Текст книги "Седьмой свиток"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Николас открыл стеклянную дверцу ключом и вынул самые интересные экспонаты.

— Это ушебти Майя, который служил трем фараонам – Тутанхамону, Эйе и Хоремхебу. Эта статуя из могилы Эйе, который умер в 1343 году до нашей эры.

Он протянул статуэтку Ройан, и та прочитала древнюю надпись так же легко, как заголовки утренней газеты.

– «Я Майя, казначей двух царств. Я отвечаю за божественного фараона Эйе. Да живет он вечно!»

Она заговорила по-арабски, чтобы проверить собеседника, и тот бегло и правильно ответил на том же языке.

– Кажется, Персиваль Диксон сказал мне правду. Наверное, вы были необычной студенткой.

Теперь их объединяли общий интерес и возможность говорить на английском и арабском. В результате изначальный антагонизм между ними несколько сгладился. Николас и Ройан медленно шли по залу, останавливаясь перед каждой витриной, осматривали все интересные экспонаты.

Казалось, они перенеслись назад во времени на тысячи лет. Что часы и дни по сравнению с такой древностью? Поэтому голос миссис Стрит, прервавший увлекательную экскурсию, вырвал обоих как бы из сладкого сна.

– Я ухожу, сэр Николас. Можно доверить вам запереть дверь и включить сигнализацию? Охрана уже заступила на пост.

– Который час? – Николас ответил на собственный вопрос, бросив взгляд на стальной «Ролекс сабмаринер». – Ого, пять сорок! Куда же пропал весь день? – Он театрально вздохнул. – Идите скорее, миссис Стрит. Извините, что задержали вас.

– Не забудьте включить сигнализацию, – еще раз напомнила секретарша, а потом повернулась к Ройан: – Он становится таким рассеянным, когда оседлает любимого конька.

Она явно относилась к своему начальнику, как тетушка к непоседливому племяннику.

– Вы дали довольно ценных указаний. Ступайте, – ухмыльнулся Николас и обратился к гостье: – Не могу отпустить вас, не показав кое-что, добытое не без помощи Дурайда. Можете задержаться на пару минут?

Ройан кивнула, и он сделал движение, желая взять ее за руку, но затем поспешно отступил. В арабском мире оскорблением считалось даже случайное прикосновение к женщине. Ройан оценила вежливость по достоинству и прониклась к хозяину «Куэнтон-Парка» еще более теплыми чувствами.

Он провел ее через музейные залы к двери с надписью «Служебное помещение. Вход только для сотрудников», потом по длинному коридору к двери в самом конце.

– Святая святых. – Баронет пропустил Ройан вперед. – Простите за беспорядок. Мне надо наконец прибраться здесь. Моя жена обычно…

Он неожиданно умолк и бросил взгляд на семейную фотографию в серебряной рамке на столе. Николас сидел под развесистым дубом на коврике для пикника рядом с красивой черноволосой женщиной. Возле пристроились две девочки, сильно напоминающие мать. Младшая сидела на коленях у Николаса, а старшая стояла рядом, держа под уздцы шетландского пони. Ройан бросила взгляд на спутника и прочла в его глазах бесконечное горе.

Чтобы не смущать его, она принялась осматривать другую часть комнаты, которая явно служила и кабинетом, и мастерской. Просторная и удобная, типичная комната мужчины, она воплощала его противоречивый характер – ученого и человека действия. Среди груд книг и музейных экспонатов лежали спиннинги, тростниковые удочки «харди» для ловли лосося. На крюках висели разгрузочный жилет, брезентовый чехол для ружья и кожаный патронташ с вышитыми инициалами «Н. К.-Х.».

Некоторые из картин на стенах оказались знакомы. Это были подлинные акварели художников, сопровождавших наполеоновскую армию по пути в Египет. На них можно было увидеть, как выглядели памятники древности до современных раскопок и реставрации.

Николас подошел к камину, подбросил бревнышко в гаснущие угли и хорошенько поворошил их. Когда огонь весело разгорелся, он подвел Ройан к занавеси, закрывающей половину стены от потолка до пола. Потянув за шнур с видом фокусника, баронет отдернул занавесь и с удовлетворением воскликнул:

– И что вы об этом скажете?

