Текст книги "Пираты-призраки (др. изд.)"

Автор книги: Уильям Ходжсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Сменить штурвального!

Понемногу разговор увял. Мы все были слишком напуганы, чтобы и дальше обсуждать гибель товарища. Не знаю, как у других, но посетившие меня мысли были слишком мрачными, чтобы ими делиться.

Внезапно я услышал свисток второго помощника. Потом над палубой загремел его голос:

– Сменить штурвального!

– Второй помощник приказывает сменить рулевого, – сказал Куойн, который подошел к двери, чтобы узнать, в чем дело. – Эй, Пламмер, давай-ка бегом, пока начальник не разозлился.

– А сколько времени? – спросил Пламмер, вставая и выколачивая трубку. – Скоро пробьет четыре склянки, моя вахта почти закончилась. Кто там следующий по очереди?

– Ладно, Пламмер, – сказал я, поднимаясь с рундука. – Я пойду. Все равно следующая очередь – моя, а несколько минут не имеют значения.

Пламмер снова сел, а я вышел из кубрика и отправился на корму. У юта я встретил Тэмми, который расхаживал вдоль борта с подветренной стороны.

– Это ты? – удивился я. – Кто же встал за штурвал?

– В-второй, – ответил юнга дрожащим голосом. – Второй помощник. Но он хочет, чтобы его кто-нибудь сменил. Я… я расскажу тебе, что случилось, как только появится возможность…

И я стал подниматься на ют.

– Кто это? – спросил второй помощник, заслышав мои шаги.

– Джессоп, сэр.

Второй помощник продиктовал мне курс и, не прибавив больше ни слова, отошел к переднему срезу юта. Вскоре я услышал, что он позвал юнгу по имени и несколько минут говорил с ним, но, о чем шла речь, я так и не понял. Мне, однако, очень хотелось узнать, что случилось и почему второй помощник вынужден был сам встать за штурвал. Он не сделал бы ничего подобного, если бы Тэмми, к примеру, не справился с управлением кораблем, – ему бы это и в голову не пришло. В этом я был уверен. Значит, понял я, случилось что-то из ряда вон выходящее, но что – это мне еще предстояло узнать.

Тем временем второй помощник закончил разговаривать с Тэмми и теперь медленно прохаживался вдоль ограждения с наветренной стороны. Один раз он дошел почти до самой кормы и, наклонившись, заглянул зачем-то под покрышку рулевого устройства, однако мне так и не сказал ни слова. Чуть позже он спустился на главную палубу по трапу наветренного борта; почти одновременно с ним на ют поднялся Тэмми, воспользовавшийся для этого противоположным трапом.

– Я снова его видел! – сообщил он срывающимся от волнения шепотом.

– Кого? – спросил я.

– Этого человека. – Юнга перегнулся через крышку рулевого устройства и добавил таким тоном, каким обычно говорят о чем-то невероятном: – Он перелез через фальшборт с наветренной стороны. Как будто вышел прямо из моря!..

Услышав эти слова, я повернулся к юнге, но на юте было слишком темно, чтобы я мог разглядеть выражение его лица. В горле у меня вдруг пересохло, и я несколько раз сглотнул. «Боже правый! – подумал я. – Опять!..» Должно быть, из боязни за собственный рассудок я попытался возразить, но юнга опередил меня тоном нетерпеливым и безнадежным одновременно.

– Ради всего святого, Джессоп!.. Перестань притворяться. В конце концов, это просто не по-товарищески. Мне обязательно нужно с кем-то поговорить, иначе я сойду с ума!

Тут я понял, сколь бессмысленно и неблагоразумно было с моей стороны притворяться, будто ничего не знаю. Ведь мне с самого начала было известно, что на борту неладно, однако, как я уже упоминал, именно по этой причине я старался избегать разговоров с юнгой.

– Давай, выкладывай, – вздохнул я. – Я тебя выслушаю, только, ради бога, посматривай, как бы второй помощник не застал нас врасплох.

Юнга ответил не сразу – продолжал настороженно оглядываться по сторонам.

