Текст книги "Безрассудная династия (ЛП)"

Автор книги: Трейси Лоррейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Джоди, – ахает мама, бросаясь вперед, когда мужчина наверху лестницы смеется. Глубокий злобный рокот разносится в воздухе вокруг нас, прежде чем тяжелая дверь захлопывается и защелкиваются замки.

– Я в порядке, – выдыхаю я, боль пронзает мою руку. – Я в порядке, – пытаюсь я снова, надеясь, что в какой-то момент я, возможно, просто начну верить своим словам.

Мне удается подняться, и я сворачиваюсь калачиком рядом с мамой на импровизированной кровати, которую мы соорудили для себя.

– Это не работает, – шиплю я. – Он не успокаивается, мы просто подпитываем его потребность в контроле.

– Он собирается оступиться. Он должен.

– А что, если он этого не сделает? – срываюсь я. – Если мы не сможем найти выход отсюда, и они не смогут найти нас, что тогда?

– Я не знаю, – шепчет мама, и ее голос звучит более побежденным, чем когда-либо.

– Ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой. Ты мирилась с этим… дерьмом, всю свою жизнь. Ты должна знать его слабость.

– У него ее нет. Нет, пока он держит нас обоих под замком. Мы – единственное, чего он хочет в этом мире. И он привел нас именно туда, куда хотел.

– Конечно, его план игры не в том, чтобы держать нас здесь вечно? В конце концов, ему придется нас выпустить.

Выражение ее лица спрашивает, «так ли это?», но я отказываюсь верить, что это правда.

У него были месяцы, чтобы спланировать это, и ему явно кто-то помог. Я опознала двух разных мужчин, которые сопровождали меня, чтобы сходить в туалет. Но кто они? И почему они чувствуют необходимость помогать этой пизде?

Минуты идут, боль в моей руке становится только хуже. По крайней мере, теперь у нас есть свет. Не то чтобы это позволяло нам видеть что-то хорошее.

Здесь, внизу, все холодное и промозглое. Бетонный пол почернел от сырости, и она медленно разрастается по грязно-серым стенам. В какой-то момент мама начала кашлять, и я не сомневаюсь, что причиной этого являются споры плесени.

У нас здесь, внизу, нет понятия о времени, равно как и о том, день сейчас или ночь снаружи. Окно было так хорошо заколочено, что сквозь него не пробивается даже луч света. И я испробовал все, что было в моих силах, чтобы разрушить его. Но здесь, внизу, нет ничего, кроме нескольких тонких одеял и моих собственных пальцев, мы далеки от возможности побега.

Я понятия не имею, сколько времени проходит, прежде чем над нами раздается звук тяжелых шагов.

Мой желудок сжимается от осознания того, что он вернулся. Страх пробирает меня до костей, пока мы ждем. Мы всегда являемся его первым пунктом назначения, когда он появляется вновь, подходя поприветствовать нас, как будто мы ждали его возвращения с тяжелого рабочего дня.

Он подходит ближе, мое сердце набирает скорость в груди, прежде чем замки открываются, и дверь распахивается.

– Мои девочки, – объявляет он. – У меня есть для вас угощение сегодня вечером. – Его улыбка, которая следует за этим, маниакальна, и это заставляет страх пронзить мое тело.

– Звучит замечательно, дорогой, – выдыхает мама, мило улыбаясь ему. От ее фальшивого счастья у меня сводит зубы. Но, хотя я могу и не согласиться с ее планом заставить его облажаться, у меня также нет плана Б. Вскочить и заорать ему в лицо – верный способ гарантировать, что наше пребывание в подвале только продлится.

– Тогда пошли. У меня приготовлен ужин для всех нас.

– Ты хочешь, чтобы мы поднялись туда и поели с тобой? – спрашиваю я, мои брови в замешательстве сходятся на переносице.

Он еще не выпускал нас без повязки на глазах, так с чего бы ему вдруг захотеть устроить семейный ужин за столом?

Мама поднимается на ноги, и я нерешительно делаю то же самое, мне чертовски любопытно, во что он играет.

С каждым шагом, который я делаю вверх по лестнице, я ожидаю, что он рассмеется нам в лицо и снова хлопнет дверью.