Ройан принялась изучать барельеф на стене. Тот был искусно вырезан, образы передавались необычайно четко, но археолог никак не выразила своих чувств.

– Шестой царь амореев, Хаммурапи, около 1780 года до нашей эры, – проговорила она, притворяясь, что изучает искусно высеченные черты древнего правителя. – Да, скорее всего из развалин его дворца на юго-западе от зиккурата в Ашуре. Вероятно, таких фризов было два. Каждый из них стоит около пяти миллионов долларов США. Мое предположение – их похитили у «святого правителя» современной Месопотамии, Саддама Хусейна, два бессовестных мошенника. Говорят, один из фризов находится в коллекции некоего мистера Питера Уолша из Техаса.

Николас некоторое время смотрел на Ройан в изумлении, а потом расхохотался.

– Черт подери! Я взял с Дурайда слово молчать об этой проделке.

Ройан в первый раз услышала его смех. Звук оказался довольно приятным, душевным и чистосердечным.

– Вы не ошиблись насчет обладателя второго фриза, – все еще смеясь, проговорил он. – Но ему он обошелся в шесть миллионов, а не в пять.

– Дурайд рассказал мне и о вашем визите в Чад и южную Ливию, – сказала Ройан.

Баронет покачал головой в притворном раскаянии.

– Кажется, у меня нет от вас секретов.

Николас подошел к высокому шкафу у противоположной стены. Это был превосходный образец инкрустированной мебели, должно быть, относящейся к Франции семнадцатого столетия. Открыв двойные дверцы, коллекционер проговорил:

– Вот что мы с Дурайдом привезли из Ливии без разрешения полковника Муамара Каддафи.

Николас извлек на свет маленькую бронзовую статуэтку и протянул гостье. Это была фигурка матери, кормящей ребенка, покрытая слоем зеленой патины.

– Ганнибал, сын Гамилькара Барки, – пояснил коллекционер. – Примерно 203 год до нашей эры. Их обнаружил отряд туарегов в одном из старых лагерей на реке Баградас в Северной Африке. Должно быть, Ганнибал успел спрятать сокровище до сокрушительного поражения, нанесенного римским военачальником Сципионом. В кладе их было около двух сотен, и у меня осталось почти пятьдесят.

– Значит, остальные вы продали? – спросила Ройан, любуясь статуэткой. В ее голосе прозвучало неодобрение. – Как вы могли расстаться с такой красотой?

– Боюсь, у меня не было выбора, – вздохнул Николас. – Как ни печально, но экспедиция за ними обошлась мне в крупную сумму. Пришлось продать часть добычи, чтобы покрыть издержки. – Он подошел к столу, вытащил из нижнего ящика бутылку солодового виски и поставил ее на стол рядом с двумя стаканами.

– Позвольте предложить? – спросил он, но Ройан покачала головой.

– Я вас понимаю. Даже шотландцы признают, что это можно пить только в промозглую погоду, когда температура опускается ниже нуля при ураганном ветре, если ты выследил и подстрелил первоклассного оленя. Может, чего-нибудь более подходящего для леди?

– Кока-кола у вас есть? – спросила Ройан.

– Да, но она ужасно вредная. Даже хуже, чем виски. Там столько сахара. Чистый яд.

Она приняла из рук хозяина стакан и провозгласила тост.

– За жизнь! – После этих слов она продолжила: – Вы правы. Дурайд действительно рассказал мне о статуэтках. – Она поставила пуническую фигурку в шкаф и снова повернулась лицом к столу. – Именно Дурайд направил меня к вам. Такова была его предсмертная воля.

– Ага! Значит, все это не совпадение. Кажется, я просто пешка в чьей-то сложной и хитрой игре. – Он указал на стул напротив стола. – Садитесь! И говорите!

Сам Николас примостился на краешке стола, держа в правой руке стакан с виски и покачивая длинной ногой. Он чем-то неуловимо напоминал леопарда. Хотя баронет вопросительно улыбался, пронзительные глаза внимательно наблюдали за лицом Ройан. Она подумала, что лгать этому человеку будет непросто.

