Текст книги "Седьмой свиток"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Когда его старший брат умер бездетным, сэр Николас унаследовал титул и поместье «Куэнтон-Парк». Он вышел в отставку и занялся имением, в котором значительную роль играл семейный музей. (Его основал прадед Николаса, первый баронет, в 1885 году.) Музей вмещал одну из самых крупных частных коллекций африканской фауны, однако не менее знамениты были и собранные там предметы искусства из Египта и с Ближнего Востока.

И все же, судя по словам Дурайда, в характере сэра Николаса скрывалось какое-то дикое начало. Было очевидно, что он не побоится преступить закон и подвергнуться сильному риску, чтобы пополнить коллекцию «Куэнтон-Парка».

Дурайд познакомился с ним несколько лет назад, когда сэр Николас нанял его в качестве эксперта для незаконной экспедиции для «освобождения» пунического бронзового литья из Ливии Каддафи. Некоторые из статуэток Харпер продал, чтобы покрыть расходы, но лучшие отправились в его частную коллекцию.

А совсем недавно он устроил еще одну экспедицию, на сей раз включавшую незаконное пересечение иракской границы и похищение из-под носа Саддама Хусейна пары каменных резных фризов. Дурайд рассказывал, что один из них сэр Николас продал за огромную сумму, пять миллионов долларов, которые пошли на музей. Но второй фриз, самый красивый, оставался в руках коллекционера.

Обе эти экспедиции произошли до того, как Ройан познакомилась с Дурайдом, поэтому она тщетно пыталась понять, как ее муж соглашался участвовать в таких предприятиях. Должно быть, сэр Николас умеет убеждать. Ведь если бы их поймали, обоих ждала бы смертная казнь.

Дурайд говорил, что всякий раз только изобретательность и широкий круг друзей Николаса в Северной Африке и на Ближнем Востоке, которых можно было попросить о помощи, помогали им выбраться живыми.

– Он сущий дьявол, – качал головой Дурайд, не без ностальгии вспоминая о былых приключениях, – но с ним хорошо в трудной ситуации. Тогда было очень здорово, хотя, оглядываясь на прошлое, я поражаюсь тому, каким опасностям мы подвергались.

Ройан часто удивлялась риску, на который готов пойти настоящий коллекционер, чтобы удовлетворить свою страсть. Стоит ли овчинка выделки, не раз задумывалась она. На сей раз Ройан только улыбнулась подобным ханжеским мыслям. Предприятие, в которое она собирается втянуть сэра Николаса, мягко говоря, рискованное, а юристы могли бы долго спорить о его законности или противозаконности.

Все еще улыбаясь, Ройан уснула – напряжение последних нескольких дней взяло свое. Ее разбудила стюардесса, попросившая пристегнуть ремни перед приземлением в Хитроу.

Ройан позвонила матери из аэропорта.

– Привет мам, это я.

– Да, я тебя узнала. Где ты, солнышко?

Голос матери звучал совершенно невозмутимо, как всегда.

– В Хитроу. Я приеду и на некоторое время поселюсь у тебя. Ты не против?

– Отель Ламли к вашим услугам, – рассмеялась мать. – Пойду приготовлю тебе постель. Во сколько приходит твой поезд?

– Я посмотрела в расписании. На Кингс-Кросс есть один, который приезжает в Йорк сегодня в семь.

– Я встречу тебя на станции. А что случилось? Поссорилась с Дурайдом? Он тебе в отцы годится. Я всегда говорила, что из этого брака ничего хорошего не выйдет.

Ройан помолчала. Момент для объяснений был неудачный.

– Я расскажу обо всем вечером.

Ее мать, Джорджина Ламли, ждала Ройан на платформе мрачным и сырым ноябрьским вечером, закутавшись в толстое зеленое пальто. У ног матери сидел Маг, кокер-спаниель. Они были неразлучной парой, даже когда не выигрывали на состязаниях кубки. Для Ройан мать и пес воплощали мирную картину старой Англии, ее второй родины.

