Текст книги "Седьмой свиток"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Пожалуйста, эфенди, идем со мной. Возеро обыскивает берег реки на другой стороне. Она плачет и зовет вас по имени, – сказал мальчик. Англичанину не приходилось еще встречать человека, который умел бы выглядеть обеспокоенным и улыбаться одновременно. Николас огляделся. Должно быть, день клонился к закату – красный шар солнца висел над скалами.

Сидя на песке, Харпер осмотрел себя, чтобы понять, все ли цело. Мышцы отчаянно болели, ноги покрывали царапины и синяки, но кости, кажется, не были сломаны. И хотя на голове вздулась здоровая шишка, ведь баронет стукнулся о камень, в мыслях царила ясность.

– Помоги встать! – приказал он Тамре. Мальчик подсунул плечо под руку Николаса, туда, куда врезалась веревка, и сумел поднять на ноги. Потом они двинулись по склону к тропе и вскоре медленно заковыляли по качающемуся мосту.

Не успел Харпер добраться до противоположного берега, как оттуда донесся радостный крик.

– Ники! О Боже мой! Ты в безопасности. – Ройан сбежала по тропе и обняла его. – Я едва не спятила от страха. Я думала… – Она умолкла и отстранилась на расстояние вытянутой руки, чтобы посмотреть на него. – С тобой все в порядке? Я почти была готова увидеть твое тело…

– Ну, ты меня знаешь, – ухмыльнулся Николас. – Десять футов роста и пуленепробиваемый. От такого типа столь просто не избавишься. И я сделал это для того, чтобы ты меня обняла.

Ройан немедленно отпустила его.

– Не читай между строк. Я добра ко всем побитым щенкам и другим бессловесным тварям. И тем не менее приятно обрести тебя целым и почти невредимым, Ники.

– Где Борис? – спросил он.

– Он с охотниками отправился ниже по течению. Думаю, он надеется отыскать твой труп.

– Что сделали с моим дик-диком?

– Значит, с тобой и вправду ничего не случилось, если беспокоишься об этом. Охотники отнесли его в лагерь.

– Черт подери! Я должен наблюдать за свежеванием и подготовкой трофея лично. Они испортят его! – Харпер обхватил Тамре за плечо. – Вперед парень, посмотрим, не смогу ли я пробежаться.

Николас знал, что на такой жаре тельце маленькой антилопы начнет быстро разлагаться. А если шкуру не обработать немедленно, то с нее слезет шерсть. Значит, надо было торопиться со свежеванием. Животное и так лежало слишком долго после смерти, а подготовка шкуры для изготовления чучела – долгий и трудоемкий процесс.

Они пришли в лагерь затемно. Николас окликнул охотников на арабском:

– Йа, Киф! Йа, Салим! – И когда они выбежали из домиков, спросил с тревогой: – Вы уже начали?

– Нет, эфенди. Мы решили сначала пообедать.

– В кои-то веки чревоугодие можно причислить к добродетелям. Не трогайте дик-дика, пока я не приду. И пока ждете меня, принесите одну из газовых ламп! – Харпер отправился в собственную хижину так быстро, как мог. Там он разделся и обработал медикаментами все видимые царапины и ушибы, надел сухую чистую одежду, порылся в сумке, пока не нашел набор ножей, завернутых в ткань, и поспешил к мастерской для снятия шкур.

В ярком белом свете бутановой газовой лампы он успел сделать только начальные разрезы на внутренней стороне ног и животе дик-дика, когда в домик вошел Борис.

– Хорошо поплавал, англичанин?

– Бодряще, спасибо, – улыбнулся Николас. – Думаю, вы захотите взять обратно слова о моем полосатом дик-дике. Или я не прав? Нет такого животного, заявили вы.

– Он как крыса. Настоящий охотник не стал бы заниматься такой чепухой, – заносчиво ответил Борис. – А теперь, когда ты получил свою крысу, можно вернуться в Аддис-Абебу, англичанин?

– Я заплатил за три недели. Это мое сафари. Мы поедем, когда я скажу, – решительно произнес Николас.

Борис что-то проворчал и вышел из хижины.

