Текст книги "Колдун. Трилогия"

Автор книги: Тимур Рымжанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 50 страниц)

Спорить черемис не стал. Да и куда ему тягаться со мной в проворстве, тем более что я один понимаю логику всего процесса от начала и до конца.

Ждать пришлось долго. На пути ордынцев были мелкие селения и купеческие дворы вдоль реки, где войска, как я понимаю, ненадолго задерживались. К назначенному месту они подошли уже в сумерках, в тот момент, когда солнце только коснулось горизонта, раскрасив небо оранжевым и красным. Большая часть авангарда, следующая след в след за разведчиками, напирала на легкую конницу, нервно гарцующую вдоль шестов с выставленными на них зловещими черепами. Все, что происходило, не напоминало панику, напротив, часть подразделений рассредоточились и заняли оборонительную позицию вокруг основной группы войск. Это еще раз убедило меня в том, что ордынцев застать врасплох – задача не из легких. От разведчиков, в глубь войска, умчались посыльные с донесением, и вся масса движущейся армии стала сбавлять ход.

Мы засели в уютных и теплых берлогах в тени крутого берега. Я уже успел пробежать по льду и установить все запальные шнуры, так что беспокоиться о том, что они быстро отсыреют, не стоило.

Отправив гонца, разведка тут же рассредоточилась, и несколько пар кавалеристов проскакали от нас в очень опасной близости. Их кони забеспокоились, но сейчас меня тревожили не лошади разведчиков, а их собаки. Разумеется, мы предусмотрительно раскидали куски свежего мяса, волчий помет и выпаренную коровью мочу в округе, чтобы отбить запах, но стопроцентной гарантии эти меры не давали.

Других обходных путей на этом участке не найти. Выбор простой: напрямик по льду реки, где расставлены предупреждающие об опасности знаки, либо сквозь чащу по берегу, продираясь всем войском через пышный ельник и бурелом. Но самое главное – это страх перед неизвестностью. Предсказать последствия нарушения этой вполне явной очерченной границы не возьмется никто. Командиры отрядов и их полководцы почуяли подвох. Суета во всем стане была нешуточная. Задние, все прибывающие отряды уже подпирали авангард, так до сих пор и не решившийся ступить за запретную черту.

– Боятся, – хмыкнул Мартын и толкнул в плечо Олая. – Чуют басурмане, что нечисто место, вот и попятились.

– Хуже будет, ежели в обход пойдут, – пробурчал опытный охотник, плотней натягивая на себя козлиную шкуру, припорошенную снегом.

– Вся комедия в том, что и в обход идти им тоже страшно, – прокомментировал я сложившуюся у ловушки ситуацию и приготовился поджигать фитили, уже не сомневаясь в том, что армия пойдет по реке. Действительно, достаточно было найтись одному герою или провокатору, который пересечет черту и проскачет верхом несколько сот метров вперед, не встретив никаких препятствий, остальные, как стадо баранов, хоть и робко, но все же попрутся за ним. Вот пара десятков пеших солдат, ведущих под уздцы лошадей, груженных припасами и вооружением, проследовали на запретную территорию. Вот еще конники неуверенно двинулись навстречу неизвестности, растянувшись длинной вереницей по протоптанной тропинке. Рисковые ребята. Ни под каким предлогом не хотят остановиться, отказаться, повернуть восвояси. Что ж, получите-распишитесь! Фитиль будет гореть примерно минуту, пока добежит до всех лунок с пороховыми зарядами, все горящие шнуры вымерены примерно так, чтобы порох взорвался почти одновременно. В действительности при уровне моей несовершенной еще техники такое произойти не может, но я хотя бы знаю, в каком месте допустил ошибку. На льду уже стояли около полусотни человек и примерно столько же лошадей. Кошмарных по разрушительности взрывов не последовало.

Только короткие уханья, и лед под ногами врагов вдруг превратился в мелкое крошево, распуская длинные трещины по всему ледяному панцирю. Взметнулась вверх ровными колоннами вода вперемешку с осколками льда.

