Текст книги "Горящий берег (Пылающий берег) (Другой перевод)"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Сантэн, – прошептал он. – Пожалуйста, приди.

Церковные часы пробили три раза. Бутылка опустела.

Она не придет. Он наконец понял это, пошатываясь, добрался до выхода из амбара и посмотрел в ночное небо. Он знал, что должен сделать, чтобы загладить свою вину, смягчить горе и стыд.

* * *

Поредевшая эскадрилья вылетела на утреннее патрулирование при сером полусвете. Теперь вторым по старшинству был Хэнк Джонсон. Он вел второе звено.

Над деревьями Майкл сразу же чуть отвернул и взял курс на холм за шато.

Он откуда-то знал, что этим утром ее там не будет, но поднял на лоб очки и стал высматривать.

Вершина холма была пуста. Оглядываться он не стал.

«Сегодня день моей свадьбы, – подумал он, осматривая небо над хребтом, – но мой шафер мертв, а невеста…»

Он не закончил мысль.

За ночь снова появились облака. Сплошной «потолок» на высоте двенадцать тысяч футов, темный и угрожающий, тянулся без просветов вдоль всего горизонта от края до края. Под ним все было чисто до высоты пять тысяч футов, где образовался облачный слой толщиной от пятисот до тысячи футов.

Майкл провел эскадрилью через одну из прорех в этом промежуточном слое и выровнялся под самым верхним облачным покровом. В небе ниже него – ни одного самолета. Новичку покажется невероятным, что две большие группы самолетов могут патрулировать один и тот же участок, искать друг друга и не найти. Но небо до того высоко и широко, что шансы на такую встречу невелики, если только не знаешь точно, где в определенное время будет противник.

Продолжая непрерывно обыскивать небо впереди и позади, Майкл сунул свободную руку в карман шинели и убедился, что приготовленный им пакет на месте.

«Боже, я бы с удовольствием выпил», – подумал он. Во рту пересохло, в голове тупая боль. Глаза горели, но видел он четко. Майкл облизнул сухие губы.

«Эндрю всегда говорил, что опохмеляются только законченные пьяницы. Жаль, мне не хватило смелости и здравого смысла прихватить бутылку».

Сквозь разрывы в облаках под собой он продолжал следить за положением эскадрильи. Он знал каждый дюйм отведенной ей территории, как фермер знает свое поле.

Они достигли внешней границы, и Майкл повернул; эскадрилья повторила его маневр; Майкл сверился с часами. Одиннадцать минут спустя он увидел излучину реки и березовую рощу своеобразной формы, ставшую для него точным ориентиром.

Майкл чуть сбросил газ, и желтую машину догнало крыло Хэнка Джонсона. Майкл взглянул на техасца и кивнул. Перед взлетом он обсуждал с Хэнком свое намерение, и тот пытался его отговорить. Хэнк скривил губы, словно откусил от незрелой хурмы; так он продемонстрировал свое неодобрение. Потом он приподнял брови и дал Майклу знак отходить.

Майкл еще сбросил скорость и опустился ниже эскадрильи. Хэнк продолжал вести эскадрилью на восток, но Майкл повернул на север и начал спуск.

Через несколько минут эскадрилья исчезла в бескрайнем небе, и Майкл остался один. Он спускался, пока не достиг нижнего уровня рваных облаков, и использовал их как укрытие. Переходя из влажных серых клубов в открытые промежутки и обратно, он пересек линию фронта в нескольких милях к югу от Дуэ и увидел на краю леса новые немецкие батареи.

На его полевой карте был обозначен старый аэродром. Он сумел увидеть его больше чем за четыре мили, потому что колеса немецких «альбатросов» при взлете прорыли в мягкой почве колеи. Через две мили он увидел и немецкие машины на опушке леса, а под деревьями за ними – ряды палаток и навесов, укрывающих экипажи.

Неожиданно послышался грохот: над ним и чуть впереди разорвался зенитный снаряд. Разрыв походил на спелую коробочку хлопчатника, которая треснула и выбрасывает пушистый белый дым, обманчиво красивый в смешанном свете под облаками.

– Доброе утро, Арчи, – мрачно поздоровался Майкл.