Джорджина небрежно чмокнула Ройан в щеку. Она частенько говорила, что гордится собственным равнодушием к сентиментальным штучкам. Мать взяла сумку дочери и провела ее к старенькому, забрызганному грязью «лендроверу» на стоянке.

Маг обнюхал руку Ройан и махнул хвостом в знак узнавания. Потом чопорно и снисходительно позволил погладить себя по голове. В целом и он, подобно хозяйке, не отличался сентиментальностью.

Некоторое время они ехали в молчании, а потом Джорджина закурила.

– Так что же случилось с Дурайдом? – спросила она.

Ройан долго молчала, а потом шлюзы красноречия раскрылись и накопившееся горе хлынуло наружу. Оставшиеся двадцать минут от Йорка до деревушки Брэндсбери она говорила не переставая. Ее мать только порой поддакивала и кивала. Когда Ройан заплакала, описывая подробности смерти и похорон Дурайда, Джорджина погладила дочь по руке.

Перед тем как они подъехали к дому матери, слова иссякли. Ройан успела выплакаться и снова стала спокойной и разумной. Они пообедали продуктами, которые Джорджина приготовила заранее и оставила на плите. Ройан и забыла, когда в последний раз ела пирог с почками.

– И что ты собираешься делать? – спросила Джорджина, наливая остатки пива «Гиннесс» в собственный стакан.

– Честно говоря, не знаю. – Произнеся эти слова, Ройан горестно задумалась, почему люди так часто употребляют это выражение перед тем, как соврать. – Я взяла шестимесячный отпуск, а профессор Диксон дал возможность прочитать в университете лекцию. Пока дела обстоят так.

– Ну что же, – проговорила Джорджина, поднимаясь. – В твоей постели есть грелка, а комната принадлежит тебе на столько, на сколько захочешь.

Подобное заявление из ее уст можно было считать декларацией пылкой материнской любви.

Следующие несколько дней Ройан занималась подготовкой конспекта лекции и соответствующих слайдов, а каждый вечер отправлялась на долгие прогулки с матерью и ее верным Магом.

– Ты знаешь «Куэнтон-Парк»? – спросила она как-то раз Джорджину.

– Да, и неплохо, – с энтузиазмом отозвалась та. – Мы с Магом подрабатываем там четыре или пять раз в охотничий сезон. Первоклассная охота. Там водятся лучшие фазаны и вальдшнепы в Йоркшире. Самый знаменитый гон называется «Высокие лиственницы». Птицы летят так высоко, что даже меткие стрелки промахиваются.

– А с владельцем, сэром Николасом Куэнтон-Харпером, ты не знакома? – продолжала расспрашивать Ройан.

– Видела на охоте. Но не знакома. Стреляет классно, – отозвалась Джорджина. – Знавала я его папашу в старые добрые дни, до того как вышла замуж за твоего отца. – Она столь озорно улыбнулась, что Ройан пришла в изумление. – Он отлично танцевал, и мы сплясали с ним джигу-другую. И не только на площадке.

– Мама, ты просто ужасна! – рассмеялась Ройан.

– Было дело, – с готовностью согласилась Джорджина. – Но теперь не часто случай выпадает.

– А когда вы с Магом снова собираетесь в «Куэнтон-Парк»?

– Через пару недель.

– Можно мне с тобой?

– Разумеется. Владелец будет рад еще одному загонщику. Двадцать фунтов и ленч с бутылкой пива на день. – Она остановилась и вопросительно посмотрела на дочь: – А зачем тебе?

– Говорят, в поместье есть частный музей. И там знаменитая на весь мир коллекция египетских древностей. Хотелось бы посмотреть.

– К сожалению, он закрыт для публики. Только по приглашениям. Сэр Николас – странный тип. Замкнутый и все в таком духе.

– А ты не можешь добыть для меня приглашение? – спросила Ройан.

Джорджина покачала головой.

– Почему бы тебе не обратиться к профессору Диксону? Он часто стреляет в «Куэнтон-Парке». Они с Харпером старые друзья.

Профессор Диксон был готов к встрече с бывшей студенткой только через десять дней. Ройан одолжила у матери «лендровер» и поехала в Лидс. Профессор заключил ее в медвежьи объятия и провел в кабинет пить чай.

