Текст книги "Его лучшая любовница"
Автор книги: Трейси Энн Уоррен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Глава 18
Спустя три дня Тони правил экипажем, направляясь в Ньюмаркет, – и думал о том, что с Габриэлой что-то случилось. Хотя он совершенно не понимал, в чем тут может быть дело.
Сначала он думал, что ей нехорошо из-за головных болей, которые ее преследуют, хотя она выглядела вполне здоровой, когда тем утром спустилась вниз, чтобы попрощаться с Лили и Итаном. Одарив обоих теплой улыбкой и крепко обняв, она стояла и махала рукой вслед их карете, пока та удалялась по аллее парка. Но после этого снова ушла, пробормотав что-то насчет того, что не хочет отвлекать его отдел.
За ленчем и позже, за обедом, она была вежлива, но сдержанна, что было совершенно нехарактерно для нее. Когда он попробовал расспрашивать ее относительно этого странного настроения, она ответила, что неважно себя чувствует и хочет лечь пораньше. Ее тон ясно говорил о том, что она к тому же предпочла бы лечь одна.
Несмотря на желание продолжить расспросы, он пошел навстречу Габриэле и вторую ночь подряд провел в собственной постели. В эту ночь он спал не так крепко, как обычно: ему не хватало ее теплого тела под боком. Он пытался говорить себе, что она все еще не пришла в себя после мигрени, но что-то подсказывало ему, что дело совсем в другом. Тут он вспомнил ту новость, которую узнал про Лили, и ему пришло в голову, что, возможно, Габриэла находится в таком же положении. «Не ждет ли она ребенка?» – подумал он, ощутив при этом непонятную радость.
Однако когда он вечером задал ей этот вопрос, она пристально посмотрела на него и покачала головой:
– Нет, ваша светлость, я не ношу под сердцем ребенка.
– Тогда в чем дело, Габриэла? Что случилось?
Ее глаза сверкнули словно аметисты, и на мгновение ему показалось, что она собирается ему ответить. Но вместо этого она опустила взгляд, а потом бросила салфетку на тарелку и отодвинулась от стола.
– У меня опять заболела голова, – пробормотала она. – Я ложусь в постель.
Он нахмурился:
– В последнее время у тебя часто болит голова.
– Да, ты прав. Ничего не поделаешь. Повернувшись, она поспешно ушла из столовой.
Он чуть было не бросился за ней, но заставил себя остаться, не доверяя своей способности держать себя в руках. Стараясь успокоиться, он заставил себя доесть обед.
Почти три часа спустя он поднялся наверх, не зная, заходить ли к Габриэле. Решив, что имеет полное право находиться в ее постели, он распахнул дверь в ее апартаменты и прошел через гостиную в спальню. Она уже была там – лежала, сжавшись в комок и накрывшись одеялом. Комнату освещал только слабый мерцающий свет поленьев, догоравших в камине. Он секунду помедлил – а потом скинул халат и лег рядом с ней. Обняв, он притянул Габриэлу к себе и начал целовать шею и плечо.
Теплая и сонная, она повернулась к нему:
– Тони?
– Угу. Спи.
Но вопреки своим словам он не удержался и, просунув руку под ворот ее сорочки, обхватил пальцами мягкую, податливую грудь.
Она выгнулась навстречу ему – ее тело невольно откликнулось на знакомое прикосновение. Тони приласкал ее, приникая к губам Габриэлы крепким, пьянящим, жадным поцелуем, который заставил ее застонать. Прошептав ее имя, он стащил с нее ночную сорочку. В этот момент она начала просыпаться: ее тело на мгновение застыло в его объятиях, словно она только в этот момент осознала, что происходит.
Однако он наклонил голову и взял губами ее сосок, продолжая ласкать ее так, как ей нравилось больше всего, – так, чтобы дать ей самое острое наслаждение. Она задыхалась, извиваясь под ним, отвечая на его прикосновения смелыми чувственными ласками.
