Текст книги "Изумрудный остров"

Автор книги: Триш Уайли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Она бы предпочла, глядя ему в глаза, вести прежнюю игру, убеждая себя и окружающих, что между ними нет ничего общего. Но Гаррет поступил очень разумно и... очень ординарно. Килин решила, что между ними и впрямь не может быть ничего общего, коли он ведет себя так неизобретательно.

Девушка прекрасно понимала, что слегка запуталась. Но когда сталкиваются настоящий мужчина и настоящая женщина, по-другому и не бывает, убеждала себя Килин. Это всегда немножко абсурд, немножко война, а по большей степени – чистая иллюзия, которая и становится причиной многих разочарований.

Кроме прочего ее огорчало еще и то обстоятельство, что, несмотря на все желание, она не может прямо сейчас покинуть гостеприимный дом Дэрмота и полюбившийся изумрудный остров. Самостоятельно она могла передвигаться только на короткие расстояния, и то лишь преодолевая боль в ноге.

Килин высказала за завтраком намерение вернуться в гостиницу. Дэрмот был категорически против. Он сказал, что шагу ей не даст ступить за порог своего дома, пока ее связки не восстановятся. Она же убеждала хозяина в том, что ей необходимы многие вещи, оставшиеся в ее гостиничном номере. Дэрмот предложил съездить за вещами и вернуться. На том и сошлись...

Когда Терри и Дэрмот вернулись после будничной фермерской работы к ланчу, они застали Килин в гостиной за столом с письмом ее матери в одной руке и сандвичем в другой. Посреди же стола стояло большое блюдо с теплым и ароматным шоколадным тортом.

– О! Ты испекла торт! – восторженно воскликнула Терри.

Девочка потянулась к сладкому, но Килин жестом остановила ее и скомандовала:

– Успеешь... Марш мыть руки! Торт после ланча.

– Тебе не стоило так утруждать себя, Килин, – укорил Дэрмот, вытирая руки о полотенце.

– Я не привыкла нахлебничать, – возразила Килин.

– Ты ничем нам не обязана. Прости, если заставил тебя так думать.

Терри все же отщипнула кусочек торта и, отведав, с одобрением закивала головой. Затем с подозрением уточнила:

– Ты действительно сама испекла его?

– А почему тебя это так удивляет, Терри? – рассмеялась Килин. – Такова уж наша женская доля – стряпать... Неужели я не похожа на женщину, которая умеет готовить?

– Совсем не похожа.

– Если тебе понравился торт, я перепишу тебе рецепт. Только обязательно напомни мне, чтобы я это сделала перед тем, как соберусь уезжать.

Терри насторожилась. Она хотела что-то сказать, но Дэрмот опередил ее.

– Ты все еще не прочла их все? – спросил он, кивнув на письма матери Килин.

– Еще читаю. Вы достаточно долго переписывались.

Дэрмот кивнул.

– Последнее письмо было написано уже после того, как ты родилась. Тогда наши жизни окончательно разошлись. Что-то важное исчезло в наших отношениях.

– Ты любил ее, деда? Ты по-настоящему любил маму Килин? – в своей излюбленной чистосердечной манере обратилась к Дэрмоту Терри.

– Да, это была настоящая любовь, – столь же чистосердечно ответил внучке Дэрмот.

– А она любила тебя?

– Да, она любила меня так же, как я любил ее.

– Тогда мне не понятно, почему она уехала... Почему ты ее отпустил?

Дэрмот со всей серьезностью посмотрел на внучку. Он долго и сосредоточенно молчал, чтобы затем ответить:

– До сих пор не знаю, как такое могло произойти. Я помню, как это случилось, помню, какими аргументами мы руководствовались на словах. Но ни один из них не сможет объяснить, почему я позволил ей уйти...

– Только не говорите ничего, – попросила его Килин. – Я хочу сначала все прочесть и составить собственное мнение. Это захватывает лучше любого кинофильма или романа. Подлинная история двух людей, которые любили друг друга и смогли сохранить это чувство неизменным, несмотря на разлуку.

– А ты дашь мне почитать эти письма, когда закончишь? – спросила дерзкая девочка.

