Текст книги "Базар житейской суеты. Часть 2"

Автор книги: Уильям Теккерей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Вотъ еще вздумали расхваливать эти шлюпки, говорила мистриссъ Одаудъ: посмотрѣли бы вы, что это за лодки у насъ въ Ирландіи, на каналахъ между Дублиномъ и Баллинасло! Скоро у насъ путешествуютъ, нечего сказать, да и отличную скотину разводятъ. Недавно отецъ мой получилъ золотую медаль за четырехъ-годовую телицу – удивительная телица! Въ этой сторонѣ не найдти вамъ такой телятины ни за какія деньги!

– Что правда, то правда: мясо въ Англіи отличное, замѣтилъ мистеръ Седли.

– Я говорю про Ирландію, мой батюшка, безъ которой у васъ тамъ въ Лондонѣ насидѣлись бы съ голода, съ жаромъ перебила мистриссъ Одаудъ, пользуясь всякимъ случаемъ прославить свою родину насчетъ какой-бы то ни было страны.

Часто приходила ей въ голову престранная идея сравнивать рынки Брюгге съ дублинскими, и при этомъ вся ея физіономія выражала самую высшую степень презрѣнія и насмѣшки.

– Прошу покорно растолковать мнѣ, что они разумѣютъ подъ этой старой каланчой на вершинѣ своей рыночной площади, говорила мистриссъ Одаудъ, разражаясь такимъ громогласнымъ смѣхомъ, отъ котораго чуть ли не задрожала старая башня, обратившая на себя справедливое негодованіе майорши.

Между-тѣмъ, нельзя было сдѣлать ни одного шага на этой плодопосной почвѣ, не встрѣтивъ англійскаго солдата. Подъ звуки англійскаго рожка пробуждались наши путешественники поутру, и британскій барабанъ каждый вечеръ служилъ для нихъ сигналомъ отправленія на сонъ грядущій. Приближались величайшія событія въ европейскомъ мірѣ. Вся Европа стояла подъ ружьемъ, а Пегги Одаудъ продолжала безъ умолку говорить о рогатомъ скотѣ на ирландскихъ лугахъ, о лошадиныхъ стойлахъ въ Гленмелони, и о томъ, какъ много выпивалось кларета въ домѣ ея отца. Джозефъ Седли прибавлялъ къ этому свой остроумныя замѣчанія насчетъ карри и пилава, потребляемыхъ въ Думдумѣ, гдѣ волочились за нимъ красавицы разнообразнаго племени и рода. Добродушная Амелія постоянно думала о своемъ супругѣ и о лучшемъ способѣ пріобрѣсть его вѣчную любовь. Все это весьма старыя и обыкновенныя вещи.

Ну, а что, примѣромъ сказать, могло бы случиться въ политическомъ мірѣ, если бы не произошло этой великой ватерлооской битвы, и если бы, и прочая, и прочая, и прочая? Вообразите, что Наполеонъ остался побѣдителемъ герцога Веллингтона – что, что тогда? Я знаю многихъ историческихъ критикановъ, которые страстно любятъ предлагать себѣ вопросы въ этомъ родѣ, и, по моему мнѣнію, это самый лучшій и надежный способъ пріоорѣсти себѣ громкую репутацію на исторической и политической дорогѣ. Было время, когда съ этой точки зрѣнія я особенно любилъ судить о Наполеонѣ, и окончательный результатъ, до котораго дошелъ я послѣ своихъ неутомимыхъ умозрѣній, въ совершенствѣ выраженъ быть можетъ для любознательнаго читателя двумя строками точекъ, которыя спѣшу поставить въ слѣдующемъ симметрическомъ порядкѣ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .И если взять въ расчетъ, что Бонапартъ выбралъ весьма дурное время ускользнуть съ острова Эльбы, то я могу, нисколько не погрѣшая противъ совѣсти, поставить въ такомъ же порядкѣ еще десять точекъ. . . . .

Дѣла жизни, преисполненной различныхъ удовольствій, текли своимъ чередомъ, и никто не воображалъ, казалось, что непріятель грозитъ разстроить всеобщій комфортъ. Когда наши путешественники прибыли въ Брюссель, гдѣ размѣстллся по квартиранъ Трильйонный полкъ, счастье, повидимому, начало улыбаться для нихъ со всѣхъ сторонъ, и они очутились въ одной изъ превеселенькихъ столицъ Европы, куда на базаръ житейской суеты собрались хлопотливые балаганщики со всѣхъ концовъ міра. Играли безъ конца, танцовали до-упаду, кушали и пили вдоволь, такъ что мистеръ Джозъ утопалъ въ океанѣ гастрономическаго блаженства. Очаровательная Каталани восхищала всѣхъ своихъ зрителей и слушателей на сценѣ Опернаго театра; каждый день устроивались превосходныя кавалькады, оживленныя марсовскимъ блескомъ и граціозными позами прелестныхъ амазонокъ, и этотъ рѣдкій старинный городокъ, съ его странными костюмами и чудодѣйственной архитектурой, переполнялъ живѣйшимъ восторгомъ чувствительное сердце мистриссъ Эмми, никогда до той поры не видавшей иностранныхъ государствъ. У ней была прекрасная квартира и чудесные наряды; братецъ Джозъ предлагалъ къ ея услугамъ превосходную коляску; милый Джорджъ съ неутомимымъ усердіемъ сыпалъ на нее комплименты и деньги: чего жь еще недоставало для малютки Эмми? Ея медовый мѣсяцъ приближался къ концу, и она была вполнѣ счастлива и довольна.

