Текст книги "Триумф солнца"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

В конце следующего восемнадцатичасового этапа Пенрод прикинул, что до Нила в десяти милях от Хартума им предстоит преодолеть еще как минимум девяносто, а может, и все сто миль. Якуб с ним согласился, хотя его расчеты строились по совершенно другим критериям. Судя по всему, они уже прошли половину пути, но это стоило им слишком дорого – тридцать шесть часов напряженной езды и только четыре часа отдыха. Они попытались накормить верблюдов, но те решительно замотали головами, отказываясь принимать скудную пищу да еще в таком мизерном количестве.

Когда верблюды отдыхали от второго перехода, Пенрод осмотрел каждое животное и проверил содержимое кожаных бурдюков, определяя запасы воды. Обдумал соотношение груза, длину предстоящего пути и физическое состояние каждого животного и в конце концов решил испробовать другой план. Он тут же изложил его Якубу, на что тот тяжело вздохнул и почесал бок, высоко задрав длинную арабскую рубашку. Это означало, что его одолевают серьезные сомнения. После долгих раздумий он неохотно кивнул, но так и не подтвердил согласие словами.

Они выбрали двух самых молодых и крепких верблюдов, отвели их подальше, чтобы не видели остальные, и щедро напоили из прихваченных бурдюков. Верблюды жадно глотали воду, и казалось, никогда не утолят жажду. Пенрод прикинул, что каждый из них выпил как минимум по тридцать галлонов бесценной в пустыне жидкости. И это мгновенно принесло свои результаты. Животные взбодрились и с жадностью набросились на еду, от которой отказались их ослабевшие и истощенные долгим переходом собратья. Наконец они полностью восстановили силы и готовы были продолжать путь. Наблюдая за ними, Пенрод не переставал поражаться физической выносливости этих чудесных творений природы.

Через четыре часа отдыха они отвели их к остальным, неподвижно лежавшим на горячем песке. Оседлав ослабевших животных, они переложили на их спины оставшийся груз, освободив двух самых крепких от какой бы то ни было ноши, кроме седел. Таким образом, слабые верблюды несли на себе не только груз, но и седоков, а окрепшие бежали рядом налегке. Первый верблюд рухнул на землю уже через три часа напряженного пути, и Пенрод без колебаний пристрелил загнанное животное. Затем они с Якубом напились до отвала, а оставшуюся воду распределили между двумя крепышами.

Они продолжали продвигаться вперед с прежней скоростью и в течение следующих десяти миль потеряли еще двух слабых верблюдов. Один из них упал замертво, когда они поднимались на высокий склон песчаной дюны, причем рухнул так неожиданно, словно ему выстрелили в голову. А через полчаса другой верблюд хрипло застонал, издал предсмертный вопль и тяжело опустился на задние ноги. Он умирал медленно, закрыв глаза длинными ресницами. Пенрод, стоя над обреченным животным с револьвером, тихо сказал:

– Спасибо, старик. Надеюсь, твое путешествие в вечность будет не столь мучительным. – И выстрелил ему в голову.

Они снова вволю напоили двух оставшихся верблюдов и сами выпили сколько могли. Верблюды казались бодрыми и готовыми к долгому пути. Якуб остановился рядом с ними и посмотрел вдаль. Вплоть до горизонта тянулись небольшие дюны, а за ними виднелись вершины горной гряды.

– Еще восемь миль до реки, – подытожил он.

– Если моя задница выдержит такой долгий путь, – устало проворчал Пенрод, с трудом взбираясь в седло. У него ныли все кости, болели мышцы, а иссушенные солнцем и ветром глаза закрывались от усталости. Пришпорив верблюда, он полностью отдался во власть животного и вскоре задремал, покачиваясь в такт размеренного бега. Ровное пространство пустыни осталось далеко позади, а однообразные песчаные дюны и голые вершины холмов были настолько похожими друг на друга, что невольно создавалось впечатление, будто они топчутся на месте в этом жутком и бесконечном пространстве.