– Нет, Терри, – строго пресек Дэрмот. – К тебе это не имеет никакого отношения. Это частное дело Килин и ее матери. У тебя у самой могут быть дневники, которые не предназначены для посторонних.

– Ну, ладно, я тебя поняла, дед, – нехотя смирилась Терри. – Но ты мог бы сказать, что это было? Любовь с первого взгляда?

– Из писем у меня не сложилось такого впечатления, – усмехнулась Килин.

– Вы не верите в любовь с первого взгляда? – изумилась Тереза, глядя то на деда, то на Килин.

– Не верю, – честно призналась гостья.

– Но ведь случаются же иногда невероятные вещи, когда люди могут соединить свои судьбы после первой же встречи.

– Гораздо чаще люди разрывают всякие отношения после нескольких лет брака, – скептически заметила Килин. – Невозможно полностью быть уверенным в человеке, с которым хочешь связать свою жизнь. Можно влюбиться с первого взгляда, но полюбить человека по-настоящему, поверить в него, заставить его поверить в любовь с первого взгляда невозможно. Истинная любовь – это всегда испытание.

– Сколько нужно времени, чтобы понять, настоящая это любовь или нет? – требовала прямого ответа Терри.

– Гораздо больше, чем может длиться этот пресловутый первый взгляд, – усмехнулась ее наивности Килин.

– Мне хватило пяти минут, – неожиданно признался Дэрмот.

– Это правда? – Килин удивилась не на шутку. – Но вы не могли знать наверняка, что она за человек, какие у нее цели и принципы, подходите ли вы друг другу... Часто, даже менее значимые вещи встают между влюбленными.

– Ты права, дитя мое. Знать всего этого я не мог. Но уверяю тебя, нет более значимых вещей, чем любовь. Уже через несколько часов непрерывных бесед – а мы с твоей мамой разговорились так, словно молчали до этого целые годы, – я знал, что люблю ее. Но ты права, обстоятельства заслонили собой наши чувства... Тогда мы еще не могли знать, что такое может больше никогда не повториться. Мы не знали, что любовь часто выбирает людей, которые не подходят друг другу. И, конечно же, мы не могли знать о том, каково это – жить, поступившись таким великим даром.

– Это еще раз подтверждает, что необходимо верить в любовь с первого взгляда. Ведь это так романтично! – мечтательно прокомментировала Тереза.

– Романтично, трагично и крайне нелогично, – шутливо продолжила Килин. – Не забывай, Терри, что твой избранник может быть не способен на любовь вообще. И такое тоже нередко случается.

Дэрмот таинственно улыбнулся.

– Верно. Такая опрометчивая увлеченность редко заканчивается хорошо, – поддержал он Килин.

– Простите, Дэрмот. Я не имела в виду ваш случай, – предупредительно оговорилась Килин.

– Я знаю, дорогая. Прочти, тогда мы поговорим об этом после... Наедине. Мне есть что рассказать тебе, дитя мое.

– Дедушка, ты помнишь, что мы договорились встретиться с папой в новом доме сразу после ланча? – Терри стремительно поднялась из-за стола. – Ты уже знаешь, что он строит нам чудесный дом? Пойдем с нами, Килин, тебе будет интересно.

– Когда вы собираетесь туда переехать? – спросила Килин, пропустив приглашение.

– Не ранее будущего года. Папа решил, что хватит притеснять дедушку, пора обзаводиться собственным жильем. А еще папа говорит, что таким образом мы мешаем дедушке подыскать для меня новую бабушку. Я тоже считаю, что мой дедушка еще хоть куда. И хотела бы, чтобы он нашел себе спутницу помоложе.

– Должна с тобой согласиться, – поддержала девочку Килин.

– Так ты пойдешь с нами смотреть дом?

Терри не пожалела времени и сил на уговоры. Она все-таки смогла убедить Килин отправиться с ними посмотреть строящийся дом.