Она глубоко вздохнула и начала:

– Вам приходилось слышать о древней египетской царице по имени Лострис, жившей в эпоху Среднего царства, когда происходили первые нашествия гиксосов?

Николас рассмеялся с легким презрением.

– А! Как в книге «Речной бог», верно?

Он подошел к полке и снял с нее томик. Хотя и довольно зачитанная, книга по-прежнему была в суперобложке, и на передней странице красовался довольно сюрреалистический пейзаж, написанный пастельными красками зеленого и розового оттенков – вид на пирамиды через реку. Николас положил книгу перед гостьей.

– Вы читали ее? – спросила та.

– Да. Я прочитал почти все творения Уилбура Смита. Этот писатель забавен. Кстати, он пару раз приезжал на охоту в «Куэнтон-Парк».

– Значит, вам нравится большое количество насилия и секса в литературе? – поморщилась Ройан. – А что вы скажете об этой конкретной книге?

– Должен признать, автор одурачил меня. Пока я читал ее, мне ужасно хотелось, чтобы она была основана на реальных фактах. Потому-то я и позвонил Дурайду. – Николас снова взял книгу и пролистал до конца. – Примечание автора написано довольно убедительно, но особенно западает в душу последняя фраза. – Николас зачитал ее вслух: – «Где-то в абиссинских горах, у истоков Голубого Нила, в нетронутой могиле фараона Мамоса лежит мумия Тануса». – Николас почти сердито швырнул книгу на стол. – Бог мой! Вы не представляете, как мне хотелось, чтобы история оказалась правдой. Вы не представляете, как бы я хотел отыскать могилу фараона Мамоса! Я не мог не поговорить с Дурайдом. И когда он заверил, что это полная чушь, я почувствовал, будто меня надули. Пламя надежды так разгорелось, а разочарование оказалось настолько горьким…

– Это не чушь, – возразила Ройан и тут же поправилась: – По крайней мере не полная.

– Понимаю. Выходит, Дурайд мне солгал?

– Не солгал, – принялась горячо защищать покойного мужа Ройан. – Просто временно скрыл правду. Тогда он не был готов рассказать все, ответить на вопросы, которые вы бы непременно задали. Но Дурайд собирался сам позвонить, когда придет время. Ваше имя возглавляло список потенциальных спонсоров.

– Значит, у него не было ответов, зато они есть у вас? – скептически улыбнулся Николас. – Однажды меня уже провели. Вряд ли второй раз я попадусь на ту же самую приманку.

– Свитки существуют. Девять из них по-прежнему находятся в хранилище Каирского музея. Именно я отыскала их в могиле царицы Лострис. – Ройан открыла кожаную сумочку и, порывшись там, вытащила тоненькую стопку глянцевых цветных фотографий 10x15. Выбрав нужную, она протянула ее собеседнику: – Это снимок задней стены гробницы. Здесь можно разглядеть алебастровые кувшины в нише. Сфотографировано до того, как их извлекли оттуда.

– Красивая картинка, но такую можно сделать где угодно.

Ройан не обратила внимания на ехидную реплику и протянула Николасу еще один снимок.

– Десять свитков в мастерской Дурайда в музее. Узнаете людей, стоящих рядом со столом?

Он кивнул:

– Дурайд и Уилбур Смит. – Скептическое выражение лица сменилось сомнением и удивлением. – Что, черт подери, вы пытаетесь сказать?

– Я, черт подери, пытаюсь сказать, что, помимо поэтических преувеличений и прочих вольностей, которые допустил автор, книга основана на реальном материале. Однако свиток, который нас интересует больше всего, седьмой, украден убийцей моего мужа.

Николас поднялся, подошел к камину, подбросил дров и яростно поворошил их кочергой, словно давая выход чувствам, переполняющим его. Потом баронет заговорил, не оборачиваясь:

– И почему этот свиток намного важнее остальных?

– В нем содержались описание похорон фараона Мамоса и, как мы считаем, указания, которые помогут найти место его упокоения.

– Вы так считаете? Или уверены?

