Текст книги "Государственные игры"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Стив Печеник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

Глава 74

Понедельник, 09 часов 32 минуты, Вашингтон, федеральный округ Колумбия

В Оперативном центре тепло встретили Худа, Столла и Херберта. Собрались в “танке”, конференц-зале с наивысшей степенью защиты. Когда все трое вошли туда, руководящий состав Оперативного центра был уже на месте. На столе красовались подносы с кофе, круассанами и хворостом.

– Мы скупили в буфете всю французскую и немецкую выпечку, – сообщила Энн Фаррис, поприветствовав Худа воздушным поцелуем.

Эд Медина и Джон Бенн весь уик-энд мастерили небольшой макет с игрушечными солдатиками, представлявшими натовцев, Херберта и Худа. Они защищали форт под названием “Пристойность” от орды бесформенных солдат, вылезавших из военно-транспортного самолета с надписью “Расизм”.

Исцарапанный, но не склонивший голову Херберт был тронут. Столл водрузил всю конструкцию к себе на колени, а Худ был явно смущен. Роджерс стоял в углу, скрестив руки на груди, в стороне от всеобщего внимания к Худу и с выражением легкой зависти на лице.

Когда Худа уговорили что-нибудь сказать, он уселся на край стола для совещаний и заявил:

– Мы сделали только то, чем такие люди, как генерал Роджерс и “страйкеры”, занимаются постоянно.

– Носятся, как бешеные, по заграницам, – прокомментировал Лоуэлл Коффи, – и заставляют дипломатов отрабатывать свой хлеб.

– Нет, – серьезно возразил Столл. – Сражаются за правду, справедливость и американский образ жизни.

– И куда это запропастилась моя зенитная установка? – спросила Энн Фаррис.

Худ попросил тишины у возбужденных без малого двадцати человек.

– Как я уже сказал, мы всего лишь следовали примеру наших сослуживцев по Оперативному центру. Кстати, о сослуживцах. Майк, ты не хочешь сделать заявление?

Роджерс отрицательно покачал головой и молча указал рукой на Худа. Полу хотелось его расшевелить, заставить разделить этот успех вместе со всеми. Однако понятие “самореклама” отсутствовало в обиходе генерала.

– За выходные генерал Роджерс завершил подготовку перевода полковника Бретта Огаста в Вашингтон, отныне он назначается командиром “Страйкера”. Полковник Огаст, это тот самый человек, который в буквальном смысле слова заарканил Жирара Доминика, и он станет крупным стратегическим и личным приобретением для нашего коллектива.

Последовали аплодисменты. А Столл выставил вверх большой палец.

– Как вы тут все, я уверен, заметили, – продолжил Худ, – в этот уик-энд пресса была полна материалами о падении Доминика и подробностями “Операции “Телефон””. Я видел много редакционных статей о том, как предрассудки и подозрительность в целом добропорядочных людей используются для манипуляций, чтобы разрушать жизни и общества. Надеюсь, эти предупреждения не забудутся вместе с заголовками. Энн, нам нужно будет об этом поговорить. Посмотрим, не можем ли мы разработать что-то вроде образовательной программы для школ.

Женщина кивнула с гордой улыбкой.

– Улики, добытые Мэттом из компьютеров “Демэн”, находятся в надежных руках французских следователей, – сообщил дальше Худ. – Поскольку преступление носило международный характер, представители США, Германии и других стран будут под рукой, чтобы Доминику никакими силами не удалось уйти от наказания. Мне также хотелось бы поздравить Мэтга и его команду. Вчера они выследили место, откуда запускались расистские игры здесь, в США. Им оказался банковский компьютер в городе Монтгомери, штат Алабама. Они были загружены туда через Интернет, так, чтобы распространяться почти из того места, где в 1955 году Роза Парк отказалась уступить белому свое место в автобусе. Доминик верил в историю. Чертовски жаль, что он ничему у нее не научился.

– Как сказал Сэмюэл Тэйлор Колридж, – грустно заметил Роджерс, – “Если бы люди учились у истории, какие уроки она смогла бы нам преподнести. Однако страсти и раздоры ослепляют наши глаза”.

– Думаю, мы приоткрыли кое-кому глаза в Европе, в особенности благодаря Бобу.

– И Джоди Томпсон, – добавил Херберт. – Если бы не она, меня давно бы похоронили под грудой камней.

– Да, и Джоди, – согласился Худ. – Говорят, что празднование “дней хаоса” в Германии было сорвано после того, что случилось. Масса молодых людей была лишена иллюзий и раньше времени разошлась по домам.

– Бедные детки, – язвительно вставила Марта. – Хотите пари, что они еще вернутся?

– Вы правы, – согласился Худ. – Мы еще не покончили с нацизмом. Но мы поставили им на вид. – Он посмотрел на часы. – В десять у меня встреча с сенатором Барбарой Фокс…

Послышались разрозненные восклицания.

Худ успокаивающе поднял обе ладони.

