Текст книги "В оковах Шейха (ЛП)"
Автор книги: Триш Мори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– А потом?
– А потом ты можешь развестись с этой женщиной, и она сможет идти своей дорогой, а ты сохранишь опеку над Атией. Пожалуйста, будь уверен, когда я говорю, что и брак, и развод в Каджаране это договоренности, которые требуют не более чем росчерка пера.
– Ты сказал то же самое об усыновлении, – проворчал Рашид, – и все же это кажется излишне сложным.
У пожилого мужчины хватило такта печально улыбнуться, когда он поднял руки.
– Некоторые росчерки пера более прямолинейны, чем другие, но если ты хочешь защитить Атию, это единственный способ.
Рашиду было трудно спорить об этом в такой формулировке, но у него были свои сомнения в том, что Карим выберет ему невесту, каким бы долгим или коротким ни был этот брак. То, что он никогда не рассматривал идею брака, еще не было причиной перекладывать на себя ответственность за выбор жены.
– Жена, которая мне нужна, что от нее потребуется?
– Ей пришлось бы выступать в роли твоей жены на общественной арене. Она должна быть рядом с тобой во время коронации, если ты, конечно, пройдешь через это. Аналогично, на любых публичных выступлениях, где присутствует смешанная аудитория …
– А что она будет делать ночами?
И впервые Карим в замешательстве посмотрел куда-то вдаль.
– Жена заполняет постель своего мужа ночью. Чего еще ты ожидаешь от нее?
– Понятно, – сказал Рашид, нахмурившись для придания веса, в то же время абсолютно решив, что Карим не будет участвовать в выборе ему жены. Одно дело, когда кто-то сопровождал его на официальные мероприятия, но кого-то брать в постель, только он решал, кто это будет. – Так и должно быть.
– Значит, ты хочешь, чтобы я подыскал тебе жену?
– Нет. В этом не будет необходимости. У меня есть идея получше.
Такая, которая показала бы определенной женщине, что, когда он сказал, что не хочет, чтобы она была сиделкой его сестры, ей следовало обратить на это внимание, ей было бы гораздо лучше согласиться с ним и исчезнуть из его жизни так же тихо, как она сделала это из его постели этим утром, или он может просто подумать, что они ещё не закончили.
Временная жена, которая займет его постель, могла бы стать своего рода компенсацией за весь этот безумный сценарий.
– Может быть, – подталкивал Карим, – ты поделишься этой лучшей идеей?
Рашид внезапно повернул голову, поймал взгляд Торы и улыбнулся. Потому что, хотя казалось, что поезд, в котором ехала его жизнь, не просто сменил рельсы, он сменил планеты, впервые за этот безумный день он почувствовал, что снова оказался на месте машиниста.
– Я собираюсь жениться на Виктории.
– Мисс Берджесс? – Карим забыл, как быть безмятежным, и изрядно разозлился. – Когда ты был так против того, чтобы она заботилась об Атии?
– Я знаю, – сказал он, не в силах объяснить, потому что причина, по которой он был против ее приезда, была причиной, которая делала ее наиболее подходящей для того, чтобы стать его временной женой. – Она мой идеальный план.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
– Устали мисс Берджесс?
Тора пришла в себя и вздрогнула, увидев, что Рашид наклонился к ней, такой же внимательный и, казалось бы, заботливый, как любая из стюардесс, держа в одной руке что-то похожее на кофейник, а в другой чашку, и это был не кофе, запах которого она почувствовала. Он не удосужился обменяться с ней и двумя словами с тех пор, как она вышла из офиса того адвоката в Сиднее. Что-то определенно произошло.
– Должно быть, я задремала, – осторожно сказала она, выпрямляясь и глядя на часы. Нет, она спала всего несколько минут, и одного взгляда на колыбельку рядом с ней было достаточно, чтобы понять, что Атия все еще спит, ее маленькие ручки откинуты назад по обе стороны от головы.
– Любой бы подумал, что ты слишком много работаешь.
Ее глаза снова встретились с его глазами. Там был хитрый блеск, который заставил ее насторожиться.
