Текст книги "Мемуары торрека (СИ)"

Автор книги: Томас Пир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Точно нечаянно?

– Ну конечно! – развёл руками Емеля. – Разве я стал бы тебе врать?

– Ладно, проехали, – проговорил Рыжий, отвернулся и уже готов был снова прилечь, чтобы ещё немного подремать перед зарядкой и построением, но не успел. В этот раз Емеля запустил по нему моей подушкой.

– Мне что, встать и подойти к твоей койке? – насупился Рыжий.

– Зачем? – снова прикинулся дурачком Емеля.

– Как это, зачем? Ты что подушками бросаешься?

– Я же извинился.

– Это в первый раз…

– А что, был ещё и второй?

Рыжий задумался. Вот такой ребус уже выглядел гораздо сложнее и разгадать, что к чему, парню было очень непросто. С одной стороны, он догадывался, что и вторую подушку бросил Емеля – ну а кто же ещё? – но вот с другой… ведь самого броска Рыжий не видел, так что Емеля серьёзно мог быть не причём. Какой-то замкнутый круг получился, ей богу. Руслан Полевиков довольно часто страдал от казарменных шутников, но тут уж ничего не поделаешь. Не можешь остроумно ответить – терпи.

– То есть, ты хочешь сказать, что это не твоя подушка?

– Конечно, не моя.

Самым смешным в этом споре было то, что Емеля говорил чистую правду. Ведь вторая подушка в самом деле была не его. Она была моей.

– Кхм… не ври. Я знаю, что это ты её бросил.

– Да чего ты пристал? – пылко возмутился Емеля. – Хорошо. Если тебе от того станет легче, то я ещё раз прошу меня простить. Я не хотел…

– Так-то лучше, – проговорил довольный Рыжий, вновь пытаясь прилечь поудобнее. Только вот ничего у бедняги снова не вышло, потому что Емеля с ним ещё не закончил:

– Общая команда: подушки наизготовку, по Рыжему – огонь!

По команде все ребята нашего взвода приподнялись на локтях и швырнули в Руслана свои подушки. Три десятка мягких снарядов врезались в него практически одновременно, в кубрике поднялось облако пыли, койку Рыжего припорошило пухом и перьями.

– Ха-ха-ха! – взорвался кубрик жарким смехом.

– Ну, теперь тоже скажешь, что это я? – продолжал ухмыляться Емеля.

– Да пошёл ты! – обиженно протянул Рыжий. – Надоел своими дурацкими выходками.

– Руся, не переживай, – подбодрил обиженного Циркуль. – Скоро каникулы, отдохнёшь от нас несколько месяцев!

Только его подушка осталась на месте. Циркуль спал на нижнем ярусе казарменной койки, над которым была установлена койка Тима. Вот подушку соседа Циркуль и бросил.

– Эй, Белоснежка, ты там ещё долго спать собираешься? – позабыв про Рыжего, весело выкрикнул Циркуль. Затем он поднял ноги и несколько раз пнул пятками панцирную сетку верхней койки. От толчков Тим чуть не грохнулся на пол, но промолчал. Бедняга понимал, что огрызаться ему лучше не стоит.

– Сволочь, как же ты мне надоел, – почти шёпотом пробурчал Тим себе под нос, когда слезал с кровати. Только вот Циркуль его всё же услышал:

– Чего ты сказал?! – рыкнул он и подставил Тиму подножку.

Тим не ожидал такого подвоха, растянулся на полу и больно ударился головой о кровать.

– Ещё раз услышу нечто подобное – будешь наказан, понял? – прошипел Циркуль, обхватив соседа руками за шею и молниеносно подловив его на удушающий приём.

– Да понял, понял, отвали только, – хрипло ответил Тим, постукивая рукой по пыльному линолеуму.

– Так-то лучше, – довольно проурчал Циркуль и отпустил свою извечную жертву.

Скорую потасовку видели все, но вмешиваться не стали. Разводить нюни в казарме не принято. Пока всерьёз не дерутся – никто не разнимет. Ваня Круглов задирал Саню Тимохина с первого курса. Хоть Тим и был выше на голову, но меряться силами с другими курсантами ему и не снилось. Парень был слишком слабым, худым и нескладным, боец из него был неважный.

