Текст книги "Бедная богатая девочка"

Автор книги: Тори Андерсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Что это?

– Наверное, номер рейса и телефон аэропорта. Я, конечно, никогда не читаю чужие записки, а может, это вообще от другой поездки. Но попробуйте разузнать. Вдруг это поможет вам.

Эмили повертела сложенный вчетверо листок бумаги, зачем-то понюхала его и, уловив знакомый запах парфюма, который подолгу задерживался на ее собственной одежде, сладко вздохнула.

– Спасибо вам огромное! – Она вынула из кармана купюру и положила на стол.

– Право, не стоило, здесь очень много! – сказала консьержка, проворно убирая деньги в карман.

Придя домой, Эмили принялась названивать по телефону и выяснила, что Кларк Тамерлейк отбыл во вторник ночным рейсом, следующим на Барселону. Больше билетов на это имя зарегистрировано пока не было. Значит, он в ближайшее время не планирует возвращаться. Либо решил воспользоваться услугами другой авиакомпании. Но обзванивать все аэропорты Эмили не собиралась.

Мистер Флетчер, удивленный этой новостью не меньше, чем она, предположил, что скорее всего Кларк полетел к своей единственной родственнице.

– У них домик и виноградники под Барселоной. Целая плантация. Вполне возможно, что он решил взять тайм-аут и поразмышлять над жизнью. Помню, когда он разводился со своей женой, тоже летал туда. Надолго. Видно, когда человеку тяжело, его тянет к родным местам. Дома, как известно, стены помогают.

– А он что, родился в Барселоне?

– Да. Он наполовину испанец. Горячий парень. Так что тебе повезло, Эмили, если, конечно, ты сможешь его вовремя разыскать.

Она вздохнула, закатив глаза. Ну почему, чтобы полюбить человека, чтобы узнать о нем так много хорошего, нужно обязательно сначала его потерять в этом огромном мире?! Что за бес попутал ее тогда, за столиком ресторана, нежничать с Ричардом, когда нужно было просто выставить его сразу и бесповоротно! А лучше вообще не приходить туда.

Кларк звал ее в тот вечер к себе домой, и если бы она согласилась, то не случилось бы этой чудовищной нелепости! И она не узнала бы об этой невероятной истории семилетней давности, главным фигурантом которой был ее покойный отец, и о двух загадочных мальчиках, и о несуществующей лотерее, и о счете в банке, половина которого по праву принадлежит Мишель.

Надо ли было ей все это знать? Насколько легче жилось раньше. Эмили сдавила ладонями виски. Какая глупость! Конечно, надо! Ей надо было пройти через это испытание, чтобы докопаться до истины. А истина в чем? Пока не известно. Потому что пока она не доехала до Кларка.

И ведь вот что удивительно: путевки теперь пропали, их выдала несуществующая турфирма в лице несуществующего Джима Смита, на несуществующих бланках, но почему-то тоже в Испанию! Неужели все это дело рук шутника папочки? Он всегда был охотником до розыгрышей. Нет, не может быть, она никогда не верила в подобные вещи.

Итак, была суббота. Эмили пребывала в расстроенных чувствах, и единственное, что ее утешало, это возвращение одной забытой, но очень любимой привычки.

Она снова начала рисовать. Не так серьезно и масштабно, как дома, потому что дома у нее была отдельная комната с холстами и множеством красок, а также студия в соседнем квартале. Здесь она пошла в обыкновенный магазин канцтоваров, купила бумагу для акварели, краски и принялась день за днем рассказывать красивую и грустную историю любви, словно вела дневник в картинках. В ярких красках, замысловатых сюжетах, понятных только ей самой, выплескивала она свои переживания.

Она писала о своей страсти, о своей вине и раскаянии перед любимым человеком. Она писала о своих открытиях и поисках истины, о том, как понимает любовь и счастье рядом с Кларком. Этот дар, единственный спасавший ее от отчаяния, был, несомненно, дан судьбой не зря. И это казалось единственным настоящим, единственным реальным, а все остальное вокруг и даже люди – нарисованными на бумаге.

Она никому не говорила о том, чем занимается, но Иден, заглянув в комнату и застав дочь за прежним увлечением, удивленно подняла брови.

