Текст книги "Государственные игры"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Стив Печеник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

Глава 65

Четверг, 17 часов 41 минута, Вашингтон, федеральный округ Колумбия

Майк Роджерс изучал выведенную на экран карту Германии, когда Даррелл Маккаски повернулся в его сторону и выставил вверх два больших пальца.

– Есть, поймал! – радостно объявил он. – Гауптман Розенлохер на связи?

Роджерс снял свою трубку.

– Гауптман Розенлохер, вы говорите по-английски? – спросил он.

– Да, а кто это?

– Генерал Майк Роджерс, Вашингтон, округ Колумбия. Сэр, извините, что звоню так поздно. Я по поводу нападения на съемочную площадку и похищения.

– Ja?! – нетерпеливо воскликнул немец. – Мы гонялись по следам целый день. И я только что вернулся…

– Девушка у нас, – сообщил ему Роджерс.

– Was?! «Что?!(нем.).» – не скрыл удивления Розенлохер.

– Ее отыскал один из моих людей, – пояснил генерал. – Сейчас они находятся в лесах поблизости от Вунсторфа.

– Именно там происходит встреча нацистов, – обеспокоенно сказал Розенлохер. – Карин Доринг и ее группировка. Мы считаем, что Феликс Рихтер тоже вполне мог туда отправиться. Мои люди этим занимаются.

– Ваше расследование может кончиться ничем, – разочаровал его Роджерс.

– Откуда вы знаете?

– Нацисты попытались убить моего человека и девушку, – ответил Роджерс. – Гауптман, они уходят от преследования уже много часов, и времени, чтобы к ним подоспела помощь, не хватает. Если вы хотите помочь нам их спасти, мне необходимо, чтобы вы для этого кое-что сделали.

– Что именно?

Роджерс рассказал, и гауптман согласился. Минутой позже связист Оперативного центра Розалинд Грин закончила приготовления.

Глава 66

Четверг, 23 часа 49 минут, Вунсторф, Германия

Из темноты раздался сигнал телефона.

Рольф Мурнау, оказавшийся ближе остальных к источнику звука, остановился и прислушался. Когда приглушенный сигнал прозвучал вторично, он повел своим фонариком влево. Затем сделал несколько шагов сквозь густое сплетение ветвей. Конус света от фонарика упал на распростертое тело. По широким плечам и куртке Рольф понял, что тело принадлежит Манфреду Пайперу. Рядом лежало тело Карин Доринг.

– Идите сюда! – закричал он. – Господи, да быстрее! Несколько мужчин и женщин сразу же кинулись в его сторону. Беспорядочно прыгая, перекрещивались лучи их фонариков. В конце концов одни слились на теле Манфреда, другие – Карин. Люди молча смотрели вниз.

Телефон пропищал в третий раз, затем в четвертый. Рольф склонился над Манфредом. На спине его расплылось большое темное пятно крови с потеками по краям. Рольф осторожно перевернул тело. Глаза Манфреда были закрыты, рот застыл в немом хрипе.

– Она же мертвая, – растерянно произнес мужчина, стоявший над Карин. – Проклятье, она же мертвая!

Телефон зазвонил еще и еще раз. Рольф посмотрел на лица вокруг.

– Что мне делать? – спросил он. Послышались приближающиеся шаги.

– Ответить на звонок, – распорядился Феликс Рихтер.

– Да, конечно, – послушался Рольф. Он был раздавлен смертью своих вождей, своих героев. Сунув руку в куртку Манфреда, он извлек телефон. На мгновенье ощутив неловкость, что вторгается во что-то чужое, он раскрыл аппарат.

– Ja? – сказал он неуверенно.

– Говорит гауптман Карл Розенлохер, – представились в трубке. – Я хочу говорить с кем-нибудь из тех, кто вами, животные, командует.

Рольф посмотрел на свет.

– Герр Рихтер? Он хочет говорить с командиром.

– И кто же это хочет? – уточнил Рихтер.

– Гауптман Карл Розенлохер.

Даже в темноте Рольф заметил, как напрягся Рихтер. По мере того, как распространялся слух о находке, вокруг собиралось все больше и больше людей.