У меня болит живот там, где так пусто, и когда я поднимаюсь на верхнюю ступеньку и до меня доносится запах еды, я забываю обо всем, что это подстава, и начинаю двигаться быстрее, отчаянно желая узнать, что у него может быть для нас по ту сторону двери.

– Что за хрень? – бормочу я себе под нос, когда смотрю на дом, под которым нас держат.

Я несколько раз моргаю, недоверчиво оглядываясь вокруг.

Это наш дом. Только… это не так.

Но стены, мебель, даже некоторые фотографии, они идентичны нашему дому.

Он серьезно облажался.

– У меня есть наше любимое блюдо, – говорит он, указывая в сторону кухни.

Мы заходим внутрь впереди него и обнаруживаем, что стол накрыт всем необходимым для приготовления тако.

У меня слюнки текут при виде всей этой еды после того, как я питалась только сухим хлебом и чуть теплой водой в течение… дней.

– Что мы сделали, чтобы заслужить это удовольствие? – Мама тихо говорит позади меня, ее тон заставляет меня съежиться.

– Я подумал, что нам пора снова стать семьей.

– Почему? – Спрашиваю я, вопрос срывается с моих губ прежде, чем я даже осознаю, что собираюсь сказать это вслух.

– Потому что я хочу сделать что-нибудь приятное для своих девочек.

Я оборачиваюсь и пристально смотрю на него. Он выглядит лучше, чем в первый раз, когда я увидела его в нашем доме, сколько бы дней это ни было назад. Быть свободным, очевидно, идет ему на пользу.

– Мы начинаем все сначала. Только я и мои девочки. Я все спланировал, и мы будем так счастливы.

Мои глаза прищуриваются, когда я смотрю на него, но мне удается держать свои мысли при себе.

– Звучит замечательно, дорогой. Почему бы тебе не рассказать нам об этом подробнее?

Глаза Джонаса не отрываются от моих, пока он ведет маму к столу.

– Где мы собираемся начать все сначала? – Спрашиваю я, понимая, что он относится ко мне с подозрением и должна следовать плану мамы, чтобы заставить его думать, что мы на его стороне.

– У нас забронированы билеты через пару дней. У меня есть самый невероятный дом, который ждет нас. Это рядом с несколькими фантастическими университетами, вам там понравится.

– Где это? – Спрашиваю я, мое сердце бешено колотится.

Если он вытащит нас из страны, нам крышка по-королевски.

– Тебе не нужно беспокоиться об этом прямо сейчас. Садись, ешь. Вы обе, должно быть, умираете с голоду.

Да, благодаря тебе.

Джонас выдвигает мамин стул и, как только она садится, начинает наполнять ее тарелку.

Я не совсем в восторге, несмотря на то, как громко урчит мой желудок, и только когда он, наконец, садится и начинает есть, я следую его примеру, полагая, что он не собирается отравлять нас после того, как все это устроил.

– Этот дом выглядит чудесно, – говорит мама.

– Я подготавливал его несколько недель, – признается он, поднося ко рту свой первый тако. – Я так скучал по дому. Я так сильно скучал по вам обеим, – говорит он, беря маму за руку и крепко сжимая ее. – Это все, о чем я был в состоянии думать. Мы снова вместе.

– Мы тоже скучали по тебе, дорогой, – мурлычет мама, как хорошая маленькая жена.

От ее поступка у меня сводит живот, и я не могу не задаться вопросом, есть ли веская причина, по которой она так хороша в этом.

Она снова и снова говорила мне, что любила его всем сердцем, и я верю ей, но я не могу не задаться вопросом, есть ли в их отношениях нечто большее, возможно, больше, чем она даже осознает.

Он смотрит на нее с голодом в глазах, и хотя идея, которая приходит мне в голову, вызывает у меня отвращение, она дает мне единственную надежду, которая у меня была за последние дни.

Если бы она могла отвлечь его, использовать ту слабость, которую он испытывает к ней, против него самого, это могло бы дать нам шанс, в котором мы нуждаемся, чтобы найти помощь, одержать верх, сбежать.

– Так приятно снова видеть эту улыбку на твоем лице, мам, – добавляю я, подыгрывая шараде.

Глаза Джонаса загораются.