Коллекционер резко обернулся, сжимая кочергу, словно оружие. В подобном настроении его можно было испугаться. Рот превратился в тонкую линию, а глаза яростно сверкали.

– Значительная часть седьмого свитка была написана особым кодом, серией зашифрованных стихов. Мы с Дурайдом почти расшифровали их, когда… – она умолкла и глубоко вздохнула, – когда его убили.

– Но у вас же должна была остаться копия такой бесценной информации?

Баронет так смотрел на нее, что Ройан стало не по себе.

– Все микрофильмы, все наши записи, все было украдено вместе со свитком. Потом убийцы Дурайда отправились в нашу квартиру в Каире и уничтожили мой компьютер, в котором хранились данные.

Николас с грохотом швырнул кочергу в ящик для угля и сел за стол.

– Значит, не осталось никаких доказательств? И ничем нельзя подтвердить правдивость ваших слов?

– Нет, – покачала головой Ройан. – Только то, что находится здесь. – Она постучала по голове длинным изящным пальцем. – У меня хорошая память.

Ее собеседник нахмурился и провел рукой по волнистым волосам.

– И зачем же вы пришли ко мне?

– Чтобы дать вам шанс отыскать могилу Мамоса, – просто сказала Ройан. – Нужна ли она вам?

Неожиданно что-то изменилось в Николасе. Он ухмыльнулся, как школьник, замысливший шалость.

– Пожалуй, очень нужна.

– Тогда нам придется заключить некое рабочее соглашение, – проговорила Ройан, наклоняясь вперед. – Давайте я изложу свои пожелания, а потом вы ответите мне тем же.

Торг получился нелегкий, и ближе к часу ночи Ройан объявила, что устала.

– Я уже не могу здраво мыслить. Нельзя ли продолжить завтра с утра?

– Завтрашнее утро уже наступило, – сообщил Николас. – Однако вы правы. Это неблагородно с моей стороны. Но вы можете остаться здесь. В конце концов, в этом доме двадцать семь спален.

– Нет, благодарю вас. – Ройан поднялась. – Я поеду домой.

– Дорога могла замерзнуть, – предупредил ее хозяин, но, увидев решительное выражение на лице молодой женщины, поднял руки, сдаваясь. – Ладно-ладно, не буду настаивать. И во сколько же завтра? В десять у меня встреча с юристами, но к полудню мы должны закончить. Почему бы нам не пообедать здесь? Завтра я собирался поехать стрелять в Гантон, но это легко отменить. Тогда день и вечер окажутся в вашем распоряжении.

Встреча Николаса с юристами состоялась на следующее утро в библиотеке «Куэнтон-Парка». Она оказалась непростой и весьма неприятной, впрочем, хозяин поместья ждал этого. В последнее время мир вокруг него словно начал разваливаться на части. Вспомнив, с чего начался этот год, Харпер невольно сжал кулаки: мгновение невнимательности на обледеневшей дороге – и вот на них несутся слепящие огни грузовика.

Не успел Николас оправиться от этого удара, как на него обрушился следующий – в виде финансового отчета страховой компании «Ллойд», в которой, как отец и дед до него, нынешний хозяин «Куэнтон-Парка» был крупным акционером. Около половины столетия семья регулярно получала свою долю прибыли. Разумеется, Николас прекрасно знал, что несет также полную ответственность за убытки. Последствия этой ответственности никогда не сказывались на нем, потому что за последние пятьдесят лет компания не терпела серьезных убытков – в нынешнем году такое произошло впервые.

Сначала землетрясение в Калифорнии, потом огромный штраф за нанесение экологического ущерба, присужденный одной из международных химических корпораций, – в результате потери страховщиков составили более двадцати шести миллионов фунтов стерлингов. Доля Николаса в этих убытках была два с половиной миллиона фунтов – от части долга удалось уйти, но остальное подлежало выплате в течение восьми месяцев. И неизвестно еще, какие новые неприятные сюрпризы готовил проклятый год!

И действительно, вслед за крахом «Ллойда» на сахарную свеклу, выращиваемую в поместье примерно на тысяче акров земли, напала ризомания, заболевание корней. Был потерян весь урожай.