Это был только первый, пристрелочный выстрел из зенитки, за ним последовал залп. Воздух вокруг Майкла заполнился разрывами.

Майкл опустил нос и прибавил газу, перед ним стрелка счетчика оборотов мотора поползла к красному сектору. Майкл порылся в кармане, извлек матерчатый пакет и положил себе на колени.

Земля и лес внизу быстро приближались, самолет тянул за собой длинный шлейф разрывов.

В двухстах футах над вершинами деревьев Майкл выровнял самолет, и летное поле оказалось прямо впереди. Майкл видел стоящие рядами многоцветные бипланы, их острые акульи носы были нацелены на него. Он искал небесно-голубую машину с шахматными квадратами на крыльях, но не мог найти.

На краю поля началось лихорадочное движение. Немецкие наземные команды в ожидании очередей из «виккерса» бежали к лесу, а свободные от дежурства пилоты, на ходу надевая летные костюмы, торопились к стоящим самолетам. Они понимали, что лететь на перехват английской машины бесполезно, но попытка не пытка…

Майкл положил руку на спуск. Самолеты стоят ровной линией, пилоты столпились возле них – он невесело улыбнулся и поймал их в прицел «виккерса».

На высоте сто футов он снова выровнял самолет, снял правую руку с гашетки и взял с колен холщовый пакет. Проходя над центром немецкой линии, он высунулся из кокпита и бросил пакет за борт. Лента, которую он прикрепил, в потоке воздуха за машиной развернулась. Пакет полетел на край поля.

Наращивая скорость и поднимаясь к облачному слою, Майкл смотрел в зеркало заднего обзора у себя над головой; он успел увидеть, как один из немецких летчиков подобрал пакет. SE5a подскочил и закачался: это немецкие зенитки снова открыли огонь. Через несколько секунд Майкл исчез в облаках; его пулеметы оставались холодными, а в крыльях и брюхе самолета появилось несколько пробоин от шрапнели.

Он лег на курс к Морт-Омму. И в полете думал о пакете, который только что бросил.

Ночью он оторвал от старой рубашки длинную ленту и утяжелил ее, привязав к концу горсть патронов.303. В другой конец он зашил свое рукописное послание.

Вначале он думал написать по-немецки, но потом признался себе, что его немецкий никуда не годится. В эскадрилье фон Рихтгофена почти наверняка найдется офицер, достаточно знающий английский, чтобы перевести его письмо.

«Немецкому пилоту синего „альбатроса“ с черно-белыми крыльями.

Сэр! Безоружный и беспомощный английский пилот, которого вы вчера убили, был моим другом.

Сегодня между 16:00 и 16:30 я буду патрулировать над деревнями Кантен и Обиньи-о-Бак на высоте 8 тысяч футов.

Я летаю на разведчике SE5a желтого цвета.

Надеюсь на встречу».

Когда Майкл вернулся на базу, эскадрилья уже села.

– Мак, у меня, похоже, дыры от шрапнели.

– Я заметил, сэр. Не волнуйтесь, починю быстро.

– Я не стрелял, но на всякий случай еще раз проверьте прицелы.

– Пятьдесят футов?

Мак спрашивал, на каком расстоянии должны сходиться очереди из «виккерса» и «льюиса».

– Пусть будет тридцать, Мак.

– Близко, – присвистнул Мак сквозь зубы.

– Надеюсь, Мак. И кстати, машина чуть тяжела в хвосте. Поправьте вручную.

– Я этим сам займусь, сэр.

– Спасибо, Мак.

– Всыпьте этим ублюдкам за мистера Эндрю, сэр.

* * *

Адъютант ждал его.

– Мы снова в полном составе, Майкл. Двенадцать в расписании.

– Хорошо. Хэнк поведет полуденный патруль, а я вылечу в 15:30 один.

– Один?

Адъютант удивленно вынул изо рта трубку.

– Один, – подтвердил Майкл. – Потом, как обычно, вечернее патрулирование всем составом.

Адъютант сделал пометку.

– Кстати, сообщение от генерала Кортни. Он постарается сегодня вечером присутствовать на церемонии. Он полагает, что будет обязательно.

Майкл впервые за день улыбнулся. Ему очень хотелось, чтобы Шон Кортни присутствовал на свадьбе.