Страстный коллекционер продолжил работу. Ножи были сделаны особым образом для столь тонкой работы. К тому же Харпер время от времени подтачивал их специальным керамическим бруском до такой остроты, что можно было срезать волоски с рук легчайшим прикосновением.

Ноги надо было свежевать, не отрезая крохотных копыт. Не успел англичанин покончить с этим, как в хижину вошел еще один человек. Он был одет в священническую шамму и головное покрывало. Николас опознал в пришедшем Мека Ниммура, только когда тот заговорил:

– Ты снова искал неприятностей на свою голову, Николас. Я пришел убедиться, что ты еще жив. По монастырю ходят слухи, будто белый охотник утонул, хотя я не поверил. Так просто ты не умрешь.

– Надеюсь, ты прав, Мек, – рассмеялся Николас. Тот присел напротив него.

– Дай мне нож, я помогу тебе доделать копыта. Дело пойдет быстрее.

Англичанин молча протянул другу один из ножей. Он знал, что Мек умеет обрабатывать копыта, поскольку много лет назад сам научил его этому. Вдвоем шкуру свежевать куда проще. А чем скорее с ней покончить, тем меньше шансов, что начнется процесс разложения.

Харпер занялся головой. Это была самая сложная часть процесса. Шкура снималась как перчатка, а веки, губы и ноздри обрабатывались изнутри. Еще труднее давалась работа с ушами – попробуй снять их с хрящей, не повредив. Поработав некоторое время в тишине, Мек заговорил.

– Ты хорошо знаешь этого русского, Бориса Брусилова? – спросил он.

– Познакомился с ним, когда вышел из самолета. Его мне рекомендовал друг.

– Не очень хороший друг, – мрачно заявил предводитель партизан. – Я пришел предупредить насчет него.

– Я весь внимание, – тихо отозвался Николас.

– В восемьдесят пятом меня поймали бандиты Менгисту и бросили в тюрьму возле Аддис-Абебы. Брусилов был одним из следователей. Тогда он еще работал в КГБ. Брусилов любил засунуть в задний проход допрашиваемого мужчины или женщины шланг от компрессора и включить его. Заключенные надувались как шарики, пока не лопались кишки. – Мек умолк и принялся обрабатывать другое копыто. – Я сбежал до того, как он добрался до меня. Когда Менгисту удрал, Брусилов вышел в отставку и занялся охотой. Не знаю, как он убедил возеро Тессэ выйти за него замуж, но полагаю, что у нее не было особого выбора.

– Я всегда подозревал его в чем-нибудь этаком, – признался Николас.

Они помолчали, а затем Мек прошептал:

– Я пришел сказать, что, возможно, мне придется убить его.

Они не проронили ни слова, пока предводитель партизан не обработал все четыре копыта. Тогда Мек поднялся.

– В наши дни жизнь – неверная штука, Николас. Если мне придется спешно бежать отсюда и не выпадет шанса попрощаться с тобой, в Аддис-Абебе есть один человек. Он передаст, если я понадоблюсь. Его зовут полковник Мариам Кидане, из министерства обороны. Он друг. Моя подпольная кличка – Ласточка. Он поймет, о ком идет речь.

Они коротко обнялись.

– Иди с Богом! – проговорил Мек и покинул хижину. Фигура растворилась в ночи, а Николас довольно долго стоял и смотрел вслед, прежде чем вернуться к работе.

Когда он закончил, протерев каждый дюйм шкуры смесью каменной соли и раствора «кабра», чтобы защитить от насекомых и бактерий, было уже поздно. Наконец коллекционер разложил результат своей работы на полу хижины мокрой стороной вверх. После этого Харпер досыпал каменной соли на сырые части.

Стены хижины были укреплены железной сеткой, чтобы защититься от гиен. Любая из этих гнусных тварей может проглотить шкуру дик-дика в считанные секунды. Перед тем как отправиться с лампой к обеденной хижине, Николас убедился, что дверь закрыта и закручена проволокой. Все остальные поели и ушли спать много часов назад, но Тессэ оставила для него обед у повара-эфиопа. Николас и не знал, насколько голоден, пока не почувствовал аромата еды.

