Текст книги "Красный кролик"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

– Ну почему люди относятся так пренебрежительно к моей уважаемой профессии? – спросил Мур, обращаясь к потолку. – Если кто-нибудь и спасет общественный строй Советского Союза, джентльмены, то только юрист.

– Вы так думаете, Артур? – спросил Грир.

– Нельзя построить рациональное общество без господства закона, а господство закона нельзя обеспечить без юристов, которые претворяли бы его в жизнь. – В прошлом Мур был верховным судьей апелляционного суда штата Техас. – Пока что у русских еще нет этих законов, раз Политбюро может расстрелять любого неугодного даже без видимости судебного разбирательства. Должно быть, это равносильно тому, чтобы жить в аду. Нельзя ни на что полагаться. Это все равно что Рим в правление Калигулы – любая прихоть императора имела силу закона. Проклятие, однако даже в Риме существовали хоть какие-то законы, которых должны были придерживаться и императоры. А про наших русских друзей нельзя сказать и этого.

Присутствующие не могли в полной мере осознать, насколько ужасающей была подобная концепция для директора. В свое время Мур был одним из лучших адвокатов-практиков штата, который славится своим юридическим сообществом, после чего сам стал судьей, по праву заняв место среди людей мудрых и справедливых. Подавляющее большинство американцев признавало верховенство закона так же свято, как и то, что расстояние между базами на бейсбольной площадке равняется ровно девяноста футам, и ни дюйма меньше. Однако, для Риттера и Грира гораздо важнее было то, что перед тем, как посвятить себя юриспруденции, Артур Мур был великолепным оперативным работником.

– Итак, черт побери, что мне докладывать президенту?

– Вся беда в том, Артур, – печально промолвил Грир, – что мы не знаем потому, что не знают сами русские.

Разумеется, это был единственный честный ответ, но все же директор взорвался:

– Проклятие, Джим, нам платят за то, чтобы мы знали!

– Все сведется к тому, насколько серьезно отнесутся русские к этой угрозе. Для них Польша – лишь покорная служанка, вассальное государство, готовое по первому приказу встать на задние лапки, – сказал Грир. – Русские контролируют то, что их народ смотрит по телевидению и читает в «Правде»…

– Но они не могут справляться со слухами, которые просачиваются через границу, – возразил Риттер. – А также с тем, что рассказывают солдаты, которые возвращаются домой, отслужив там – а также и в Германии, и в Чехословакии, и в Венгрии, и с тем, что передают по «Голосу Америки» и «Радио Свободная Европа».

Первая из этих двух радиостанций подчинялась ЦРУ напрямую, а хотя вторая и считалась независимой, в эту сказку никто не верил. Сам Риттер предоставлял большой объем материалов для обоих пропагандистских органов американского правительства. Русские относились к качественной агитации с уважением.

– Как вы думаете, насколько критической является по оценке русских ситуация? – поинтересовался вслух Мур.

– Всего два – три года назад они были уверены, что находятся на гребне волны, – объявил Грир. – Инфляция загнала нашу экономику на помойку, нам приходилось разбираться с энергетическим кризисом, потом еще добавился этот чертов Иран. А русские как раз тогда подбросили нам Никарагуа. Муральный дух нации опустился дальше некуда, и…

– Ну, слава богу, сейчас это все меняется, – закончил за него Мур. – Все стало с точностью наоборот? – спросил он.

Надеяться на это было бы чересчур смело, но в своей душе Артур Мур был оптимист – разве иначе он смог бы возглавлять ЦРУ?

– По крайней мере, Артур, мы движемся в нужном направлении, – сказал Риттер. – Русские этого еще не поняли. Надо сказать, они изрядные тугодумы. В этом их главная слабость. Все высшие шишки настолько скованы идеологией, что не видят ничего вокруг. Знаете, мы можем нанести этим ублюдкам удар – удар сильный, болезненный, – если досконально исследуем слабые места русских и научимся обращать их себе на пользу.

– Вы действительно так считаете, Боб? – спросил директор.

