Текст книги "Пять кубков (ЛП)"
Автор книги: Триша Вольф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Глава 4
Игры разума
Доктор Йен Уэст
Ослепительно белые стены зала для переговоров были абсолютно голыми. Какая ирония (это слово совершенно потеряло свой смысл), еще в колледже я узнал, что голые стены лучше всего подходят для консультирования клиентов с психологическими проблемами.
Очень хорошо, что мой первый разговор с Шейвером состоится здесь, где ничто не будет отвлекать нас друг от друга.
Слышится звон цепей, и открывается дверь. Охранник проводит Шейвера в комнату и сажает на стул напротив меня. За ними заходит Портер и садится рядом со своим клиентом. Офицер отходит в сторону и замирает в углу.
Воздух в хорошо проветриваемом помещении становится плотным от напряжения, пока мы ждем, когда кто-то из нас заговорит первым. Портер достает папку и открывает ее на столе.
Откидываюсь на скрипящую спинку стула, этот звук слишком громкий для тишины в комнате.
– Похоже на игру в гляделки только без зрительного контакта. Немного неловко.
Портер громко вздыхает.
– Доктор Уэст, если для вас это пустая трата времени моего клиента…
– Нет, – приподнимаю руки в жесте капитуляции. – Я заинтригован. Полагаю, вы хотите получить заключение о невменяемости, а не сеанс с психологом, – произнося это, я смотрю на Шейвера. Он неотрывно смотрит на меня. – Поэтому мне любопытно, чем же я могу быть вам полезен, мистер Шейвер.
Шейвер не отводит пристального взгляда от Портер, когда произносит:
– Я хочу остаться наедине с доктором.
Она качает головой.
– Я настоятельно не рекомендую это делать.
– Мы в надежных руках, – киваю на охранника, – офицер в состоянии разнять двух хулиганов.
Портер бегло смотрит на меня и возвращает внимание к Шейверу. Коротко вздыхает.
– Такого еще в моей практике не было, – с этими словами она убирает папку в кейс и встает. – Я буду снаружи. У вас есть пятнадцать минут.
Наклонив голову, я наблюдаю, как она выходит из комнаты. Ее движения непривычно резки. Конечно, многое зависит от исхода дела, но ее беспокойство связано не с карьерой. Ее тревожит что-то другое.
– Ты здорово ее взволновал, – говорю Шейверу.
Он отклоняется на металлическом стуле.
– Что ж, должен признать, это не только моя заслуга, доктор Уэст. У вас с мисс Ловелл своя история, правда?
А вот об этом мы говорить не будем.
– Чего ты хочешь?
– Диагноз.
Моя улыбка становится шире.
– За пятнадцать минут? Я польщен твоей верой в мои способности, но это невозможно.
Он усмехается. У него приятный баритон. Думаю, его голос занимает не последнее место в наборе его талантов, благодаря которым он заманивает женщин в свои сети. Британский акцент добавляет шарма.
– Я согласен изменить свое заявление. Невиновен по причине невменяемости, – поясняет он, – а ты согласишься стать моим психотерапевтом.
– Народ, все заценили его шутку?
– Я серьезно.
– О, я знаю, что ты серьезно. Поэтому меня все это настолько забавляет, – Я наклоняюсь вперед и сцепляю руки на столе. – Ты не можешь изменить свое заявление в середине процесса. Судьям такое не нравится. Очень.
Он поправляет воротник своей отглаженной белой рубашки.
– Портер может.
Мой желудок охватывает тошнота при его фамильярном обращении к Портер.
– Я соглашусь дать экспертную оценку и показания в суде, – говорю, отклоняясь назад. Ненавижу дышать с ним одним воздухом. – А ты согласишься на новое судебное разбирательство и нового правового защитника.
Одноразовая сделка. Я не хочу провести месяцы или даже годы в качестве психотерапевта для этого девианта. Но я хочу, чтобы Портер держалась от него подальше. Как можно дальше.
Шейвер внимательно изучает меня. Я показываю ему свою руку, мою слабость. Но он достаточно умен, чтобы понять, что к чему. Если сначала я думал, что могу блефовать, при упоминании нашей с Портер истории, у меня не осталось выбора. Он открыто продемонстрировал свои намерения манипулировать моими чувствами.
