Текст книги "Нефритовые глаза"
Автор книги: Уильям Гилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
– Я даже не знаю, кого тебе предложить, – сказала Фрэнсис.
– Думаю, ты могла бы помочь мне. Ты зря изнуряешь себя на своей работе, – заметил Норман, и Фрэнсис почувствовала его замешательство.
Это не был намек, Норман действительно хотел сделать ее жизнь более легкой. Но Фрэнсис ничего не могла поделать со своим двояким пониманием его слов и опять ощутила чувство вины.
– Это невозможно. Тебя обвинят в семейственности, а я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности, – объясняла Фрэнсис, пытаясь найти как можно более веский и правдоподобный аргумент для отказа.
– Это не проблема. Многие члены парламента работают вместе со своими женами, и это не вызывает никаких пересудов. Ну, так что ты думаешь?
– Я не знаю. Я… – Фрэнсис искала любой другой предлог, кроме упоминания о собственной работе. Эту причину она использовать не могла. Фрэнсис не особо дорожила своим бизнесом, и Норман знал это.
– Не бросай меня, Фрэнсис, – умолял он. – Я чувствую: это происходит.
– Что ты имеешь в виду? – Фрэнсис ощутила, как побледнело ее лицо.
– Ты отдаляешься от меня. Я понял это прошлой ночью. Ты… притворялась…
Это было так не похоже на него: упоминать об их интимной жизни. Непонятно как, но Фрэнсис осознала всю глубину его слов и испытала облегчение, поняв, что он говорит лишь о них двоих, а не о Диего. Норман ничего не знал.
– Я не виню тебя, – продолжал он. – Это моя ошибка, мы мало времени проводили вместе, после выборов все может еще больше усложниться. Думаю, что наша жизнь могла бы измениться к лучшему, если бы ты работала у меня. Мы бы смогли видеться в течение дня…
Слова могут быть хорошо продуманы, эмоции могут контролироваться или не проявляться совсем, но мысли возникают независимо от человека. Первой мыслью Фрэнсис было то, что предложение Нормана создаст ей множество трудностей для тайных встреч с Диего, если он когда-нибудь вернется, но потом она ощутила стыд. Ее работа не значила для Фрэнсис слишком много; ей просто нравилось бросать вызов – в отличие от занятий дизайном, антикварным делом или каким-либо другим популярным среди женщин ее круга. Но тот факт, что она имела свое дело, которое составляло часть ее жизни и было независимо от Нормана, являлся крайне существенным. В принципе, она могла бы убедительно доказать, что ее дело не менее важно, чем его.
– Дай мне время все обдумать, – попросила она. – Я не могу вот так сразу закрыть офис, и я не могу со всем разобраться лишь за один день.
– Я на это и не рассчитываю. Я знаю, что тебе нужно время, чтобы разобраться, – ответил Норман, приподнимаясь в кровати.
Фрэнсис почувствовала его облегчение, но она-то знала, как мало было сейчас оснований для этого.
– Нам нужно лишь приложить немного усилий, и все будет замечательно, – прошептал Норман и придвинулся к жене.
„Все проблемы у него имеют простое решение", – с завистью подумала Фрэнсис, а затем почувствовала его руку на своем плече. Она нежно сжала ее, перед тем как отвернуться. В большем не было нужды, у любой пары, делившей постель много лет, зачастую не возникает иного, более пылкого желания.
– Я попытаюсь все исправить, дорогой. Ты не против? Я безумно хочу спать, – сказала Фрэнсис, заметив в его глазах боль и беспомощность. Но она не могла больше притворяться. Особенно после встречи с Диего.
– Конечно, нет. Спокойной ночи, дорогая.
Тон Нормана, как всегда, был нежным и любящим, но он не попытался поцеловать ее еще раз. Поудобнее положив свои подушки, он повернулся к ней спиной и вскоре уснул, а Фрэнсис мысленно пожелала ему хороших снов. Норман любил ее. Ему не нужно было лгать ей, он никогда не чувствовал вины – поэтому он мог спать спокойно.
Она не могла.
А за окном продолжала шелестеть листва…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
– Питер, ты готов? Нам пора идти, – кричала Фрэнсис, стоя на лестнице.