В своем деревянном седле Пенрод неожиданно провалился в бездну тяжелого, как свинец, и мрачного, словно сумрак ада, сна. В какой-то момент он утратил контроль над собой и чуть не свалился наземь, но твердая рука преданного Якуба поддержала его в последнюю минуту. Пенрод поднял голову, виновато посмотрел на друга и бросил взгляд на солнце. Они ехали не более двух часов.

– Еще шесть часов, – сказал он и тряхнул головой, отгоняя сонливость. Он знал, что в любую минуту может снова провалиться в забытье, и поэтому соскочил на землю и какое-то время бежал рядом с верблюдом, пока не вспотел от невыносимой жары и физической нагрузки. После чего спокойно поскакал за Якубом, не опасаясь, что снова уснет. Правда, ему еще дважды приходилось проделывать этот трюк, а в самом конце пути он заметил, что животное резко сменило ход.

– Они почувствовали реку! – закричал ему Якуб, радостно взмахнув рукой.

– Ну и сколько же до нее?

– Час, а может, чуть дольше! Потом свернем на восток и выедем прямо к реке.

Этот час тянулся очень медленно, но верблюды резво продвигались вперед, пока в сгустившемся от жары воздухе не показалась еще одна возвышенность из сланцевой глины. Пенроду она показалась такой же, как и сотни других, встреченных на пути после переправы через реку, но Якуб радостно улыбнулся и показал на холмы:

– Я хорошо знаю это место!

Он повернул верблюда, и животное охотно ускорило шаг. Яркий диск солнца уже находился на полпути к западному небосклону, и их длинные тени весело подрагивали на голой песчаной земле.

Вскоре они подошли к невысокой горной гряде, и Пенрод жадно вгляделся в даль в надежде увидеть долгожданную зеленую полоску, но впереди лежала голая земля без всяких признаков прибрежной растительности. Но Якуб был полон энергии и бодро тряс на горячем ветру своими длинными, слипшимися от жары кудрями. А верблюды так же бодро отмеривали шаг за шагом по песчаной равнине.

Через некоторое время впереди показалась еще одна голая вершина, возвышавшаяся над пустыней, как голова сказочного чудовища над поверженными врагами. Якуб пришпорил верблюда и пустился к Пенроду с бешеной скоростью.

– Теперь ты сам удостоверишься в мудрости Якуба, повелителя пустыни. Храбрый Якуб видит землю, как стервятник с огромной высоты, а мудрый Якуб знает все скрытые места и потаенные дорожки.

– А если этот храбрый Якуб ошибется в своих предсказаниях, – сдержанно откликнулся Пенрод, – я просто-напросто оторву его мудрую голову.

Якуб весело ухмыльнулся и, пустив верблюда в галоп по песчаной пустыне, вырвался вперед на пятьдесят шагов, остановился на вершине холма и драматическим жестом показал вперед.

Далеко на горизонте они увидели темную полоску пальмовой рощи, растянувшейся вдоль реки, но в неверном свете было трудно определить истинное расстояние. Лохматые верхушки пальм, выстроившихся в темную линию, напомнили Пенроду знаменитую прическу воинов племени хадендова. Он прикинул, что до ближайшей пальмовой рощи чуть меньше двух миль.

– Немедленно уложи верблюдов! – приказал он и спрыгнул на землю, с удивлением обнаружив, что чувствует себя необыкновенно бодрым и полным сил. При первом же взгляде на Нил всю накопившуюся за изнурительный путь усталость как рукой сняло. Они укрыли верблюдов за скалистыми выступами холма, чтобы их никто не заметил со стороны реки.

– В какой стороне находится Хартум? – спросил Пенрод.

Якуб без колебаний показал налево.

– Там можно своими глазами увидеть дым от кухонных костров Омдурмана.

Линия горизонта была настолько размытой и туманной, что Пенрод принял видневшуюся вдали дымку за пыльную бурю или водные испарения Нила. Но теперь он понял, что Якуб прав.

– Значит, мы находимся примерно в пяти милях от Хартума, – заключил он, довольный, что они наконец-то добрались до места, к которому стремились все это время.