Ройан окунулась в ностальгические воспоминания о студенческих днях, проведенных в этой комнате, набитой книгами, бумагами и древними творениями рук человеческих. Ройан рассказала своему старому преподавателю об убийстве Дурайда, и тот пришел в ужас. Не желая его расстраивать, она быстро сменила тему и перешла к подготовленным слайдам. Профессор был явно восхищен тем, что ему показали.

Завести разговор о музее «Куэнтон-Парка» удалось только перед уходом, но профессор не стал уходить от него.

– Странно, что вы так и не посетили музей, пока были студенткой. Впечатляющая коллекция. Семья собирала раритеты более ста лет. Кстати сказать, я поеду на охоту в поместье в следующий четверг и поговорю с Николасом. Правда, сейчас бедняге может оказаться не до этого. В прошлом году он пережил глубокую личную трагедию – потерял жену и двух дочек в автокатастрофе на шоссе М-1. – Диксон покачал головой. – Ужасная история. Николас был за рулем. Думаю, он все еще винит себя.

Профессор направился к «лендроверу».

– Значит, мы ждем вас двадцать третьего, – сказал он на прощание. – Думается, вы соберете аудиторию не меньше сотни человек, ко мне даже обращался корреспондент из «Йоркшир пост». Они прослышали про лекции и хотят взять интервью. Очень удачно для нашего отдела. Разумеется, если согласитесь. Не могли бы вы прийти часа на два пораньше, чтобы успеть поговорить с ними?

– Возможно, я встречусь с вами еще до двадцать третьего, – проговорила Ройан. – Мама и ее пес будут загонщиками в «Куэнтон-Парке» в четверг. Она решила прихватить меня с собой.

– Тогда я постараюсь вас углядеть, – пообещал профессор, помахал на прощание и ушел.

Дул холодный северный ветер. Тяжелые серо-синие тучи так низко нависали над землей, что касались вершин холмов.

Ройан укуталась в три слоя одежды под старой зеленой курткой, которую ей одолжила Джорджина, но, поднимаясь на вершину холма, где собирались загонщики, все же замерзла. Да, ее кровь стала жиже за время жизни в долине Нила. Двух пар толстых шерстяных носков не хватило, чтобы защитить пальцы от холода – они совсем онемели.

Обычно во время охоты Джорджину ставили за линию огня, чтобы они с Магом подбирали подбитых птиц. Но на завершающий гон главный егерь поставил ее вместе с загонщиками.

Напоследок осталось самое лучшее – «Высокие лиственницы». Требовались все женщины и мужчины до одного, чтобы выгнать фазанов из укрытий на вершинах холмов и вынудить лететь над долиной, где охотники поджидали неосторожных птиц.

Ройан казался странным такой подход – сначала фазанов выращивают, а потом, когда те взрослеют, тратят столько усилий, чтобы их было как можно труднее добыть. Но Джорджина объяснила ей, что чем выше летят птицы, тем сложнее в них попасть. А это больше всего нравится охотникам, и они готовы платить огромные деньги за возможность подстрелить дичь.

– Ты не поверишь, сколько платят за день охоты, – сообщила Джорджина. – Сегодняшний день принесет поместью почти четырнадцать тысяч фунтов. В этом сезоне стреляют десять дней. Подсчитай и поймешь, что из этого складывается основной доход поместья. Не говоря уже об удовольствии от загона птиц и работы с собаками, мы, местные, имеем весьма приятную возможность подзаработать.

К этому моменту Ройан была не уверена, много ли удовольствия получаешь от роли загонщика. По густым зарослям ежевики идти было нелегко, и она не раз спотыкалась и падала. Колени и локти перемазались в грязи. Перед Ройан оказался ров, наполненный водой, покрытой тонкой корочкой льда. Она осторожно подошла к нему, балансируя при помощи трости. Ройан устала – это был уже пятый гон, и каждый из них отнимал немало энергии. Она бросила взгляд на свою мать, удивляясь, как та умудряется получать удовольствие от подобной пытки. Джорджина весело шагала рядом с дочерью, подавая Магу команды свистом и жестами.

