Текст книги "Его лучшая любовница"

Автор книги: Трейси Энн Уоррен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Габриэла вошла в городской особняк дяди – и там громадный мужчина со шрамом на пол-лица, делавшим его похожим на кровожадного пирата, объявил ей, что лорда Пендрагона дома нет. Недолгие расспросы помогли ей выяснить, что он уехал в свое сельское поместье в Уэст-Райдинге. Надо отдать должное великану: он спросил, не желает ли она зайти в дом и написать письмо его хозяину. Она покачала головой, отказываясь, и быстро исчезла, чтобы он не попытался ее задержать.

Чтобы поехать на север, ей пришлось заложить последние драгоценности матери: золотой браслет с рубиновым сердечком, который был подарком ее отца. Поскольку ей было тяжело думать о том, каким он был на самом деле, расставаться с браслетом оказалось не так больно, как было бы прежде.

И вот теперь, спустя четыре дня, она добралась до поместья Пендрагона – и готова была начать новую жизнь. Каким-то окажется ее будущее? Подходя к парадной двери, она постаралась взять себя в руки и не робеть. Набрав в легкие побольше морозного воздуха, она подняла руку в простой вязаной шерстяной перчатке и постучала.

Спустя некоторое время, которое показалось ей мучительно долгим, дверь открылась, и на пороге появился внушительного вида слуга. Немолодой мужчина критически обвел ее взглядом – с тульи простой шляпки до поношенных черных кожаных полуботинок, – чуть задержавшись на подоле накидки, носившем явные следы дорожной грязи.

– Слуги – с черного хода, – заявил он без предисловий. – Если ты явилась просить работу. Но я должен тебя предупредить, что сейчас мест нет.

Он собрался уже закрыть дверь, но она помешала ему, поспешно выставив ногу.

– Я не прошу места, – объявила она. – Я приехала… Я Габриэла Сент-Джордж, племянница лорда Пендрагона.

«Ну, вообще-то я дочь его единокровного брата, и притом незаконнорожденная», – мысленно призналась она, но вдаваться в эти подробности смысла не было.

– Пожалуйста, доложите ему, что я здесь.

У слуги от изумления брови взлетели к самым волосам, но он сделал шаг назад и шире открыл дверь.

– Прошу прощения, мисс. Я немедленно сообщу ее милости о том, что вы приехали.

– Ой нет, совершенно незачем беспокоить ее милость. Я хочу видеть лорда Пендрагона, моего д-дядю.

– Лорд Пендрагон отправился осматривать дома для арендаторов и вернется не очень скоро. Я сообщу ее милости. А тем временем вы могли бы посидеть в гостиной. Но сначала позвольте забрать ваш саквояж.

– Спасибо, не надо. Я пока его оставлю.

«На тот случай, если все пойдет не так, как задумано», – добавила она про себя.

Мужчина нахмурил брови с явным неодобрением, но потом чуть кивнул и повернулся, чтобы проводить ее в гостиную. Стиснув пальцы обеих рук на потертой ручке кожаного саквояжа, она поспешила за ним следом.

Спустя несколько секунд Габриэла уже стояла одна: обе створки большой двери из ореховой древесины закрылись у нее за спиной. Поставив саквояж на пол, она медленно повернулась. Рот у нее невольно приоткрылся при виде красоты, окружавшей ее. Гостиная была выполнена в зеленых тонах, изящную мебель освещало позднее утреннее солнце. Ароматное тепло исходило от огромного камина, в котором горели поленья, а не грязные, вонючие куски угля. А еще тут были цветы – масса цветов в высоких расписных фарфоровых вазах. Она шагнула к ним, чтобы полюбоваться красивой аранжировкой, и глубоко вдохнула воздух, пропитанный запахом роз и лилий. «И это – в феврале!»

Позади нее еле слышно открылись двери, и зашуршал шелк. Повернувшись, Габриэла увидела очень красивую женщину: таких она в жизни не встречала. Она не задумывалась о том, какой окажется леди Пендрагон, но определенно не ожидала увидеть столь яркую внешность: стройная фигура, темные волосы и карие глаза, которые смотрели с такой теплотой, что Габриэла моментально растаяла.