Жан– Мишель подошел в тот момент, когда Рихтер взял трубку. Немец медленно поднес ее к уху.

– Феликс Рихтер у телефона.

– Мой голос ты знаешь, – сказал Розенлохер. – А теперь послушай-ка вот этот.

Мгновенье спустя молодой женский голос сказал по-английски:

– Я же вам говорила, вы меня не победили. И никогда не победите – ни один из вас!

– Детка, мы к тебе уже идем, – ответил Рихтер. В трубке снова зазвучал голос гауптмана:

– Не получится, герр Рихтер. Она рядом со мной, в безопасности, вместе с американцем, который ее вызволил. Он позвонил мне, чтобы мы их подобрали. Что касается тебя, то от моего огня тебе не улизнуть.

Всмотревшись в лесную тьму, Рихтер подал знак нескольким мужчинам и, прикрыв микрофон ладонью, приказал:

– Оружие. Приготовьте свое оружие. Мужчины подняли стволы автоматов.

– У меня хватит сил ответить, – заверил полицейского Рихтер.

– Тебя это не спасет, – медленно и уверенно заявил Розенлохер. – Огонь разгорается изнутри.

– О чем вы говорите?

– Как ты думаешь, каким образом американец попал сегодня в твой лагерь? – спросил Розенлохер. – В одиночку, в инвалидной коляске…, или не в одиночку?

Рихтер уставился в темноту.

– К тебе внедрили агентов, герр Рихтер, – продолжил полицейский. – И сейчас мои люди рядом с тобой. Это они помогли американцу.

– Враки! – напряженно ответил Рихтер.

– Они были с тобой весь день, – сказал Розенлохер. – Наблюдали. Готовились. Помогли американцу. Ведь сегодня ты потерял ключевых людей, разве не так, герр Рихтер?

В темноте Феликс смог разглядеть только ближайшие деревья.

– Я никогда в это не поверю, и вам в первую очередь! – запальчиво ответил он.

– Что ж, тогда иди ко мне. Возможно, завяжется перестрелка. Люди будут стрелять в темноте. Кто знает, герр Рихтер, кому доведется погибнуть? И с какой стороны прилетит та самая пуля?

– Вы не посмеете меня убить, – возразил нацист. – Правда выплывет наружу, и тогда вам конец. Существуют законы.

– Карин плевала на все законы, когда напала на съемочную площадку, – ответил Розенлохер. – Думаете, публика станет возмущаться? Станет ли она действительно возмущаться, если узнает, что пристрелили хладнокровных убийц?

– Гауптман, вам все равно не выиграть, – заявил Рихтер. – Если я сверну преследование или немедленно скроюсь, вы ничего не сможете сделать!

– От меня это не зависит, – пояснил Розенлохер. – Я просто позвонил попрощаться и сказать, что скорбеть по тебе особо не стану. Гауптман дал отбой. Рихтер швырнул трубку на землю.

– Будь он проклят! – выругался он.

– Что случилось? – спросил кто-то из толпы. Рихтер погрозил кулаком и гневно посмотрел на своих помощников.

– Гауптман Розенлохер утверждает, что к нам внедрили сотрудников гамбургской полиции, – сообщил он.

– Сюда к нам? – переспросил Рольф.

– Сюда, – подтвердил Рихтер, оглядываясь по сторонам.

– Конечно же, он врет! Это же идиотство, сплошное сумасшествие! – не замечая того, размышлял он вслух. – Но зачем ему врать? Американец с девчонкой у него. Что он от этого выиграет?

– А может быть, он не врет? – нервно предположил один из стоявших позади мужчин.

Рихтер внимательно посмотрел на него.

– Может, ты хочешь, чтобы я отменил преследование? Может, ты сам из его людей?! – не выдержав, взорвался он.

– Герр Рихтер! – воскликнул другой парень. – Я знаю Йюргена столько лет. Он верен нашему делу.

– Может, полицейский все-таки соврал, – предположил кто-то еще.