– Выкладывай свою историю, – повторил я. – И поторопись, иначе он вернется еще до того, как ты доберешься до середины. Кстати, почему, когда я пришел тебя сменять, за штурвалом стоял помощник? За что он тебя прогнал?

– Он меня не прогонял, – ответил Тэмми, поворачиваясь ко мне. – Я сам бросил руль.

– Почему?

– Я тебе все расскажу, только ты не перебивай. Ты, наверное, знаешь, что второй помощник велел мне встать за штурвал, когда… В общем, после того как… – Он кивнул головой в направлении носа.

– Да, продолжай.

– Я стоял у руля минут десять или даже четверть часа и уже начал успокаиваться. Сначала мне было не по себе из-за Уильямса, но я старался не думать о нем. Вместо этого я сосредоточился на том, чтобы держать судно на курсе. Случайно я взглянул на подветренный борт и увидел, как он лезет через планшир. Можешь себе представить, как я испугался! Просто не знал, что делать… Второй помощник курил у переднего среза юта, и я был совершенно один. От страха на меня как будто столбняк напал – я не мог пошевелиться, не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Но, когда он направился ко мне, я очнулся, бросил штурвал, заорал во все горло и бросился вперед – туда, где стоял помощник. Он схватил меня и как следует встряхнул, иначе, ей-богу, я бы, наверное, сиганул на палубу прямо с юта – до того я напугался. Второй, конечно, стал расспрашивать, что случилось, но я не мог вымолвить ни слова и только показывал на него. Помощник все спрашивал меня: «Где, где?» – но я только зубами стучал. Вдруг я понял, что больше его не вижу… Не знаю, видел ли его помощник – я в этом не уверен, хотя трудно сказать… В конце концов он велел мне перестать валять дурака и вернуться к штурвалу, но я сказал, что не пойду. Отказался наотрез, понимаешь?.. Тогда помощник засвистел в свою дудку и позвал кого-нибудь из вахтенных, а до тех пор сам встал к рулю. Остальное ты знаешь…

– Ты уверен, что не вообразил себе все это, потому что думал о бедняге Уильямсе? – спросил я больше для того, чтобы выиграть время; рассказу юнги я, разумеется, сразу же поверил.

– Я-то думал, ты хочешь выслушать меня, а ты смеешься!.. – с горечью воскликнул Тэмми. – Ладно, если не веришь мне, скажи: кого второй помощник видел на гроте? Почему упал Том? Что случилось с Уильямсом? Ради Бога, Джессоп, не пытайся отделаться от меня, как в прошлый раз! Я чуть не свихнулся – до того мне хотелось поделиться моими страхами с кем-нибудь, кто меня выслушает. Я многое могу вынести, но не одиночество! Ты хороший человек, Джессоп, и я не понимаю, почему ты делаешь вид, будто ничего не понимаешь. Скажи мне наконец, что все это означает? Что это за ужасная тварь, которую я видел уже дважды? Уверен, ты что-то знаешь, только боишься рассказывать, потому что думаешь – над тобой будут потешаться. Но я не буду над тобой смеяться. Мне ты можешь рассказать все.

Он вдруг замолчал. Я тоже ничего не говорил, пытаясь собраться с мыслями.

– Не надо относиться ко мне как к ребенку, Джессоп! – с горячностью выкрикнул Тэмми.

– Я и не собирался, – ответил я, неожиданно для самого себя решив рассказать ему все. – Мне тоже нужен человек, с которым я мог бы поделиться…

– В таком случае, что все это значит?! – выпалил юнга. – Они… настоящие? Когда ребята в кубрике болтали насчет призраков, я думал – это обычные матросские байки, но теперь…

– Честное слово, Тэмми, я не знаю, что все это значит, в этом отношении мне известно не больше, чем тебе. И я не знаю, насколько эти фигуры реальны – в том смысле, разумеется, какой мы обычно вкладываем в это слово. Я еще никому этого не говорил, но… За несколько дней до того, как ты в первый раз заметил призрака на юте, я тоже видел кое-что, только не здесь, а на палубе.

– Значит, ты видел? – нетерпеливо перебил он.

