Текст книги "Колдун. Трилогия"

Автор книги: Тимур Рымжанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 50 страниц)

– Так это, тысяча двести тридцать лет прошло.

– Год 1230, тринадцатый век, три года назад врезал дуба Чингисхан, еще через шесть лет булгары да мордовцы первыми примут на себя нашествие татар. Рязань меньше чем за неделю превратится в братскую могилу и на Руси настанет темное время.

– Чего ты там опять бормочешь, Аред? – взбеленился было епископ.

– Да так, мелочи, – успокоил я епископа, – сопоставляю факты.

– Ты полегче сопоставляй-то, а то я подумал, ты опять заклятье на меня наложить хочешь.

– Потом поговорим. Спасибо, что вразумил, епископ. Очень ты мне помог во многом разобраться.

У меня словно камень с души упал, даже легче стало, а то жил в неведении, как Робинзон Крузо, ставил засечки на столбе. Нет, ну засечки ставить, оно, конечно, неплохо, всегда польза будет, а вот что с годом мне дед подсказал, это важная информация. Хоть есть на что ориентироваться. Если до двадцать первого века летописи донесли хоть часть правды о событиях, которые здесь еще только будут твориться, то, стало быть, есть у меня маленькое преимущество. Успею за пять лет смотаться куда подальше, на север, в Новгород. Судя по все тем же летописям, туда татары так и не отважились переться. Да, если бы не мое знакомство с ребятами из клуба, то и точная дата, и даже подробный календарь не помогли бы мне разобраться в ситуации. А так я хоть немного познакомился с историей, где в разговорах, где просто из книг. Разумеется, что верить всему написанному можно не больше, чем на пять процентов, но хотя бы есть на что опираться. Плюс-минус год-два мне ничего не дадут. Главное – занять удобную позицию и по возможности избежать неприятностей. Историю других городов я не знаю, но вот про Рязань немного осведомлен. Опять из тех же летописей в современной обработке. Татары сначала никого реально резать не хотели, как банда рэкетиров направили послов князю, этому самому, который так звонко захрапел во сне. И вежливо так предложили откупные, весьма божеские, если даже судить по налогам некоторых стран нашего времени. Но князь, будучи, видимо, не очень дружелюбно настроенным, а может, с похмелья или со злости, послал этих послов куда подальше, а те, как водится, обиделись и плохо о нем отозвались в ставке начальства.

Вот тут-то и началась откровенная резня. Если мне не изменяет память, то, судя по летописям, западный поход татар возглавлял Батый. Надо полагать, еще тот отморозок, с которым лучше не спорить. Так что у меня как раз куча времени, чтобы за пару сезонов сколотить какие-то бабки, срубить побольше деньжат да навострить отсель лыжи. Отдаст мне боярин Дмитрий Ярославну или упрется рогом, не важно, я один черт сбегу с переднего фланга. Эка как меня вдохновила простая и вроде бы даже банальная информация. Всего-то узнал точную дату, а уже планов как у Наполеона. Я хоть и не стал кадровым военным, не пошел по стопам отца, а все равно кое-что понимаю. Оставаться в осажденном государстве самое худшее из того, что можно придумать.

Утро застало меня невыносимо громким щебетом птиц, городским шумом и какой-то непонятной возней у дверей. Я поднялся с лавки, подошел к кровати князя и внимательно осмотрел старика. Жив, здоров, дышит ровно, порозовел, обмочился – можно считать, что в полном порядке. Зачерпнув из ведра воды ковшом для отвара, я прошел к печи, подбросил в огонь поленьев и стал отмывать котелок.

Проснулся Мартын и тут же подскочил ко мне.

– Что сделать, мастер?

– Воды свежей принеси да спроси дворовых, собираются они нас кормить, или так и будем на своих харчах? Хотя в нынешнем положении дел уж лучше своими припасами обойтись – а ну как и меня потравят заговорщики.

От наших громких разговоров и звона котелка проснулся и сам князь Ингвар Игоревич.

– Ты что за бес косматый? – спросил князь, глядя на меня выпученными глазами из вороха одеял и шкур. – Ванька где?