– Надеюсь, вы тоже сможете прийти, Боб.

– Можете на это рассчитывать. Вся эскадрилья там будет. Ждем с нетерпением.

Майклу ужасно хотелось выпить. Он двинулся в сторону кают-компании.

«Боже, уже восемь утра», – подумал он и остановился. Изнутри он весь высох и чувствовал себя хрупким. Виски согреет его, добавит соков в организм. Майкл почувствовал, как от желания выпить задрожали руки. Потребовалась вся его решительность, чтобы отвернуть от кают-компании и направиться в палатку. Он вспомнил, что всю прошлую ночь не спал.

У палатки, сидя на упаковочном ящике, Биггз чистил сапоги Майкла. Но, увидев Майкла, вскочил и с бесстрастным лицом вытянулся по стойке смирно.

– Перестаньте! – улыбнулся ему Майкл. – Простите за вчерашнюю ночь, Биггз. Я вел себя как свинья. Я не хотел.

– Знаю, сэр. – Биггз расслабился. – Я чувствую из-за майора то же самое.

– Биггз, разбуди меня в три. Мне нужно поспать.

* * *

Но разбудил его не Биггз, а крики наземных команд, топот бегущих людей, басистые залпы противовоздушных орудий, стоящих вдоль края сада, и поверх всего этого – рев самолетного двигателя «мерседес».

Майкл, не вполне проснувшись, с всклокоченными волосами и налитыми кровью глазами, выскочил из палатки.

– Какого дьявола, Биггз?

– Гунн, сэр! Ублюдок напал на базу.

Среди деревьев кричали другие пилоты и члены наземных команд, бежавшие к краю поля.

– Ни разу не выстрелил!

– Ты его видел?

– «Альбатрос», синий, с черно-белыми крыльями.

– Дьявол едва не снес крышу кают-компании.

– Он что-то сбросил. Боб подобрал.

Майкл вернулся в палатку и надел куртку и теннисные туфли. Он услышал, как заработали моторы двух или трех самолетов, и снова выбежал из палатки.

Кто-то из его пилотов надумал преследовать немца.

– Отставить взлет! – крикнул Майкл и, прежде чем добрался до канцелярии адъютанта, услышал, что по его приказу двигатели выключили.

У двери собралась кучка любопытствующих; Майкл протиснулся между ними, как раз когда адъютант смотал шнурок, который стягивал брезентовый пакет, сброшенный немцем. Хор вопросов, замечаний и предположений смолк: все поняли, что в пакете.

Адъютант осторожно пропустил через пальцы полоску зеленого шелка с прожженными в ней дырами; шелк был выпачкан запекшейся черной кровью.

– Шарф Эндрю, – без всякой необходимости пояснил адъютант, – и его серебряная фляжка.

Фляжка с большой вмятиной, но пробка с кристаллом кварца сверкнула желтым и золотом, когда он повернул фляжку в руке; ее содержимое негромко булькнуло. Адъютант отложил флягу в сторону и одну за другой стал извлекать остальные вещи: наградные ленточки Эндрю, янтарный портсигар, кошелек для соверенов, с пружиной, в котором еще было три монеты, бумажник свиной кожи. Когда он поворачивал бумажник, оттуда выпала фотография родителей Эндрю на лужайке у замка.

– А это что?

Адъютант взял коричневый конверт из толстой бумаги, запечатанный восковой печатью.

– Он с адресом. – И адъютант прочел на конверте: – «Пилоту желтого SE5a».

Он удивленно посмотрел на Майкла.

– Это вам, Майкл. Какого дьявола!

Майкл взял у него конверт и ногтем подцепил печать.

В конверте оказался единственный листок такой же первоклассной бумаги.

Написано от руки – почерк явно континентальный, потому что буквы готические – но на прекрасном английском:

«Сэр, Ваш друг лорд Эндрю Киллиджеран похоронен сегодня утром на кладбище протестантской церкви в Дуэ. Немецкий воздушный флот оказал ему все воинские почести.

Имею честь известить и в то же время предупредить Вас, что смерть на войне – не убийство. Цель военных действий – уничтожение противника любыми средствами.

С нетерпением жду встречи с вами.

Отто фон Грайм.