Взглянув на Ройан, она подмигнула ей:

– Последние усилия, солнышко. Почти конец. Ройан стало неприятно, что ее усталость и неловкость так заметны. Она решительно уперлась тростью в землю и попыталась перемахнуть ров. Увы, недооценив расстояние, Ройан не допрыгнула и оказалась по колено в ледяной воде, которая хлынула в резиновые сапоги.

Джорджина рассмеялась и протянула дочери конец трости, чтобы вытащить из грязи на берег. Ройан не могла позволить себе остановиться даже на миг, чтобы вылить воду из сапог, – тогда линия загонщиков оказалась бы разорвана. Поэтому пришлось продолжать двигаться вперед, хлюпая на ходу.

– Левый край, не торопитесь! – донесся из рации приказ главного загонщика, и люди послушно остановились.

Искусство загонщика заключается в том, чтобы выгонять птиц из подлеска, причем не единой стаей, а по одной-две. Тогда они пролетают над охотниками парами, а у тех появляется возможность взять второе ружье, после того как магазин первого опустел, и выстрелить в следующую жертву. Размер чаевых загонщика и его репутация напрямую зависят от того, как он «показывает» птиц стрелкам.

За время вынужденного отдыха Ройан успела перевести дыхание и оглядеться по сторонам. Сквозь просветы в лиственничной роще, благодаря которой гон и получил название, виднелась долина.

У подножия холмов расстилался просторный луг, покрытый зеленой травой. Там местами виднелись пятна серовато-грязного снега, оставшегося после снегопада на прошлой неделе. Именно на этом лугу и были расставлены номера. Перед началом охоты стрелки кинули жребий, чтобы определить, кому какой достанется.

Теперь каждый из охотников занял свое место, а за его спиной заряжающий держал ружье, готовясь передать, как только магазин первого опустеет.

– Кто из них сэр Николас? – спросила Ройан, и Джорджина указала на человека у дальнего номера.

– Вон тот, высокий, – ответила она.

В этот момент по рации раздался очередной приказ:

– Левый край – тихонечко. Начинайте стучать.

Загонщики принялись стучать палками. Не слышалось ни криков, ни улюлюканья – все было строго рассчитано.

– Медленно вперед. Останавливайтесь, спугнув птиц.

Шеренга людей шаг за шагом продвигалась вперед, и в кустах ежевики впереди Ройан услышала тихий шорох фазанов, которые отступали все дальше, до самого последнего момента не желая взлетать.

На их пути пролегал еще один ров, заросший непроходимыми кустами ежевики. Некоторые крупные собаки вроде лабрадоров остановились перед этой непреодолимой для них преградой. Джорджина свистнула, и Маг немедленно навострил уши. Пес промок, его шкура превратилась в сплошную массу из меха, грязи, колючек и сучков. Розовый язык высовывался из уголка улыбающейся пасти, а обрубок хвоста бешено молотил из стороны в сторону. В этот миг Маг являлся счастливейшим псом в Англии. Он выполнял работу, для которой был рожден.

– Давай, Маг, – приказала Джорджина. – Вперед. Выгони их оттуда.

Спаниель нырнул в самый густой куст и полностью исчез из виду. Минута принюхивания, копания, и вот в глубине канавы раздалось сердитое кудахтанье и хлопанье крыльев.

Из кустов вылетела пара птиц. Сначала показалась самка. Тускло-коричневая, размером с курицу, она не привлекала взора, но последовавший за ней самец был великолепен. Голову фазана венчала зеленая корона, а щеки и бородка отливали алым. Хвост состоял из светло-коричневых и черных полос и по длине почти не уступал телу. Остальные перья горели разными цветами.

Глядя, как фазан поднимается в низкое серое небо, сверкая подобно драгоценному камню, брошенному рукой императора, Ройан восхищенно охнула.

– Смотри, как они летят! – проговорила Джорджина. – Какие красавцы. Лучшая пара за сегодня. Спорим, охотники не коснутся и перышка на их спинках.