– Очень рада познакомиться, – заговорила женщина мелодичным голосом, плавно скользя по пышному ковру и приветливо протягивая руку. – Я Джулианна Пендрагон. Мартин сказал, что вы хотели видеть моего мужа.

– Да, я… извините, что вас побеспокоила…

– Никакого беспокойства. – Леди Пендрагон улыбнулась. – Я только что уложила малышку спать, а мой сын сейчас в детской – сражается с французами… Любит игрушечных солдатиков, – закончила она со смехом. – О, но вы, наверное, очень устали с дороги! Прошу вас, садитесь!

Габриэла обернулась и, посмотрев на ближайший стул, нахмурилась при виде великолепной обивки из зеленого дамаста.

«Мне на него садиться нельзя! – панически подумала она. – Я, чего доброго, испорчу обивку!»

– Я постою.

– Не беспокойтесь о дорожной пыли. Хотя позвольте мне взять у вас накидку. Мартину следовало бы позаботиться об этом, когда вы вошли.

– Это тот человек у двери?

– Да, наш дворецкий.

Она сделала паузу, ожидая, что гостья отдаст ей накидку. Секунду поколебавшись, Габриэла так и сделала, а потом беспомощно смотрела, как баронесса несет ее верхнюю одежду к двери, чтобы передать к ожидавшему в коридоре лакею. Вернувшись, леди Пендрагон взмахом руки указала на кресло:

– Садитесь, пожалуйста.

Габриэла села, стараясь не думать о своем простом шерстяном платье с длинными рукавами, которое выглядело особенно скромно рядом с очень модным нарядом леди Пендрагон великолепного сапфирового цвета.

Джулианна Пендрагон устроилась напротив – и секунду смотрела гостье в глаза.

– Значит, вы Габриэла, – проговорила она негромко. – Кажется, Мартин сказал – Габриэла Сент-Джордж?

Она почувствовала привычное напряжение, поскольку прекрасно знала, что многие сказали бы, что она не имеет никакого права на фамилию отца, раз он официально ее не признал. Однако всю жизнь она называлась именно так: мать дала ей это имя, когда она была еще малышкой.

«Хоть мы с твоим отцом не женаты, это не значит, что ты на него не имеешь права, – не один раз говорила ей мать. – Ты такая же Сент-Джордж, как остальные, и будешь называться именно так». Это и решило вопрос – как, впрочем, и то, что ее мать ненавидела собственную фамилию – Смоллетт.

После того как Габриэла узнала о прошлом отца, она подумала, не следует ли ей изменить фамилию… Можно было бы самой что-нибудь придумать, как это часто делали те, кто был связан с театром. Мама это сделала, выступая под именем Аннабеллы Лафлер. Но столь яркое словесное украшение ей претило – и в итоге она решила, что проще всего будет остаться Сент-Джордж. И потом, она вряд ли станет отзываться на какое-либо другое имя. Пусть это подождет до замужества – тогда, наверное, ей все-таки придется привыкнуть к новой фамилии.

Подняв голову, она решительно встретилась взглядом с леди Пендрагон.

– Это так. Я Габриэла Сент-Джордж. Моим отцом был Бертон Сент-Джордж, лорд Мидлтон.

Она ждала осуждения, презрительного взгляда леди, рожденной в освященном церковью браке, на ту, что появилась на свет незаконнорожденной. Однако ничего подобного Габриэла не увидела: лицо леди Пендрагон было полно понимания и приязни.

– Да, Рейф рассказал мне о вашем визите в городской дом. Я очень сожалею о том, что вы потеряли мать. Знаю, насколько это тяжело. Что до вашего отца… Ну, мне, наверное, лучше промолчать.

– А он правда вас похитил? – выпалила Габриэла, не подумав.

Леди Пендрагон ответила после короткой паузы:

– Да, это правда. И требовал выкуп, хоть я и сомневаюсь, что он намеревался меня отпустить на свободу. А еще он пытался убить моего мужа. Ваш папенька был нехорошим человеком, уж извините.

Габриэла смущенно опустила глаза.