Въ эту счастливую эпоху, удовольствія и забавы разнообразились съ каждымъ днемъ. Любознательные путешественники осматривали старинные памятники, посѣщали картинныя галлереи, выѣзжали за-городъ, слушали концерты. Музыка не умолкала ни на минуту, и въ городскомъ паркѣ гуляла англійская аристократія. Праздникамъ, казалось, не будетъ и конца. Джорджъ каждый вечеръ гулялъ съ своей супругой и въ саду, и въ уединенномъ полѣ, и на общественныхъ сходкахъ: всюду и всегда онъ былъ доволенъ собою въ совершенствѣ, и клялся, что въ немъ быстро развиваются наклонности спокойнаго и неприхотливаго семьянина, помирившагося съ своей скромной долей. Гулять подъ руку съ Джорджемъ, и притомъ въ поэтическіе часы лѣтней ночи: какое счастье для мистриссъ Эмми! Ея письма къ матери дышали въ эту пору благодарностью и упоительнымъ восторгомъ. Щедрый супругъ не щадилъ для нея никакихъ издержекъ, и она покупала блонды, кружева, браслеты, брильянтовыя серьги. О, какъ онъ былъ добръ, прекрасееъ, великодушенъ и нѣженъ!

Одинъ взглядъ на многочисленное собраніе лордовъ и великосвѣтскихъ леди, появлявшихся во всѣхъ публичныхъ мѣстахъ, наполняли невыразимымъ восторгомъ истинно-британское сердце мистера Осборна. Въ этомъ чуждомъ краю, блистательные его соотечественники разстались, повидимому, однажды навсегда съ тою сановитою холодностью, которая обыкновенно отличаетъ великихъ людей на ихъ родимой сторонѣ, и появляясь въ безчисленныхъ собраніяхъ, англіискіе денди смѣшивались безъ разбора съ разнокалибернымъ обществомъ иностранцевъ и туземцевъ. Однажды, на вечерѣ у дивизіоннаго генерала, Джорджъ Осборнъ имѣлъ честь танцовать съ леди Бланкой Систельвудъ, дочерью лорда Барикриса. Онъ хлопоталъ и суетился, подавая мороженое и конфекты благороднымъ леди, и храбро пробился черезъ толпу, когда приказывалъ подать карету для леди Барикрисъ. По возвращеніи домой, онъ говорилъ нѣсколько часовъ сряду о графиняхъ и княгиняхъ, и хвасталъ своимъ знакомствомъ съ такимъ блистательнымъ успѣхомъ, которому даже могъ бы позавидовать его собственный родитель. На другой день онъ сдѣлалъ визиты своимъ дамамъ, и потомъ имѣлъ счастіе сопровождать ихъ въ паркъ, рисуясь подлѣ ихъ кареты на своемъ кургузомъ конѣ. Онъ даже попросилъ ихъ на большой обѣдъ у ресторатёра, и былъ внѣ себя отъ восторга, когда великосвѣтскія леди согласились на его просьбу. Старикъ Барикрисъ, одаренный превосходнѣйшимъ желудкомъ и совершенно чуждый національной спѣси, могъ обѣдать гдѣ и когда угодно.

– Надѣюсь, впрочемъ, что кромѣ насъ тамъ не будетъ другихъ женщинъ, сказала леди Барикрисъ, размышляя объ этомъ приглашеніи, сдѣланномъ съ такою опрометчивостью, и на которое онѣ согласились слишкомъ скоро.

– Еще бы! вы, конечно, не думаете, мама, что онъ осмѣлится представить намъ свою жену, пропищала леди Бланка, вальсировавшая наканунѣ съ мистеромъ Осборномъ, который, по ея мнѣнію, въ совершенствѣ постигалъ поэтическую сторону этого танца. Мужчины еще довольно сносны; но эти ихъ жены… Fi donc!

– У него, однакожь, молоденькая и прехорошенькая жена, какъ мнѣ говорили, сказалъ старикъ Барикрисъ.

– Что жь такое, моя милая? возразила мать. Если отецъ согласенъ ѣхать, поѣдемъ и мы, только, ужь само собою разумѣется, въ Лондонѣ этотъ господинъ не будетъ знать нашего дома.