В должный момент он глубоко вошел в нее – и она резко приподнялась навстречу ему. Закинув ноги ему на пояс, она открывалась ему, требуя большего. Когда у нее из горла стали рваться протяжные крики, он понял, что она близка к пику, и наслаждался звуками и ощущениями, ведя ее к мощному, судорожному оргазму. А в следующую секунду он и сам достиг вершины, закрыв глаза и отдаваясь жаркой, долгой волне наслаждения.
Потом он тесно прижал ее к себе, постепенно успокаивая дыхание и возвращая способность мыслить. Он уже начал засыпать, когда почувствовал влагу у себя на плече. Сначала он не догадывался, в чем дело, а потом вдруг понял.
– Ты плачешь? Габриэла! Что случилось?
Но она ничего ему не сказала – только покачала головой и отвернулась, легла к нему спиной. Когда он попробовал ее утешить, она отвергла его попытки.
Он моментально почувствовал себя зверем – хотя и не мог бы сказать, из-за чего, особенно потому, что у него не было никаких сомнений в том, что их близость доставила ей удовольствие. В итоге он остался лежать на спине до тех пор, пока не понял, что она заснула. Только после этого он повернулся на бок и задремал сам.
К моменту его пробуждения она уже встала, оделась и спустилась вниз. Если бы у него днем не была назначена встреча в Ньюмаркете с коннозаводчиком, он поговорил бы с ней, решительно потребовав, чтобы она сказала ему, что ее тревожит.
Вместо этого он быстро поцеловал ее, заметив, что она старается не встречаться с ним взглядом.
– Что бы это ни было, Габриэла, – сказал он, – ты все объяснишь мне, когда я вернусь. Я приеду сегодня вечером – и мы поговорим.
Она ничего не ответила.
Подъезжая к Ньюмаркету, он мог только надеяться на то, что этим вечером получит откровенный ответ.
«Мне надо уехать! – решила Габриэла. – Я не могу оставаться здесь больше ни минуты – особенно после прошлой ночи».
Наверное, ее можно было извинить тем, что она уже спала, когда Тони пришел к ней в постель и начал ее целовать и ласкать… как всегда завораживающе. Но даже в дремоте она все-таки знала, что делает, понимала, что ей следовало отвергнуть его ласки и потребовать, чтобы он остановился. Только она так не поступила: наслаждение, которое дарили ей его губы и руки, было слишком большим, чтобы она могла сопротивляться.
И в этом-то и заключалась проблема. Даже зная о том, что Тони ее не любит, даже испытывая такую боль, которая заполняла все ее существо, она продолжала его желать. А еще она любила его – несмотря на то, что ей очень хотелось бы прогнать эту чувство из своего разума и из своего сердца. Она прекрасно сознавала, что если останется здесь, то прошлая ночь повторится снова и снова. Это было совершенно неизбежно. Ах, конечно, она может попытаться ему отказать – но достаточно одного его прикосновения, и она в его руках. И когда это случится, она лишится своей гордости! Он заберет все. И она опасалась, что со временем это ее погубит, особенно после того как он решит, что она ему наскучила, и уйдет к другой женщине. Если она исчезнет сейчас, ей хотя бы удастся не потерять собственное достоинство.
Она отчаянно хотела сохранить хотя бы какую-то частичку себя – и понимала, что ей необходимо уехать. Слава небесам, Тони понадобилось отправиться на весь день в Ньюмаркет! Иначе неизвестно, когда бы она нашла возможность уехать – по крайней мере без разрывающего сердце выяснения отношений.
«Хотя, может быть, его это не слишком тронет», – решила она. Конечно, он сказал Итану Андертону, что она по-прежнему ему желанна, но как долго это будет так? Возможно, ее отъезд вызовет у него только чувство облегчения.
Понимая, что времени терять нельзя, она приказала своей изумленной горничной укладывать вещи в дорожный саквояж и сундук. Конечно, она не сможет увезти с собой все свои вещи – удастся взять только самое необходимое. Однако она обойдется малым. Ведь ей уже приходилось жить, имея гораздо меньше, – так что она неплохо устроится с тем, что заберет сегодня.