Таковы прелести курсантского быта. По своей сути люди ничем не отличаются от диких зверей и тысячелетия эволюции и развития нашего вида никак не отразились на врождённых инстинктах. Мы всё так же сбиваемся в стаи, сражаемся за ресурсы, делим власть на всех социальных уровнях, травим слабых и опасаемся сильных – этот список можно продолжать бесконечно. Называть курсантов друзьями – язык не поворачивается. Трём десяткам парней очень сложно уживаться в маленьком кубрике. Каждое утро мы просыпаемся и видим вокруг те же лица, рядом с ними же засыпаем. За три года учёбы мы друг другу так осточертели, что скромной потасовкой никого в нашем взводе не удивить.

– Курс, подъём! – закричал в коридоре дневальный, чем взбудоражил всю казарму. – До построения осталось пять минут!

Стёкла задрожали, бедная мебель жалобно заскрипела, а по всем кубрикам прокатился нарастающий гул, будто стадо слонов за стеной пробежало. В считанные секунды со своих кроватей спрыгнули две сотни парней и начали спешно одеваться в камуфлированную курсантскую форму.

– Блин… да как так могло получиться? – запричитал Кос.

– Что у тебя там опять? – спросил я, уже предвкушая новые неприятности.

– Да шнурок на берцах порвался, – показал он мне чёрную змейку у себя на ладони. – Как теперь я буду бегать?

– Кхм… понятно. Ни одного дня без приключений…

– Слушай, Ник, вот только не начинай, – примирительно поднял Кос руки до уровня груди. – Я не специально, оно как-то само собой так выходит… случайно.

– Ага, – пробурчал я, натягивая штаны. – И лопату ты случайно сломал, и лом случайно погнул, а швабру?

Кос обезоруживающе улыбнулся. В общем-то, винить парня было особенно не в чем. Просто он был очень неуклюжим, но кому от этого легче.

– Лучше б ты гантели свои переломал, к чёртовой матери! – махнул я рукой на здоровяка и отвернулся к своей койке. – Глядишь, и я краснеть бы перестал у завхоза в каптёрке.

Великан промолчал. Ребята уже привыкли, что по утрам я бываю не в духе, так что спорить со мной было нечего. Особенно, когда всё по делу. Игорь Костюк тягал железо с пелёнок и выглядел как настоящий терминатор. Только вот силушка его порой подводила. Что в руки взял – считай, пропало. Когда он портил свои вещи, то было не страшно, но когда Кос ломал инвентарь академии – отдуваться всегда приходилось мне.

– На вот, держи, – как по волшебству рядом с Косом нарисовался Старый. Он невзначай протянул здоровяку новый шнурок и тут же отвернулся к своей койке.

– Ой, спасибо Дед. Потом верну, как-нибудь.

– Да не за что, – невзначай оглянулся Старый. – Можешь оставить себе.

«Этот ещё!..» – улыбнулся я про себя, думая о Старом. – Вечно у него всё припрятано. Прямо бюро находок, а не курсант. Господи, ну когда же начнутся каникулы?.. как же вы мне все надоели!».

Сказать по правде, это я бурчал скорее по инерции, и принимать мои мысли за чистую монету вовсе не стоит. Просто я снова не выспался и готов придушить всех на свете, а курсантов – в первую очередь. На самом деле со Старым мы ладили лучше всех. Лёхе Чеботарёву я бы не позавидовал. Когда-то давно с ним приключилась загадочная история, в которой он потерял три передних зуба. Как это произошло он нам не рассказывал, но вот последствия загадочного приключения остались у парня на лице… или скорее всё же во рту, если быть совсем точным. Стоматолог вставил на место потери золотые коронки. Вот и приходилось Старому отсвечивать блестящей улыбкой, что добавляла десяток лишних лет его облику.

– Курс, выходим на построение! – вновь послышался голос дневального.

Взвод ринулся в узкие двери. В коридоре загремели сапоги, замелькали сонные силуэты, загудели басистые голоса. На улице гул быстро стих. Капитан Широков уже стоял у подъезда и строго косился на растущее построение. Когда курс выстроился на плацу, старшина дал команду:

– Сми-и-рно!..

Капитан приложил ладонь к виску, вытянулся струной и гаркнул по уставу:

– Здравствуйте, товарищи!