На следующее утро все тело Николаса так болело, что он заковылял в хижину для свежевания словно старик. Первым делом он осмотрел шкуру и насыпал на нее свежей соли, а потом приказал Кифу и Салиму закопать череп дик-дика в муравьиную кучу, чтобы насекомые съели плоть и мозги. Ему этот метод нравился больше, чем вываривание.

Удовлетворенный, что добыча в хорошем состоянии, Харпер отправился в хижину-столовую, где его жизнерадостно встретил Борис.

– Итак, англичанин, мы уезжаем в Аддис-Абебу? Здесь больше нечего делать.

– Мы останемся, чтобы сфотографировать праздник Тимкат в монастыре, – проговорил Николас. – А после этого я могу поохотиться на бушбока Менелика. Кто знает? Говорю же, мы уедем отсюда, когда я скажу.

Борису ответ пришелся не по вкусу.

– Ты спятил, англичанин. Зачем тебе торчать на жаре и смотреть на этих людей с их фокусами-покусами?

– Сегодня я пойду рыбачить, а завтра мы посмотрим на Тимкат.

– У тебя нет удочки, – запротестовал Борис. В ответ Николас открыл небольшой холщовый мешок размером не больше дамской сумочки и показал русскому складную «харди смагглер», лежащую внутри.

– Пойдешь со мной? – спросил он Ройан, сидевшую напротив.

Они отправились вверх по течению к подвесному мосту. Там Николас собрал удочку и наживил муху на крючок.

– Искусственные мухи. – Он показал наживку. – Рыба всего мира обожает их, от Патагонии до Аляски. Скоро мы узнаем, так ли они популярны в Эфиопии.

Ройан устроилась над обрывом и смотрела, как Харпер закинул удочку, крутанув, чтобы леска с невесомой мухой упала почти посередине реки и поплыла по поверхности. Со второй попытки под наживкой забурлила вода, удочка изогнулась, спиннинг заскрежетал, и Николас издал радостный вопль.

– Поймал, моя красавица!

Ройан снисходительно продолжала наблюдать за ним – радостным возбуждением Харпер напоминал маленького мальчика. Она улыбнулась, заметив, что раны почти волшебным образом исцелились, и англичанин больше не хромал, бегая туда-сюда вдоль берега. Через некоторое время он вытащил рыбу, блестящую, как свежеотчеканенный золотой, длиной с его руку. Добыча принялась биться на берегу.

– Желтая рыба, – триумфально заявил Николас. – Чудесно. Завтрак на следующее утро.

Он поднялся наверх и сел на траву рядом с ней.

– Конечно, рыбная ловля только предлог скрыться от Бориса. Я привел тебя сюда, чтобы рассказать, что обнаружил вчера.

Харпер указал на арку розового камня над мостом. Ройан внимательно слушала своего спутника.

– Разумеется, я не могу точно сказать, имеет ли это отношение к нашим поискам, но кто-то там хорошо поработал. – Николас описал ниши, вырезанные в стене. – Они тянутся от обрыва до воды. Те, которые находятся ниже максимального уровня, сильно разрушены потоком. До тех, что повыше, я не смог дотянуться, но, судя по всему, от ветра и дождя их защитили смыкающиеся своды. Кажется, они неплохо сохранились в отличие от более низких.

– И какой вывод мы сделаем? – спросила Ройан.

– Что они очень древние, – отозвался Харпер. – Ведь базальт весьма твердый, и воде понадобилось очень много лет, чтобы довести их до такого состояния.

– А для чего они были нужны?

– Понятия не имею, – признался он.

– Может быть, это опоры для установки каких-нибудь лесов? – предположила Ройан, и Николас восхитился.

– Хорошая идея. Очень может быть, – согласился он.

– У тебя есть другие мысли?

– Ритуальные изображения. Религиозные мотивы. – Николас улыбнулся ее скепсису. – Да, верно, не слишком убедительно.

– Хорошо, тогда примем версию лесов. Зачем понадобилось сооружать леса в таком месте? – Она откинулась на спину, сунула в рот травинку и принялась ее покусывать.

– Чтобы сделать лестницу или подъемник, – пожал он плечами, – и спуститься на дно ущелья?

– А еще зачем?