Такимъ-образомъ, рѣшившись прекратить это новое знакомство на Бонд-Стритѣ, гдѣ находился ихъ столичный домъ, благосклонныя леди согласились откушать въ Брюсселѣ насчетъ мистера Осборна, устроившаго для нихъ великолѣпный обѣдъ. За столомъ онѣ вели себя съ большимъ достоинствомъ, и тщательно уклонялись отъ разговоровъ съ мистриссъ Джорджъ, которую осмѣлились ввести въ ихъ кругъ. Въ этомъ-то и состоитъ особый видъ достоинства, которымъ въ высшей степени отличается британская великосвѣтская леди. Какъ практическій философъ, гуляющій по рынку житейскихъ треволненій, я всегда съ удовольствіемъ наблюдаю обращеніе этихъ женщинъ, приведенныхъ въ соприкосновеніе съ ихъ сестрицами изъ низшаго или средняго круга.

Но несмотря на огромныя издержки, употребленныя честнымъ Джорджемъ, пиръ этотъ былъ едва ли не самымъ скучнымъ изъ удовольствій, устроенныхъ для Амеліи въ медовый мѣсяцъ. Она представила о немъ подробный отчетъ въ трогательномъ письмѣ къ своей мама, и описала живѣйшими красками, какъ миледи Барикрисъ не хотѣла отвѣчать на ея скромные и деликатные вопросы; какъ леди Бланка наводила на нее свой лорнетъ, хотя онѣ сидѣли почти рядомъ, и какъ вообще кептенъ Доббинъ былъ недоволенъ обращеніемъ этихъ великосвѣтскихъ женщинъ, и какъ, наконецъ, по выходѣ изъ-за стола, старикъ милордъ потребовалъ себѣ счетъ ресторатера, и, взглянувъ на него, объявилъ, что обѣдъ былъ прескверный и демонски дорогой. Но хотя мистриссъ Эмми описала все это съ большимъ искуствомъ, и даже намекнула, какъ были грубы ея гости, однакожь, тѣмъ не менѣе, старушка Седли возрадовалась душевно необыкновенному счастью своей дочки, и расказывала повсюду о ея блистательныхъ знакомствахъ съ такимъ неутомимымъ усердіемъ, что новость эта немедленно достигла до ушей старика Осборна въ Сити, и онъ принялъ къ свѣдѣнію, что сынъ его вступилъ за границей въ пріятельскія сношенія съ графами и князьями.

Если вамъ случалось видѣть сэра Джорджа Тюфто въ 1815 году, вы никакъ не угадали бы его теперь, встрѣтившись съ нимъ на Реджент-Стритѣ или на Пель-Мельскомъ проспектѣ. Сэръ Джорджъ Тюфто, кавалеръ Бани, перетянутый въ ниточку эластическимъ корсетомъ, гуляетъ очень бодро въ своихъ лакированныхъ сапогахъ на высокихъ каблучкахъ, и молодцовато заглядываетъ подъ шляпки хорошенькихъ леди. Еще миловиднѣе онъ рисуется на своемъ каштановомъ конѣ, сопровождая блестящіе экипажи въ паркѣ, и вы, при взглядѣ на него, готовы воскликнуть отъ глубины души: «сэръ Джорджъ Тюфто – прекрасный молодой человѣкъ!» У него густые каштановые волосы, чорныя брови, отличные бакенбарды и превосходные усы. А между-тѣмъ вы знаете, что онъ участвовалъ во многихъ походахъ прошлаго столѣтія, и былъ однимъ изъ дѣятельнѣйшихъ генераловъ въ арміи герцога Веллингтона. Въ 1815 году былъ онъ плѣшивъ, и на головѣ его торчали по мѣстамъ свѣтло-сѣрые клочки волосъ; его члены были округленнѣе, и онъ казался довольно толстымъ и плотнымъ мужчиной. Перерожденіе сэра Тюфто совершилось внезапнымъ образомъ. Когда ему стукнуло семьдесятъ лѣтъ (теперь ему восемьдесятъ), его рѣдкіе и совершенно темные волосы вдругъ загустѣли, закурчавили, перемѣнили цвѣтъ и форму, такъ же какъ его брови и бакенбарды; покрывавшіеся чудеснымъ отливомъ смолистаго колорита. Злые языки распространяютъ слухъ, вѣроятно ложный, будто грудь сэра Тюфто туго набита ватой, и будто волосы его, утратившіе способность къ естественному приращенію, представляются новоизобрѣтеннымъ парикомъ, въ совершенствѣ замѣняющимъ натуру. Расказываютъ еще весьма странный анекдотъ саркастическаго свойства относительно того, какимъ образомъ потерялъ онъ свой послѣдніе клочки волосъ; но я поставилъ себѣ опредѣленнымъ правиломъ не вѣрить никакимъ клеветамъ, злонамѣренно распространяемымъ. Ктому же, парикъ сэра Джорджа Тюфто не имѣетъ рѣшттельно никакого отношенія къ нашей исторіи.