Однако пока ее одежда, туалетные принадлежности и другие необходимые вещи собирали и укладывали в сундук, ей пришла в голову пугающая мысль. «Я бегу – но куда же я поеду?»
Рейф и Джулианна ее примут: она была уверена, что они проявят к ней сочувствие и не прогонят. Однако они стали друзьями Тони намного раньше, чем подружились с ней, и, несмотря на то что Рейф приходился ей дядей, ей не хотелось, чтобы им с Джулианной пришлось выбирать между ней и Тони. То же самое относилось и к Итану с Лили, несмотря на все их теплое к ней отношение.
Ее родители умерли, и она давно потеряла связь с членами той актерской труппы, с которой когда-то ездила по стране. Со всеми, кроме Мод Вудкрафт.
Ну конечно же, Мод! Почему она сразу не вспомнила о своей давней подруге? Мод была ей все равно что родная: когда-то они были очень близки. Габриэла не могла больше вспомнить никого, к кому бы ей можно было в трудную минуту обратиться.
Приказав, чтобы ей подали экипаж, но ничего не сказав о том, куда намеревается отправиться, она приготовилась к путешествию.
– Добрый вечер, Крамп, – сказал Тони, входя в дом с наступлением сумерек. Высвободившись из своего теплого пальто, он вручил его стоящему наготове лакею. – День был длинный. Скажите Галлу, чтобы он приготовил мне ванну и вечерний костюм. И сообщите ее светлости, что я вернулся. – Тони приостановился, посмотрев в сторону лестницы. – Или, пожалуй, я сам ей скажу.
На лице дворецкого появилось очень странное выражение: рот открылся, потом молча закрылся, потом открылся снова. Он явно не находил слов.
– Ее светлость… гм… Ее светлости здесь нет.
Тони нахмурился:
– Как это? Что это значит?
Крамп судорожно сглотнул.
– Она приказала подать экипаж и уехала примерно в полдень, ваша светлость. Она… гм… оставила вам вот это.
Тони непонимающе посмотрел на записку, которую ему подал дворецкий. С хмурым видом он взял послание и сломал сургучную печать.
«Ваша светлость!
Хорошенько подумав, я решила, что больше не могу оставаться с вами в Роузмиде. Мне нужно какое-то время побыть одной, так что я взяла карету. Я отправлю ее обратно, как только доберусь до места. Я остановлюсь у подруги и буду в полной безопасности, так что Вы можете не тревожиться – если предположить, что Вы готовы были бы тревожиться, в чем я теперь больше не уверена. Пожалуйста, будьте любезны не пытаться со мной связаться. Я сообщу Вам, когда буду готова к разговору.
Ваша Габриэла».
Он перечитал письмо еще раз, а потом резко смял. «Что она хочет сказать? Больше не может оставаться со мной в Роузмиде? С чего это вдруг? И что это за чепуха насчет того, что она будто бы не уверена в том, что я буду о ней тревожиться?» Конечно, он будет тревожиться! «Пожалуйста, будьте любезны не пытаться со мной связаться. Я сообщу вам, когда буду готова к разговору». Нет уж, пусть будет готова немедленно – и так оно и было бы, если бы только он знал, где ее искать.
– Ее светлость сказала, куда направляется? – осведомился он, уже зная ответ, но все же решив задать этот вопрос.
Дворецкий покачал головой.
– Извините, ваша светлость, нет. Она наотрез отказалась говорить, куда направляется, хотя я несколько раз пытался узнать ее планы. Мы с кучером пытались отговорить ее от поездки, просили, чтобы она дождалась вашего возвращения, но она ничего не желала слушать.
– Да, не сомневаюсь. – Когда Габриэла принимала какое-то решение, обычно ее бесполезно было пытаться переубедить. – Не расстраивайтесь, Крамп. Я уверен, что вы сделали все, что могли.