Эффект был ошеломляющий! Я даже привстал на колени, чтобы как следует рассмотреть все, что там, на реке, произошло. Проскочивший вперед авангард из более чем десяти конников остался невредим, они успели пройти зону разрушения, но и у них под ногами лед значительно растрескался. Проблема в том, что большая часть энергии взрывов пришлась в стороны и вверх, выбивая из-под взметнувшегося льда высокие шлейфы воды. Лед разрушился и продолжал ломаться дальше под весом застопорившейся армии, что, в свою очередь, привело к панике.

Люди бросались к спасительному берегу, прочь от зловещих знаков, выставленных неровной шеренгой поперек реки. Они бежали прочь от неизвестности, сломя голову, подальше от враждебного колдовства, заставившего в морозный день вскрыться лед. Место это на реке было глубоким и течение сильным, так что в один миг в ледяном крошеве и в воде оказалось не меньше трех сотен солдат. Кто-то сразу пошел ко дну, кто-то еще барахтался, но его не могли вытащить, потому что коварное течение сносило их под глыбы, острыми зубцами торчащие вниз по течению. Истошные вопли, храп лошадей и бессмысленная стрельба из луков в пустоту – вот финал сегодняшнего марша для ордынцев. Потери, быть может, для всего войска и незначительные, но это добавило смертельную костяшку на счеты первобытного ужаса заметно ослабевших духом захватчиков. Диверсия на твердую пятерку. Она примерно на пару суток задержит все войско в этом безлюдном месте. Как раз на столько, чтобы обойти коварное препятствие по берегу или дождаться, пока не намерзнет новый лед, что, с моей точки зрения, совершенно пустая трата времени. Морозы последние дни только ослабевают, так что, вполне возможно, и вовсе сойдут на нет. Лед намерзнет, но будет так тонок и коварен, что пройти по нему решится не каждый.

– Все! – заключил я, обращаясь ко всему отряду. – Мы свою работу выполнили. Идем в лагерь и сдаем посты. Другие отряды теперь пусть меняются между собой, но не позже, чем враг дойдет до Рязани, чтобы все были в крепости. Нам еще надо подготовиться к обороне и успеть принять беженцев.

В наступившей темноте мы уходили незамеченными. Больше не планируя донимать и без того растревоженных ордынцев, просто ушли через лес, стараясь не оставлять следов. В скором темпе добрались до скрытого недалеко от маленькой деревеньки в лесу лагеря, где быстро переоделись, привели себя в порядок и уже верхом отправились в Змеегорку. Дел действительно предстояло еще очень много. По дороге я встречал в условленных местах своих же разведчиков и посыльных с докладами, получал от них нужную информацию и раздавал ука-зания. Там же, в пути, я узнал, что рязанский князь строго-настрого запретил всем жителям покидать город и готовился к тому, чтобы дать бой.

Не было, наверное, смысла ехать в Рязань и пытаться убедить разобиженного на весь белый свет удельного князька, что он идет навстречу своей смерти. Я не смогу исправить эту свою оплошность, которую допустил когда-то, разгромив Юрия с его наемниками у стен родного города. Он ни за что не прислушается к моему мнению. Гордыня! Вот его грех. С этим грехом он и погибнет в ратном бою. В епархии Алексея есть двое верных мне людей, которые, хочу надеяться, смогут воспользоваться моментом и, как только Юрий с ратью выйдут навстречу ордынцам, откроют город для тотальной эвакуации. Пусть те, кто пожелает, а самое главное – успеет, идут в мою крепость. Лишних людей в моем положении не бывает. У нас на каждого жителя Змеегорки, включая гостей и купцов, приходится по три комплекта вооружения, так что каждому найду, чем обороняться. Моей личной армии, той, что я способен прокормить и содержать, не больше полутора тысяч, и это включая всех стрелков, разведчиков, крепостную охрану, караулы, и внутреннюю службу безопасности. Даже часть мастеровых людей, будь то кузнецы или плотники, гончары или сапожники, все будут готовы встать на защиту крепости. Вместе с ними получается, что все мое войско максимум три тысячи. Этого очень мало, если встать в чистом поле. Но такой глупости я совершать не собирался. Мы не станем покидать прочных стен до той поры, пока не убедимся в успешном исходе битвы.