– Нам требуется хотя бы два с половиной миллиона, – проговорил один из юристов. – Проблем с этим не должно возникнуть – «Куэнтон-Парк» набит ценными предметами, не говоря уж о музее. Какую сумму можно выручить за экспонаты?

Николас поморщился при мысли о продаже статуи Рамзеса, бронзовых фигурок, фриза Хаммурапи или любых других столь любимых вещей из музея или дома. Приходилось признать, что выход на аукцион поможет покрыть долги, но баронет сомневался, что сможет жить без своих сокровищ. Все, что угодно, представлялось лучшим выходом, чем расставание с ними.

– Нет, черт подери! – проговорил Николас. Юрист холодно взглянул на него.

– Тогда посмотрим, что у нас еще есть, – безжалостно продолжил он. – Скажем, стадо молочного скота.

– Оно принесет сотню тысяч, если повезет, – проворчал хозяин «Куэнтон-Парка». – Остается найти два и четыре десятых миллиона.

– Племенные кони, – вступил в разговор финансист.

– Сейчас у меня только шесть коней. Еще две сотни в лучшем случае, – мрачно улыбнулся Николас. – Остается два, запятая, два. Медленно продвигаемся.

– Яхта, – предложил молодой юрист.

– Она старше меня, – покачал головой Николас, – и принадлежала еще моему отцу. Скорее всего ее вообще не удастся продать. Она дорога только как память. Мои ружья и то стоят больше.

Оба юриста снова склонились над своим списком.

– Ах да. Они и вправду есть. Пара ружей мастерской «Перде» в хорошем состоянии. Примерно сорок тысяч.

– Еще у меня есть подержанные носки и трусы, – сообщил Николас. – Почему бы их тоже не внести в список?

Они не обратили никакого внимания на сарказм баронета.

– Имеется также дом в Лондоне, – продолжал привычный к человеческим страданиям старший юрист, нисколько не смущаясь. – Неплохое расположение. Стоимость полтора миллиона долларов.

– Не в этом финансовом климате, – возразил Николас. – Более реалистичным представляется миллион. – Юрист сделал пометку на полях документа и снова заговорил: – Разумеется, нам хотелось бы избежать необходимости выставить на продажу все поместье.

Встреча оказалась очень трудной, и собеседникам не удалось прийти ни к чему конкретному. В итоге Николас покинул юристов злой и расстроенный.

Проводив законников, он вернулся в дом, чтобы принять душ и переодеться. Потом совершенно неожиданно для себя Харпер побрился и побрызгал на лицо лосьоном.

Проехав через парк на «ренджровере», он оставил машину на стоянке возле музея. Снег превращался в дождь, и, добравшись до двери, Николас слегка намок.

Ройан ждала его в кабинете миссис Стрит. Кажется, они сумели поладить. Остановившись у двери, Николас услышал смех молодой женщины. Ему стало немного легче.

Горячий обед прислали из дома в музей. Кажется, слуги посчитали, что основательная еда сумеет скрасить хмурый день. Баронету и его гостье подали полную кастрюлю густого, наваристого мясного супа с овощами и тушеное мясо с картофелем по-ланкаширски. Также принесли полбутылки красного бургундского для Николаса и кувшин свежеотжатого апельсинового сока для Ройан. Они ели возле камина, а дождь барабанил в окна.

За едой Николас попросил Ройан поведать ему об убийстве Дурайда. Она рассказала все в подробностях, не забыв упомянуть о собственных ранах, и даже закатала рукав, чтобы показать повязку. Он выслушал с неослабевающим вниманием и историю второго покушения на ее жизнь на улицах Каира.

– Какие-нибудь подозрения есть? – спросил Николас, когда Ройан умолкла. – У вас нет идей, кто бы мог это сделать?

Она покачала головой:

– Ничто не предвещало беды.

Они окончили обед в тишине, думая каждый о своем. За кофе Николас снова заговорил:

– Ну ладно. Так как насчет нашего соглашения?

Они спорили около часа.