Пусть лучше думает, что у меня только одна Ахиллесова пята.
Он торжественно кивает.
– Думаю, это мне подходит. Учитывая, что судья откроет новое разбирательство по делу, нанять другого адвоката для меня не проблема. В любом случае, с мисс Ловелл становится работать всё сложнее и сложнее.
Мы ненадолго приходим к согласию, но есть кое-что еще: использование ключевых слов типа – наверное, вероятно, думаю – означают, что человек лжет. Понимаете, к чему я веду?
Шейвер не хочет избавляться от Портер. Она – его козырь в рукаве. Мало того, что она чертовски хороший адвокат, у нас с ней общее прошлое. И Шейвер может придумать креативную стратегию, как манипулировать мной.
Поэтому давать ему воспользоваться этим преимуществом не стоит.
Если он не сменит адвоката, я попытаюсь убедить Портер, что отказаться от дела будет наилучшим для нее выходом. Что будет довольно легко, ведь Шейвер будет косить под невменяемого и, соответственно, невиновного. Она не захочет участвовать в этом цирке.
И оставит Шейвера целиком и полностью мне.
– У этой сделки есть одно условие, – говорит Шейвер.
– Конечно. В этом мире нет места простоте.
Его хитрая улыбка меня раздражает.
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своей жене.
У меня каменеет лицо. От усилия сохранить неподвижную мимику напрягается каждая мышца.
– У меня нет жены.
– Точно. Прости. Вы не успели пожениться. Но все равно, ты пережил потерю, похоронил свою женщину, и я хочу услышать эту историю.
Да пошел ты, Шейвер.
Именно поэтому я не могу быть его психотерапевтом. Я поклялся – как и Портер – что буду помогать пациентам на пределе моих возможностей. А этому психу помогать я совсем не хочу.
Если из-за этого моя клятва выглядит лицемерно, пусть так, я не возражаю. Ведь именно поэтому я консультирую в суде, а не держу личный кабинет психотерапии.
– Когда я буду проводить оценку твоей вменяемости, Шейвер, игры закончатся. У тебя не будет возможности покопаться в моей голове, чтобы удовлетворить свое извращенное желание. Моя жизнь – я – не имеем отношения к твоему диагнозу и подбору лечения.
– То есть, ты не собираешься рассказывать мне свою историю. Жаль. Портер тоже молчит. Но от этого мне лишь любопытнее узнать, что же вы двое такое скрываете.
– Мы договорились? – заставляю его вернуться к предмету разговора. Я устал и хочу, чтобы Портер оставила это дело сегодня. Сейчас же.
Шейвер протягивает руку, и охранник тут же подрывается в его сторону. Шейвер улыбается.
– Я просто хотел пожать ему руку, приятель.
Встаю и обхожу стол. Встречаюсь с его холодными пустыми глазами и пожимаю протянутую ладонь. Сжимаю твердо, чем вызвал у него еще одну сальную ухмылку, прежде чем отступаю.
Обращаюсь к офицеру.
– Вы не могли бы позвать мисс Ловелл?
– Подождите.
Выжидающе смотрю на Шейвера.
– Ты так и не спросил, совершил ли я преступление.
– Ты преследовал, убил и изувечил Девин Тиллман?
Видите, я тоже могу быть резким. Так кто моргнет первым?
Но он не моргает. Его улыбка меркнет, и спустя секунду я вижу правду в его намеренном молчании.
– Попросите мисс Ловелл войти, – повторяю я.
Я не отрываю взгляда от человека за противоположным концом стола, когда открывается дверь и входит Портер.
– Что я пропустила? – интересуется она.
Наконец-то я смотрю на нее. И вижу, что из-за своей закрытости вчера пропустил кое-что важное в ее облике. Темные круги под глазами, которые не перекрывает даже плотный макияж. Морщинки усталости в уголках ее глаз.
– Хочешь сам ей все рассказать или это сделать мне? – спрашивает Шейвер.
Мои губы складываются в жесткую линию. Будет неприятно.
– Мистер Шейвер только что вас уволил, – обращаюсь к Портер, – Хорошего дня, мисс Ловелл.
Глава 5
Тяжелый стук
Доктор Йен Уэст
– Боже, я тебе не верю.