– Больше ничего не приходит в голову.

– И мне. – Она выплюнула травинку. – Если это и есть мотивы строителей, то они были весьма целеустремленны. Судя по твоему описанию, это очень прочное сооружение, пригодное, чтобы выдержать много людей или строительных материалов.

– В Северной Америке индейцы строили платформы для ловли рыбы и таскали из рек лосося.

– Разве здесь происходит нерест рыбы? – спросила Ройан, и Николас опять пожал плечами.

– Неизвестно. Может быть, много лет назад? Кто знает?

– Больше ты ничего там не видел?

– Высоко на стене, ровно посередине между рядами ниш находилось что-то напоминающее барельеф.

Она резко села и посмотрела на Харпера.

– Ты его хорошо рассмотрел? Была ли на нем надпись или рисунок? И какого стиля?

– Увы, такой удачи мне не выпало. Он располагался слишком высоко, а внутри было чересчур темно. Я даже не уверен, что это не естественная выбоина в камне.

Ройан выглядела явно разочарованной.

– А что-нибудь еще там было?

– Да, – улыбнулся Николас. – Очень много быстро текущей воды.

– И что мы будем делать с твоим предполагаемым барельефом?

– Эта идея не слишком привлекательна, но мне придется снова спуститься и посмотреть.

– Когда?

– Завтра Тимкат. Наш единственный шанс проникнуть в макдас собора. После этого мы займемся исследованием ущелья.

– Время на исходе, Ники. И как раз тогда, когда начинается самое интересное.

– Можешь еще раз повторить это, – прошептал он. Дыхание Харпера коснулось ее губ, поскольку их лица почти касались друг друга, как у тайных любовников. Осознав, что ее слова имеют двойной смысл, Ройан вскочила на ноги и отряхнула пыль со штанов.

– У тебя пока что одна рыба, чтобы накормить многих. Или ты о себе слишком высокого мнения, или пора продолжить рыбалку.

Два дебтера, специально посланных аббатом для сопровождения путешественников, попытались проложить путь сквозь толпу. Однако не прошло и пары минут, как эскорт сам растворился в море людей. Николас и Ройан стали постепенно отделяться и от своих спутников.

– Держись поближе ко мне, – велел англичанин, твердо сжав ее руку и раздвигая плечом людей впереди. Конечно, он специально потерял Бориса и Тессэ в давке, так что пока все шло согласно плану.

В конце концов они добрались до места, где Николас смог прислониться спиной к колонне и таким образом частично отгородиться от толпы. Кроме того, отсюда был хороший обзор террасы собора. Ройан не хватало роста, чтобы смотреть поверх людей впереди. Поэтому Николас поставил ее на балюстраду лестницы, тоже прислонив к колонне. Ройан держалась за своего спутника, потому что за спиной у нее начинался обрыв.

Верующие непрерывно распевали низкий монотонный гимн, группы музыкантов били в барабаны и бренчали на цитрах. У каждого оркестра был свой глава, одетый в роскошные одежды и укрывшийся под огромным ярким зонтом.

Атмосфера радостного возбуждения, царящая вокруг, была ничуть не слабее жары и вони от немытых тел. Напряжение постепенно нарастало, и когда пение стало громче, толпа начала раскачиваться из стороны в сторону как единый организм, невероятная амеба, полная жизни.

Неожиданно рядом с собором зазвонили медные колокола, и им ответили сотни рожков и труб. Наверху лестницы раздались выстрелы – телохранители вождей принялись палить в воздух.

Некоторые были вооружены автоматическим оружием, и грохот огня «АК-47» смешался с громом древних мушкетов, заряжаемых с дула. Над собранием повисли голубые клубы порохового дыма, а пули рикошетили от скал и улетали на другую сторону ущелья. Женщины довольно жутко закричали и завизжали. Лица людей горели огнем религиозного рвения. Они упали на колени и молитвенно сложили руки, распевая гимны и прося Господа о благословении. Женщины поднимали кверху детей, по темным щекам струились слезы экстаза.