– Видел. Но…

– Тогда почему ты притворился, будто ничего не знаешь? – с упреком сказал юнга. – В какое положение ты меня поставил?! Я был уверен, что мы оба видели того призрака, но ты так категорично заявил, будто там ничего не было, что я сам начал сомневаться. Мне было очень нелегко, Джессоп; я даже думал: еще немного, и я сойду с ума. И только когда второй помощник заметил на гроте постороннего, я понял, что за всем этим что-то стоит.

– Я так и полагал: если скажу тебе, будто ничего не видел, ты решишь, что ошибся, – признался я. – Мне хотелось, чтобы ты думал, будто тебе это показалось или приснилось.

– И все это время ты знал, что он существует на самом деле?

– Да, – кивнул я.

– С твоей стороны это было очень… благородно. Только никакой пользы это не принесло.

Юнга немного помолчал.

– Ужасно, правда?.. Я имею в виду то, что случилось с Уильямсом. Как ты думаешь, он тоже что-нибудь увидел там, наверху?

– Не знаю, Тэмми. И не думаю, чтобы мы когда-нибудь это узнали. Может быть, это все-таки был несчастный случай… – Последнюю фразу я добавил специально для Тэмми, ибо мне не хотелось рассказывать ему о том, что на самом деле думал.

– А что Уильямс говорил насчет того, что ему «причитается»? Он, вероятно, имел в виду жалованье… Но к кому он обращался?

– Не знаю, – снова сказал я. – Уильямс постоянно твердил о своем намерении получить все жалованье сполна. Ради этого он и остался на «Мортзестусе», хотя прежняя команда взяла расчет во Фриско. Мне он не раз говорил, что намерен получить причитающиеся ему деньги во что бы то ни стало.

– А почему команда взяла расчет? – спросил Тэмми и тут же понял: – Господи! Наверное, они тоже увидели что-то, и это их испугало. Что ж, это возможно… Я-то ничего не знал: мы, юнги, нанялись на «Мортзестус» только перед этим рейсом. Судно, на котором мы пришли во Фриско, продали, а нам посоветовали обратиться сюда, чтобы мы смогли вернуться домой.

– Может быть, они и видели, – согласился я. – Если судить по некоторым высказываниям Уильямса, он-то видел достаточно.

– А теперь он мертв, – мрачно заключил Тэмми. – Он мертв, и мы ничего от него не узнаем.

Он снова помолчал, потом заговорил о другом.

– Скажи, Джессоп, ты не слышал: в вахту старшего помощника случалось что-нибудь странное?

– Да. За последнее время произошло несколько событий, которые кажутся мне необычными, – я слышал об этом от ребят первой вахты. Но сам старпом ничего не замечает и только кроет своих ребят на чем свет стоит, так что им приходится самим соображать, что к чему.

– И все-таки, – не отступал Тэмми, – сдается мне, что в нашу вахту происходит больше всяких странных вещей. Во всяком случае, они не такие… малоприметные. Возьми хотя бы сегодняшнюю трагедию!

– Все думают, это был несчастный случай, а мы не можем доказать, что это не так.

Тэмми с сомнением покачал головой.

– Теперь я всегда буду бояться подниматься наверх один.

– Ерунда, это ведь мог быть несчастный случай.

– Опять ты меня дразнишь! – разозлился юнга. – Зачем ты это говоришь, если сам так не думаешь?

Я ничего не ответил, ибо знал, что Тэмми прав. Довольно долго мы оба молчали, потом юнга снова заговорил:

– Значит, на судне водятся привидения?

И снова я ответил не сразу.

– Нет, не думаю. Во всяком случае, не настоящие привидения.

– А какие же?

– Видишь ли, я разработал одну теорию. Порой она представляется мне единственно верной, а порой кажется полной чушью. Скорее всего, я ошибаюсь, но никаким другим способом я не могу объяснить все те ужасные и странные вещи, которые произошли на борту за последнее время.

– Расскажи скорее, что это за теория, – взволнованно попросил юнга и даже передернулся от нетерпения.

– Как мне кажется, – медленно начал я, – на корабле нет ничего, что могло бы причинить нам вред. Даже не знаю, как это лучше объяснить, но если я прав, то дело в самом «Мортзестусе». Сам корабль – вот причина всего.