– Трудно согласиться с такой долей добычи, пока я не узнаю, каков будет ваш вклад, – возражал Николас, складывая чашки стопкой. – В конце концов, мне придется финансировать и организовывать экспедицию…

– Придется поверить, что мой вклад будет значительным, иначе добычи, как вы выражаетесь, не будет вообще. В любом случае, можете быть уверены, я не скажу ничего, пока мы не придем к соглашению и не пожмем руки.

– Немного жестко, – заметил Николас. Ройан одарила его хитрой улыбкой.

– Если вам не нравятся мои условия, в списке потенциальных спонсоров есть еще три имени, – пригрозила она.

– Ладно, – перебил ее Николас с видом мученика. – Я согласен на ваше предложение. Но как мы подсчитаем равные доли?

– Я выберу первый предмет из археологических находок, которые нам удастся добыть, вы второй и так далее.

– А может, мне выбирать первым? – приподнял бровь хозяин «Куэнтон-Парка».

– Бросим жребий, – предложила гостья, и Николас выудил из кармана монету.

– Играем!

Николас подкинул монету, и, пока она была в воздухе, Ройан сказала:

– Орел!

– Черт! – воскликнул он, ловя денежку и засовывая ее в карман. – Хорошо, вы первая выбираете добычу, если она, разумеется, будет. – Николас протянул руку над столом. – И можете делать с ней все, что захотите. Даже пожертвовать Каирскому музею, если этого желает ваш помутненный рассудок. По рукам?

Ройан пожала его руку.

– По рукам! – согласилась она. – Теперь мы партнеры.

– Тогда за дело. Между нами не должно быть секретов, и давайте наконец перейдем на ты. Расскажи мне все подробности.

– Неси книгу. – Ройан указала на «Речного бога» и, пока Николас ходил к полке, отодвинула в сторону грязную посуду. – Первым делом следует обратиться к тем разделам книги, которые редактировал Дурайд. – Она открыла последние страницы. – Вот. Здесь он начал мутить воду.

– Хорошее слово, – улыбнулся Николас. – Но лучше этим больше не заниматься.

Ройан даже не улыбнулась.

– До этого момента ты знаешь правдивую историю. Царицу Лострис и ее народ изгнали из Египта гиксосы. Изгнанники отправились вверх по Нилу, пока не добрались до слияния Белого и Голубого Нилов. Другими словами, до горы Хартум. Все это согласуется со свитками.

– Припоминаю. Продолжай.

– Они тащили мумифицированное тело мужа царицы Лострис, фараона Мамоса Восьмого, на лодках по воде. Двенадцать лет назад, когда тот умирал от стрелы, пробившей легкое, она поклялась ему, что найдет надежное место для его захоронения. Место, где он навеки останется со своими сокровищами. Достигнув Хартума, Лострис решила, что пришло время исполнить обещание. Царица послала выполнять эту миссию своего четырнадцатилетнего сына, царевича Мемнона, и его учителя, который и рассказывает эту историю, неутомимого Таиту.

– Да, я помню эту часть. Мемнон и Таита совещаются с захваченными ими рабами и по их совету направляются по левому рукаву реки. По тому, что сегодня называют Голубым Нилом.

Ройан кивнула и продолжила рассказ:

– Они отправились на восток и добрались до жутких гор, таких высоких, что их назвали Небесной Крепостью. До этого места книга довольно точно соответствует свиткам, но здесь, – она постучала пальцем по странице, – мы и добираемся до хитрости Дурайда. Описывая предгорья…

Ее перебил Николас:

– Я помню, что когда прочитал книгу впервые, то подумал, что район, где Голубой Нил вытекает из эфиопских гор, описан неверно. Там вовсе не предгорья. Горы там очень высокие, и река вырывается из них, как змея из норы. Тот, кто писал эти слова, не знал, как течет Голубой Нил.

— А ты знаешь этот район? – спросила Ройан. Ее собеседник рассмеялся:

– Когда я был моложе и еще глупее, чем сейчас, то замыслил грандиозный план – проплыть по ущелью Аббая от озера Тана до суданской плотины.

– Зачем?