Какое-то время он размышлял, прохаживаясь туда и обратно. Куда Габриэла могла уехать? Скорее всего, к Джулианне, предположил он. Или, возможно, к Лили, хотя это казалось менее вероятным, особенно если учесть, что та совсем недавно уехала отсюда. Оставался еще один вариант – что ее подругу он не знает. До их встречи она вела какую-то непонятную, необычную жизнь. Если принять это во внимание, сейчас она могла отправиться куда угодно.
– Пусть приготовят карету. Я отправлюсь в Лондон через час, – приказал он, решив, что начнет с самого простого и очевидного. Перед отъездом он отправит письмо Итану и Лили. А еще он отправит двух лакеев наводить справки на постоялых дворах в надежде на то, что им удастся напасть на ее след. Так или иначе, он ее найдет.
Приведя в действие все свои планы, он поднялся к себе в спальню, чтобы взять кое-какие вещи. Шагая через свою гостиную, он бросил взгляд в ее комнату: дверь между ними оказалась открыта. Вцепившись в дверной косяк, он заглянул внутрь – и задохнулся, словно получив удар под дых.
«Боже правый! – подумал он. – Она меня бросила! И что еще хуже, я даже не знаю почему».
Спустя четыре дня экипаж Габриэлы остановился перед уютным коттеджем в восточной части Шропшира, неподалеку от городка Элсмира. Рыхлый снег, замедливший ее путешествие, покрывал землю вокруг домика и его крышу, из кирпичной трубы медленными серыми спиралями поднимался дым.
Спрыгнув с козел, кучер пошел объявить о ее приезде. Спустя несколько секунд дверь открыла женщина (которая, как решила Габриэла, и была родственницей Мод Джозефиной). На бедре женщина держала младенца, а за ее юбку цеплялся малыш лет полутора. Габриэла смотрела, как она обменивается короткими фразами с кучером, а потом бросает недоуменный взгляд на экипаж.
– Вы, верно, ошиблись! – принес холодный ветер ее слова. – Господи, неужели я похожа на женщину, у которой может быть знакомая герцогиня?
Ответ кучера не был слышен, а женщина снова покачала головой. Опершись на руку лакея, Габриэла вышла из кареты. В этот момент к женщине в дверях присоединилась еще одна – и бледное зимнее солнце зажгло огненные пряди в ее седеющих волосах.
«Мод!» – мысленно возрадовалась Габриэла. Однако когда она подошла ближе, кутаясь от морозного ветра в темно-зеленый бархатный плащ, подбитый горностаем, в теплой горностаевой шапочке, то с болью в сердце поняла, что давняя подруга ее не узнает.
«Неужели я так сильно изменилась?»
– Он говорит, будто бы эта вот герцогиня приехала навестить тебя, Мод, – объявила ее родственница, из-за юбок которой выглянули еще двое малышей. – Прошу прощения, ваша милость, но вы, похоже, ошиблись адресом, – обратилась Джозефина уже к Габриэле, сумев сделать книксен, несмотря на цепляющихся за нее малышей.
– Если эта леди – герцогиня, то к ней надо обращаться «ваша светлость», – мягким тоном поправила ее Мод, с любопытством глядя на приезжую. Еще несколько секунд она взирала на нее – и только потом ее глаза вдруг округлились. – Святители небесные! Габби! Это ты?
Габриэла кивнула и, бросившись к подруге, с радостью оказалась в ее теплых объятиях.
– Да, это я, – пробормотала она. – Извини, что не предупредила тебя. Я бы написала и сообщила о своем приезде, но у меня не было времени.
– Не страшно, – ответила Мод, отмахиваясь от ее извинений. – Ах, до чего приятно тебя видеть! Конечно, я получила от тебя письмо насчет твоего замужества. Вышла замуж за герцога, подумать только! И как ты теперь выглядишь-то! Стала настоящей аристократкой, истинной леди! Поэтому я тебя сразу и не узнала. – Мод бросила взгляд в сторону экипажа. – Твой муж с тобой? Попроси его выйти, чтобы я могла с ним познакомиться!
Габриэла покачала головой:
– Его со мной нет, Мод. Я… можно мне остаться? Ее старшая подруга удивленно подняла брови:
– Ты хочешь сказать – здесь?