Ярославна взобралась на высокую лестницу, которую снизу придерживала многочисленная свита из тетушек и нянек. Димка, отбрыкиваясь от них, завис где-то посередине, подавая маме елочные игрушки. Эту красу-ель я еще в начале строительства крепости велел не трогать и обнести защитным ограждением из кованых цепей.

Вот уже пять лет, как в крепости на большой площади гостиного двора праздновали Рождество. Дата двадцать пятое декабря выбрана мной не случайно. Во-первых, она очень органично сливалась с новыми христианскими традициями и получила одобрение церковных служителей, а во-вторых, была не так далеко от привычного мне Нового года. Астрономическое явление солнцеворота в этом случае тешило амбиции той части населения, что были сторонниками еще прежних, древних пантеонов славянских и мордовских традиций, где солнце считалось верховным божеством. Ну и последним фактом всеобщего одобрения был именно сам праздник в разгар зимы. Шумные гуляния и веселье я не отменял даже в этом году, когда у границ княжества лютуют степные орды. Ну что за зима без встречи Нового года возле елки! Пусть традиционный Дед Мороз моей прошлой реальности выглядел в народном исполнении несколько иначе, саму суть праздника это никак не исказило. Счастливая ребятня, обступившая его, завороженно затихала, а когда из заветного мешка извлекался очередной подарок, взрывалась восторженными криками. Крепко прижимая подаренную игрушку и холщовый мешочек, полный сладостей, карапуз деловито топал к родителям, и они отправлялись на прогулку по многочисленным аттракционам.

Зимний праздник жители приняли очень положительно. Дарили друг другу подарки, поминали предков, женились, приурочивая многие семейные события к этому торжеству. В то самое время, как я, рыская по лесам в звериной шкуре, всеми силами пытаясь снизить боевой дух подступающих вражеских войск, в своей крепости я делал все с точностью до наоборот. Мне требовались бравые, смелые люди, не дрожащие перед лицом явной опасности, с оптимизмом и верой смотрящие в будущее.

Отоспавшись после долгих скитаний и тягот лесной жизни, я неспешно прогуливался по площади, придирчиво оглядывая посты на стенах, арсеналы и башенные дозоры. Мне предстояло весь день подтягивать хвосты и даже самому поучаствовать в строительстве двух новых бараков, которые я заложил для беженцев из Рязани.

Не думаю, что их будет много, большинство понадеются на милость завоевателя, да и моя дурная репутация многих удержит от тяжелого перехода под защиту крепости. Тем не менее два десятка боярских семей уже прибыли и теперь устраивались надолго. Все их дальние дворы и земли были уже захвачены и разграблены. Обнищавшие в один миг бояре успели прихватить лишь то, что хранилось у них в домах, и вместе с семьями, дворовыми людьми и небольшой охраной прибыли в уже приготовленные для них дома. Особым простором их новые жилища не отличались, но были все же лучше, чем деревенские избы бывших холопов в глухих лесных поселениях.

– Папа! Смотри! Мы нарядили свою часть елки! Я повесил у самой макушки пряники и медовых куколок! А мама сейчас ставит веретено и бубенчики! А ты что повесишь на елку?!