– Лежи, не вставай, князь. Сейчас тебе бабки да няньки исподнее сменят да напоят, накормят. Боярин твой Дмитрий Васильевич меня привез от немощи и хвори тебя избавлять. Потравили тебя, князь, крепко потравили. Удивляюсь, как богу душу не отдал.

– Ванька! – завопил князь хриплым фальцетом и спустил ноги с кровати.

В комнату вбежали десяток дворовых людей, каждый в полусогнутом состоянии, с прищуром, словно в ожидании могучей затрещины. Мартын, глядя на это, только недовольно хмыкнул, поковырял в носу и поплелся с ведром на двор за водой. Среди вбежавших в комнату был и сам боярин Дмитрий Васильевич. Видно, спросонья – глаза припухшие, на щеке розовая складка, волосы растрепаны, борода скособочена.

– Сбежал Юрий, – шепнул мне боярин на ухо. – И след простыл. Жену прихватил, сына забрал да сбег.

– Какой еще Юрий? – удивился я.

– Брат Ингвара, Юрий, – напомнил боярин, – коего в отравлении подозревают. Он давно на княжье место метит, как из плена воротился от Владимира Распутника, так и не узнать прежнего молодца. Не зря поговаривает люд, что неспроста у владимирского князя святые люди долго не задерживаются, все мрут. Он и поганых капищ жечь не желает, и тех булгарских камнетесов, что были созваны храмы возводить, на свои повинности забрал. Все ему нипочем.

– Да здесь, вокруг Рязани, этих языческих капищ, как грибов в лесу! Куда ни сунься – по деревьям рога развешаны.

– То эрзя да мокша, они народ лютый, с ними брань хуже редьки. Муромскому князю присягнут и… пиши пропало. Мурома – те давно клык вострят на Рязань, все воротить желают.

– Послушай, боярин, мне ваши дворцовые интриги как-то фиолетовы. По мне, так хоть Мамай с обезами пусть верховодят. Моя хата с краю. Потому как если полезу в дела государственные, ничего путного из этого не выйдет, все одно, что слон в посудной лавке. Так что участвовать в ваших дрязгах мне неинтересно.

– Да ты в них по самую макушку! Князя сбережешь, и его враги твоими станут. Ингвару бы еще хоть месяцок продержаться, пока купленный мной половецкий дозор не придет в город. Вот тогда я младшего Романа, того, что ты вчера взашей гонял, на княжье место усажу, а сам с боярами за дела возьмусь. Юрий, он Владимиру Распутнику как пасынок, а нам поперек и сказать нечего – осерчает, да как лютовать начнет? Однажды он уже Рязань пожег, благо, что люд помиловал, всех из города выгнал да запалил стены.

– Так что ж вы тогда ждете? Сами избавьтесь от князя. Вот не пригласили бы меня, так и отдал бы Богу душу ваш старичок. А коль и пригласили для отвода глаз, так только шепните, я и напрягаться не стану. На одной злобе княжеская душонка держится. Помрет, так вы сразу на меня стрелки переведете. Один черт, дальше леса не сошлете, а удавить меня по-тихому – еще постараться надо!

– Ох и змей же ты, Аред! Умом тронулся! Боярину свои поносные замыслы выказывать! – заорал Дмитрий и, оглянувшись, перешел на шепот: – У князя, небось, тоже своя рать! Они воеводе люди верные. А воевода Ингвару родня.

– Делайте что хотите, – махнул я рукой, – вот только меня больше не просите вам подсобить. Я крайним в этой забаве быть не хочу! Это как в детской игре, когда бегаешь под музыку, а как музыка смолкнет, садишься на стул. Вот только стульев всегда меньше, чем желающих сеть. А кто стоять остался, тот и проиграл.

Боярин явно не понял и половины из того, что я сказал, но все же утвердительно кивнул головой. Не знаю, что у него было на уме в тот момент, но видно, что мое возмущение его сейчас беспокоило меньше, чем происходящее в покоях князя. Он нетерпеливо отмахнулся от меня, кликнув стражу.

Один из охранников боярина отвел нас с Мартыном в его дом. Торчать в палатах князя больше не имело смысла: острую фазу отравления местному правителю удалось пережить с моей помощью, а вот как его дальше выхаживать будут – то не мое дело. Я поучаствовал, как мог, надеясь на обещанное вознаграждение, а все прочее – не моя забота. Я кузнец, а не лекарь.