– Я всегда знал, что мы снова будем вместе. – Он широко улыбается ей, пока я заставляю себя есть. Я умираю с голоду, но я также беспокоюсь, что в ту секунду, когда это попадет в мой желудок, оно немедленно вернется обратно.

– Я так сожалею обо всем, через что тебе пришлось пройти, пока меня не было, – говорит он почти искренне. – Но все будет хорошо. У нас есть все, что нам может понадобиться. И куда мы направляемся… они никогда нас не найдут.

Вокруг моего сердца медленно образуется лед. Мы не можем позволить ему выполнить этот план. Мы не можем оказаться неизвестно где. Они не только никогда не найдут нас, но и мы никогда не сможем выбраться.

– Все спланировано, – говорит он, отодвигая свой стул и выходя в холл.

Мои глаза встречаются с мамиными, и я сразу вижу, что она на той же волне, что и я.

– Позволь мне помочь нам, – произносит она одними губами, пока Джонас роется в чем-то прямо за дверью.

Осматривая комнату, я ищу на расстоянии вытянутой руки что-нибудь, что я мог бы использовать.

Его желание подражать нашему дому оказало мне некоторую услугу. На прилавке стоит тяжелая ваза, которая, я уверена, нанесет некоторый урон, хотя я не могу спрятать ее под рубашкой. Но на кухонном столе лежит подставка для ножей.

Решив, что рискнуть стоит, я вскакиваю со стула и вытаскиваю самый маленький из них.

Ее глаза с беспокойством наблюдают за мной, пока мое сердце колотится в груди, а пальцы сжимаются вокруг холодного металла оружия.

– Ах, вот. – Глубокий голос Джонаса гремит в воздухе, когда он находит то, что ищет, и моя задница ударяется о стул, как только он возвращается внутрь. – Поехали, – говорит он, бросая на стол три паспорта. – Все, что нам нужно для чистого побега.

Желчь обжигает мое горло, когда я прячу нож в рукав.

– Это что, новенькие? – Невинно спрашивает мама.

– Конечно. Новые. Подделка. Никто не узнает, что мы ускользнули из страны, пока не станет слишком поздно.

– Ты действительно все продумал, – бормочет мама.

Он сияет от ее похвалы, как маленький ребенок, и я не могу не покачать головой, от отвращения к этому оскорбительному, жестокому мужчине становится трудно дышать.

– Я так рада, что ты вернулся. – Мама улыбается ему так, словно он повесил луну, и, клянусь, его грудь раздувается от счастья.

Насколько, блядь, заблуждается этот больной придурок?

– Нам нужна фотография, – заявляет он.

– Фотография? – выпаливаю я.

– Да. Это новое начало для нас, для нашей семьи. Это важно.

– Конечно, дорогой. Все, что ты захочешь, – говорит мама, и от сладости в ее голосе у меня сводит зубы. Как он не замечает, что это подделка?

«Потому что он привык к этому», – говорит тихий голос в глубине моего сознания. Ты просто никогда раньше не замечала, наивная сучка.

Я глубоко вздыхаю, ненавидя себя за то, что не увидела большего в прошлом. Я была довольна тем, что они оба были счастливы, что все было так, как должно быть. Но я начинаю понимать, что это было далеко от истины. Он промыл ей мозги, контролировал ее, превратил в свою маленькую комнатную собачку. Я просто надеюсь, что она не попадет прямиком обратно в его ловушку, потому что мне действительно не хотелось бы выходить из этого без нее.

– Тогда давай, – говорит Джонас, вытаскивая телефон из кармана и разблокировав его. Я замечаю, что он использовал тот же пароль, что и раньше. – Джоди, подойди сюда, – призывает он.

Надежно спрятав нож в рукаве, я делаю, как мне сказали, надеясь, что этот фарс скоро закончится. Последнее место в мире, где я, возможно, хотела бы быть, это запертой в этом холодном и сыром подвале, но я начинаю думать, что это на самом деле предпочтительнее этого.

Если бы я не думала, что есть шанс одержать верх или, по крайней мере, план побега, когда мне наконец разрешат подняться сюда, тогда я бы снова заперлась там, внизу.