– Надо же, а я думала, что Нью-Йорк отбил у тебя эту охоту навсегда. Оказывается, ты и здесь нуждаешься в поддержке и участии.

– С чего ты взяла?

– Ты рисуешь только тогда, когда тебе плохо. Когда тебе очень плохо. Конечно, наверное, я была плохой матерью, но кое-что о тебе узнала за эти годы.

– Не надо так говорить. Мы все были... такими, какими были. Я ни в чем тебя не виню.

– Я рада. Я рада, что ты наконец обрела дом.

– Мама, не надо так.

Но Эмили понимала, что Иден права. Она действительно чувствовала себя здесь как дома, и, казалось, что все остальные, включая кухарку и горничную, воспринимали ее теперь как полноправного члена семьи и не допускали мысли, что племянница тети Ло может куда-то уехать. А когда Иден спросила, собирается ли Эмили снять квартиру или, может быть, вернуться в Вашингтон, тетушка Ло подняла такой хай, что на шум сбежались все домочадцы и ее пришлось успокаивать. Иден больше не имеет права распоряжаться судьбой дочери! Эмили здесь хорошо, и она сама теперь решает, где ей жить! А если Иден считает, что ее дочь пренебрегает правилами приличия, задержавшись в их доме, пусть эти архаичные правила Иден применяет в своем доме! Эмили остается здесь, пока не выйдет замуж, и точка!

Странные люди, думала Эмили. Совершенно непонятно, что и для чего они делают, когда на них нужно обижаться, а когда прощать. Их жизнь и поступки порой кажутся хаотичными, бессмысленными и противоречивыми.

А может, ее собственная привычка искать во всем какой-то смысл просто лишняя обуза, которую она берет на себя? Нет ни в чем никакого смысла, просто все Флетчеры живут так, как умеют и как хотят. Может, в этом-то и заключается главный смысл?

– Не будем спорить. Я пришла сказать тебе, что уезжаю. Надеюсь, мы будем видеться. И если ты соберешься замуж за Тамерлейка или за кого-то еще, то, надеюсь, позовешь меня на свадьбу. По крайней мере, оповестишь до или после...

– Мама! – вымученно воскликнула Эмили.

– Извини. Опять я что-то не то говорю.

К ним в комнату осторожно, крадучись вошла тетя Ло и, прижав руки к груди, остановилась в дверях.

– Бог ты мой, какая красотища! Ты готовишь выставку, Эми? Подожди, но, мне казалось, ты училась на юридическом?

– Да, – польщенно улыбнулась Эмили, – это просто для души.

– Ничего себе «для души»! Тебе надо выставляться, деточка! И продавать. – Она принялась восторженно перебирать листы. – Да. То-то я смотрю, притихла, никуда не выходит, в доме тишина. Да еще моей вертихвостки почти неделю нет.

– А куда она делась? – Эмили вспомнила, что действительно давно не видела Сандру.

– А ну ее! – Тетя махнула рукой и повернулась с одной из акварелей к окну. – Одно другого не лучше. Наконец-то они расстались с этим небритым байкером. Ну красота!

– Дэвидом?

– Да. Она нашла себе другого. Вчера позвонила, сказала, что живет у него и не придет еще долго. Да вы знаете этого парня.

Иден и Эмили переглянулись.

– Откуда мы его можем знать? – Иден пожала плечами.

– Он приходил в понедельник и разговаривал с тобой, Иден. Тогда-то эта продувная девчонка с ним и познакомилась.

Иден удивленно подняла брови.

– Ричард? Этот дворняга из бара?

– Точно! А я все не могла вспомнить, как его зовут! И представляете...

– Сандра теперь живет у Ричарда? – Эмили показалось, что внутри что-то лопнуло, словно воздушный шар. Но вместо ожидаемой привычной боли наступило огромное облегчение. – Сандра и Ричард!..

– Ага. – Ло стрельнула в нее хитрым взглядом и снова сделала простодушное лицо. – Представляете, познакомились в понедельник, а во вторник уже... А что? Что вы смеетесь?