Близ Дуэ».

Все выжидательно смотрели, как Майкл сворачивает и прячет в карман письмо.

– Они нашли тело Эндрю и с воинскими почестями похоронили сегодня утром в Дуэ.

– Чертовски порядочно с их стороны, – сказал один из пилотов.

– Да, для гуннов, – Майкл направился к выходу.

– Майкл, – остановил его адъютант. – Думаю, Эндрю хотел бы, чтобы это было у вас.

Он протянул Майклу серебряную фляжку. Майкл медленно поворачивал ее в руках. «Вмятина, очевидно, от пули», – подумал он и вздрогнул.

– Да, – кивнул он. – Я сохраню ее.

Он повернулся к двери и прошел сквозь толпу молчащих офицеров.

* * *

Биггз помог ему одеться, еще более внимательный к мелочам, чем обычно.

– Я смазал их доброй порцией жира, сэр, – сказал он, помогая Майклу натянуть сапоги из мягкой шкуры куду.

Майкл словно не слышал.

Хотя после суматохи, вызванной пролетом немца, он снова лег, уснуть больше не удалось.

Но он был спокоен, даже безмятежен.

– В чем дело, Биггз? – рассеянно спросил он.

– Я сказал, сэр, что приготовлю к вашему возвращению парадный мундир. И договорюсь с поваром, чтоб были пять галлонов горячей воды для мытья.

– Спасибо, Биггз.

– Такое не каждый день бывает, мистер Майкл.

– Это верно, Биггз. Одного раза в жизни вполне достаточно.

– Я уверен, вы с молодой леди будете счастливы. Мы с моей миссис поженились двадцать два года назад, сэр. Как раз в будущем июне сравняется.

– Большой срок, Биггз.

– Надеюсь, сэр, вы побьете мой рекорд.

– Попробую.

– Еще одно, сэр. – Биггз выглядел смущенным, он не поднимал головы от шнуровки. – Не следует лететь в одиночку, сэр. Это совсем не безопасно, нет. Нужно взять с собой по крайней мере мистера Джонсона. Прошу прощения, сэр, я знаю свое место, когда так говорю.

Майкл на мгновение положил руку на плечо Биггза.

Раньше он никогда так не делал.

– Пусть ванна будет готова к моему возвращению, – сказал он и встал.

Биггз смотрел, как он нагибается, выходя из палатки; он не попрощался и не пожелал Майклу удачи, хотя ему потребовалось усилие, чтобы удержаться. Потом подобрал сброшенную одежду Майкла и с предельным тщанием сложил ее.

* * *

Когда мотор «уолсли» кашлянул и заработал, Майкл добавил газу, пока не установился устойчивый ровный ритм. Тридцать секунд он критически прислушивался к нему, прежде чем посмотреть на Мака, который стоял у крыла рядом с кабиной; его волосы и костюм трепало потоком воздуха от пропеллера.

– Отлично, Мак! – перекричал Майкл грохот мотора, и Мак улыбнулся.

– Задайте им перцу, сэр!

И он спрыгнул, чтобы убрать клинья из-под передних колес шасси, чуть добавил газу, и большая машина покатила вперед.

На холме за шато снова было пусто, но иного он и не ожидал. Он поднял нос, собираясь уйти вверх, но передумал, снова опустил его и круто повернул, едва не цепляя концом крыла вершины дубов.

Он вышел из разворота, когда шато оказался прямо перед ним. Майкл прошел над замком на уровне розовой крыши. Не увидев никаких признаков жизни, он, миновав здание, снова круто повернул восьмеркой и вернулся, по-прежнему вровень с крышей. На этот раз он уловил движение. Распахнулось окно на первом этаже, у кухни. Кто-то махал ему желтой тканью, но он не мог понять, кто это.

Он опять вернулся, на этот раз спустившись так низко, что колеса шасси едва не коснулись каменной стены вокруг огорода Анны. И увидел в окне Сантэн. Невозможно было ошибиться и не узнать эти густые темные волосы и огромные глаза. Она свесилась с подоконника, что-то кричала и махала тем самым шарфом, который был на ней, когда они вдвоем летали на встречу с Шоном Кортни.