– Потому что до меня этого не делал никто. Майор Чисман, британский консул, сделал попытку в 1932 году и чуть не утонул. Я думал снять фильм, написать книгу о путешествии и сколотить состояние на гонорарах. Даже уговорил отца финансировать мою авантюру. Такие безумные затеи очень радовали его. Он вообще хотел принять участие в экспедиции. Я изучил течение реки Аббай, и не только по картам. Купил старую «сессну» и пролетел по ущелью пятьсот миль от озера Тана до плотины. Говорю же, в двадцать один год мной владело безумие.

– И чем дело закончилось?

Ройан захватила эта история. Дурайд не рассказывал об этом, а именно такие приключения казались ей подходящими для баронета.

– Я собрал восьмерых друзей из Сандхерста и мы посвятили попытке рождественские каникулы. И потерпели фиаско. На этой бешеной воде нам удалось продержаться только два дня. Ущелье – самый адский уголок на земле, где я только был. Оно почти вдвое шире и глубже, чем Большой каньон реки Колорадо в Аризоне. Наши каяки разлетелись в щепки, не успели мы проплыть и двадцати миль из пяти сотен. Пришлось бросить снаряжение и карабкаться по стенам ущелья, чтобы добраться до цивилизации. – Николас посерьезнел. – Я потерял двоих членов нашего отряда. Бобби Палмер утонул, а Тим Маршалл сорвался с обрыва. Нам даже не удалось вытащить их тела. Они так и лежат там, внизу. Мне пришлось сообщать об этом их родителям… – Он умолк, вспомнив мучительный разговор.

– Но кому-нибудь удалось проплыть по Голубому Нилу? – спросила Ройан, чтобы отвлечь собеседника от мрачных мыслей.

– Да. Я вернулся через несколько лет. На сей раз не в роли руководителя, а в качестве одного из младших участников экспедиции вооруженных сил Великобритании. Потребовалась армия, чтобы покорить эту реку.

Ройан посмотрела на баронета с немым восхищением. Он действительно смог проплыть на плоте по Аббаю. Казалось, ее привела к Николасу сама судьба. Дурайд оказался прав. Пожалуй, во всем мире не было человека более подходящего для задуманной миссии.

– Значит, ты знаешь о том, как на самом деле выглядит ущелье. Я попытаюсь дать тебе общие указания, которые присутствуют в седьмом свитке Таиты. К сожалению, эта часть рукописи пострадала от времени, и нам с Дурайдом пришлось заняться экстраполяцией сведений из других частей текста. Ладно, скажешь, как наши догадки соотносятся с твоими сведениями о рельефе.

– Хорошо, – согласился Николас.

– Таита описывает скалы примерно как и ты: из гладкой стены вырывается река. Они вынуждены были оставить колесницы, которые не могли продвигаться по крутым и неровным склонам каньона. Тогда египтяне пошли пешком, ведя лошадей под уздцы. Скоро стены ущелья стали настолько отвесными и опасными, что путники потеряли нескольких животных, которые упали в реку. Это не остановило их, и они продолжили путь по приказу царевича Мемнона.

– Я совершенно согласен с описанием. Это довольно пугающий кусочек дикой природы.

– Затем Таита говорит о серии препятствий, которые он называет ступенями. Мы с Дурайдом не смогли точно разобраться, что это. Самая правдоподобная идея – водопады.

– Их в ущелье Аббая хватает, – кивнул Николас.

– Теперь очень важная часть рукописи. Таита сообщает, что через двадцать дней пути они дошли до второй ступени. Здесь, на их счастье, царевичу пришло послание от покойного отца в форме сна, где говорилось, что фараон выбрал это место для захоронения. Таита утверждает, что дальше они не пошли. Если мы поймем, что остановило египтян, то сможем оценить, куда они сумели добраться.

– Прежде чем продолжить этот разговор, следует запастись картами и спутниковыми фотографиями гор. А еще я должен просмотреть дневник экспедиции и прочие записи, – решил Николас. – Я стараюсь поддерживать библиотеку в порядке и пополнять ее новинками, поэтому спутниковая съемка и новые карты должны быть здесь, в музее. Если они есть, миссис Стрит их найдет.

Он встал и потянулся.