В ответ на это я лишь подошел ближе к семиметровой ели и внимательно оглядел ее со всех сторон. По появившемуся обычаю каждый житель крепости должен был повесить на елку что-то особенное, пусть и не дорогую вещь, но очень для него важную. После праздников старосты сами распределят среди отдаленных жителей оставшиеся подарки. Они, как сказочные Деды Морозы, укутанные в простые овчинные тулупы, с длинными седыми бородами, разбредутся во все стороны, дойдут до самых дальних поселений, раздадут детворе сладости и безделушки, стараясь не обделить вниманием никого. Как-то само собой сложилось, что лучшие подарки доставались семьям победней, а простые, только в качестве сувенира – более зажиточным родам.

Я только усмехнулся, понимая: что бы я ни повесил сейчас на елку, это станет культовой вещью. За обладание ею будет много споров и пререканий. Ведь все, что принадлежало мне, якобы приобретало какие-то невероятные, можно сказать, магические свойства. Недолго думая, я достал из-за пояса кинжал и быстрым движением срезал с шубы четыре бронзовые пуговицы, отчеканенные на моем новом станке, который я так еще и не откалибровал под изготовление собственной валюты. На пуговицах была надпись «Змеегорка, год 1237» и две змеи, смотрящие в разные стороны от даты в середине. Просто пробный образец, который я использовал для изготовления пуговиц своей одежды. Потом, с новым клише и штампами, этот станок будет изготавливать золотые, серебряные и медные монеты.

Димка смахнул пуговицы с моей ладони и, насадив их на тонкую кожаную тесемку, выдернутую из рукава, понес к лестнице, чтобы передать маме. Вслед за Димкой к елке побежал Чен, на ходу снимая с шеи крученый шнурок с китайской монетой на нем.

– Славным будет Новый год, – заключил Наум, подсаживая крепкими руками Димку на лестницу. – Вона сколько подарков навесили! Дай бы Бог каждый год так богато встречать!

В какой-то момент мне показалось, что в словах Наума прозвучали нотки грусти. Что-то его тревожило.

– Не рад ты что-то празднику, смотрю я.

– Рад, батюшка, пустое. Вспомнилось тут недавнее поручение, что ты дал по осени. Я-то, когда воротился, доложил второпях. Были мы с Рашидом в Козельске, шли через Пронск, через Бел-город. Повидали, как люд тех мест жив тяжелой работой, под игом бояр своих. Лютые они до людей своих, что до собак. И бьют, и неволят, и на рынки ведут за любое ослушание.

А коль приглянется им что, так они силой берут, что девицу, что отрока себе в неволю. Я было тогда осерчал, да Рашида люди меня удержали. Вот бы я тогда козельскому боярину бороду повыдрал…

– Полно тебе гоношиться. Одолеем ордынцев – лучше прежнего заживем. Каждый город каменными стенами поставим, везде так или иначе свой порядок наведем. Были б кости, Наум, мясо нарастет. Не век же русским людям под гнетом жить. Пора и самим государство строить, силу свою утверждать. Вот смотри, сколькие люди к нашей с тобой стороне пришли и уходить не спешат. Тяжела работа в мастерских Коваря, да только никто не бежит, как от чумного колдуна. Всяк норовит и семью пристроить, и соседей позвать. Вот тебе и правда. Сила нужна Наум, чтоб добро не попиралось. А труд, он завсегда должен быть вознагражден, да не плетьми, а по заслугам.

– Неужто настанет время, что всяк в миру так жить станет? Батюшка! И за честную работу свою будет и сыт, и в тепле, и на земле своей?

– Пока я жив, Наум, к тому и буду стремиться. Но даже я не ведаю, что случится после, когда меня не станет. Будет суждено сгинуть в борьбе с врагами, так не испугаюсь. А даст мне Бог долгие годы, так и потрачу достойно, чтобы люди, говоря обо мне, лихом не поминали. Тебя с Мартыном князьями поставлю. Будете править по справедливости, в невзгоды друг друга поддерживать. В праздники в гости хаживать, Коваря чарочкой поминать. Детишкам своим сказы сказывать будете о колдуне, а? – хлопнув озадаченного Наума по широкой спине и возвращая его к действительности, велел перепроверить наши арсеналы.