Подняв нос и прибавляя газ, Майкл чувствовал себя заново родившимся. Безжизненная, равнодушная вялость испарилась, он снова чувствовал, что полон жизни. Он увидел ее. Теперь все будет хорошо.

* * *

– Это Мишель! – счастливая, воскликнула Сантэн, оборачиваясь в комнату, к сидевшей на кровати Анне. – Я видела его, Анна, точно видела. О, как он красив – и нашел меня, несмотря на папу!

Лицо Анны неодобрительно сморщилось.

– Плохая примета жениху видеть невесту в день свадьбы.

– Вздор, Анна, иногда ты несешь ужасную чепуху! О, Анна, как он прекрасен!

– А ты не будешь, если до вечера мы не закончим.

Сантэн подобрала юбки и села на кровать рядом с Анной. Она уложила на коленях старинные желтоватые кружева своего подвенечного платья, поднесла к свету иглу и прищурилась, вдевая нитку.

– Я решила, – сказала она Анне, вновь принимаясь подшивать край юбки, – что у меня будут сыновья, не меньше шести, только сыновья и никаких дочерей. Быть девочкой так скучно… не хочу этого для своих детей. – Она сделала десяток стежков и остановилась. – Я так счастлива, Анна, так волнуюсь. Как думаешь, генерал приедет? Как по-твоему, когда закончится эта дурацкая война и мы с Майклом сможем отправиться в Африку?

Слушая ее болтовню, Анна чуть отвернулась, чтобы скрыть полную любви улыбку.

* * *

Желтый SE5a мощно зарывался в мягкое серое подбрюшье неба. Майкл выбрал один из просветов в нижнем слое облаков, быстро пролетел в него и вырвался в открытый коридор. Высоко над ним по-прежнему все тот же сплошной облачный свод, но ниже воздух чист и прозрачен. Когда альтиметр показал восемь тысяч футов, Майкл выровнял машину. Теперь он в чистом пространстве на равном удалении от обоих облачных слоев, а сквозь разрывы в облаках видны ориентиры.

Деревни Кантен и Обиньи-о-Бак – опустевшие, разрушенные снарядами. Остовы. Лишь несколько каменных труб пережили неоднократно накатывавшиеся на них волны войны. Трубы торчали из грязной рваной земли, как надгробия.

Между деревнями четыре мили; дорога, когда-то соединявшая их, пуста, и по коричневым полям между деревнями парой раненых гадюк вьются окопы линии фронта. Снарядные воронки, полные воды, смотрят на Майкла, как глаза слепца.

Майкл посмотрел на часы. Без четырех минут четыре. Его взгляд немедленно вернулся к бесконечному осмотру пустого неба. Он отрывал от приборов управления то одну, то другую руку и сгибал пальцы, одновременно сгибая и пальцы ног в сапогах из шкуры куду, разминаясь, как бегун перед стартовым выстрелом. Обеими руками он коснулся гашетки, чтобы проверить готовность машины: она летела по-прежнему прямо и ровно. Майкл дал короткую очередь из обоих пулеметов, кивнул и подул на пальцы правой руки в перчатке.

– Мне нужно выпить, – сказал он себе и достал из кармана серебряную фляжку Эндрю. Набрал в рот виски, прополоскал, проглотил. В крови расцвел огонь, но Майкл не поддался искушению выпить еще. Закрыл фляжку и снова убрал ее в карман. Коснулся левого руля, чтобы начать поворот, как обычно в патрульном полете, и увидел на фоне облаков черную, как блоха, точку; остановив поворот, Майкл удерживал машину и быстро моргал, чтобы согнать слезы и удостовериться.

Второй самолет шел на высоте восемь тысяч футов и быстро приближался с севера, со стороны Дуэ. Майкл почувствовал, как поток адреналина в его крови смешивается с алкоголем. Щеки его горели, живот подвело. Он прибавил газу и полетел навстречу.

Объединенная скорость самолетов бросила их навстречу друг другу. На глазах у Майкла вторая машина чудесным образом росла. Он увидел ярко-синие нос и колпак пропеллера, затуманенный вращением лопастей, простертые вверху черные ястребиные крылья. Между двумя черными стволами пулеметов «шпандау», смонтированных на кожухе двигателя, виднелась голова пилота в шлеме и взблескивали очки, когда немец всматривался в прицел.