– Ты имеешь в виду, кто угодно, кроме тебя.
– Ну же, ну же, мисс Берджесс, – сказал он, ставя кофе на маленький столик. – Я принес тебе кофе.
Она оглядела каюту, но там было пусто, все бортпроводники предусмотрительно спряталась, ожидая вызова. Даже Карим куда-то исчез.
– Да, я вижу. Где все? Ты уволил всех стюардесс или что-то в этом роде?
Он улыбнулся, развернул стул перед ней и сел, хотя она почувствовала опасность в изгибе его губ. Она поджала ноги под свой стул. Даже с пространством между сиденьями его длинные ноги слишком далеко заходили в ее пространство.
– Мне нужно кое-что обсудить с тобой, кое-что, что может принести нам обоюдную выгоду.
Ее глаза закрылись. Да, верно.
– Я сказала тебе, что я здесь не ради тебя. Я здесь ради Атии, не более того.
– У тебя подозрительный ум.
– Как и у тебя.
Он покачал головой.
– Речь идет не о том, чтобы переспать с тобой. – Он заколебался, и она задалась вопросом, что осталось недосказанным. – Это касается Атии.
– Как?
Он наклонился вперед.
– По причинам, о которых тебе не нужно знать, мне нужно усыновить Атию.
Она посмотрела на него безучастно.
– И как это касается меня?
– Чтобы усыновить ребенка, по какому-то странному закону каджареси, я должен быть женат.
Она проглотила комок в животе, потому что это никоим образом не могло означать, какая безумная идея первой пришла ему в голову.
– Я повторяю, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, и желая, чтобы ее сердцебиение тоже прислушивалось, – какое это имеет отношение ко мне?
– Это ненадолго, это просто временно. Простая формальность, на самом деле, и тогда через несколько месяцев мы можем развестись.
Снова был этот крен, но на этот раз не было неправильного понимания его слов.
– Мы?
– Ну, ты и я.
Она моргнула, надеясь, что это скроет потрясение ее чувств, вызванное его ответом.
– Нет никаких "ты и я".
– Этого не должно быть, ни в каком реальном смысле. Все, что мне нужно, это жена. Кто-то, кто временно исполнит роль матери Атии. Карим говорит мне, что брак должен длиться двенадцать месяцев, чтобы гарантировать, что усыновление соответствует законам Каджарана, но это только в том случае, если я решу остаться. В противном случае все может закончиться в течение недели. – Он улыбнулся, как будто спрашивал ее не более чем о времени суток. – Как я уже сказал, это всего лишь формальность.
– Но год! Есть шанс, что я буду твоей женой целый год!
– Если это случится, тебе не нужно будет оставаться в Каджаране все это время. Как только формальности будут закончены, отправишься домой.
Она посмотрела на кофе, который он налил для нее. Она любила кофе, но сейчас ей захотелось чего-нибудь покрепче.
Она облизнула губы.
– Кто ты вообще такой?
– Я же тебе говорил. Меня зовут Рашид.
Она покачала головой.
– Нет. Я познакомилась в баре отеля с человеком по имени Рашид. Он был простым человеком. Мужчина, желающий выпустить пар, как это делают мужчины. Но ты... – Она огляделась. – Ты летаешь в самолете с золотой короной вместо герба, у тебя есть сотрудники, которые кланяются и потакают, и, кажется, ждут каждого твоего слова, называя тебя превосходительством. Итак… Рашид, кто ты такой, что считаешь вполне разумным просить почти незнакомую женщину стать твоей женой, чтобы ты мог развестись с ней, когда это будет тебе удобно?
Его глаза покинули ее лицо, чтобы пройтись обжигающим следом по ее телу, задержавшись на ее груди, прежде чем спуститься ниже. Он улыбнулся.
– Почти незнакомую? – Он задавался вопросом, его голос был хриплым, царапая саму ее душу. – Мы едва ли незнакомы.
Она скрестила руки и ноги, чтобы остановить покалывание под кожей, с облегчением, когда его взгляд снова нашел ее лицо.