– Здравия желаем, товарищ капитан! – синхронно, на выдохе ответил курс.

– Вольно. Ну что, бездельники, как настроение?

– Отличное, товарищ капитан, – ответил за всех старшина.

– Вот как? – вдруг погрустнел капитан. – Это хорошо. Значит легче перенесёте плохие новости. Воскресенье на этой неделе будет рабочим – увольнение отменяется.

– У-у-у… – загудели курсанты в строю. Очень тяжело усидеть взаперти всю неделю, увольнения в город все ждут как чуда, а тут вдруг такой сюрприз.

– А ну… тишина в строю! – рявкнул капитан. – Это что ещё за мычания? Хотите на полигон? Так я быстренько организую вам марш-бросок с полной выкладкой!

Две сотни курсантов будто бы онемели. Стылая тишина упала на строй, раскинулась хрустальной паутинкой на плац, а затем протянула тонкие нити до пёстрых клумб и ядовитых газонов. Шутить с капитаном было смерти подобно. Если сказал марш-бросок – считай, днём будет весело, с него не убудет. Как любил приговаривать Кэп: «Настоящий курсант должен уметь стрелять как ковбой, а бегать как его лошадь». И если до ковбоев нам было ещё, как до луны, то вот с лошадьми уже вполне себе можно было тягаться.

– Так-то лучше, – улыбнулся тишине капитан. – Завтра будет день открытых дверей. Много гостей заявятся посмотреть академию, а вы… – сделал он паузу, окидывая взором весь строй. – Заступите в почётный караул. Ничего страшного, все, рано или поздно, через это проходят. Через час старшина выберет полсотни счастливчиков – остальные на подхвате. Строевой подготовкой займётесь самостоятельно и чтоб подошвы мне докрасна… – потряс он кулаком у груди. – Я потом проверю, попробуйте мне только отлынивать. Всем ясно, что будет с лентяями?

– Так точно, товарищ капитан, – вяло прогудели ребята.

– Это хорошо, – растянул губы в хитрой улыбке капитан. – В таком случае можно немного отвлечься от дел. Курсант Загорский…

– Я, – уже понимая, что влип, ответил я по уставу.

– Выйти из строя.

– Так точно, – сделал я два шага вперёд.

– Андрей, что-то весело в вашем кубрике было перед подъёмом. Что вы там так громко отмечали, а?..

Словом, это был залёт. Шуметь до подъёма нельзя – не положено. Грёбаный устав предусматривает даже это, а мы так с утра разошлись, что стёкла дрожали по всему этажу. Точно влипли.

– Не могу знать, товарищ капитан, – глядя в небо, уверенно ответил я. – Я крепко спал и ничего не слышал.

– Да? – хмыкнул капитан. – Интересно, Емельянов…

– Я, – звонко пропел Емеля.

– Ты, наверное, спал так же крепко, как и Загорский?

– Так точно, товарищ капитан.

– Полевиков?

– Так точно, товарищ капитан.

– Кхм… что так точно? – разулыбался капитан. – Я ведь ещё ничего не спросил.

– Ну… я тоже спал вместе с Емельяновым и…

– Ха-ха-ха, – тут же взорвался смехом весь курс.

– Идиот! – прошипел Емеля Рыжему на ухо. – Можешь хоть сейчас не глупить?

– Что за разговоры в строю? – гневно блеснул глазами Игорь Викторович.

В общем, это был бесславный конец всей истории. Если до этого мгновения у нас был ещё маленький, весьма призрачный шанс увильнуть от наказания, то теперь надежды не осталось совсем. Устав – это своего рода мантра для любого казарменного офицера и «Тишина в строю» была прописана в ней курсантскими кровью, ссадинами и потом. Особенно потом, ибо километры марш-бросков считаются лучшим в мире средством от избыточной влаги.

– Так, всем разойтись, – после секундной заминки сказал капитан. – Отделение Загорского на месте.

Теперь-то было видно, что капитан разозлился. Когда последний курсант скрылся в подъезде казармы, Игорь Викторович подошёл ко мне впритык и тяжело уставился прямо в глаза:

– Что-то дисциплина у вас сильно хромает… Загорский…

– Я.

– Быть может, ты не справляешься? Почему твоё отделение отбилось от рук?