– Но зачем? Какой ему в этом прок? Вызвать страх? Разногласия? Нерешительность? Панику?… Что он от этого выиграет?! – выдохнул с криком Рихтер.

– Время, – подсказал из-за спины Жан-Мишель. Рихтер резко обернулся в его сторону.

– О чем это вы? – спросил он.

– Гауптман выигрывает время, – спокойно пояснил ему француз. – Мы находим тела, останавливаемся, чтобы о них позаботиться, потом стоим здесь и пытаемся вычислить, кто предатель, а кто нет. И пока мы этим занимаемся, Розенлохер увеличивает отделяющее нас от него расстояние.

– На кой ляд?! – спросил Рихтер. – Он уже получил то, зачем приходил.

– А получил ли? – поднял брови Жан-Мишель. – Не думаю, чтобы у американца с девчонкой было время добраться до автобана. Скорее всего, у калеки есть телефон, и он просто позвонил этому гауптману.

Француз подошел поближе.

– Вы же сами в своей речи упомянули своего худшего врага, – добавил он.

Рихтер испепелил его взглядом.

– Разве так уж сложно организовать параллельное соединение с разных аппаратов, чтобы казалось, будто и девушка, и американец, и Розенлохер говорят из одного места? – пояснил Жан-Мишель.

Рихтер прикрыл глаза.

– Вы допустили ошибку, непростительную для вождя, – продолжил Жан-Мишель. – Вы сами рассказали американцу, как вас победить, сообщили ему имя человека, которому он Мог бы доверять. А теперь вы даете противнику шанс вас ослабить, поддавшись на старый психологический трюк.

Рихтер медленно опустился на колени. Затем он вскинул кулаки к небу и истошно прокричал:

– Взять их!!!

Остальные немцы заколебались.

– Надо бы позаботиться о телах товарищей… – сказал кто-то из них.

– Это то, чего хочет от вас гауптман! – выкрикнул Рихтер.

– Меня это не волнует, – ответил мужчина. – Так будет правильно.

Рольф пребывал в смятении. Его захлестывали отчаяние и бешенство. Однако долг был превыше всего. Он развернул луч фонарика и осветил заросли.

– Я пошел за американцами, – объявил он остальным. – Так поступили бы и Карин и Манфред, и именно так намерен поступить и я.

Ничего не ответив, к нему присоединились еще несколько человек, за ними потянулись еще и еще. Они старались двигаться побыстрее, чтобы наверстать упущенное время и сорвать свой гнев.

И пока Рольф пробирался через чащу, по его щекам текли слезы. Слезы маленького мальчика, который так и не стал молодым мужчиной. Слезы того, чьи мечты о будущем вместе с “Пламенем” только что обратились в пепел.

Глава 67

Четверг, 23 часа 55 минут, Тулуза, Франция

Основная работа полковника Бретта Огаста в НАТО заключалась в планировании различных учений. И хотя его специальностью были наземные штурмовые операции, ему посчастливилось поработать вместе и с воздушными десантниками, и с морскими пехотинцами. Да и сейчас, к примеру, один из тех, кто прилетел вместе с ним, десантник Буасар, был участником операций по воздушной эвакуации людей в Боснии. Огаст любил работать с такими, как этот француз, чтобы понять, какие учения и операции можно позаимствовать, сделать смешанными, видоизменить, для того чтобы застать противника врасплох.

Однако для штурма крепости он решил применить простую испытанную схему “два на два”. Два человека выдвигаются вперед, а еще два их прикрывают, затем вторая пара движется вперед, а первая прикрывает их. Даже если в захвате участвовало восемь, десять или двадцать человек, четверо бойцов всегда отвечали друг за друга. Схема позволяла вести штурм неизменно плотной сосредоточенной группой и наносить удары с лазерной точностью. Если кто-то из бойцов выходил из строя, подразделение переходило на схему “двойной перехлест”. Пока задний боец выдвигается в середину, его прикрывает передний, а дальше, до переднего, прикрывает тот, что остался позади. Таким образом исключались случайные попадания друг в друга. Если из строя выходили два бойца, оставшиеся действовали по той же схеме. Если три, то последний боец ложился и старался своим огнем сковать противника.