– Ты меня не знаешь, и я, черт возьми, ничего о тебе не знаю.
– Я не прошу вечности, всего лишь несколько недель твоего времени, а затем ты можешь отправляться домой.
– Я сказала, что больше не буду с тобой спать и уж точно не выйду за тебя.
– Никто ничего не говорил о том, чтобы спать со мной. Прошлой ночью ты сослужила определенную службу, но теперь я ищу кое-что другое.
Она рассмеялась, не уверенная, обижаться или нет. Это было так безумно, что у нее не было другого выбора, кроме как смеяться.
– Что ж, как бы привлекательно ни звучало твое предложение, чтобы я притворилась твоей женой, нет, спасибо. – Она взглянула на ребенка и заверила себя, что с ней все будет в порядке еще минуту или две, прежде чем она заставила себя встать. Может быть, если бы она направилась в ванную, это могло бы положить конец этому нелепому разговору. Но Рашид тоже поднялся, отступив в сторону и преградив ей путь. – Извини меня, – сказала она. – Мне нужно в туалет.
– Пока нет. Ты не слышала, что я предлагаю взамен.
– Мне нужно повторить "нет"? Когда мы были в Сиднее, ты очень ясно дал понять, что вообще не хочешь, чтобы я была здесь. Ты ясно дал понять, что не хочешь больше иметь со мной ничего общего, и это прекрасно, потому что я не планирую задерживаться здесь дольше, чем это необходимо для выполнения этой работы. Как только я передам этого ребенка тому, кто будет ее опекуном в Каджаране, поскольку я предполагаю, что из-за отсутствия у тебя интереса это будешь не ты, я отправлюсь домой.
Его глаза сузились.
– Ну же, мисс Берджесс, как ты можешь сказать "нет", когда так много предлагается?
– Например, что?
– Оплачиваемый отпуск в Каджаране, в комплекте с видом на возможную коронацию с высоты птичьего полета и все торжества, связанные с ней, а также обратный рейс домой на королевском самолете.
Дрожь пробежала по ее спине.
– Чья коронация?
– Моя.
Бегство. Так вот оно что. Она изо всех сил старалась не покачиваться на ногах. Она изо всех сил старалась не выглядеть ошеломленной.
– Значит, ты вроде как будущий король?
Он кивнул.
– Можно сказать и так. В настоящее время в Каджаране нет эмира. Очевидно, я следующий в очереди на трон, если я соглашусь взять на себя эту роль.
Своего рода король. Ну, это было забавно, когда она думала, что он выглядел как бог на кровати только этим утром. Почти понижение в должности, и эта мысль почти вызвала улыбку на ее лице, когда ее не должно было быть.
Она покачала головой.
– Извини, не интересно.
– Тогда сколько?
– Простите?
– Сколько ты хочешь? У каждого есть цена, назови свою.
Она покачала головой. Она, должно быть, спит или она проснулась в каком-то странном телевизионном игровом шоу, в любую минуту они могут прервать рекламную паузу для одноразовых подгузников или жидкости для мытья посуды.
– Я же сказала тебе, мне это не интересно.
– Цена!
Она втянула воздух. Она не хотела этого делать. Она не хотела проводить в обществе этого мужчины ни минуты дольше, чем это было необходимо. Ночь, которую она провела с ним, была слишком свежа в ее памяти, страсть, которую он развязал в ней, все еще заставляла ее чувства гудеть от его близости, как будто одного его присутствия было достаточно, чтобы включить их, но потом она подумала о сумме, которую ее кузен украл у нее, и о деньгах обещанных Салли...
Он не скажет "да", сказала она себе, он ни за что не скажет "да", но если ему действительно нужна цифра, если он действительно хочет знать, сколько ей надо, чтобы согласиться на этот безумный план...
– Хорошо, сам напросился, двести пятьдесят тысяч долларов. Такова моя цена.
И его глаза, возможно, отправили бы ее в ад и обратно, но он улыбнулся, он действительно улыбнулся и ее желудок упал вниз, как кирпич, еще до того, как он сказал свое следующее слово.