В крепости запасов было примерно на год. В эти запасы наряду с продовольствием было включено и вооружение. Целый год непрерывной осады и полной изоляции мы бы сдюжили. Но это только при условии, что нам удастся сдерживать натиск врага и не пускать за каменные стены. Но подобный расклад меня совершенно не устраивал. Я не собирался сидеть загнанным, как мышь под веник, и терпеть осаду, в то самое время, пока орда бесчинствует на завоеванной территории. Нам нельзя только обороняться. В конечном счете, если ордынцы решат, что крепость им не по зубам, они просто соберутся и пойдут прочь от нее, не тратя сил и средств на ее взятие. С малочисленным отрядом я не смогу пуститься в погоню, не смогу дать бой на открытой местности. Это глупо и расточительно по отношению к тому элитному, великолепно тренированному войску, которое я создал. Пустая растрата драгоценных человеческих ресурсов. Неприятель с такой мелочью, как человеческая жизнь, не считался, пушечного мяса из разношерстных степных племен у него предостаточно. Он может выстлать их трупами дорогу к победе. Задавит массой, не оставив мокрого места от рискнувших дать отпор. Слишком многочисленный враг, ломающий все расчеты, но что-либо менять уже поздно. Остается уповать только на то, что мною выбрана верная тактика. Подобно охотничьим собакам, вцепившимся в бока свирепого кабана, мои диверсионные отряды, непрерывно сменяя друг друга, злят врага, заставляя его быть в постоянном напряжении. Не давать покоя ни днем, ни ночью – вот главная задача. К крепости должна дойти не армия, а сброд. В таком нервном состоянии враг непременно начнет ошибаться, и тут уж надо постараться использовать все его ошибки.

В крепости предпраздничное настроение, хотя все прекрасно знают, что это ненадолго. Скоро ворота наглухо закроются. На главной площади гостиного двора развернутся мобильные арсеналы, метательные орудия, полевые госпитали. Служба внутренней безопасности перейдет на усиленный режим патрулирования, часть цехов полностью переключится на ремонт и пополнение боеприпасов, оружия и амуниции. Месяц, максимум два, вот все что я могу себе позволить. За это время надо уничтожить большую часть живой силы противника, делая упор в основном на командный состав. Жестоко отбить первые атаки, дать уверенный отпор, сбивая рьяный порыв врага, а потом просто планомерно уничтожать, пресекая возможные попытки штурма. Никто не придет мне на помощь. Никто даже не почешется снарядить войска и подвести их на подмогу моей крепости. Напротив, каждый князек наглухо закроется в своем чертоге и будет ждать милости божьей, как обычно, надеясь на авось.

По данным разведки, многочисленное войско ордынцев, как только форсировало Волгу, сразу же разделилось на три основные группировки. Условно, на три армии: северную, западную и южную. Северная, численностью около двадцати тысяч, двинулась вверх по течению реки к Владимиру и Суздалю. Западная группировка, около пятнадцати тысяч, может, чуть больше, уже значительно замороченная, и частично «покусанная» нашими лесными отрядами, пошла на Рязань. Южная, самая малочисленная группировка, двинулась вниз по течению Волги даже не завоевывать, а просто вбирать в себя, рекрутируя малочисленные отряды разрозненных княжеств и племен предгорий, не оказавших ни малейшего сопротивления и возносящих благодарность своим богам, что так легко отделались от грозного и незваного гостя. Пополнив свою свору свежим пушечным мясом, эта группировка устремилась дальше по южным землям. По агентурным сведениям, южане не дадут достойного отпора захватчикам: чем станут драться насмерть за клочки своих угодий, скорее присоединятся к орде в походе на запад, припомнив старые обиды соседям.

