Текст книги "Я был драгдилером Rolling Stones"

Автор книги: Тони Санчес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Мне казалось, что «Роллинг Стоунз» не выдержать конфликта между Миком и Китом. Я часто во время съемок пытался убедить Кита зайти в дом на Лаундес-Сквер, подождать в костюмерной Мика и Аниту.

Но Кит отказывался. Казалось, он боится вступать в прямую конфронтацию, понимая, что если застанет Мика с Анитой, то сразу потеряет обоих. Его мир стремительно рушился, как в свое время случилось с Брайаном. Вместо этого он обычно сидел в ближайшем пабе, угрюмо попивая «Баккарди». Или просто ждал Аниту, не вылезая из «бентли».

– Это просто глупо, – сказал я ему однажды. – Какой толк сидеть в машине? Пошли лучше в раздевалку, выкурим пару косяков с Миком и нашей старушкой. Ты за это время успеешь написать там новую песню, вместо того чтобы страдать фигней.

Но он, пробормотав какие-то извинения, попросил меня самого сходить в раздевалку и посмотреть, долго ли там еще Анита.

Анита, казалось, получала некоторое садистское удовольствие от того, что находилась в центре такой безумной интриги. Это было доказательством ее силы и привлекательности.

Переспать с кем-нибудь из «Роллинг Стоунз» было мечтой многих девушек, а она сумела добиться всех троих.

– Знаешь, Тони, – как-то поделилась она со мной, – мне кажется, что любой из них даже бросит группу ради меня. Такое необычное ощущение…

Однако общая странная атмосфера фильма сказывалась и на ней. Она начала таскать вещи, реквизит, и иногда убеждала меня спереть что-то для нее. Каждый раз, когда я уходил домой, она клала мне в костюм то, что ей понравилось. Один раз это была восточная повязка с вышитой на ней свернувшейся змеей. Другой раз – маленький египетский божок. Дональд догадывался, в чем дело, и его это раздражало – не потому, что было жалко, а потому, что отсутствие реквизита сильно мешало и без того непростым съемкам. Тем более, когда исчезали предметы в процессе съемки еще незаконченной сцены… Однако он не хотел расстраивать Мика и Аниту и жаловаться. Он только шепнул мне мимоходом, что хотел бы, чтобы реквизит оставили в покое. После этого я категорически отказался помогать Аните.

Работа над фильмом заняла три с половиной месяца. Когда он был закончен, многое переменилось в жизни всех, кто в нем участвовал. Робин Фокс, отец и агент Джеймса Фокса, предупреждал, что фильм может серьезно повредить его репутации, связав в сознании зрителя его имя с пропагандой бисексуальности и наркотиков. Но Джеймс не послушался его. К концу съемок внезапно обнаружилось, что его отец умирает от рака. У Джеймса и так были расшатаны нервы – учитывая ДМТ, аморальность фильма и Джаггера в качестве партнера… Напряжение, накопившееся за съемки, привело к нервному срыву, и он решил закончить свою многообещающую карьеру. Позже он стал священником в загадочной религиозной секте «навигаторов». Спустя годы в интервью журналисту «Дейли Мэйл» он сказал. «Фильм «Представление»» заставил меня серьезно пересмотреть отношение к жизни. Прежде я терпел любые непристойности в процессе съемок. Но после этого фильма все изменилось».

Анита, как ни в чем не бывало, продолжала жить с Китом и выжидала. Она знала, что отношения Мика и Марианны дали трещину. Мик пребывал в странном, потерянном настроении, которое совсем не походило на его обычную уверенность и организованность.

– Я действительно начал думать как Тернер, – признавался он. – И пока шли съемки, у меня немного поехала крыша.

Однако Кэммелл и Рег были хоть и измотаны, но счастливы.

– Все будут поражены! Никто такого еще никогда не видел. Этот фильм станет новым образцом для подражания, – сказал мне Кэммелл, когда съемки уже подходили к концу.