Над нами раздается громкий скрип, когда Джонас наклоняется и делает фотографию за фотографией нас. Я вздрагиваю каждый раз, когда закрывается затвор, потому что выгляжу ужасно. Порезы и синяки от его жестоких ударов более чем очевидны на каждом изображении. Меня тошнит от мысли, что они были вызваны моим отцом. Тот, кто призван защищать меня от всего остального.

Похоже, это все, что он пытался делать всю мою жизнь. Защищал меня.

Неужели он решил, что теперь, когда я знаю правду, все ставки сняты? Теперь он может относиться ко мне так же плохо, как и ко всем остальным в его жизни?

Это из-за того, что он потерял Марию и Тоби в качестве своих боксерских груш, так что теперь он собирается обратить это на нас вместо этого?

Очередной громкий скрип заставляет меня поднять глаза к потолку, о котором идет речь.

– О, это просто мой приятель. Он помогал мне.

– Кто он? – спрашиваю я, отрываясь от нашей группы и пятясь к двери.

– Тебе не о ком беспокоиться. Ну, если только ты не перейдешь ему дорогу, – мрачно предупреждает он.

– Это было так прекрасно, Джонас. Спасибо тебе, – говорит мама, поднимаясь на ноги и проводя руками по его груди. Накидывая их ему на плечи, она смотрит на меня. – Иди.

– Ничего, если я воспользуюсь ванной? – Спрашиваю я, не желая рисковать и убегать от него.

– Конечно, милая. Но не пытайся сбежать. Все двери и окна надежно заперты.

– Мне просто нужно пописать, Папа, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

Он оглядывается на меня и удовлетворенно улыбается.

К счастью, мама быстро отвлекает его, и я могу выбежать из комнаты.

– Я так сильно скучала по тебе, дорогой. – Меня тошнит, когда до меня доносится мамино мурлыканье.

– Я засыпал каждую ночь, мечтая, чтобы ты была рядом со мной.

Я не утруждаю себя тем, чтобы идти к дверям. Возможно, он патологический лжец, но я почти уверена, что это была правда. Он вложил в это слишком много труда, чтобы одна из нас могла просто выйти на свободу. И в любом случае, если бы дверь была широко открыта прямо сейчас, я бы никогда не оставила маму с ним. Когда мы выберемся из этого места, мы выберемся вместе.

Мой взгляд устремляется к входной двери. Свет, проникающий сквозь стеклянные панели, зовет меня, но когда я, наконец, двигаюсь, это в том направлении, в котором я сказал ему, что иду.

Мое тело болит, а мышцы напрягаются, когда я поднимаюсь по лестнице. Дни, проведенные без еды, сделали меня слабее, чем, я думаю, я когда-либо чувствовала себя раньше.

Каждый шаг требует колоссальных усилий, но я знаю, что мне нужно это сделать.

Я осматриваю коридор, когда наконец поднимаю свои тяжелые конечности наверх, пытаясь понять, где мне следует попробовать в первую очередь.

Здесь кто-то есть, и, если он поймает меня за чем-то другим, кроме как сходить пописать, мне крышка – и я уверена, что ни малейшего шанса вернуться к чему-то столь «нормальному», как ужин с моими родителями, больше не повторится.

Мне нужно это учесть, и мне нужно положиться на то, что мама сможет отвлечь Джонаса.

Дрожь отвращения пробегает по мне, когда я думаю о том, до каких новых минимумов ей, возможно, придется опуститься, чтобы дать мне этот шанс.

Наконец, я решаю отправиться в ванную, как и обещала. Если начнется какое-то дерьмо, то мне не нужно все время рваться сходить в туалет.

Я вхожу в маленькую комнату и закрываю за собой дверь. Впервые с тех пор, как я здесь, у меня есть такая привилегия, и это пьянящее чувство – знать, что никто не смотрит на меня, когда я опускаю свою задницу в унитаз.

Сделав то, что мне нужно, я быстро роюсь в шкафах в надежде найти еще оружие, но, к сожалению, в каждом пусто, если не считать нового рулона туалетной бумаги, и я действительно не думаю, что это сильно поможет.

– Черт, – шиплю я, когда пытаюсь открыть окно и обнаруживаю, что оно так же плотно закрыто, как и то, что в подвале.

Украдкой переводя дыхание, я готовлюсь выскользнуть из ванной и обыскать все остальные комнаты, которые здесь есть.