Пенрод спешился и осторожно подошел к краю скалы с биноклем в руке. Только сейчас он понял, что ошибся, определяя расстояние до реки. На самом деле до нее оставалось меньше мили. Берег был ровным, без особых примет и каких-либо природных укрытий. Ему даже показалось, что под растущими у воды пальмами кто-то возделывал землю, поскольку тут и там виднелись более темные полоски.

– Вероятно, на этом поле выращивают хурму, – обескураженно пробормотал он, – но поблизости нет ни одной деревни. – Он снова взглянул на солнце. До наступления темноты осталось часа два, не больше. Что же делать? Попробовать добраться до реки или подождать сумерек? Размышляя над этой задачей, он продолжал смотреть в бинокль. Берег реки мог находиться далеко за пальмовой рощей или совсем рядом.

В этот момент странное движение привлекло его внимание, и он насторожился. Из пальмовой рощи в воздух поднялось какое-то облачко и двинулось в противоположном направлении от Омдурмана. Сначала он подумал, что это, возможно, пыль от торгового каравана, шедшего по дороге вдоль берега. Но потом сообразил, что караван не может продвигаться так быстро. Стало быть, это всадники на верблюдах или лошадях. Неожиданно пыльное облако остановилось, повиснув над пальмами, и стало медленно растворяться в воздухе. Кто бы это ни был, он помог Пенроду принять правильное решение. Теперь ему оставалось только дожидаться темноты. Он вернулся к Якубу, ожидавшему его с верблюдами, и сообщил:

– На берегу какие-то всадники. Думаю, лучше дождаться темноты, чтобы проскользнуть.

– Сколько их?

– Точно не скажу. Довольно много, если судить по облаку пыли. Человек двадцать.

В бурдюках осталось несколько галлонов воды. Близость реки сулила пополнение запасов, поэтому они позволили себе насладиться животворной влагой. К этому времени вода успела протухнуть, отдавала плесенью и высушенной кожей. Но для Пенрода и Якуба не было ничего дороже этой вонючей жидкости. Остатки они отдали верблюдам, а пустые кожаные бурдюки надули. Это было делом нелегким: приходилось зажимать бурдюк ногами и изо всех сил вдувать туда воздух, зажимая отверстие во время передышки. Наполненные воздухом бурдюки они привязали к спинам верблюдов. Когда все было готово к переправе, Якуб посмотрел на Пенрода:

– Неутомимый Якуб останется на страже, а вы немного отдохните. Я разбужу вас на закате солнца.

Пенрод хотел было возразить, но передумал. Его друг был прав – силы почти истощились, энтузиазм заметно поубавился, и если не поспать хотя бы часок, успех операции окажется под большим вопросом. Кроме того, Якуб действительно неутомим и выдержит все испытания. Он вручил ему бинокль, растянулся в тени верблюда, замотав голову шарфом, и мгновенно уснул.

– Эфенди, – прошептал Якуб и потряс Пенрода за плечо. Увидев его взволнованное лицо, тот сразу понял, что случилось нечто необычное. Похоже, у них возникли проблемы. Лицо Якуба перекосилось от волнения, один глаз смотрел на Пенрода, второй был устремлен куда-то вдаль.

Капитан резко приподнялся, сжимая рукоять револьвера.

– Что стряслось?

– Всадники! – Якуб показал в ту сторону, откуда они недавно пришли. – За нами. – Далеко на пустынной равнине виднелся конный отряд, быстро приближавшийся к горной гряде. – Они идут по нашим следам.

Пенрод вырвал бинокль из его рук и припал к окулярам. Всадники были в джиббах. Девять человек скакали во весь опор, быстро приближаясь. При этом передние пригибались в седле, вглядываясь в следы на песке.

– Они ждали нас, – заметил Якуб. – Это тот голубь принес им весточку.

– Да, голубь, – кивнул Пенрод и взглянул на солнце, уже коснувшееся линии горизонта. Значит, до наступления темноты еще много времени. Верблюды давно стремились к воде, готовые к последнему рывку, и вскочили после первого же удара хлыстом.