Не желая сталкиваться с Гарретом, Килин припомнила и свою больную ногу, и нежелание вторгаться в чужие семейные дела, и отсутствие всякого интереса к таким вещам, как строительство. Но чем больше она находила доводов против, тем настырнее вел себя неуемный подросток. Так что, в конце концов, Килин махнула на все предосторожности рукой и, опираясь о надежное плечо Дэрмота, отправилась на осмотр строящегося объекта.

Зная, что встречи с Гарретом уже не миновать, Килин решила, что правильнее всего будет вести себя непринужденно... И наблюдать...

Но, взглянув на Гаррета, Килин удивилась несказанно! Она никак не ожидала увидеть недавнего пастуха в строгом деловом костюме. И не узнала бы его, если бы счастливая Терри не кинулась в объятия к статному красавцу...

Много позже Килин поймала себя на том, что смотрит на Гаррета восхищенными глазами. А он заметил это и принял как должное. Дал Килин понять, что женское обожание ему не в новинку...

А он, ко всему прочему, был намеренно скуп с нею на слова.

Килин никогда так не мучилась, как в эти томительные минуты. Она лишь вспомнила собственные слова: «Романтично, трагично, нелогично». Последний пункт нервировал ее больше всего.

Гаррет, словно прочтя ее мысли, ухмыльнулся, прямо глядя в восторженные синие глаза.

Гаррет светился чистейшим счастьем, когда Тереза замерла в его объятиях, словно дочь вновь была маленькой девочкой, которую нужно утешать и укачивать.

Теперь, когда Терри старалась доказать всем близким, какой взрослой она стала, такие мгновенья отцовского счастья становились все более и более редкими. Оттого глаза Гаррета сияли как никогда. Когда же его взгляд пересекся с глазами Килин, он уже не в состоянии был скрыть своего торжества.

Килин почувствовала себя незваной гостьей, ее смутила такая внезапная причастность к его родительскому счастью. Еще сильнее ее смутило осознание своего одиночества. Она в свои двадцать шесть ни с кем не могла разделить тесные объятия, в которых теплились бы искренняя любовь и нежность.

Гаррет смотрел на Килин взглядом победителя, которому доступны все неоспоримые сокровища этого мира. В его объятиях юный и чистый цветок, который он сам взрастил со всем присущим ему тщанием, рядом возвышаются великолепные стены нового дома, на него восторженными глазами смотрит прекрасная женщина... Впрочем, последнее представлялось ему уже излишним.

Он лишь желает, чтобы Килин поняла, что ей нет места рядом с ним, его дочерью, в его новом доме. И когда она уйдет, он сможет вздохнуть с облегчением. Ему хватит его маленького семейного счастья. Он научился обходиться без счастья космического, которое безумцы зовут любовью, тем более что в этом капризном чувстве так легко обмануться. И пусть это простительно в юности, но, увы, непозволительно теперь...

Килин смотрела большими синими глазами на огромный светлый дом, просторные комнаты которого пронизывались солнечным светом, льющимся во все окна. Огромные пространства оглашались звонким эхом человеческих голосов.

– Как твоя нога? – Гаррет подошел к Килин и смело взял ее за руку.

– Благодарю, значительно лучше. Но от участия в Олимпиаде придется воздержаться, – легкомысленно пошутила Килин, которой понравилось, как звучит ее голос в этой пустоте.

– Уже пасуешь перед обстоятельствами? – упрекнул ее Гаррет и многозначительно прищурился.

Он поддерживал ее за руку так, словно от этого зависела жизнь девушки. Растроганная Килин сконфузилась, она не ожидала, что после произошедшего этой ночью объяснения он отважится на открытое ухаживание.

– Вот ты и побывала в моем будущем доме... Что скажешь?

– Он прекрасен.

– Да, это так. Мой дом прекрасен, – гордо подытожил Гаррет. – Новый дом, сложенный из старинных камней. Я считаю, что это в первую очередь дом Терри. Ей предстоит его обустраивать и обживать. Я не стану заводить в нем свои порядки. Почти всю свою сознательную жизнь я прожил в доме Дэрмота. Лучшего для себя я уже не желаю. Другое дело Терри, за ней будущее нашей семьи. От нее зависит, каким быть этому дому.

– А вы не будете скучать по Дэрмоту, перебравшись сюда?