В доме боярина меня ждал весьма неприятный сюрприз. Я уж было раскатал губу, надеясь, что смогу еще раз увидеться с Ярославной и продолжить знакомство, как мне казалось, не без взаимности, тем более заручившись согласием отца, но, увы, дом был подозрительно пуст. Важную информацию вытрясли из конюха. Вися вниз головой над бадьей с навозной жижей и беспомощно извиваясь в могучих лапищах Мартына, срываясь на визг от страха, он поведал, что вся боярская родня в полном составе, в сопровождении старших сыновей, отправилась в Муром к родственникам. Хитрый «депутат» княжеской думы облапошил меня! Обещал дать согласие и не противиться моим встречам с Ярославной, а сам припрятал дочку подальше от меня! Такого коварства я не ожидал и с трудом сдержался от немедленных необдуманных действий. Развернувшись от ворот, я быстрым шагом направился к пристани, бормоча себе под нос самые страшные ругательства, которые только мог вспомнить. Мартын, ничего не понимая, следовал за мной, волоча на плечах тяжелую сумку и сомлевшего от ужаса конюха.

– Что за спешка, мастер? Нет бы в баньку, поесть, отдохнуть, с людьми поговорить, медом угоститься…

– Дома в баньку, и водки пол-литра! Ноги моей больше в этом городе не будет! Они еще не знают, с кем связались! Вот ведь подстава… Да брось ты бедолагу! – закричал я наконец, заметив, кого тащит Мартын. Он недоуменно вытаращился на очнувшегося конюха в своей руке. Бедняга только разинул рот, чтобы завопить, как, получив мощного пинка, исчез в заросшей крапивой канаве.

– А может, прав боярин, что дочь у родни схоронил, ан ну как Юрий действительно рать соберет да пожжет град.

– Это называется – разборки по понятиям! Пусть они хоть до пупочной грыжи делят местный заповедник, плевать я хотел на все их дележки! Боярин Дмитрий за свои невыполненные обещания еще ответит! Еще слово давал, индюк облезлый! Сейчас идем домой. Передохнешь пару дней и соберешься в дорогу.

– Куда это? – спросил Мартын, забегая вперед.

– В Муром, куда еще! Хочешь один, хочешь с братом Наумом. Возьмете гостинцев, подарков, соберетесь в дорогу. Если хотите – купите лошадей, только не красть! Нет – так пешие или по реке! Землю ройте, но сыщите мне Ярославну! Считают меня дикарем, так пусть так оно и будет! Выкраду невесту – и дело с концом! Да не шуточно, как на свадьбах со сватами, а в действительности, силой уведу!

– Не беспокойся, мастер! Все сделаем как надо! Только вот… ежели кого пристукнуть нужда заставит – не серчай!

– Сами целыми вернитесь, дуболомы! – проворчал я, прибавляя шаг.

Пока добирались до Железенки, я все не прекращал ругаться и строить планы на то, как буду отнимать у боярина обещанную мне Ярославну. Почти десять часов дороги заметно вымотали, но я шел как заведенный, не сбавляя темпа. Мартын не спеша вышагивал за мной, умудряясь на ходу высматривать какую-то живность и швырять в нее шишками.

Дома ждал неприятный сюрприз. Проведя год в новом мире, я отвык от общения с людьми, отвык от толпы и посторонних. А тут… вокруг моего хутора толпилось не меньше сотни людей. Кто с телегами, кто пеший, кто верхом, кто на лодках, но все они держались примерно в полукилометре от домов, не решаясь подойти ближе. Мысли о красавице Ярославне как-то сразу сами собой отошли на второй план.

Посреди хутора, на вытоптанной площадке между домов сидел на полене Наум, лениво обсасывающий здоровенный мосол, слева и справа частоколом торчали приготовленные к метанию пики, небрежно натыканные в землю, вдобавок лежали горкой сложенные арбалеты и, видимо, как последний весомый аргумент, в ногах лежала здоровенная оглобля. Завидев нас с Мартыном, идущих по тропинке, он радостно заорал, вскочил и, запустив обглоданной костью в приблизившуюся толпу, побежал навстречу.