Ответа не последовало, и она направилась в комнату сына. Питер сидел на кровати, лихорадочно перебирая пальцами клавиши пульта дистанционного управления.
– Нам надо заехать в магазин и купить тебе новые ботинки. Я сказала твоему отцу, что мы приедем в Свентон к ленчу. Он будет беспокоиться, если мы задержимся.
– О, мама! – застонал Питер, не отрывая глаз от экрана телевизора. – Я чуть было не убил дракона, а ты помешала мне. И теперь надо начинать все сначала.
– Нет, ты выиграл. Выключай свою дурацкую игру.
Фрэнсис направилась к сыну с твердым намерением забрать у него пульт, но не успела она сделать и двух шагов, как Питер уже скрылся в ванной, закрыв за собой дверь на задвижку.
– Питер, выходи. Это глупо.
– Только после того, как закончу игру. Это займет у меня лишь минуту, – чувствуя недовольство матери и пытаясь хоть как-то успокоить ее и оправдать свое поведение, прокричал в ответ Питер.
Фрэнсис знала – стоит ей предложить Питеру выгодное соглашение и все проблемы будут решены. И, скорее всего, она так бы и поступила, но не сейчас. Поведение сына привело Фрэнсис в бешенство, и она не хотела идти ни на какие уступки.
– Через пять минут ты выйдешь отсюда, иначе я выброшу твою идиотскую игру на помойку. Жду тебя внизу.
Не дожидаясь ответа, Фрэнсис направилась к выходу.
Войдя на кухню, она увидела экономку, уже закончившую работу и готовую к отъезду: все ее вещи были собраны и аккуратно уложены в сумку, стоявшую у двери. В этот уикэнд Евгения решила съездить в гости к своей сестре.
– Я должна помочь Норману. И, скорее всего, в понедельник, отправив Питера в школу, я вернусь в Свентон. Поэтому, Евгения, ты можешь взять себе еще выходной и провести его с сестрой, если хочешь, – предложила Фрэнсис.
Евгения не успела выразить свою благодарность – как раз в этот момент зазвонил телефон. Фрэнсис уже хотела поднять трубку здесь, на кухне, но мысль, что это может быть Диего, заставила ее перейти в кабинет.
– Это Фрэнсис?
Услышав приятный женский голос, Фрэнсис немного успокоилась и заставила себя расслабиться.
– Говорите. Кто это?
– Это Виктория Бромфилд. Мы встречались с вами на вечере у Каломеропаулосов. Я пыталась найти вас тогда, но вы так неожиданно исчезли… и я попросила ваш телефон у Ирины.
Фрэнсис вспомнила: Евгения говорила, что какая-то леди звонила несколько раз в ее отсутствие, но никогда не оставляла никаких сообщений.
– О, здравствуйте, – стараясь говорить как можно вежливее, ответила Фрэнсис.
У нее возникло страшное предчувствие беды. Она подозревала, зачем Виктория Бромфилд так настойчиво разыскивала ее и почему так страстно желала поговорить с ней вновь.
– Я вспомнила вас. Мы встречались много лет назад в Аргентине. А если быть точной – в Пунта дель Эсте, в доме Терезы де Таннери…
– Мне очень жаль, но вы ошибаетесь, – борясь с желанием бросить трубку и стараясь говорить как можно спокойнее и увереннее, ответила Фрэнсис.
На протяжении многих лет Фрэнсис мысленно миллион раз представляла себе подобную ситуацию и ей всегда казалось, что это нетрудно, что она сможет держать себя в руках. Но сейчас, когда момент наконец настал, она растерялась. Фрэнсис переполняли чувства, которые, как ей казалось, должен испытывать маленький беззащитный зверек, обманом загнанный в ловушку.
– Мам! Мне надоело ждать, – послышался из-за двери недовольный голос Питера.
– Я уверена, что это вы. Вы были замужем за Диего Сантосом. Вас тогда звали Мелани, – продолжала настаивать Виктория.
От напряжения рука Фрэнсис, сжимавшая телефонную трубку, побелела.
Внизу хлопнула входная дверь.