Она кивнула:
– Если это вас не слишком затруднит. У меня есть немного денег, так что ты не бойся, я не буду обузой.
– Ну, дом у нас маленький – не такой, к чему ты привыкла… по крайней мере теперь.
– Мне приходилось жить и в меньших. Пожалуйста!
Мод нахмурилась и притянула ее к себе, так чтобы остальные не могли их услышать.
– У тебя неприятности, моя хорошая?
– Если то, что я оставила мужа, можно назвать неприятностями, – то да.
Подруга тепло обняла ее за плечи.
– Ну что ж, тогда мы найдем для тебя место, даже если мне самой придется спать на полу. А теперь пошли в дом: я должна услышать все подробности.
Спустя неделю Габриэла сидела за простым струганым столом на кухне, глядя, как трое детей Джозефины с хохотом бегают друг за другом кругами. Мягко попеняв им на шум, Мод выставила их за дверь, а потом села напротив и взялась за заварочный чайник. Налив себе и Габриэле по чашке горячего чаю, она взяла печенье.
– Как будет хорошо, когда муж Джозефины вернется домой! – проговорила Мод. – Сегодня она получила известие о том, что его демобилизуют. Детям нужен отец, только я надеюсь, что она снова не забеременеет после его возвращения.
– Да, восемь детей – это многовато, правда? Хотя они все чудесные!
– Гм… Чудесные, но озорные. Джо очень благодарна тебе за помощь. Она говорит, что поначалу боялась, что тебе придется прислуживать, и очень рада, что ты не оказалась заносчивой, несмотря на твой громкий титул.
– А я люблю детей, – ответила Габриэла, помешивая чай. – Малышка Мора – само обаяние.
– Это уж точно. И она к тебе тоже привязалась. Так и светится, когда ты с ней. Она будет по тебе скучать, когда ты уедешь.
– Но я не хочу возвращаться. Во всяком случае, пока. Хотя бы до тех пор, пока не решу, что буду делать.
– Но тебе нельзя оставаться здесь неопределенно долго. Мир не так устроен.
– Я что-нибудь придумаю. Мне просто нужно еще немного времени.
Тем не менее Габриэла понимала, что ее подруга права. Как бы ей ни хотелось тут прятаться и дальше, уже вскоре после приезда она поняла, что ее смелое решение совершить побег в лучшем случае можно считать временным выходом. Уже сейчас экипаж, в котором она приехала сюда, должен был вернуться в Роузмид. Тони обязательно расспросит слуг, и ему сообщат, где именно она оказалась. Конечно, если предположить, что ему есть дело до того, куда она отправилась.
Однако Мод совершенно справедливо указала ей на то, что гордость ее мужа не могла не быть задета. Хотя бы поэтому он захочет, чтобы она снова оказалась под его контролем. Наверное, он пришлет ей письмо с требованием вернуться домой. И она точно не знала, что именно сделает по получении такого послания.
Приуныв, она медленно пила чай.
– Карета, карета, карета! – завопили двое мальчишек из соседней комнаты, окна которой выходили на улицу. – Смотри, какие кони! А на дверцах огромный герб! Кто это может быть?
Габриэла встретилась взглядом с Мод – и сердце у нее сжалось. Они обе прекрасно знали, кто приехал. «Что мне делать?» – подумала она.
– А вы кто? – пропищал кто-то из младших детей.
– Спорим, это герцог! – заверещал кто-то из старших парнишек. – Правда же? Вы ведь правда герцог?
– Это верно, – отозвался так хорошо знакомый ей низкий мужской голос.
– Не нахальничай! – приструнила сына Джозефина. – Ну-ка все отправляйтесь наверх, в спальню!
– Но, мама…
– Сию минуту!
Послышались обиженные стоны – и тут же раздался дружный топот ножек по лестнице, а затем и наверху. Спустя несколько секунд стало тихо.
– Прошу вас их простить. К-как п-поживаете, ваша светлость? – приветствовала его Джо с явной робостью.