– Обещаю, что она просто не выйдет отсюда без отмены тех сокращений бюджета, которыми грозилась. На самом деле тут в выходные я размышлял, как мы могли бы использовать дополнительные деньги для нового подразделения, которое могло бы работать как независимо от Оперативного центра, так и в его составе и следить за информационными каналами. Его можно назвать “Патруль компьютерных сетей” или “Сетевая полиция”.

– А почему бы не ПРИК? – поинтересовался Столл. – “Патруль расширенных информационных каналов”. Послышалось несколько громких стонов.

– А что? – спросил Столл. – “Сетевая полиция” звучит лучше?

– Это вызовет серьезную реакцию Конгресса и прессы, – заметил Джон Бенн, – и с этим нельзя не считаться.

– Кстати о Конгрессе, – напомнил Худ, – я не хотел бы, чтобы сенатор Фокс сидела в ожидании меня. Благодарю всех за теплую встречу и особенно генерала Роджерса за поддержку, оказанную нам из-за океана.

Худ направился к выходу. Вслед ему раздались уважительные аплодисменты. По дороге он хлопнул по плечу Роджерса и попросил его присоединиться к нему. Оба вышли из “танка”.

– Можем ли мы сделать что-то еще, чтобы полковник Огаст почувствовал, что тут ему рады? – спросил Худ по пути в свой кабинет.

– Мне приходит в голову одно-единственное, – признался Роджерс. – Во время ланча я съезжу в город и посмотрю, не смогу ли там купить модель “мессершмитта” Bf 109. Мальчишками мы собирали модели самолетов, но этой отличной машины так и не нашли.

– Запиши ее на счет Оперативного центра, – сказал Худ. Роджерс покачал головой.

– Нет, это за мой счет. Я ее должен Бретту.

Худ сказал, что все понимает, и спросил Роджерса, хочет ли тот присутствовать при переговорах с сенатором Фокс.

– Одного раза в неделю будет достаточно, – отказался генерал. – Кроме того, тебе всегда лучше удается утихомирить ее, чем мне. У меня просто нет с ней контакта.

– Майк, я только что попробовал заниматься тем, чем ты зарабатываешь на жизнь. Поверь, у тебя есть контакт с людьми и еще какой.

– Тогда все в порядке, – сказал Роджерс. – Если нам не удастся ее убедить, мы посадим ее в вертолет в наручниках.

– Меня это устроит, – согласился Худ. В это время его помощник Багз Бенет высунул голову в коридор и сообщил директору, что сенатор только что прибыла.

С пожеланиями удачи от Роджерса Худ заспешил по коридору, чтобы встретить сенатора Фокс прямо возле лифта.

Женщина появилась вместе с двумя помощниками и лукавым выражением лица.

– Доброе утро, Пол, – поздоровалась она, выходя из лифта. – Хорошо отдохнули в выходные?

– В те редкие моменты, когда жена переставала на меня ворчать, что я чуть было не дал себя убить, – хорошо.

– Отлично. – Они направились в сторону кабинета Худа. – А вот мне не пришлось отдохнуть. Я пыталась сообразить, как буду рубить головы людям, которые работают на человека, только что спасшего свободный мир. Пол, вы это придумали заранее? Чтобы усложнить мою жизнь?

– От вас ничего не скроешь, сенатор. Как вы догадались? – ответил он вопросом на вопрос.

– История, достойная лучших сценаристов и режиссеров, – продолжила сенатор. – В особенности мужчина в инвалидной коляске, спасающий мисс Томпсон. Это было не просто потрясающе, это же мечта всякого пресс-секретаря. И девушка определенно понравилась прессе. В особенности после того, как она отказалась продавать право на экранизацию, если ей не дадут руководить постановкой фильма. Сообразительная девочка.

Поравнявшись с кабинетом Худа, они остановились.

– Помощь мисс Томпсон оказывал не я, а Боб с Майком, – сказал Худ.

– Все правильно, – возразила сенатор Фокс. – Вы сняли с плиты подгорающую кастрюлю, вы не допустили, чтобы наши города захлестнули бунты, вы оборвали карьеру следующего крупного деспота. Все это сделали вы. И все же, Пол, я по-прежнему намерена урезать ваш бюджет. Я должна сделать это ради налогоплательщика.

– Поговорим об этом в кабинете, – предложил Худ. – Но мы должны поговорить вдвоем. Я хотел бы вам кое-что сообщить.

– У меня нет секретов от моих сотрудников, – заявила ему Фокс. – Возможно, они и не столь квалифицированные, как ваши, но они мои.

– Понимаю, – сказал Худ. – И все же, я хотел бы иметь минутку-другую для беседы наедине.

Не глядя на своих помощников, женщина попросила:

– Вас не затруднит подождать меня здесь? Я сразу же вернусь. Нейл Липпес и Бобби Уинтер отказались от предложения Худа подождать их в кабинете. После того, как туда прошла Фокс, Худ закрыл дверь.

– Присаживайтесь, – предложил он и подошел к своему столу.

– Спасибо, я постою, – ответила она. – Это не займет много времени?