– Что за напасть, мастер?! Со всех окрестных деревень люди идут. От каждой семьи староста приходит, тебя спрашивает! Я ответствовал, что боярин от князя явился, в гости зазвал, что нескоро будешь, а они уходить не хотят!

– Что им нужно?!

– Совет с тобой держать, Аред, – ответил мне дед Еремей, вышагивая от кузницы мне навстречу. – Так уж повелось, что люд к тебе за спасением идет. Как недобрым словом вспомнить, так Ареда поминают, а как беда случается, то про всех забывают, к Ареду-батюшке торопятся.

– Уж думал, за рекой от вас схоронюсь, не достанете, а вы и здесь меня нашли!

– Побил нас Юрий с дружиной своей. Ночью, как тать, пришел, пограбил, побил. Ратники все те же, что с ним от Владимира Распутника явились. Стадо взяли, коров взяли, амбары опорожнили, пожгли. Тех мужиков, что оружие подняли – убили, других плетьми били, лошадьми топтали.

– Беда, конечно. А сюда вы зачем пожаловали? Не думаете же вы, что я вас один оберегать от вашего же князя буду! – возмутился я, совершенно недовольный таким наплывом страждущих.

– Старый князь налог драл, скот брал, серебром за землю в прокорм данную, за оленя в лесу битого – тож плати. А тут и братец его за тоже самое, и столько же брать хочет. У Ингвара рать да бояре, у Юрия рать да товарищи, а нам что же? С голоду пухнуть? Прошлый год сушь стояла такая, что и скот тощ, и зерна жмень с аршина. А нынче и последнее отнял.

– От того, что вы все, обиженные, скопом ко мне пожаловали, ваших проблем не убавится! Защитить я вас не смогу, да и не стану. С местными князьями да боярами бодаться не горю желанием. Я чужак, варяга сын, Аред, пришлый, и живу в долг на земле этой.

– Мы у тебя и не просим защиты. Приюта молим. Дай обиженным места у своей кузни, у своей дурной славы, – уж прости меня, но за всех скажу, – может, хоть тогда дадут нам спокойно пожить хоть год, хоть два.

– Думаешь, княжеские ратники моей дурной славы испугаются?

– Да сам черт испугался, когда ты всех бесов лютых, что место это прокляли, изгнал.

– Ох, наживу я с вами, люди добрые, неприятностей, как пить дать! И много вас пожаловало? – спросил я, пристально вглядываясь в тень деревьев, только-только накинувших на себя свежий покров молодой листвы.

– Тридцать дворов, – пояснил Еремей. – Мы, может, и куда еще пошли, к муромскому князю Игорю, к Мстиславу в Суздаль, вот только пока идти будем – время упустим, а как там примут, никто не ведает. А тут место знакомое. Железенка со всех сторон рекой огибается, только с леса зайти и можно. Если в лесу на дороге да на тропах поставить дозоры, то и вовремя знать будем, когда гости к нам пожалуют. А в дальнем болоте схрон устроим, чтоб ратники княжьи, ироды, до нитки не обобрали.

– Тоже мне Робин Гуды! Лесное братство! Вот всегда русский народ так – как где какая беда, так сразу в лес, да поезда под откос! Партизаны чертовы! Даже догадаться могу, дед Еремей, кто всех их надоумил к Железенке идти.

– Владимир Распутник приходил – грабил. Игорь со своими варягами приходил – грабил. Мордва приходит – грабит. Родной князь приходит – и тот грабит, и брат его, и бояре его, а защитить некому.

– Домов-то все равно на всех не хватит. Строить будете?

– Нам не впервой, – отмахнулся Еремей, – целы будем – живота наживем, зерна запасем, купцов привадим, а там и дружину собрать недолго. За твоим мастерством многие купчишки придут. Аким, дружинник, твоим мечом похвалялся, отцовскую корову за него отдал и не жалеет. Как коломенских босяков подрали, так ему взамен того меча уж и двух предлагают, не тощей, а он все нос воротит, во какую цену набил!