– Добрый день, мадам. Прошу меня простить за вторжение, но мне сообщили, что у вас проживает гостья – моя жена Габриэла Блэк.
– Все в порядке, – успокоила совершенно смутившуюся хозяйку дома Габриэла, выходя из кухни в прихожую. – Он знает, что я здесь.
Когда ее взгляд упал на Тони, у нее перехватило дыхание: его волосы были чуть разлохмачены ветром, а лицо казалось непривычно жестким.
«Господи! – подумала она. – Он выглядит ужасно усталым и сердитым!»
Его синие глаза были устремлены на нее.
– Тебя оказалось нелегко найти – особенно из-за недавних снегопадов. Мы не могли бы поговорить наедине?
– В гостиной. – Она указала ему на дверь комнаты. – Ты не возражаешь, Джо?
– Нет-нет, пожалуйста!
Тони, будучи настоящим джентльменом, пропустил Габриэлу перед собой, а потом закрыл дверь с тихим щелчком, который почему-то все равно прозвучал угрожающе.
– А теперь, Габриэла, может быть, ты все-таки потрудишься объяснить мне, что происходит и почему мне пришлось мчаться за тобой через пол Англии в разгар зимы?
Она напряженно выпрямилась и прошла дальше в комнату.
– Не было никакой необходимости мчаться за мной куда бы то ни было. В своем письме я ясно просила об этом.
Его брови сдвинулись, превратившись в две черные черты.
– Да, я получил твое письмо, но никогда не умел выполнять распоряжения – особенно если они бессмысленные. Неужели ты действительно вообразила, будто я позволю тебе уехать и не стану тебя разыскивать?
– В тот момент я думала в основном о том, что мне необходимо уехать.
Его гнев заметно остыл, сменившись тревогой и недоумением.
– И почему же? У нас все было хорошо – или по крайней мере так мне казалось – до последних дней. А потом ты ни с того ни с сего от меня отдалилась. Что случилось? – Быстро подойдя к ней, он протянул руки, чтобы ее обнять. – Скажи мне, чтобы я понял, в чем дело. Дай мне шанс все исправить.
– Это вам вряд ли удастся, – сказала она ему, стряхивая с плеч его руки и снова отходя подальше. – Если только вы не сможете изменить своих чувств. Я… я все слышала, Тони. Я слышала то, что вы сказали Итану, и я…
Она замолчала, обхватив себя руками и стараясь справиться с подступившими рыданиями. Он окаменел – и руки его опустились.
– И что это был за разговор? Что, как тебе кажется, ты услышала?
– Мне ничего не кажется, я знаю точно! Я стояла у двери вашего кабинета – где оказалась совершенно случайно, позвольте заметить, – и слышала, как вы назвали Итану реальную причину вашей женитьбы. Что вы женились на мне из жалости, потому что я оказалась скомпрометирована и ваша любовница, леди Хьюитт, вознамерилась рассказать об этом всему лондонскому свету!
– Бывшая любовница, – уточнил он. – Да, после того как она увидела нас вдвоем, твоя репутация была безвозвратно погублена. Ничего не оставалось, кроме как пожениться.
– Почему же? Вы могли все игнорировать и дать истории забыться, а не добиваться от меня согласия на брак. Теперь понятно, почему вы так стремительно повели меня к алтарю!
– И благодари за это Бога, – парировал он жестким тоном. – Если бы я остался в стороне, то к концу недели от твоей репутации уже ничего не осталось бы! Ни одно респектабельное семейство больше на тебя даже не посмотрело бы – и уж тем более не пригласило бы тебя к себе в дом! Если ты считаешь, что та история с твоей теткой была серьезной проблемой, то она показалась бы сущим пустяком по сравнению с этой!
– Я предпочла бы, чтобы меня сторонились – но не обманывали!
У него на щеке задергалась жилка.
– И ты поэтому так расстроилась? Потому что я убедил тебя стать герцогиней? Жить в богатстве и холе, ради которых большинство людей охотно лишились бы правой руки?
Шагнув к ней, он крепко схватил ее за плечи.