Майкл дал полный газ, и машина взревела. Левой рукой он водил ручкой управления, как художник легчайшими движениями водит кистью; он поместил немца точно в центр концентрических окружностей своего прицела, а правой рукой потянулся к гашетке.

Его ненависть и гнев росли так же быстро, как враг перед глазами, но он сдерживал огонь. В голове застучали боевые часы, и время словно замедлило ход.

Он видел, как жерла пулеметов «шпандау» начали подмигивать ему яркими искрами огня, красными, как планета Марс в безлунную ночь. Нацелился в голову пилота, нажал спусковой рычаг и почувствовал, как задергался под ним самолет в такт очереди.

Мысль уйти от лобового столкновения не приходила Майклу в голову. Цель полностью поглотила его внимание: он пытался направить поток пуль в лицо немцу, вырвать ему глаза, расколоть череп, разбрызгать мозг. Пули «шпандау» рвали ткань и раму его машины, пролетали мимо его головы с визгливым гудением, точно стая саранчи, но Майкл не обращал на них внимания.

Он видел, что его пули выбивают белые искры из вращающегося пропеллера немца, и с бешенством понял, что они проходят мимо нужной цели. Самолеты вот-вот должны были столкнуться, и Майкл, не отрывая руки от гашетки, приготовился к удару. Он не собирался отворачивать.

Тут «альбатрос» резко качнулся, в самый последний миг уйдя от столкновения. Немец бросил самолет вправо. Послышался резкий удар, от которого SE5a содрогнулся. Разлетаясь, самолеты задели друг друга крыльями. Майкл увидел свисающую со своего крыла рваную ткань. До отказа нажал на педали рулей направления и ввел машину в поворот на плоскости: на это был способен только SE5a. От напряжения крылья согнулись, и вот Майкл уже летел в противоположном направлении. «Альбатрос» был прямо перед ним, но еще не в пределах зоны поражения.

Майкл отчаянно давил на газ, хотя и так шел на пределе, мотор подсаживался, но «альбатрос» продолжал уходить.

Немец повернул и ушел влево, Майкл последовал за ним. Они поднимались круто, почти вертикально. Потом скорость обеих машин начала падать, но у SE5a быстрее, и «альбатрос» продолжал увеличивать разрыв.

Это не прежний «альбатрос». Майкл потрясенно понял, что перемещение места радиатора было не единственным усовершенствованием. Он сражался с самолетом нового типа, улучшенной машиной, которая быстрее и мощнее даже его SE5a.

Майкл видел крылья в черных и белых квадратах, видел, как немецкий пилот выкручивает шею, чтобы следить за ним в зеркале, и попытался снова поймать врага в прицел, повернув чуть правее.

Немец поднял «альбатрос» по вертикали, с вращением, и повернулся носом к Майклу. «Шпандау» снова начали подмигивать красным, и на этот раз Майклу пришлось отвернуть, потому что у врага было преимущество в высоте и скорости.

На одно решающее мгновение Майкл завис в повороте, скорость его упала, и немец повернул и вышел ему в хвост. Немец хорош; внутри у Майкла все сжалось, когда он осознал это. Он опустил нос, чтобы увеличить скорость, и в то же самое время бросил SE5a в вертикальный поворот. «Альбатрос» последовал за ним, тоже поворачивая. Они вращались друг вокруг друга, как две планеты, застрявшие на неизменных орбитах.

Он посмотрел на другого пилота, задрав для этого подбородок, потому что оба самолета стояли теперь на крыле.

Немец смотрел на него; очки делали его не похожим на человека чудовищем. Затем взгляд Майкла на мгновение скользнул за яркий голубой фюзеляж, к верхнему слою облаков, потому что – взгляд охотника – уловил движение крошечного насекомого.

На мгновение сердце остановилось, кровь сгустилась и перестала двигаться по жилам. Затем сердце снова рванулось, как испуганное животное, и в горле засвистело дыхание.

«Имею честь известить и в то же время предупредить Вас, – писал немец, – что смерть на войне – не убийство. Цель военных действий – уничтожение противника любыми средствами».