– Ладно, устраивайтесь, ведь все равно же вас не выгоню. Мы с Наумом да Мартыном сами по себе. Вон те три крайних дома возле кузни – те я себе оставлю и один под склад, тот, в котором крыша худая, а остальное все ваше.

Дед довольно хмыкнул, еле заметно поклонился и пошел к своим, рассказывать, чем разговор со мной кончился. А я подумал, что очень кстати этот люд в Железенку пожаловал. Они народ ушлый, быстро освоятся, за мастерской моей присмотрят, а я пока в Муром смотаюсь, а то близнецы снесут город к чертовой матери, пока мою Ярославну отыщут. Удастся мне вырваться из цепких лап этого времени или нет – вопрос без ответа, а вот в одиночестве век коротать – это ненормально, неправильно.

С парой помощников я дело быстро налажу. Организую свой собственный бизнес, товару своему цену набью, снабжу всех местных добротным оружием, а со временем, глядишь, и больше технологий наработаю.

8

– Я пегого возьму, а ты сивого! – гаркнул Наум, уперев руки в бока.

– А чего это я сивого?! Он злющий, как хорек, да кусучий. Сам с ним майся! – бубнил Мартын, потирая увесистые кулаки.

– Ты на базаре сивого брал, меду опился, да не посмотрел, что с норовом. Вот и езжай на своем сивом!

– Ну, вы! Дураки клонированные! Ну что вы на пустом месте спор заводите? – не выдержал я. – Все пойдут пешие! Соберитесь в дорогу, и двинем, нам к закату надобно на рязанскую пристань попасть. Там ладью сыщем, а коней в Муроме возьмем на обратную дорогу.

Ты, Мартын, прихвати два топора, я пару мечей возьму, а ты, Наум, возьми кожаную сумку да все серпы и косы по мастерской собери. И это только те, что продавать будем. На случай, если разбойники к нам привяжутся, прихватим арбалеты.

– Боязно нам что-то, мастер. Оставляем все дело без присмотра. У нас к пришлым этим, заречным, доверия нет.

– Дед Еремей нормальный, он за мастерской присмотрит, – успокоил я. – А и не доглядит, мы у боярина всегда приют найдем. Верно я говорю?

– Боярин тот еще змей, – хмыкнул Наум и пихнул Мартына в бок, – вон и тебя, мастер, обмануть взялся.

– Даже если бы он и не дал своего согласия, я бы один черт сыскал способ заполучить Ярославну. Настаивать не стану, у нас и времени с ней пообщаться как следует не было. Не захочет со мной идти, тогда пусть живет как знает, а захочет – то и боярин мне не указ.

– Ты прям как обез какой-то, мастер, что по три жены в доме держит да велит им лица от чужаков прятать, – ухмыльнулся Наум и тихо загоготал. – Это они, обезы, своих жен красть большие затейники.

– Хорош ржать, лоботрясы! Я посмотрю, как вы завертитесь ужами, когда своих жен сватать будете.

– Я себе Ульяну в жены возьму, – сказал Мартын, чуть покраснев. – Ух и жаркая девка! Страсть какая! Дородная, толстая, красная!

– Копытника вон мастерского испей, чтоб не срамиться! Ульяну он возьмет! Корову старухи Феклы ты возьмешь, а не Ульяну! Ивана одноглазого козу тебе в жены!

От слов Наума Мартын стал пунцовым, глаза налились кровью, и он бросился с кулаками на брата.

Видел я драки, сам порой участвовал, но чтоб вот так, от души лупцевать друг друга по морде – это особый вид забавы. И не в шутку ведь друг дружку колотят, а наотмашь, только треск стоит. Я даже разнимать этих мордоворотов не стал. Глядишь, еще в пылу ссоры и мне перепадет, невзначай покалечат – нефиг лезть под горячую руку, целей буду.