– Не могу знать, товарищ капитан. Может быть, не справляюсь…

– Вот как? – будто дикий бизон, взревел Игорь Викторович и от его богатырского голоса у меня мурашки пробежали по коже. – Увиливать вздумал? Всё надеешься, да? Всё от лычек мечтаешь избавиться? Думаешь, вот так вот просто… возьму сейчас и сниму с тебя это бремя? Да хрен там! Будешь у меня до выпуска в нарядах сидеть и за этими обормотами косяки разгребать, ясно тебе?!

– Так точно, товарищ капитан.

– Стать в строй.

Не сработало. Капитан видел всех нас насквозь. Другие командиры отделений дорожили своими лычками на погонах. Игорь Викторович этим часто манипулировал, намекал, что может их разжаловать и добивался таким образом ещё большего послушания. Со мной же он не был таким строгим. Вернее, со мной он был гораздо строже – там, где другим хватало угроз, меня просто бросали во все тяжкие: «Ах, Загорский, твои напакостничали – ступай с ними в наряд. Ах, снова не уследил – дуйте на плац и маршируйте до вечера. Мало вам приключений, ну что ж – один за всех, как говорится…».

Словом, о том, чтобы избавить меня от мучений речи не шло никогда.

– Ну, раз уж такие дела, – задумчиво проговорил капитан. – Дисциплиной вашей мне придётся заняться лично. Видно, без полигона здесь никуда.

– Товарищ капитан, – просительно протянул Кос, – а может лучше наряд вне очереди?

Раскачанный атлет весил больше центнера и бегать очень не любил, но с капитаном так просто было не договориться.

– А как же? – весло подхватил Игорь Викторович. – И наряды тоже будут, только после полигона. Загорский…

– Я.

– Ты чего лыбишься?

– На стрельбы, как на праздник, товарищ капитан.

– Вот как? – уже откровенно смеялся Игорь Викторович. – Ну тогда я тебя поздравляю. Праздник сегодня выйдет что надо.

Знал бы капитан истинную причину моего хорошего настроения, он бы наверняка передумал. Сам того не зная, он развязал сложную головоломку, что вот уже пять минут занимала все мои мысли. Я вот никак не мог придумать, как бы отделаться от караула. Маршировать на плацу до самого вечера – вот настоящая пытка. А марш-бросок, это так – несколько часов мучений, а потом целое море свободного времени. Из двух зол, как говорится, полигон явно выглядит предпочтительнее.

– Значит так, – спустя пару мгновений продолжил капитан. – После завтрака собирайтесь у оружейного склада. А я пока продумаю для вас шоу-программу. Вопросы есть?.. Нет… Тогда разойтись. Встретимся позже.

* * *

– Да, блин, устроит нам сегодня этот фанат Дикого Запада скачки с преградами, – как водится, нудил Тим, заходя в кубрик. – Не могли хохотать утром тише? Теперь столько кругов на полигоне отмахать придётся…

– Слушай, ты достал уже своим нытьём! – оборвал Тима склонившийся над своей тумбочкой Крас. – Замолчи, не то кроме полигона ещё и в наряд сегодня заступишь, – закончил командир взвода и побрёл к умывальникам.

Тим уже готов был ответить привычным занудством, вроде «я же говорил!..», но, к счастью для остальных, рядом проходил Шева – двухметровый стройный брюнет с красивым лицом – хоть сейчас на обложку. Девчонки охотились на Шеву крупными стайками, но не этим он славился в нашем кубрике. Как и Емеля, Дима Шевченко был человеком очень весёлым. Иногда эти двое устраивали такие представления, что щёки и животы от смеха потом болели часами. Шева подкрался к Тиму сзади и отвесил ему лёгкий подзатыльник. Затем молниеносно отскочил и отвернулся, будто бы он ни при чём.

– Очень смешно! – потирая затылок, оглянулся Тим. – И у кого ума хватило?

В это мгновение Емеля подкрался к нему с другой стороны и проделал тот же трюк, что и Шева. Пока Тим поворачивался, Емеля успел отвернуться и сделать вид, что ничего даже не видел.

– Взрослые парни, а ведёте себя хуже детей, – оглядываясь по сторонам, прогудел Тим. В то же время он пытался стать спиной к стене, чтобы никто больше к нему не подкрался.