Однажды друзья наши осматривали городскую ратушу, о которой мистриссъ майорша Одаудъ объявила, что это зданіе далеко не сравняется съ гленмелонскимъ дворцомъ ея отца. Когда, по возвращеніи оттуда, они бродили по цвѣточному брюссельскому рынку, какой-то штабофицеръ, сопровождаемый ординарцемъ; слѣзъ съ своего коня, и, разсмотрѣвъ цвѣты орлинымъ взглядомъ, выбралъ для себя превосходнѣйшій букетъ, какой только можно было купить за деньги. Купецъ бережно завернулъ сокровище въ бумагу и передалъ его военному грумму, который послѣдовалъ за своимъ господиномъ, дѣлая весьма странныя гримасы. Офицеръ быстро прыгнудъ на своего коня и поскакалъ во весь опоръ, обнаруживая на своемъ лицѣ очевидные признаки внутренняго самонаслажденія и довольства.

– Все это вздоръ, господа, сказала мистриссъ майорша Одаудъ въ видѣ общаго замѣчанія, относительно растительнаго царства въ бельгійскомъ государствѣ. Посмотрѣли бы вы, какіе цвѣты у насъ, въ Гленмелони! Отецъ мой держитъ трехъ шотланадскихъ садовниковъ, и при нихъ девять помощниковъ, одинъ другого расторопнѣе. Однѣ оранжереи занимаютъ у насъ цѣлый акръ земли, и ананасы въ нихъ нипочемъ – тоже, что горохъ въ лѣтнее время. А виноградъ – охъ!.. какой виноградъ!.. каждая кисточка вѣситъ по шести фунтовъ. И ужь коль на то пошло, я готова присягнуть, что маньйоліи у насъ величиною съ большой фарфоровый чайникъ. Вотъ какъ, господа!

Доббинъ не имѣлъ привычки подшучивать надъ мистриссъ майоршей Одаудъ, какъ этотъ злой Осборнъ, приводившій въ ужасъ свою супругу, которая умоляла его пощадить добрую женщину, но на этотъ разъ не выдержалъ и честный Доббинъ, зажавъ носъ и отфыркиваясь съ больишмъ трудомъ, онъ отбѣжалъ на значительное разстояніе и разразился самымъ неистовымъ смѣхомъ, къ великому удивленію изумленной толпы.

– Вотъ дуракъ-то! замѣтила мистриссъ майорша Одаудъ, зажалъ ротъ платкомъ и бросился какъ съумасшедшій. Неужьто у него опятъ кровь идетъ изъ носу? Онъ-таки довольно часто говоритъ, что у него кровотеченіе, и я, право, удивляюсь, какъ онъ живъ до сихъ поръ. Нy-съ, а маньйоліи у насъ въ Гленмелони будутъ съ добрый чайникъ, не правда ли, Одаудъ?

– Конечно, моя милая, и даже еще больше, я полагаю, отозвался послушный супругъ.

Въ ту минуту разговоръ былъ прерванъ прибытіемъ офицера, купившаго великолѣпный букетъ.

– Отличный конь, замѣтилъ Джорджъ. Кто этотъ всадникъ?

– Нашли чему удивляться, сказала майорша. Посмотрѣли бы вы, какова лошадка у моего брата, Моллой Мелони! Она еще вотъ недавно выиграла золотой кубокъ на скачкахъ съ препятствіями… чудо, что за конь!

Затѣмъ мистриссъ Одаудъ принялась было расказыватъ о нѣкоторыхъ замѣчателъныхъ свойствахъ лошадиной породы въ Гленмелони, но супругъ остановилъ ее своимъ отвѣтомъ на вопросъ мистера Джорджа.

– Это дивизіонный генералъ Тюфто, командующій нашей кавалеріей, сказалъ мистеръ Одаудъ. Онъ и я были ранены въ одну и ту же ногу при Талаверѣ.

– И гдѣ васъ повысили обоихъ, да только не въ одинъ чинъ, добавилъ Джорджъ улыбаясь. Генералъ Тюфто! Кроли долженъ бытъ его адъютантомъ. Стало-быть и онъ уже здѣсь съ своей женой. Надобно повидаться съ ними.

Амелія затрепетала, сама не зная отчего, и яркій блескъ солнечныхъ лучей померкъ въ ея глазахъ. Высокія кровли старинныхъ зданій и шпицы башень потеряли для нея всю свою прелесть. Солнце между тѣмъ закатывалось великолѣпно: это былъ одинъ изъ прекраснѣйшихъ дней въ концѣ мая.

ГЛАВА XXVIII
Брюссель

Мистеръ Джой обзавелся двумя наемными лошадками для своей коляски, и этотъ лондонскій экипажъ, равно какъ и сіи двѣ скотины, придавали своему владѣльцу довольно сносную фигуру, когда онъ покатывался въ брюссельскихъ предмѣстьяхъ. Джорджъ тоже купилъ отличнаго коня для своей партикулярной верховой ѣзды. Онъ и кептенъ Доббинъ довольно часто на своихъ коняхъ рисовались по бокамъ колесницы, гдѣ засѣдалъ мистеръ Джой съ своей сестрой, предпринимавшей ежедневно увеселительныя поѣздки за городскую заставу.