– По рукам. – Он повернулся и позвал Карима. – Приготовь все к церемонии.
Тора пошатнулся.
– Но…
– Никаких но, – сказал он, улыбаясь, как кот, которому достались сливки. – Ты назвала свою цену. Я согласился. Сделка заключена.
* * *
Карим поженил их, аккуратно подогнав церемонию между тем, как Тора кормила Атию из бутылочки и меняла подгузник младенцу. На невесте были только черные брюки и светло-коричневая рубашка с пятнами детского молока на плече.
Это была не церемония как таковая. Они предстали перед Каримом в его белых одеждах и с ее рукой на руке Рашида, Карим произнес несколько слов, прежде чем Рашид опустил свою руку, отбросив ее руку в процессе, и сказал:
– Хорошо, это все, что надо, теперь подписываем усыновление, не так ли?
« А теперь свободна и не путайся под ногами» подумала Тора, чувствуя себя униженной, когда вернулась на свое место к Атии. Значит, так оно и было, никаких, ты можешь поцеловать невесту, никаких поздравлений, шампанского или даже притворства празднования. Она была замужем за Рашидом, согласно закону Каджареси, и это казалось пустым. Она была уверена, что брак не должен казаться пустым. Она всегда представляла, что свадьба станет одним из самых счастливых дней в ее жизни, когда отец поведет ее к алтарю, а мать с гордостью и, без сомнения, со слезами на глазах. Конечно, это было до аварии на планере, в которой они погибли, но даже сейчас ей хотелось бы думать о том, что они где-то там, наверху, одобрительно смотрят на нее в ее великий день...
Она проглотила этот пузырь разочарования, прежде чем он смог стать чем-то большим.
Хотя вряд ли это был ее большой день.
Для нее это было средством достижения цели, точно так же, как и для него, возможностью для нее получить средства, которые она обещала Салли, формальностью для того, чтобы он удочерил Атию. В конце концов, она не хотела выходить замуж за Рашида, даже если он заставлял ее чувствовать себя не более чем дополнением к процессу, как флажок, который был отмечен, или задача в списке дел, которая была вычеркнута.
Он отпустил ее руку, как будто не мог вынести прикосновения к ней. Боже мой, какая разница, ведь прошлой ночью он не мог перестать прикасаться к ней.
С другой стороны, чего она ожидала? Прошлая ночь с таким же успехом могла быть целой жизнью назад. Рашид был другим мужчиной: внимательным, творческим и бесконечно настроенным на ее удовольствие, а она была кем-то, кого даже не узнавала. Импульсивная, безрассудная и наглая в постели. Она вела себя как распутница.
Она глубоко вздохнула, пытаясь обрести спокойствие в мире, который шатался, потеряв равновесие. Прошлой ночью она была в шоке от того, насколько бесстыдной она была, как будто разочарование от предательства Мэтта и отчаяние от того, что она подвела Салли и Стива, выплеснулись на шипучую приливную волну страсти, которая смыла ее моральные ценности. Прошлой ночью не было никакого выключателя, никакого сдерживания, что нехарактерно для девушки, которая обычно не целовалась с парнем, по крайней мере, до второго свидания.
Воспоминания о той ночи должны были стать ее тайным волнением, поводом для улыбки и удивления ее браваде и полному отказу. Не то, о чем постоянно напоминают каждую минуту дня, сталкиваясь со звездой исполнительницей ее ночи удовольствий плоти. Последнее, чего она хотела, это узнать, что мужчина звездной ночи был ее следующим клиентом.
Нет, она не хотела бы, чтобы ее родители были свидетелями этого. Однажды она выйдет замуж по-настоящему. Однажды она найдет мужчину, которого полюбит и который будет любить ее больше всего на свете, и они поженятся под ослепительно голубым небом, а ее родители смогут смотреть на нее сверху вниз и улыбаться.
Однажды.
Она засунула ноги Атьи обратно в ее пижамку и застегнула застежки.