– Нас разделяет малое расстояние и объединяет общая работа. У Дэрмота по-прежнему будут дни, полные забот, и долгожданные тихие вечера. Он из тех, кто любит одиночество. Я это знаю точно. Но скучать ему мы не дадим, – переглянувшись с Терри, объявил Гаррет. – Присядь-ка на минуточку, – велел он Килин.

– Перестань обращаться со мной как с инвалидом, – обидевшись, отказалась девушка.

– Не упрямься. Я хочу, чтобы ты внимательно огляделась и сказала, что думаешь.

– Ты действительно хочешь знать мое мнение, Гаррет? – тихо спросила Килин.

– Да .

– Даже если оно совершенно расходится с твоим?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты говоришь, что строишь этот дом для Терезы. Ты хочешь привязать ее к этому острову. Но ты не можешь навязать ей будущее вопреки ее желанию. Ты достаточно умен и великодушен, чтобы это понимать, – ответила Килин.

– Нет. Я не умен и не великодушен. Я обычный отец, который стремится защитить свою дочь от ошибок, которые она может наделать по неопытности.

– Гаррет, лишить ребенка собственного пути – это все равно, что лишить его жизни.

– Не утрируй, Килин... Этот дом – ее, от фундамента до черепицы. Но дочь не обязана мне ничем. В этом доме она сможет найти то, чего никогда не найдет в большом враждебном мире. Здесь она всегда будет в безопасности. Но я не стану держать ее здесь в заточении.

– Значит, ты собираешься держать здесь в заточении самого себя. Сохранять эти стены, старея, дряхлея, ожидая, когда любимая дочь вернется к своему одинокому отцу?

– Какой неожиданный переход, Килин! Какая странная забота! Может быть, теперь ты скажешь, что на самом деле тебя так тревожит? – спросил Гаррет, нахмурившись.

– Ты за что-то казнишь себя, Гаррет. Это очевидно. И, мне кажется, казнишь за то, что не является твоей виной... – осторожно предположила она.

– Ты сама не знаешь, о чем говоришь, – гневно оборвал ее Гаррет.

– Я ошибаюсь? А для чего еще ты строишь дом в такой глуши, из этих старинных валунов, для молоденькой девушки, как не для того, чтобы изолировать ее от всего мира, который ты сам называешь враждебным? Что такого натворил ты, что так боишься чудовищных последствий, которые могут ударить по твоей дочери? Никто не убедит меня, что долг родителя дает право диктовать ребенку, кем быть и как жить. И то, что ты делаешь со своей жизнью, мне представляется не менее преступным. Я не понимаю, как можно одной ошибке позволить перечеркнуть все надежды и мечты.

Гримаса презрения и гнева сковала доселе снисходительное лицо Гаррета.

– Что ты о себе возомнила! – громыхнул он. – Кто дал тебе право разбрасывать направо и налево рекомендации, касающиеся моей личной жизни и судьбы моей дочери? Возможно, жизнь, которую ты спланировала для себя, представляется тебе идеальной, но поверь, со стороны она может казаться жалкой, нелепой, ничтожнейшей. Если наш остров и наш образ жизни для тебя неприемлем, то удивительно, почему ты все еще тут и, по всей видимости, уезжать не торопишься. А все твои псевдопсихологические сентенции яйца выеденного не стоят! – выкрикнул напоследок Гаррет.

Взгляд Килин зажегся яростным огнем.

– О моей жизни тебе известно гораздо меньше, чем мне о твоей! И любое твое мнение совершенно безосновательно и оттого мне безразлично!

– Замечательно! Тогда позволь узнать, почему ты решила, что я собираюсь делать со своей собственной жизнью нечто такое, что, по твоему авторитетному мнению правильным не является? И откуда тебе знать, чего я хочу?

– Разве ты не хочешь прожить остаток жизни в одиночестве, Гаррет? Или, может быть, ты собираешься встретить кого-то, с кем мог бы разделить судьбу? Ведь ты не считаешь себя настолько старым, чтобы не желать иметь еще детей?

Гаррет рассмеялся над ее простодушием.

