Текст книги "Изумрудный остров"

Автор книги: Триш Уайли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Не придумывай, Терри, – перебил дочь Гаррет. – Шон не был свидетелем происшествия. Его отец рассказал всем, что корова хлопнулась вниз как громадный мешок картошки.

– Я не так много знаю о коровах, – вмешалась Килин. – Но считаю, что рухнувшая корова скорее расплющит автомобиль, чем сама размажется по его лобовому стеклу, как муха.

– Это просто была образная метафора, – защищалась Терри. – Откуда вы, Килин?

– Начинается та самая череда незатейливых вопросов, о которых я вас предупреждал, – прокомментировал Гаррет. – Не умори нашу гостью вопросами, дочка, а то к нам перестанут приезжать приличные люди.

– Он всегда затыкает мне рот. Никогда не дает поговорить с интересным человеком, – драматически закатила глаза Терри. – Вы знаете, что он сказал о вас? «Приехала женщина из города поговорить с отцом». И все. Больше ни слова. Это дедушка уже расписал, что вы красивая, элегантная, умная.

—Эта леди ничего так хорошо не умеет делать, как хаять собственного отца.

– Действительно, Терри. Пожалей своего папу. Он так старательно создает себе репутацию хорошего парня. Ты должна способствовать ему в этом.

– Нет, Килин. Не подбрасывайте ей эту идею. Когда наша девочка очень старается, получается результат обратный желаемому.

Килин попала в круговерть шутливых семейных счетов. Она растерялась, не зная, как следует себя вести. Отношения между отцом и дочерью были такими непринужденными, несмотря на взаимные упреки в их подтрунивании сквозило столько нежности. Килин заражалась этой атмосферой, но осознание, что она чужая этим людям, сковывало ее.

– Ну, так откуда вы? – возобновила свой допрос Терри.

– Из Дублина.

– О! Я мечтаю переехать в Дублин после окончания школы.

– Мечтай, – скептически заметил папа.

– Да, мечтаю, – дерзким тоном повторила Терри. – Я не хочу похоронить себя в этой деревне. От этой скукотищи сдохнуть можно! Я обязательно поеду в город.

– Город никуда не денется, – назидательно произнесла Килин. – Но всегда хорошо иметь место, куда можно вернуться. Я провела все свое детство в постоянных переездах. Ни одно место на земле я не могу назвать своим домом, и это очень печально.

Килин ненавидела эти порывы откровенности. Она одергивала себя каждый раз, когда кто-то вызывал в ней желание дать голос ее внутренним переживаниям. Но, сказав это сейчас, она не почувствовала сожаления. Не потому, что нашла понимание, а из-за лучистых глаз девочки, которая смотрит вдаль и верит, что впереди все самое лучшее. Самой Килин не удалось побыть такой.

– Как это? – удивилась Терри. – У человека должен быть дом.

– Конечно, я жила не на улице в картонной коробке. Но дом – это не угол, который для тебя отвели сердобольные друзья, и не фешенебельная квартира, которую ты снимаешь. Это всего-навсего жилье, но не дом.

– А где вы бывали?

– В разных местах. В Лондоне, Нью-Йорке, Париже, Риме, в других крупных и маленьких городах. Я ездила со своей мамой повсюду, где ее работы выставлялись в галереях, в музеях, на тематических выставках.

– Это же прекрасно, когда есть возможность бывать в самых разных местах.

– Ты права, Терри. Скучать мне не приходилось.

– Слушайте, я вам завидую. Ну, почему мы не можем жить такой жизнью, пап, почему?! – воскликнула Терри.

– Потому что у меня работа, а у тебя школа. И перестань жаловаться, как будто живешь хуже всех, – раздраженно осадил дочь Гаррет. – Ты же была в Лондоне.

– Я бы хотела жить в нем, – мечтательно произнесла Терри.

– Ты ездила в Лондон со школьной экскурсией или с родителями? Кстати, где сейчас твоя мама, Терри? – возобновила разговор Килин.

Она заметила, как ужесточился профиль Гаррета и Терри закусила нижнюю губу. Килин нахмурилась, догадавшись, что задела больную тему.

– Моя мама умерла, – тихо сказала Терри. – Я ее не помню. Я была тогда маленькая. И папа не любит вспоминать об этом, – предупредила девочка.