Его мечтам было суждено разбиться вдребезги после того, как фильм посмотрели несколько толстых джентльменов с сигарами – продюсеров из «Уорнер Бразерс». Они были так шокированы этой яркой, развратной, упаднической картиной, абсолютно непохожей на все, что им приходилось видеть прежде, что отложили ее выпуск на два года. За это время с фильмом работало семь разных режиссеров, которые перемонтировали его в наивных и тщетных попытках сделать менее эпатажным и более простым для восприятия зрителей. В результате, из-за того что режиссеры были из разных стран, на экраны вышло пять различных версий фильма.

Та версия, которую увидели Кэммелл и Джаггер, заставила их написать в «Уорнер Бразерс» гневное письмо.

О «Представлении»: это фильм об извращенной любви между Homo Sapience и Госпожой Жестокостью. Учитывая тематику, фильм должен быть страшным, парадоксальным и в чем-то абсурдным. Делая такой фильм, следует изначально принять то, что в нем будут нарушены многие табу.

Вы же, кажется, решили выхолостить, во-первых, все жестокие сцены и, во-вторых, все любовные сцены. Если зрители не будут поражены, посмотрен фильм, значит, он становится бессмысленным. Если вас это огорчает, то альтернативой является быстро продать его кому-нибудь еще, а не лепить из него явное дерьмо. Ваша неадекватная цензура приведет к тому, что качество фильма резко ухудшится и на него придут смотреть гораздо меньше зрителей.

Однако «Уорнер Бразерс» проигнорировала это письмо, а то, что Мик пытался затеять шум, только укрепило у продюсеров со строгими пуританскими взглядами уже сложившееся у них мнение о Джаггере как о наркомане и сатанисте. Следует заметить, что после того как фильм «Представление» увидел свет, Мику надолго прекратили предлагать работу в кино.

Марианна знала о том, что Мик спит с Анитой. Мысли об этом мучили ее все время, пока она в одиночестве томилась в далеком ирландском замке. Она все чаще и чаще обращалась к кокаину, пытаясь найти в нем замену любви. Ей было очень важно сейчас чувствовать себя любимой. Мик же вернулся со съемок изменившимся – он стал более жестоким. Он не вполне понимал, что в нем осталось от Мика Джаггера, а что – добавилось от Тернера. Они говорили о том, что ей надо бросить кокаин, – Джаггер считал, что это может повредить беременности. Кроме того, он боялся употреблять его и сам, опасаясь, что станет так же зависим от наркотика, как Кит, Анита, Эрик Клэптон и многие другие их друзья.

Тогда она практически перестала нюхать кокаин. Врач, серьезно опасаясь за здоровье ребенка, прописал ей постельный режим с шестого месяца. Марианна очень хотела родить этого ребенка – ребенка от Мика. Она была уверена, что это будет девочка и они назовут ее Кариной.

Репортеры постоянно забрасывали Джаггера вопросами по этому поводу. В конце концов он решил выступить в популярном телешоу Роберта Фроста и прояснить свою позицию:

– На мой взгляд, не следует жениться, если вам кажется, что вы разведетесь. Если вы хотите пожениться, вступить в священный союз по воле Божьей, то вам уже не развестись – вас не разведет даже Господь. Вы можете только жить с этим дальше. Вообще, я думаю, что женитьба – это действительно отличная штука.

Когда же Роберт Фрост перешел на личности и спросил, почему он не женится на Марианне, Мик ответил:

– Тут есть некоторые сложности – она уже замужем. Я, конечно, могу стать вторым мужем…

После еще нескольких вопросов на эту тему он добавил:

– Я пока не собираюсь жениться… Я не чувствую, что мне это по-настоящему нужно. Если я встречу девушку, с которой мне покажется это возможным, тогда, конечно, будет совсем другое дело. Но я еще такой не встречал.

Затем появилась миссис Уайтхаус – консервативная и чопорная дама средних лет с седой шевелюрой и в очках в роговой оправе. После основания Национальной ассоциации телезрителей и радиослушателей она сама себя назначила стражем общественной морали.