– Я так не считаю – я знаю наверняка, черт побери! – выпалил зам по опер-работе. – Они уязвимы, и что самое главное, русские до сих пор сами этого не понимают. Пора что-то делать. Теперь у нас президент, который поддержит нашу игру, если только мы придумаем что-нибудь действительно хорошее, куда он сможет вложить свой политический капитал. А Конгресс так его боится, что не осмелится встать у него на пути.

– Роберт, – сказал директор, – у меня такое ощущение, что у вас в рукаве что-то припрятано.

Задумавшись на мгновение, Риттер продолжал:

– Да, Артур, вы правы. Я ломал над этим голову с того самого времени, как одиннадцать лет назад меня перевели на административную работу. До сих пор я не записал на бумагу еще ни одной мысли.

Ему не нужно было объяснять, почему. Конгресс имел право выдать разрешение на выемку любого клочка бумаги, находящегося в этом здании, – ну, практически любого, – но проникнуть в человеческую голову было не под силу даже ему. Однако, возможно, наконец настало время раскрыть свои карты.

– В чем состоит голубая мечта Советов?

– Похоронить нас, – ответил Мур. Для этого ему не потребовался интеллект лауреата Нобелевской премии.

– Хорошо, а в чем состоит наша голубая мечта?

Ему ответил Грир:

– Нам не позволено мыслить подобными категориями. Мы хотим найти с русскими modus vivendi1313
  Временное соглашение, урегулирующее отношения между спорящими сторонами (лат.)


[Закрыть]. – По крайней мере, так утверждала «Нью-Йорк таймс», а разве эта газета не отражала голос народа? – Ну хорошо, Боб, не тяните, выкладывайте, что там у вас.

– Как нам нанести удар русским? – спросил Риттер. – И я понимаю под этим поразить ублюдков в самое сердце, причинить им невыносимую боль…

– Похоронить их? – уточнил Мур.

– А почему бы и нет, черт побери? – воскликнул Риттер.

– А это возможно? – спросил директор, заинтересованный тем, что мысли его заместителя направлены в эту сторону.

– Скажите, Артур, если русским дозволяется грозить нам своей большой пушкой, почему мы не имеем права отвечать им тем же? – Похоже, Риттер закусил удила. – Русские переправляют деньги различным группировкам в нашей стране, чтобы те пытались дестабилизировать политические процессы. Они устраивают по всей Западной Европе демонстрации, требующие от нас отказаться от программы развертывания тактического ядерного оружия, в то время как сами наращивают свой атомный потенциал. А мы даже не можем устроить утечку сведений об этом в наши средства массовой информации…

– Но если мы даже и сделаем это, газеты все равно ничего не напечатают, – заметил Мур.

В конце концов, средства массовой информации тоже не любят оружие массового поражения, хотя и готовы терпеть советские ядерные боеголовки, потому что они, по той или иной причине, не являются дестабилизирующим фактором. Директор испугался, что Риттер на самом деле хочет проверить, какое влияние имеют Советы на американские газеты и телевидение. Впрочем, если это действительно обстоит так, подобное расследование может принести только отравленные плоды. Средства массовой информации цепляются за собственные представления о честности и объективности с таким же упорством, с каким скупой держится за свои сокровища. Впрочем, Мур и без доказательств знал, что КГБ действительно обладает определенным влиянием на американскую прессу, потому что добиться этого было бы очень просто. Немного лести, немного утечки так называемых «секретов» – и человек уже становится «достоверным источником». Но отдают ли Советы себе отчет в том, насколько опасной может быть эта игра? Американские средства массовой информации все же имеют определенные незыблемые принципы, оскорблять которые равносильно шалостям со снаряженной бомбой. Малейший неверный шаг может дорого стоить. Никто из присутствующих в этом кабинете на седьмом этаже главной штаб-квартиры ЦРУ не питал особых иллюзий относительно интеллектуального потенциала русской разведки. Да, в ней действительно работали одаренные люди, прошедшие тщательную, всестороннюю подготовку, но и у КГБ были свои слабые места. Подобно обществу, которому он служил, Комитет государственной безопасности подходил к действительности с политическим шаблоном и преимущественно оставлял без внимания информацию, которая не вписывалась в эти тесные рамки. Вот как получалось, что после долгих, мучительных приготовлений, которые растягивались на многие месяцы, а то и годы, тщательно спланированная, сложная операция шла наперекосяк, потому что один из сотрудников приходил к выводу, что жизнь в стане врага не является такой плохой, какой ее изображают. Лучшим лекарством от лжи всегда была и остается правда. Только она обладает способностью дать хлесткую пощечину, и чем умнее человек, тем больнее ему приходится.