– Вы сказали – Мелани? Вы, должно быть, встречались там с моей сестрой. Я знаю, она вышла замуж в Аргентине… Но мы никогда не были близки… Я жила в Лос-Анджелесе, а она переехала в Нью-Йорк, когда нам еще не было и восемнадцати лет.
– Как странно. Ваши глаза… Они столь необычны, что я подумала…
– Такие глаза были у нашей мамы. Мы обе очень похожи на нее, – прервала ее Фрэнсис.
– Понимаю… А вы не знаете, что с ней случилось? Она была так очаровательна… Ей много пришлось пережить в Аргентине. Это было трудное для нее время, а потом она неожиданно исчезла…
Фрэнсис догадалась, что Виктория не поверила ей, но это почему-то уже мало беспокоило ее.
– Я ничего не знаю. Как я уже говорила, мы потеряли связь друг с другом еще до ее замужества. Мне очень жаль, но вы застали меня в дверях: мы с сыном собрались ехать за город. Нам следовало бы как-нибудь встретиться и позавтракать вместе. Однако сейчас это несколько затруднительно для меня – началась предвыборная кампания, но… – Фрэнсис решила, что Викторию не устроит, если она просто скажет: „Я позвоню вам". Фрэнсис должна встретиться с миссис Бромфилд. – Я свободна семнадцатого, днем… О, я так рада. Вы могли бы подойти к часу в „Сан-Лоренсо"? Я надеюсь, вы с Джеком свободны двадцатого вечером. Я хотела устроить небольшой праздник в честь Нормана, если все пройдет хорошо… Замечательно… До встречи.
Фрэнсис повесила трубку. До этого момента она не думала о празднике, но была уверена, что Норману понравится идея. Кроме того, это была лучшая возможность заставить Викторию поверить в историю, придуманную Фрэнсис. Ей хотелось бы больше никогда не врать ни Питеру, ни Норману, ни Диего, ни даже таким, ничего не значащим для нее людям, как Виктория Бромфилд. И меньше всего ей хотелось врать себе самой. Но это была лишь мечта, реализовать которую не представлялось никакой возможности, если, конечно, она не хотела потерять все то, что имела.
Заставив себя успокоиться и приведя в порядок чувства, Фрэнсис наконец вышла из кабинета. Питера нигде не было. Она позвала его и, услышав доносившийся с кухни шум, направилась туда.
– Пойдем, дорогой. Мы опаздываем, – на ходу крикнула Фрэнсис.
Навстречу ей, неся в руках огромную сумку, вышла экономна.
– Питер сказал, что ему надоело ждать и что он встретится с вами в „Харродсе" в отделе спорттоваров, – объявила Евгения.
Фрэнсис представила себе Питера, идущего вниз по улице среди многолюдной толпы, и тут же вспомнила сцену в Спайтелфилде… Она отвергла Диего, и одному Богу известно, что он предпримет теперь. Несмотря на то что она очень хотела верить Диего, верить представленным им доводам, она все еще сомневалась: „А вдруг те двое в Спайтелфилде были подосланы Диего?!"
– Ты должна была остановить его! – не помня себя от страха и ярости, кричала Фрэнсис.
– Но сеньор Норман сказал, что Питер может ходить гулять как обычно, – оправдываясь и пытаясь успокоить Фрэнсис, возразила Евгения.
И она была права, но Фрэнсис некогда было извиняться за свою несдержанность. Она бросилась на улицу в надежде увидеть там Питера. Однако улица была пуста. Оглядываясь по сторонам в поисках сына, Фрэнсис помчалась вниз к „Харродсу". Не обращая внимания на негодующие взгляды, Фрэнсис, расталкивая всех, пробиралась сквозь толпу покупателей и зевак, заполнивших в этот субботний день магазин. Лифт был слишком далеко, да и поднимался он чересчур медленно, и поэтому Фрэнсис решила воспользоваться эскалатором. Она мчалась по бегущей лестнице, прыгая через ступеньки, до тех пор пока наконец не оказалась на сверкавшем ослепительной белизной этаже спортивной секции магазина. Там были десятки детей и подростков, с родителями и одни, но среди них не было Питера. Фрэнсис остановилась напротив обувного отдела, огляделась по сторонам и, схватив за руку стоявшего рядом помощника продавца, обратилась к нему с несвязной речью:
– Я ищу своего сына… Ему десять лет, у него темные волосы, одет в полосатый костюм…
– Я не видел его, мадам. А вы уверены, что он именно в нашем магазине?