Пенрод взлетел в седло и, направив верблюда к пальмовой роще, пустился в галоп. Позади послышался выстрел, и слева в воздух взметнулся столб пыли. Пуля рикошетом отлетела от каменной почвы, но, к счастью, в пятидесяти ярдах от него. Это был плохой выстрел, но расстояние быстро сокращалось. Дервиши не жаловали огнестрельное оружие, предпочитая более привычные дамасские клинки и храбро вступая в рукопашный бой.

За несколько секунд верблюды перемахнули через горную гряду и стали спускаться, оставаясь на какое-то время вне досягаемости для пуль. Пенрод, зная, что они значительно уступают лошадям на короткой дистанции, стегал своего верблюда кнутом, пинал его пятками и громко кричал: «Ха! Ха!» Якуб был гораздо легче и немного опередил его.

Приближаясь к пальмовой роще, Пенрод вглядывался в темную полоску берега, где недавно видел всадников на лошадях, надеясь, что те уже ускакали к Омдурману и берег свободен. «Даже самым отчаянным людям требуется хоть немного удачи», – думал он. Сзади раздались громкие крики преследователей. Пенрод обернулся и увидел, что девять всадников уже показались из-за горной гряды и мчатся к берегу. Послышались винтовочные выстрелы, но пули легли далеко от них. Пальмовая роща тем временем быстро приближалась, и Пенрод с облегчением увидел, что берег чист и безлюден.

– Живее, эфенди! – торопил Якуб. – Смотрите на меня и учитесь, как нужно управлять верблюдом.

Этот маленький и храбрый всадник племени джаалин любил пошутить в самый неподходящий момент и остался доволен своим остроумием. Они мчались галопом на пределе возможностей, но Пенрод все подстегивал верблюда, плотно прижавшись к его спине.

Внезапно послышались другие выстрелы, более громкие и точные. Из пальмовой рощи справа от них на открытое пространство вырвалась та самая группа всадников, которую они недавно видели из-за гор. По всей вероятности, те отдыхали в тени деревьев, а услышав выстрелы, решили перехватить беглецов. Это были дервиши в длинных джиббах, вооруженные саблями, кинжалами, копьями, круглыми щитами и винтовками. Они быстро мчались вдоль пальмовой рощи, явно намереваясь отрезать им путь к реке.

Пенрод прищурился, пытаясь на ходу определить их скорость и расстояние до точки пересечения, и успел подумать, что они первыми достигнут берега, если им ничто не помешает, как вдруг пуля сорок пятого калибра, выпущенная из винтовки «боксер-генри», поразила в голову верблюда под Якубом, и тот рухнул наземь, перевернувшись вверх ногами. Якуб взлетел в воздух, грохнулся вслед за верблюдом и застыл.

Пенрод подумал, что друг либо убит наповал, либо потерял сознание от удара о землю. Он не имел права останавливаться, чтобы оказать ему помощь. Секретное донесение Беринга было гораздо важнее жизни одного человека. Но его бросило в дрожь при мысли, что верный товарищ может оказаться в руках жестоких дервишей. Он хорошо знал, как они поступают со своими пленниками – отдают для жестоких утех своим женам. Женщины племени хадендова сначала кастрируют бедолагу, а потом начнут медленно срезать с него кожу узкими полосками, стараясь, чтобы он не потерял сознание и не умер преждевременно.

– Якуб! – что есть мочи заорал Пенрод. – Приготовься!

Тот очнулся, вскочил на ноги и бросился в том же направлении, а Пенрод наклонился и, нагнав его, подхватил правой рукой. Якуб подпрыгнул, и капитан взвалил его на спину своего верблюда. Он часто проделывал этот трюк, готовясь к сражению или во время охоты, поэтому ничего необычного здесь не было. Якуб вцепился в него обеими руками и оглянулся, оценивая обстановку. Верблюд тем временем скакал галопом, с каждой секундой приближаясь к реке. Правда, и дервиши не теряли времени зря, и первый из них находился уже ярдах в двухстах от них. Он скакал на прекрасном коне кремовой масти с развевающейся по ветру золотистой гривой. На голове всадника был зеленый тюрбан эмира, но он умело управлял конем и выглядел не седовласым хилым стариком, а весьма опытным и храбрым воином.