На другой день послѣ нечаянной встрѣчи съ генераломъ Тюфто, они поѣхали въ городской паркъ, гдѣ, какъ расчитывалъ Джорджъ, они должны были увидѣть Родона Кроли и его супругу. Расчетъ оказался вѣрнымъ. Среди небольшой группы всадниковъ, принадлежавшихъ къ брюссельской аристократіи, Ребекка, въ прекрасномъ амазонскомъ платьѣ, ѣхала на маленькой лошадкѣ арабской породы, и подлѣ нея, съ лѣвой стороны, гарцовалъ блистательный Джорджъ Тюфто. Искуству верховой ѣзды Ребекка научилась на «Королевиной усадьбѣ«, гдѣ баронетъ, старшій его сыгъ и Родонъ Кроли дали ей достаточное число берейторскихъ уроковъ.

– А что вы думаете? Вѣдь это самъ герцогъ, сказала мистриссъ майорша Одаудъ, обращаясь къ Джозу, который тутъ же раскраснѣлся какъ піонъ. А вонъ тамъ, на гнѣдомъ конѣ, галопируетъ лордъ Оксбриджъ. Смотрите, какой онъ молодецъ! Братъ мой, Моллой Моллони, похожъ на него какъ двѣ горошины съ одного поля.

При видѣ коляски Джоза, Ребекка продолжала ѣхать своей дорогой, но замѣтивъ мистриссъ Эмми, свою старую пріятельницу, она послала ей воздушный поцалуй граціознымъ движеніемъ пальчиковъ своей лѣвой руки, улыбнулась и проговорила нѣсколько ласковыхъ словъ. Потомъ она спокойно продолжала прекрасную бесѣду съ своимъ кавалеромъ, который спросилъ: «Кто этотъ толстый офицеръ, въ фуражкѣ съ золотой кокардой?» на что Ребекка отвѣчала, что это «офицеръ, состоящій на службѣ въ одномъ изъ ост-индскихъ полковъ». Но Родонъ Кроли тотчасъ же выѣхалъ изъ длиннаго ряда всадниковъ, подскакалъ къ коляскѣ, раскланялся съ мистриссъ Джорджъ, и сказалъ мистеру Джою, «здравствуйте, почтеннѣйшій! Все ли вы, того, этакъ, понемногу?» на что Джой отвѣчалъ, что оно ничего, такъ-себѣ, идетъ. И затѣмъ Родонъ Кроли началъ всматриваться въ лицо и павлиньи перья мистриссь Одаудъ съ такимъ напряженнымъ вниманіемъ, что майорша начала серьезно считать себя побѣдительницею гвардейскаго капитана.

Джорджъ, отставшій позади на нѣсколько минутъ, подъѣхалъ почти въ одно время съ Доббиномъ, и оба они поспѣшили привѣтствовать важныхъ особъ, между которым Осборнъ тотчасъ же замѣтилъ мистриссъ Кроли. Сердце его запрыгало отъ радости, когда онь увидѣлъ, что Родонъ, облокотившись о коляску, дружески разговариваетъ съ его женой. Онъ крѣпко пожалъ руку адъютанту генерала Тюфто и привѣтствовалъ его, какъ одного изъ лучшихъ своихъ друзей. Родонъ Кроли и кептенъ Доббинъ обмѣнялись только учтивыми поклонами, которые отнюдь не могли служить выраженіемъ душевнаго восторга.

Кроли сказалъ мистеру Осборну, что онъ остановился съ своимъ генераломъ въ Hôtel du Parc; Джорджъ далъ ему адресъ своей собственной резиденціи, и было рѣшено, что Родонъ сдѣлаетъ ему первый визитъ.

– Каьъ это жаль, что вы не были у насъ третьяго дня, сказалъ Джорджъ. Мы обѣдали въ ресторанѣ, и провели чудесно время. У насъ были въ гостяхъ лордъ Барикрисъ, его суцруга и дочь ея, леди Бланка. Веселились на славу. Какъ это, право, жаль, что мы раньше не сошлись.

Объявивъ такимъ-образомъ свои права на принадлежность къ высшему кругу, Осборнъ раскланялся съ Родономъ, и тотъ поспѣшилъ присоединиться къ блестящей кавалькадѣ, поворотившей въ боковую аллею. Джорджъ и Доббинъ заняли свои мѣста по сторонамъ коляски Джоза.

– Какой красавецъ этотъ герцогъ! замѣтила мистриссъ майорша Одаудъ. Веллингтоны и Мелони, если сказать правду, въ родствѣ между собою… не то, чтобы близкомъ, но и не дальнемъ. Только ужь, само-собою разумѣется, я не стану забѣгать въ глаза, если герцогъ первый не обратитъ на меня своего вниманія. Будь я немного побогаче, роли бы, авось, помѣнялись между нами.

– Это великій полководецъ, сказалъ Джой, начинавшій приходить въ себя съ той минуты, какъ великій человѣкъ сокрылся изъ виду. Военная исторія не представляетъ побѣды знаменитѣе той, которую Веллингтонъ выигралъ при Саламанкѣ: не правда ли, Доббинъ?