– Да, он велел мне ждать его здесь. Мы хотели купить ему ботинки…
– Вы сказали, ему десять лет? Он может быть на четвертом этаже в отделе детской обуви.
Фрэнсис побежала вниз. И уже через пару минут она поняла, что Питера нет и здесь. Фрэнсис нужно было приложить немало усилий, чтобы не поддаться панике, начинавшей охватывать ее. В ней боролись смешанные чувства отчаяния и злости на сына, который оказался столь легкомысленным. Фрэнсис не допускала мысли, что его могли схватить на улице средь бела дня, когда вокруг тысячи людей. Фрэнсис попыталась сосредоточиться и спокойно проанализировать, куда мог направиться Питер, но ответов был миллион: в отдел игрушек, звукозаписи или электронных игр…
Фрэнсис уже около двадцати минут безрезультатно бегала по магазину. Окончательно растерявшись и не зная, что еще можно предпринять, она обратилась к одной из женщин, стоявших за прилавком.
– Я не могу найти сына, – сказала она и услышала, как с каждым словом в ее голосе усиливались панические интонации.
Женщина подозвала к себе сотрудника специальной службы охраны магазина, который, внимательно выслушав, что случилось, попросил Фрэнсис описать Питера.
– Я поищу его здесь и передам своим коллегам, чтобы они поискали его на пятнадцатом этаже. Не волнуйтесь, мадам, мы найдем его. И, пожалуйста, никуда не уходите, ждите здесь.
Через некоторое время мужчина вернулся.
– Вашего сына ищут, мадам. Если наши поиски не приведут к положительным результатам, мы объявим по громкоговорителю. Пройдите, пожалуйста, со мной.
Охранник проводил Фрэнсис на первый этаж в комнату дежурного. Там ее приветливой улыбкой встретила женщина.
– Не волнуйтесь, миссис Феллоус, такое часто случается. Ваш сын скоро будет здесь. Присядьте, пожалуйста, – сказала она.
И уже минутой позже на всех этажах магазина через громкоговорители было объявлено: Питер Феллоус, подойди, пожалуйста, на первый этаж в комнату дежурного. Здесь тебя ждет мама.
– Мы найдем его.
Женщина пыталась успокоить отчаявшуюся мать, но Фрэнсис едва слышала слова утешения, обращенные к ней, – она напряженно вглядывалась в толпу в надежде, что Питер, здоровый и невредимый, вот-вот появится. Фрэнсис боялась и думать о том, что она может никогда больше не увидеть своего сына. Она столько раз слышала истории о том, как настоящие отцы похищали своих детей и увозили их за границу… И вот теперь подобное могло случиться с Питером. Эта мысль ужаснула Фрэнсис. Если это действительно произойдет, винить она сможет только себя – ей надо было уже давно рассказать Норману о воскрешении Диего.
– Питер! – пронзительно закричала Фрэнсис, увидев идущего к ней навстречу сына с довольной ослепительной улыбкой на устах.
Фрэнсис бросилась к Питеру и крепко сжала его в объятиях. Слезы радости бежали по ее лицу, туманной дымкой застилая глаза, но она не обращала на это внимания.
– Никогда больше не делай так! Ты меня слышишь?! – сквозь слезы восклицала Фрэнсис. А затем, продолжая рыдать, повернулась к женщине, все так же сидевшей за столом и с нежностью наблюдавшей за сценой встречи матери и сына, и сказала: – Спасибо вам большое. И простите меня… Я не смогла сдержать своих чувств.
– Все в порядке, миссис Феллоус, – весело ответила женщина. – Так всегда бывает: матери переживают больше, чем их дети. И где же вы пропадали все это время, молодой человек? – обратилась она к Питеру. – Я вижу, вы успели кое-что приобрести в нашем магазине?