– Суть в том, – наставительно объясняла она Джаггеру, – что если Вы христианин или же просто верующий, и если Вы собираетесь венчаться в церкви и готовы дать обет верности, то перед лицом жизненных трудностей с Вами будет Ваш обет, который поможет Вам с ними в конце концов справиться. И даже если Вы не венчаетесь в церкви, законное заключение брака помогает Вам в этом.

Джаггер сцеплялся с этой суровой матроной и прежде. Он знал, что если он хочет победить, ему надо отвечать очень четко и точно.

– Ваша церковь, – резко проговорил он, – разрешает разводы и может даже разрешить аборт, так ведь? Если христианская церковь разрешает развод, то я не могу понять тогда, о каких неразрывных связях между супругами Вы говорите?

На самом деле Вы просто не можете сказать людям: «Либо вы женитесь и не разводитесь никогда, либо вы нарушаете нормы христианской морали по отношению к браку».

Впервые миссис Уайтхаус выглядела по-настоящему ошеломленной.

Спустя четыре недели у Марианны случился выкидыш. Она рыдала, чувствуя, что у нее просто разрывается сердце. Ей казалось, что жизнь кончена. Джаггер, не стесняясь, плакал вместе с ней и утешал ее, говоря ей, что она еще молода и у нее будет еще много детей. Они, казалось, опять сблизились. Она простила ему неверность и эгоизм.

Джаггер тоже был опечален потерей ребенка. Он пытался забыться в работе, чтобы не вспоминать ни о детской кроватке, которую уже приготовила Марианна, ни о том, как он сам мечтал, что будет играть с дочкой Кариной. Мик разрабатывал детали гастролей группы по Соединенным Штатам… и размышлял о том, как ему сообщить Брайану, что тот не поедет с ними.

Моя Мадлен уехала на год танцевать в Лас-Вегас. Когда Джаггер стал работать ночи напролет, неделю за неделей, Марианна часто звонила мне с Чейн-Уолк и просила зайти. Мы вновь стали с ней любовниками, и иногда она приезжала ко мне на квартиру в Мэйда-Вэйл. Мы нюхали кокаин, и это ненадолго помогало нам вместе становиться счастливыми. Я думаю, что в глубине души она хотела бы, чтобы Джаггер узнал о нашей с ней связи. Она была сильно возмущена тем, что их пылкие поначалу сексуальные отношения сходят на нет. Его так изматывала работа, что иногда он неделями не занимался с ней сексом. Возможно, она надеялась, что ее измена хоть немного пробудит в нем ревность собственника.

Я был уверен, что у нее есть и другие любовники. И однажды мои подозрения подтвердились, хотя и достаточно неожиданным образом. Я отвез Кита с Миком на «бентли» со студии домой, на Чейн-Уолк. Как только Мик вошел в двери роскошного старинною особняка, то сразу поспешил наверх, к Марианне, порадовать ее тем, что сегодня он вернулся раньше обычного.

Обратно в просторную, красиво обставленную гостиную он влетел бледный как смерть.

– Господи всемогущий, – сказал он Киту. – Она там в постели с девкой…

Кит расхохотался.

– Не парься, приятель, – гоготал он. – Анита вытворяет подобное уже не первый год. Так что смело иди туда и покажи им, что ты настоящий мужик.

– Я не лесбиянка, – объясняла мне позже Марианна, – но мне нравится заниматься любовью с красивыми людьми. Мальчики это или девочки – особого значения не имеет.

12

В воздухе витали идеи революции. По всему миру росло недовольство молодежи, и вот оно, наконец, достигло точки кипения. Всем казалось очевидным, что за бунт молодых ответственны политики. Началось все в Париже, где молодежь (одевавшаяся как «Роллинг Стоунз» и носившая такие же прически) чуть не разнесла весь город. Затем, после убийства Мартина Лютера Кинга-младшего, по Штатам пронеслись опустошительные восстания разъяренной черной молодежи, их девизом было. «Поджигай, детка, поджигай». И даже самодовольных белых немного расшевелили песни Дилана и попытки молодых радикалов привлечь внимание к войне во Вьетнаме, к возрастающей мощи крупнейших корпорации и к коррупции в высших эшелонах власти. А по ту сторону «железного занавеса», в Праге, чешские подростки боролись за свободное общество, осмелившись бросить вызов могуществу Кремля.