Из ворот подземной церкви вышла процессия священников и монахов. Впереди шли дебтеры, за ними следовали послушники, которых собирались крестить в воде. Ройан узнала Тамре – его голова возвышалась над окружающими мальчиками. Она помахала, он заметил ее и робко улыбнулся, перед тем как последовать за дебтерами по тропе к реке.

Наступала ночь. Глубины ущелья погрузились в тень, небо горело огнем заката, а в вышине зажигались первые звезды. У начала тропы пылала медная жаровня. Каждый из священников, проходя мимо, совал туда факел и, как только тот загорался, поднимал его вверх и шел дальше.

Процессия с факелами двинулась вниз по склону, напоминая реку лавы. Священники уныло распевали гимны, а барабаны вторили им, отдаваясь эхом от скал.

Вслед за кандидатами на крещение сквозь каменные ворота прошли рукоположенные священники. Они несли серебряные и медные кресты, а также хоругви, вышитые шелком, где были изображены святые в процессе мученической смерти или в молитвенном преклонении. Священники звенели колокольчиками и играли на дудках, потея и распевая, их глаза сверкали белоснежными белками на темных лицах.

За ними два служителя в роскошных одеяниях и высоких, изукрашенных камнями шапках несли табот. Ковчег завета был покрыт пурпурной тканью, свисающей до земли, поскольку такую священную вещь не должны видеть глаза простецов.

Верующие падали на землю в религиозном экстазе. Даже вожди простирались на грязных камнях террасы. Некоторые плакали от переполняющих чувств.

Последним шел Джали Хора, на сей разкоронованный не митрой с голубым камнем, а еще более роскошной митрой Богоявления, сделанной из сияющего металла и сверкающих поддельных камней. Она казалась слишком тяжелой для аббата – старческая шея так и сгибалась. Два дебтера поддерживали его под локти и помогали спускаться по лестнице, ведущей к Нилу.

Когда процессия принялась спускаться, верующие, находящиеся близко к началу лестницы, поднялись на ноги, зажгли свои факелы о жаровню и последовали за аббатом вниз. На террасе началось движение – все стремились присоединиться к ним, и когда стало довольно просторно, Николас снял Ройан с балюстрады.

– Мы должны проникнуть в церковь, пока вокруг достаточно людей, чтобы нас не заметили, – прошептал он.

Взяв ее ладонь одной рукой, а другой придерживая ремень сумки с фотоаппаратом, Харпер присоединился к всеобщему движению на террасе. Он позволил людскому потоку подхватить их, но все это время неуклонно пробирался ко входу в церковь. Англичанин увидел в давке Бориса и Тессэ, но те не заметили его. Он даже присел, чтобы получше спрятаться от их взоров.

Когда они с Ройан добрались до ворот во внешний зал церкви, Николас осторожно вышел из толпы и затащил ее следом за собой в сумрачное, пустое помещение. Быстро оглядевшись по сторонам и убедившись, что стража не стоит у внутренних ворот, Харпер быстро подошел к стене, на которой висел закопченный гобелен. Николас поднял складки тяжелой тканой шерсти и вместе с Ройан укрылся под их защитой – теперь снаружи они не были заметны.

Харпер и Ройан едва успели спрятаться, потому что стоило им прижаться спиной к стене и расправить гобелен, как раздались шаги со стороны квиддиста. Николас выглянул из-за уголка гобелена и увидел четверых священников, пересекающих зал. Они вышли наружу и затворили огромные двери церкви. Раздался довольно громкий стук – монахи задвинули засов. В пещере воцарилась тишина.

– Я на это не рассчитывал, – прошептал Николас. – Они заперли нас на ночь.

– По крайней мере это значит, что нас не потревожат, – отозвалась Ройан. – И мы можем немедленно приступить к работе.

Они осторожно вышли из укрытия и пошли по внешнему залу к дверям квиддиста. Там Николас остановился и предупреждающе положил ладонь на руку Ройан.

– С этого момента мы ступаем на запретную территорию. Давай я пойду вперед и разведаю, что там.

– Тебе не удастся оставить меня здесь. Пойдем вместе до конца.

Николас понял, что спорить бесполезно.

– Ну, тогда пошли.

Спутники поднялись по ступеням в средний зал.