Пока братья не притомились дубасить друг друга, я успел собрать все необходимое. За то время, пока пребывал здесь, успел многое узнать о местных нравах. Что от Петра покойного, что от деда Еремея, а что и просто из разговоров на базаре да средь деревенских. Одним словом, до сексуальной революции в этом веке еще далеко, и за девкой, пока она под родительским присмотром, бдят во все глаза, но как только стала мужней, то с родни и взятки гладки. Как уж она потом себя вести будет, это только ее собственное дело. Если умная, а в мужья дурак да лентяй достался, так она на стороне себе достойного сыщет да втихую от него понесет. А если сама дура, то так всю жизнь от своего и будет терпеть побои да домострой. Это, конечно, дело личное, но мне такое отношение к женщинам претит. Неужто я, современный человек, начну уподобляться деревенским и строить жену, как прапор-первогодок на плацу! Нет, я прекрасно понимаю, как нужно все обставить, чтобы заполучить красавицу.

Здесь в ходу договорные браки. Средневековье, одним словом. Случается так, что жена до самой свадьбы мужа в глаза не видит, а даже если и видит, то выбора ей все равно не оставляют. Женщина – товар. Она должна рожать детей, содержать дом, а посмеет ослушаться, так ее в родительский двор опять вернут с позором. Нет, в этом смысле мне двадцатый, да и двадцать первый век нравятся куда больше. У меня тоже губа не дура, раскаталась аж до боярской дочери. Ну а с другой стороны, почему бы и нет? Чем я негож для отпрыска благородного семейства? Тем, что чужак? Так через некоторое время все об этом забудут. Практически здоров, вредных привычек не имею, характер нордический, стойкий, делу партии предан. Правда, не знаю, какой, но в данное время это не принципиально.

По местным меркам неграмотный? Нет, скорее косноязычный. Диковатый, обычаев не блюдущий, ну так что с того? Я и не стремлюсь в общество – это общество, как что, так сразу ко мне, а уж коль призвать изволили, будьте любезны не полоскать мне мозг и не учить жить, сами с усами!

На пристани пришлось ночевать еще два дня, прежде чем удалось напроситься в попутную лодку. За крепостную стену не шел принципиально, на глаза горожанам тоже старался не попадаться. Языки у них длинные, мелят без устали, а заявлять о своем присутствии в городе мне совсем не хотелось.

Была примерно полночь, небо ясное, но не очень звездное. За рекой над лесом поднималась полная луна, освещая все вокруг глянцевым серебряным светом. В какой-то момент мне показалось, что на причале стоят двое, мужчина и женщина. Я лишь попытался напряженно вслушаться в их разговор, но ни в коем случае не вмешиваться. Могло случиться так, что мое присутствие для этих людей окажется полной неожиданностью. В какой-то момент на воде послышались всплески весел, и я увидел парусное судно, не очень большое, но достаточно вместительное даже для десятка человек. Меня окончательно заели комары, лежать на деревянной лавке без подстилки было неудобно и жестко, и я решил раскрыть свое присутствие, коль уж все равно стал свидетелем встречи. Вытянув подстеленный под ухо башлык, я нахлобучил его на голову и потащил свое одеревеневшее тело по скрипучей лестнице на тесаные бревна пристани. Разговоры сразу же прекратились, и я услышал характерный шелест оружия, покидающего мягкие кожаные ножны.

– Только без резких движений, уважаемые, я просто хотел спросить, не найдется ли в вашей лодке местечко для трех попутчиков.

– Аред! – тихо вымолвил один из стоящих передо мной. – Неужто не узнаешь, великан, это ж я – Ефрем.

– Приказчик коломенского купца?! – уточнил я.

– Он самый!

– Давненько не виделись. Извини, сразу не признал.

– А я уж перепугался, – затараторил Ефрем. – Думал, сейчас придется отбиваться от душегубов подосланных.

Бормоча что-то невнятное себе под нос, Наум, а может, и Мартын (никак не научусь уверенно различать близнецов) запалил факел от тлеющих углей и поднялся к нам. Ефрем прищурился от яркого огня, а его попутчик закрыл лицо широким рукавом черного одеяния.

– Это мои подмастерья, Наум и Мартын, братья-близнецы. Кто из них кто, сам путаюсь. Одного окликаю, оба оборачиваются. А кто твой друг?

– Позволь представить, Рашид, это тот самый варяг, что зимой шесть мордвин в снег затоптал, тем меня, грешного, от верной гибели спас.