Отвлекшись от размышлений, я наблюдал, как Ярославна, придирчиво оглядев развешенные на елке украшения и оставшись довольна, под тревожное кудахтанье своей свиты ловко спустилась по лестнице и, заметив мой взгляд, задорно показала мне язык. Мне оставалось только осуждающе покачать головой: в ее-то положении скакать по лестнице… Проказник Димка, с визгом сиганув с верхней ступеньки, сгруппировался и завалился на бок, тут же перевернулся и вскочил на ноги, улепетывая от набегавших нянек и тетушек. Вот такая у меня неугомонная семейка!

На случай «делать ноги» я предусмотрел несколько вариантов. В первую очередь, у меня под крепостью есть личный бункер, в котором я могу существовать автономно несколько недель. Плюс – потайной ход, выводящий к дальней пасеке в глубине леса. Там полно схронов с припасами и вооружением, большая часть казны вывезена далеко за пределы крепости в более надежное и малоизвестное место. Мне приходится быть осторожным и предусмотрительным даже больше, чем в прежней жизни. «Там» я прошел хорошую школу выживания в малом бизнесе. У меня было минимум верных мне людей, горстка проверенных деловых партнеров, и все. Прочее – лишь морок, которому я не позволю застилать свой взор. Я не питаю иллюзий насчет бояр и выставленных ими ополченцев, не доверяю купцам и их наемникам, вроде как согласившихся участвовать в обороне крепости. Случись что, они будут первыми, кто, словно крысы, побежит с тонущего корабля. Вот и я буду держаться в том же стиле. Я Коварь! Злой колдун, которому людская молва приписывает самые нелепые злодеяния и добродетели.

Я слишком противоречив в представлении многих, кто не живет со мной в одной крепости, кто не трудится со мной бок о бок. Так что моя репутация не сильно пострадает, если, случись что, я бесследно исчезну и появлюсь вновь, но только в безопасном месте.

А кто, как не я, знает все о том, что произойдет со страной и разрозненными удельными княжествами, в том случае если я не смогу дать достойный отпор превосходящим силам противника? Значит ли это, что выбора нет?! Похоже на то. Какого же черта я рвал жилы все эти годы? Чтобы спокойно смыться, когда припрет? Нет уж! Назвался груздем – полезай в кузов!

Восемнадцатого декабря дозоры принесли вести о том, что Юрий со своим войском численностью около двух тысяч ополченцев и пятью сотнями княжеской дружины выдвинулся в направлении ордынских войск. Их уже невозможно остановить, они не станут слушать никаких взываний к разуму. Они уже оголили город. Нет сомнений в том, что ордынцы сомнут их, растопчут и жестоко накажут за такую дерзость. Юрий, как и я, уже успел нахамить послам, так что простой трепкой дело здесь не кончится. Убьют дурака. Не убьют, так возьмут в плен, что, впрочем, не сильно отличается от физической смерти. Только продлят мученья. Донесения следуют одно за другим, разведка неусыпно прочесывает окрестности Змеегорки. Я, наверное, единственный, кто владеет наибольшей суммой знаний о перемещении вражеских и возможных союзных сил. В моей крепости ведется тщательный анализ всех донесений, и по их сумме уже можно судить о том, что пружина событий сжимается до критической точки. Незначительно покусанная и слегка озадаченная часть ордынской армии, та, что столкнулась с нашими партизанскими отрядами, неуклонно подступая к Рязани, вдруг пополняется пятитысячным отрядом от северного крыла орды. Эта весть заставила меня еще больше сконцентрироваться на обороне крепости и уже не тратить силы на дальние вылазки.

Речь, конечно, идет не о сотнях, а о десятках тысяч, но это все равно очень внушительная сила, просто чудовищная! Словно бескрайний водный поток, на фоне которого моя крошечная крепость смотрится одиноким островком в этой бурной реке. Теперь уже поздно пускать в ход план тотальной эвакуации. Сдавать великолепно оборудованную крепость врагу будет самым большим преступлением, которое я совершу в этом времени. Стоять до конца, до последней капли крови… вражеской крови!