Только сейчас Фрэнсис заметила у Питера в рунах большую коробку, наполовину высовывавшуюся из зеленого пакета с фирменным знаком магазина. В первый момент она подумала, что Питер, должно быть, уже сам купил себе ботинки. Но коробка казалась слишком большой, и к тому же у него не было денег.
– Это подарок. Видеокамера, – просиял Питер.
– Должно быть, сегодня у тебя счастливый день, – улыбаясь Питеру на прощание, сказала женщина.
– Подарок от кого? – строго спросила Фрэнсис, как только они остались одни.
– От того мужчины, что спас нас в Спайтелфилде. Он подошел ко мне и сказал, что очень рад видеть меня снова. Спросил, как ты себя чувствуешь…
– Что еще он говорил тебе? – прервала его Фрэнсис.
– Ничего особенного. Он сказал, что за свою храбрость я заслужил подарок, и спросил, не хочу ли я видеокамеру. Можешь себе представить? Он невероятно богат!.. Как раз в тот момент, когда он уже расплачивался, я услышал объявление. „Твоя мама разыскивает тебя. Ты не должен заставлять ее ждать. Передай ей, чтобы она берегла себя и что я позвоню ей на следующей неделе", – сказал он и испарился. Что ты обо всем этом думаешь?
– Не знаю, дорогой. Но я надеюсь, ты помнишь, что мы с отцом просили тебя не разговаривать с незнакомыми людьми, особенно после того, что случилось.
– Но он же не незнакомый, мам! Я же встречал его раньше, а кроме того, он спас нас. Он хороший.
– Давай договоримся, Питер, ты будешь делать то, о чем я тебя попрошу, хорошо?! А сейчас пойдем, – проговорила Фрэнсис.
Страх и ярость переполняли ее, но она старалась вести себя как можно спокойнее, чтобы Питер не заметил ее волнения. Фрэнсис открыла дверь магазина, пропуская сына вперед.
– Но мы не купили ботинки, – напомнил Питер.
– Забудь о ботинках. Мы купим их в другой раз. Фрэнсис хотела как можно скорее покинуть Лондон.
Норман, как обычно, встал рано. Он принял душ, оделся, побрился и спустился на кухню. Завтракал он один. Больше всего на свете Норман не любил одиночества, тишина пустого дома угнетала его. Быстро выпив чашку кофе, он взял оставленную им вчера в холле вечернюю почту и направился к себе в кабинет.
Просмотрев письма, присланные избирателями на имя местного отделения консервативной партии, он обратил внимание на видеокассету. Несмотря на то что она не была подписана, у Нормана не было сомнений, что ее прислали из телевизионного агентства Ника Болла. Всего несколько месяцев назад он заключил договор, по которому это агентство должно было предоставить ему эфирное время на период предвыборной кампании. Скорее всего, эта кассета – запись недавнего выступления Нормана в „Вечерних новостях".
Норман вставил кассету в видеомагнитофон. На некоторое время экран заполнила мозаика белых и черных полос, и затем появилось изображение: в призрачном свете ночника на огромной кровати, утопая в белоснежных простынях и объятиях друг друга, лежали обнаженные мужчина и женщина. Норман раздраженно вздохнул. Подобного рода анонимная почта была неизбежным фактом в жизни политика.
По мере того как любовный пыл двух неизвестных увеличивался, любопытство Нормана возрастало, но благородное чувство природной стыдливости одержало верх, и, взяв пульт дистанционного управления, он уже хотел было нажать кнопку „стоп", как вдруг застыл. На экране крупным планом отчетливо показалось лицо Фрэнсис. Пораженный увиденным, Норман еще некоторое время сидел неподвижно. Это было доказательство измены его жены, которое в первый момент причинило ему невероятную боль. Это было также и доказательство того, что он до сих пор до конца не знает свою спутницу и что какие-то стороны жизни Фрэнсис проясняются для него только сейчас.
Выключив телевизор, Норман упал в кресло.
Он никогда не доверял эмоциям. Разум, не эмоции – вот лучшее средство решения всех проблем. Но сейчас Норману стоило огромных усилий не поддаться охватившим его чувствам и спокойно, разумно все обдумать.
Он любил Фрэнсис. По-своему, но любил.