– Как это может быть? – озадаченно спросил Тэмми. – Значит, на «Мортзестусе» все-таки есть призраки, духи?

– Нет. Я же только что сказал тебе, что никаких призраков на судне нет. Дай мне лучше договорить, тогда и будешь задавать вопросы.

– Хорошо, – согласился он.

– Так вот, насчет человека, которого ты видел сегодня… Ты сказал: он перебрался через ограждение и взобрался на ют, так?

– Так, – кивнул юнга.

– А фигура, которую видел я, явилась из моря и в море вернулась.

– Господи! – воскликнул Тэмми, но тут же зажал себе рот рукой. – Продолжай, продолжай!.. – добавил он взволнованным шепотом.

– Моя теория заключается в том, что наше судно как бы открыто для этих существ, которые могут беспрепятственно на нем появляться и исчезать. Почему так случилось и что это за существа я, конечно, не знаю. Во многих отношениях они напоминают людей, но вряд ли это люди. Одному Богу известно, что за твари могут обитать в морях и океанах. Я считаю, что мы, с одной стороны, не должны изобретать разные глупости, а с другой – не очень разумно объявлять глупостью то, чего не понимаем. Этой так называемой «золотой середины» я и стараюсь придерживаться в моих рассуждениях. Не знаю, состоят ли эти существа из плоти и крови или же они принадлежат к миру, который мы обычно называем миром духов и призраков, но допускаю обе возможности.

– Они не могут быть из плоти и крови, – перебил Тэмми. – Где же тогда они живут? Кроме того, первый призрак, которого я видел, был вроде как прозрачным. Во всяком случае, мне показалось, будто я вижу сквозь него. А сегодняшний… если бы он был как все люди, второй помощник обязательно бы увидел его. Наконец, объясни, что они делают в море? Они ведь утонут!

– Не обязательно.

– Я все равно уверен, что это не люди, – продолжал стоять на своем Тэмми. – Люди не могут жить в воде, такого просто не бывает…

– Если подумать как следует, призраков тоже не бывает, – сказал я. – Но я вовсе не утверждал, что эти существа сделаны из плоти и крови. С другой стороны, я вовсе не хочу сказать, будто это призраки или духи в привычном нам смысле слова. Пока не хочу…

– Откуда же они берутся? – задал юнга довольно глупый вопрос.

– Из моря. Ты же сам видел.

– Тогда почему они не появляются на других судах? Как ты это объяснишь?

– Иногда мне кажется, что моя теория способна дать ответ на этот вопрос, хотя кому-то мои выводы могут показаться безумием чистой воды.

– И все-таки, как?.. – не успокаивался Тэмми.

– Я уже говорил, что, по моим представлениям, наш корабль открыт для них. Открыт или не защищен – как тебе будет угодно. Согласись, что в подавляющем большинстве случаев наш вещественный мир и мир нематериальный никак не соприкасаются; между ними существует невидимая преграда, которая не дает объектам одного мира вторгаться на «чужую территорию». Однако в некоторых случаях эта преграда может быть достаточно тонкой или даже прорываться. Подобное могло случиться и с нашим судном. Если дело обстоит именно так, значит, «Мортзестус» беззащитен перед визитами существ из иного плана бытия.

– Но почему? Почему именно «Мортзестус»?!

– Бог знает, – пожал я плечами. – Возможно, это имеет какое-то отношение к мировому магнетизму или силам тяготения. Впрочем, ты вряд ли поймешь, в чем суть, даже если бы я был в состоянии объяснить. Я и сам этого не понимаю. Больше того, в глубине души я не верю, что все объясняется так просто – такой уж у меня характер. Говорю тебе, Тэмми, я не знаю, как это могло произойти! Быть может, когда-то на борту «Мортзестуса» совершилось какое-то особенно гнусное или святотатственное преступление, быть может, произошло что-то другое… Мне, впрочем, кажется, что подлинная причина лежит за границами моего, да и твоего разумения.

– Если эти существа нематериальны, значит, это духи? – снова спросил юнга.