– Думай о деньгах, – сказала она себе. Подумай о Салли и Стиве и четверти миллиона долларов только за то, что они поженились с Рашидом, сколько бы времени это ни заняло. Даже если ничего другого не будет, теперь у нее будут деньги, чтобы завершить эту сделку, без необходимости просить милостыню в банках. Теперь ничто не остановит Салли и Стива, направляющихся в Германию, на радикально новое лечение, которое могло бы спасти его. Как только ей удастся передать Рашиду реквизиты банковского счета для перевода обещанных средств.
Неудивительно, что она почувствовала легкую пустоту в животе. Затем пилот вернулся, улыбаясь, и лично сообщил им, что они скоро начнут снижение, и заверил их, что все будет хорошо. Все будет хорошо? Она держала Атию на руках и тихонько напевала ей любимый детский стишок, желая обнимать малышку как можно дольше, прежде чем ее придется пристегивать ремнями к креслу капсулы перед посадкой.
После ночи с Рашидом и безумного брака на бумаге она не была уверена, что все когда-нибудь снова наладится.
* * *
Это было сделано.
Карим в короткие сроки оформил документы как на брак, так и на усыновление. Фальшивая жена есть, и Атия была усыновлена, теперь он мог сделать глубокий вдох. Это был единственный предотвращенный кризис.
Его друзья будут смеяться. Рашид женился, как они и предупреждали его. Что ж, он позволит им посмеяться. Это не было похоже на настоящий брак. Дело было не в том, что он был влюблен, как утверждали Бахир и Кадар, и не в том, что он должен был жениться и оплодотворить жену, прежде чем стать коронованным эмиром, как того требовали от Золтана древние тексты Аль-Джирада, когда он женился на принцессе Айше.
Он хмыкнул. Хотя, если бы это было обязательным требованием, он уже хорошо и по-настоящему поставил галочку в этом поле. Воспоминания о страсти прошлой ночи прокатились по нему, как повторы фильма, за исключением того, что это был фильм, в котором у него была главная роль. Ему нужно было только коснуться ее руки, чтобы вспомнить о атласной гладкости ее кожи, и вспомнить изящную женственную красоту изгиба ее бедра, впадинку к нежной округлости ее живота и все места выше и ниже, которые его пальцы, а затем его губы, пересекли.
Он не держал ее за руку ни на секунду дольше, чем было необходимо, и все же простое прикосновение к ней зажгло его воспоминания и разожгло потребность, которая горела внутри него, как угли. В его жизни происходило слишком много событий, усложняя ее женщиной, которая разрушала его мир. Он оглянулся через плечо, через щель в сиденьях, и увидел, что она держит ребенка, как если бы он был ее собственным, младенец с темной невинностью смотрел на нее, пока она говорила слова, которые он не мог разобрать. Что это? Атия не имела к ней никакого отношения.
Так почему же она, казалось, так сильно заботилась о ней?
В конце концов, Атия должна была быть его сестрой, даже если сестрой, о которой он никогда не просил и не хотел. И неправильность всего этого дошла до него, и что-то внутри него оборвалось.
Он встал со своего места, решив сказать ей об этом, но, подойдя ближе, понял, что она разговаривает не с ребенком, а поет ему какую-то колыбельную и так пристально смотрит на младенца, что не слышит его приближения.
Сначала он не прерывал, на мгновение он не мог, потому что он был прикован к месту, потому что по какой-то причине он узнал мотив. Ноты были похоронены, но они были там, и они были правдивы, и каждая нота, которую она пела, была как лопата в его животе, обнажая все больше.
– Что ты поешь? – Прорычал он, когда больше не мог ждать, потому что должен был знать.
Ее пение прекратилось, и она подняла подозрительный взгляд, широко раскрыв глаза, обнаружив его так близко.
– Просто колыбельная. Я думаю, что это персидская. А что? – Спросила она, и подозрение сменилось беспокойством, когда она всмотрелась в его черты. – Что-то не так?
Он не знал. Все, что он знал, это то, что в его животе что-то бурлило, отчего его бросало в холодный пот и по коже бежали мурашки. Откуда он мог узнать мелодию колыбельной, которую, он был уверен, никогда раньше не слышал?