– Да, все мне так говорят. – Она судорожно стиснула руки на коленях. – Вот почему я пойму, если вы не захотите видеть меня здесь. Лорд Пендрагон – мой… д-дядя… сказал, что я могу приехать к вам, но вижу, что мне, наверное, не следовало здесь появляться.

– Ну почему же? Рейф все мне рассказал, и я целиком с ним согласна. Вас нельзя винить за поступки вашего отца, какими бы ужасными они ни были. – Она ненадолго замолчала. – Но мне хотелось бы надеяться, что на этот раз вы без пистолета.

Глаза Габриэлы изумленно округлились, а рот приоткрылся.

– Что вы, миледи, я не вооружена.

– Вот и хорошо. Тогда вы здесь желанная гостья. Хотя вам следовало бы сообщить нам о своих планах, а не убегать от Ганнибала в тот день, когда вы заходили домой… Да, он написал об этом Рейфу. Тот рослый мужчина с лысой головой.

– И шрамом, – добавила Габриэла.

Леди Пендрагон кивнула своей хорошенькой головкой.

– Совершенно верно. Если бы вы остались, Рейф распорядился бы, чтобы вам предоставили одну из карет. Мне страшно думать, что вам пришлось проделать такой долгий путь в почтовой карете, и к тому же совершенно одной – ведь с вами нет служанки. Слава Богу, вы добрались сюда благополучно. Вы ведь здоровы, правда?

– Вполне, благодарю вас, миледи.

– Никаких «миледи». Мы родня. С этой минуты зовите меня Джулианной, или Джулс, как меня звали дома. Что касается Рейфа, то я подозреваю, что он предпочтет, чтобы вы обращались к нему по имени, без «дяди». Он скажет, что дяди – это седовласые старики, а он пока слишком молод, чтобы считаться старцем, – завершила она свою речь, весело сверкнув темными выразительными глазами.

Габриэла моргнула – и ее глаза неожиданно увлажнились. Она совершенно не ожидала услышать слова приязни и теплого участия. Она вдруг поняла, что очень рада своему решению приехать сюда. Господь ее вразумил.

– Ну вот, – сказала Джулианна, – думаю, что вы проголодались. Прежде чем спуститься сюда, я попросила кухарку приготовить нам чаю с бисквитами. Чай вот-вот должны принести. Может, вы предпочтете прилечь? Вам готовят Голубую комнату в семейном крыле.

«У меня будет своя комната! Меня взяли в семью!» – подумала Габриэла, чувствуя, как улетучиваются все ее опасения. Внезапно ее лицо осветила улыбка искренней радости.

– Чай с бисквитами – это звучит чудесно, миледи… то есть Джулианна. Честно говоря, я… не успела позавтракать сегодня утром.

Она решила не говорить о том, что от завтрака ей пришлось отказаться из-за отсутствия денег. Джулианна ответно улыбнулась.

– Ну, тогда вам надо съесть побольше бисквитов. А пока расскажите мне о себе. Рейф говорит, что ваша матушка была актрисой…

Две недели спустя Энтони Блэк вышел из кареты, радуясь возможности избавиться от тесного экипажа после долгих дней пути. Мартовский день был прохладным, но солнечным.

– Ваша светлость, добро пожаловать! – приветствовал его дворецкий Пендрагонов, который вместе с парой лакеев поспешно вышел встречать Тони. – Как прошла ваша поездка? Надеюсь, спокойно?

– Слишком спокойно, Мартин, – ответил Тони. – Временами просто-таки скучно, если учесть, какая грязь была на дорогах от самого Хартфордшира. Но теперь я здесь и готов наслаждаться праздником. А как насчет остальных? Кто-нибудь еще сумел преодолеть эти топи?

Дворецкий улыбнулся.

– У нас только одна гостья. Миссис Мейхью, двоюродная тетка ее милости, прибыла вчера – и немедленно слегла в постель с ревматизмом. Мы надеемся, что к вечеру ей станет лучше, и она сможет отобедать со всеми. Остальных гостей мы ждем сегодня или завтра.

Тони кивнул и огляделся.

– А где лорд и леди Пендрагон?

Обычно Рейф и Джулианна выходили его встречать, когда он выбирался к ним погостить.