Двадцать два натовских солдата под командованием Огаста выполнили задачу и овладели предприятием “Демэн”. Один человек получил ранение в руку, еще один – в колено. Среди французских жандармов только полковник Байон был ранен в плечо. Трое из двадцати восьми оказавших сопротивление пресловутых “якобинцев” были убиты, еще четырнадцать – ранены.

Позднее, во время дачи показаний специальной комиссии Французской национальной ассамблеи, Огаст объяснит, что потери среди членов группировки “Новые якобинцы” произошли в основном из-за того, что они сражались слишком отчаянно и беспорядочно.

«Они были, словно игроки в шахматы, которые знают, как ходят фигуры, но не знают самой игры, – зачитает он объяснительную, подготовленную вместе с Лоуэллом Коффи. – Террористы выскочили из здания без всякого плана, распылили свои силы и были опрокинуты. Когда они отступили в здание и попытались перегруппироваться, мы уже были там. В конце концов, после того, как мы их окружили, они сделали попытку прорваться. Мы сжимали кольцо до тех пор, пока они не сдались, и на этом все кончилось. На всю операцию, начиная с первого выстрела и кончая последним, ушло двадцать две минуты.»

Полу Худу показалось, гораздо больше.

Когда массивный V-22 “оспри”, сотрясая стены, снизился над стоянкой, а командир “якобинцев” приказал кончать с пленниками, выстрелы раздались не только сквозь отверстие из-под дверной ручки, но и из отверстия в фальшпотолке коридора, и из окна, к которому приник один из жандармов. Получился четкий треугольник, благодаря которому были ранены трое “якобинцев” – те, которым было приказано покончить с Полом Худом, Нэнси Босуорт и Мэттом Столлом.

Как только “якобинцы” попадали, Худ прикрыл своим телом Нэнси, а Мэтт спешно нырнул на пол. Байон схлопотал свою пулю, когда выбежал из зала, чтобы прикрыть Мэтта.

Дальше на пленников уже никто не обращал внимания, потому что террористы отчаянно старались выбраться из коридора, который превратился в самый настоящий тир, и те из них, кто смог, его покинули. Правда, они вернулись минут через десять, пытаясь сдержать натиск атакующих. Однако к тому времени Худ со всей компанией переместились на кухню, где Нэнси, как умела, промыла и перевязала рану Байона, пока Пол с трудом удерживал его на месте. Несмотря на боль, полковнику не терпелось снова вступить в бой.

Заметно побледневший от вида крови, Столл, стоя в сторонке, пытался занять себя разговорами о том, какой он молодец и как он отвлек внимание “якобинцев” своим “я просто компьютерщик”, когда заметил, что кто-то снимает ручку от двери. Как и командир “якобинцев” до этого, Худ посоветовал ему помолчать.

Двое натовских солдат первыми добрались до кухни и тут же вызвали медика для Байона. К тому времени коридор уже зачистили.

Американцев переправили на борт “оспри”. Огаст и французский переводчик устроили штаб операции прямо позади пилотской кабины. Получив доклад, что отряд зачистил первый этаж и приступил к захвату второго, полковник представился. Затем его внимание вновь переключилось на сидевшего с рацией переводчика, который сообщил о захвате кабинетов начальства.

Худу хотелось узнать, не нашлись ли Доминик или Хаузен, и не терпелось переговорить с Роджерсом. Его беспокоили Херберт и его дела. Но с этим придется подождать. По крайней мере, хотя бы они сами остались все целы.

Столл уже устроился поудобней в салоне “оспри”. Пол собрался было пригласить туда и Нэнси, но в это время в небе появился огонек. Он был размерами со звездочку и двигался с востока на запад. Неожиданно он повернул в их сторону и начал увеличиваться, одновременно послышался характерный рокот вертолета.

Огаст тоже взглянул вверх.

– Один из ваших? – спросил его Худ.

– Нет, – ответил полковник. – Возможно, это тот, что взлетел перед тем, как мы сюда сели. Мы решили, что это сбежал кто-то из высокопоставленных террористов.