Много лет назад импульсивное чувство заставило Нормана порвать со своей первой женой. Через несколько лет женитьбы стало известно, что он не может иметь детей, а еще через некоторое время он узнал о любовной связи своей жены. Это и привело к разрыву. Предательство и потеря близкого и любимого человека причинили Норману огромную боль. И лишь по прошествии многих лет он возблагодарил судьбу за то, что оказался свободен в тот момент, когда встретил Фрэнсис.
Как все политики, Норман верил в случай и удачу. Фрэнсис стала его призом, его путеводной звездой. Много лет назад она нуждалась в нем, в его помощи, а он был готов сыграть роль спасителя, он готов был на все, только бы Фрэнсис осталась рядом с ним, осталась навсегда.
Жизнь научила Нормана не доверять эмоциям. Именно эмоции разрушили его первую любовь, и именно они причинили ему нестерпимую боль от этой потери. Нет, Норман больше не позволит чувствам влиять на его решения. Он не допустит этой ошибки вновь.
После того как первоначальный шок прошел, Норман, к своему удивлению, обнаружил, что факт измены Фрэнсис не был для него неожиданностью. Он давно ощущал, что что-то происходит, что-то изменилось в их отношениях, но тем не менее эта кассета не могла быть послана Фрэнсис. Она никогда не пошла бы на это только ради того, чтобы учинить ссору. Кассета не может быть ни шантажом, ни средством вымогательства, иначе ее обязательно сопровождало бы письмо с указанием требований. Вероятнее всего, эту кассету прислал отчаявшийся любовник, у которого нет иного способа разлучить Фрэнсис и Нормана. Он хотел сделать так, чтобы для Фрэнсис и Нормана стало невозможно и дальше оставаться вместе. Этот неизвестный хотел заставить Нормана первым сделать тот решительный шаг, на который не отваживается Фрэнсис. Если все это так, то Норман поступит по-своему.
Он встал, подошел к видеомагнитофону, вынул кассету и направился к камину. Спокойно зажег спичку и бросил в топку. Сначала лишь небольшой пучок соломы начал неуверенно дымиться, но уже через несколько минут зарождающиеся языки пламени стали робко окутывать жаром сухие поленья. Норман терпеливо ждал, пока огонь разгорится, а затем бросил видеокассету в камин.
Норман стоял и смотрел, как пламя пожирает черную коробку, заставляя пластмассу плавиться и извергать отвратительно пахнущий дым, который уже через минуту распространился по всей комнате.
Норман вытер глаза и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
Все попытки Фрэнсис завязать разговор с Питером не увенчались успехом. Мальчик был полностью поглощен изучением видеокамеры. Наблюдая за сыном, Фрэнсис уже в который раз удивилась тому, как Диего смог узнать, что они в это утро будут в универмаге. Фрэнсис переключила скорость, решив больше не ломать голову над этим вопросом, как вдруг ее поразило неожиданное, но вполне обоснованное предположение. Евгения знала. Она знала их планы на этот уик-энд, как, впрочем, знала вообще все об их семье. „На свете очень мало вещей, которые нельзя купить за деньги", – вспомнила Фрэнсис слова Диего. Он мог предложить ей деньги, достаточно денег для того, чтобы ее мечта – купить домик в Сантандере – наконец осуществилась. С тех самых пор, как Евгения приехала в Англию, она начала откладывать деньги, и сейчас у нее уже были небольшие сбережения. Иметь собственный дом – это была ее самая заветная мечта.
Все серьезно обдумав, Фрэнсис пристыдила себя за такие мысли. Евгения всегда добросовестно выполняла свою работу. В конце месяца она предъявляла подробнейший отчет о каждом истраченном на хозяйственные нужды пенни. Она день и ночь сидела у кровати Питера, когда тот был болен, всякий раз силой заставляя Фрэнсис пойти отдохнуть. Евгения не любила Нормана, впрочем, она не любила мужчин вообще. „Это источник зла", – обычно говорила она. Если бы Диего обратился к Евгении с подобным предложением, она бы скорее вдребезги разбила бутылку о его голову, чем приняла взятку.