Она смотрела на него, как будто он был сумасшедшим или хуже... Он искал что-то, о чем он мог бы спросить, чтобы скрыть свое замешательство. Его взгляд упал на младенца.
– Как она? – Выдавил он, его разум требовал вспомнить, почему он здесь. – Я думал, младенцы должны кричать во время полета.
Ее сомневающиеся глаза сказали ему, что она знала, что он вернулся не для того, чтобы обсуждать привычки детей летать.
– Она спокойный ребенок. Ты передумал? Не хочешь подержать ее немного?
Он отвел взгляд, гадая, куда делся его гнев. Он был уверен, что был зол, когда встал со своего места, но теперь он задавался вопросом, почему.
– Только у меня сложилось впечатление, что ты мало общался с детьми. У тебя нет других братьев или сестер?
– Нет.
– За детьми нетрудно ухаживать, – сказала она. – Им просто нужно знать, что их любят.
Что ж, в этом-то и заключалась проблема. Как он должен был дать ребенку понять, что его любят, если он не был до конца уверен, как это должно было работать? Что он мог предложить?
– Послушай, – сказал он, – я действительно подошел только, чтобы убедиться, что тебе удобно.
Лжец.
Она тоже это знала, и все же попыталась улыбнуться. Нервная улыбка. Она прикусила нижнюю губу зубами, прежде чем сказать:
– Рашид, теперь, когда ты здесь, могу я спросить тебя кое о чем?
– О чем?
Затем загорелась надпись «пристегнуть ремень безопасности», и она положила ребенка обратно в капсулу, застегнула застежку на животе и проверила ремень безопасности. Когда она снова подняла взгляд, ее зубы снова царапали нижнюю губу.
– Дело только в деньгах. Мне нужно, чтобы их перевели как можно скорее.
Он выдохнул со вздохом, когда негодование просочилось в его разум, как черные чернила, изгоняя его замешательство тем, с чем ему было гораздо удобнее.
– Деньги. – Он кивнул. Теперь было кое-что, что имело смысл. Было кое-что, что он мог понять. – Мы не женаты и десяти минут, а тебе не терпится заполучить в свои руки свои драгоценные деньги.
– Прошу прощения? Ты тот, кто не мог дождаться посадки самолета до того, как мы поженились. Я выполнила свою часть сделки.
– Ну, теперь мы женаты, не так ли? Поэтому я подумал ...
– Что подумал? Что можешь внезапно начать диктовать условия?
Если она так думала, то, возможно, пришло время начать их менять. Он был безмерно счастлив, что она отвела разговор от того, где он чувствовал себя таким уязвимым, и целенаправленно уперла его в деньги.
– Ты тот, кто согласился заплатить мне, если я соглашусь выйти за тебя замуж.
– О, ты получишь свои деньги, мисс Берджесс. Но я должен сказать, я разочарован, что ты так низко ценишь свои услуги. Я бы заплатил миллион долларов, может быть, даже два, за удовольствие иметь тебя в своей супружеской постели.
Ее лицо вспыхнуло ярко-красным.
– В нашу сделку не входило, что я буду спать с тобой. Я же говорила тебе, что этого не произойдет.
Конечно, он дразнил ее. У него не было намерения прикасаться к ней снова: он все еще был расстроен из-за того, что потерял себя слишком сильно и слишком глубоко, но ее реакция необычайно понравилась ему, и он наслаждался этим.
– Но ты также сказала мне, что не выйдешь за меня, и посмотри на нас сейчас, счастливые молодожены.
– Ты не можешь заставить меня спать с тобой. Это бессовестно.
Он наклонился, положив одну руку на спинку ее сиденья, а другой играя с прядью волос, выбившейся из ее пучка.
– Тебе не кажется, что уже поздновато проявлять высокие моральные качества? Кто та, кто подцепил меня в баре? И после прошлой ночи я знаю, что ты не застенчивая, скромная девственница. Отнюдь нет. Зачем притворяться, что ты не хочешь повторения прошлой ночи так же сильно, как и я?