Мне, чтобы уснуть, теперь требуется хорошая доза «успокоительного». Окружающие меня близкие люди чувствуют, в каком чудовищном напряжении я пребываю, и поэтому делают все возможное, чтобы поддержать меня. Дни и ночи я провожу то на стенах крепости, то в мастерской, проводя подсчеты вооружения, запасов, прорабатываю схемы атак и оборонительные действия. Стараюсь учесть каждую мелочь, самую ничтожную возможность нанести критический, сокрушительный удар. У меня достает пока средств, чтобы вступить в бой. Моя небольшая армия наращивает мускулы, каждый день проводя специальные тренировки. Все подразделения отрабатывают взаимодействие по определенным кодовым сигналам, теперь уже под моим личным присмотром. Они готовы настолько, насколько это вообще может быть. Каждый стрелок в моей гвардии – боевая машина. Обученные подменять друг друга на важных участках обороны и наступления, они, наверное, самое тренированное и хорошо вооруженное военное подразделение в этом веке. Штурмовая бригада в составе двух сотен человек – просто ходячие танки. Они не зря тренировались с десятками килограммов дополнительного груза. Теперь вся бригада марширует по крепости в тяжелейших латах, сделанных с особой тщательностью и качеством. Сорокакилограммовый доспех обеспечивает максимальную защиту в ближнем бою и неуязвим на расстоянии, даже под ливнем стрел, дротиков и камней. Есть мастера в орде, что ловко владеют пращой.

Каждое утро я изнуряю себя усиленными тренировками. В силовых упражнениях мне помогают Наум и Мартын, в работе на скорость тренируюсь с Ченом. Проворный китаец, хоть и невелик ростом и кажется щуплым, тем не менее достойный соперник. Его знания чуточку ограничены одной лишь боевой школой, в то самое время как я когда-то изучал не единственный стиль, а проверенную не в одном конфликте сборную солянку из разных техник и приемов. Единственное, в чем китаец разбирается лучше меня, так это в знании уязвимых точек на человеческом теле. С его помощью я смог почувствовать на себе некоторые из приемов. Надо сказать, ощущения не из приятных.

Двадцать первое декабря. Ворота крепости еще открыты, но стражники уже впускают в город последние караваны купцов, подоспевшие к нам от Коломны и Москвы.

Войско Юрия, раздавленное в открытом бою, утонуло в собственной крови, самого князя жестоко казнили на виду у оставшихся в живых ратников и всей ордынской армии. Особую жестокость и напор проявляют именно те кочевники, что прибыли с подкреплением от северной части всего похода. Узнать их несложно. Все, как на подбор, очень мобильные и агрессивные. Одеты в одинаковую форму, чем-то напоминающую стеганый китайский доспех с бронзовыми накладками, что пару лет назад пытался продать мне один купец, уверяя, что это самая надежная броня, испытанная не в одном сражении. Ордынские формирования расползаются широким фронтом, и это сигнал к тому, что пора блокировать крепость и переводить все окрестные поселения на осадный режим. Припрятанные селянами запасы продовольствия и кормов дадут им возможность пережить нашествие, в то самое время пока орда будет голодать у стен моей крепости.

Молодой князь Александр заметно волнуется, то и дело требуя у меня разрешения отправить гонца с донесением своему отцу. Юнец рвется в бой, но прибывшие с ним киевские ратники не торопятся; умудренные опытом, они прекрасно понимают, что герои долго не живут, а вот стоять в обороне будет в самый раз. Тем более что в моей крепости они не больше чем наблюдатели и личная охрана самого князя. Сам Александр и его неизменный спутник Ратмир непрерывно консультируются со мной по некоторым тактическим вопросам. По совести сказать, неприятный на первый взгляд человек, Ратмир, оказался весьма талантливым тактиком. С его подачи я разработал несколько оборонительных схем. Но тот факт, что эти схемы не отличались особой милостью к нападавшим, выдавали в Ратмире опытного и коварного воина, умело скрывающего свою жестокость и тщеславие. Профессиональный убийца – вот как можно было охарактеризовать спутника и учителя молодого князя, не сильно греша против истины.