В ту секунду, когда я переступаю порог коридора, тишину прорезает громкий, противный храп.

Улыбка подергивается на моих губах, когда я иду на громкий шум в сторону комнаты в конце коридора.

Дверь приоткрыта, но в комнате внутри темно, как и внизу, несмотря на очевидный дневной свет, проникающий через входную дверь.

У меня перехватывает дыхание, когда я нахожу мужчину-зверя, лежащего на кровати в одних джинсах, с волосатым животом, свисающим с пояса.

Моя верхняя губа скривилась от запаха застарелого стариковского пота и еще чего-то отвратительного, что я даже не хочу пытаться идентифицировать, когда я пробираюсь глубже в комнату в поисках чего-нибудь полезного.

Только когда я стою прямо за ним, я понимаю, чего именно я хочу.

Его телефон торчит из верхнего кармана.

– Черт, – одними губами произношу я, сжимая кулаки, чтобы унять дрожь в руках.

Если этот парень чутко спит, то я в полной заднице. Но если это не так, если я смогу вытащить это так, чтобы он не понял, то это наш выход.

Выпуская нож из рукава, я обхватываю его пальцами и крепко держу над горлом парня.

Здесь буквально на кону наши жизни. Если Джонас поймает меня за этим, то… черт возьми, я даже не хочу думать о том, какими будут последствия.

Я на мгновение зажмуриваю глаза и направляю своего внутреннего бойца.

Я должна верить, что Тоби сражается за меня, и мне нужно делать то же самое.

Если все пойдет плохо, и я разбужу его… что ж, я должна защитить себя. И мне просто нужно будет найти способ жить с этим позже.

Выдыхая, я выбрасываю все мысли из головы и веду обратный отсчет.

Три.

Два.

Один.

21

ТОБИ

Я сижу на краю своего дивана, обхватив голову руками.

Обеспокоенный взгляд Бри прожигает мне макушку, но у меня больше нет слов утешения.

Прошло пять дней.

Пять гребаных дней, а мы все еще не стали, ни на шаг ближе.

Наши крысы, возможно, и проболтались о том, кто помогает Джонасу, но это ни хрена не помогло, потому что мы тоже не можем его найти.

Ублюдок, должно быть, планировал это все время, пока был там, внизу. И вот мы были здесь, думая, что он был слишком слаб, чтобы что-либо сделать.

Я думал, что раньше чувствовал, как ненависть сжигает меня изнутри, но то, что я чувствую сейчас, не имеет ничего общего с тем, что он делал в прошлом.

Причинить боль маме – это одно, то, за что он заслуживал мучительной смерти. Но забирать у меня мою девушку? Это что-то совсем другое, и если он причинил ей боль…

Черт.

Я собираюсь уничтожить его к чертовой матери.

Потребность в насилии, вскипает в моей крови до тех пор, пока я не начинаю сомневаться, что смогу и дальше это сдерживать.

Все мое тело дрожит от сдерживаемой ярости, ярости из-за того, что борьба с Нико сейчас едва снимает напряжение.

Ничто, кроме как воткнуть гребаный клинок в сердце этой пизды и вывернуть его, пока я смотрю, как он умирает у моих ног, не уменьшит этого.

Мне нужно, чтобы он умер раньше меня, и чтобы моя девочка была в моих объятиях, и тогда я, возможно, смогу что-то разглядеть сквозь опустившуюся красную дымку.

Все остальные либо на поисках, либо в школе. Стелла и Эмми изо всех сил стараются соблюдать приличия, в то время как Деймон возглавляет поиски вместе со Стефаносом, а ребята мечутся между работой и учебой.

Дэмиен хотел, чтобы я пошел, сидел в гребаном классе и притворялся, что в мире все в порядке. Но к черту это. Как это вообще возможно, когда мой гребаный мир отняли у меня?

Я понимаю его беспокойство, что Джонас может наблюдать и что нам нужно выглядеть так, будто мы не собираемся поднимать шум, чтобы найти его, но я не могу… Я просто не могу.

– Давай снова сходим в дом, – предлагает Бри.