– Его милость разговаривает в кабинете с двумя инвесторами, которые этим утром приехали из Лидса. И, насколько я знаю, ее милость вышла с мастером Кэмпбеллом в сад на прогулку. Разрешите мне известить их о том, что вы здесь?

– Не трудитесь, – отозвался Тони, отмахиваясь от этого предложения. – Я просто зайду через черный ход и сам их найду.

Мартин почтительно наклонил седую голову:

– Как пожелаете, ваша светлость.

Ухмыльнувшись, Тони сунул руки в карманы дорожного плаща с пелеринами и двинулся задом, ощущая под подошвами дорожных сапог мягкую холодную землю.

Сад казался пустынным: никаких признаков ни Джулианны, ни ее шумного двухлетнего сына. Он продолжил свои поиски, зайдя еще дальше – и вдруг увидел ее: в накидке из темно-зеленой шерсти, которая сливалась с травой, как летняя листва. Остановившись, он воззрился на нее, изумившись тому, что видит ее в столь необычной позе. Встав на колени, она забралась под какой-то вечнозеленый куст.

– Вы можете счесть мой вопрос нахальным, ваша милость, – с усмешкой проговорил он, – но что вы здесь делаете?

Женщина дернулась, что-то невнятно пробормотала – и начала задом пятиться из-под куста.

Огромным усилием воли он не дал себе рассмеяться.

– Рейф не одобрил бы, что его жена ползает по холодной земле на четвереньках. – Он замолчал: ему в голову пришла новая мысль. – Надеюсь, Кэм не там?

– Нет, – заявила она голосом, который был совершенно не похож на голос Джулианны. Спустя несколько секунд она вынырнула из-под куста и выпрямилась, оставаясь на коленях. – Я пытаюсь спасти котят. Они там спрятались, а выбраться обратно не могут. Не дай Бог, замерзнут.

Его ленивое веселье моментально превратилось в изумление, как только она обернулась, – потому что обращенные к нему глаза оказались вовсе не карими, как он ожидал, а довольно необычными… фиалковыми!

Глава 4

– Ты? – только и смог сказать он.

Габриэла заслонила ладонью глаза от яркого солнца, и воззрилась на возвышающегося над ней Уайверна. Она моментально узнала этот голос: звучный и низкий, с волнующими интонациями, от которых по ее коже прошла волна жара.

Она стояла перед ним на коленях – сердце почему-то забилось чаще, а с губ грозил сорваться восхищенный вздох, который ей удалось удержать лишь огромным усилием воли.

«Не знаю, как это может быть, – потрясенно подумала она, – но, по-моему, при дневном свете он даже привлекательнее, чем был в полумраке в тот вечер, в кабинете Рейфа».

Волосы у него были все такими же темными, но в лучах солнца она различила в них рыжие отблески, которые походили на скрытое пламя. Его темно-синие глаза завораживали и казались еще более живыми и глубокими, чем прежде, а аристократические черты лица пробудили в ней странные фантазии, заставив гадать, не сошел ли он с полотна какого-то великого художника.

– Да, – ответила она, когда к ней, наконец, вернулся дар речи. – Хотя, наверное, во время вашего визита вам следовало бы обращаться ко мне как к Габриэле или мисс Сент-Джордж. Как я понимаю, вы приехали на крестины.

Она знала, что по этому поводу ожидается множество гостей, но до этой минуты не подозревала о том, что в их числе окажется Уайверн.

– Ты угадала, – подтвердил он. – Я приехал, чтобы присутствовать при крещении. Но давайте начнем сначала. Позвольте приветствовать вас так, как это полагается. – Он чуть помолчал, а потом поклонился. – Добрый день, мисс Сент-Джордж. Позвольте заметить, что встреча с вами – неожиданная радость для меня.

– Спасибо вам, мистер… то есть Уайверн. Или, может быть, мне следует называть вас «милорд»?

На секунду на его лице возникло довольно странное выражение.

– Нет, «Уайверн» пока вполне подойдет. Должен сказать, что удивлен, встретить вас здесь. Я не знал, что вы передумали и сочли возможным воспользоваться приглашением Рейфа. Разумное решение.

Она перевела взгляд на свои руки.