– Сейчас я хочу сказать не об этом, – заявил Риттер, удивив обоих своих собеседников.

– Ну хорошо, продолжайте, – приказал Мур.

– Нам необходимо досконально изучить все уязвимые места русских и нанести по ним удары – ставя перед собой цель пошатнуть основы всего государственного строя.

– Вы берете слишком высоко, Роберт, – заметил Мур.

– Боб, вы случайно не принимаете таблетки, раздувающие честолюбие? – ехидно поинтересовался Грир, хотя слова Риттера его озадачили. – Наши политические хозяева побледнеют от страха, услышав про такую глобальную цель.

– О, я все понимаю, – развел руками Риттер. – «Ах-ах, мы не должны ни в коем случае обижать русских, а то они нанесут по нам ядерный удар!» Послушайте, русские ни за что не начнут войну первыми. Поймите же, они нас боятся! Боятся гораздо больше, чем мы боимся их. Господи, они же боятся того, что происходит в Польше! Почему? Потому что в Польше свирепствует зараза, которую может подхватить их собственный народ. Эта зараза именуется «растущие требования». А растущие требования – это как раз то, чего не может удовлетворить советское руководство. Экономика Советского Союза в застое, она напоминает воду в омуте. Нам надо будет лишь дать небольшой толчок…

– «Нам достаточно будет лишь постучать в дверь, и все прогнившее сооружение рухнет», – процитировал Мур. – Такие слова уже говорились, но когда повалил первый снег, для бедняги Адольфа начались большие неприятности.

– Гитлер был полным идиотом, не читавшим Макиавелли, – с жаром возразил Риттер. – Сначала надо разгромить врага, затем его убить. Зачем предупреждать его о своих намерениях?

– Зато наши нынешние противники сами могли бы преподать старику Николо хороший урок, – согласился Грир. – Ладно, Боб, что именно вы предлагаете?

– Необходимо вести систематическое исследование всех слабых мест Советского Союза, имея перед собой цель использовать эти слабые места в собственных интересах. Проще говоря, мы будем изучать возможность ведения действий, направленных на причинение противнику максимальных неудобств.

– Черт побери, да мы и так именно этим и должны заниматься, – заметил Мур, сразу соглашаясь с концепцией, предложенной его заместителем. – Джеймс, а вы что скажете?

– У меня нет никаких возражений. Я могу собрать команду ребят, чтобы они высказали свои соображения.

– Но только привлеките к этому свежие головы, – настойчиво произнес зам по опер-работе. – От тех, кто уже просидел на этом месте штаны, мы не добьемся никаких новых идей.

Подумав немного, Грир кивнул.

– Хорошо, я подберу подходящих людей. Начинаем новый специальный проект. Как его назовем?

– Как вам нравится кодовое название «Инфекция»? – предложил Риттер.

– Ну а когда проект перерастет в операцию, она будет называться «Эпидемия»? – со смехом спросил зам по РА-работе.

Мур тоже усмехнулся.

– Нет, у меня есть другое название. «Маска красной смерти». Мне кажется, в данном случае Эдгар По будет как раз тем, что нужно.

– А на самом деле речь идет о том, чтобы подчинить разведывательно-аналитический отдел оперативному, не так ли? – высказал вслух свою мысль Грир.

Пока что ни о чем серьезном речь еще не шла: это была чисто теоретическая задача. Подобно тому владелец крупного концерна может изучать фундаментальные сильные и слабые стороны корпорации, которую, возможно, ему захочется прибрать к рукам… а затем, при благоприятном стечении обстоятельств, развалить на части. Нет, Союз Советских Социалистических Республик являлся центром приложения сил профессиональной деятельности этих людей, тем самым, чем Бобби Ли был для Потомакской армии1414
  Ли, Роберт Эдуард – генерал, участник Гражданской войны на стороне южан, командующий Вирджинской армией и военный советник президента Конфедерации. Благодаря его стратегическому и тактическому мастерству южанами был одержан ряд побед, в том числе над Потомакской армией северян в сражениях при Антиетаме, Фредериксберге и Геттисберге.