– Не знаю, – повторил я, начиная понемногу терять терпение. (Попробуйте-ка объяснить человеку что-то, чего и сами не понимаете, и вы поймете, что я испытывал.) – По правде говоря, у меня даже нет никаких предположений относительно того, что они такое. Порой мне кажется, что моя голова рождает какие-то правдоподобные идеи, но мое нутро их не принимает, хоть убей!..

Я нарочно заговорил шутливым тоном, но отвлечь Тэмми мне не удалось.

– Какие же это идеи? – заинтересовался он.

– Какие?.. – Я вздохнул. – Ну вот, например… Представь, что наша земля населена двумя разновидностями живых существ: мы – одна форма жизни, а они – другая…

– Продолжай! – требовательно сказал юнга.

– Так вот, при обычных условиях мы не можем воспринимать их как нечто материальное, хотя друг для друга они так же реальны, как люди. Понимаешь?..

– Да, – кивнул Тэмми. – А дальше?

– Так вот, представь также, что земля для них так же реальна, как и для нас. То есть она может обладать свойствами, которые делают ее вполне материальной для них, тогда как другие ее свойства делают землю материальной для нас. Но вот друг друга мы как реальность не воспринимаем; точно так же мы не способны оценить и особые свойства нашей планеты, которые делают ее реальной для них. В общем, это довольно трудно объяснить…

– Кажется, я понял. Ну и что?

– А то, что, если бы где-то поблизости от нас в «перегородке» между мирами не зияла изрядная брешь, мы бы не могли ни видеть наших соседей, ни ощущать их присутствие. То же самое относится, вероятно, и к ним: при обычных условиях они не видят нас и не могут вторгаться на наш план бытия, но чем больше изъянов в окружающей нас атмосфере, тем реальнее для нас они становятся. Или, лучше сказать, тем сильнее становится наша способность воспринимать их как материальные объекты. Вот и все, яснее объяснить не могу.

– Получается, что ты все-таки считаешь их духами или чем-то в этом роде, только эти духи понемногу становятся все более материальными. Так? – спросил Тэмми.

– Боюсь, что так, – признался я. – Впрочем, в любом случае сомневаюсь, что их материальность будет сродни нашей; иными словами, они вряд ли превратятся в таких же, как мы, людей. С другой стороны, строить подобные предположения было бы достаточно глупо; не забудь, я могу ошибаться, и на самом деле все обстоит совершенно не так.

– Мне кажется, ты должен рассказать все второму помощнику, – медленно проговорил Тэмми. – Потому что, если дело обстоит так, как ты сказал, мы должны направить судно в ближайший порт и там сжечь.

– Второй помощник ничего не сможет поделать, даже если поверит нам, – возразил я. – А я вовсе не уверен, что он поверит.

– Может быть, и нет, – согласился Тэмми. – Но если бы тебе удалось убедить его в своей правоте, он, быть может, уговорил бы капитана, и тогда что-то могло бы измениться. В противном случае дело может кончиться плохо.

– Если второй помощник пойдет со всем этим к капитану, над ним снова начнут потешаться, – сказал я безнадежным тоном.

– Нет, – покачал головой Тэмми. – После того, что случилось с Уильямсом, никто над ним потешаться не будет.

– Может быть, ты и прав, – сказал я с сомнением.

На этом разговор закончился. На ют вернулся второй помощник, и Тэмми бесшумно растворился в темноте, оставив меня в полном смятении. Я чувствовал, что должен что-то предпринять, пока не стало слишком поздно. Вот только что?

Что появилось из тумана

В полдень мы похоронили Уильямса. Бедняга! Его смерть была такой неожиданной. Весь день матросы были подавленны и мрачны; снова начались разговоры о том, что среди экипажа есть человек, который приносит несчастье. Если бы они только знали то, что знали я, Тэмми и, возможно, второй помощник!

Вскоре случилась еще одна неприятность. Нас накрыло туманом. Сейчас уже не помню точно, было ли это в тот день, когда хоронили Уильямса, или на следующий. Помню только, когда мы впервые заметили туман, я решил, что это просто легкая дымка, которая порой висит над водой в жаркие дни, ибо солнце в это время стояло довольно высоко.