– Терри... – одернул ее отец.

– Ну, можно, конечно, попробовать поговорить с ним об этом, но он вам многого не скажет, – неуклюже поправилась Тереза.

– Простите. Я даже представления не имела, – повинилась Килин.

– Откуда вам было знать? – отозвался Гаррет. – О таких вещах не пишут на фасадах домов. Кроме того, все уже быльем поросло.

– И вы один растите свою дочь?

– Нет, не один, а вместе с Дэрмотом.

– Должно быть, это непросто.

– Да и успехов больших нет, судя по тому, что она тут наговорила, – попытался свести неприятный разговор к шутке Гаррет.

– У каждого из нас своя миссия, – подытожила Килин.

– Совершенно верно, – поддержал Гаррет и весело добавил: – Дэрмот удивится, узнав, что вы не сбежали от нас по дороге.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Почему вы все время называете своего отца по имени? На вашем острове так принято? – бесхитростно поинтересовалась у Гаррета Килин.

Гаррет проезжал ухабистый участок проселочной дороги и был чрезвычайно сосредоточен на управлении машиной. Он не спешил с ответом, лавируя среди рытвин. Лишь выведя автомобиль на сравнительно ровную дорогу, он односложно ответил:

– Да.

Килин решила впредь в своих разговорах не затрагивать тем внутрисемейных отношений.

– Как мне его еще звать, если таково его имя, – постарался объяснить Гаррет.

– Тогда почему Терри не зовет по имени вас? – следуя логике, спросила Килин.

– Это не одно и то же, – возмутился Гаррет. – Я ее отец. Я тяжело тружусь по шесть дней в неделю для того, чтобы она ни в чем не нуждалась.

– А в чем разница? Разве ваш отец не делал то же самое, когда вы были ребенком? – продолжала допытываться Килин.

– Вы хотите сказать, что, называя отца Дэрмотом, я проявляю к нему неуважение?

– Из вашей логики именно это и следует. А я всего лишь хотела знать, как такое в вашей семье повелось.

– Не знаю, как такое у нас повелось, но смею предположить, что Дэрмот не возражает против подобного обращения. Если бы ему это не нравилось, он дал бы мне понять.

Гаррет напряженно смотрел в лобовое стекло перед собой.

– Мистер Кинкейд, могу я попросить вас об одной малости? – официальным тоном обратилась к нему Килин.

– Конечно, мисс О’Доннелл, – в том же тоне ответил ей Гаррет.

С заднего сиденья донесся слабый смешок. Тереза еле сдерживалась, наблюдая за взрослыми.

– Прежде чем мы окажемся за обеденным столом, я хотела бы четко уяснить, за какие буйки заплывать не стоит, – фигурально высказала свою просьбу Килин.

– Что вы имеете в виду? – уточнил Гаррет.

– Я хочу знать, какие темы допускается затрагивать в семействе Кинкейд, а какие под запретом.

– Говорите, о чем хотите, – с наигранным равнодушием ответил Гаррет.

– Но вы пребываете в таком раздражении с тех пор, как я упомянула маму Терезы, что я просто теряюсь.

– Это не из-за упоминания о матери Терри.

– Тогда из-за чего?

– Я хотел сказать, что вашей вины в этом нет.

– Спасибо. И все-таки... Я чувствую некоторую агрессию, которая исходит с вашей стороны.

– Сожалею, что вам так показалось, – вежливо улыбнулся ей Гаррет. – Смею предположить, что чувство, подобное вашему, я испытал сегодня утром, когда изыскивал возможность поговорить с вами о вашей покойной матушке.

– Слова настоящего реваншиста, – рассмеялась Килин.

– Нет, это не мстительность. Просто все мы, хоть и очень разные, во многом похожи. Нам далеко не всегда удается вести себя безупречно, поэтому все мы достойны снисхождения.

– И вы будете ко мне великодушны, если за столом я, не зная того, затрону какую-нибудь нежелательную тему? Поверьте, если бы я знала, что вашей жены уже нет в живых...

– Она не была мне женой, – поправил ее Гаррет.

– Вы не были женаты? – неожиданно бурно удивилась Килин.

– Она не хотела брака. Не была готова к нему.