– Да, мои… обстоятельства изменились, и я сочла, что так будет лучше. – Она снова посмотрела ему в лицо. – Рейф и Джулианна были очень добры – больше, чем я заслуживаю.

Его губы медленно раздвинулись в улыбке.

– О, я уверен, что вы этого вполне заслуживаете – хотя бы потому, что на этот раз приехали без оружия. По крайней мере, я предполагаю, что это так! – поддразнил он ее.

– Насколько я помню, кто-то конфисковал мой пистолет. Хотя я не сомневаюсь, что смогла бы найти подходящее огнестрельное оружие, если таковое понадобится. Мне надо будет защищать себя, Уайверн? Я в опасности?

С его чувственных губ сорвался тихий смешок.

– В данный момент – нет. Но если вы все-таки добудете еще один пистолет, меня можно будет уговорить снова вас разоружить.

Эти слова напомнили ей о том, каково было оказаться прижатой к его телу, и о том, каким жарким и сладким оказался его поцелуй. Внезапно почувствовав, что покраснела, она поспешила прогнать такие мысли.

– Так вы пришли искать леди Пендрагон? Она увела Кэма в детскую всего пару минут назад.

– А вы остались здесь.

– Конечно. Я не могла уйти, пока не нашла этих котят. Именно это и заставило Джулианну увести Кэма наверх. Он захотел заползти туда и лично достать их.

Словно по сигналу из-под куста раздалось громкое мяуканье.

Уайверн наклонился, пытаясь увидеть котят, но они были скрыты зеленью.

– Но ведь мама-кошка наверняка вернется, чтобы о них позаботиться.

– Я тоже так считаю, но утром она испугалась, когда одного из котят чуть не затоптала лошадь. Вот тогда-то она и утащила их из конюшни… и, похоже, спрятала здесь.

– Если она будет с ними, все будет хорошо.

– Нет, не будет, если вечером начнется предсказанный кухаркой снег! – заявила она, тряхнув головой. – Их надо перенести куда-нибудь, где тепло и безопасно. Протяните мне руки.

– А, понимаю. – Скопировав ее движение, он устроил у своей груди нечто вроде колыбельки. – Однако у меня есть предложение. Вместо того чтобы использовать в качестве корзинки меня, может быть, нам лучше вернуться в дом и взять настоящую?

Не успел Тони добавить еще что-то, как Габриэла снова нырнула под куст и легла на живот. Он изумленно наблюдал за ее действиями, а потом не удержался и наклонился сильнее, чтобы лучше рассмотреть ее очень аппетитную попку, извивавшуюся под складками накидки.

Ловкая, как кошка, Габриэла появилась из-под куста уже через пару секунд, прижимая к груди троицу мяукающих котят.

– Ну вот, – сказала она, легко поднимаясь сначала на колени, а потом и на ноги. – Держите их. Там есть еще.

Бережно переложив копошащихся малышей ему на руки, она снова нырнула под куст.

– Боже правый! – воскликнул он, гадая, сколько их там окажется. Держа котят, он надеялся, что никто из его крохотных подопечных не попытается сбежать. Однако черно-белые комочки только жалобно пищали, а в их круглых зеленых глазках угадывался ужас. – Ну-ну, тише, – негромко проговорил он. – Я вас держу, бояться нечего.

– Это последние! – торжествующе объявила она, чуть запыхавшись и выныривая снова.

На руках она держала еще двух котят – один был с ярко-оранжевыми, полосками, а второй – серый с белыми пятнами. Следуя примеру остальных, они присоединились к хору мяукающих собратьев.

– Мне взять и этих? – спросил он.

– Пять будет многовато. Я понесу этих двух.

– И куда мы направимся? Обратно на конюшню?

Она изумленно округлила глаза.

– Господи, нет, конечно! Иначе мама-кошка снова их утащит. Нет, я несу их в дом.

Он невольно рассмеялся.

– А вы уверены, что это хорошая мысль? Ведь там ждут гостей. Вряд ли прислуга обрадуется, если у нее под ногами будет крутиться целый выводок котят. А что подумают Рейф и Джулианна?

На секунду на ее прелестном личике отразилась обида.

– Они любят животных. Джулианна сама сказала мне это двадцать минут назад. А котята никому не помешают, если поживут у меня в спальне.