– Абадан Риджи! – донесся до Пенрода полный ненависти голос эмира. – После Эль-Обейда я каждый день ждал, когда ты вернешься в Судан.

И Пенрод вспомнил этого человека. Его злобное лицо и худощавую фигуру невозможно было забыть. Это был Осман Аталан, эмир племени беджа.

– А я думал, что убил тебя! – крикнул в ответ Пенрод.

В тот день эмир преследовал его по пятам, когда он скакал на лошади с раненым Адамсом, пытаясь спасти соратника от неожиданно напавшей на них разъяренной толпы дервишей. Тогда у Османа был другой конь, не такой красивый, как сейчас, а у Пенрода – чрезвычайно сильный жеребец. Эмиру понадобилось почти полмили, чтобы нагнать его. Какое-то время они мчались бок о бок, плечом к плечу, словно азартные игроки в поло, гонящиеся за мячом. Осман размахивал саблей, а Пенрод успешно отражал удары гусарским клинком, пока, улучив момент, не нанес противнику последний удар. Он сделал вид, что метит в голову, а когда эмир прикрылся щитом, ударил в незащищенный живот. Он хорошо помнил, что сталь клинка вошла в тело противника, после чего Осман тяжело осел, а его лошадь свернула в сторону и мгновенно потеряла скорость.

Пенрод помчался с раненым товарищем вперед и краем глаза видел, что эмир отстал, неуверенно покачиваясь в седле. И Пенрод решил, что нанес ему смертельную рану, от которой тот уже не оправится.

Но оказалось, что это не так.

– Клянусь пророком, – снова закричал Осман, – сегодня у тебя будет еще одна возможность убить меня!

Люди эмира мчались с той же скоростью, и Пенрод знал, что они опасны, как стая свирепых волков. Один из аггагиров поднял карабин и выстрелил. Черный дым вырвался из ствола, и пуля просвистела так близко от щеки Пенрода, что он ощутил слабый ветерок, инстинктивно пригнулся и услышал строгий приказ Османа:

– Не стрелять! Только сабли. Я хочу разрубить его своим мечом – он покусился на мою честь!

Пенрод несся вперед, выжимая все силы из своего верблюда. Они быстро приближались к пальмовой роще, но топот копыт слышался все отчетливее, сливаясь в одно мощное крещендо. Подскакав к роще, Пенрод понял, что ошибся и под деревьями не засеянное поле дурры, а молодая поросль карликовых пальм, отличавшихся жестким стеблем и острыми колючками, что служило серьезным препятствием для лошадей, но не для верблюдов. Не долго думая он резко свернул в самую гущу зарослей.

Позади послышалось громкое ржание лошадей, на полном скаку влетевших в колючие заросли, и истошные проклятия всадников. Боковым зрением он заметил быстро догонявшую его золотистую гриву.

– Это твой последний шанс, Абадан Риджи! – приближаясь, заорал Осман. Тот наклонился и ударил саблей по покрытой тюрбаном голове эмира. Осман ловко отпрянул и злорадно ухмыльнулся: – Хитрая лиса никогда не попадает дважды в одну и ту же ловушку.

– Ты быстро научился…

Пенрод, отражая удар огромного меча крестоносцев своим изящным клинком, продолжал отчаянно бить верблюда пятками, направляя в самую гущу пальмовой поросли. Тот легко преодолел препятствие, а Осману пришлось свернуть в сторону, чтобы сберечь ноги своей чудесной лошади. Он мчался вдоль зарослей, не спуская глаз с Пенрода, но все же отстал шагов на сто и всеми силами старался наверстать упущенное.

Пенрод уже видел раскинувшуюся впереди широкую гладь Нила, ярко поблескивавшую в лучах заходящего солнца. Верблюд тоже неудержимо рвался вперед, чувствуя близость воды. Капитан держал поводья левой рукой, а правой крепко сжимал гусарский клинок.

– Якуб, возьми мой пистолет! – крикнул он сидевшему позади товарищу. – И ради милосердного Аллаха, постарайся на сей раз хорошо прицелиться и не промахнуться.