Джаггер заинтересовался политикой еще в пору учебы в лондонском университете. Блестящие молодые люди и девушки горячо обсуждали то, что мир нужно менять, что старый порядок должен быть свергнут и ему на смену придет новое, более свободное общество.

Поначалу он относился к политике достаточно скептически. Ему казалось забавным, что студенты, получающие правительственные гранты, бунтуют и жаждут изменить то общество, которое дает им льготы и кормит их. Но он и сам готов был говорить ночь напролет о Марксе и Ленине. Хотя он и не разделял их взглядов, но в то же время осознавал фундаментальные недостатки капиталистического общества и соглашался с тем, что жизнь в Европе и Соединенных Штатах куда менее прекрасна и совершенна, чем говорят политики и пишут газеты.

Правда, на то, чтобы становиться активистом, у него не было времени. Гораздо больше ею влекла карьера рок-н-ролльной звезды. Получив первый миллион, а потом положив в банк следующий, он стал гораздо мягче относиться к капитализму. Однако судебные фарсы, через которые ему пришлось пройти вместе с Китом и Брайаном, вкупе с нарастающим возмущением среди своих поклонников, возродили в нем революционные взгляды.

«Есть заповедь «не убий», но тем не менее половина населения мира постоянно пытается уничтожить другую половину», – говорил он в интервью «Сандэй Миррор».

«Никто не заставит меня одеть форму и отправиться в Аден, чтобы убивать людей, которых я никогда не видел и против которых ничего не имею. Я знаю многих, кто говорит, что он против войны, и все же идет на нее. На войне убивают миллионы чудесных молодых парней – и через пять минут все забывают об этом. Войны затевают повернутые на власти политики и патриоты… Политики? Никчемнейшие люди на свете!.. Я бы вообще жил без всяких премьер-министров.

Единственной надеждой остается анархия. Но не тот ее распространенный вариант, когда вокруг шатаются люди с бомбами, спрятанными под плащами, нет. А свобода, при которой каждый отвечает сам за себя. Нет частной собственности. И все могут идти куда хотят и делать что хотят. Политическими делами, например законодательством, занимаются старейшины. Они могут наблюдать и за религией. А судебная система… суд – вещь устаревшая. Он не может обеспечить справедливость, когда речь идет об отдельных людях».

У него был прекрасный шанс поддержать революцию, когда десять тысяч разъяренных молодых людей рвались к огромному особняку американского посольства на Гросвенор-Сквер, демонстрируя свою ненависть к американскому империализму и вьетнамской войне. Поначалу Мика не узнали, и он встал в цепь, взяв за руки еще двоих, в то время как толпа пыталась прорваться к посольству сквозь полицейский кордон. В этот момент он был действительно счастлив и ощущал себя причастным к революции.

Но тут его узнали. К нему бросились фаны за автографами, а газетчики наперебой пытались взять интервью. Защелкали вспышки фотоаппаратов. И он поспешно ушел, с горечью понимая, что его богатство и известность отгораживают его от революции. Он привлекал внимание, но не был лидером. Он чувствовал себя практически бессильным: по сравнению с революционно настроенными лидерами студентов, вроде Тарика Али, он был банален и невыразителен И тогда он написал песню об этом – «Street Fighting Man», в которой оплакивал тот факт, что солнце восходит и наступает время революции, – но что может сделать он, обычный рок-н-ролльный певец?