Эмили посмотрела на мать и, прочтя в ее глазах отражение собственных мыслей, принялась хохотать. Иден тоже засмеялась. Это было просто великолепно и не поддавалось никаким комментариям! Сандра молодец! Наверное, ей был нужен именно такой парень, а вовсе не Дэвид и не Тамерлейк. Ричард тоже не промах: сделал предложение Эмили, а на следующий день уже спал с ее кузиной.

– Это просто супер!

– Потрясающе. У меня нет слов! – согласилась с ней Иден.

– А что смешного-то, девочки? Я что-то пропустила? – озадаченно спросила Ло.

Но в ответ услышала лишь новый взрыв смеха.

Иден уехала домой, и Эмили неожиданно почувствовала себя совсем одинокой. Листок, на котором Кларк написал номер рейса и телефон аэропорта, она теперь всюду носила с собой. Даже когда ложилась спать, клала его под подушку. От него едва ощутимо пахло Кларком. Этот почерк тоже частичка Кларка, оставленная на бумаге. В некотором роде это его произведение, плод его трудов. Смешно, конечно, и глупо, она никогда не была фетишисткой, но все равно от этих мыслей ей было легче. Словно плюшевого мишку, прижимала она к груди этот предмет, перед тем как уснуть. Словно рука самого Кларка всякий разложилась ей на сердце и согревала теплом.

Но сегодня сон почему-то не шел совсем. Было уже около трех ночи, а Эмили все лежала в кровати и бессмысленно смотрела в потолок. В самом деле, если рассматривать этот листок и этот запах как частичку Кларка, как тогда сосчитать, сколько частичек он оставил ей в те выходные, что они провели вместе?

Она вдруг свернулась калачиком и тихо застонала. Душа просила любви, тело – ласки, в постели неуловимо пахло любимым мужчиной. Что это? Она как кошка реагирует на запах и подчиняется требованиям тела. Инстинкты бьют через край.

А где же разум? Надо призвать его на помощь и сделать все возможное, чтобы решить проблему. Кларк не звонит. Это может означать две вещи: либо она ему больше не нужна, либо он считает ненужным себя.

Скорее всего, второе. Иначе он не уехал бы так далеко. Иначе не бежал бы как раненый зверь в самый дальний уголок, чтобы там пересидеть, переждать, пока утихнет боль. Если он сделал точно так же после развода... Что ж, это обнадеживает. Значит, для него эти два случая – предательство жены и, как он полагает, предательство Эмили – равноценные вещи. Значит, она ему дорога так же, как была дорога жена?

Кларк, как же ты не прав!

Ну а кто, кроме тебя, сможет ему это объяснить? – включился коварный внутренний голос, сейчас почему-то сильно напоминающий ей голос отца.

Не знаю, рассеянно ответила она ему и уставилась на листок.

Следующая мысль удивила ее донельзя: почему она ни разу не попыталась заглянуть, что там внутри? Ведь сквозь белое полотно бумаги явно проступают какие-то записи на внутренней стороне листа. Может быть, именно поэтому он и был сложен вчетверо.

Дрожащими руками она развернула лист.

«Дорогая Эмили, я...»(зачеркнуто). Чуть ниже еще одна запись: «Девочка моя любимая, я, конечно...»(снова зачеркнуто). Все перечеркнуто.

Строчки расплылись в ее глазах, а на ум пришел совершенно неуместный вопрос: читала ли это консьержка?

Всхлипнув, Эмили вылезла из постели и прошлепала по коридору в сторону дядиной спальни. Сейчас ее уже никто не смог бы остановить.

– Что там произошло? – раздался недовольный голос тетушки Ло на стук в дверь.

Надо же, они еще и спят вместе! – удивилась Эмили.

– Извините... – Она застеснялась. В самом деле, половина четвертого, а она... – Мне нужен мистер Флетчер. По очень важному...

– Эмили, ты в своем уме?! – возмутилась тетя.

– Нет!

– Ну заходи, черт с тобой!

На огромной широкой кровати с высоким резным изголовьем возлежала тетушка. С другого края, на расстоянии полутора метров от нее, натягивал на себя одеяло мистер Флетчер в смешной пижаме.

– Послушайте, – проговорила Эмили, опираясь на туалетный столик. – Вы знаете точный адрес Тамерлейка в Барселоне?

Тетя Ло с мужем переглянулись и синхронно закатили глаза.