Она сглотнула, и он проследил за движением ее подбородка и горла, и его пальцы отпустили ее волосы, чтобы провести линию таким же образом.
– Я знаю, что ты думаешь обо мне, что я обычная дешёвка.
– Я думаю, что ты как раз таки стоишь дороже и не так проста, как кажешься. Но я готов заплатить цену, которую ты просишь.
– Иди к черту!
– Я не сомневаюсь, что именно там я и окажусь. Но не волнуйся, моя очаровательная жена, твоя репутация или то, что от нее осталось, со мной в безопасности. У меня нет ни малейшего намерения, повторять вчерашнее представление.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Город Каджаран вырос из золотых песков пустыни, как будто он возник из него органически, здания были построены из кирпичей, сделанных из грязи, сена и самого песка пустыни, поэтому их стены местами сверкали, когда свет падал на крошечные кристаллы, когда они проходили мимо, но больше всего очаровывали Тору люди.
От аэропорта улицы были заполнены людьми, размахивающими флагами и хлопающими в ладоши: счастливые, улыбающиеся люди. Женщина в ярких одеждах держала своего маленького ребенка высоко, чтобы он мог лучше видеть, как они проходят, у сгорбленного старика, опирающегося на трости, по его кожистым щекам текли слезы, но улыбка была такой широкой, что было очевидно, что это слезы радости. И тогда ее осенило, что это было для Рашида, человека, который скоро может стать их эмиром, правителем Каджарана, человека, который был ее новым мужем.
Тот самый мужчина, с которым она провела незаконную ночь секса. Человек, который всего час назад заверил ее, что повторного представления не будет. Она задрожала, мышцы между ее бедер напряглись от внезапного прилива жара, несмотря на его заверения. Это было безумие, она должна быть измотана после ночи недосыпания и международного перелета через полмира, даже если это было в роскошной обстановке частного самолета, но, глядя на Рашида, она никогда не чувствовала себя более живой, никогда она не чувствовала себя более осознающей свою сексуальность.
Должна ли она поверить ему, когда он сказал, что это больше не повторится? Или она просто не хотела? О Боже, было бы намного проще, если бы она могла просто ненавидеть его. В конце концов, он втянул ее в эту сделку. Не без ее согласия, но он сделал все возможное, чтобы заставить ее чувствовать себя маленькой и корыстной.
Но ... между ними все еще была та ночь, та невообразимая ночь наслаждения, как она могла ненавидеть мужчину за это? И с тех пор были моменты, когда буйство стихало, и он выглядел потерянным, одиноким и таким болезненно печальным, что ей хотелось протянуть к нему руку. Потому что кто бы, не смог полюбить крошечного ребенка? Что пошло не так в его жизни, что он чувствовал, что не может этого сделать?
Она хотела бы ненавидеть его. Тогда ее не тянуло бы к нему. Тогда она не чувствовала бы этого проклятого притяжения. Он сказал ей, что повторного представления не будет, но, когда дошло до дела, если бы он пришел к ней ночью, она сомневалась, что у нее хватило бы сил сказать ему "нет". Когда она вспомнила их единственную ночь, которую они провели вместе, каким властным мужчиной он был тогда, и все способы, которыми он доставлял ей удовольствие, было трудно представить, почему она вообще могла не хотеть этого.
Она смотрела в окно на людей, выстроившихся вдоль улицы, всем так хотелось хоть мельком увидеть этого человека, который мог бы править ими, чувствуя себя мелкой и поверхностной и ненавидя себя прямо сейчас. Сегодня здесь творилась история, и даже в своем несущественном виде она была частью этого, но все, о чем она могла думать, был только секс.
Что ж, в этом тоже была вина Рашида. Та ночь, которую они провели в объятиях друг друга, должна была за многое ответить.
– Это ты организовал весь этот приветственный комитет? – Услышала она, как Рашид спросил Карима, и Тора посмотрела на него, потому что его голос звучал так же напряженно, как выглядела его челюсть, и так же неудобно, как это должно быть. Впервые она увидела, что Рашид выглядит как человек, который не уверен в своем месте в мире, и она была заинтригована. Он не был похож на человека, который сомневается в себе.