– Премного наслышан, – ответил Рашид с еле заметным восточным акцентом. – Мое имя Халяль Абдра ибн Хусаин ибн Рашид. Но всем в этих землях трудно называть мое полное имя, поэтому для друзей и клиентов я называюсь Рашид, по имени моего деда.

– Рашид знатный купец, – пояснил Ефрем, – иметь с ним дела непросто, но всегда очень выгодно.

– Что ж, рад знакомству, уважаемый Рашид, если позволите и мне вас так называть. Я вот тут жду попутного судна вниз по течению. Имею намеренье посетить город Муром по важному делу.

– В таком случае буду рад предложить место для вас всех в моей скромной ладье. Я иду дальше, но нам будет по пути какое-то время.

– У меня не много золота, но я отдам все в качестве платы. На обратный путь планировал продать что-то из своих поделок в Муроме и взять лошадей.

– Вы друг Ефрема Васильевича, которому я безраздельно доверяю, а значит и мой друг тоже. Мало того, я сам с удовольствием взгляну на ваш товар, потому как тоже считаю себя знатоком оружейного дела. Если бы не ваше, как бы это сказать, некоторое затворничество, я имею в виду то далекое селище, где вы держите свою мастерскую, то уверен, наша встреча состоялась бы намного раньше. Слава Всевышнему за то, что он позволил нам встретиться под этой дивной луной…

Я только цыкнул на братьев, подгоняя, чтоб скорей подобрали вещи и лезли в лодку.

– Ну а ты что же, Ефрем, надолго в этих краях, или…

– Мой хозяин как зимой ушел в Киев с караваном, так до сих пор от него ни весточки, ни слова. Уж и не знаю, что думать. Дом у него крепкий, да вот если что худое случилось, я с его братом дел иметь не стану. Да и Рашид готов вести дела с Коломной только лишь исключительно из-за нашей дружбы. А коли так, то, стало быть, и мне нать перебраться поближе. Чем Рязань хуже? И Рашиду товар не до Коломны везти, да и мне свое дело строить надо.

– Ну, тогда свидимся еще. Я так, к примеру, в Коломну в это лето даже и не планировал.

– Свидимся, Аред, доброго пути.

Усаживая нас в лодку, Ефрем поплевал через плечо, что-то пробормотал и перекрестил нас всех, отталкивая от пристани. Тот факел, что ему вручил Наум, приказчик опустил в воду, положил рядом на бревнах и пошел к городским воротам в темноте, отбрасывая зыбкую лунную тень.

Ветер не чувствовался, болтающийся тряпкой парус еле-еле улавливал слабое дуновение, но и этого было вполне достаточно, чтобы удерживать крохотное судно в потоке, иначе кормчему пришлось бы то и дело выгребать веслами, не позволяя лодке развернуться боком.

– Я слышал историю о том, уважаемый Аред, – заговорил Рашид, – что ты якобы избавил старого князя от хвори, что так внезапно одолела его.

– Отравили князя, что скрывать. Крепко отравили, да вот боюсь, не столько моими снадобьями он излечился, а все больше благодаря собственному здоровью. Или яд был слаб…

– Яд был хорош, это уж ты мне поверь. Ведь именно меня подозревают в том, что снабжал младшего князя этой отравой. Он-то вмиг как в воду канул, а я сижу себе в торговом ряду и ни о чем не подозреваю. Благо Ефрем, старый мой знакомец, вовремя предупредил да помог отплыть. Обещал на время моего отсутствия пристроить товар в надежное место. Уж не твое ли селище он имел в виду?

– Думаю, что нет, мы с ним с того раза, как зимой познакомились, и не виделись больше.

– Вести дела в смутном княжестве, как его называют и во Владимире, и в Муроме, и в Суздале, очень непросто. Не скрою, что народ здесь побогаче, чем в других местах, но мне интересно и обратно домой не с пустыми ладьями возвращаться.

На вид Рашиду было лет сорок, может, чуть больше. Поджарый, стройный. Он носил большого размера балахон с длинными и широкими рукавами, широкий пояс с золотыми бляхами и пряжкой, черные войлочные сапоги с кожаными туфлями – будто валенки с галошами, но остроносые, расшитые замысловатым орнаментом. Восточный купец разительно отличался от местных тем, что тщательно брил бороду и голову, не носил усов. На голове красовалась каракулевая шапка на манер папахи, да и при нем я заметил овчинную накидку, очень напомнившую мне кавказскую бурку.