– А почему ты решила, что это тебя касается? Не думал, что пара поцелуев дает женщине право требовать ответов на такие сугубо личные вопросы. Не слишком ли ты далеко зашла, Килин?

Щеки девушки сделались пунцовыми. Гаррет вплотную подошел к Килин и, пристально глядя ей в глаза, проговорил:

– Тебя беспокоит, Килин, что станет со мной, когда ты покинешь этот остров? У тебя какой-то особый миссионерский план в отношении бедняги Гаррета, который ничего не смыслит в этой жизни? Тебя действительно волнует, останусь ли я до конца своей жизни в одиночестве, без женской ласки, или решусь-таки обзавестись женой и дюжиной детишек? Но почему тебя это так волнует, Килин?

Задавая свои изобличающие вопросы, Гаррет не считал нужным скрывать своей злости. Его преувеличенная гневливость заставила Килин насторожиться. Что-то глупо-наигранное звучало в его словах. Девушка изучающе наблюдала за своим оппонентом. Терри, вдруг вбежавшая в комнату и в очередной раз удивленная странным поведением своего отца, тронула Килин за руку и позвала:

– Килин! Пойдем со мной, посмотришь мою спальню!

– Хорошо, я скоро подойду, Терри, – серьезно ответила Килин, не сводя глаз с Гаррета.

Девочка поспешила удалиться.

– Ты не ответила на мои вопросы, – требовательно произнес Гаррет, выдерживая суровый взгляд Килин.

– Я не собираюсь удостаивать ответами эти отвратительные вопросы.

– Нет уж, Килин, изволь ответить! Какое тебе дело до того, как живет Гаррет Кинкейд и его семья?

– С этой минуты мне нет никакого дела до того, как живет Гаррет Кинкейд. А все твои намеки я считаю оскорбительными.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Около получаса Терри водила Килин по строящемуся дому. Гаррет хранил напряженное молчание, следуя за ними в отдалении.

Он прокручивал в памяти все произнесенные дерзости и понимал, что в очередной раз зашел слишком далеко, выясняя отношения с этой самоуверенной городской девчонкой.

Его переполняла гордость всякий раз, когда Килин вслух хвалила его дом, угадывая в незавершенных конструкциях основную идею и по достоинству оценивая ее. Но на протяжении всей экскурсии она старательно не замечала присутствия мрачного Гаррета.

Больше всего ее поражал вид из окон задней части дома, каждое из которых выходило на океан. Девушка обратила особое внимание на древесные полы. Дэрмот объяснил, что они выложены из старинной древесины, и это подтверждал необычный оттенок поверхности пола, который под щедрым слоем лака приобрел самобытный колорит.

Комнаты, отделка которых была завершена, уже обставлялись мебелью, в них было проведено электричество. Изысканно подобранные абажуры, люстры и светильники довершали стилистическую идею интерьера. Кое-где на стенах висели картины. Внутреннее убранство готовой части дома поражало своей продуманной элегантностью. В представлении Килин его атмосфера никак не вязалась с грубым и задиристым характером хозяина.

И все же это был именно его дом...

Впрочем, сам он утверждал, что строит его для дочери, которая внешне так похожа на отца. Те же шоколадные пышные волосы, искристые карие глаза... Даже смех девочки так похож на отцовский, только слышать его можно гораздо чаще.

Килин подняла глаза на одно из живописных полотен, висевших на стене в искусно подобранной раме. Затем посмотрела на вид, простиравшийся за окном. Ее лицо вдруг изменилось, отчего Терри взволнованно произнесла:

– Килин, что случилось?

Килин шепотом спросила у девочки:

– Тереза, ты знаешь, откуда эта картина?

– Папа, это ведь та самая картина, которая все время висела в дедушкином доме, не так ли? В коридоре на втором этаже...

– Да, – подтвердил Гаррет. – Это был свадебный подарок. Дэрмот получил его в день женитьбы на моей матери. Я это хорошо помню, потому что картину доставили при мне. Мама была в шоке. До того момента ей не доводилось владеть оригинальным образцом изобразительного искусства.