Он оказался меньше и ниже того, откуда они только что вышли. На стенах висели гобелены более тонкой работы и в куда лучшем состоянии. На полу ничего не было, если не считать похожей на пирамиду конструкции из дерева, на которой стояли ряды медных ламп, полных масла. В каждой из ламп плавал фитиль. Они служили единственным освещением этой комнаты, а потолок и углы оставались в тени.

Пересекая зал по пути к воротам, скрывающим макдас, Николас вытащил пару электрических фонарей из сумки с фотоаппаратом. Он протянул один из них Ройан:

– Батарейки новые, но не трать их понапрасну. Может быть, нам придется провести здесь всю ночь.

Они остановились перед дверями в святая святых. Николас быстро осмотрел их. На каждой створке были изображения святого Фрументия. Его склоненную голову окружал сияющий нимб, а рука поднималась в благословении.

– Примитивный замок, – пробормотал Николас. – Должно быть, ему сотни лет. В промежуток между накладкой и язычком можно камень пропихнуть.

Он сунул руку в сумку и вытащил нож «лезермен».

– Чудесная вещь. Им можно делать что угодно – хоть вытаскивать камешки из копыта коня, хоть отпирать замок на поясе верности.

Николас опустился на колени перед массивным железным замком и вынул одно из лезвий. Ройан с волнением наблюдала за ним и даже слегка вздрогнула, когда с приятным щелчком замок открылся.

– Греховная молодость? – спросила она. – Для краж со взломом ты тоже использовал свои многочисленные таланты?

– Тебе лучше не знать, – отозвался англичанин и нажал плечом на одну из створок. Заскрипели несмазанные петли, и дверь раскрылась настолько, что можно было протиснуться. После этого створка немедленно захлопнулась.

Харпер и Ройан стояли бок о бок на пороге макдаса и смотрели по сторонам в молчаливом восхищении.

Святая святых оказалась небольшой комнатой, куда меньше, чем они ожидали. Николас легко пересек бы ее за дюжину шагов. Низкого сводчатого потолка можно было коснуться вытянутой рукой, если встать на цыпочки.

По всем стенам, от пола до потолка, висели полки, наполненные дарами верующих и иконами. На иконах, выполненных в византийском стиле и оправленных в массивные резные серебряные рамы, были изображены Троица и Дева Мария. Здесь же находились статуи святых и императоров, медальоны и венцы, сделанные из блестящего металла, горшки, миски и шкатулки, украшенные камнями, огромный канделябр, на котором горело множество свечей, испускающих неверный свет. Иными словами, их глазам предстало необыкновенное собрание хлама и сокровищ, достойных предметов и безделушек, принесенных в дар императорами и вождями Эфиопии за многие века.

На полу в центре зала стоял алтарь из кедрового дерева, украшенный сценами сотворения мира, искушения и изгнания из рая, последнего суда. Покрывало было сделано из вязаного шелка, а крест и потир блестели серебром. В лучах свечей мерцала митра аббата с синей керамической печатью Таиты в центре.

Ройан пересекла комнату и опустилась на колени у алтаря, склонив голову в молитве. Николас почтительно ждал на пороге, пока она снова не поднялась на ноги, и только тогда присоединился к ней.

– Камень табота, – указал он за алтарь, и они вместе отправились к нему.

В задней части макдаса стоял предмет, покрытый тяжелым полотном, расшитым серебром и золотом. Судя по очертаниям, он имел приятные гармоничные пропорции, был высотой с человека, с широкой подставкой наверху.

Они обогнули камень, жадно глядя на закрытый тканью предмет. Однако взломщики не решались коснуться или открыть его, опасаясь, что их надежды рухнут, подобно бурлящим водам, падающим в нильский водоворот. Николас несколько охладил волнение, охватившее их, отойдя от камня табота к задней стене святилища.

– Могила святого Фрументия! – проговорил он и подошел к решетке. Ройан приблизилась к нему, и вместе они заглянули сквозь квадратное отверстие в темном от времени дереве. Внутри царила тьма. Николас просунул сквозь другую дыру фонарь и включил его.

Гробница засияла в лучах яркими красками, настолько радужными, что глазам понадобилось время, чтобы привыкнуть к ним. И тогда Ройан громко вздохнула.