Якуб выхватил из кобуры огромный револьвер «уэбли».

– Ловкий Якуб свалит фальшивого эмира одним выстрелом! – Он тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок, предварительно закрыв глаза.

Осман Аталан не дрогнул, но при этом видел, что противники вот-вот достигнут берега, и, еще сильнее пришпорив лошадь, привстал на стременах, изготовившись к удару.

Пенрод понял, что эмир изменил тактику и решил покалечить верблюда, разрубив подколенное сухожилие. Он резко натянул поводья и ударил плетью животное, которое дернулось в сторону и сильно толкнуло лошадь своим мощным торсом. Стоявший на стременах Осман не успел среагировать, пошатнулся и потерял равновесие. Какое-то время верблюд и лошадь мчались рядом, тесня друг друга. Однако верблюд Пенрода был почти вдвое выше лошади и столь же массивнее, поэтому исход поединка был предрешен. Лошадь, не выдержав натиска, рухнула на передние ноги, швырнув седока себе на шею. Однако тот успел сгруппироваться, удержался в седле и восстановил равновесие, не выпустив из руки меча. Почувствовав его неукротимую волю, лошадь вскочила и рванулась к реке.

Пенроду хватило мгновения, чтобы оглядеть берег. Он был довольно крутым, футов десять высотой, а вода внизу казалась темно-зеленой. До противоположного берега было не меньше мили, а по реке в сторону Хартума медленно проплывали небольшие островки плотно сплетенных водорослей и папируса. Вот и все, что он успел заметить. Подгоняемый криками дервишей и бешеной скачкой Османа, капитан без колебаний направил верблюда к обрыву.

– Ради всего святого! – заорал Якуб. – Я не умею плавать!

– Если останешься здесь, женщины дервишей с огромным удовольствием отрежут тебе яйца, – напомнил ему Пенрод.

– Нет-нет, я умею плавать, – быстро согласился тот.

– Какой сговорчивый Якуб, – ухмыльнулся Пенрод и сильно ударил верблюда кнутом по шее, когда тот уперся у края обрыва. Животное так резко бросилось в воду, что Пенрод с трудом удержался в седле, а Якуб свалился и выронил пистолет. В следующее мгновение они взорвали водную гладь, подняв в воздух столб брызг высотой с обрыв. Дервиши сгрудились на краю обрыва, беспорядочно стреляя из винтовок по бултыхавшимся в воде мужчинам.

– Стойте! – сердито скомандовал Осман и прицелился из карабина аль-Нура, однако его вмешательства уже не требовалось, поскольку пуля одного из дервишей попала в верблюда, раздробив ему позвоночник.

Бедное животное в ужасе билось в воде, но парализованные задние ноги тянули его ко дну, и верблюд беспомощно кружил на месте, жалобно рыча и разбрызгивая слюну. Однако, несмотря на тяжелое ранение, быстро уходил на глубокую воду, поддерживаемый надутыми воздухом бурдюками.

– Ты думаешь, что снова перехитрил меня? – злобно орал гарцевавший на берегу Осман. – Но не забывай, что я Осман Аталан и твоя жизнь принадлежит мне!

Бравада явно было ложной, и Пенрод быстро понял, что эмир, как и большинство пустынных арабов, не умеет плавать. Несмотря на всю свою безумную храбрость на земле, он ни за что не полезет в воду, подвергая себя и своего прекрасного скакуна опасности со стороны джиннов и крокодилов, которые в Ниле достигали иногда чудовищных размеров. Он никогда не бросится за врагом в темно-зеленую стремнину.

С минуту Осман топтался на берегу, мучительно раздумывая, что делать дальше – палить из винтовок или все-таки сразиться с противником в честном поединке, но в другое время? В конце концов жажда мести пересилила гордость, и он отчаянно махнул рукой в сторону беглецов.

– Убейте их!