Портер обгоняет меня на лестнице в суде. Она в гневе. Нет, она оскорблена. Стараюсь сохранить дистанцию между нами, на случай если она решит врезать мне по голове своим портфелем.
– Так будет лучше, Портер. Ты серьезно хочешь сказать Мазерсу, что твой клиент решил изменить заявление? Давить на невменяемость? Да это же случай из учебника.
Громко вздохнув, она разворачивается ко мне, достигнув последней ступени. Еле успеваю остановиться, чтобы не столкнуться с ней.
– Не учи меня жизни, – говорит она. – Не думай за меня. То, что случилось в переговорной, было настолько неправильно...
– И это говорит женщина, защищавшая в суде убийцу?
Вспыхнувшее пламя в ее взгляде заставляет меня отступить. Наверное, это было слишком. Да, лучше уйти и чем быстрее, тем лучше.
– Слушай, – говорю я, делая шаг вперед, так как уже доказал, что не самый умный человек на земле и не знаю, когда нужно остановиться. – Твой клиент врет. Но хуже этого, он опасен, Портер.
Внезапно меня пронзило тревожное желание заправить за ухо прядь ее волос, чтобы увидеть ее глаза. Вместо этого я сгибаю руку в локте. Прячу это резкое желание так глубоко, что никакой Индиана Джонс не в состоянии будет его откопать.
По лестнице спускается группа людей. Я беру Портер за руку и отвожу в сторону, в более уединенное место. Осенний ветерок доносит до меня лавандовый аромат ее духов, вызывая воспоминания. Делаю глубокий вдох, глядя на нее сверху вниз, и понимаю, что мы стоим слишком близко.
Портер с любопытством смотрим на меня в ответ, на нежной коже между ее бровями появляется складочка. О чем она думает?
Это цветочный женственный аромат согревает мои чувства, обжигает ладони. Но я не двигаюсь, поджариваясь в огне.
– Меня воротит от мысли, что ты проведешь рядом с этим монстром еще хоть одну минуту, – говорю я ей. – Я должен быть уверен, что ты в безопасности.
Уголки ее рта приподнимаются в одной из ее редких улыбок.
– Мой герой.
– Да я такой. Рыцарь в сияющем костюме от Армани.
– Мне не нужен рыцарь, Уэст. Мне нужен друг. Мой друг. Парень, на которого можно положиться, и который доверяет моим решениям независимо от того, плохие они или хорошие. – Послеполуденное солнце освещает ее лицо, и когда она моргает, в ее глазах мерцает золото. – Я скучаю по этому парню.
Мда. Иногда я и сам по нему скучаю. Он был легким на подъем. Он мог рассмешить Портер, заставить ее смеяться грудным хриплым смехом. Я восторгался, был загипнотизирован ее смехом.
Открываю рот, чтобы сказать... что-то, и не могу, слова застряли в саднящем горле. Херня какая-то.
Мне проще быть ее врагом.
Ее вздох обволакивает меня, снимает напряжение.
– По правде говоря, – отзывается она, – я с трудом засыпала с тех пор, как взялась за это дело. – Портер качает головой. – У меня были разные клиенты, ублюдки, каких не сыскать, но этот... не знаю. Я дала клятву и придерживаюсь ее. – Она дополняет свои слова яростным взглядом, – Квентин Шейвер другой. Он темнее. И я знаю, что это может прозвучать глупо...
– Это не глупо, – едва касаясь глажу ее по руке. Показываю, что верю ей.
– Может, это просто стресс, – добавляет она в попытке приуменьшить свой страх.
– Я не слишком доверяю интуиции. Больше внимания уделяю логике, – мягко улыбаюсь ей, – но у разума в некотором смысле есть свои инстинкты. Думаю, будет глупо их игнорировать.
Карта Таро в моем кармане становится тяжелее.
Ее губы изгибаются в намеке на улыбку.
– Хорошо.
Выгибаю бровь.
– Хорошо? Это значит, ты позволишь Шейверу взять нового адвоката?
– Ага.
Склоняю голову, глядя на нее с подозрением.
– И чем это аукнется мне?
– Ты мне должен, – говорит она, скрестив руки на груди.
– Окей, я твой должник. Скажи, что мне сделать, и я...
– Пошли выпьем, – перебивает она меня. Обвив пальцами мой галстук, она тянет меня за собой. – Сегодня. Я, ты и пара бокалов бурбона.