[Закрыть], чем в бейсболе «Бостон Ред сокс» является для «Нью-Йорк Янкиз». Победе над ним, какой бы привлекательной ни была эта мечта, увы, суждено оставаться именно этим – несбыточной мечтой.

И все же судья Артур Мур одобрительно относился к подобному образу мыслей. В конце концов, если стремления человека не превосходят его возможности, тогда, черт побери, для чего существует рай?

Около двадцати трех часов по московскому времени Андропов с наслаждением курил сигарету – надо сказать, американскую «Мальборо», – и потягивал водку, высококачественную «Старку», своим золотисто-коричневым цветом напоминающую американский бурбон. На проигрывателе крутился еще один американский продукт – грампластинка Луи Армстронга, исполняющего на трубе великолепный новоорлеанский джаз. Подобно многим русским, глава КГБ видел в неграх лишь что-то вроде обезьян-каннибалов, но американские негры создали свое собственное искусство. Андропов сознавал, что ему следовало бы быть поклонником Бородина или какого-нибудь другого русского композитора-классика, однако только наполненный жизненной энергией американский джаз задевал струну у него в душе.

Но музыка служила лишь фоном, помогающим думать. Густые брови Юрия Владимировича Андропова, нависшие над карими глазами, и квадратный подбородок выдавали смешение различных народов, однако разум его был чисто русским, то есть частично византийским, частично татарским, частично монгольским, сосредоточенным на достижении любыми путями своих целей. Последних у Андропова было много, но одна из них затмевала собой все остальные: он хотел стать главой Советского Союза. Страну необходимо срочно спасать, и Андропову, как никому другому, было известно, насколько серьезен груз накопившихся проблем. Одно из преимуществ председателя Комитета государственной безопасности заключалось в том, что для него практически не существовало никаких тайн – и это в государстве, изобилующем ложью, где ложь превратилась в высшую степень искусства. Особенно это было верно в отношении советской экономики. Командно-распределительная система, на которой стоял этот дряблый колосс, означала, что каждый завод – и каждый директор завода – имел перед собой четкий план, который требовалось выполнить во что бы то ни стало. Этот план мог быть реалистическим, а мог и не быть. Это не имело значения. Значение имело только то, что выполнение плана обеспечивалось драконовскими методами. Разумеется, не такими драконовскими, как раньше. В тридцатые и сороковые годы невыполнение пятилетнего плана запросто могло привести к смертному приговору, приведенному в исполнение в этом самом здании, потому что те, кто не мог выполнить план, объявлялись «вредителями», саботажниками, врагами народа, изменниками Родины – и это в стране, в которой государственная измена считалась самым тяжким преступлением.

Поэтому и наказание за подобные преступления было самым суровым: как правило, пуля 44-го калибра из старого револьвера «смит-вессон», закупленного царским правительством в Америке.

Как следствие этого, многие руководители промышленных предприятий усвоили, что если нельзя выполнить установки пятилетнего плана на деле, нужно выполнить их на бумаге и тем самым продлить себе жизнь, украшенную многочисленными привилегиями, обусловленными высокой должностью. А информация об истинном положении дел, как правило, терялась в запутанной бюрократической машине, доставшейся в наследство от царского режима и разросшейся при марксизме-ленинизме до исполинских размеров. Андропов сознавал, что и его собственное ведомство заражено тем же недугом. Он мог сказать какие-то слова, даже произнести их громовым голосом, но это еще совсем не означало, что они приведут к какому-либо реальному результату. Иногда все же это действительно происходило – надо сказать, в последнее время все чаще и чаще, потому что Юрий Владимирович завел личную книгу напоминаний и стал приблизительно через неделю проверять, как исполняются его распоряжения. И постепенно его ведомство начало меняться.