Она единственная, кто остался рядом со мной в этой агонии. Я знаю, что другие здесь ради меня – я знаю, что они не бросили меня и что они делают то, что от них требуется. Но Бри даже не выходит за пределы моей квартиры, если только она не рядом со мной. Я ценю это больше, чем она могла себе представить. Но в равной степени я ненавижу смотреть в ее испуганные глаза по нескольку раз в день.

Я понятия не имею, какие оправдания она придумала, чтобы уйти из своей жизни, но ее поддержка ни разу не дрогнула.

– Мы были там каждый день на этой неделе, – выдавливаю я, не отрывая взгляда от своих ног.

– Я знаю, но… В этом есть ключ. Я знаю, что есть. Именно туда она отправилась в последний раз. Он забрал ее оттуда. Должна быть зацепка.

За последние четыре дня мы перевернули их дом вверх дном в поисках этого волшебного доказательства, которое, по убеждению Бри, находится прямо у нас под носом. Но мы ничего не нашли. Ни гребаного клочка чего-либо, кроме последнего места, где зарегистрировался ее телефонный трекер, прежде чем она отключилась от сети.

Наконец, я поднимаю голову, хотя я совершенно не готов еще раз взглянуть ей в глаза. Но прежде чем я вынужден это сделать, у меня звонит телефон.

Я спешу вытащить его из кармана, когда мое сердце подскакивает к горлу.

Пожалуйста, пожалуйста, я молча умоляю.

Просто дай нам подсказку, детка.

Когда я вытягиваю его перед собой, мои глаза, черт возьми, чуть не вылезают из орбит.

– Черт, – выдыхаю я, моя рука сильно дрожит. – Это она.

Бри налетает на кофейный столик из-за своей потребности видеть и приземляется рядом со мной, когда я открываю сообщение.

Джоди:

– Там ничего нет, – кричит Бри, видя то же разочарование, что и я. – Но у нее есть сигнал. Проверь ее трекер.

– Дерьмо.

Ожидание загрузки приложения – самые мучительные несколько секунд за всю мою жизнь. Но к чему я не могу подготовиться, так это к тому, как быстро мой желудок падает, когда он, наконец, загружается, и я вижу, где она.

– Ублюдок, – рявкаю я, вскакивая на ноги.

Мы обыскали мой старый дом почти так же тщательно, как и дом Джоди, но не было никаких признаков того, что там кто-то был с того дня, как Нико нашел меня на крыше.

Я оказываюсь у входной двери в ботинках еще до того, как мой мозг регистрирует движение.

– Подожди, – зовет Бри откуда-то из-за моей спины. – Ты не пойдешь один.

– Я не поведу тебя туда, – рычу я.

– Где это «там»?

Мой телефон снова звонит, и мой желудок сжимается.

Джоди: Он хочет, чтобы ты пришел один.

Мои зубы скрипят, когда я представляю, где именно она будет.

Но мне насрать. Если он хочет меня, то пусть, черт возьми, получает меня – при условии, что он отпустит ее на свободу.

– Черт, – заявляю я, открывая дверь, готовый следовать приказам этого ублюдка. То, что я пообещал себе, что никогда больше не сделаю. Но я никогда не ожидал этого. Я никогда не думал, что мне придется спасать ее от ее собственного гребаного отца.

– Просто оставайся здесь, – предупреждаю я ее. – И, если мы не вернемся, тогда ты знаешь, где мы.

– Нет, Тоби. Я не позволю тебе сделать это. Зови остальных. Возьми кого-нибудь.

Я ухожу, оставляя ее кричащей позади меня.

Не оглядываясь, я спускаюсь по лестнице так быстро, как только могу, зная, что она последует за мной, если я не буду достаточно быстр.

Я не помню, как ехал через весь город. Этим маршрутом я пользуюсь снова и снова, но не из-за привычности виды за окнами проходят мимо меня. Меня ослепляет чистый страх перед тем, что я собираюсь обнаружить.

Ее не было рядом все это время. Мы обыскали весь дом сверху донизу, так что я знаю, что он не водил ее туда.

Но они вернулись. Почему?

Почему он рискует перевозить ее повсюду? Давать ей возможность протянуть руку помощи?

Мой желудок сжимается от страха, что это сообщение было не от нее.

С таким же успехом это мог быть он, втягивающий меня во что-то.