Эта ноющая боль уходит корнями глубже.
– Портер...
– Таковы мои условия. Выбор за тобой.
Сдавшись, киваю.
– У тебя крепкая хватка. Думаю, тебе стоит поразмышлять о смене профессии. – Поправляю галстук, когда она его отпускает. – В офисе окружного прокурора открыта вакансия Доминатрикс.
Она усмехается.
– Смешно.
Подул ветер, и наше затянувшееся молчание возвращает обратно напряжение. Наше хрупкое перемирие, кажется, исчезло так же стремительно, как и ее улыбка.
– Думаю, мне стоит сказать начальству всё лично, – она проверяет время на телефоне. – За такое меня могут уволить.
– Сомневаюсь.
Она поднимает голову.
– Почему ты так уверен?
Пожимаю плечами.
– Я много чего знаю.
Например, то, что Портер предложили стать партнером в ее фирме. Она еще никому об этом не говорила, что заставляет меня задуматься, а не ждет ли она завершения дела Шейвера и, как следствие, его бурного освещения в СМИ.
Одними губами она произносит "всё-то ты знаешь" и, развернувшись, направляется к лестнице. Останавливается на третьей и оборачивается ко мне.
– При встрече с Шейвером... что ты почувствовал?
Засовываю руки в карманы.
– В смысле, прочитал ли я его?
Она кивает.
– Он виновен.
Глава 6
Кости
Доктор Йен Уэст
Сначала я встретил Портер.
В колледже я был всезнайкой, у меня было назначено собеседование с фирмой, проводившей медицинские исследования, и я собирался поразить их остротой своего ума.
Портер сидела в комнате ожидания, а ее клиент, взволнованный молодой человек, у которого были небольшие неприятности с законом, подвергался оценке. Стандартная судебная процедура.
– Это всего лишь мое второе дело, – сказала она мне, когда я спросил, чем она занимается.
Я не смог сдержаться. Было неприлично начинать разговор с сексуальным адвокатом в комнате ожидания, но у меня просто было это ощущение... Если я не сделаю первый шаг, то никогда больше ее не увижу.
А я должен был увидеть ее снова.
Когда назвали ее имя, я спрятал поглубже свое всезнайство (или его отсутствие) и последовал за ней до стеклянной двери, требуя, чтобы она выпила со мной в тот вечер.
Я помню розовый румянец, вспыхнувший на ее щеках, эту милую ямочку, когда она переводила взгляд с секретарши на меня. Я не отстал от нее, пока она не согласилась.
– Ладно, – ответила она. – Уступаю вам, доктор Уэст. Или к вам обращаться просто Уэст?
– Вы можете просто позвонить мне, – я протянул ей листок бумаги с моим номером.
Чисто сработано.
Излишне говорить, что работу я не получил. О, у меня было предложение, но зарплата была не по моим стандартам, и я собирался начать с самого низа в области исследований. В свое время я был снобом. И до сих пор, наверное. Вот что значит быть самым умным человеком в комнате. Я определенно был умнее своего потенциального босса, с его кривым париком и вялым рукопожатием.
Но это не то, что я помню о том дне.
Я помню, как темные волосы Портер отражали свет янтарными бликами и подпрыгивали, когда она шла торопливой походкой, ее стройные бедра гипнотически покачивались. Я помню, как сморщился ее носик, а в уголках золотистый глаз собирались морщинки, когда она улыбалась.
Она была... очаровательной. Может, для нашего времени, говорить «очаровательная» старомодно, но я был очарован ей.
Позже, в баре, который стал “нашим баром”, Портер действительно появилась, чтобы выпить. Она написала сообщение, что придет, но я продолжал наблюдать с барной стойки, глядя на дверь каждый раз, когда та открывалась, до того момента, как она вошла.
Мы подшучивали друг над другом, флиртовали, выпили по два бурбона... и чуть не поцеловались… прежде чем она объявила, что на самом деле она запланировала здесь встречу с коллегой, и надеялась, что я не возражаю.
Все было подстроено.
Меня обманули. Портер привела меня сюда, чтобы выдать за друга, который, скорее всего, был настоящим стервятником, и я уже собирался на выход... пока она не представила меня Мелани.
– Это моя коллега, Мелани Харпер.