Вот как! Он хотел было указать на несколько проблем, связанных с таким решением, но, еще раз посмотрев на нее, понял, что лучше промолчать.

– Ведите меня. Я в вашем распоряжении.

Она одарила его такой улыбкой, что у него забурлила кровь, заставив его порадоваться тому, что у него руки заняты котятами, а потом повернулась и пошла к дому. Оберегая свой пушистый груз, он пропустил ее вперед в сторону задней двери, выходящей в сад. Уже протягивая руку, чтобы повернуть дверную ручку, он краем глаза заметил какое-то шевеление. Посмотрев налево, он увидел, что в нескольких шагах сидит кошка, пристально наблюдающая за процессией.

– Надо полагать, это наша пропащая мама-кошка, – заметил он негромко.

Габриэла кивнула.

– Я так и знала, что Агги объявится. Оставьте дверь приоткрытой – посмотрим, пойдет ли она за нами.

Продолжая идти за ней, Тони опять счел за благо промолчать. Они с Габриэлой успели пройти половину лестницы, когда кошка метнулась в дом и побежала за ними. Она так и шла следом, отставая на несколько шагов, до самой двери в спальню Габриэлы.

В комнате Габриэла бережно положила двух котят на толстый обюссонский ковер – достаточно далеко от камина, чтобы они не могли оказаться в опасной близости от огня, но все-таки там, где до них доходило тепло.

– Ну вот, – проворковала она, обращаясь к кошке, – вот твои малыши. Мы сделали для них все возможное.

Тони прошел через комнату и молча стоял, пока Габриэла забирала у него котят и по очереди укладывала рядом с первыми двумя. Как только все пятеро оказались вместе, их мама присоединилась к ним и удовлетворенно замурлыкала.

– Я найду корзинку и постелю в ней старое одеяло им для постели, – сказала Габриэла. – А деревянный ящик с песком послужит им для личных нужд, пока они не повзрослеют и не начнут выходить со своей мамочкой. – Поворачиваясь, она одарила его еще одной улыбкой. – Спасибо за помощь, Уайверн.

Он ответно улыбнулся.

– На здоровье. Хотя вы вряд ли поблагодарите меня, когда проснетесь, завтра утром и обнаружите у себя в постели шесть кошек.

– Они, скорее всего, останутся у себя в корзинке.

«Я бы не был в этом так уверен», – подумал он, бросив взгляд на большую кровать с балдахином и покрывалом прелестного голубого тона. Невольно он представил себе Габриэлу, лежащую на тонких льняных простынях: ее длинные темные волосы водопадом спускаются по подушкам, а вокруг нее резвятся котята, заставляя ее весело смеяться. Этот образ заставил кровь прилить к его чреслам, и он остро почувствовал, насколько сильно ему самому хотелось бы оказаться в этой комнате и проверить, действительно ли возникла такая картина. Опомнившись, он заставил себя вернуться к реальности.

– Мне надо идти.

Казалось, она только теперь поняла, как неприлично находиться с ним наедине у себя в спальне, – и ее щеки чуть порозовели.

– Да, наверное.

Но вместо того чтобы уйти, он по-прежнему стоял и любовался ее милым личиком и нежной кожей, тронутой румянцем… И, внимательнее присмотревшись, обнаружил кое-что еще.

– Вы измазались, – заметил он.

– Ой, правда? Где?

Подняв руку, она безрезультатно попыталась стереть пятно.

– Позвольте мне, – предложил он.

Шагнув ближе, он осторожно приложил два пальца к изгибу правой скулы и погладил Габриэлу по щеке. Встретившись с ней взглядом, он заметил, как расширились ее зрачки, а губы приоткрылись на едва слышном вздохе. Проследив за их движением, он вспомнил вкус ее поцелуя, который показался ему слаще любого десерта.

«Как хотелось бы его повторить! – сказал он себе. – Еще два дюйма – и она снова окажется в моей власти. Но нет – нельзя». Тайно вздохнув, он вспомнил свое обещание относиться к ней как к маленькой сестренке. Конечно, такая клятва была верхом нелепости: как бы ни старался, он никогда не сможет считать Габриэлу Сент-Джордж сестрой. Но с другой стороны, это не означает, что ему нельзя хотя бы попытаться так с ней обращаться.