Капитанъ отвѣчалъ утвердительно.

– А гдѣ, позвольте васъ спросить, онъ впервые изучилъ военное искусство? продолжалъ запальчивый сборщикъ податей и пошлинъ. Въ Индіи, любезный другъ, въ Индіи! Тамошнія дебри и лѣса, великая школа для будущаго полководца; прошу обратить особенное вниманіе на этотъ пунктъ. Я самъ знакомъ былъ съ нимъ, мистриссъ Одаудъ; мы танцовали съ нимъ мазурку на вечерѣ у миссъ Кутлеръ, дочери артиллерійскаго полковника, и надобно вамъ замѣтить, что миссъ Кутлеръ считалась первою красавицей во всемъ Думдумѣ. Тутъ еще случилась исторія… но, вѣдь, ужь кажется я вамъ расказывалъ?

Появленіе великихъ особъ доставило нашимъ пріятелямъ неистощимый матеріялъ для интересной бесѣды на цѣлый день, вплоть до вечерняго часа, когда они всѣ вмѣстѣ собрались въ оперу.

Брюссельская опера могла служить олицетвореніемъ веселой Англіи старинныхъ временъ. Театръ былъ наполненъ истинными британскими физіономіями и замысловатыми костюмами, которыми встарину столько славились англійскія леди. Мистриссъ Одаудъ была блистательна и великолѣпна. Чело ея украшалось роскошными локонами, а брильянты на рукахъ и стекла на лебединой шеѣ затмѣвали своимъ блескомъ все, что ни сидѣло въ ложахъ. При всемъ томъ, присутствіе мистриссъ Одаудъ мучило невыразимо чувствительную душу мистера Осборна; и онъ уже давно былъ бы радъ отвязаться отъ этой странной и совершенно необразованной ирландки, не умѣвшей сказать ни одного порядочнаго слова. Не было, однакожь, никакихъ средствъ отвязаться отъ мистриссъ Одаудъ. Она считала своимъ непремѣннымъ долгомъ участвовать во всѣхъ удовольствіяхъ и забавахъ, предпринимаемыхъ ея молодыми друзьями, она была убѣждена душевно, что присутствіемъ ея оживляются всякія собранія, и не было для нея никакихъ сомѣній, что все приходятъ въ восторгъ отъ ея поучительной бесѣды.

– Она была полезна для тебя, мой друтъ, сказалъ Джорджъ своей женѣ, которую могъ, безъ зазрѣнія совѣсти, оставлять одну въ обществѣ этой интересной леди;– но какъ это хорошо, что мы встрѣтились, наконецъ, съ мистриссъ Кроли! Ты возобновишь съ нею дружсскую связь, и, авось, это поможетъ намъ отвязаться отъ несносной ирландки.

На это мистриссъ Эмми не отвѣчала ни да, ни нѣтъ, и мы рѣшительно не знаемъ, въ чемъ заключались ея мысли.

Мистриссъ Одаудъ обозрѣла весь театръ своими рысьими глазами, но никакъ нельзя сказать, чтобъ театръ произвелъ слишкомъ сильное впечатлѣніе на ея душу.

– А вотъ посмотрѣли бы вы, что это за театръ у насъ въ Дублинѣ, на Фишебльской улицѣ! сказала мистриссъ Одаудъ. Здѣшнія – дрянь передъ нимъ; то же, что какой-нибудь балаганъ, недостаетъ только паяца… И что это за напѣвы, господа! Ревутъ, пищатъ, кричатъ – больно ушамъ, а ничего не разберешь. Нѣтъ, судари мои, если вы не слышали нашихъ ирландскихъ пѣсенъ, такъ вы, скажу я вамъ, не имѣете понятія о настоящей музыкѣ. У насъ въ Ирландіи пастухи лучше поютъ, чѣмъ здѣшнія французскія актерки.

И всѣ эти мнѣнія, съ прибавленіемъ другихъ весьма назидательныхъ, мистриссъ майорша Одаудъ высказывала громогласно, на весь театръ, размахивая при этомъ своимъ вѣеромъ, который величественно колыхался въ ея правой рукѣ.

– Родонъ, милый другъ, кто эта удивительная женщина съ Амеліей? сказала какая-то леди, сидѣвшая въ противоположной ложѣ.

Но читатель угадалъ эту леди. Ребекка, должно замѣтить, оказывала пламенную нѣжность къ своему супругу въ присутствіи постороннихъ особъ, тогда-какъ дома она обнаруживала къ нему холодную учтивость.

– Развѣ ты не видишь, мой другъ, продолжала мистриссъ Кроли, это рѣдкое созданіе въ красномъ атласномъ платьѣ, съ жолтой башней на головѣ и огромными часами на груди?