В июле песня вышла в виде сингла. Почти все радиостанции отказывались ее крутить, потому что боялись, что поклонники группы действительно взбунтуются. А для молодежи эта композиция стала знаменем, «походной песней», доказательством того, что намерения Джаггера изменить мир – нечто гораздо большее, чем просто желание нарушать табу, связанные с сексом и наркотиками.

– На самом деле, – сказал Мик Киту, – эта песня – просто признание, что я почти ничем не могу помочь революции. Я поражен тем, что некоторые слышат в ней и как ее вообще воспринимают.

«Street Fighting Man» тоже вошла в новый альбом «Beggars Banquet». Однако звукозаписывающая компания «Декка» тянула с его выпуском. В частности, консервативные боссы студии возражали против оформления внутреннего конверта: веселой фотографии разрисованной граффити стены туалета, сделанной Барри Файнстайном. Кстати, я был крайне заинтересован в появлении этой фотографии, потому что тогда мое имя (пусть и почти незаметное) среди прочих упоминалось бы на обложке. Когда я надолго уезжал на праздники в Валенсию, Кит написал маркером на сливной трубе: «Испанец Тони! Где же ты?».

На объемы продаж альбома то, что изображено на внутреннем конверте, никак бы не повлияло, но Джаггер воспринял претензии «Декки» в том ключе, будто власть имущие в очередной раз пытаются ущемить его свободу самовыражения. Отношения группы с компанией и так были сложными: «Роллинг Стоунз» не нравилась ортодоксальность «Декки» и то, что она участвует в финансировании военного производства. Спор по поводу фотографии с туалетом еще больше обострил противоречия между ними.

– Я не считаю, что обложка агрессивная, – демонстративно заявил Джаггер в интервью, – учитывая, например, то, что «Декка» выпустила диск Тома Джонса с изображением атомного взрыва… Мне кажется, это гораздо более агрессивная и расстраивающая человека картина.

Позднее Джаггер пытался настоять, чтобы альбом и внутренний конверт выпустили на коричневой оберточной бумаге с надписью «Детям не слушать». Менеджеры «Декки» отклонили эту идею, сказав, что об этом и речи быть не может. После нескольких попыток публично осудить консерватизм студии Джаггер все-таки вынужден был отступить, и диск вышел в обычном белом конверте.

– С меня довольно, – возмущался Мик, – больше эти ублюдки не будут диктовать свои условия. У меня есть пара прекрасных идей, как надрать им задницу.

Многие слушатели, особенно в Соединенных Штатах, прослушав одну из песен с нового альбома, пришли к выводу, что Джаггер увлекается сатанизмом. На самом же деле песня «Sympathy for the Devil» была навеяна классикой – булгаковским романом «Мастер и Маргарита». Однако бесспорно и то, что связи между вудуизмом и рок-н-роллом достаточно глубокие.

Брайан прекрасно понимал, что уже недалек тот день, когда ему придется покинуть группу. Он почти не участвовал в записи нового альбома, с Китом и Миком не виделся месяцами, да к тому же имел две судимости за наркотики, которые автоматически закрывали для него возможность въезда в США. Казалось, он с этим смирился и немного успокоился, и хотя продолжал принимать наркотики, но перестал устраивать истерики. Он купил «Котчфорд Фарм» – красивый старинный дом в Суссексе, тот самый, в котором А. А. Милн писал «Винни-Пуха». Брайан собирался только немного перестроить его и сделать чуть более современным.

– Когда закончу ремонт, – делился он со мной своими планами, – то сделаю здесь собственную студию и соберу действительно классную новую группу. И кто знает, может, мы даже станем такими же популярными.

Но в тот момент он довольствовался тем, что оставался одним из «Роллинг Стоунз». И хотя на альбоме он не играл, однако во время выступления в телепрограмме Роберта Фроста именно Брайан исполнил соло на пианино в «Sympathy for the Devil».

Он вновь оказался в центре внимания во время презентации (с кучей сладких тортов) «Beggars Banquet», происходившей в Елизаветинских Палатах отеля «Квинсгейт», в Кенсингтоне. Кит болел, и кроме Брайана больше некому было заигрывать с девушками и остроумно общаться с репортерами. Многие гости, правда, отметили, как агрессивно Брайан швырялся тортами, пытаясь попасть Джаггеру прямо в лицо.