Но никуда нельзя было деться от того обстоятельства, что даже своими решительными мерами Андропову не удалось справиться со всеобщей пассивностью. С этим ничего не смог бы поделать и сам Сталин, восстань он из мертвых – а этого не хотел никто. Эта болезнь пробралась на самый верх партийной иерархии. Политбюро влияло на руководство страной не больше, чем правление колхоза «Рассвет». Взбираясь на вершину пирамиды власти, Андропов убеждался, что никто так и не научился заботиться об эффективности общего дела, в результате чего каждое действие сопровождалось многозначительным кивком или подмигиванием, подразумевавшим, что на самом деле все это совершенно неважно.

И поскольку в действительности никакого продвижения вперед практически не было, задача выявлять и исправлять все ошибки постепенно перешла к Андропову и подвластному ему ведомству. Если государственные учреждения не могут самостоятельно выдать то, что от них требуется, значит, КГБ похитит необходимые результаты у тех, у кого они имеются. Шпионское ведомство Андропова и его родной брат ГРУ, Главное разведывательное управление Министерства обороны похищали на Западе самые различные разработки в военной отрасли. «Мои люди действуют настолько эффективно, – мрачно подумал Андропов, – что, случается, советские летчики погибают от тех же самых конструктивных просчетов, от которых за несколько лет до этого гибли летчики американские.»

И в этом заключалась главная проблема. Как бы эффективно ни действовал КГБ, самые впечатляющие успехи лишь обеспечивали то, что Советский Союз отставал от Запада в лучшем случае на пять лет. Кроме того, Андропову и его агентам было не под силу похитить на Западе контроль качества производства, который делал возможным создание самых современных образцов вооружения. Андропов печально подумал: сколько раз его люди доставали в Америке и других западных странах новейшие технические разработки, после чего выяснялось, что советская промышленность просто не в силах их воспроизвести?

И именно это ему предстояло исправить в первую же очередь. В сравнении с этой задачей бледнеют мифические подвиги Геракла, подумал Андропов, гася сигарету. Преобразовать страну? На Красной площади в Мавзолее хранилась в качестве своеобразного коммунистического божества мумия Ленина, останки человека, преобразовавшего Россию из отсталого монархического государства в… в отсталое социалистическое государство. Советское правительство относилось с презрением ко всем странам, которые пробовали сочетать капитализм с социализмом – за одним маленьким исключением: КГБ пытался похищать все сколь-нибудь важное и у них. Запад редко бывал готов проливать кровь и тратить большие деньги для того, чтобы получить сведения о советском оружии – если только речь не шла о том, чтобы выявить его недостатки. Разведывательные службы Западных государств старались изо всех сил, запугивая свои правительства, представляя каждый новый вид советских вооружений сатанинским оружием разрушения. Однако на самом деле вскоре выяснилось, что советский тигр обут в свинцовые сапоги и ни за что не сможет поймать оленя, какими бы устрашающими ни казались его клыки. Какие бы оригинальные мысли ни приходили в голову советским ученым – а таких мыслей было немало – Запад крал их и надлежащим образом превращал в нечто действительно работоспособное.

Конструкторские бюро кормили обещаниями военное руководство и Политбюро. Они заверяли, что новые системы вооружения будут значительно лучше, вот только необходимо чуть увеличить финансирование… Ха! А тем временем этот новый американский президент занялся тем, чего не делали его предшественники: он стал кормить своего собственного тигра.

Исполин американской промышленности начал питаться свежим сырым мясом и производить в больших количествах все те образцы вооружения, что были разработаны в предыдущее десятилетие. Агенты КГБ докладывали, что моральный дух американской армии впервые за целое поколение стал расти. Маневры проводятся все чаще, боевая подготовка повышается, а качество новых видов вооружения…

…Впрочем, члены Политбюро все равно не верили Андропову, когда он говорил им об этом. Эти старики жили в полной оторванности от реальностей окружающего мира, который начинался за границами Советского Союза. Они свято верили, что весь мир более или менее похож на то, что существует здесь, в полном соответствии с политическими теориями Ленина – выдвинутыми шестьдесят лет назад! Как будто с тех пор мир нисколько не изменился! Юрия Владимировича охватила беззвучная ярость. Он тратит огромные средства на то, чтобы знать, что происходит в мире; потоки информации протекают через прекрасно подготовленных и опытных специалистов и в виде безукоризненно составленных докладов попадают к старикам, сидящим за длинным дубовым столом, – и те все равно не желают ничего слушать!