Ветер улегся, превратившись в легчайший бриз, и нас с Пламмером послали к грот-мачте бензелевать [83]83
  Бензель – перевязка двух тросов третьим тонким тросом (линем) или соединение двух частей одного троса для образования стропа.


[Закрыть]ванты.

– Гляди-ка, как парит! – сказал Пламмер. – Как в самую жару!

– Да, – согласился я и больше не думал о странном явлении.

– Странный какой-то туман, – заметил Пламмер по прошествии некоторого времени, и по его тону я понял, что он удивлен.

Я поднял голову, но сначала не увидел ничего необычного. Только потом понял, что имел в виду Пламмер. Самый воздух словно сгустился, и в нем угадывались некие стеклянистые потоки – так дрожит горячий воздух над паровозной трубой, когда из нее не идет дым.

– Может, это от жары, – предположил я, хотя еще никогда такого не видел.

– Я тоже, – кивнул Пламмер.

Прошло не больше минуты, когда я снова оторвался от работы и с удивлением увидел, что весь корабль, словно стеной, окружен дрожащим, стеклянистым маревом, сквозь которое едва виднелся горизонт.

– Господи Иисусе! – вскричал я. – Вот так странная штука!

– Угу, – согласился Пламмер, оглядываясь. – Никогда такого не видел, во всяком случае на этих широтах.

– Похоже, это не от жары.

– Да уж… – с сомнением пробормотал Пламмер.

И мы снова вернулись к работе, лишь изредка перекидываясь парой слов. Когда я попросил Пламмера подать мне такелажную свайку, он наклонился, чтобы поднять ее с палубы, куда я ее уронил, и вдруг ахнул – при этом сосредоточенное выражение на его лице сменилось гримасой крайнего изумления. Пламмер даже рот открыл, что было на него не похоже.

– Боже мой! Оно пропало!

Я быстро обернулся. В самом деле, странное марево исчезло, будто его и не было, и только поверхность моря блестела и переливалась на солнце.

Я уставился на Пламмера, а он – на меня.

– Разрази меня гром! – вырвалось у него.

Не думаю, чтобы я ему что-то ответил, поскольку меня внезапно охватило отчетливое ощущение нереальности происходящего. Правда, уже через минуту я обозвал себя трусливым ослом, но странное ощущение не проходило. Чтобы успокоиться, я снова посмотрел в сторону моря, и мне показалось, будто что-то в нем неуловимо изменилось. Поверхность воды сверкала как-то чересчур ярко, да и воздух был необычайно прозрачен; вместе с тем меня не оставляло чувство, будто в открывавшейся картине недостает какой-то небольшой, но существенной детали. Лишь пару дней спустя я сообразил, что с горизонта странным образом исчезло несколько судов, которые я отчетливо видел до того, как над водой поднялся странный туман.

До конца вахты, а фактически на протяжении всего дня, не произошло больше ничего примечательного. И только вечером – во вторую половину «собаки», если точнее, – я снова увидел вдали давешнюю дымку; она стлалась низко над водой, и садившееся за горизонт солнце казалось из-за этого тусклым, ненастоящим.

Тогда я понял, что жара не имеет никакого отношения к появлению странного тумана.

С этого-то все и началось…

На следующий день я нес вахту на верхней палубе, и пока она не закончилась, внимательно наблюдал за погодой, но воздух оставался совершенно прозрачным. Я было начал успокаиваться, но один матрос из вахты старпома случайно обмолвился в кубрике, что, когда он стоял у руля, горизонт ненадолго заволокло легкой дымкой.

«Тонкая такая полоска, появилась и скоро исчезла», – сказал он мне, когда я принялся осторожно его расспрашивать. Матрос считал, что во всем виновата жара. Я почти наверняка знал, что это не так, однако спорить не стал. На тот момент никто – в том числе и Пламмер – не склонен был придавать появлению тумана сколь-нибудь большое значение. Даже Тэмми, когда я спросил, видел ли он странный туман, сказал, что такое часто бывает в слишком жаркую погоду, когда под действием солнечных лучей верхний слой воды начинает испаряться. И я не стал его переубеждать, хотя в глубине души был уверен: дело не только в этом.