– Подлѣ нея сидитъ, если не ошибаюсь, хорошенькая женщина въ бѣломъ: такъ ли, мистриссъ Кроли? сказалъ сидѣвшій въ ложѣ джентльменъ средняго роста, въ бѣломъ галстухѣ и съ орденами въ петлицахъ.

– Эта хорошенькая женщина – Амелія, генералъ, моя подруга, если вамъ угодно знать. О, вы замѣчаете всѣхъ хорошенькихъ, злой человѣкъ!..

– Одну только и замѣтилъ, клянусь честью! проговорилъ восторженный сэръ Тюфто, сидѣвшій подлѣ Ребекки, которая въ эту минуту слегка ударила его по плечу кончикомъ своего огромнаго букета.

– Такъ и есть, это онъ самъ, готова присягнуть! воскликнула мистриссъ Одаудъ; и этотъ самый букетъ онъ купилъ вчера на Маршино-Флюрсъ (читай – Marché aux Fleurs)!

И когда мистриссъ Ребекка, поймавъ пристальный взглядъ своей подруги, совершила еще разъ операцію воздушнаго поцалуя, мистриссъ майорша Одаудъ, принимая этотъ комплиментъ на свой собственный счетъ, салютовала съ граціозною улыбкой всѣхъ особъ, присутствовавшихъ въ противоположной ложѣ. Несчастный Доббинъ снова закрылъ ротъ носовымъ платкомъ и выюркнулъ въ галлерею.

Послѣ перваго акта, Джорджъ оставилъ на минуту свою жену, чтобъ засвидѣтельствовать личное почтеніе мистриссъ Кроли въ ея ложѣ. На дорогѣ, передъ буфетомъ, онъ встрѣтилъ капитана Родона, и они обмѣнялись нѣсколькими сентенціями касательно происшествій, случившихся въ послѣднія двѣ недѣли.

– Ну, что, вы были съ моимъ векселемъ у моего лондонскаго агента? спросилъ Джорджъ.

– Какъ же? Былъ и размѣнялъ, отвѣчалъ Родонъ. Считайте меня въ долгу, и постарайтесь расквитаться съ вашимъ должникомъ. Я всегда къ вашимъ услугамъ. Ну, что вашъ старшина? Обвертѣлся?

– Нѣтъ еще, не совсѣмъ, отвѣчалъ Джорджъ, – ломается, покамѣстъ; но авось, послѣ кампаніи, мы помиримся, я надѣюсь. А знаете ли, я получилъ наслѣдство послѣ матери?

– Это очень хорошо.

– Разумѣется, недурно; но будетъ еще лучше, когда помирюсь съ отцомъ. А ваша тетка умилостивилась?

– Всего только на двадцать фунтовъ! Когда мы увидимся?

– Когда угодно, для меня все равно, отвѣчалъ Джорджъ.

– По вторникамъ генералъ не обѣдаетъ дома. Приходите во вторникъ. Да что это, съ какой стати вашъ шуринъ отпустилъ усы? Скажите, чтобы сбрилъ. Какого чорта тутъ будетъ дѣлать съ усами статскій повѣса? Ну? такъ не забудьте: во вторникъ.

И сказавъ это, Родонъ продолжалъ свой путь въ буфетъ съ двумя товарищами, которые, такъ же какъ и онъ, принадлежали къ главному штабу.

Джорджъ былъ только вполовину доволенъ приглашеніемъ къ обѣду въ тотъ день, когда генералъ не обѣдаетъ дома.

– Я хочу повидаться съ вашей жоной. сказалъ онъ. Зайдти мнѣ въ ея ложу?

– Гмъ; какъ угодно, пробормоталъ Родонъ, дѣлая довольно кислую мину.

Молодые джентльмены, принадлежавшіе къ главному штабу, значительно переглянулись между собой. Пробѣжавъ галлерею, Джорджъ тихонько подошелъ къ генеральской ложѣ, которой нумеръ онъ съ точностью старался опредѣлить впродолженіе перваго акта.

– Entrez, откликнулся свѣтлый и чистый голосокъ, когда мистеръ Осборнъ постучался въ дверь.

Увидѣвъ нашего пріятеля лицомъ къ лицу, Ребекка привстала со стула, всплеслула руками, и потомъ граціозно протянула свой пальчики мистеру Джорджу: такъ она рада была увлдѣть его въ своей ложѣ. Генералъ устремилъ суровый взглядъ на новаго пришельца.

– Милый, дорогой капитанъ Джорджъ! вочкликнула Ребекка, уносимая восторгомъ; какъ это любезно съ вашей стороны прйдти въ нашу ложу! Генералъ и я ужасію здѣсь скучаемъ tкte-à-tкte; генералъ, позвольте представить вамъ капитана Джорджа, о которомъ я вамъ говоряла.

– Очень радъ, сказалъ генералъ, дѣлая небрежный поклонъ. Въ какомъ полку служитъ капитанъ Джорджъ?

Осборнъ, скрѣпя сердце, назвалъ свой полкъ, душевно сожалѣя, что это былъ не кавалерійскій.