Мои ладони потеют на руле, от моей хватки руки сводит судорогой, когда в поле зрения появляется дом.

Страх тяжелым грузом ложится у меня в животе, но возможность того, что она завладела своим телефоном, что это она на другом конце провода, поддерживает меня.

Как раз перед тем, как я с визгом останавливаю машину перед входной дверью, начинает звонить мой телефон, и на экране высвечивается имя Нико.

Игнорируя его, я хватаю ключи и ухожу, оставляя свою машину включенной, а звонок Нико раздается через Bluetooth.

Я пропускаю входную дверь, предпочитая обойти здание с тыльной стороны.

У входа припаркованы машины, но в последние несколько раз, когда я был здесь, было то же самое. Оставленные и заброшенные, пока их владелец гнил в аду – или, по крайней мере, я так думал.

Мое сердце колотится о ребра, когда я останавливаюсь у задней двери и нажимаю на ручку вниз.

Она заперта. Но я не уверен, хорошо это или нет.

Я вставляю ключ в замок, ругаясь, когда он прорезает тишину вокруг меня, прежде чем открыть дверь.

Все тихо, спокойно, когда я прохожу через подсобное помещение на кухню. Все на своих местах, и я быстро понимаю, что это ловушка, как я и опасался по дороге сюда, но был достаточно глуп, чтобы проигнорировать на случай, если я ошибался.

Я делаю еще два неуверенных шага в сторону коридора, просто чтобы убедить себя, что здесь ничего или никого нет, прежде чем я смогу убежать и выяснить, что происходит, от чего я отвлекаюсь, но в ту секунду, когда до моих ушей доходит голос, все меняется.

– Тоби, – зовет она.

Слышать ее после того ада, через который я прошел на этой неделе, – все равно что получить битой в грудь, и весь воздух вырывается из моих легких, когда я мчусь вперед, забывая о любых последствиях.

– Джоди? – зову я. – Где ты, детка?

– Тоби, – она снова плачет, но на этот раз тише, и я оборачиваюсь, мое сердце уходит в пятки, когда мой взгляд останавливается на двери в подвал.

– Нет, – выдыхаю я.

Я не спускался туда, когда мы обыскивали это место – Нико сделал это за меня, чтобы избавить меня от боли. Но на этот раз от этого никуда не деться.

Проглатывая свой страх, я открываю дверь и оказываюсь лицом к лицу с темнотой.

Моя рука тянется туда, где, как я знаю, находится выключатель, но, несмотря на то, что я включаю его, ничего не происходит.

– Тоби. – На этот раз ее голос звучит громче, в нем больше боли, и я совсем забываю о возможности видеть, когда лечу вниз по лестнице, мышечная память от того, сколько раз я спускался по ним, берет верх, пока я вожусь с телефоном, чтобы включить фонарик.

Я почти на дне, прежде чем маленький огонек, наконец, осветляет пространство.

Я задыхаюсь, когда экраны внезапно освещаются вокруг меня, и я кричу, как чертова девчонка, когда дверь наверху лестницы захлопывается с леденящим душу грохотом.

– НЕТ, – кричу я, паника поднимается во мне, когда учащается сердцебиение.

Я оглядываюсь вокруг, мои глаза с трудом фокусируются, когда я смотрю на видеозапись Джоди, сидящей за столом в столовой в ее доме с Джоанной и Джонасом.

– Нет, детка. – Я бросаюсь вперед, сосредотачиваясь на ней, а не на своей ситуации, рассматривая порезы и синяки на ее лице.

Он причинил ей боль. Он, блядь, поднял на нее руку.

Рыдание вырывается из моего горла, когда я вынужден продолжать смотреть, как они там играют в счастливую семью, хотя взгляд Джоди какой угодно, только не счастливый.

Я вздрагиваю, когда ее голос доносится откуда-то позади меня. – Тоби найдет меня, и они убьют тебя.

– Этому жалкому куску дерьма наплевать на тебя, милая. Он только хочет причинить мне боль. Я единственный, кто любит тебя.

Мой желудок переворачивается, и я не в силах ничего сделать, кроме как выблевать содержимое, которое немногим больше, чем виски со вчерашнего вечера.

– Нет, – возражает она. – Это неправда.