Мелани усмехнулась, и звук ее мелодичного голоса окутал меня теплом, словно бурбон.
– То есть, соучастник преступления, – сказала Мел.
И это все, что потребовалось.
Я влюбился.
Я сразу же это понял.
Обычно я не из тех мужчин, которые порхают от одной женщины к другой (ну, во всяком случае, не сейчас), но Портер тоже это увидела. То, как мы с Мел смотрели друг на друга. Портер была богиней сватовства. Мы с ней стали друзьями, насколько это вообще возможно для мужчины и женщины, а с Мел... всем друг для друга.
Существует много различных степеней любви. На самом деле их так много, что никто не может испытать их все за всю жизнь.
Я любил Мелани всем своим существом. Некоторые назвали бы это родством душ. Но я также любил и Портер. Она была моим другом, моим доверенным лицом.
Именно это сделало ее предательство еще более болезненным.
После смерти Мел, я взял отпуск. Когда вернулся в зал суда, я увидел Портер, сидящую напротив меня за столом защиты, и это ощущалось, будто часть меня отмерла.
Я переключаю тумблер и поворачиваюсь к барной стойке, чтобы напиться. Атмосфера в индустриальном баре в центре города кажется сухой, что-то вроде мягкой ностальгии, которая не может вызвать правильные сентиментальные чувства. Каждый столик занят в причудливом, но модном заведении, обрывки смеха дополняют музыку в стиле рок. Открытые воздуховоды и балки создают урбанистическое настроение, но теплое освещение и незамысловатый рабочий класс придают уют, несмотря на кирпич, стекло и сталь.
Я сижу на том же самом месте, что и много лет назад, когда Портер вошла в заведение.
Какая-то часть меня всё ещё надеется, что Мел последует за ней, как и в прошлые времена. Эта горькая часть, сморщенная и тяжелая. Немного язвительный, гнойный комок, который презирает все парочки, оккупировавшие бар.
– Обязательно было выбирать это место, – говорю я, не глядя в ее сторону.
Она заказывает себе бурбон и придвигает стул поближе к моему.
– Я в этом плане сентиментальна.
Я взрываюсь смехом. Эта женщина, которая ест прокуроров на завтрак, не сентиментальна. Она прошла долгий путь от адвоката-новичка, которого я встретил в комнате ожидания.
– Как Мазерс воспринял это? – Я пододвигаю стакан к краю стойки, указывая на него. – Дружище, налей еще.
У бармена большая, густая борода и пучок на голове, что давало надежду, что он в состоянии сделать меня пьяным. Он подает Портер ее напиток и доливает в мой стакан.
– Согласился, – говорит она. – Безусловно, без изящества. Но мне оказали услугу.
– Говоришь, как настоящий адвокат защиты. – Я делаю большой глоток.
Она невероятно подходит мне, проглатывает янтарную жидкость одним глотком. Портер никогда не была из тех, кто потягивает напиток, когда дело касалось крепкого алкоголя.
– Не понимаю, почему ты такая язва, – отвечает она. – Разве ты не должен злорадствовать? Доктор Йен Уэст снова добился своего. Ты собираешься препарировать один из самых запутанных психопатических умов. – Она ухмыляется. – Возможно, ты даже напишешь об этом научную статью. Возвращение к истокам твоего воспаленного эго.
Туше. Я ставлю стакан и смотрю на нее, впервые замечая черное платье с глубоким вырезом, и мягкие волны волос.
– Собираешься на свидание?
– На самом деле, да. – Она серьезно смотрит на меня. – Он настоящий мудак, и его эго... – присвистывает она.
Я шумно выдыхаю.
– Портер, что это за игра? Я не готов продолжать сегодня твои игры разума.
– Уэст, никаких игр. – Она разворачивается ко мне лицом, скрестив при этом ноги. Мой взгляд слишком долго задерживается на разрезе, обнажающем ее бедро, и она замечает это. – Что-то пробуждает твой интерес?
Я быстро поднимаю глаза.
– Шейвер дал тебе карту?
Ее радостное выражение сменяется на мрачное. Мне ненавистно то, что только что убил улыбку, которую так редко вижу на ее лице. Но я должен знать, и нет смысла притворяться, что это свидание, не что иное, как способ получить информацию друг от друга.