Но уже на следующий день случилось нечто такое, что повергло меня в еще более сильное беспокойство, а заодно показало, что я был прав, когда счел туман явлением неестественным. Было же это так:

Пробили пять склянок «детской» (с восьми до полудня) вахты. Я стоял у штурвала. Небо было на редкость ясное – до самого горизонта не было видно ни единого облачка. Ветра тоже почти не было, и от жары меня начало клонить в сон. Второй помощник находился на палубе с остальными матросами, руководя какими-то такелажными работами, я на юте был совершенно один.

Лучи солнца были такими жаркими, что скоро мне захотелось пить. За неимением ничего лучшего, я достал плитку прессованного табака, которая была у меня с собой, и, отломив кусок, принялся жевать, хотя обычно предпочитал трубку. Спустя какое-то время я огляделся по сторонам в поисках плевательницы, но ее не было. Вероятно, когда на юте мыли палубу, ее отнесли на нос, чтобы отдраить как следует. Пользуясь тем, что на юте никого не было, я оставил штурвал и отошел к заднему гакаборту. Именно тогда я и увидел справа на раковине [84]84
  Верхняя наружная часть корабля в кормовой оконечности.


[Закрыть]нечто совершенно невероятное – корабль с распущенными парусами, идущий левым галсом в крутой бейдевинд. До него было всего несколько сотен ярдов. Слабый ветер едва надувал паруса неизвестного судна, и они начинали полоскаться всякий раз, когда его корпус приподымался на некрутой волне; по всей видимости, незнакомец делал не больше одного узла. С бизань-гафеля свисал флаглинь с вывешенными на нем разноцветными сигнальными флажками. Судя по всему, судно сигналило именно нам. Все это я охватил взглядом в одно мгновение, но никак не отреагировал, ибо застыл, пораженный. Изумление же мое объяснялось тем, что раньше я этого судна не видел, хотя при таком слабом ветре оно должно было находиться в пределах видимости не менее двух-трех часов, прежде чем догнало нас (что тоже было проблематично). Однако никакого рационального объяснения столь внезапному появлению неизвестного судна я придумать не мог. Единственное, в чем я был уверен, – оно существовало в действительности, а не только в моем воображении. Тогда почему, спросил я себя, никто не заметил его раньше?

Внезапно позади меня раздался громкий скрип. Брошенный мною штурвал поворачивался из стороны в сторону, и я прыгнул к нему и схватился за рукоятки, боясь, как бы не заклинило руль. Выровняв штурвал, я обернулся, чтобы бросить еще один взгляд на чужое судно, и похолодел. Его не было! Ничего, кроме безбрежной морской глади до самого горизонта! Я несколько раз моргнул и откинул волосы со лба, но это ничуть не помогло делу: сколько я ни вглядывался, нигде не было никаких признаков таинственного судна. Не заметил я и ничего необычного, если не считать легкого дрожания нагретого воздуха. Куда бы я ни посмотрел, море оставалось безмятежным и пустым.

Неужели за те секунды, пока я сражался со штурвалом, судно успело затонуть, спросил я себя. Подобное предположение первым пришло мне в голову, и на мгновение я даже поверил, что такое возможно. Но, оглядывая поверхность моря в поисках следов кораблекрушения, я не увидел ничего – ни щепочки, ни дощечки, ни даже клетки для кур. [85]85
  Кур на старинных парусниках держали в качестве запаса продовольствия (мясо, яйца). Клетки с ними размещались на палубах и в случае кораблекрушения первыми всплывали на поверхность.


[Закрыть]Пришлось мне отказаться от моей идеи и поискать другое объяснение странному явлению.