– Он использует тебя, Джоди. Как только он получит то, что хочет, он бросит тебя так же быстро, как нашел.

– Нет, – кричу я. – Нет.

Оживает другой экран, и я нахожу изображение Джоди и Джоанны, свернувшихся калачиком в том, что, как я могу только предположить, является темным подвалом.

– Джоди, – плачу я. – Черт. ЧЕРТ.

Я прислоняюсь спиной к стене, совершенно бесполезный.

Моя грудь вздымается, когда я смотрю на экраны, на которых повторяются одни и те же видеоклипы, когда из динамика доносится ее умоляющий голос, за которым быстро следует он, пытающийся убедить Джоди, что мне на нее наплевать. Что она для меня всего лишь игра. Способ причинить ему боль.

Сползая по стене, моя задница ударяется об пол, и я опускаю голову на руки, когда раскаленные слезы обжигают мои глаза.

Я подвел ее. Я знаю, что из этого подвала не выбраться. Я пытался достаточно гребаных раз. Я также знаю, что он установил здесь блокиратор сигналов, так что я могу молиться о чуде сколько угодно, но это чертовски бессмысленно.

Никто никогда не спасал меня здесь, внизу. Никто не спасет меня сейчас.

22

ДЖОДИ

Я не верю, что сделала это, пока не прислоняюсь спиной к закрытой двери ванной с его разблокированным телефоном в руке.

Волнение и страх борются во мне.

Возможно, я на шаг ближе к тому, чтобы выбраться отсюда, но мне еще предстоит пройти этот путь.

Снизу доносится крик, от которого у меня леденеет кровь, когда я мчусь за помощью.

Они смогут отследить этот номер, и они смогут найти нас.

Я едва в состоянии запомнить цифры, у меня так сильно трясутся руки. Но я зашла так далеко. Мне нужно довести это до конца. Мне нужна помощь, прежде чем планы этого больного ублюдка осуществятся.

Я набираю номер Тоби и подношу телефон к уху.

Но ничего не происходит. Это не работает. Это даже не попадает на голосовую почту.

Меня пронзает шок, когда я вспоминаю слова Джонаса из того дня, когда я пришла в мамин дом и обнаружила, что он ждет меня.

«Он использует тебя, Джоди. Как только он получит то, что хочет, он бросит тебя так же быстро, как нашел».

Нет. Я отказываюсь в это верить.

Он где-то там, ищет меня. Он. Они все такие.

Набирая другой номер, который я помню, даже не задумываясь об этом, я надеюсь и чертовски молюсь, чтобы этот номер соединился и чтобы она смогла получить помощь.

– Джоди? – В трубке раздается испуганный голос Бри.

– Это я.

– Срань господня, Джо-Джо. Где ты? Что происходит? Что—

– Заткнись нахуй, Бри, и послушай меня. Тебе нужно попросить одного из парней отследить этот номер. Это приведет тебя ко мне.

– Боже мой, ладно. Я с Нико. Он звонит Тео.

– Где Тоби?

– Э-э…

– Брианна, с ним все в порядке?

Я не успеваю услышать ее ответ, потому что снизу раздается еще один громкий крик, прежде чем шаги начинают приближаться ко мне.

– О, черт. Не вешай трубку, – требую я, прежде чем засовываю телефон в бюстгальтер и спешу к раковине, чтобы вымыть руки.

– Джоди? – Джонас гремит, заставляя мое сердце подпрыгивать к горлу.

Мои руки дрожат, когда я пытаюсь стереть следы того, что я сделала, но, боюсь, секунд через тридцать будет слишком поздно.

Его шаги становятся громче, но я едва слышу их за шумом крови в ушах.

Дверь с грохотом ударяется о стену, и я визжу от испуга, несмотря на то, что знала, что это произойдет.

– Что ты сделала? – кричит он, бросаясь ко мне и хватая меня за волосы.

– Отвали от меня. – Я тянусь за ножом, который все еще у меня в заднем кармане. Боль обжигает мою шею, когда он тащит меня вперед и выводит из ванной.

Свидетельство того, что я сделала не так давно, более чем очевидно на кремовом ковре, которым устлан коридор.

К счастью, он не замечает, что я вооружена – ну, пока не становится слишком поздно, и я вонзаю нож ему в бок.