Майкл прочел предостережение, но только сейчас его понял. Немцы превратили его романтическое стремление к дуэли в смертельную ловушку. Как ребенок, он отдался им во власть. Указал время, место, даже высоту. Голубую машину боши использовали только как приманку. Теперь, когда Майкл видел, как они сверху набрасываются на него, его изумила собственная наивность.

Сколько их? Считать не было времени, но похоже на целую эскадрилью «альбатросов» нового типа, не менее двадцати. Они летят стремительной беззвучной стаей, сверкая яркими красками на тусклом фоне облаков.

«Я не сдержу сегодня слово, данное Сантэн», – подумал он и посмотрел вниз. Низкий слой облаков в двух тысячах футов под ним – далекое убежище, но другого нет. Он не может сражаться с двадцатью опытными немецкими асами; когда они долетят, он продержится от силы несколько секунд, а они приближаются быстро, а синяя машина держит его на месте в своей убийственной хватке.

Перед лицом смерти, которой он искал сознательно, Майклу вдруг отчаянно захотелось жить. Он всей тяжестью налегал на рукоять управления, удерживая самолет в повороте. Но теперь рванул ее на себя, и SE5a помчался вперед, как камень из пращи.

Обратным тяготением Майкла бросило вперед, так что ремни врезались в плечи, но он совладал с машиной и использовал инерцию, чтобы уйти в крутое пике, в головокружительное падение к низкому слою облаков. Этот маневр застал противника врасплох, но бош мгновенно опомнился. Синий «альбатрос», мгновенно увеличив скорость, устремился следом, а многоцветная свора настигала их обоих сверху.

Майкл следил за ней в зеркало над головой и видел, насколько быстрее этот новый тип «альбатроса», чем он в своем пике. Он посмотрел вперед, на облака. Их серые складки, которые несколько секунд назад казались такими неуютными и неприятными, вдруг превратились в единственную надежду на жизнь и спасение; Майкл почувствовал, как ужас возвращается к нему, седлает его, точно какая-то дьяволица, лишая мужества и сил.

Ему не успеть, они перехватят его раньше… он стиснул ручку управления, охваченный новым парализующим ужасом.

Его привел в себя рокот спаренных пулеметов «шпандау». В зеркале он увидел пляшущие красные вспышки, и что-то нанесло ему цепенящий удар в спину. От силы этого удара воздух вырвался у Майкла из легких, и он понял, что должен уйти с линии огня «альбатроса», отвернуть.

Он с силой вдавил педаль управления, пытаясь выполнить разворот в плоскости, который сведет его с мучителем один на один, но его скорость была слишком велика, как и угол наклона, – SE5a перестал реагировать. Он дернулся и развернулся в повороте, встав боком к своре преследователей, и, хотя очереди синего «альбатроса» прошли чересчур высоко, другие немецкие самолеты стреляли один за другим, одно нападение в считанные секунды сменялось следующим. Небо заполнилось сверкающими крыльями и ярко окрашенными фюзеляжами. Его самолет непрерывно расстреливали, терпеть это было невозможно, и SE5a опустил крыло и перешел в штопор.

В ошеломляющей последовательности в поле зрения Майкла мелькали небо, облака, участки земли, ярко окрашенные «альбатросы» с рокочущими, плюющими огнем пулеметами. Он почувствовал новый удар, на этот раз в ногу, под самой промежностью. Посмотрев вниз, Майкл увидел, что выстрел прошел сквозь пол и пуля, измятая и бесформенная, разорвала бедро.

Из бедренной артерии толчками лилась кровь. Майкл однажды видел, как терял кровь из бедренной артерии зулус, подносчик ружья, раненный буйволом: он умер за три минуты.

Очереди пулеметного огня по-прежнему били в него со всех направлений, а он не мог защищаться, потому что его самолет потерял управление; он вращался, опасно задирая нос, и снова начинал падать.

Майкл сражался с машиной, давил на другую педаль, пытаясь остановить вращение. От усилий кровь шла сильнее, и Майкл чувствовал, что теряет сознание. Он оторвал одну руку от ручки управления и сунул палец в рану, пытаясь найти место, куда нужно надавить; нашел – и поток крови уменьшился.