Довольно долгое время я ничего не мог придумать, но потом другая мысль, подсказанная интуицией или, быть может, предчувствием, пронеслась в моем мозгу, и я спросил себя, не может ли таинственное исчезновение неизвестного парусника иметь какое-то отношение к предыдущим странным событиям. Поначалу я решил, что судно, которое заметил, мне все-таки привиделось. Признаться, подобная перспектива меня не слишком обрадовала, однако только так я мог объяснить его внезапное появление. Ничего другого просто не приходило в голову. В самом деле, если бы парусник существовал в действительности, другие матросы заметили бы его еще прежде меня, а между тем этого не произошло… Тут я основательно запутался, ибо слишком отчетливо помнил все особенности оснастки неизвестного судна; словно наяву я видел перед собой его рангоут, такелаж и все остальное, видел, как тяжело покачивается на ленивых волнах массивный корпус и полощутся на слабом ветру паруса. А сигнальные флаги! Судно подавало нам сигнал, который я, правда, не сумел разобрать. Нет, никаких сомнений быть не могло: чужой парусник существовал в действительности.

Тогда куда же он потом делся?

Охваченный сомнениями, я стоял, полуотвернувшись от штурвала, который удерживал левой рукой, и продолжал оглядывать морской простор в надежде, что что-то поможет мне разобраться в происшествии.

И вдруг неизвестный корабль появился снова. Теперь он был не позади на раковине, а почти на траверсе, [86]86
  Направление, перпендикулярное курсу морского судна.


[Закрыть]но я не думал об этом – до того был поражен. Да и видел я его неясно, словно сквозь слой дрожащего от жары воздуха. Уже в следующую секунду судно расплылось и исчезло вновь, однако теперь я не сомневался, что оно существовало в действительности, а не привиделось мне. Больше того, я знал, что все это время оно находилось в пределах видимости – только я почему-то не мог его увидеть. Это дрожание студенистого, словно сгустившегося от жары воздуха… о чем-то оно мне напоминало. Вскоре я припомнил странное марево, появившееся близ «Мортзестуса», прежде чем его окутало необычной, туманной дымкой; после этого мне оставалось только сложить одно с другим, что я и сделал. Нет, во внезапно появившемся корабле не было ничего таинственного или странного. Странное происходило с нами. Что-то вокруг «Мортзестуса» помешало мне – да и остальным тоже увидеть приближающийся корабль. С него-то нас заметили – об этом свидетельствовали вывешенные между гафелем и кормой сигналы. Любопытно было бы узнать, с некоторой отстраненностью подумал я, как объяснили матросы с чужого корабля наше нежелание отвечать на их сигнализацию, которое не могло не показаться им преднамеренным? Сам я был уверен, что даже в эту минуту они продолжают различать нас весьма и весьма отчетливо, хотя мы видели вокруг лишь пустынный океан. И на тот момент это обстоятельство показалось мне едва ли не самым странным из всего, что с нами случилось.

Потом я задался вопросом, сколько уже времени мы плывем в этаком визуальном одиночестве? Именно тогда я вспомнил, что утром того дня, когда появился туман, мы заметили вдали несколько парусов, но после этого горизонт оставался пустынным на протяжении без малого трех суток. Одного этого должно было хватить, чтобы я насторожился, ибо еще несколько судов отплыло на родину одновременно с нами и двигалось одним с нами курсом. При ясной погоде и слабом ветре они должны были бы постоянно находиться в поле нашего зрения, и в первые дни плавания так и было, но два дня назад все они внезапно исчезли. Это последнее соображение я и счел решающим доказательством в пользу существования непосредственной связи между появлением тумана и нашей неспособностью видеть другие корабли. Наша странная слепота длилась, таким образом, уже три дня, а мы ничего не заподозрили.

Тут я вспомнил о появлении на раковине незнакомого парусника. Помнится, меня посетило странное чувство, на которое я поначалу не обратил внимания. Тогда мне казалось – я гляжу на догоняющее нас судно из какого-то другого измерения. Сейчас эта невероятная идея полностью захватила меня; я был уверен, что не ошибаюсь, и на протяжении некоторого времени способен был думать только о том, как это может быть, а не о том, что это может означать и к каким последствиям привести. Как бы там ни было, новая концепция прекрасно укладывалась в мою теорию и давала ответы практически на все вопросы, которые появились у меня в тот момент, когда я увидел позади неизвестный парусник.