– О чем ты говоришь?
– Карту Таро, – поясняю я. – Шейвер давал тебе одну?
Она допивает остатки бурбона, и решительно ставит стакан на стол.
– Нет. Но раз ты спрашиваешь, предполагаю, моему клиенту, моему бывшему клиенту, – поправляет она, – каким-то образом удалось вручить тебе одну... по какой бы то ни было причине.
– Ты знаешь причину.
Она поднимает палец.
– Ах. Я знаю предполагаемую причину. И мы, Уэст, не пойдем туда. Мы не будем тратить время на каждый допрос и свидетеля... – Она замолкает, искра в ее голосе утихает. – Я не хочу спорить с тобой.
– Тогда не надо.
Она наклоняет голову.
– Что это была за карта? Откуда ты знаешь, что она от Шейвера?
В ее очереди накопился целый арсенал вопросов, которые только и ждут своего часа. Я делаю еще один глоток и ставлю стакан на стойку. Если я собираюсь пережить это, мне нужна чистая голова. И сексуальное платье Портер тоже не помогает в этом деле.
Простое признание ее красоты ощущается предательством Мел.
– Ты закончила с напитком?
Она делает последний глоток и ставит стакан на стойку.
– Да.
– Пойдем прогуляемся.
***
Я протягиваю Портер свою серебряную флягу.
– Вот это мне в тебе и нравится, – говорит она, и принимает бурбон, который я держу наготове. – Всегда готов. Никаких сюрпризов. Всегда предугадываешь их, и любое другое клише в книге.
– Я – клише. Помечу. – Я мельком смотрю на нее и замечаю, как она борется с улыбкой.
Мы сворачиваем к парку «Ярдс». Прибрежный парк – архитектурный рай, с губчатой зеленой травой и водопадами, которые впадают в бассейн, где летом плещутся дети, а взрослые нежатся на солнце.
Честно говоря, ненавижу это место.
Парк был одним из наших любимых мест, моим и Мел. Мы тут выпивали, чтобы согреться, прогуливались по выложенной кирпичом набережной вдоль перил, смотрели на огни, отражающиеся над рекой. Затем пересекали пешеходный мост, останавливаясь посередине и целуясь, как парочка похотливых подростков.
Не понимаю, зачем я привел сюда Портер.
Может, из-за годовщины смерти Мел я просто жажду наказания. Покрыть еще одним слоем вины этот шар скорби.
Или, это что-то глубже, темнее. Уродливее.
Явное напоминание о Мел, так что я получаю удар в пах каждый раз, когда мое подсознание встает на дыбы с влечением к Портер.
Если бы я был психически здоровым человеком, я бы признался, что за последние пару лет мои развивающиеся чувства к Портер были причиной, почему я держал ее на расстоянии вытянутой руки. Но я нестабильный придурок, и Портер уже перешла на другую сторону... как раз тогда, когда я нуждался в ней больше всего.
– Она любила это место.
Слова Портер словно нож, вскрывающий мою грудную клетку.
Я резко втягиваю холодный осенний воздух. Это все, что я могу сделать. Мы идем вдоль набережной, засунув руки в карманы пальто (слава Богу, что это греховное платье теперь спрятано), пока не достигаем травянистого холмика, где в землю утоплены бетонные скамейки.
Портер садится на первую скамейку и потирает руки.
– Уэст, что происходит?
Я смотрю на реку, взвешиваю решение, укрепляю решимость и т.д. и т.п., и затем смотрю на нее.
– Шейвер хочет, чтобы я поставил ему диагноз "невменяемый". То есть временно.
Она моргает и смотрит на меня.
– Это он тебе сказал?
– Да. – Я сажусь рядом с ней. – Сегодня в конференц-зале. Возможно, ему удастся обмануть другого психолога, и он сможет их всех убедить. Он считает, что достаточно умен, чтобы манипулировать кем угодно, но еще он смышлен и понимает, что кое-что превосходит азарт. И я могу рассказать тебе все это сейчас, потому что ты больше не его адвокат, но Портер...
Она кивает.
– Знаю. Пакт.
Еще в те дни, когда я только начинал свою работу в консалтинговом агентстве, Мел, Портер и я заключили пакт – что все, что мы обсуждали, останется между нами. Безусловно, мы соблюдали этику, но невозможно было представить, что мы никогда бы не обсуждали наши дела. Это то, чем занимаются любовники и друзья – обсуждают свои будни.