– Боже мой! – Она задрожала как от лихорадки и побледнела – вся кровь отлила от лица.

Гроб стоял на каменной полке гробницы, напоминающей камеру. Снаружи было изображение человека. Хотя оно поблекло и почти вся краска облупилась, можно было легко различить бледное лицо и рыжую бороду.

Это было не единственной причиной удивления Ройан. Она смотрела на стены по обе стороны от полки, на которой покоился гроб. Каждый дюйм их покрывали невероятно яркие картины, сложные и прекрасные, неведомым образом пережившие несколько тысячелетий.

Николас в благоговейном молчании навел на них луч фонаря, а Ройан вцепилась ему в руку, чтобы не упасть. Она впилась ногтями в ладонь Харпера, но тот не заметил боли.

Стены покрывали изображения великих битв; галер, сцепившихся в смертельной схватке на вечных водах синей реки. Присутствовали и сцены охоты, преследования «речной лошади» и огромных слонов с белоснежными клыками. Были там идущие в бой полки, вооруженные до зубов, с плюмажами на шлемах, в ярости от жажды крови. По узким стенам неслись в бой сотни колесниц, наполовину скрытых пылью.

На переднем плане всех фресок красовался один и тот же высокий герой. В одной сцене он сгибал тугой лук, в другой высоко поднимал бронзовый меч. Враги дрожали перед ним, он попирал их ногами или собирал по нескольку отсеченных голов, словно букет цветов.

Николас переводил луч с одного произведения искусства на другое и в конце концов остановил его на центральной панели над полкой с гниющим гробом. Здесь богоподобная фигура возвышалась на колеснице. В одной руке воин держал лук, во второй – связку дротиков. На голове не было шлема, и волосы развевались на ветру – толстая золотая коса, похожая на львиный хвост. Черты лица отличались благородством, прямой взор – непоколебимостью.

Ниже виднелась надпись, сделанная классическими египетскими иероглифами. Загробным шепотом Ройан перевела ее вслух:

Великий Лев Египта. Лучший из сотни тысяч. Владетель злата доблести. Единственный спутник фараона. Воин всех богов. Да живет он вечно!

Ее руки задрожали, а голос затих – чувства душили Ройан. Она негромко всхлипнула, но потом взяла себя в руки.

– Я знаю этого художника, – тихо проговорила Ройан. – Я провела пять лет, изучая его труды. Я узнала бы его где угодно. – Она снова вздохнула. – Могу сказать с полной уверенностью, что почти четыре тысячи лет назад раб Таита украсил эти стены и создал эту могилу.

Она указала на имя мертвого человека, вырезанного на камне выше полки с фобом.

– Это не могила христианского святого. Много сотен лет назад какой-то старый священник нашел ее и по невежеству присвоил своей религии. – Она еще раз порывисто вздохнула. – Смотри! Это печать Тануса, повелителя Харреба командующего армиями, любовника царицы Лострис и родного отца царевича Мемнона, который стал фараоном Тамосом.

Оба помолчали, пораженные собственным открытием. Наконец Николас нарушил молчание:

– Значит, это правда. Тайна седьмого свитка находится здесь. Если, конечно, мы сумеем отыскать к ней ключ…

– Да, – тихо сказала Ройан. – Ключ. Каменное свидетельство Таиты. – Она повернулась к камню табота и медленно, благоговейно подошла к нему. – Не могу заставить себя посмотреть на него, Ники. Боюсь, что это не то, на что мы надеемся. Давай лучше ты!

Он направился прямо к колонне и с видом фокусника сдернул ткань, скрывающую ее. Они устремили взор на стелу из розового испещренного надписями гранита. Она была примерно шесть футов в высоту и фут в ширину у основания, сужаясь вдвое к вершине. На полированном граните были высечены надписи.

Ройан сделала шаг вперед и коснулась холодного камня. Она пробежала пальцами по иероглифической надписи подобно слепому, читающему текст, написанный азбукой Брайля.