Опустив руку, он шагнул назад.

– Ну вот, – объявил он бодро, – ничего не осталось. Она заморгала, словно выходя из оцепенения.

– Спасибо, Уайверн.

Он поклонился ей:

– К вашим услугам, мисс Сент-Джордж. Полагаю, что увижу вас сегодня за обедом.

– До встречи.

Кивнув, он позволил себе один прощальный взгляд, после чего повернулся и вышел из комнаты.

– Мы нарекаем ее Стефани Шарлоттой! – объявила Джулианна Пендрагон, и материнская гордость и радость придали ее нежному голосу звучности, так что он разнесся по всему приходскому храму.

Со своего места на церковной скамье – одной из тех, что были отведены приглашенным на торжество – Габриэла наблюдала за происходящим и за людьми, собравшимися вокруг купели.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь! – провозгласил священник, осторожно смачивая головку малышки водой.

От неожиданности малышка испустила протестующий вопль, отразившийся от каменных стен церкви мощным эхом. Присутствующие, улыбаясь и посмеиваясь, хором подхватили:

– Аминь!

В продолжение таинства крещения Габриэла наблюдала за главными действующими лицами – и губы ее сурово сжимались всякий раз, как ее взгляд падал на Уайверна… или, точнее, на герцога Уайверна! Даже сейчас она ежилась, вспоминая о том, что произошло прошлым вечером после обеда.

Трапеза прошла прекрасно: пятнадцать человек – родственники и друзья – собрались за столом, чтобы насладиться вкусными блюдами и изысканными винами. Габриэла чувствовала себя неожиданно непринужденно, снова изумляясь тому, насколько безоговорочно ее приняли в семейство Пендрагонов. С момента ее приезда двумя неделями раньше все обитатели этого дома взяли ее под свое крылышко – начиная с Рейфа и Джулианны, относившихся к ней так, словно она им самый близкий человек, которого они знают давным-давно, и кончая слугами, которые всегда были готовы ей помочь, даже когда она заверяла их, что прекрасно может обойтись сама.

Когда обед завершился, все общество перешло в гостиную: джентльмены решили обойтись без уединения за сигарами и портвейном. Подали ликеры, чай и кофе, а также сладости, перед которыми Габриэла устоять не могла. Она смаковала особенно удачное ореховое печенье, когда дворецкий Мартин подошел к Уайверну с рюмкой бренди на сияющем серебряном подносике.

– Желаете еще чего-нибудь, ваша светлость? – спросил он.

– Пока нет, спасибо, – ответил Уайверн, взяв рюмку. Чуть сдвинув брови, Габриэла положила недоеденный кусочек печенья на тарелку и посмотрела на Уайверна.

– Извините, Уайверн, но почему все обращаются к вам «ваша светлость», словно к герцогу?

В гостиной воцарилась потрясенная тишина. Чуть подавшись вперед, Джулианна, сидевшая на кушетке, объяснила:

– Это потому, что он действительно герцог, милая моя, – уточнила она с улыбкой. – А ты не знала?

Щеки Габриэлы запылали, и она потупилась, не желая видеть, как все ее разглядывают.

– А меня тяготит этот титул, – шутливо заявил Уайверн, прерывая общее молчание. – Когда перед вами лебезят, мешая отойти даже по надобности, это бывает весьма утомительно.

Она рассмеялась вместе с остальными, однако потом чувство неловкости осталось с ней: конечно, она сглупила, выпалив свой вопрос вот так, при всех, но не сделала бы этого, если бы Уайверн при случае сказал ей, кто он такой. И ведь у него было достаточно возможностей сообщить о своем титуле, особенно если учесть, что чуть раньше она уже спрашивала его, не следует ли ей называть его «милорд».

«Зовите меня просто Уайверн», – снисходительно попросил он. «"Уайверн", как же!»

Уголки туб герцога дернулись, а глаза расширились с явным удивлением и, как ей показалось, некоторой долей веселья. Если он рассчитывал на то, что его высокое положение ее испугает, то его ждет печальное разочарование. «Герцог или грузчик… – подумала она. – Его положение в обществе ничего для меня не меняет». Если бы она могла сказать то же самое относительно его самого! При мысли об этом у нее по коже пробежала чувственная дрожь.