– Эй, Белоснежка, – от противоположной стены выкрикнул Циркуль. – Ты долго там стоять собираешься? Моя кровать себя сама не соберёт.

– Я уже сто раз говорил, что кровать тебе застилать не стану, – нахмурился Тим.

– Ну что же, – деланно хмыкнул Циркуль. – Тогда мне точно придётся тебя проучить.

Затем он подошёл к Тиму и заехал ему лёгким апперкотом под дых. Дух из парня хоть и не выбило, но удар был не из приятных.

– Когда же ты от меня отстанешь, урод?!

– Когда мужиком нормальным станешь и морду мне набьёшь.

– Циркуль, отстань от него. Сейчас ты точно перегибаешь. – Не переставая искать в тумбочке зубную пасту, сказал я.

– Да ладно! Тебе-то дело какое?

Нормальных слов Циркуль понимал редко, потому его пыл стоило немного остудить. Я уже собирался сказать что-то резкое, но меня опередил Крас, успевший вернуться от умывальников:

– Отойди от Тима, ты, серьёзно, уже всем надоел. Вопрос с нарядом ещё не закрыт, так что с вакансией на сегодня проблем не будет.

Крас картинно приподнял брови и развёл в стороны руки. Циркуль в ответ озлобленно фыркнул, но всё-таки отошёл. Спорить с командиром взвода ему было невыгодно, потому что полномочий у Краса было гораздо больше и он действительно мог отправить провинившегося курсанта в наряд. Хотя Игорь Краснов никогда не злоупотреблял привилегированным положением, да и парень он был что надо, но шутить с ним без особого повода лучше не стоило.

Честный, справедливый, принципиальный, но в то же время излишне серьёзный и прямолинейный, Крас, как и я, получил свои лычки на погоны ещё на первом курсе, но, сказать по правде, не особенно старался соответствовать званию. Как и меня, должность парня тяготила, потому он просто плыл по течению – не отстранялся, конечно, но и никогда не порывался быть в первых рядах.

– Ребята, дайте кто-нибудь зубную пасту, – не изменяя себе, начал утро Калаш.

Шева просто не мог оставить его реплику без внимания:

– Бродяги в переходе тебя точно признают за своего. Талант на лицо, ха-ха!

– Ага, наверное, есть личный опыт? – не остался в долгу Калаш.

– Может и есть. Тебе рекомендации нужны для новой работы?

– А тебя кто рекомендовал?

Как ни странно, но в этот раз последнее слово осталось за Калашом. Обычно Шева выигрывал львиную долю словесных баталий, но сегодня, видимо, был не его день.

Денис Калашников был однофамильцем известного инженера. Парень был сиротой и выжимал из своего горя все соки. Он выгрызал себе место под солнцем, буквально выбивая у офицеров разного рода уступки и поблажки в учёбе. К тому же стипендия у курсантов была очень маленькой, поэтому в быту парню часто недоставало всяких мелочей, вроде зубной пасты, или «Совы» для сапог, так что приходилось клянчить у остальных. Мы всегда смотрели на это сквозь пальцы. Жизнь Дениса не радовала, потому поделиться было не жалко. Но это вовсе не означало, что нельзя шутить по этому поводу. Ещё как можно.

– Пойдём, у меня есть паста, – сказал Медведь и пошёл к умывальникам.

– Вот, хоть один нормальный человек ещё остался в этом кубрике, – повеселел вдруг Калаш.

– Иди, иди, обормот, – кричал вслед ему Шева. – А то, глядишь, Медведь и передумать может.

– Ага, смотри… Медведь – парень, что надо! Не то, что некоторые! – уже на ходу фыркнул Калаш, но всё же пошёл чуть быстрее.

– Эй, Медведь, – позвал Шева, застигнув парней у двери. – Был бы ты аккуратнее с этим попрошайкой, а то глядишь, ещё чего выпросит, ха-ха!

– Пускай просит, мне не жалко поделиться. К тому же…

– Стоп, стоп, стоп! – выкрикнул вдруг Емеля, не давая Медведю закончить. – Слушай, пирожок, только не заводи новую лекцию. Мы все знаем, что ты много умных слов начитал в своих книжках, но давай не сейчас, хорошо?!