– Трильйонный полкъ, если не ошибаюсь, воротился недавно изъ Вест-Индіии сказалъ генералъ совершенно равнодушнымъ тономъ. Онъ еще немного былъ въ дѣлѣ. Здѣсь на квартирахъ, капитанъ Джорджъ?

– Что вы, генералъ? перебила Ребекка; я вамъ назвала капитана Осборна.

Все это время сэръ Тюфто посматривалъ весьма угрюмо на обоихъ своихъ собесѣдниковъ, и былъ очевидно недоволенъ ими.

– Капитанъ Осборнъ… да, такъ точно. Вы не въ родствѣ ли съ лордами Осборнъ?

– У насъ одинъ и тотъ же гербъ, сказалъ Джорджъ.

И онъ не солгалъ. Лѣтъ за пятнадцать назадъ, мистеръ Осборнъ-старшій, сооружая новую карету, принялся рыться въ фамильной книгѣ британсквхъ пэровъ, гдѣ, наконецъ, удалось ему напасть на старинную фамилію лордовъ Осборнъ. Гербъ однофамильцевъ послужилъ украшеніемъ его собственной кареты.

Не сдѣлавъ никакихъ возраженій на этотъ отвѣтъ, генералъ взялъ лорнетъ, (двухствольныя трубки тогда еще не были изобрѣтены) и сдѣлалъ видъ, будто смотритъ на партеръ; но Ребекка подмѣтила въ его глазатъ убійственные взоры, брошенные на нее и Джорджа. Это обстоятельство заставило ее удвоить свое радушіе къ капитану Осборну.

– Какъ здоровье моей милой подруги? сказала она – но, кажется, объ этомъ нечего снрашивать: Амелія здорова и счастлива. Я вижу это по ея глазамъ. А что это за дама подлѣ нея? Ваша прежняя любовь, мистеръ Джорджъ? О, мужчины пренепостоянный народъ! И вотъ, если не ошибаюсь, мистеръ Седли кушаетъ мороженое: ахъ, какъ онъ счастливъ! Отчего у насъ нѣтъ мороженаго, сэръ?

– Вамъ угодно, чтобы я сходилъ за мороженымъ? сказалъ сэръ Тюфто, пылая благороднымъ гнѣвомъ.

– Предоставьте это порученіе мнѣ, генералъ, умоляю васъ, проговорилъ Джорджъ.

– Нѣтъ, я пойду лучше въ ложу вашей супруги, сказала Ребекка. Дайте мнѣ руку, капитанъ Джорджъ.

И съ этими словами, мистриссъ Кроли, слегка поклонившись генералу, вышла въ галлерею. Дорогой она бросила на капитана пристальный и чрезвычайно многозначительный взглядъ, который могъ быть переведенъ на живой языкъ такимъ образомъ:

– Понимаешь ли ты, въ какомъ положеніи мои дѣла? Вѣдь я могу изъ него сдѣлать все, что мнѣ угодно.

Но мистеръ Осборнъ, казалось, ничего не понималъ. Онъ былъ погруженъ въ свои собственные планы, и воображалъ съ неизъяснимой отрадой, что никакая красавица во вселенной не устоитъ противъ его побѣдительнаго искуства нравиться и прельщать.

Слова, произнесенныя втихомолку милордомъ Тюфто вслѣдъ за Ребеккой и ея достойнымъ побѣдителемъ, были самаго энергическаго свойства. Сэръ Тюфто былъ раздраженъ до глубины души, и ревность просверлила насквозь его мужественное сердце.

Нѣжные глазки Амеліи были тоже съ великимъ безпокойствомъ устремлены на молодыхъ людей, растревожившихъ своимъ поведеніемъ ревниваго сэра Тюфто, но когда Ребекка вошла въ ложу, Амелія, не обращая вниманія на публику, встрѣтила свою пріятельницу со всѣми признаками душевнаго восторга. Она бросилась въ объятія милаго дружка въ присутствіи всего театра и передъ глазами генерала, который навелъ теперь свой лорнетъ на ложу Осборновъ. Мистриссъ Родонъ привѣтствовала Джоя съ пылкимъ увлеченіемъ, любовалась на стеклярусную брошку мистриссъ Одаудъ, на ея ирландскіе брильянты, и вѣрить не хотѣла, что это сокровище вывезено не изъ Голконды. Она шумѣла, хлопотала, юлила, суетилась, улыбалась одному, весело шутила съ другимъ, и не обращая, повидимому, ни малѣйшаго вниманія на ревнивый лорнетъ изъ противоположной ложи. И когда, послѣ оперы, наступило время балета (какая мимика могла сравниться съ ея собственными гримасами, и какой комедіянтъ могъ превзойдти ее въ искуствѣ дурачить своихъ ближнихъ?), Ребекка пошла въ свою собственную ложу, опираясь на этотъ разъ на плечо капитана Доббина… Нѣтъ, нѣтъ, услуги Джорджа нк нужны ей, какъ это можно? Джорджъ долженъ остаться съ своей милой, очаровательной, несравненной Эмми.