И вот теперь появилась еще одна проблема.

«Все должно будет начаться вот с чего,» – мысленно сказал себе Андропов, делая большой глоток «Старки». Достаточно лишь одного человека – при условии, что это будет тот самый человек. Которого будут слушать, которому будут верить. Подобным даром обладают немногие.

И именно их и следует опасаться…

Кароль, Кароль, ну почему ты доставил нам столько хлопот?

А если он воплотит в жизнь свою угрозу, это станет настоящей бедой. Письмо, присланное им в Варшаву, предназначалось не только для его местных приспешников – он обязан был понимать, куда оно попадет в конечном счете. Он человек совсем неглупый. Больше того, умом он не уступает всем тем политическим деятелям, каких только знал Юрий Владимирович. И действительно, нельзя было бы быть католическим священником в коммунистической стране и подняться на высочайшую вершину крупнейшей в мире церкови, если так можно выразиться, стать ее генеральным секретарем, не разбираясь в том, как действуют рычаги власти. С другой стороны, история его должности насчитывает уже почти две тысячи лет, если, разумеется, верить во всю эту чепуху, – впрочем, возможно, это действительно так. В конце концов, возраст римско-католической церкови является объективной реальностью, ведь так? Исторические факты есть исторические факты, но это не делает стоящую за ними религию чем-то большим, чем просто вера в мифические предания, как об этом выразился еще Карл Маркс. Юрий Владимирович никогда не думал, что в вере в бога больше смысла, чем в вере в Маркса и Энгельса. Но он понимал, что каждый человек должен во что-то верить, верить не потому, что это является истинным, а потому, что сама по себе вера является источником силы. Людям маленьким, слабым, которым нужно указывать, что делать, требуется верить во что-то большее, чем они сами. Примитивные дикари, живущие в непроходимых лесах, еще остающихся на планете, слышат в раскатах грома не только столкновение теплого и холодного воздуха, но и голос какого-то живого существа. Почему? Потому что они сознают, что в этом грозном мире они являются лишь слабыми, беззащитными песчинками, поэтому им кажется, что они смогут ублажить божество, повелевающее ими, принесенными в жертву поросятами или даже детьми, – и теперь уже те, кто отвечает за общение с богами, приобретают власть и могущество в обществе. Власть сама по себе лучше любых денег. В прошлом власть помогала сильным мира сего получать роскошь или женщин – в частности, один из предшественников Андропова на посту главы КГБ использовал ее для того, чтобы добиваться благосклонности любых женщин, точнее, девушек; однако Юрий Владимирович не был подвержен этому пороку. Нет, ему было достаточно власти как таковой. Ей можно упиваться, как наслаждается теплом кошка, греющаяся у огня, получая удовольствие лишь от того, что она рядом. Что может сравниться с этим – способность повелевать другими, дарить смерть или милость подданным, которые стремятся порадовать своего господина своей покорностью и раболепными признаниями его превосходства над ними.

Разумеется, власть – не только это. Власть необходимо как-то использовать. Нужно оставить свои следы на песке времени.