Птицы поднимались все выше и выше, причем самка вела самца за собой, пока ветер над холмом не подхватил их и не понес к долине.

Загонщики любовались прекрасным зрелищем. Им пришлось немало потрудиться, чтобы достичь своей цели. Они подгоняли птиц, и ветер уносил их голоса. Загонщики радовались, видя высоко летящих фазанов.

– Вперед! – кричали они. – Выше!

Строй загонщиков невольно остановился, следя за полетом пары птиц, боровшихся с ветром.

На дне долины все стрелки подняли лица кверху, и те виднелись бледными пятнами на фоне зеленой травы. Даже с высоты было заметно, как охотники волнуются, дожидаясь, пока фазаны разовьют достаточную скорость, перестанут махать крыльями и начнут парить, спускаясь в долину.

Да, дичь выдалась не из легких. Пара высоко летящих фазанов, подгоняемых ураганным ветром, снижалась на предельной скорости и должна была пронестись над двенадцатью ружьями. Люди внизу ожидали подходящего момента, хотя даже самый лучший стрелок мог рассчитывать только на одну из птиц. Кто бы осмелился позариться на обеих?

– Ставлю фунт! – подала голос Джорджина. – Фунт, что оба улетят.

Ни один из загонщиков не принял ставку.

Ветер постепенно сносил фазанов вбок. Вначале они летели точно в середину линии огня, теперь же приближались к дальнему ее концу. Ройан видела, что стрелки внизу напрягались, когда начинало казаться, что птиц несет на них, и расслаблялись, когда те оказывались вне досягаемости. Причина подобного облегчения была очевидна – никто не хотел стрелять по такой сложной мишени, будучи в центре всеобщего внимания.

В конце концов на пути птиц остался только один стрелок. Последний.

– Ваша птица, сэр! – шутливо окликнул его товарищ, и Ройан невольно задержала дыхание.

Николас Куэнтон-Харпер, казалось, и не подозревал о приближении фазанов. Он стоял совершенно спокойно, слегка сгорбившись, держа под мышкой ружье, оба ствола которого смотрели вниз.

Наконец самка оказалась перед ним, примерно под углом шестьдесят градусов, и владелец поместья в первый раз шевельнулся, небрежно подняв ружье вверх. В некий момент он одним движением упер приклад в плечо, прицелился и выстрелил.

Из-за расстояния звук не сразу долетел до Ройан. Дернулся магазин, а из дула поднялся голубоватый дымок. Потом сэр Николас опустил ружье, а самка неожиданно опустила голову и сложила крылья. Она не билась в судорогах, потому что пуля попала в голову и убила ее мгновенно. Звук выстрела донесся до Ройан, только когда тело птицы полетело вниз.

К этому моменту над головой Николаса оказался самец. На сей раз охотник вскинул ружье одним движением, но отклонился назад так, чтобы дуло указывало вверх, напоминая натянутый лук. И снова оружие у него в руках выстрелило.

«Он промахнулся!» – подумала Ройан одновременно с облегчением и разочарованием, когда самец продолжил полет, на вид целый и невредимый. С одной стороны, ей хотелось, чтобы бедная птица спаслась, а с другой – чтобы человек восторжествовал. Но постепенно направление полета самца начало меняться, крылья сложились, и он перекувырнулся в воздухе. Ройан не знала, что пуля вошла ему в сердце, и потому фазан умер через несколько секунд после ранения.

Когда самец полетел вниз за предыдущей жертвой, по ряду загонщиков прокатились приветственные крики. Даже некоторые стрелки не смолчали.

– Хороший выстрел, сэр! – закричали они.

Ройан не присоединилась к радующимся, но все же ненадолго позабыла об усталости и холоде. Она едва ли могла понять, какое искусство требуется, чтобы попасть в цель в такой ситуации, но стрелок произвел на нее впечатление. С первого взгляда этот человек соответствовал тому, что о нем рассказывал Дурайд.

Когда охота закончилась, уже стемнело. По лесной дороге к усталым загонщикам и их собакам подъехал старый армейский грузовик. Мать подтолкнула Ройан вперед, а потом влезла вслед за ней вместе с Магом. Они с готовностью опустились на одну из длинных жестких скамеек, и Джорджина, закурив сигарету, с радостью присоединилась к беседе егерей и загонщиков.