Килин поостереглась продолжать этот разговор. До этой минуты она была уверена, что в провинции к жизни и друг к другу люди относятся совершенно иначе, нежели в городах. Она представляла, что все девушки поголовно мечтают выскочить замуж, что все браки надежны и нерушимы, что все капризы и вольности пресекаются на корню. Килин думала, что эскапады в духе ее мамочки присущи только горожанкам с непомерными амбициями. Оказалось, что нет.

– Что касается Терезы, – деловито произнес Гаррет. – Вы должны знать. Я посвятил всю свою жизнь тому, чтобы моя дочь росла в достатке и чувствовала себя в безопасности. Я не стану терпеть, если какой-нибудь чужак вздумает пудрить ребенку мозги россказнями про фантастическую жизнь в мегаполисах. Надеюсь, мы поняли друг друга...

– Если вы думаете, что встретили в моем лице разрушительницу устоев, вы ошибаетесь, – сдержанно возразила Килин. – Меньше всего хочу вносить сумятицу в жизнь посторонних людей.

– Наверное, я проявляю излишнюю предосторожность, – смягчил тон Гаррет. – Но ей всего пятнадцать.

С заднего сиденья донесся стон.

– Да, ей всего пятнадцать! – строго повторил Гаррет. – Но она уже вбила себе в голову, что в городе даже птичий помет пахнет французскими духами. Вы даже не представляете, сколько детей вроде нее ежегодно покидает остров, чтобы стать несчастными...

– Я и не собиралась соблазнять вашу дочь историями про городское великолепие. Как раз наоборот, я никогда не стану утверждать, что жизнь в городе предпочтительнее жизни в провинции. У меня нет оснований для подобных выводов.

– Но вы видели, как она загорелась, когда вы начали перечислять мировые столицы, в которых вам довелось побывать.

– Хорошо, я вас поняла. Про города ни слова. Слышишь, Терри? В мире нет городов. Земля – это одна громадная деревня.

– Не обязательно ерничать, – осадил ее Гаррет.

– Может быть, вы остановите машину, мистер Кинкейд? Я хочу выйти. У меня пропало желание сидеть с вами за одним столом.

Он сделал вид, что не услышал ее просьбы, и принялся объяснять:

– Мы живем на маленьком острове. Наши дети наивнее и восприимчивее городских подростков. Они оказываются бессильными противостоять многим искусам современной жизни.

– Я поняла, – резко произнесла Килин.

– Девочки-подростки в особенности. Они слишком зависимы от одобрения окружающих и в качестве ориентиров выбирают далеко не самых достойных.

– Это вы о ком сейчас говорите?

– О вас я не сказал ни слова.

– Это хорошо, потому что мне показалось...

– Не обольщайтесь, – дерзко бросил Гаррет

– Ваше желание обезопасить свою дочь очень похвально. И различие между городом и провинцией действительно велико. Не каждый приезжий может найти себя в крупном городе и наоборот. Но не кажется ли вам, что с определенного возраста родительский диктат должен уступать место товарищеским взаимоотношениям? Давя на ребенка, вы только провоцируете его на отчаянный и опрометчивый поступок...

– Послушайте, дамочка! – не дал договорить ей Гаррет.

– Остановите машину! – вскричала Килин.

– Что?

– Я требую, чтобы вы немедленно остановили машину!

Опешившая Тереза молча притаилась на заднем сиденье автомобиля и пристально наблюдала за странными взрослыми.

– Зачем останавливать машину здесь? – как ни в чем не бывало удивился Гаррет. – Всего полторы мили до места.

– Вы хотите, чтобы я покинула машину на полном ходу? Я могу это сделать.

– Папочка, останови машину! – взмолилась испуганная девочка.

– Хотите ноги переломать? – спросил Гаррет.

– Вы не смеете меня удерживать! Я не намерена сносить ваши оскорбления!

– Килин! Хватит! – резко окликнул ее Гаррет.

– Я не ваш спаниель!

Килин приоткрыла дверцу, отчего Гаррету пришлось резко затормозить. Затем спрыгнула на землю еще до того, как машина окончательно остановилась.

– Ваши обиды просто смешны. Вернитесь в машину, Килин.