Восьмое января. Праздники прошли очень скромно, у населения крепости приподнятое, но тревожное настроение. Со стен крепости несколько дней было видно, как пылала взятая ордынцами Рязань. Боевой дух кочевников несколько возрос. Набранные трофеи и припасы продовольствия скрасили тяготы долгого и изнурительного зимнего перехода. Мои диверсионные отряды все как один вернулись в крепость без потерь. Их сменили головорезы Скосыря. Эти отморозки небольшими ватагами исчезали в зимнем лесу, с наслаждением вдыхая морозный воздух свободы. Глядя на их разбойничьи рожи, я изводил себя сомнениями, но стоящий рядом Скосырь не дал сомнениям окрепнуть:

– Не хмурься, князь! Все исполним, как велел! – сурово насупившись, прогудел бывший воевода.

– Какой же я князь… – вскинулся было я, но упавший передо мной на колени разбойник не дал договорить: – Для меня и для них, – он яростно ткнул растопыренной пятерней в сторону дожидавшихся его людей, – ты князь! А мы твои верные псы! – Вся его ватага бухнулась на колени в снег. – Кровушки дикому зверю мы пустим! А ты уж добей его до смерти! – вскочив, выкрикнул он и, подхватив сброшенную шапку, пошел, не оборачиваясь, к лесу. И только у самой его кромки, дождавшись последнего своего человека, он обернулся и, улыбнувшись, взмахнул шапкой, прокричав напоследок:

– На воле помирать веселей!

Все входы и выходы наглухо заблокированы и усилены. Вся боевая техника прошла не один этап испытаний, настроек и калибровки. Требушеты и катапульты, собранные на гостином дворе, прошли этап предварительной пристрелки. На специальные таблички заряжающих внесены поправки и схемы распределения противовесов и натяжных воротов. Отработаны и закреплены все команды наводчиков и дозорных на башнях, составлены схемы условных знаков. Стрелки разделены на звенья и переходят в режим круглосуточного дежурства. Я уже несколько дней вникаю во все эти подробности, не упуская даже мелочей. Шастаю в доспехах, привыкая к их тяжести.

Морозы отступили. Температура воздуха крутится вокруг ноля, так что сама природа встает нам на помощь. Я сижу на одном месте, в то самое время как ордынцы вынуждены продираться ко мне сквозь леса и броды, опасаясь тонкого льда рек и скрытых под снегом коварных болот. Мне известно, что у ордынцев есть не одна сотня проводников. Это и булгарцы, и мордва, черемисы, и мурома. Кто бы ни был, он наверняка не раз и не два бывал в моей крепости, а уж местные тропы за несколько лет наверняка успел изучить. Возвращаются лазутчики с вестями об участившихся стычках лесных разбойников с ордынцами. В рядах кочевников неспокойно, идут бесконечные разборки и ссоры. Разбойники Скосыря жестоко наносят внезапные удары в самых разных местах и тут же быстро исчезают, оставляя горы трупов.

Режут без разбора все живое. Выслал им немного гранат, все остальное, что им необходимо, они добывают у противника.

Часть моих мастерских переходят на военное положение и значительно сокращают производство в целях экономии топлива и сырья. Большинство мастеров и подсобные рабочие встают в ополчение, поступая под командование окружных комендантов. Коменданты формировались из числа бывших наемников и ратников, прошедших не одну битву и частично обученных новым схемам, принятым в моей армии. Их задача – строго выполнять приказы сотников и не допускать самодеятельности, предательства и никчемного героизма.

– Под Рязанью басурмане первыми пустили пехоту, при поддержке огромного числа конных и пеших лучников, – доложил Олай, когда мы со всеми сотниками собрались в большом зале трактира, ставшем на время осады авангардным штабом.