– Но вы же знаете Брайана, – сказал один из присутствующих. – Он всегда немного перебарщивает.

Спустя несколько дней группа отправилась на телевизионную студию Би-би-си в Уэмбли для съемки «Rolling Stones Rock and Roll Circus» («Рок-н-ролльный цирк «Роллинг Стоунз»»), смелого и рискованного фильма, которым Джаггер задумал компенсировать то, что поклонники уже два с половиной года не слышали их концертов. На улице у входа в студию старый школьный учитель Мика еще из Дартфорда, Элси Смит, рассказывал фанатам байки из тех времен, когда их кумир еще носил короткие штанишки.

Однако в какой-то момент слушатели забыли о нем, ошеломленно наблюдая, как у студии останавливается гигантский белый «роллс-ройс» и появившиеся из него Джон Леннон и Йоко Оно легким шагом входят внутрь.

Джаггер обзвонил всех друзей, предлагая поучаствовать в съемках фильма, который должен затмить все предыдущие рок-фильмы. В нем должны были участвовать «Зе Ху», «Джетро Талл», Эрик Клэптон, настоящее живые тигры, кенгуру в клетке, пожиратели огня, клоуны, карлики и бог знает кто еще. Кроме того, возникла идея, что Джон Леннон, Кит Ричардс, Эрик Клэптон и Митч Митчелл образуют супергруппу и сыграют вместе этакий суперзвездный джем-сейшен.

Брайан знал, что Мик и Кит пытаются убедить Клэптона войти в состав «Роллинг Стоунз» вместо него, но тот все не соглашался. Эрик уже практически не торчал и активно участвовал в записи нового альбома. Он был настолько захвачен песней «Sympathy for the Devil», что даже оделся специально для шоу в «сатанинском» стиле: черный костюм, серебряные рожки на шляпе, штаны, заправленные в высокие марокканские сапоги, – в общем, он походил на сатира. В тот вечер «Роллинг Стоунз», «Зе Ху» и остальные суперзвезды объединились вместе ради общего дела, и всем казалось, что миф о том, какие все они прекрасные и хорошие люди, – вовсе не миф. На один единственный вечер и ночь все интриги рок-н-ролльного бизнеса были забыты. Мик с Марианной играли в чехарду, и их оживленно снимали фотографы. А Кит в высокой шляпе и с черной повязкой на глазу выглядел настоящим декадентом.

Мик оделся дрессировщиком, Билли и Чарли – клоунами.

«Как занятно, – подумал я, – все выбрали себе костюмы согласно роли, которую обычно играют в группе».

Закончили свое выступление «Jehtro Tull», потом появились пожиратели огня, но наконец и они оставили в покое наши брови. В центр арены вышла Марианна. Ее светлые волосы каскадами спадали на спину, и она выглядела юной прекрасной феей. Марианна спела загадочную медленную песню «Something Better» («Что-то лучшее»). Песня была о том, что ей хочется жить совсем по-другому. Но этой ночью, кажется, и у них с Миком все наладилось – по крайней мере, он постоянно тискал ее, и она радостно смеялась в ответ.

Акробаты нас утомили, и наконец на сцену поднялась супергруппа. Кит и Эрик очень четко отыграли «Yer Blues», ни на шаг не отходя от канонического варианта «Битлз». Они словно не смели импровизировать в вещах, написанных Мастерами. Так что основную выразительность песне придавал Леннон. Я никогда прежде не слышал вживую, как он поет. Звучащий так близко, его чистый проникновенный голос, в котором читались все страдания и внутренние переживания, ошеломил меня. Вся боль и горечь по поводу наркотиков и грядущего распада «Битлз», казалось, выражалась в этой песне. И когда Джон почти выкрикнул: «Я даже возненавидел теперь мой рок-н-ролл», я почувствовал, как у меня встают дыбом волосы на затылке.