– Не вам судить о моих обидах, самодовольный деревенщина!

Килин брела в сгущающихся сумерках по кромке дороги назад к гостинице, Гаррет двигал машину задним ходом параллельно с ней.

– Вы хотите, чтобы я затолкал вас назад силой?

– А по-другому у вас и не получится.

– Хорошо, я сейчас выйду и затолкаю вас обратно, – на полном серьезе пригрозил Гаррет.

Даже у Терезы пропало желание хихикать. Она прежде и подумать не могла, что ее отец может быть так груб с красивой горожанкой.

– Это противозаконно, – сухо возразила Килин.

– Я прошу вас вернуться в машину по доброй воле.

– Нет.

– Да вы за всю ночь не доберетесь до гостиницы в такой темноте. Вы хоть дорогу помните? Не уверен. Вы заблудитесь.

– Зато проведу приятные часы наедине с первозданной природой.

– Уверяю, вам они не покажутся такими уж приятными.

– Приятнее вашего общества. Это уже немаловажно.

– В вечернем платье и туфлях на высоких каблуках! – рассмеялся Гаррет. – Поучительная история про корову Шона Лири не пошла вам впрок.

– Кто дал вам право смеяться над людьми? – зажглась негодованием Килин.

– Я смеюсь не над вами.

– Лжец!

– Я смеюсь над ситуацией.

– Вы сами спровоцировали эту ситуацию! – гневно выкрикнула Килин.

– Я лишь отвечал на ваши вопросы, мисс О’Доннелл. Представить не могу, чем вы так оскорбились.

– Не делайте из меня истеричку. Любая уважающая себя женщина поступила бы точно так же на моем месте.

– Кажется, мы неправильно поняли друг друга, – пошел на мировую Гаррет.

– Не прикидывайтесь овечкой. – Килин в досаде махнула рукой.

– Килин... – Мужчина вышел из машины и, обойдя ее, оказался рядом с Килин.

– Оставьте меня, наконец! – вскричала девушка.

Он крепко сжал ее за запястье, притянул к автомобилю, открыл дверцу и, вталкивая девушку вовнутрь, еле слышно прошипел:

– Садись, чертовка.

От этих слов Килин вдруг стало смешно. Она расплылась в улыбке и еле сдерживалась, чтобы не захохотать.

– Чертовы женщины! – уже громко выругался Гаррет, когда вернулся за руль.

– Хороши извинения! – Килин покачала головой, продолжая белозубо улыбаться.

Гаррет добился своего, но чувствовал себя отвратительно. Он только теперь начал понимать, в каком свете выставил себя не только перед приезжей, но и перед любимой дочерью. Он поддался порыву противостояния и не заметил, как перешел грань дозволенного.

В его глазах умная, элегантная Килин являла собой вызов. Он воспринимал ее как воплощенное своеволие, которое, по его мнению, неизменно приводит к погибели. Он хотел дискредитировать в ее лице все новомодные веяния, которые с такой готовностью подхватывала Тереза и ее ровесницы. Килин являлась в его глазах олицетворением всех мыслимых соблазнов большого города, хотя лично против нее он ничего не имел.

– Хочу быть с вами честным... – попытался сделать очередной заход Гаррет.

– О нет, Гаррет! Сжальтесь. Довольно с меня вашей частности, – взмолилась Килин. – Все уже сказано. Ваша позиция мне абсолютно ясна, притом, что мне она ни капельки не интересна. Еще сегодня утром я и не догадывалась о вашем существовании. А теперь вы чуть ли не обвинили меня во всех своих внутрисемейных неурядицах.

– Какая ерунда, – огрызнулся Гаррет.

– Но это так. Почему вы видите во мне опасность, Гаррет? В первую очередь потому, что все неизвестное пугает. Вы не знаете, кто я и зачем я здесь. Вы задаетесь вопросом: что связывает меня с вашим отцом? Вы хотите знать, связывает ли меня что-то и с вами и не останусь ли я в вашем закрытом мирке? Вы опасаетесь задавать прямые вопросы. Но от этого они еще сильнее тревожат вас?

– Не мистифицируйте, Килин. Если я захочу что-то узнать, поверьте, я сделаю это. И не посмотрю, нравится вам это или нет. Вы уедете, как приехали. Меня не интересует, что написано в тех письмах, которые вам передал Дэрмот. Если бы это было сколько-нибудь важно, я бы все знал.