Килин неотрывно изучала картину. Ей не нужно было проверять подпись на ней, она уже знала наверняка, кто являлся автором этого впечатляющего полотна.

Гаррет, которому раньше не приходило в голову поинтересоваться этим обстоятельством, сейчас начал догадываться, что так привлекло внимание Килин. Он понизил голос и продолжил:

– Это вид нашего острова. Картину писали недалеко от маяка, как мне кажется. Дэрмот утверждает, что для создания пейзажа можно было бы выбрать место поудобнее. Но в этом интерьере и с этим видом из окна она смотрится идеально... Его написала твоя мама, я правильно понимаю?

Килин кивнула в ответ. Она подошла ближе к картине и вгляделась в то место, где обычно мама ставила свою подпись.

– Странно, – произнесла Килин. – Картина не подписана. Но это, безусловно, ее работа. Тут не может быть никаких сомнений.

– Ты знаешь все ее работы?

– Я знаю ее технику. Такова моя профессия. Я эксперт. И обязана по едва уловимым признакам идентифицировать авторство подлинников.

– Я не знал.

– Не хотел знать. Тебе нравилось думать, что избалованная дочь известной художницы занята только тем, что прожигает жизнь и плачется в жилетку. Тот факт, что у меня есть профессия, повредил бы твоему саркастическому отношению ко мне.

– Никто не говорил о твоей избалованности, – попытался возразить Гаррет. – Значит, ты сама зарабатываешь на жизнь... – задумчиво произнес он.

– Да. Я так решила. Я с рождения обретаюсь в художественной среде. Уже в детстве мне преподали искусствоведческие азы друзья и коллеги моей матери. Вот я и рассудила, что это именно то, чем стоит заниматься, чтобы обеспечить себя хлебом насущным...

– Тогда, конечно, тебе нечего делать на этом острове, – подытожил Гаррет.

– Я не помешана на своей профессии, но это, безусловно, одна из причин, – сдержанно согласилась Килин. Она едко усмехнулась, глядя на Гаррета, затем вернулась к картине и отметила: – Совершенно очевидно, что это одна из ранних работ моей матери. Но одно из последних пейзажных полотен. Могу так же добавить, что вы являетесь счастливыми обладателями исключительной по своим качествам работы. Показательно, что для свадебного подарка, предназначавшегося Дэрмоту, она выбрала именно этот пейзаж. Это полотно – лучшее из всех, что вышли из-под ее кисти. Теперь, когда матери не стало, даже, несмотря на отсутствие оригинальной подписи автора, на специальном аукционе картину можно будет продать за огромную сумму, – тоном искусствоведа объявила Килин.

– За сколько? – разгорелась Терри. – На эти деньги можно будет отправиться в путешествие по всему миру?

Килин снисходительно улыбнулась.

– Милая. На эти деньги ты сможешь десять раз объехать весь мир и при этом ни в чем себе не отказывать. Но для начала тебе нужно унаследовать это полотно. Кроме того, только будучи совершеннолетней, ты сможешь распорядиться им по своему усмотрению.

– Картина не продается! – твердо произнес Гаррет.

– Это уже меня не касается, – тихо проговорила Килин.

– Картину нам подарил Дэрмот с пожеланием, что она будет наполнять этот дом тем теплом, которое отличало его отношения с моей матерью. Денежный эквивалент ее ценности меня не интересует.

– Рада это слышать еще и потому, что не ожидала встретить такую теплую память о моей матери на этом острове, на котором ее не было более двадцати лет.

Терри обняла Килин и спросила:

– Как ты думаешь, когда она отсылала эту картину в подарок моим бабушке и дедушке, она могла предположить, что ты когда-нибудь окажешься здесь?

Килин ласково улыбнулась девочке и, подумав, ответила:

– Моя мама была необыкновенным существом и была уверена, что в человеческой власти прокладывать магические тропы судьбы. Она знала, что со смертью путь человека не пресекается... Я не знаю, о чем она думала, когда создавала этот пейзаж, когда отсылала его Дэрмоту по случаю его бракосочетания, но, безусловно, предполагала, что часть ее души всегда будет с ним. С одной стороны, этот подарок должен был стать прощальным, а с другой – осветил собой новую стезю. Теперь, как свидетельство счастливого брака, эта картина нашла место в новом доме, предназначенном для нового поколения Кинкейдов. И именно здесь мне посчастливилось увидеть одну из лучших живописных работ моей мамы, еще раз вспомнив о ее большой любви... У меня нет сомнения, что это – послание моей мамы ко мне, которое, наконец, меня нашло.