Его преданные воины мгновенно спешились и, выстроившись в ряд на берегу, открыли ураганный огонь из винтовок по головам плывущих. Пенрод схватил Якуба за руку и дернул к себе, под защиту обессиленного, но все еще подававшего признаки жизни верблюда. Быстрое течение относило их все дальше, а дервиши гнались за ними вдоль реки, отчаянно паля из винтовок. Они медленно отдалялись от берега, но стрельба не прекращалась и в конце концов шальная пуля угодила верблюду в голову, после чего он перевернулся на спину и застыл, как толстое бревно, уносимое течением вниз по реке.

Пенрод вынул кинжал из ножен и обрезал веревку, крепившую один из бурдюков к седлу.

– Держись за него, храбрый Якуб, – выдохнул он, и побледневший от ужаса араб судорожно ухватился за конец веревки. Они оставили безжизненное тело животного и поплыли на середину реки, держась за спасительный воздушный мешок.

Африканская ночь накрыла их мгновенным сумраком, смутные фигуры дервишей на берегу стали постепенно исчезать, и только изредка темнота озарялась вспышками отдельных винтовочных выстрелов. Пенрод умело плыл по реке, загребая одной рукой и активно работая ногами, а другой поддерживая своего преданного и храброго друга. Якуб крепко вцепился в надутый бурдюк и дрожал всем телом, как брошенный в воду щенок.

– В этой проклятой реке водятся такие огромные крокодилы, – пыхтел он от усталости, – что могут проглотить быка вместе с рогами. – Он стучал от холода зубами, прихлебывая грязную воду Нила.

– В таком случае они вряд ли прельстятся каким-то тощим и костлявым арабом из племени джаалин, – успокоил его Пенрод.

Из темноты вынырнуло большое темное пятно и стало быстро приближаться. Пенрод, посмотрев на этот островок из переплетенных стеблей водорослей и папируса, решил воспользоваться подвернувшейся удачей. Ухватившись одной рукой за его край, он стал взбираться на него, помогая обессиленному Якубу. Растения столь плотно переплелись между собой, что, казалось, могли выдержать стадо слонов. Плотная масса лишь слегка прогибалась под их весом, когда они ползли к противоположному краю, смотрящему на Хартум. Там они растянулись во весь рост, набираясь сил и пристально вглядываясь в восточный берег.

Пенрод боялся, что в кромешной тьме они пропустят тусклые огоньки города, и до боли в глазах всматривался в ночь. В непроглядном мраке ему мерещилось огромное квадратное пятно, похожее на уродливый форт Мукран, но это был всего лишь обман зрения.

– После такого трудного путешествия, – пробормотал он, – было бы верхом идиотизма проплыть ночью мимо Хартума.

Однако его опасения быстро развеялись, когда совсем рядом послышался артиллерийский залп. Он вскочил на ноги, напряженно всматриваясь сквозь тонкие стебли торчащего из плавучего островка папируса. Впереди виднелись яркие вспышки артиллерийских орудий, стрелявших со стороны Омдурмана. Через несколько секунд вспышки появились и на противоположной стороне, ярко осветив береговую линию Хартума. На этот раз сомнений не оставалось – впереди находился форт Мукран, а за ним здание консульства. Пенрод хмуро улыбнулся, вспомнив тот ночной артиллерийский обстрел со стороны дервишей, который Дэвид Бенбрук назвал бедуинским бедламом.

– По крайней мере видно, что у него еще остались артиллерийские снаряды, – сказал он Якубу и детально объяснил, что им следует делать дальше.

– Мы здесь в полной безопасности, – неуверенно заметил Якуб. – Река через некоторое время вынесет нас на берег, и мы будем идти, как люди, а не плавать, как игуаны.

– Это невозможно, пока мы не доберемся до порогов Шаблука, где этот естественный плот непременно будет разрушен. Ты же знаешь, что эти пороги – вместилище самых кровожадных и злых речных джиннов.

Якуб какое-то время напряженно размышлял над этими словами, а потом торжественно объявил:

– Храбрый Якуб не боится злых джиннов и поплывет вместе с вами до города, чтобы не оставлять без присмотра.