– Дело не только в этом, – я рычу и достаю из кармана карту Таро. Она все еще в пакетике, так и не распечатана. Сомневаюсь, что Шейвер оставил бы отпечатки, но он сделал это однажды в номере мотеля, и там могли быть какие-то другие улики.
Я передаю ее Портер, она изучает рисунок на обороте, затем спереди.
– Пять кубков.
– Карта означает потерю, скорбь, – я даю ей пару минут, ей не нужно заставлять меня объяснять дальше. – Я нашел ее вчера на могиле Мелани.
Портер сверлит взглядом карту.
– Ублюдок.
Я усмехаюсь, не могу сдержаться.
– Не очень-то этично с твоей стороны. – Но невероятно очаровательно.
Она протягивает мне карточку, избавляясь от нее, как будто просто держа ее в руках, она может заразиться неведомой болезнью.
– Уэст, я знаю кто мой клиент. Внутри меня всегда есть колодец, который я приберегаю для надежды... но кто-то должен делать мою работу. Кто-то должен его защищать.
– Но не ты. Больше нет.
Она торжественно кивает и смотрит на меня.
– Как ты понял, что он виновен?
– У него сросшиеся мочки ушей.
Она фыркает.
– О, да ладно.
– Серьезно. Это рецессивный признак, который чаще всего встречается у преступников с антисоциальными и психопатическими патологиями. – Я пожимаю плечами. – Не надо ненавидеть парня за то, что он называет это так, как есть.
Мгновение тишины наполняет воздух, как только стихает ее смех. Затем она вздыхает. – Знаешь, перед тем как перейти на другую сторону, после смерти Мел, я спросила себя – что лучше – осудить невиновного или освободить виновного?
Я пристально смотрю на нее, наблюдая, как ночной ветерок бросает пряди волос на ее лицо, как ее густые ресницы обмахивают ее щеки каждый раз, когда она моргает. Она сосредоточенно смотрит на воду, как будто в ней содержится ответ.
– Ну, ты, очевидно, сделала свой выбор. – Никакой горечи.
Она прикусывает губу.
– Я никогда этого не делала. Я не знаю ответа на этот вопрос. Я начала работать в фирме, потому что больше не могла работать в офисе окружного прокурора. Не без Мел.
Боже, какой же я придурок.
– Портер... – Что я могу сказать? Прости, что я был так поглощен своей болью, что не заметил твою? Я парень, который должен знать, о чем все думают, и все же я не мог прочитать ее.
Отрицание.
Я не хотел.
Скорбь поглотила меня. И ее скорбь я не мог вынести.
Я открыл рот, чтобы сказать... что-нибудь, но она покачала головой.
– Послушай, я считаю, что это правильно с обеих сторон. Кто-то должен обвинять, а кто-то защищать. Я прекрасно сплю по ночам, занимаясь тем, чем занимаюсь. Так что можешь запихнуть свой плащ героя обратно в ящик.
– Еще раз, отметил. Трусы Супермена тоже снять?
Ее смех щекочет меня, словно раскаты грома. Удивительно.
Боже, мне еще больше ненавистно то, что придется остановить.
– Мне нужно знать, какие у защиты могут быть оправдывающие доказательства в новом деле. Мне нужно знать, есть ли доказательство, что Шейвер преследовал Тиллман до ее убийства.
Ее смех и улыбка исчезли.
– Ты... что? Обвиняешь меня в нарушении правила Брейди?
– Нет... я бы никогда так о тебе не подумал...
– Тогда ты слишком далеко заходишь, даже спрашивая об этом. Твоя команда все еще помогает обвинению.
– Я могу расценить эту карту как угрозу, Портер. – Я размахиваю ею между нами. – Герой или нет, никто не сможет надавить на меня, чтобы я признал Шейвера невменяемым. Он не сумасшедший.
Она хмурится.
– Ты разговаривал с ним всего один раз. Минут десять. Ты хорош, Уэст. Но даже ты можешь признать, что это раздвигает границы этики с твоей стороны. – Она многозначительно изгибает бровь.
– Хорошо. – Я вытаскиваю руки и сажусь так, чтобы быть к ней лицом. – Как долго мы здесь сидим?