Неожиданно от края площадки к ним приблизился один из жандармов. На плече он нес человека в рубашке и галстуке.

Жандарм позвал лейтенанта-переводчика и положил стонущего мужчину на землю неподалеку от самолета.

Переговорив с жандармом, французский лейтенант повернулся к полковнику.

– Сэр, это пилот, – сказал он. – Он как раз прогревал вертолет для месье Доминика, когда ему нанес удар какой-то блондин.

– Хаузен! – воскликнул Худ.

Вертолет по снижающейся дуге устремился к земле. Теперь уже было ясно, что он не летит, а падает.

Огаст приказал всем лечь и прикрыть головы руками. Худ лег, снова прикрыв собой Нэнси, а сам полковник так и остался стоять. Он наблюдал, как футах в двухстах от земли машина выровнялась и полетела обратно в сторону реки.

– Мистер Худ, кто такой Хаузен? – спросил полковник.

– Немецкий политик и пилот. Он ненавидит Доминика, человека, который все это затеял, – ответил Худ.

– Ненавидит настолько, чтобы рисковать собственной жизнью и угнать вертолет?

– Даже больше того, – заверил его Худ. – Думаю, Хаузен мог бы даже решиться на самоубийство, лишь бы покончить с Домиником.

– И с собой, и с вертолетом, и со всеми, кто окажется под ним, – сказал Огаст. Он продолжал следить за вертолетом. Тот набирал высоту по широкой дуге, направляясь на север, затем снова выровнялся.

– Я с этим уже сталкивался, когда закоренелые враги теряют контроль над собой. – Полковник обернулся к переводчику. – Манигот и Буасар по-прежнему на первом этаже?

Лейтенант сделал запрос по рации и получил подтверждение.

– По-прежнему на зачистке, сэр, – доложил он Огасту.

– Прикажите им немедленно явиться сюда. Остаетесь за старшего.

– Слушаюсь, сэр, – ответил француз, отдавая честь. Огаст посмотрел вверх на кабину пилотов и указательным пальцем сделал круг над головой. Пилот отдал честь и включил вертикальную тягу.

– Полковник, что происходит? – спросил Худ. Огаст подбежал к лесенке, ведущей к пилотам.

– Кто-то хочет, чтобы вертолет приземлился, а кто-то хочет улететь, – ответил он. – Если мы не попадем туда на борт, машина не сделает ни того, ни другого.

– Попадем на борт?! – не поверил собственным ушам Худ. Однако мигом появившиеся два натовских спецназовца уже забрались в самолет, и ответ полковника потонул в грохоте мощных двигателей. Худ и Нэнси отстранились друг от друга. Не прошло и двух минут с того момента, как был замечен вертолет, а самолет вертикального взлета был уже в воздухе.

Глава 68

Пятница, 00 часов 04 минуты, Вунсторф, Германия

Полицейский автомобиль несся по автобану. Скорость превышала сто шестьдесят километров. Гауптман Розенлохер смотрел мимо водителя, на левую сторону дороги, стараясь заметить там признаки какого-либо движения. Они ехали без сирены, водитель лишь иногда включал мигалку, если кто-то попадался по пути. На заднем сиденье молча сидел мужчина в синей форме полицейского. Вместе с командиром он наблюдал за дорогой.

За автомобилем Розенлохера мчались еще две машины, на кузове одной виднелась двойка, а другой – тройка. В каждой сидели по шестеро сотрудников из боевого подразделения гауптмана, личный состав которого насчитывал пятнадцать человек. Пятеро мужчин были вооружены карабинами Ml тридцатого калибра, применяемыми для снайперской стрельбы. Еще у пятерых были автоматы НК53. У каждого был свой “Вальтер Р1” со стволом длиной 125 миллиметров. Все высматривали молодую женщину и мужчину в инвалидном кресле.