Он снова принялся уговаривать искалеченную машину, чтобы она перестала вращаться, увеличивал скорость. Самолет отзывался неохотно. Майкл старался не думать о пулеметном огне, который со всех сторон продолжал рвать его.

Облака и земля прекратили вращение, повороты замедлились, и машина полетела прямо. Одной рукой он продолжал поднимать ее нос, чувствуя, как перенапрягаются ее крылья и перегрузка придавливает его живот к позвоночнику, но, наконец, мир перед глазами наклонился, и самолет полетел ровно.

Майкл посмотрел в зеркало заднего обзора и увидел, что синий «альбатрос» снова нашел его и подходит с хвоста для завершающего смертельного удара.

Но прежде чем вновь грянул смертоносный гром «шпандау», Майкл ощутил на лице холодную влагу. Серые клубы пролетели над открытой кабиной, стемнело, мир стал тусклым и слепым, тихим и приглушенным, и «шпандау» больше не мог осквернять небесную тишину. Теперь, в облаках, его не найдут.

Майкл машинально сосредоточил взгляд на наборе маленьких, заполненных глицерином стеклянных трубок на приборном щите. Легким регулированием приборов выровнял пузыри в отметках трубочек, чтобы SE5a летел сквозь облако прямо и ровно. Потом по компасу осторожно повернул в сторону Морт-Омма.

Его тошнило: первая реакция на ужас и стресс схватки. Сглотнув, он пытался подавить тошноту, потом снова ощутил слабость. Под черепом словно затрепыхалась плененная летучая мышь.

Темные мягкие крылья бились за глазами, и местами поле зрения затемнялось.

Майкл помигал, отгоняя темноту, и огляделся. Его большой палец по-прежнему был вставлен в рану на бедре, но все равно крови было столько, сколько он никогда не видел. Рука была вся в крови, пальцы слипались. Рукав куртки промок до локтя. Кровь превратила брюки во влажную массу и натекла в сапоги. На полу кабины стояли темные лужи крови, уже загустевающей темными комками, похожими на черносмородиновый джем, и лужицы крови переползали с каждым поворотом машины.

Выпустив на мгновение рукоять, Майкл повис на плечевых ремнях и сунул руку за спину.

Он нашел второе пулевое ранение, в трех дюймах от позвоночника, над самой поясницей. Выходного отверстия не было. Значит, пуля внутри, и он теряет кровь и за счет внутреннего кровотечения. Живот растягивался, внутренние полости заполнялись кровью.

Машина опустила крыло, и он схватился за рукоять, чтобы выровнять самолет, но на такую простую операцию ушло слишком много секунд. В пальцах закололо множество иголок и булавок, и Майклу стало очень холодно. Его реакции замедлились, каждое движение, даже самое легкое, требовало все больших усилий.

Однако боли он не чувствовал, только от спины к коленям начало распространяться онемение. Он вынул палец, чтобы проверить рану в бедре, и сразу хлынул поток крови, яркий, как перья фламинго; Майкл торопливо остановил его и сосредоточился на управлении полетом.

Сколько до Морт-Омма? Он пытался подсчитать, но мозг работал вяло и медлительно. От Кантена девять минут, это он вспомнил, но сколько он уже в полете?

Этого Майкл не знал и поэтому поднял запястье, чтобы взглянуть на часы. И обнаружил, что, как ребенок, не может прочесть показания.

«Нельзя слишком быстро выходить из облака, они будут меня ждать», – тяжело думал он, а циферблат часов расплывался у него перед глазами.

Двоится, понял он.

Быстро посмотрел вперед: вокруг клубились белые облака. Появилось ощущение падения. Он едва не дернул рукоять, чтобы противостоять этому, но стойкие рефлексы не позволили; он взглянул на пузыри в трубках: машина по-прежнему летела прямо. Чувства начинали его обманывать.

– Сантэн, – неожиданно спросил он, – который час? Я опоздаю на свадьбу.

Сквозь нарастающую слабость он почувствовал волну паники, и крылья тьмы лихорадочно заплескали перед его глазами.

«Я обещал ей. Я поклялся!»

Он посмотрел на часы.

Шесть минут пятого.

«Но это невозможно!» – в отчаянии подумал он. Проклятые часы идут неверно. Он утрачивал представление о реальности.