Гаррет внимательно выслушал Килин. Он мог согласиться, что это некое послание им обоим. Но каково его содержание, оставалось неясным.

– Килин! – обратился он к ней, но в эту секунду зазвонил ее сотовый телефон.

– Джексон! Рада слышать тебя! – отозвалась Килин.

Было очевидно, что девушка искренне обрадовалась неожиданному звонку. Она вышла из комнаты.

Гаррет в который раз внимательно посмотрел на пейзаж. Он слышал голос Килин, его тон постепенно изменялся, становился вкрадчивым.

– Да, я знаю, – говорила в трубку Килин. – Связь очень плохая. Это вообще мой первый телефонный разговор за все те дни, что я здесь нахожусь. И никаких сообщений я тоже не получала. Джексон, повторяю, очень плохая связь...

Гаррет невольно стал прислушиваться к ее разговору. Он почувствовал злость к внешнему миру, который напомнил Килин о себе этим неуместным звонком.

– Джексон, они могут принять это решение и без меня.

Гаррет видел ее напряженный силуэт в дверном проеме. По интонации он предположил, что она сейчас хмурится. Он даже не замечал, с каким вниманием и любопытством наблюдает за ним в эту минуту его дочь.

– Когда? Завтра?.. В какое время?.. Джексон, это излишняя предосторожность, уверяю тебя! Ладно, я поняла твои опасения. Я буду. Ручаюсь... – В этот момент Килин подняла глаза на Гаррета и поняла, что он следил за ней и слышал каждое ее слово.

– Я уезжаю сегодня вечером, – коротко уведомила его девушка, убрав телефон.

– Но это невозможно! – заявила Терри.

– Тереза! – строго осадил девочку Гаррет. – Килин должна возвращаться. У нее своя жизнь. И этого требуют дела. Я прав, Килин?

– Но... – продолжала возражать Терри, с надеждой глядя на Килин. – А как же...

Но Килин сохраняла бесстрастное молчание.

– Отлично. Удачного пути! – дерзко произнесла обиженная девочка и выбежала из комнаты.

– Терри, – попробовала задержать ее Килин.

– Оставь, – вмешался Гаррет. – Она должна понять, что есть вещи, которые от нас не зависят.

– Но еще вчера я дала ей совсем другое обещание. Она поверила мне.

– Это еще раз подтверждает мысль, что не стоит давать смелых обещаний, – съязвил Гаррет. – Ты старалась привязать к себе девочку, не задумываясь над тем, что расставание огорчит ее.

– На мне лежит ответственность за наследие моей матери. Поэтому я обязана ехать. Я не могу...

– ... совмещать несовместимое, – договорил за нее Гаррет. – Килин, живи своей жизнью, выполняй свой долг перед мертвыми. И позволь нам жить своей жизнью, заботясь о живых.

– Очень несправедливое замечание, Гаррет. Как, собственно, и любое твое замечание обо мне. Речь идет о моем долге перед матерью и плодами ее многолетнего труда.

– И ты намерена посвятить этому занятию всю свою жизнь? По тебе не скажешь, что ты благоговеешь перед ее творчеством.

– Это то, что я должна сделать сейчас. И не важно, как я к этому отношусь. Мое предназначение не может идти вразрез с моим дочерним долгом. Ты ведь не хочешь, чтобы Тереза выбирала между отцом и своим призванием?

– Признайся, Килин, ты все еще пребываешь в зависимости от нее? Не обманывайся, что тебе когда-нибудь удастся избавиться от участи хранителя ее бесценного наследия. Подумай, что это всего-навсего краски на холсте, они не могут затмить человеческую жизнь.