– Ты права. Мне не хотелось видеть, как твоя жизнь рушится из-за злопамятности и жестокости Эрики Хьюитт. Она надеялась отомстить мне – и с радостью погубила бы тебя, чтобы добиться своего. Если уберечь тебя от подобной судьбы – неправильный поступок, тогда можешь считать меня виновным! Если это жалость, то да, я тебя пожалел. Но если ты хочешь знать главную причину, по которой я на тебе женился, – то она заключается в том, что ты нужна мне. И не только в постели, но и в жизни. Я и сейчас тебя хочу, несмотря на твое прискорбное упрямство и взбалмошность. Так что давай об этом забудем и отправимся домой.
– И что потом?
– А потом все будет так, как прежде. Ты мне казалась вполне счастливой.
– Вы имеете в виду – пока я не прозрела. Пока не узнала правду.
– Правду о чем? Что мы прекрасно ладим? Что нам нравится доставлять друг другу наслаждение в постели? Что мы подходим друг другу гораздо больше, чем почти все известные мне супружеские пары? Почему тебе нужно во всем сомневаться? Почему ты не можешь просто жить как живется?
– Потому что не могу! – воскликнула она, снова высвобождаясь. – Потому что слышала твои слова о том, как ты ожидаешь, что когда-нибудь мы друг другу надоедим и решим каждый идти своим путем… не афишируя этого, конечно.
Он тихо чертыхнулся.
– Ну так я не хочу каждое утро просыпаться, гадая, не будет ли этот день тем, в который ты решишь, что с тебя хватит.
Наступило долгое молчание.
– Может быть, я и сказал нечто в этом роде, – признал он в конце концов. – Но это будет еще не скоро. Еще через много лет. И если это случится, то уверен, что тогда это решение будет взаимным.
– Правда? А что, если нет? Разве не так получилось у тебя с леди Хьюитт? Не из-за этого она сейчас хочет мести? Разве дело не в том, что ты решил, что с тебя достаточно, а она – нет? А когда тебе надоест быть со мной, ты купишь мне красивый подарок и отправишь в отставку, как надоевшую любовницу!
– Ты моя жена! – процедил он сквозь зубы. – И это совсем другое дело!
– Не считая того, что со временем ты отправишь меня в объятия другого мужчины!
Его глаза полыхнули огнем.
– Я никогда этого не допущу!
– О, значит, я неправильно тебя поняла! Мне казалось, ты говорил, что нам обоим можно будет искать утешение. А оказывается, только тебе одному будет разрешено нарушить свои обеты!
– Я тебе не изменял, Габриэла. Ты это хотела узнать? С нашего знакомства для меня никого не существовало – только ты. Если это тебя успокоит, то я могу дать тебе слово, что других женщин у меня не будет. – Не получив от нее ответа, он нервно взъерошил себе волосы. – Я тебя не понимаю! Чего ты от меня ожидаешь? Чего ты хочешь?
«Я хочу, чтобы ты меня любил!» – мысленно воскликнула она.
Но он никогда ее не любил – и последние несколько минут стали новым подтверждением этого. Он ни разу не произнес этого слова, не сделал никаких попыток убедить ее в том, что все-таки испытывает к ней настоящее чувство, а не только вожделение. Да, она ему желанна. Конечно, они прекрасно ладят. Он даже пообещал хранить ей верность. И все-таки этого было недостаточно. И могло ли быть иначе, когда любовь испытывает только один из них? Если она согласится на это неравноправное сосуществование, то не будет знать покоя. Это будет глодать ей сердце и душу, отрывая по крохотному кусочку, пока не останутся только пустота и горькие сожаления.
«Боже! Что же мне делать?»
Несколько долгих секунд она смотрела в огонь, горевший в камине, но видела только расплывчатое яркое пятно.
– Чего я хочу? – переспросила она очень тихо. – Только одного.
– Да, – отозвался он, – и что же это?
Заставив себя поднять взгляд, она посмотрела ему прямо в глаза.
– Ваша светлость, я хочу развода!
