть непріятель въ этоть городъ? отвѣчалъ Джозефъ. Женщинъ они пощадятъ, конечно, но каммердинеръ мнѣ сказывалъ, что эти подлые трусы поклялись торжественно не давать никакой пощады нашему брату.

– Это ужасно! воскликнула Ребекка, любуясь на его томительное отчаяніе.

– Ктому же, вы угадали, мистриссъ Кроли, я не намѣренъ оставлять сестру, продолжалъ великодушный братъ. Въ моей коляскѣ найдется мѣсто для нея… да и для васъ, если только вамъ угодно. Вся бѣда лишь въ томъ, что лошадей до сихъ поръ я никакъ не могу найдти, заключилъ Джой съ глубокимъ вздохомъ.

– Я могу продать двутъ лошадей…

Джой отъ радости чуть не бросился къ ея ногамъ.

– Живѣй коляску, Исидоръ! закричалъ мистеръ Седли. Лошади найдены, любезный, найдены, найдены!

– Но моихъ лошадей нельзя впрягать въ экипажъ, продолжала мистриссъ Кроли, Бульфинчъ разобьетъ вдребезги вашу коляску.

– Но удобенъ ли онъ для верховой ѣзды?

– Онъ смиренъ, какъ ягненокъ, и прытокъ, какъ заяцъ, отвѣчала Ребекка.

– Подыметь ли онъ меня? спросилъ Джой.

Онъ уже скакалъ, въ своемъ воображеніи, по открытому полю, нисколько не думая о своей бѣдной сестрѣ. Какой бы, впрочемъ, гиппофилъ устоялъ, на его мѣстѣ, противъ такого соблазна?

Вмѣсто отвѣта, Ребекка попросила его войдти въ комнату, куда Джой послѣдовалъ за ней, сгарая нетерпѣливымъ желаніемъ окончить поскорѣе торгъ. Еще ни разу мистеръ Джой не сорилъ такъ много денегъ, какъ теперь, не болѣе какъ въ полчаса своей жизни. Соразмѣряя цѣнность товара съ горячностью покупщика и чрезмѣрною рѣдкостью продаваемой статьи, Ребекка запросила за своихъ рысаковъ такую чудовищно-огромную цѣну, что статскій джентльменъ невольно попятился назадъ и даже въ изумленіи всплеснулъ руками. «Если хотите покупать, такъ покупайте обоихъ коней, или я не продаю ни одного», сказала Ребекка энергически-рѣшительнымъ тономъ. Родонъ строго запретилъ ей уступать меньше той цѣны, которую она теперь назначила Джозефу.

– Лордъ Барикрисъ, если угодно, дастъ мнѣ еще больше; но мнѣ бы хотѣлось услужить собственно вамъ, мистеръ Седли, говорила Ребекка, такъ-какъ я очень хорошо помню всѣ ваши благодѣянія и притомъ люблю вашу сестру.

Словомъ, никто въ мірѣ не обнаруживалъ столько нѣжной привязанности, и вмѣстѣ такой непреклонности воли, истинно-желѣзной, какъ мистриссъ Ребекка Кроли.

Джозефъ, какъ и слѣдовало ожидать отъ него, согласился на предложенное условіе безпрекословно, прося, однакожь, нѣкоторой отсрочки для платы; такъ-какъ сумма, вырученная Ребеккой, была слишкомъ огромна – огромна до такой степени, что изъ нея могъ даже составиться маленькій капиталецъ для мистриссъ Кроли. Присоединяя умственно къ этой суммѣ выручку отъ распродажи вещей послѣ смерти Родона, и вдобавокъ еще вдовій пенсіонъ отъ казны, Ребекка быстро расчитала, что она будетъ совершенно независима въ этомъ мірѣ, и, стало-быть, ей можно безстрашно смотрѣть на будущую перспективу.

Мысль о бѣгствѣ изъ Брюсселя тоже прнходила ей въ голову разъ или два впродолженіе этого дня; но свѣтлый и проницательный разсудокъ внушилъ ей лучшіе совѣты.

– «Ну, пусть Французы прійдутъ, думала Ребекка, какое зло могутъ они сдѣлать вдовѣ бѣднаго офицера? Фи! Времена грабежей и заточеній прошли давнымъ-давно для прекраснаго и нѣжнаго пола. Насъ преспокойно отошлютъ домой, или пожалуй, я могу, съ нѣкоторымъ комфортомъ, жить и за границей при своемъ маленькомъ доходѣ«.

Между-тѣмъ, Джозсфъ и достойный его каммердинеръ, мосье Исидоръ, отправились въ конюшню обозрѣвать новопріобрѣтенныхъ коней. Джозъ приказалъ осѣдлать немедленно обоихъ рысаковъ. Онъ хотѣлъ ѣхать въ эту же ночь, въ этотъ самый часъ. И, оставивъ каммердинера возиться съ лошадьми, онъ пошелъ домой готовиться къ отъѣзду. Все это должно быть сдѣлано втайнѣ. Онъ пройдетъ въ свою комнату черезъ чорную лѣстницу въ боковую дверь. Сборы будутъ не продолжительны, и только одинъ содержатель гостинницы узнаетъ объ его отъѣздѣ. Онъ не хотѣлъ прощаться ни съ Амеліей, ни съ мистриссъ Одаудъ: пусть себѣ остаются и живутъ какъ умѣютъ. Своя рубашка ближе къ тѣлу.

Въ ту пору какъ Джой торговался съ Ребеккой, и обозрѣвалъ дорогихъ животныхъ, время шло своимъ чередомъ и разсвѣтъ быстро приближался. Но хотя полночь прошла уже давно, городъ, повидимому, не думалъ отдыхать отъ вечерней тревоги. Во всѣхъ окнахъ свѣтились огни, толпы женщинъ и мужчинъ стояли въ дверяхъ и у воротъ, и по улицамъ все еще бродилъ народъ. Молва съ разнообразными оттѣнками переходила изъ устъ въ уста: одни говорили, что прусская армія истреблена въ конецъ; другіе, что Англичане потерпѣли рѣшительное пораженіе; но были и такіе, которые утверждали, что Веллингтонъ устоялъ крѣпко на занятой позиціи. Этотъ послѣдній слухъ, распространяясь постепенно, пріобрѣталъ большую вѣроятность и силу. Въ городѣ, съ поля битвы, еще не появлялся ни одинъ Французъ. Нѣсколько бродягъ, воротившихся изъ арміи, принесли довольно благопріятныя вѣсти. Наконецъ, къ общему удовольствію, прискакалъ въ Брюссель адъютантъ съ депешами отъ главнокомандующаго къ городскому коменданту, и скоро, въ разныхъ частяхъ столицы появились оффиціяльныя объявленія объ успѣхѣ союзниковъ при Quatre-Bras, и о совершенномъ отраженіи Французовъ, сражавшихся шесть часовъ подъ командою маршала Нея. Адъютантъ пріѣхалъ, вѣроятно, въ ту пору; когда Джозъ и Ребекка производили свой торгь, или, когда Джозъ уже осматривалъ въ конюшнѣ купленныхъ лошадей. Возвращаясь домой, онъ ясно разслышалъ, какъ у воротъ гостинницы разсуждали о свѣжихъ новостяхъ, уже не подлежавшихъ никакому сомнѣнію. Онъ пошелъ сообщить ихъ женщинамъ, состоявщимъ подъ его опекой. Джозъ не считалъ нужнымъ доводить до ихъ свѣдѣнія, какъ онъ собирался разстаться съ ними, какимъ образомъ купилъ двухъ рысаковъ, и какую груду злата отвалилъ за оныхъ.