По пути седоволосый с резкими чертами лица офицер гадал, попался ли Рихтер на их блеф с телефоном. Сам Розенлохер не был искушен во всех этих психологических играх. Его опыт ограничивался усмирением бунтарей и секретными операциями. Однако генерал Роджерс заверил его, что подобный трюк сработал у одного из его коллег в 76-м году, когда тот разбирался с хорватскими угонщиками самолета компании “TWA” в небе над Парижем. То, что говорил генерал, имело смысл. Большинство революционеров, в особенности новеньких, которые чувствуют себя беззащитными, можно убедить в том, что в их ряды затесался предатель. Часто так и бывало на самом деле.

В машине зазвонил телефон.

– Ja?

– Гауптман Розенлохер, это Роджерс. Мы наконец-то видим вас всех со спутника. Боб и девушка километрах в трех к северу от вас и направляются в сторону автобана. Нацисты останавливались, но теперь снова двигаются следом за ними. Все будет зависеть от того, кто поспеет первым.

Гауптман склонился к водителю и глянул на спидометр.

– Прибавь-ка скорость, – спокойно сказал он. Парень с детским лицом хмыкнул в ответ.

– Спасибо, генерал, – поблагодарил Розенлохер в трубку. – Я перезвоню, как только будет что доложить.

– Удачи, – пожелал ему Роджерс.

Полицейский поблагодарил еще раз и всмотрелся вперед. Из специального кармана позади его сиденья торчал карабин. Розенлохер обернулся назад и достал винтовку. Как всегда перед схваткой, у него слегка вспотели ладони. Правда, в отличии от большинства ситуаций, ему очень не хотелось, чтобы операция переросла в “огневой контакт”. В остальных же случаях он пользовался любым предлогом, чтобы посильнее ударить по молодчикам, которые стремились развалить его страну.

– Еще прибавь, – сказал он водителю. Тот плотнее сжал губы и до конца утопил педаль газа. Ночь улетала назад. Остальные машины тоже прибавили скорость. И тут слева от обочины среди листвы Розенлохер заметил две неясные фигуры, которые быстро нырнули обратно в темноту.

– Это один из дозоров Рихтера, – сообщил вслух гауптман. – Я чую этих ублюдков даже на скорости сто девяносто. Теперь медленней.

Водитель подчинился. Мгновеньем позже из леса выбрались двое. Мужчина в кресле-каталке и толкавшая его молодая женщина.

– Стоп! – прокричал Розенлохер.

Водитель дал по тормозам, и машина остановилась. Задние машины тоже встали. Розенлохер схватился за рацию.

– Второй и третий, – обратился он к своим людям, – вы их видите?

– Второй видит.

– Третий видит.

– Второй, прикрываешь с юга, – приказал Розенлохер. – Третий, проедешь дальше и возьмешь на себя север. Я сажаю их в свою машину.

Три машины встали на обочине в двадцати метрах друг от друга. Водители остались на своих местах, а полицейские выбрались наружу с противоположной обочине стороны. В случае, если будут раненые, водители домчат их до госпиталя в Ганновере. Полицейские из второй и третьей машин рассредоточились в обе стороны. В темноте они образовали цепочки за ограждением, протянувшемся вдоль шоссе. На случай, если американцев или их самих обстреляют, у них был приказ стрелять на поражение.

Розенлохер был первым, кто перемахнул через дорожное ограждение. Он оказался меньше чем в тридцати метрах от границы леса, откуда появились Боб Херберт и Джоди Томпсон, всеми силами старавшиеся уйти от преследования.

Розенлохер поднял пистолет и прицелился – за спиной девушки он заметил какое-то шевеление.

– Сюда! – крикнул он Херберту.

Джоди продолжала толкать кресло. Она задыхалась, земля уходила из-под ног, но девушка ни на секунду не остановилась.

Розенлохер наблюдал за появившимися преследователями. Он видел их лица в свете фар проезжавшего мимо транспорта. Молодые лица. Некоторые были злыми, некоторые – испуганными. Он знал, что достаточно одного неверного шага, неважно какого, чтобы ситуация вышла из-под контроля. Гауптман надеялся, что инстинкт самосохранения одержит верх и все будут сохранять спокойствие.

Теперь ему были отчетливо видны и лица американцев. Херберт напряженно вращал колеса своего кресла. Джоди, всхлипывая, полутолкала-полуопиралась на него.