Медведь разочарованно хмыкнул и вышел из кубрика. Женя Крапивин, и правда, иногда был занудой, но очень редко. Почти всё свободное время он проводил с книгой в руках или за просмотром всяких научных передач и видеороликов. Слушать его истории зачастую было весьма интересно, но только если не очень долго. Своё прозвище Медведь получил за походку: широко разведённые ступни и чуть кривоватые ноги делали его очень похожим на мультяшного Винни Пуха. Ещё парень был слегка неуклюжим и робким, но это не мешало ему быть курсантом.

Медведь замыкал мой десяток – то самое второе отделение, которое утром влипло в историю. Как ни крути, а сегодня на полигоне мы оставим столько калорий, что диетологам и не снилось. Кстати, если кто сильно желает сбросить лишний вес – пусть поступает к нам в академию. С нашим капитаном ожирение не грозит никому, даже самым заядлым гурманам и лодырям.

Как и говорил Игорь Викторович, после завтрака мы собрались у дверей оружейного склада. Дежурный сначала впустил только Шеву, так что остальным пришлось ютиться снаружи. Здание оружейной здорово выделялось на фоне казарм и учебных корпусов: кирпичные стены были куда толще, чем у других построек, окна запирали решётки, а единственный вход преграждала массивная бронированная дверь. Склад стоял у самого плаца, напротив вырастала наша казарма, за ней начиналась мощёная камнем дорожка, ведущая к двухэтажному зданию комендатуры.

На плацу маршировал целый взвод. Ребята отстукивали в такт сапогами и рвали глотки, напевая строевые песни. Видно, не только мы сегодня провинились. Кроме оружейного склада и казармы, плац ещё окружали многоэтажные лекционные залы, потому в получившейся чаше их песни перекликались со звонким эхом, будто в горной долине.

– Первокурсники надрываются, – ухмыльнулся Крас. – Совсем пяток малыши не жалеют.

– Сам малышом-то давно был? – парировал Калаш. – Мы ещё и не так сапогами отстукивали.

– Крас, а ты чего с нами? – невзначай бросил Емеля, блеснув лукавым взглядом. Обычно такие вот гляделки заканчивались подвохом, но кроме меня и Шевы это мало кто замечал. – Как же рота почётного караула осталась без командирского присмотра?

– Обойдутся сегодня, едва увильнул, – спокойно отвечал Крас, не замечая иронии в голосе Емели. – Лучше я с вами на полигоне побегаю несколько часов, чем буду до вечера маршировать.

– Думаешь, увильнул? – разулыбался Емеля так, что сомнений в его намерениях у меня не осталось. – Я сам слышал, как Кэп с караульным о тебе договаривались: «мол… сначала я его погоняю, а потом заберёте Краснова себе. А то как же?.. почти весь взвод и без командира останется… не порядок».

– Да, да – я тоже слышал: «мол… и мы без тебя не сможем обойтись и остальные на плацу тоже». Так вот и поделили тебя в порядке очереди. – Подключился Дед.

– Ага, точно, так и было… – продолжал Емеля. – Мы ещё сначала не поверили: ну как можно так гонять человека?

Емеля едва сдерживал смех, стал говорить громче и гораздо азартнее, а все остальные напряжённо дожидались развязки, боясь пропустить даже слово.

– А тут капитан и говорит, – продолжил Емеля: «Краснову эти нагрузки, что разминка: ковбой из него ещё, конечно, хреновый, но с лошадью он уже точно на равных».

– Ха-ха-ха! – взорвалось смехом второе отделение, сотрясая листья на нижних ветках зелёных каштанов.

– Нарываетесь? – рыкнул Крас, как водится, не понимая шуток в свой адрес. – Такие басни Рыжему рассказывать будешь, понял?

– А я тут причём? – обиженно протянул Рыжий.

– А ты вообще помолчи, а то я за себя не ручаюсь!

– Ой, как страшно, я прямо… – Рыжий застыл на полуслове. Остальные курсанты тоже притихли, а у некоторых золотая челюсть и вовсе отвисла до пола. Из оружейного склада вышел Шева. Хотя вышел, это, наверное, громко сказано. Он скорее выполз, заметно припадая к земле под весом брони, оружия и обвесов.

– А аппараты ночного видения нам на хрена? – не сдержал изумления Старый. – Я и не знал, что у нас столько всего в оружейке хранится.