– Милая моя, я не знаю адреса, иначе давно бы тебе его дал! Но дело в том, что это можно было бы выяснить и завтра утром. То есть уже сегодня.

– Ладно. Сама найду. Барселона не такой уж большой город. – Она развернулась к двери.

– Подожди! Это не в самой Барселоне... Сумасшедшая девчонка! Поезжай в сторону Лериды. Их фамилия Мансанарес. Думаю, там подскажут.

– Спасибо! – прокричала Эмили, выбегая из комнаты.

Утром ее уже не было. В холле на телефонном столике мистер Флетчер нашел сложенный вчетверо лист с телефоном аэропорта и номером рейса, написанными рукой Кларка. Предприняв те же самые действия, что несколько дней назад проделала Эмили, он узнал, что мисс Эмили Бертли отбыла ночным рейсом, следующим на Барселону. Он развернул лист, прочитал написанное и улыбаясь положил его в карман.

– А что означает «casto» и «fiel» по-испански? – Эмили перевернулась на живот и посмотрела на Кларка. Ласковое тепло деревянных досок согревало, казалось, самую душу, внизу слышался плеск волн о борт яхты.

Кларк с шутливой строгостью заглянул ей в глаза.

– А когда ты успела услышать эти словечки?

– Как только приехала. Меня твоя бабуля обняла и сказала на ухо. Тихо, чтобы ты не расслышал.

Кларк засмеялся.

– Ай да бабуля! И ты с первого раза запомнила?

– Да. Они мне понравились. А что они означают?

Кларк задумался, приподнявшись на локте и внимательно рассматривая, как играет солнце в волосах Эмили, как будто в этом мог заключаться ответ на ее вопрос.

– Их трудно просто так перевести. Но в общем можно сказать, что бабушка постигла твою внутреннюю суть с первого взгляда.

– Кларк! – Эмили уперлась кулачками в его широкую грудь. О сколько наслаждения доставляло ей чувство надежности, всегда исходившее от этой груди и от этих плеч! – Ну пожалуйста. Или она сказала что-то нехорошее?

– Хорошее. Успокойся, моя прекрасная инфанта. – Он взял ее и легким движением пересадил верхом к себе на живот. – Объясняю. Второе слово буквально означает верность и надежность. А первое – это «чистая, подлинная, невинная». – Он притянул Эмили к себе и поцеловал в губы. – Правда, я не думаю, что ты так уж невинна.

– Дело скорее всего не в этом. – Она попыталась сделать серьезный вид, чтобы скрыть удовольствие, которое всегда против воли появлялось на лице, стоило только Кларку обнять ее или поцеловать.

– Конечно, в этом! Хочешь, я докажу? – В глазах его прыгали задорные чертенята.

Это был какой-то новый Кларк. В Нью-Йорке она уже узнала двух Кларков: воспитанного джентльмена, с которым было интересно поговорить, и страстного – иногда даже слишком страстного – любовника. А этот был совсем иным. Этот был мальчишкой, романтиком, юным нахалом, который вообразил себя непревзойденным покорителем женских сердец. Она-то знала, что он не такой.

– Кларк, думаю, не стоит шокировать публику.

– А кого ты собралась шокировать? Мы катаемся здесь уже неделю, и я что-то не приметил вокруг ни одной живой души, кроме птичек...

Эмили огляделась по сторонам. Конец апреля не самая лучшая погода для купания, но первые туристы постепенно заполняли городские пляжи, и они с Кларком уже несколько дней не вылезали с побережья: то отдыхали на теплом песке, то катались на яхте, распивая знаменитое красное вино. Здесь, вдали от берега, они действительно чувствовали себя, как на необитаемом острове.

Она снова перевернулась на спину и потянулась, щурясь на солнце. Какое блаженство! Если бы заранее знать, чем кончится трудный путь на эту прекрасную землю, она, возможно, и не стала бы так переживать в Нью-Йорке.

Позади виртуозное расследование по нахождению места жительства Мансанаресов. Расследование, которое она провела на территории в несколько десятков километров и которое подарило ей удивительное открытие: оказывается, разговорники и местные диалекты вещи совершенно несовместимые!