Розенлохер переместил прицел на горстку молодых мужчин, выскочивших из леса. Доблестные мужчины, видно, готовые пожертвовать своими жизнями, чтобы это доказать. Однако уже мгновением позже он понял, что нападать они не станут. Розенлохер не видел ни Карин, ни Манфреда. Он не знал, почему они отсутствуют, но ему было хорошо известно, что без головы тело думать не умеет. А без сердца оно не работает. Что бы эти бандиты ни были готовы сделать на словах, вступить в открытую схватку с организованной силой они готовы не были.

Херберт и Джоди поравнялись с гауптманом. Согласно предварительной инструкции водители второй и третьей машин выскочили наружу, чтобы помочь Херберту перебраться через ограждение. В их движениях не было ни суеты, ни паники – самая обычная расторопность работяг, которая являлась фирменным отличием всего подразделения Розенлохера.

Пока водители помогали американцам усесться в первую машину, остальные полицейские оставались на своих позициях. Как только спасенные оказались в салоне, бойцы по одному стали сниматься с ограждения и занимать новые позиции позади машин, прикрывая возвращавшихся.

Когда весь отряд без происшествий отошел от ограждения, Розенлохер повернулся спиной к лесу и зашагал к машине. При этом он не исключал вероятности погибнуть. Трус найдется в любой толпе, будь то террористы или бандиты. Гауптман шел, расправив плечи, с высоко поднятой головой. А трусов всегда провоцируют смелые люди. Люди, которым чужд страх. Продолжая идти, он отчетливо слышал каждый звук, отмечал каждый свой шаг, понимая, что те могут стать последними в его жизни.

Дойдя до машины, он обогнул ее и тихо приказал своим людям садиться по местам.

Машины беспрепятственно набрали скорость.

Розенлохер распорядился, чтобы водитель ехал прямиком в больницу. Молодой полицейский включил сирену.

Оказавшись на заднем сиденье, Джоди завалилась на плечо Херберта. Ее всхлипывания переросли в рыдания.

– Больно… Очень больно… – сквозь слезы жаловалась она.

– Ш-ш-ш, – успокаивал ее Херберт.

– Все болит. Все-все. Херберт обнял ее за голову.

– Мы едем туда, где о тебе позаботятся, – мягко сказал он. – Все будет хорошо. Ты уже в безопасности. Ты вела себя просто геройски.

Девушка прижалась к Херберту, обхватив его за руку. Он ощутил на шее тепло ее дыхания и слез и плотнее прижал к себе. От гордости за Джоди у него тоже повлажнели глаза.

– Герр Херберт, а с вами все в порядке? – ненавязчиво поинтересовался Розенлохер.

– Да, – ответил Херберт. – Более чем.

– Ваш друг генерал оказался прав, – признал Розенлохер. – Он сказал мне, что все, что от меня требуется, это дать вам несколько лишних минут. “Ослабьте аркан, и Боб из него улизнет”.

– Наверняка улизнет, – согласился с ним Херберт, – прямиком из огня да в полымя. Спасибо, что выручили нас, герр гауптман. Теперь вы надолго попадете в список людей, которых я поздравляю с Рождеством.

Розенлохер улыбнулся. Повернувшись вперед, он снял трубку телефона и попросил диспетчера соединить его с генералом Роджерсом. Гауптман все еще держал винтовку между ног. Ожидая ответа на звонок, он правым коленом ощутил ее тяжесть. Чтобы покончить с Гитлером, понадобилась целая война. И будет иронией судьбы, если теперь, после долгих лет преследования, бесконечных тренировок и занятий по штурмовой и стрелковой подготовке, новый фюрер падет без единого выстрела.

Иронией, но закономерной, подумал Розенлохер. Возможно, наконец-то мы кое-чему научились. Если выступить против тирана достаточно заблаговременно, то оказывается, что все они носят “новый наряд короля”.

Испытав удовлетворение от этой мысли, Розенлохер передал трубку Бобу Херберту, чтобы тот смог доложить своему начальству о выполнении задания.

Да, он действительно его выполнил.