– А вот меня эти общие места не удовлетворяют.

– В каком смысле?

– Да, я приехала к вашему отцу, чтобы выполнить просьбу матери. И мне хочется знать, в каких отношениях они состояли, если все эти годы разлуки хранили друг о друге самые теплые воспоминания. Только по этой причине я согласилась сегодня отужинать в вашем доме. И, коли вы такой сторонник откровенных разговоров, то скажу прямо: я намерена выяснить за ужином, не он ли мой отец.

Гаррет обомлел от такой прямоты. Затем безапелляционно заявил:

– Дэрмот не ваш отец, Килин.

– Как вы можете знать наверняка? Для того чтобы делать такие выводы, следует обладать серьезными аргументами. Если верить элементарной арифметике, это вполне возможно.

– В наше время отцовство устанавливается не арифметически, а генетически, мисс О’Доннелл. Начнем с того, что Дэрмот не тот мужчина, который станет заводить детей на стороне, а во-вторых, он физически не может иметь детей.

– А вы? Ведь вы его сын, не так ли?

– Я повторяю: Дэрмот не может иметь детей. Он женился на моей матери, когда мне было уже одиннадцать. Дэрмот усыновил меня, поэтому я ношу его фамилию. Но по крови он мне не отец, как и вам, потому что это в принципе невозможно.

– И поэтому вы зовете его по имени, – с явным облегчением подытожила Килин. – Я могу попросить вас отвезти меня обратно в гостиницу, Гаррет? Полагаю, мои дела на этом острове закончены. Нет больше ни единого сколь бы то ни было значимого основания, чтобы оставаться здесь.

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Но вы заказали номер до конца недели?!

– Ну и что? Я прерываю заказ.

– И вы собираетесь съехать до конца недели?

– Совершенно верно! – Килин начала злиться на непонятливого портье.

– Но вы еще вернетесь до конца недели? Мы бы могли оставить номер за вами.

Килин выпучила на портье недоуменные глаза.

– Я вообще никогда не собираюсь сюда возвращаться. Неужели так невероятна мысль, что человек мечтает навсегда покинуть этот богом забытый остров?

– У нас освободился номер побольше. Мы могли бы оставить его за вами на случай, если вы решите вернуться до конца этой недели.

Килин набрала в легкие побольше воздуха и, максимально понизив тон, четко и отрывисто произнесла:

– Я съезжаю немедленно. Предоставьте мне счет, я намерена его оплатить.

– А-а! – глубокомысленно протянул портье и, сощурившись, спросил: – Мисс О’Доннелл, вы будете расплачиваться наличными, чеком или карточкой? Учтите, чеки мы не принимаем. Если карточкой, то придется дождаться Патрика. Я не умею пользоваться считывающим аппаратом. Если наличными, то у меня нет ключа от кассового аппарата.

– Вы над всеми клиентами так издеваетесь? Паром вот-вот отчалит!

– Будет другой. А я пока оставлю за вами ваш номер, расплатитесь позже.

Килин хотела уж начать взывать к логике служащего, внушить ему, что он заблуждается, что с клиентами так себя не ведут, что она даже готова заплатить сверх, если у него не найдется сдачи, что ему и кассу открывать не придется. Она могла сказать этой бестолочи многое, но, рассудив, что в этом абсурдном и враждебном мире ее вряд ли способны правильно понять, промолчала.

Девушка бессильно отошла в сторонку, туда, где уже стояли ее вещи, и тяжело вздохнула.

– Килин! – окликнул ее хриплый мужской голос.

Килин резко обернулась и увидела перед собой пожилого мужчину, который очень ласково смотрел на нее. Она увидела человека, который любил ее маму. Увидела человека, которого готова была уже назвать своим отцом.

Он смущенно улыбнулся и спросил Килин:

– Ты уже нас покидаешь?

Его кроткий голос заставил девушку вздрогнуть. Килин готова была расплакаться впервые за многие годы.

– Гаррет рассказал мне о твоих сомнениях. Теперь ты все знаешь.