– Сегодня вечером откопаю свои старые дневники и перечитаю их. Мой прадед тоже охотился и собирал экспонаты в Эфиопии в прошлом веке. Я знаю, что он пересекал Голубой Нил в девяносто каком-то. И его записи я постараюсь найти. Они хранятся в архиве. Старик мог отметить что-нибудь очень полезное.

Николас проводил Ройан до старого зеленого «лендровера», стоящего на парковке, и, когда она уже завела мотор, сказал через открытое окно:

– Я по-прежнему думаю, что тебе стоило бы остаться в «Куэнтон-Парке». До Брэндсбери не менее полутора часов езды. Туда и обратно три часа. Нам придется проделать немало работы, прежде чем можно будет думать о поездке в Африку.

– А что скажут люди? – поинтересовалась она, переключая сцепление.

– Плевать на людей, – проговорил Николас. – Когда я увижу тебя завтра?

– Мне надо заехать к доктору в Йорке. Он снимет швы с руки. Так что до одиннадцати я не появлюсь, – крикнула Ройан, высунув голову из окна.

Ветер взметнул ее темные волосы. Николасу всегда нравились темноволосые женщины. В красоте Розалинды тоже был загадочный восточный колорит. Он чувствовал, что как бы изменяет ее памяти, сравнивая с новой знакомой, но образ Ройан оказалось не так просто выкинуть из головы.

Она была первой женщиной, заинтересовавшей Николаса со времени смерти Розалинды. Его притягивали полукровки. Ройан была достаточно необычна, чтобы удовлетворить его любовь к восточной внешности, но в достаточной мере англичанка, чтобы говорить на том же языке и понимать его чувство юмора. Образованная и умная, она разбиралась в вещах, интересующих Николаса, и трудно было не восхититься ее сильным характером. Обычно восточных женщин с рождения учат быть покорными и уступчивыми. Ройан же оказалась совсем другой.

Джорджина позвонила врачу в Йорке и записала Ройан на снятие швов. Они выехали из Брэндсбери вскоре после завтрака. Джорджина села за руль, Ройан – рядом, а Маг устроился на заднем сиденье, просунув голову между ними.

На главной улице деревни возле почты Ройан заметила большой грузовик, но не обратила на него особого внимания.

Когда выехали на загородное шоссе, начал подниматься туман, и его густые клубы местами снизили видимость до тридцати ярдов. Джорджина, несмотря на непогоду, гнала дребезжащий «лендровер» на максимальной скорости, которая, как с облегчением отметила Ройан, составляла шестьдесят миль в час.

Она обернулась и посмотрела на дорогу. Грузовик следовал за ними. Только кабина торчала над стелющимся морем тумана, напоминая боевую рубку подводной лодки. Вскоре туман поглотил машину целиком. Ройан прислушалась к тому, что говорила мать:

– Нынешнее правительство – сборище некомпетентных дураков. – Джорджина прищурилась, потому что дым от сигареты попадал ей в глаза. Одна рука лежала на руле, а другой Джорджина гладила шелковое ухо Мага. – Я не возражаю, когда министры впадают в ступор, но когда они начинают играть с размером моей пенсии, я впадаю в бешенство.

Пенсия за работу за границей, которую получала мать Ройан, была ее единственным источником дохода. И не слишком большим.

– Но ты же не хочешь лейбористов в правительстве, мама, – поддразнила дочь, зная архиконсервативные взгляды Джорджины.

Та поколебалась, но уклонилась от ответа.

– Я скажу только одно: верните Мэгги.

Ройан снова обернулась и бросила взгляд в грязное окно. Грузовик все еще следовал за ними, едва вырисовываясь в тумане и синем следе выхлопных газов, который оставляла за собой машина Джорджины, будто настоящий реактивный самолет. Все это время грузовик держался позади, но теперь неожиданно увеличил скорость.

– Кажется, он хочет обогнать тебя, – спокойно сообщила Ройан матери.

Массивный капот грузовика находился в двадцати футах от их заднего бампера. На радиаторе красовался логотип «МАН», и он находился выше кабины «лендровера», так что лица водителя не было видно.