Надутые воздухом бурдюки почти наполовину уменьшились, и им пришлось еще раз надуть их, пока плот не достиг опасного участка реки. К тому времени луна поднялась высоко в небо, и хотя дервиши еще долго не прекращали артиллерийский обстрел, они уже явственно различали смутные очертания города, даже видели огоньки костров, на которых осажденные готовили себе еду, и покинули плот. На сей раз Якуб просто демонстрировал чудеса храбрости, и Пенрод показал ему, как нужно двигать ногами, чтобы держаться на воде и плыть по течению.

Через несколько напряженных минут капитан с облегчением ощутил под ногами дно, отшвырнул спасительный бурдюк и помог Якубу выбраться на берег.

– Бесстрашный Якуб победил всех злых джиннов и крокодилов в этой мелкой воде, – самодовольно заявил араб, кивнув на реку после того, как с большим трудом выбрался на скользкий берег.

– Якуб должен прикусить свой бесстрашный язык, – посоветовал Пенрод, – а то какой-нибудь египетский часовой влепит ему пулю прямо в зад.

Капитан надеялся добраться до города без лишнего шума. В худшем случае их могли подстрелить часовые на многочисленных постах, а в лучшем – его просто привели бы к генералу Гордону со связанными руками, хотя он получил строгий приказ сэра Эвелина Беринга сначала доставить донесение Бенбруку и только потом явиться с докладом к Гордону.

Пенрод провел много месяцев в Хартуме до и после трагических событий в Эль-Обейде, поэтому хорошо представлял себе все фортификационные сооружения и заградительные линии, выстроенные вдоль реки. Держась подальше от канала и укрепленных стен, он быстро продвигался вперед, обходя стороной южные предместья города. А оказавшись напротив темной крыши французского консульства, осторожно приблизился к береговой линии канала. Убедившись, что вокруг все спокойно, они быстро перешли канал, глубина которого едва достигала подбородка.

Пробравшись на другой берег, они залегли в небольшой пальмовой роще, ожидая, когда пройдет последний патруль. Его приближение Пенрод почувствовал по запаху крепкого турецкого табака. Патрульные медленно прошли мимо них с винтовками в руках, а сержант попыхивал трубкой. Это было весьма типично для неряшливых египетских солдат.

Как только они скрылись из вида, Пенрод спустился в дренажную канаву, ведущую к внешней городской стене, и пополз вперед, увлекая за собой Якуба. Они почувствовали отвратительный запах гниющих водорослей и слежавшейся грязи, но продолжали ползти и вскоре миновали заднюю стену французского консульства, за которой начинался старый город. Пенрода насторожило то обстоятельство, что они так легко и быстро преодолели столь сложный участок пути. Судя по всему, большую часть своих сил генерал Гордон направил на линию возможного прорыва. К началу осады города под его непосредственным командованием находилось около семи тысяч египтян, но, похоже, значительная часть этого войска была выведена из строя беспрестанными боями, болезнями и дезертирством.

Они выбрались из канавы и заспешили по пустынной аллее, обходя лежавшие на земле трупы животных и людей и распугивая многочисленные стаи ворон и других стервятников, слетевшихся сюда со всех концов. Все это не укладывалось в представление об осажденном городе, который еще сопротивляется врагу. Голова шла кругом от зловония, заполнившего все вокруг. Это был запах смерти и разложения. Он уже слышал, что в городе появились первые случаи холеры.

Пенрод приостановился, вынул из кармана часы и поднес их к уху. Как и следовало ожидать, они не вынесли столь длительного пребывания в воде. Тогда он посмотрел на луну, решил, что уже далеко за полночь, и быстро зашагал по безлюдной улице, поглядывая на уныло ковыляющего Якуба. Когда они подошли к зданию консульства, в некоторых окнах еще горел свет. Часовой у парадного входа мирно спал, свернувшись калачиком, как пес в своей будке. Его винтовка стояла у стены, и Пенрод благоразумно убрал ее, прежде чем разбудить охранника. Ему потребовалось немало времени, чтобы растолкать его, а потом еще столько же ушло на бессмысленные споры с сержантом патрульного отряда. Несмотря на болотный запах водорослей и изможденный вид, Пенроду все же удалось доказать начальнику караула, что перед ним стоит не какой-то бродяга, а офицер британской армии.