– Ты не прав, Гаррет. Картины – это не краска на холсте, это выражение человеческого духа. И я не собираюсь погребать под мамиными трудами собственную жизнь. Она недавно скончалась, и в мои обязанности входит уладить все юридические формальности в отношении ее творческого наследия. И только так я могу отдать ей дань памяти. Я так хочу, Гаррет, и оправдываться не намерена.

– И, тем не менее, ты оправдываешься, Килин, – усмехнулся Гаррет. – Поступай, как знаешь. Дэрмот во дворе, разговаривает с ландшафтным дизайнером. Он согласится отвезти тебя в гостиницу, – проговорил он, не глядя на Килин.

Девушка вышла из комнаты.

– Надеюсь, у тебя все будет хорошо! – крикнул Гаррет ей вслед.

– Я тоже на это надеюсь! – с горечью в голосе отозвалась Килин.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

– Боже! – воскликнула Килин О’Доннелл, увидев на пороге своего дома нежданного гостя. – Что ты здесь делаешь? С кем ты? Что стряслось? Ты приехала совсем одна? Невероятно! А твой отец знает, где ты? – сыпала вопросами Килин.

– Вчера мы не на шутку разругались, – призналась Тереза Кинкейд.

– Ты сбежала из дому?

– Не совсем... Я просто хотела повидаться с тобой и побеседовать.

– Пойдем в дом, Терри, – пригласила девочку Килин. – Но первым делом ты должна позвонить отцу и сказать ему, что с тобой все в порядке. Мне даже представить страшно, как он и Дэрмот волнуются. Пока ты этого не сделаешь, ни о каких беседах не может быть и речи.

Разговор Терри и Гаррета был долгим. Девочка главным образом молчала и соглашалась. Килин не слышала, о чем говорит Гаррет, но по лицу Терри могла предположить, что он не выбирает выражений, выказывая свое недовольство. И она не сомневалась, что он обвинил дочь и в глупости, и в безответственности, и в эгоизме. А то, что Терри несколько раз испуганно посмотрела на Килин, говорило о том, что Гаррет обвинял и ее тоже. Но Килин не собиралась оправдываться перед этим невоздержанным человеком за поступки его собственной дочери.

– Скажи ему, что я привезу тебя обратно! – громко, так чтобы это было слышно Гаррету на другом конце провода, сказала Терезе Килин.

У самой Килин не было никакого желания возвращаться на этот злосчастный остров. Все воспоминания, связанные с пребыванием на нем, представлялись ей нелепыми. Все, кроме недолгого общения с Дэрмотом. Знакомство с этим мудрым человеком оправдывало ее поездку на изумрудный остров молодости ее мамы. Но поехать туда вновь было бы для Килин огромным испытанием. Ее передергивало от одной мысли, что придется вновь столкнуться с Гарретом и выслушать поток оскорбительных и несправедливых обвинений. Она была уверена, что именно ее он сделает ответственной за опрометчивый поступок собственной дочери.

– Отец хочет поговорить с тобой, – сказала Терри, протягивая Килин телефонную трубку. – Прости...

Килин взяла из дрожащих рук девочки телефонную трубку, придала своему лицу благожелательное выражение и мягким голосом произнесла:

– Здравствуй, Гаррет.

– Здравствуй, Килин, – ответил тот после короткой паузы. – Мне очень жаль, что так получилось. Я даже предположить не мог, что она решится на этот идиотский поступок, – неожиданно спокойно начал он.

Килин посмотрела на Терри, затем, прикрыв ладонью телефонную трубку, велела ей отправиться на кухню, чтобы поставить чайник, отыскать заварку и заварить чай. А главное, не возвращаться, пока все это не будет сделано. Терри послушно удалилась.

– Догадываюсь, как ты был напуган ее исчезновением, Гаррет. Если бы я могла предположить, что Терри на такое способна, то никогда бы не оставила свой адрес. Я сделала это на тот случай, если она захочет со мной переписываться.

– Я знаю это и не собираюсь тебя винить. Всему причиной наша с ней размолвка.

– А что произошло?

– Она тебе не рассказала?

– Она собиралась сделать это, но я решила, что, прежде всего, необходимо известить тебя.