До этого мгновения приборы ночного видения мы видели только в фильмах, да и другие игрушки тоже. На голове у Шевы блестел тяжёлый тактический шлем, на котором и крепился «ночник». Поверх формы красовался бронежилет с разгрузкой, и какого добра на нём только не было: одних магазинов к автомату штук шесть, а ещё рация, штык-нож и гранаты. На спине висел рюкзак, под завязку набитый всякой всячиной. Раньше для стрельб нас никогда так серьёзно не экипировали. Только противогазы в подсумках давали, а тут столько всего, что глаза разбегаются.

Сказать по правде, с автоматом на груди и в полной экипировке Шева выглядел очень круто. Ну, по крайней мере, в глазах двадцатилетних парней. Хотя вся эта красота весила килограммов пятнадцать, если не больше, так что денёк обещал быть очень весёлым.

– Крас, ты, кажется, хотел с нами «спокойно» побегать вместо караула? – насмешливо щурясь, спросил Шева.

– Ага, сам себя обдурил. Капитан что, о лошадях своих говорит на полном серьёзе? По-моему, и для них этот груз не по силам.

– Тебе виднее, ха-ха-ха! – рассмеялся Емеля, намекая на свою прошлую шутку, и снова второе отделение взорвалось смехом.

– Ладно, собрались, а то мы тут до вечера просидим, а Игорь Викторович скоро придёт из дежурки, – отсмеявшись, проговорил я и отправил Деда в предбанник.

Когда все были готовы, мы вновь собрались у дверей оружейной и если приходили сюда мы как отделение непутёвых курсантов, то в новенькой броне ребята стали чувствовать себя отрядом элитного спецназа. Вот бы вместо полигона так в увольнение прогуляться и тогда точно все девчонки в городе были бы наши…

– Наверное, такой нагрузки мне хватит. Не пойду сегодня в спортзал. – Сказал Кос, рассматривая своё отражение в окне первого этажа.

– Тебе может и хватит, а вот Тиму точно слабовато будет, – влез в разговор Циркуль и запрыгнул Тиму на спину. – Отныне я твой ковбой, а ты моя лошадь, – приговаривал он, подхлестывая Тима ногами.

– Слезь с меня, сволочь! – истерично заголосил Тим. Бедняге было непросто выдерживать вес Циркуля со всеми игрушками.

– Курсант Круглов, – как гром среди ясного неба, раздался голос капитана. – Подойди ко мне.

– Так точно, – словно нашкодивший котёнок, понурив голову, ответил Циркуль, слез со спины Тима и подошёл к капитану.

– Упор лёжа принять, – распорядился Игорь Викторович и Циркуль в ту же секунду упал на асфальт.

– Начинай отжиматься, а мы пока поговорим о делах, – обронил он для Циркуля и повернулся к нам. – Ничего не спрашивайте, у вас на лицах и так всё написано. Экипировка дорогая, так что опробовать всё это в деле я вам не дам. Сегодня вы у меня побудете вьючными лошадками… кхм!.. Емельянов, что смешного я говорю? – прикрикнул капитан, глядя на улыбающегося Емелю.

– Товарищ капитан… это вы лучше у Краснова спросите, ха-ха-ха! – не сдержался Емеля. Не сдержались тогда и все остальные… и Крас тоже.

– Всё вам весело, да? – нахмурился Игорь Викторович, но глаза его улыбались. – Загорский…

– Я.

– Вот смотрю я на этих оболтусов, и понять не могу: почему я такой с вами добрый всегда, ты не знаешь?

– Это потому, товарищ капитан, что моё отделение лучшее в академии! – пафосно проговорил я, глядя в небо.

– Ах вот оно что, – улыбнулся капитан. – Тогда стройся, лучшее отделение.

Когда мы с ребятами стали тремя колонами, Игорь Викторович продолжил:

– Значит так: сейчас выдвигаемся на полигон, там бежим кросс, потом постреляете по мишеням, и домой. Всё понятно?

– Так точно, товарищ капитан.

– Тимохин, как думаешь, сколько Круглову ещё отжиматься?

– Я думаю хватит, товарищ капитан, – ответил Тим.

– Хорошо, тогда ещё тридцати… нет… пятидесяти раз будет достаточно. Круглов, выполнять, – распорядился капитан и отошёл в сторону, тихо переговариваясь о чём-то с дежурным.