– Все мои склады в крепости Этиль, там и дом, и семья. Казары очень гостеприимный народ, и если знать их обычаи и нравы, то можно неплохо вести дела.

– А чем торгуете?

– Специи, индийский перец, кора хинного дерева, гвоздика, тмин, ореховое масло. Но чаще шелк, ладан, сирийское железо. Обычно набираю заказы от моих посредников в городах и уже с посыльными и охраной отправляю товар.

– А здесь что берете, если не секрет?

– Деготь, бересту, – ухмыльнулся Рашид, поправляя накидку, – мед. Шкуры беличьи, бобровые, соболя, рыси. В Казарском ханстве зимы тоже лютые, под стать здешним, потому меха – товар ценный. Я стараюсь быть мудрым как в выборе товара, так и в выборе партнеров. И, правду сказать, младший князь меня больше устраивает на рязанском престоле, нежели нынешний, Ингвар. Теряющий разум – теряет жизнь, а безумства часто приводят к войнам, распрям.

– Я слышал, что владимирский князь, муромский да и прочие окрест не против будут вернуть себе рязанские земли.

– Как бы странно это ни звучало, уважаемый Аред, но всем в этом княжестве правят не ставленники киевского князя, а самые обычные ходоты.

– Ходоты? Это еще кто такие?

– Вожди племен, – пояснил Рашид, прикрывая глаза. – Вот твой знакомый, например, боярин Дмитрий Васильевич, один из весьма уважаемых мокшанских ходотов, да и мещерские племена его уважают. А если бы в свое время не дали его предкам боярский титул, то и нынешний князь у власти бы не задержался дольше, чем того захотят на совете вождей.

– Вот оно как! Удивил ты меня, Рашид. Выходит, что Ингвар – не больше, чем шахматный король!

– Что я слышу! – встрепенулся Рашид и попытался было вскочить на ноги. – Варяг говорит мне о шахматах!

– Ну, я имел в виду, что в этой игре король фигура важная, но малосильная, за него бьется свита – слоны, пешки, ферзь…

– Это приятная ошибка, – пробубнил Рашид и, чуть успокоившись, снова сел на поперечную скамью.

– Я не очень понимаю.

– В Этиль часто приходят северные суда. Драконьи корабли, очень красивые, очень надежные, большие. Я знаю многих варягов, норманнов, вендалов, но ты не один из них.

– Да я вообще с луны свалился! – буркнул я, сбрасывая капюшон, чтобы осмотреться по берегам.

– Вот это больше похоже на правду. Внешне ты, конечно, похож на варяга, скрывать не стану, и говор мне твой незнаком, но тут скрыто что-то большее.

– Я не хочу тебе лгать, Рашид, ты проницательный человек, но и правду сказать не могу, ты ведь все равно примешь ее за ложь и не поверишь ни единому слову.

– Как сказал один древний мудрец, «тайна – что пленница, пока на языке печать, она твоя рабыня, как только раскрыл рот, ты ее раб». Не становись рабом своих тайн.

– Прежде я слышал, что Этиль это река, не знал, что еще есть такой город.

– И река, и крепость. Знатная крепость, скажу я тебе, построена так же надежно, как стены великого Отрара. Сам город мы называем Хамлых, что в переводе означает «ханский город». Он разделен рекой на дворцовую часть и купеческую.

– А Отрар что за город? Я о таком даже не слышал.

– Сам я там был только в детстве, но слышал от верных людей, что десять лет назад город разрушили. В городе было совершено преступление, казнили ханских послов. Это очень большое оскорбление. Тогда войска Джиу-Чи встали у стен города, осаждая его весьма умело. Тем не менее битва длилась несколько месяцев, и крепкие стены должны были выдержать и дольше, но нашелся в городе трусливый человек, который открыл ворота города, и Джиу-Чи вошел в крепость, безжалостно убивая всех – и детей, и стариков. Говорят, что потом сам хан казнил предателя, открывшего ворота его армии. С тех пор о городе мало известно, караваны обходят те места стороной.