Ройан молча сидела на краю скамейки, наслаждаясь чувством победы – она перенесла этот тяжелый день. Она ужасно устала, но почему-то испытывала некоторое удовлетворение. Целый день ей удалось не думать ни о краже свитка, ни об убийстве Дурайда, ни о неизвестном невидимом враге, готовящем для нее мучительную смерть.

Грузовик спустился с холма и затормозил, достигнув самого низа и немного съехав на обочину, чтобы пропустить зеленый «ренджровер». Когда машины поравнялись друг с другом, Ройан повернулась, посмотрела в открытое окно дорогого внедорожника и встретилась взглядом с Николасом Куэнтон-Харпером.

Она в первый раз увидела его настолько близко, чтобы рассмотреть черты лица, и немало удивилась молодости баронета. Ройан думала, что ему примерно столько, сколько было Дурайду. Оказалось, что хозяину «Куэнтон-Парка» не больше сорока – в густых черных волосах проглядывали только первые серебряные нити. Загорелое лицо со слегка обветренной кожей выдавало испытанного путешественника. Из-под темных бровей смотрели зеленые пронзительные глаза. Сэр Николас улыбался какой-то шутке, брошенной водителем грузовика, говорившим с сильным йоркширским акцентом, а в глазах застыла печаль. Ройан вспомнила, что рассказывал профессор о недавней утрате Харпера, и ее сердце немедленно исполнилось сочувствия. В конце концов, она не одинока в своем горе.

Их взгляды встретились, и выражение лица баронета изменилось. Ройан прекрасно знала, что хороша собой, и чувствовала, когда это осознавали мужчины. Она явно произвела впечатление на хозяина «Куэнтон-Парка», но не испытала от этого ни малейшего удовольствия. Слишком свежа была рана, нанесенная смертью Дурайда. Ройан отвернулась, и «ренджровер» покатился вперед по дороге.

Лекция в университете прошла успешно. Ройан владела искусством слова, а тема выступления была ей хорошо знакома. Рассказ о находке могилы царицы Лострис и спрятанных там свитков по-настоящему захватил слушателей. Многие из них читали книгу и после лекции забросали докладчицу вопросами, насколько сказанное там правда. Ройан старалась отвечать мягко, не желая порочить автора.

После этого профессор Диксон пригласил Ройан и ее мать на обед. Он был в восторге от успеха Ройан и заказал самую дорогую бутылку кларета в карте вин, чтобы отметить такое радостное для него событие. Диксон даже немного огорчился, когда Ройан отказалась от бокала.

– Боже мой, я совсем забыл, что вы – мусульманка, – извинился профессор.

– Копт, – поправила его она. – И дело тут не в религии, мне просто не нравится вкус.

– Не беспокойтесь, – утешила его Джорджина. – У меня нет такой склонности к мазохизму, как у моей дочери. Должно быть, она унаследовала ее от отца. Я помогу вам справиться с этим прекрасным вином.

После выпитого кларета профессор стал благодушен и развлекал женщин историями об археологических находках, сделанных им за долгие годы. Когда принесли кофе, он снова повернулся к Ройан.

– Боже мой, я забыл сказать, что устроил для вас посещение музея в «Куэнтон-Парке» на следующей неделе. Любой день во второй половине. Только позвоните заранее миссис Стрит, и она вас встретит и впустит внутрь. Это личный помощник Николаса.

Ройан запомнила дорогу к «Куэнтон-Парку» с тех пор, как ездила с Джорджиной на охоту. Но на сей раз она оказалась за рулем «лендровера» одна. Массивные железные ворота в поместье украшало искусное литье. За ними дорога разделялась, и несколько указателей сообщали: «Куэнтон-Парк. Частная собственность», «Администрация поместья» и «Музей».