– Да, Гаррет... он сказал мне. Простите меня, Дэрмот. Мне следовало отослать это письмо вам по почте. Сама не понимаю, зачем мне понадобилось сюда ехать. Глупый поступок.

Дэрмот покачал головой и взял девушку за руку.

– Я очень рад, что ты приехала. И рад, что застал тебя в гостинице. Мне необходимо поговорить с тобой. Ты ответишь мне на несколько вопросов?

– Если это для вас так важно, Дэрмот...

– Да, важно. И ты можешь спрашивать меня обо всем, Килин.

Дэрмот взял девушку под руку и повел в сад, расположенный во внутреннем дворике гостиницы. Там они сели на деревянную скамейку. Килин искоса следила за Дэрмотом. Этот человек казался ей все более и более необыкновенным. С виду заурядный провинциал, он словно носил глубоко внутри какую-то тайну

– За вами ведь нет никакого чувства вины, Дэрмот? – спросила его Килин. – Я приехала сюда скорее из эгоистических побуждений. Но Гаррет развеял мои подозрения. А все остальное не так важно.

– Тебе стало легче, когда ты узнала, что я не твой отец?

– Трудно сказать. Но как говорят ученые, отрицательный результат – тоже результат.

– Бридж никогда не рассказывала тебе о твоем отце?

– Только повторяла, что я похожа на него.

– И какой, по-твоему, смысл она вкладывала в это сравнение? Было ли это комплиментом или осуждением?

– Тогда мне казалось, что это звучит как признание каких-то хороших качеств. Теперь же, когда вы об этом меня спросили, я уже не так уверена, – смутилась Килин.

В этот миг она поняла, что ее так привлекает в этом скромном пожилом человеке. Рядом с ним она чувствует себя маленькой девочкой, и ей не страшно открыть ему свою душу. Возможно, это самообман, и она по-прежнему хочет видеть в нем своего отца. Или же он ей кажется последним звеном, которое все еще связывает ее с покойной матерью? Старик словно угадал ее мысли и спросил:

– Вы были близки?

– Не в привычном смысле. Но я была с матерью все то время, что она провела в постели... несколько месяцев.

– И именно тогда ты оценила ее по-новому.

– Пожалуй.

– Она уже не подавляла тебя своим темпераментом так, как в детстве. Не указывала, как жить. Могла выслушать до конца.

Килин кивнула, и слеза потекла по ее щеке.

– Я знаю. Бридж была не простым человеком. Она мучила других и мучила себя. Таких людей выносить нелегко. Но именно люди вроде нее способны заразить других жаждой жизни... Ты уже прочла ее письма ко мне?

– Только несколько строк. Сейчас для меня это трудно.

– Понимаю... Должно быть, и не очень приятно. Кажется, будто подсматриваешь в замочную скважину.

– У меня нет такого чувства, Дэрмот. Я не настолько хорошо ее знала, чтобы смущаться от ее откровений к любимому мужчине. Она стала мне матерью только перед смертью. Не подумайте, я не хочу сказать, что она плохо обо мне заботилась. Нет, я ни в чем не нуждалась. Но она никогда не относилась ко мне как к ребенку. И все ее назидания были не материнские. Я не знаю, как вам это объяснить, Дэрмот...

– Детям не нужно родительское величие, дети нуждаются в их доброте. Ты это приехала искать на наш остров?

– Да. Но вновь обманулась.

– Я бы очень хотел, чтобы все сложилось по-другому, Килин. Но, увы. Бридж уже была беременна тобой, когда приплыла на наш остров. Правда, в ту пору еще этого не знала. Когда мы расстались, она написала это в одном из своих писем... Но я никогда ничего не слышал от нее о твоем отце. Я лишь подозреваю, что эта любовь сильно ее обожгла. То была настоящая любовь. Что бы ты ни думала о своей матери, какой бы ты ее ни знала, помни: ты родилась от большой любви. Все остальное не важно.

Дэрмот смотрел Килин прямо в глаза. Он говорил тихим голосом, его слова струились плавно, а хрипотца западала в самое сердце.