В конце концов Фрэнсис пришла к выводу, что Диего просто-напросто следил за ними. Он, вероятно, искал возможности встретиться с Питером наедине. Фрэнсис бросила взгляд в зеркало заднего обзора, словно ожидая увидеть Диего, следующего за ними. Может быть, он и следил, но с точностью ответить на этот вопрос было невозможно – он мог быть в любой из тех машин, что ехали за ними в это обычное субботнее утро в общем потоке.
Диего не был глуп. Он много раз повторял, что хочет вернуть Фрэнсис. Если Диего осмелится похитить Питера, он безвозвратно вселит в сердце Фрэнсис ненависть к себе. Диего не пойдет на это. Он не станет похищать Питера одного. Он похитит их обоих, как уже пытался сделать это в то воскресенье. Фрэнсис поймала себя на том, что уже почти мечтает об этом. Такой поворот событий снимет с нее всю вину и, главное, избавит ее от проблемы выбора. Фрэнсис не сможет предать Нормана. Она не готова к этому. Похищение же избавит ее от всякой ответственности. Но самооправдание не сможет дать ей отпущения грехов…
Воспоминания унесли Фрэнсис в давно прошедшие годы. Она увидела Диего на яхте с белоснежными парусами, которая спокойно качалась на волнах Карибского моря, держа путь в неведомом направлении.
Ясные картины минувшего стали постепенно размываться, терять четкость, освобождая в ее памяти место другим мыслям и образам. Фрэнсис могла оставить все в прошлом и начать жизнь сначала, как она уже делала раньше. Фрэнсис позволила себе пофантазировать, но недолго: стоило ей задуматься обо всем всерьез, как мечты разбились вдребезги.
Фрэнсис встречалась с Диего на его квартире. Она убеждала себя, что презирает его, что согласилась на эту встречу, потому что у нее не было другого выхода. Фрэнсис не задумываясь легла в постель с Диего, потому что хотела этого. Осознание истинного мотива ее поступка было невыносимым для Фрэнсис, и не столько как доказательство ее невероятного вероломства по отношению к Норману, а в большей степени как доказательство ее собственной ничтожности.
Фрэнсис посмотрела на Питера, который продолжал с интересом изучать видеокамеру, и раскаялась в своих мыслях. Не все было так мелко и незначительно в ее судьбе, и она не может целиком уйти в прошлое. Жизнь без Питера просто немыслима. Уничтожить все то, что он знал и любил, разрушить его судьбу значило бы разрушить свою судьбу. Жизнь Питера была сейчас ее жизнью.
– Дай сумку мне, Питер, – сказала Фрэнсис, остановив машину.
Подъезжая к Свентону, она из машины позвонила в офис Норману, но его не оказалось на месте. Фрэнсис сообщили, что его планы на день изменились и что теперь он сможет быть дома только к вечеру.
Питер протянул матери драгоценную ношу, которую до этого всю дорогу бережно прижимал к груди. Взяв у сына сумку с видеокамерой, Фрэнсис вдруг поняла, что не знает, как объяснить Норману появление этой новой дорогой игрушки.
– Послушай, будет лучше, если ты пока не станешь показывать камеру отцу. Он не поверит в то, что случилось, и подумает, что это я купила ее тебе, и тогда разыграется страшная буря – твой отец всегда считал, что я слишком балую тебя, – говорила Фрэнсис сыну по дороге к дому.
Последний раз Фрэнсис была в Свентоне всего два дня назад и сейчас, идя по усыпанной гравием дорожке, заметила, что маленькие, только начинавшие пробиваться ростки молодой травы за недолгое время ее отсутствия успели превратиться в пышную зелень. По выражению лица сына она также заметила, что предложение весь уик-энд прятать камеру в каком-нибудь укромном уголке и даже ни разу не испробовать ее в действии не особо привлекало Питера.
– Ты можешь сказать, что купила ее специально для того, чтобы снять на пленку его речь, которую он приготовил для публичного выступления. Папе понравится эта идея, и, я думаю, он не будет возражать, если ты на некоторое время одолжишь ее мне, – предложил Питер.
– Но это будет неправдой, – сурово заметила Фрэнсис.
Питер лукаво посмотрел на мать.