– Письмо Таиты нам, – прошептала Ройан, ощупав символ ястреба со сломанным крылом и проведя по его контуру длинным, тонким, слегка дрожащим пальцем. – Написанное почти четыре тысячи лет назад, ожидающее, пока мы прочтем и поймем его. Смотри, как он подписался. – Она медленно обошла гранитную стелу, изучая все четыре стороны по очереди. Она улыбалась и кивала, хмурилась и качала головой, потом снова улыбалась, будто перед ней лежало любовное послание.

– Прочти его, – попросил Николас. – Слишком сложно для меня. Я понимаю символы, но не могу понять смысла. Попробуй объяснить.

– Это настоящий Таита, – засмеялась Ройан, в которой благоговение и изумление уступили место возбуждению. – Он, по обыкновению, малопонятен и прихотлив. – Казалось, она говорит о любимом, но способном довести до бешенства старом друге. – Здесь все в стихах и, как обычно, использован его любимый эзотерический код. – Она коснулась пальцем первой строки иероглифов и прочитала вслух: – «Гриф поднимается на могучих крыльях навстречу солнцу. Шакал воет и поворачивается к хвосту. Река течет к земле. Опасайтесь, осквернители священных мест, или гнев богов обрушится на вас!»

– Какая-то бессмыслица. Ничего не понимаю, – запротестовал Харпер.

– Да нет, смысл здесь есть. У Таиты всегда есть смысл, если привыкнуть к стилю его мышления. – Она обернулась к спутнику: – Не стоит мрачнеть, Ники. Не ждешь же ты, что будешь читать Таиту, как заголовки в «Тайме». Он загадал загадку, и могут потребоваться месяцы на поиски ответа.

– Что же, ясно одно. Мы не можем проторчать к макдасе недели и месяцы, гадая. Давай вернемся к работе.

– Сначала фотографии. – Ройан стала деловой и собранной. – Потом мы скопируем надписи на камне.

Николас поставил на землю сумку с фотоаппаратом и открыл ее.

– Сначала я отсниму пару цветных пленок, а потом возьмемся за «Полароид». Тогда нам будет с чем работать, прежде чем проявят пленки.

Ройан не стала мешать Харперу, пока он ползал вокруг стелы на коленях, держа аппарат прямо и стараясь не поворачивать его под неправильным углом. Николас сделал серию снимков со всех четырех сторон, используя разные выдержки и скорости затвора.

– Не потрать всю пленку, – предупредила Ройан. – Нам нужны снимки стен самой гробницы.

Харпер послушно подошел к решетке и изучил замок.

– Этот куда сложнее внешнего. Если я попытаюсь открыть его, то могу нечаянно повредить. Не думаю, что хорошие снимки стоят риска попасться.

– Хорошо, – согласилась она. – Снимай через отверстия.

Он фотографировал, просовывая камеру через дырки так далеко, как мог, и наводя резкость на глаз.

– Вот и все, – сказал Николас наконец. – Теперь займемся «Полароидом».

Он взял другую камеру и повторил съемку с самого начала. На сей раз Ройан держала маленькую рулетку, чтобы задавать масштаб.

Когда фотография проявлялась, он протягивал ее спутнице, чтобы оценить качество. Пару раз, когда из-за вспышки снимки получились слишком светлыми, слишком темными или еще почему-либо неудачными, она просила его сделать еще одну фотографию.

Почти через два часа работы у них был полный комплект моментальных фотографий. Тогда Николас убрал фотоаппараты и вынул рулон художественной бумаги. Они растянули его поверх колонны и прикрепили клейкой лентой. Потом Харпер начал копировать сверху, а Ройан – снизу. При помощи простого карандаша археологи переносили точную форму надписей на чистые листы.

– Я поняла, как это важно, когда имеешь дело с Таитой. Если не можешь работать с оригиналом, ты должен иметь точную копию. Иногда самая маленькая деталь может поменять смысл и значение надписи. Он все оборачивает множеством слоев тайны. Должно быть, ты читал в «Речном боге», что Таита считал себя мастером загадок и лучшим игроком в бао, когда-либо существовавшим на свете. По крайней мере эта часть книги соответствует истине. Где бы он ни был сейчас, Таита, несомненно, знает, что игра началась, и внимательно следит за каждым нашим ходом. Могу представить, как он злорадно хихикает и потирает руки.