Дорога к музею вела через олений заповедник, где стада коричневато-желтых оленей паслись под облетевшими дубами. Сквозь туман виднелись очертания большого дома. Согласно путеводителю, врученному ей профессором, дом был построен сэром Кристофером Реном в 1693 году, а парк посажен знаменитым садоводом-дизайнером Брауном шестьдесят лет спустя. Результат производил впечатление.

Музей находился в буковой роще в полумиле от дома. К зданию явно неоднократно пристраивались новые части.

Миссис Стрит ждала у боковой двери и, впуская Ройан внутрь, немедленно представилась. Она оказалась весьма уверенной в себе седоволосой женщиной средних лет.

– Я была на вашей лекции в понедельник вечером. Просто замечательно! У меня есть для вас путеводитель, и вы увидите, что экспонаты подробно описаны. Я занимаюсь этим почти двадцать лет. Других посетителей сегодня не будет. Так что вы будете предоставлены самой себе. Можете просто побродить вокруг в свое удовольствие. Я ухожу не раньше пяти, так что времени достаточно. Если вам потребуется помощь – мой кабинет в конце коридора. Не стесняйтесь.

Ройан вошла в зал африканских млекопитающих, и музей захватил ее целиком. В комнате приматов были выставлены все без исключения виды обезьян, обитающих на континенте: от огромного самца гориллы с серебристой спиной до изящного колобуса с длинным черно-белым мехом.

Хотя некоторым экспонатам было более сотни лет, все прекрасно сохранились и были представлены наилучшим образом – в рисованных диорамах, изображающих естественную среду обитания. Должно быть, над музеем потрудилось немало искусных художников и таксидермистов. Даже вообразить сложно, сколько это могло стоить. Ройан решила, что пять миллионов долларов, вырученных за украденный фриз, были потрачены не зря.

Ройан прошла в зал антилоп и принялась любоваться чудесными животными. Она остановилась перед диорамой семьи гигантских соболиных антилоп, относящихся к давно вымершему ангольскому виду Hippotragus niger variani. Восхищаясь самцом с угольно-черной спиной и белой грудкой, Ройан грустила о его безвременной гибели от руки одного из семьи Куэнтон-Харпер. Потом она упрекнула себя в глупости – если бы не странный пыл охотника-коллекционера, убившего животное, будущие поколения никогда бы не увидели антилопу во всей красе.

Ройан прошла в следующий зал, посвященный африканским слонам, и остановилась в центре комнаты перед парой таких огромных бивней, что казалось – они не могли принадлежать живому зверю. Бивни больше напоминали мраморные колонны эллинского храма, посвященного Диане, богине охоты. Ройан прочитала подпись.

«Бивни африканского слона, Loxodonta africana. Подстрелен в 1899 году сэром Джонатаном Куэнтон-Харпером. Левый бивень – 289 фунтов. Правый бивень – 301 фунт. Длина большего бивня 11 футов 4 дюйма. Диаметр 32 дюйма. Самые большие бивни, когда-либо добытые охотником-европейцем».

Охотничий трофей был вдвое выше Ройан и немногим тоньше ее талии. Проходя в египетский зал, молодая женщина еще дивилась размеру и силе животного, которому принадлежали такие огромные бивни.

Ройан резко остановилась, едва заметив фигуру в центре комнаты. Это была пятнадцатифутовая статуя Рамзеса II, выполненная из полированного красного гранита. Фараон стоял на мускулистых ногах, одетый только в сандалии и складчатую юбку. В левой руке он держал остатки боевого лука, от которого отломились верхняя и нижняя части. Но то были единственные отметины времени на статуе. Остальное сохранилось превосходно – различались даже следы резца скульптора. В правой руке фараон держал печать с царским картушем. На величественной голове покоилась высокая двойная корона Верхнего и Нижнего царств. Выражение лица было спокойным и загадочным.

Ройан узнала статую, потому что ее брат-близнец стоял в большом зале музея Каира. Она проходила мимо нее каждый день по пути на работу.

Археолога начал охватывать гнев. Одно из главных сокровищ «того самого Египта». И украдено из какого-то святилища ее страны! Статуе здесь не место. Она должна находиться на берегах великой реки Нил. Ройан даже задрожала от силы собственных чувств и подошла к статуе, чтобы посмотреть на нее повнимательнее и прочесть иероглифическую надпись у основания.