Худ решил не садиться за стол в свое кресло. У него было отвращение ко всякой театральности, и ему хотелось сделать все как можно проще и без обиняков. Но он знал, что на всякий случай ему лучше стоять поближе к женщине.

Худ взял со своего стола пергаментный конверт и протянул его в сторону Фокс.

– Это было доставлено в выходные по немецким дипломатическим каналам, – сказал Худ. – Письмо от заместителя министра иностранных дел Германии Хаузена.

Худ ждал. Он съездил в воскресенье домой к Мэтту и заставил того провести компьютерный анализ. После этого никаких сомнений не осталось. Он боялся этой минуты с того самого момента, как пришло письмо, но теперь настало время пройти через это.

– Я слушаю, – подала голос Фокс.

– Много лет назад Жирар Доминик и Рихард Хаузен учились вместе в университете в Париже. Как-то вечером они отдыхали в кафе. Выпивали.

От природы розовые щеки женщины утратили часть своих красок. Темные глаза уставились на пакет.

– Можно? – спросила она, протягивая руку.

Худ отдал конверт. Она поднесла его к себе, держа обеими руками. Зажав его между большими и указательными пальцами, она попыталась нащупать, что же находится внутри.

– Фотографии… – сказала она. Худ подошел ближе к ней.

– Сенатор, пожалуйста, сядьте, – попросил он. Она покачала головой и сунула руку в конверт. Не глядя внутрь, она выбрала наугад фотографию и только потом взглянула на нее.

На цветном снимке была девушка, стоявшая на верхней площадке Эйфелевой башни. Внизу расстилался подернутый дымкой Париж.

– Люси… – еле слышно произнесла сенатор. Голос ее сорвался. Она положила фотографию обратно и прижала конверт к груди. – Пол, что там произошло?

Худ смотрел, как на глаза женщины наворачиваются слезы.

– На них напал Доминик, – ответил Худ. – Хаузен пытался его остановить. Когда они уходили, Хаузен, собирая свои вещи, в темноте случайно прихватил камеру девушек. Он сохранил ее, но не был уверен, что же с ней делать. До сегодняшнего дня.

Сенатор прикрыла глаза, дыхание ее было затрудненным.

– Моя девочка… – прошептала она. – Моя Люси… Худу хотелось ее обнять, но вместо этого он просто молча наблюдал, понимая неуместность любых своих слов или действий. И он видел, как политическая икона превращается в обычную человеческую плоть. А еще он понял, что как бы ни сложились их отношения в дальнейшем, она никогда не сможет совсем отойти от него. Только не после тех минут, что они разделили сейчас вместе.

Очевидно, сенатор это тоже понимала. Она расслабила руки и посмотрела на Худа. Затем прокашлялась и протянула ему конверт.

– Вам нетрудно подержать это какое-то время у себя? Через двадцать лет вы мне дали…, вы опустили… – может быть, это звучит излишне театрально – вы опустили занавес, завершив мою драму. А пока я просто не готова иметь дело с моим горем снова. Я подозреваю, этого мне хватит во время суда над Домиником.

– Понимаю, – сказал Худ. Он положил конверт на стол себе за спину и остался стоять так, чтобы конверт не был виден женщине.

Образ общественного деятеля и сенатора вернулся к Фокс почти мгновенно. Ее глаза прояснились, плечи расправились, голос окреп.

– Итак, вы знаете, что теперь я не могу урезать вам бюджет, – сказала она.

– Сенатор, я это сделал не ради политических поблажек, – ответил Худ.

– Знаю, и именно поэтому у меня есть больше оснований за вас побороться. Я слишком важничала, когда приехала сюда, но Оперативный центр доказал, что он дорогого стоит. Впрочем, как и вы. Насколько я знаю, большинство людей не упустило бы возможности воспользоваться ситуацией для всякого рода манипуляций. Вашингтон не тренировочное поле для создания атмосферы настоящей близости между людьми, однако вы ее сегодня создали. И я всей душой верю, Пол, что мы должны поддерживать не только своих людей, но и свои организации.

Она протянула руку, и Пол пожал ее в ответ.

– Спасибо за сегодняшний день, – поблагодарила она. – Я позвоню вам позже, и мы договоримся с вами о еще одной встрече. Постараемся придумать, как нам одновременно удовлетворить и финансовых церберов и вас.

– Но я предупреждаю, – улыбнулся Худ, – что мне может понадобиться еще больше денег. У меня есть идеи о создании нового агентства.

– Может быть, это способ получить больше денег, – сказала сенатор. – Урезать у Оперативного центра, а потом вернуть их обратно и с добавками через другую организацию. Шито белыми нитками, но зато все будут счастливы.

Сенатор Фокс демонстративно направилась к выходу, не обращая внимания на вопросительные взгляды своих помощников, и лишь жестом дала понять, чтобы те тоже шли к лифту.

Худ обогнул стол и уселся в кресло. Потом достал из кармана пиджака портмоне и извлек оттуда половинки билетов. Разорвав их на клочки, он сложил обрывки в конверт и спрятал его в ящик стола.

И только теперь, двадцать пять лет спустя, он почувствовал, что и тут он опустил занавес.