Следующими вышли «Зе Ху», но в сравнении с тонким эмоциональным Ленноном они сильно проигрывали. Дальнейшая часть программы была довольно скучной, и время тянулось медленно. Был уже час ночи, а значит, мы были в студии около четырнадцати часов, когда на сцену вышли «Роллинг Стоунз». Для разогрева они сыграли «Route 66», а затем начали «Jumpin' Jack Flash». Во время ее исполнения зал наполнился вспышками света – это работали специальные устройства, с помощью которых имитируют взрывы в военных фильмах.

– Не глядите на них, ослепнете! – театрально пугал нас администратор.

Они спели много вещей из «Beggars Banquet» и вообще выступили в своих лучших традициях. Мик, прыгающий и скачущий по сцене, словно дервиш. Кит, склоняющийся со своей гитарой почти до земли и иногда игравший так, словно у него в руках был вьетконговский пулемет. Брайан тоже выглядел отлично. Большинство присутствующих даже не понимали, что его в большинстве песен заставляют тупо играть простые аккорды или даже просто потряхивать маракасами. В кульминационный момент «Sympathy for the Devil» Джаггер сорвал с себя малиновую футболку и продемонстрировал всем огромную, отталкивающего вида татуировку сатаны на груди. Я, помнится, удивился и подумал, не увлекся ли он черной магией гораздо серьезнее, чем нам всем казалось раньше.

В пять утра съемки закончились, и все, кто остался, просто сели в круг и, раскачиваясь, пели «Salt of the Earth».

– Спасибо, – я услышал, как измотанный Мик благодарит Джона Леннона. – Мы сняли рок-кино, которое превзойдет все прежние фильмы. Зрители будут просто поражены.

Однако фильм об этом шоу не вышел – Мик остался неудовлетворен тем, что получилось. И это был последний раз, когда Брайан выступал вместе с «Роллинг Стоунз».

«Цирк», «Представление», «Beggars Banquet», и все это за короткий промежуток времени. Им приходилось очень много работать, выкладываться до конца – неудивительно, что музыканты выглядели бледными, нервными и уставшими. В июне 1966 года, во время длительных и плотных гастролей по Австралии, Новой Зеландии и Соединенным Штатам, у Джаггера случился нервный срыв. Теперь он чувствовал, что это может произойти снова.

– Нам нужно взять отпуск и позагорать где-нибудь, так, чтобы до нас никто не мог добраться даже по телефону, – решил Мик.

Кит с Анитой тоже отчаянно нуждались в отдыхе. У Аниты уже дважды был выкидыш, теперь она вынашивала третьего ребенка. На этот раз она во что бы то ни стало хотела родить. И вот они вчетвером, прихватив с собой сына Марианны, Николаса, поплыли на корабле в Бразилию. Сначала они все вместе остановились на ранчо у одного богатого скотовода. Однако вскоре напряженная атмосфера заставила Мика и Марианну с Николасом улететь в Рио-де-Жанейро и поселиться там в гостинице.

Позже они втроем переместились на тысячу миль севернее по побережью и жили там в соломенной хижине на берегу. Там их никто не знал, и они, наконец, смогли отдохнуть от вечного напряжения и бремени собственной популярности. Они еще больше сблизились; Мик стал Николасу вторым папой, да и с Марианной у него опять было все хорошо.

Тем временем Брайан полетел отдохнуть на Шри-Ланку, однако у него все шло не так гладко. Цейлонцы не могли предположить, что среди молодых длинноволосых парней, носящих кричаще розовые костюмы, могут встречаться миллионеры. В двух крупнейших гостиницах ему сразу дали от ворот поворот. В конце концов он, взбешенный таким обращением, просто шлепнул на конторку перед вздрогнувшим портье толстую пачку банкнот:

– Я не битник. Я сам зарабатываю себе на жизнь. У меня есть деньги, и я не желаю, чтобы ко мне относились как к человеку второго сорта.