Позади самолет. Эмили панически боялась самолетов и не переносила их с самого детства. Но когда она словно на крыльях примчалась в аэропорт и купила билет на ближайший рейс, все сомнения и страх куда-то ушли. В какой-то мере у нее даже не осталось выбора. Она летит к Кларку – и точка, а все остальное пустяки.

И наконец, встреча с самим Кларком.

Долговязый парень на дороге махнул рукой и сказал:

– Вон начинаются их виноградники. За тем холмом будет дом. Вы уже приехали, сеньорита.

У Эмили от страха похолодели конечности, и ей захотелось развернуться и сбежать. Пусть даже весь трудный путь оказался бы напрасным, ей все равно захотелось спрятаться, залезть под стол, как в детстве, когда было страшно или неловко.

Но первая, кого она встретила возле дома, была бабушка Кларка. Востроглазая старушка, вся в морщинах, почти не говорила по-английски, но, как только увидела Эмили, сразу шагнула к ней, обняла и, чуть отпустив на вытянутых руках, сказала:

– Casto. Fiel.

– Что, простите?

– Ничего. Проходите в дом, – ответила она, чудовищно коверкая слова.

Кларк появился как-то незаметно, словно подкрался, отделившись от деревянной колонны. Эмили поначалу даже не узнала его: он был в старых джинсах и майке, сильно обтягивавшей широкий торс, лицо поросло щетиной, отчего казалось еще чернее и смуглее. Но именно в этой полинявшей майке он казался еще притягательней, еще желанней, чем во всех своих дорогих костюмах вместе взятых!

Увидев его, Эмили сначала замерла с виноватой улыбкой, а потом не выдержала – бросилась навстречу, опрокидывая на скатерть вкусный травяной чай, который только что заварила старуха.

Она прыгнула к нему на руки, и Кларк подхватил и закружил ее, зарываясь носом в волосы.

– Девочка моя любимая... Я знал, что ты приедешь. Прости, что сбежал.

– Нет! Кларк, это ты прости меня, прости, прости. Я... мне не нужен никто, кроме...

Он накрыл ее губы поцелуем, и в первые несколько секунд Эмили буквально почувствовала на вкус, каким бывает счастье. Вот таким. Немного колючим на щеках, нежным и таким приятным, что оторопь берет до самых пяток...

– Кларк, я люблю тебя, – успела прошептать она, прежде чем мир погрузился в сладкую мягкую невесомость, в которой они оба потеряли равновесие. Старуха вышла из комнаты, скромно опустив глаза...

Эмили хотела сказать ему все, хотя это уже было и не нужно: про Ричарда, про отца, про тот нелепый вечер, про то, что именно такого, как Кларк, она и ждала всю жизнь... Но это действительно было уже не нужно. Они заново обретали друг друга на новой земле, а все старое не имело значения, уходило прочь.

Полетели дни беззаботного, безоблачного счастья. Весенняя Каталония дарила им свое тепло, питала потребности души и тела, рождавшиеся на этих живописных холмах. Эмили и Кларк встречали рассветы, провожали закаты, бодрствовали днем и отдыхали ночью и, наоборот, отдыхали днем, чтобы бодрствовать ночью.

Взяв старую машину Кларка, они каждый день ездили на побережье, что недалеко от Барселоны, брали напрокат маленькую яхту, купались, если не было холодно, загорали, если не были заняты друг другом. И никогда еще Эмили не чувствовала себя такой свободной, всецело принадлежа кому-то другому. И никогда еще ей не было так спокойно на сердце, как в эти дни, полные приятных волнений. Вся прошлая, нью-йоркская жизнь осталась где-то за скобками ее восприятия. А она с Кларком и еще бабушка, которой недавно стукнуло восемьдесят шесть, были здесь, реальные, ощутимые. И больше никого. Только море и птицы.

– Когда мы вернемся, я покажу тебе мои картины, в них очень подробно написано, как я переживала неделю без тебя, – вдруг сказала Эмили, усаживаясь на палубе и подтянув колени к подбородку. – Это было невыносимо! Я думала, что сойду с ума. И если бы не краски...

– Значит, я не ошибся. Тогда, на выставке, я видел тебя.

– Нет, не ошибся. А здесь очень красиво. Я бы хотела привезти сюда мольберт...