В центре заносчивой надписи красовался царский картуш.

«Я, божественный Рамзес, повелитель десяти тысяч колесниц. Страшитесь меня, враги Египта».

Ройан не стала читать перевод вслух – это сделал негромкий низкий голос прямо за ее спиной. Она не слышала шагов. Ройан резко обернулась и увидела перед собой хозяина музея.

Тот стоял, засунув руки в карманы бесформенного синего кардигана с дырой на локте. Кроме того, на Харпере были выцветшие поношенные джинсы и мягкие тапочки с монограммой. Так частенько одеваются некоторые английские джентльмены, поскольку нельзя показывать, что ты заботишься о собственной внешности.

– Простите. Не хотел вас напугать.

Баронет лениво улыбнулся. Зубы у него были белые и слегка неровные. Неожиданно выражение лица Николаса изменилось – он узнал женщину.

– А, это вы.

Ройан должно было польстить, что он запомнил ее, хотя видел всего мгновение, но что-то в глазах баронета вызывало внутренний протест. Тем не менее она приняла протянутую руку.

– Ник Куэнтон-Харпер, – представился он. – Должно быть, вы бывшая студентка Персиваля Диксона. Кажется, я встречал вас на охоте в минувший четверг. Вы не были загонщицей?

У Харпера оказались очень приятные, обезоруживающе-дружелюбные манеры, и раздражение оставило ее.

–Да. Я Ройан Аль Симма. Насколько я знаю, вы были знакомы с моим мужем, Дурайдом Аль Симма.

– Дурайд! Конечно, я знаю его. Прекрасный человек. Мы с ним провели немало времени в пустыне. Один из самых лучших людей среди тех, с кем я знаком. Как он поживает?

– Он мертв.

Ройан не хотела, чтобы ответ прозвучал так прямо и бездушно, но другого способа сказать правду не видела.

– Мне очень жаль. Я не знал. Как и когда это случилось?

– Совсем недавно, три недели назад. Его убили.

– О Господи! – В глазах Николаса читалось искреннее сочувствие, и Ройан снова вспомнила пережитую им трагедию. – Я звонил ему в Каир не более четырех месяцев назад. Он был весел и жизнерадостен, как всегда. Убийцу нашли?

Она покачала головой и осмотрела зал, чтобы хозяин музея не заметил ее полные слез глаза.

– У вас удивительная коллекция, – проговорила она.

– В основном благодаря моему деду. – Николас немедленно понял ее желание сменить тему. – Он служил у Ивлина Беринга – Овер Беринга[1]1
  Властолюбивый (англ.)


[Закрыть], как звали его многочисленные враги. Он был представителем Британской империи в Каире, когда…

– Да, я слышала об Ивлине Беринге, – перебила Ройан. – Первый граф Кромера, британский генерал-консул в период с 1883 по 1907 год. Все это время он был единовластным правителем моей страны. Имел много врагов, как вы подметили.

Николас прищурился.

– Персиваль предупреждал, что вы были одной из лучших его студенток. Но не предупредил, что вы – националистка. Очевидно, мне не стоило переводить надпись на статуе Рамзеса, вы справились бы и сами.

– Мой отец служил при Гамале Абдель Насере, – пробормотала Ройан.

Именно Насер окончательно освободил Египет от власти Британии. Став президентом, он национализировал Суэцкий канал, к немалой ярости англичан.

– Ха! – сказал Николас. – Значит, мы по разные стороны баррикад. Но все изменилось. Надеюсь, мы не станем врагами по такому поводу?

– Нет, – согласилась Ройан. – Дурайд очень уважал вас.

– А я его. – Харпер снова сменил тему. – Мы очень гордимся коллекцией ушебти. У нас есть экспонаты из могилы каждого фараона со времен Древнего царства и до дней Птолемея. Позвольте показать их.

Ройан последовала за ним к огромной витрине, занимающей целую стену. Все полки в ней были уставлены статуэтками, которые помещали в могилы фараонов, чтобы они служили покойным правителям в загробном мире.