Даже сквозь форму и броню было видно, как сильно Циркуль вспотел и как тяжело ему отжиматься. Но он всё-таки справился и только потом стал в строй.

– Ну как, ковбой, покатался на лошади? – прошептал я задире на ухо. – Может, ещё кружок, а?

– Ага, рук совсем не чувствую, – задыхался Циркуль, глаза его почти выкатились из орбит, волосы слиплись, а щёки и шею заливало ручьями горячего пота. – Как теперь бегать, даже не представляю.

– Скажи спасибо, что он Тима тебе на спину не посадил, – добавил Шева.

Нужно было видеть раздраженное лицо Циркуля, когда ему на глаза попалась довольная улыбка его жертвы. Только молний из глаз не летело, столько мстительной ярости сияло во взгляде, что даже Кос не выдержал и попробовал его успокоить:

– Да ладно тебе, Циркуль, ты ведь сам виноват, а Тим даже вступился за тебя перед капитаном.

– Ну да… вступился он…

– Эй, только без глупостей, – пришлось мне вмешаться. – Сейчас ещё все из-за вас в историю попадём. У капитана разговор короткий, так что вдохните поглубже и успокойтесь. Вон он, уже договорил и идет к нам.

Лишний раз провоцировать капитана дураков не было, так что все одновременно замолчали. Хотя в следующий миг нам и так стало не до праздных разговоров в строю…

Раскат грома ударил в казарму. Меня оглушило, от звуковой волны подогнулись колени, а мышцы по всему телу непроизвольно расслабились. Сердце рухнуло в пятки. Внезапный порыв горячего ветра свалил меня с ног. Точно не помню, но упал я на что-то мягкое, возможно на одного из ребят. Где-то за забором заныла сигнализация. Вой сирены звучал очень тихо, едва доходил до сознания, будто слышался из глубокого погреба. Стёкла над головой треснули и с противным звоном осыпались на спину.

Спустя мгновение прогремело ещё раз, потом ещё раз, ещё… Рокочущие взрывы сводили с ума, трещал асфальт и рушились стены. Вокруг потемнело, завоняло дымом и гарью, а каштановые кроны бессильно сражались с градом осколков. Голова рефлекторно клонилась к земле. Едва я попробовал осмотреться, как желудок скрутило, и завтрак вывалился наружу. Лучше бы мне тогда на плац не смотреть.

На чистом асфальте громоздилась свалка мокрых тряпок и драных лохмотьев. Грязно-бордовые ошмётки разбросало по кругу. Алые лужи заполонили все выемки и трещины вокруг места трагедии.

Казалось, я целую вечность смотрел на несуразную картину и не мог сообразить, что там в предсмертной агонии бились люди, что жизнь покидала изувеченные тела слишком быстро и слишком неотвратимо для того, чтобы можно было помышлять о спасении. Над живыми трупами первокурсников собралось облако сизого дыма, смешивая в тошнотворной палитре запах жжёного пороха и пролитой крови.

Казарма пылала в трёх местах. Окно нашего кубрика провалилось внутрь здания. Густой чёрный дым стелился над землёй, наводняя удушливым туманом дворовую чашу. Всюду бегали люди: курсанты и офицеры. Одежды на многих горели. В разных углах академии лежали тела: раненные и убитые, наши друзья и знакомые, те, что ещё пока были живы и другие, которые больше никогда не поднимутся на ноги.

Взглянув на главное КПП, я растерялся ещё сильнее. Его больше не было. На месте крепкой постройки грязной кучей дымились обломки. В дежурке живых не осталось. Вихрем осколков иссекло соседние здания. Всё происходящее воспринималось как большая и невозможная галлюцинация, ибо поверить в такое, пусть и, увидев воочию, заставить себя невозможно.

Затем в академию ворвались несколько отрядов головорезов с оружием в руках. Они расстреливали на пути всех подряд. От их огня гибли толпы курсантов, что топтались у входа в казарму. Добравшись до плаца, волна атакующих разделилась на три части: одни прикрывали тылы у развалин дежурки, другие обходили двор по дуге, а третьи двинули в нашу сторону. От первого взрыва прошла едва ли минута, но мне она показалась вечностью.