– О нет... – Она начинает подниматься, но я хватаю ее запястье. Она переводит взгляд с моей руки на реку и со вздохом уступает. – Я не хочу, чтобы ты читал меня.
– Я занимался этим все время.
В ее глазах вспыхивает удивление.
– Вот этот взгляд, – пальцы нащупывают ее пульс, – слегка расширенные зрачки... ты беспокоишься о том, что я мог узнать во время нашей беседы.
Ее губы сжимаются.
– Чтобы произвести на меня впечатление, ты должен придумать что-нибудь получше.
Я улыбаюсь.
– Ранее, когда я упомянул трусы, ты слегка покраснела. Ты на мгновение представила, как бы я смотрелся в этих секси-трусах. – Я изгибаю бровь.
Она смеется.
– Это жестоко! Ты сказал это специально, чтобы доказать свою точку зрения. Люди в подавляющем большинстве визуалы. Это данность.
Ее пульс резко участился.
– Ты лжешь. А это значит... – я еще глубже заглядываю ей в глаза. Ее зрачки расширяются. – Ты уже представляла меня таким раньше. Может, даже обнаженным.
Ее улыбка меркнет, она пытается убрать руку, но я крепко держу ее.
– Прекрати, Уэст. Я не буду этого делать.
Я еще не закончил раскрывать ее секреты.
– Когда ты говорила о своем выборе, осуждать или защищать, ты прикусила губу. Красноречивый сигнал, что человек испытывает стыд. Ты призналась, что не знала ответа на вопрос, во что я верю. Но не этот вопрос заставил тебя испытать незамедлительный стыд, что-то другое. – Я наклоняю голову и заглядываю ей в глаза. – Где правда, Портер?
Она шумно вдыхает, затем, наконец, смотрит на меня.
– Когда я сказала, что ушла из-за Мел. Я солгала.
Ужас заполняет мой желудок.
– Что ты имеешь в виду?
– Я ушла из-за тебя, – говорит она.
Каждый атом в моем теле гудит. Предупреждение. Уходи. Но я не могу бросить ее снова.
– Но почему? – Я крепче сжимаю ее запястье, отчаянно ожидая ответа.
– Уэст... – Она прикусывает губу и тут же отпускает ее. – Начнем с того, что все здесь. Ты всегда в моей голове... знаешь, о чем я думаю, чувствую. Это приводит меня в бешенство.
Ее попытка разрядить напряжение не срабатывает. Я вцепился в нее, умоляя сказать правду.
– Работало ли это со мной? Неужели моя угрюмая фаза длилась слишком долго? – После смерти Мел я долгое время был вялым, злым человеком. Никто, особенно я, не знал, когда закончится период скорби.
Он никогда не заканчивался, к слову сказать. Он просто меняется. Разные стадии. Пять стадий, если быть точным. Отрицание. Злость. Торг. Депрессия. И принятие.
Я проскочил отрицание, и застрял на гневе.
Каждый раз, когда я пытаюсь представить себе, как выглядит тот ублюдок, который убил Мел... я возвращаюсь к ней.
Портер качает головой. Смотрит в сторону, на переливающуюся реку.
– У тебя перехватило дыхание... Этот маленький вдох. – Я подхожу к ней ближе. – Твое сердце бешено колотится. Это значит, что ты боишься, Портер. И дрожь твоих губ говорит мне, что ты готовишься сказать правду, что ты не хочешь лгать, несмотря на страх. – Я обхватываю ее подбородок и поворачиваю к себе, чтобы видеть ее глаза. – Ты можешь сказать мне правду.
– А могу ли? Каким человеком я стану, если скажу это вслух?
Напряжение сбивает меня с толку.
– Я боялась, – признается она.
– Чего же?
– Что там, без Мел, я не смогу скрывать свои чувства к тебе. И Боже, Уэст, я ненавидела себя за это. Поверь, я все еще ненавижу. Но я никогда, ни разу, не испытывала ревности. Вы двое были моим идеалом – я завидовала тому, что у вас было, и любила тебя и ее за это. Но без Мел, в качестве буфера, который подавлял мои чувства... – Она замолкает, оставляя остальное невысказанным. Но я знаю, что должно быть в этой пустоте.