К счастью, в это мгновение малышка как раз решила снова поупражнять свои легкие, испустив громкий вопль. Габриэла отвела взгляд и стала рассматривать бледно-голубой бархат своего платья – одного из пяти чудесных новых нарядов, которые для нее заказала Джулианна за прошедшие две недели.

Ближе к вечеру Тони стоял в гостиной Пендрагонов в окружении брата Джулианны, Гарри, ее деверя, отставного майора Уильяма Уоринга, и своего друга Итана: они обсуждали что-то из области коневодства. Если учесть, что сам Тони был владельцем весьма процветающей конюшни, которую многие называли одной из лучших в Англии, при обычном ходе дел он и сам был бы поглощен этим разговором. Однако на этот раз он поймал себя на том, что постоянно отвлекается: его мысли улетали к некоей темноволосой девушке.

Сделав глоток очень недурного кларета, он незаметно посмотрел на Габриэлу, которая разговаривала с другими дамами. После того как утром между ними в храме произошел тот безмолвный обмен взглядами, он решил, что у них будет возможность поговорить. Но каждый раз, когда он направлялся в ее сторону, ей каким-то образом удавалось быстро переместиться подальше.

Он не думал, что ее неуловимость была намеренной, хоть и отметил, что во время ленча они почему-то оказались на противоположных краях стола. Однако, несмотря на расстояние, он пару раз ловил на себе ее взгляд. Когда он в очередной раз заметил его, то не смог удержаться. Слизнув немного сбитых сливок с десертной вилки, он подмигнул ей – и с довольной ухмылкой увидел, как ее щеки становятся пунцовыми, а губы мило сжимаются.

– Так что ты думаешь, Тони? – спросил Гарри Дэвис, граф Аллертон, выводя его из задумчивости.

Он моргнул, пытаясь привести мысли в порядок, и посмотрел на троих собеседников, ожидающих его ответа.

– О чем?

– О том, чтобы завтра пойти пострелять, конечно! – ответил молодой человек. – Разве ты нас не слушал?

Так оно и было. Он даже не заметил, как разговор перешел с лошадей на пистолеты. Итан бросил на него вопросительный взгляд, который он постарался не заметить.

– Ну что ж, если ветер не усилится и погода останется столь же мягкой, как сегодня, пострелять было бы недурно.

Аллертон одобрительно кивнул:

– Отлично. Тогда днем соберем всех джентльменов. Думаю, леди также будут рады немного пострелять из лука.

– Неплохая мысль, – согласился он.

На другой стороне комнаты Габриэла поднялась. Он увидел, что она подошла к столику, на котором были выставлены кувшины с лимонадом и графины с вином – для тех, кто не желал чай или кофе.

– Прошу меня извинить, джентльмены, – сказал он, демонстрируя свою опустевшую рюмку, – но мне необходимо продолжить возлияния.

Добродушно улыбнувшись, они отпустили его, а сами вернулась к разговору, теперь уже переключившись на политику. Чуть в стороне от них муж Беатрис Невилл завладел вниманием Рейфа и завел с ним какой-то разговор. Судя по серьезному выражению лица Рейфа, речь шла об Экономике. Рейф, самостоятельно составивший миллионное состояние, был не менее успешным финансистом, чем сам Ротшильд. Хорошо зная деловые способности Рейфа, лорд Невилл старался не упустить ни одной возможности получить от него полезные советы. Направившись в противоположную сторону, Тони быстро оказался возле Габриэлы.

Девушка подносила к губам бокал лимонада, который только что себе налила. Сидя слишком близко от камина, она немного перегрелась и теперь наслаждалась прохладным и освежающим напитком. Сделав второй глоток, она вдруг почувствовала странное покалывание в затылке, сказавшее ей о чьем-то приближении. Опуская бокал, она повернула голову – и встретилась с устремленными на нее синими глазами герцога Уайверна. Вспомнив о его титуле, она снова крепче сжала губы.

– Ваша светлость! – приветствовала она его.