Неважно, плохие или хорошие, – главное, достаточно заметные, чтобы их нельзя было оставить без внимания. А в данном случае вся страна ждала, чтобы Андропов взял на себя бразды правления – потому что из всех членов Политбюро он единственный представлял себе, что необходимо делать. Он единственный сможет начертать курс, по которому пойдет Советский Союз. И если этот курс будет верным, его имя останется в истории. Юрий Владимирович понимал, что жить ему осталось недолго. В его случае всему виной была почечная недостаточность. Ему следовало бы воздержаться от водки. Однако с властью также приходит абсолютное право самому определять свою судьбу. Ни один человек не сможет указывать ему, как он должен себя вести. В глубине души Андропов понимал, что это не всегда бывает хорошо, однако сильные мира сего не прислушиваются к мелким людишкам, а Юрий Владимирович считал себя сильнейшим из сильных. Разве у него не хватит силы воли для того, чтобы изменить мир, в котором он живет? Разумеется, хватит, поэтому Андропов выпивал вечерами по две, а то и по три рюмки. Еще больше на официальных обедах. Советский Союз уже давно миновал ту фазу, когда государство управлялось одним человеком, – это закончилось тридцать лет назад со смертью Кобы, Иосифа Виссарионовича Сталина, правившего с беспощадной жестокостью, от которой сам Иван Грозный дрожал бы, как осиновый лист. Нет, подобная власть оказалась слишком опасной и для правителя, и для подданных. Сталин совершал ошибки чаще, чем принимал здравые решения, и какая бы польза ни была от последних, первые обрекли Советский Союз на постоянный откат назад – и, больше того, создав самую сложную и громоздкую бюрократическую машину в мире, Сталин, по сути дела, перекрыл для своей страны дорогу к прогрессу.

Но один человек, если это именно тот, кто нужен, сможет возглавить своих коллег по Политбюро, повести их правильным путем, а затем, избрав с их помощью новых членов, добиться поставленных целей, но только теперь уже не за счет всеобщего страха, а убеждением, авторитетом. И тогда, возможно, этому человеку удастся снова привести страну в движение, сосредоточив полный контроль в одних руках, как это обстоит во всех остальных государствах, но при этом добавив некоторой гибкости, необходимой для внедрения нового. Только таким путем можно будет прийти к «настоящему коммунизму» – увидеть «светлое будущее», которое, по заверениям Ленина, ждало «верующих».

Андропов не замечал противоречий в собственных рассуждениях. Подобно многим великим людям, он не видел того, что вступало в противоречие с его необъятным самомнением.

И, в любом случае, все возвращалось к Каролю и той опасности, которую представлял дерзкий поляк.

Юрий Владимирович сделал мысленную заметку к предстоящему утреннему совещанию. Надо будет оценить все возможные варианты. Члены Политбюро обязательно захотят узнать, как решать проблему, поставленную «Варшавским письмом», и все взгляды обратятся на Андропова. Ему необходимо знать, что ответить. Самым сложным будет не напугать до смерти стариков-консерваторов. В действительности эти с виду могущественные люди невероятно пугливы.

Постоянно пытаясь проникнуть в мысли своих противников, Андропов внимательно знакомился с бесчисленным количеством докладов своих агентов, талантливых сотрудников Первого главного управления. Странно, как много страха в этом мире, причем очень часто больше всего боятся те, в чьих руках сосредоточена невероятная власть.

Допив «Старку», Андропов решил, что на сегодняшний вечер водки хватит. Нет, причина страха заключается в том, что могущественные люди опасаются, а вдруг им не хватит власти? На самом деле, они не такие уж сильные. Подобно простым рабочим и колхозникам, члены Политбюро находятся под каблуком у своих жен. Они боятся потерять то, за что так алчно цепляются, поэтому всю свою власть используют в бесчестных махинациях, направленных на то, чтобы сокрушить возможных соперников. Даже Сталин, могущественнейший из деспотов, использовал свою власть в основном для устранения тех, кто мог бы покуситься на его трон. Поэтому великий Коба тратил энергию и силы на то, чтобы смотреть не вперед и по сторонам, а вниз. Он был похож на женщину на кухне, которая боится забравшуюся под платье мышь, а не на человека, обладающего волей и мощью, чтобы сокрушить кровожадного тигра.

Но у Андропова получится иначе? Да! Да, он сможет смотреть вперед, видеть будущее и прокладывать к нему дорогу. Да, он сможет заразить своей убежденностью слабых и безвольных людей, заседающих с ним за одним столом, возглавить их, повести за собой силой своей воли. Да, он подхватит знамя Ленина и других великих мыслителей, создателей учения, ставшего господствующим в стране. Да, он изменит судьбу Советского Союза и навечно останется в памяти великим человеком…

Но сначала необходимо, не мешкая, разобраться с Каролем и той угрозой, которую он представляет.