Они оба посмотрели на город, полукругом обнимавший бухту с диким пляжем.

– Да, я тоже очень люблю эти места. Родителей не помню, а вот эти холмы навсегда въелись в память. Мне кажется, здесь ничего не меняется веками. Те же люди, тот же берег... Цивилизация, конечно, оставляет свой след: город меняет внешний вид, одни формы перетекают в другие, но душа его остается прежней.

Эмили серьезно посмотрела на Кларка.

– Ты сильно любишь его?

– Почти так же сильно, как и тебя.

– Я серьезно.

– И я серьезно. Я люблю его, скучаю по нему и бегу сюда, когда мне плохо. Но ведь нельзя любить стены, улицы, вот этот порт... Настоящая любовь к чему-то, пусть даже и неодушевленному, складывается из любви и привязанности к живым людям. Здесь у меня друзья детства, которые сейчас едва вспомнили меня, здесь живет моя бабушка – единственный человек, в жилах которого течет моя кровь, здесь осталась частичка моей души. А теперь ко мне приехала ты. Мой самый дорогой и близкий человек.

Эмили осторожно провела ладонью по его груди. Если с телом она более-менее освоилась и перестала рядом с Кларком чувствовать себя юной неопытной девушкой, то все, что касалось его души, вызывало в ней теперь странную робость.

– Ты такой... Тебя еще разгадывать и разгадывать. Боюсь заблудиться в дальних уголках твоей души.

– Ну, это только на первый взгляд. И потом... – Кларк придал лицу небрежность, – я почему-то уверен, что жена и не должна знать обо всех потаенных уголках...

– Кто не должна знать?

– Жена. – Он с деланым равнодушием поднял брови. – А что ты так смотришь? Или ты думала, что я смогу ограничиться совместно проведенным отдыхом на необитаемом острове, а потом мы приедем в Нью-Йорк и разойдемся навсегда?

Она молчала. Где-то в глубине души она знала, что так и будет. Еще в самом начале. Еще в поезде. Но сейчас все равно щипало глаза.

– Нет, мне этого будет мало! – дурашливо продолжал он, поднимая ее на ноги и прижимая к себе так, что у Эмили не осталось выбора – только смотреть и дышать ему в лицо. Глаза в глаза, губы в губы. – Мне будет мало двадцати четырех часов в сутки, которые я буду проводить с тобой здесь, и, чтобы компенсировать этот недостаток, я решил продлить совместное проживание до конца своих... Эми, что с тобой?

Она спрятала лицо на его широкой груди, от которой всегда приходило успокоение.

– Ничего. Просто я очень счастлива. От этого тоже иногда плачут.

– Я люблю тебя, моя инфанта. Моя casto, fiel, верная, невинная, настоящая. Ничего плохого уже не будет. Мы нашли друг друга, а это самое главное.

Эмили вдруг вспомнила про отца. Может, правда вся эта история дело его рук?

– Я почувствовал, что ты моя, как только увидел тебя. Я полюбил тебя сразу. Эмили, неужели ты не видишь, что это судьба? И мы уже не вправе отказаться друг от друга.

– Я не собираюсь от тебя отказываться. Я вообще не знаю, как без тебя жить, Кларк.

Яхта медленно плыла по волнам, и барселонский порт постепенно отдалялся от них, раскачиваясь в разные стороны. Или это палуба качалась? Эмили стояла, держась за поручень, и странное чувство, будто она прощается с кем-то очень близким и очень любимым, щемило ее сердце. Отчего это? С Кларком они не расстанутся больше никогда, а в этот город вернутся уже вечером...

Она обвела взглядом пристань и длинные волнорезы, словно пытаясь найти там ответ. На одном из них стояла тоненькая, до боли знакомая фигурка юноши. Эмили больше ничему не удивилась, лишь улыбнулась ему, почувствовав, как по щекам покатились слезы. А мальчишка в последний раз махнул им рукой и постепенно растаял в воздухе, будто его и не было вовсе.

– Да. Мы не знаем, на какие чудеса способны те, кто от нас ушел, но продолжает любить нас и оберегать, – повторила она слова мистера Флетчера.

Кларк обнял ее и прижал к себе.

– С этого дня любить и оберегать тебя буду я.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.