– Хорошие новости имеют способность быстро распространяться, – ответил Карим, пожав плечами. – Даже в Каджаране, где интернет не так легко доступен, как на западе. Люди долго ждали, чтобы увидеть флаг Каджареси, развевающийся на королевском лимузине. Мы приветствуем твое возвращение.
– Если я собираюсь это сделать, – сказал Рашид, – мне понадобится помощь.
Если Тора не ошиблась, то на его лбу в этой машине с кондиционером блестели капельки пота. Карим улыбнулся, даже склонив голову, как будто Рашид сказал именно то, что он хотел от него услышать.
– Разумеется, я в твоем распоряжении.
– Спасибо, – поблагодарил Рашид. – И у меня есть друг, которому неожиданно пришлось возглавить свою страну. Я хотел бы обратиться к нему за советом.
– Вы имеете в виду шейха Золтана, короля Аль-Джирада.
– Да. Ты его знаешь?
– Но, конечно. Аль-Джирад и Каджаран были друзьями с древних времен. Ему здесь будут очень рады. Это еще больше укрепило бы связи между нашими двумя странами.
Рашид, казалось, расслабился, сделав глубокий вдох и подняв руку в знак приветствия, когда они проходили мимо ликующих зрителей. Он посмотрел в другую сторону и заметил, что Тора наблюдает за ним, когда его взгляд скользнул мимо нее. Её глаза тут же устремились от него.
– Что?
– Ничего, – сказала она, качая головой, впервые почувствовав некоторую жалость к этому человеку, который, казалось, попал в мир, созданный не им. Ничего такого, что она могла бы ему сказать или что он, во всяком случае, хотел бы услышать.
* * *
Лимузин замедлил ход, ожидая, пока откроются высокие металлические ворота, выполненные в виде двух павлинов.
– Я взял на себя смелость поселить вас в Старом дворце, – сказал Карим, когда они двинулись по длинной, обсаженной пальмами подъездной дорожке. – Эмир Малик построил шесть новых дворцов за время своего правления, все они более современные, и вы можете использовать один из них для своей базы, но для вашего удобства и ради сохранения традиций, я чувствую, что Старый дворец будет более подходящим.
Тора сглотнула, когда увидела из своего окна здание в саду пальм и зелени, изгиб куполообразной крыши здесь, вид декоративной оконной арки там, фрагменты, которые обещали фантазию. Но, конечно, они направлялись во дворец. Где еще мог бы жить эмир? А потом пальмы расступились, и машина медленно покатила мимо фонтана размером с небольшое озеро, в котором были изображены жеребцы из блестящего мрамора, стоящие на задних ногах, их гривы развевались на легком ветерке, когда они гарцевали в бурлящей воде, которая сверкала на солнце, как драгоценные камни. Но, хотя фонтан был впечатляющим, он был просто аксессуаром для дворца. Тора бросила один взгляд и поняла, что оставила свой старый мир позади и ступила на страницы сказки. Несомненно, это было самое красивое здание, которое она когда-либо видела, с декоративными арками и рядами колонн и золотым куполом, украшающим крышу, и весь эффект был столь же романтичным, сколь и впечатляющим.
Лимузин подкатил к остановке под входом с колоннадой, затененным от непогоды, и перед лестничным пролетом, где в ожидании стояла дюжина мужчин в форме, одетых в цвета флагов, которые она видела развевающимися на улицах.
– Добро пожаловать домой, ваше превосходительство, шейха, – сказал Карим, кивнув, когда один из охранников шагнул вперед, чтобы открыть дверь.
Шейха? Тора сглотнула, отстегивая переноску Атии и готовясь войти в этот странный новый мир, конечно, предположила она, она должна быть шейхой, если она замужем за шейхом. Она заметила мрачно сжатую челюсть Рашида. Она была замужем за этим человеком. Все равно что прикованная к шейху. Сказка ли? И тут вдруг Тора засомневалась в этом.