– Килин, может случиться так, что ты никогда не узнаешь, кто твой отец, никогда не найдешь его. Но ты сможешь узнать о своей матери то, чего не знала прежде. Отрекись от своих предубеждений. Ты ее дитя. Стань немного ею. Я знаю, тебе было трудно все эти годы. Но ты справилась. Ты стала умной, сильной и красивой во многом благодаря ей. И ты достаточно сильна, чтобы посмеяться над своими детскими обидами и поблагодарить мать за тот невероятный мир, который она перед тобой открыла. Никакая другая мать не смогла бы дать тебе того, что дала Бридж.

– Сумею ли я?

– Если захочешь, то сумеешь. Ты можешь хоть сейчас уехать с этого острова, но не пространство и время терзают нас, а наши внутренние демоны. Ты уплывешь на пароме, вернешься к прежним занятиям, забудешь обо всем, что тебя мучает, но демоны никуда не денутся. Они затаятся, будут выжидать, пока не настанет их время.

– Что вы предлагаете, Дэрмот?

– Поживи немного у меня.

– Но вы живете не один. Я не полажу с Гарретом.

– Только не говори, что ты боишься Гаррета. Я тебе не поверю, – рассмеялся Дэрмот. – Брось. Он лает, но не кусает. Ты будешь такой же моей гостьей, как и он. Если он забудется, я ему напомню, что он живет в моем доме. Но этого не произойдет. Я уверен, он все поймет. Гаррет сам нашелся на этом острове, когда потерялся в большом мире...

Последние слова Дэрмота объяснили Килин то рвение, с которым Гаррет стремился оградить свою дочь от влияния больших городов. То, что накануне вызвало у нее лишь раздражение, теперь показалось достойным сочувствия.

Она знала, что Дэрмот не станет ее уговаривать остаться. Старик пришел лишь для того, чтобы предложить свою помощь. Килин никогда бы не позволила жалеть себя, но предложение Дэрмота она приняла с полной серьезностью. Девушка знала, что со смертью матери не закрылись прежние раны, они как неоплаченные счета, рано или поздно будут предъявлены к погашению.

Она понимала, что Дэрмот предлагает ей отцовское участие. Что он, вырастивший чужого сына, не гнушается проявить подобную заботу к ребенку другой любимой женщины. Килин не знала таких отношений. Она боялась разочароваться в них, боялась разочаровать Дэрмота.

Дэрмот видел, что Килин глубоко тронули его слова, но не требовал ее немедленного ответа. Он встал и деликатно попрощался. Лишь застенчивая улыбка на его лице говорила о том, что он верит в положительный ответ Килин.

Килин все еще колебалась, когда вернулась к стойке портье.

– Все еще хотите выписаться? – лукаво поинтересовался тот.

– Нет.

– Я прикажу отнести ваши вещи обратно.

– Нет. Я хочу тот большой номер, который освободился, – распорядилась Килин.

Тем же днем Гаррет, столкнувшись с Килин в городке, нагло произнес:

– Я думал, вы уже уехали.

– О! Вы обо мне думали?!

– Вам так понравилось в нашей глуши? – спросил он Килин и пристрастно оглядел ее сверху донизу.

И было чему удивиться. После разговора с Дэрмотом Килин заняла большой номер, разобрала чемодан и наткнулась на пушистый розовый свитер, который с удовольствием бы надела Терри. Не ограничившись столь легкомысленным свитером, девушка еще и заплела волосы в косичку.

– В последнюю нашу встречу, вы категорически отказывались задерживаться на нашем острове. Что заставило вас изменить планы?

– Блондинке не нужна особая причина, чтобы передумать.

– Это укладывается в мою теорию о блондинках.

– Да. Банальные люди с банальными мыслями иногда оказываются правы.

Гаррет зло сощурился, но промолчал. Килин же весело рассмеялась.

Гаррет вел себя так грубо, что ей иногда хотелось дать ему пощечину. Оставалось лишь гадать, что же сотворил с ним большой город, что он, не растеряв своей провинциальной наивности, заразился такой огульной непримиримостью снобов.

– Я должен извиниться за вчерашний вечер.

– Да, должны.

Гаррет сжал губы и пристально посмотрел на Килин.

– Ну, так что же вы не извиняетесь? Я жду.

– Куда вы сейчас идете? – спросил он вместо ожидаемого извинения.

– Куда глаза глядят.

– Да поможет Господь тем, кто попадется на вашем пути.