– А я думал, ты хочешь избежать бури, – сказал он. Обреченно вздохнув, Фрэнсис согласно улыбнулась и открыла дверь. Первое, на что она сразу же обратила внимание, был едкий, удушливый запах жженой пластмассы, распространившийся по всему дому. Опасаясь, что в ее отсутствие могло что-то случиться, Фрэнсис тщательно осмотрела дом, но все, казалось, выглядело, как обычно.
– Мам, могу я пойти поиграть с Ники? – спросил Питер у Фрэнсис, когда она убирала со стола после ленча.
Здесь, в Свентоне, Ники Ховард был лучшим другом Питера. Фрэнсис еще не успела прийти в себя после утреннего происшествия, и поэтому одна мысль позволить сыну исчезнуть из ее поля зрения ужасала.
– Лучше пригласи его к нам, и тогда ты сможешь показать ему свою камеру, – предложила она.
Некоторое время спустя, когда Фрэнсис уже убрала почти всю посуду, через окно кухни она увидела сына, вприпрыжку бегущего через сад навстречу своему другу.
Зазвонил телефон.
– Здравствуйте, миссис Феллоус. – Фрэнсис узнала гнусавый голос Глэдис, девушки, которая следила за чистотой в их доме. – Мистер Феллоус просил меня прийти сегодня утром. Он сказал, что хотел бы, чтобы к вашему приезду спальня и ванная сияли чистотой. Мне понадобится всего лишь пара часов, чтобы привести все в порядок.
Фрэнсис была польщена заботой Нормана. Несмотря на чрезмерную занятость в эти дни, он все-таки нашел время подготовить дом к приезду жены.
– Мне показалось, все выглядит великолепно, – ответила Фрэнсис. Ее позабавил прозрачный намек Глэдис на дополнительную плату за срочную работу, и она решила „поставить ее на место". – Но в любом случае я собиралась звонить вам. Мы всей семьей хотели остаться здесь еще на некоторое время, и поэтому я была бы вам благодарна, если бы вы пришли на пару часов как-нибудь утром на следующей неделе.
Фрэнсис обещала Норману остаться с ним до выборов, до следующего четверга. Со среды у Питера начинались каникулы в школе. Фрэнсис решила, что будет лучше, если они проведут следующую неделю все вместе здесь в Свентоне, и поэтому не было смысла из-за двух дней отправлять Питера в понедельник обратно в школу.
Повесив трубку, Фрэнсис вспомнила, что забыла предупредить Миранду о своем отъезде. Она принялась искать в записной книжке домашний телефон своей секретарши, но неожиданно передумала звонить сейчас и решила заняться этим делом позже. Какая разница, поговорит она с Мирандой тотчас или потом, ведь сегодня только суббота и до начала новой рабочей недели у нее еще есть в запасе целых два дня.
Мысли о Диего постоянно преследовали Фрэнсис. Она видела его лицо, склоненное над ней, чувствовала его дыхание на своей щеке… „Нет, – подумала Фрэнсис. – Так дальше продолжаться не может!" Она решила с головой уйти в домашние дела, надеясь, что это поможет ей наконец избавиться от навязчивых видений. Первым делом Фрэнсис спустилась в кладовую и, все тщательно осмотрев там, написала длинный список продуктов, которые необходимо купить, затем вынула из морозильной камеры ногу барашка, намереваясь приготовить ее к воскресному ленчу. Она решила не строить планов на обед, пока не переговорит с Норманом: он вполне мог куда-нибудь уйти завтра или, наоборот, пригласить к себе кого-то из коллег.
Бросив последний взгляд на детей, играющих в саду в мяч, Фрэнсис вышла из кухни и направилась в комнату Питера.
Она неторопливо распаковала сумку сына и, все аккуратно разложив по своим местам, заглянула в шкаф, чтобы убедиться, что Питеру хватит белья на целую неделю. Спальня и ванная Питера были тщательно прибраны, и сейчас Фрэнсис пожалела о чрезмерном усердии Глэдис, потому что это лишало ее единственной возможности отвлечься от тех мыслей, которые не оставляли ее в покое. Она могла бы присоединиться к детям и поиграть с ними в саду, но знала, что ее появление положит конец их веселым забавам.