– Какой же вы желчный человек! – Килин поморщилась.

– Если вы собираетесь задержаться на нашем острове, то рано или поздно столкнетесь с каждым его жителем. Советую вести себя цивилизованно.

– Да у вас раздвоение личности, Гаррет!

– Возможно, вчера вечером я переборщил с предосторожностью. Отцовский инстинкт.

– Вы не сможете защитить дочь от всего мира. Через пару-тройку лет вы не будете иметь на нее никакого влияния, если не начнете вести себя как друг, а не деспот. Очерняя приезжих и весь внешний мир, вы не добьетесь ничего путного.

– О! Да вы, оказывается, педагог со стажем! Спасибо за совет, мисс О’Доннелл.

– С вами совершенно невозможно разговаривать, Кинкейд. Но я потерплю... Я пытаюсь сказать, что если бы у меня был ребенок, я бы поостереглась держать его в полной изоляции. Наш мир не только разлагает, но и дает массу возможностей раскрыть себя, найти друзей и единомышленников, с которыми можно будет идти к высоким целям. А вот одиночество и непонимание действительно способны убить. И если вы хотели извиниться передо мной, то делайте это быстрее. Я не хочу затягивать этот пустой разговор.

Гаррет озадаченно и хмуро посмотрел на Килин. Решив, что большего от него не добиться, девушка повернулась, чтобы продолжить свой путь. Гаррет остановил ее за руку.

– Вы что-то хотели мне сказать?

– Я могу вести себя лучше, – смущенно признался мужчина.

– Что мешает?

– Наверное, желание казаться особенным.

– Или невменяемым... – предположила Килин.

Гаррет Кинкейд рассмеялся. Эта мысль не приходила ему в голову прежде.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Безумие, – усомнилась Килин в необходимости новых знаний.

– Управлять сельской техникой не сложнее, чем автомобилем. По-моему, даже намного проще. – Гаррет потянулся к приборной панели, Килин отпрянула чуть назад. – Если позволишь, я покажу тебе, как это работает.

– Конечно. Но я буду только смотреть, – предупредила Килин.

– Только смотреть? Не зарекайся.

– Вряд ли я осмелюсь...

– Только не говори, что в тебе нет авантюрной жилки, Килин. Воспринимай это как приключение.

Он с любопытством посмотрел на девушку. Та сдержанно улыбнулась в ответ, стараясь ничем не выдать смущения. Килин хорошо знала этот заинтересованный мужской взгляд.

– Это не мое, – тихим голосом призналась она.

– Что?

– Я не ищу приключений, Гаррет.

– Жизнь без приключений скучна, ты так не думаешь?

– Мы разные. Я уже успела понять, что мужчины никогда не взрослеют.

– Взрослеют, Килин. Но мы, в отличие от вас, женщин, стараемся не упускать возможностей вновь почувствовать себя юным. Эти редкие моменты ценятся тем выше, чем старше становится твой собственный ребенок. Тебе это еще предстоит понять, Килин.

– Возможно, ты прав, – с сомнением в голосе произнесла девушка.

Гаррет неожиданно взял в руку ее тонкую кисть. Он пропустил свои пальцы сквозь ее пальцы и внимательно, без былой игривой ухмылки, заглянул в ее глаза.

Гаррет изучающее оглядел лицо Килин. Потом отпустил ее руку и вернулся к прежнему занятию.

– Итак... Вот как работает эта штука, – сказал он и завел двигатель.

Звук был рыкающим и лающим одновременно. Трактор шипел, пыхтел и кряхтел, зычно реагируя на переключение скоростей, ухабы и гравий.

Килин подпрыгивала и раскачивалась. Она не могла понять удовольствия от такой экстремальной езды, как и выражения восторга, не сходившее с лица Гаррета.

Он провез ее вдоль и поперек отцовского имения, попутно комментируя все объекты, попадавшиеся на пути. Вернувшись к дому, Гаррет заглушил мотор и резюмировал:

– Ну, вот... Теперь твоя очередь.

Не слушая возражений, он велел девушке занять водительское место, сам же сел рядом. Килин, повинуясь его желанию, двинулась по землистой колее, съехала на обочину, развернула рыкающую махину и вернулась на исходные позиции, довольная тем, что испытание выдержано.