Текст книги "Тропа небытия (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

3

– Проклятье, мастер! – выкрикнул сэр Андерс, выходя из портала. – Ты обманул нас. Никакой ведьмы не было.

– Поосторожнее в выражениях, сэр Андерс фон Веллесхайм, – невозмутимо, но строго молвил мастер Бренн, разумеется, имея в виду первое из слов, произнесенных рыцарем по возвращении, – вы можете этого не знать, но даже простому человеку… не являющемуся колдуном, под силу проклясть. По-настоящему. Более того… неумело наведенное проклятье, да будет вам известно, способно вернуться к тому, кто попытался его наложить.

Рыцарь немного стушевался от этой отповеди. Но немного. Не говоря о том, что спутники его тоже пребывали от последнего задания отнюдь не в восторге.

– Как твоя ученица, мастер, я знаю цену словам, – начала Равенна, чье недовольство прорывалось даже сквозь почтительный тон, – но и я не понимаю. Ты послал нас в эту деревню… ради чего? Мне пришлось устроить пожар, да не один. Пострадали невинные…

– Один только я четырех человек зарубил, – вторил сэр Андерс.

– …но оказалось, что никакую ведьму те крестьяне не жгли. Даже не собирались. Тогда зачем потребовалась эта вылазка? Неужели ты ошибся местом? И если это так… выходит, и смерть ведьмы на нашей совести… всех нас.

Именно так: «на нашей», а не «на твоей», говорила волшебница, не желая сваливать вину лишь на одного своего наставника. И поверить, что он обманул, если и могла, то с огромным трудом.

– А моя совесть не слишком меня тревожит, – взял слово Освальд, – все же здесь знают: я вор. Был вором, по крайней мере. Но и я не понимаю… к чему эти бессмысленные разрушения… кровь опять же. Неразумно как-то. Больше мертвякам подходит, чем живым людям. Ну, или варварам…

И осекся на последней фразе. Да мельком глянул на стоявшего рядом Сиградда. Но того, похоже, слова бывшего вора не задели ни капельки. Если вообще могло задеть хоть что-то, не являющееся твердым и острым. А так варвар остался воплощением невозмутимости. Стоял себе, опираясь на секиру, которую держал древком вверх.

Но и Сиградд не остался в стороне от разбора.

– А я не имею ничего против доброго набега, – были его слова, – всяко больше успел за свою жизнь и сжечь, и убить. И все равно… зачем было обманывать? Про ведьму что-то рассказывать. Знай я правду, справился бы лучше… все бы справились. Добра бы какого-нибудь прихватили.

– О, здесь, могучий Сиградд, сын Торда, скажу откровенно, – ответил мастер Бренн, – трофеи мне без надобности. По крайней мере, те трофеи, которые можно добыть в подобных селеньях.

– Тогда что?.. – почти хором вопрошали Освальд, Равенна и сэр Андерс.

– А то, что вынужден признать, – колдун развел руками почти виновато, – сказать правду я вам не мог. Иначе, боюсь, вы бы просто не согласились.

– Вот как? За-мечательно! – с горькой иронией воскликнул сэр Андерс. В отличие от соратников, он и прежде не слишком благоговел перед мастером Бренном. Иные же поступки колдуна у рыцаря вообще вызывали неприятие.

– Говорил не раз, что никого не держу… – напомнил мастер.

А сэру Андерсу при этом вспомнилось, как в прошлом году, во время войны с Одербургом, Бренн уже произносил подобные слова. Когда был готов сговориться с герцогом Одербургским, изменив королю. Надо ли говорить, что восторга у верного рыцаря его величества эта затея не вызвала.

Тогда мастер Бренн предложил сэру Андерсу уйти, и рыцарь ушел. Правда, впоследствии вернулся. Когда в стане врага произошел разлад, Освальд смог вырваться из плена – да не один, а с внебрачной королевской дочерью, которая всю ту кашу и заварила. А расклад в войне резко поменялся.

Теперь это. Без зазрения совести колдун (даром, что посвященный в рыцари) обманул соратников. И использовал в каких-то явно неблаговидных целях. В которые, к тому же, он не спешил их посвящать.

Складывалось впечатление, что приобщение мастера Бренна к знатному сословию сказалось на нем не лучшим образом. И сэр Андерс даже подумал, а не поторопился ли он тогда, вернувшись к колдуну.

– …но мне нужна была ваша помощь. Просто необходима.

Последняя фраза мастера Бренна прозвучала почти жалобно. Непривычно просящим тоном.

Несколько мгновений колдун и рыцарь стояли друг напротив друга. Глядя один на другого выжидающе, чуть ли не с вызовом. Освальду даже подумалось, что как бы сэр Андерс не вызвал второго обладателя рыцарского титула на дуэль. И бывший вор предположил, что зрелище могло выйти забавным – меч сэра Андерса против волшбы Дедули-Бренна. Включая огненные шары и молнии.

Молчание прервала Равенна.

– А разве мы не должны защищать этих крестьян… в том числе? – напомнила она. – Разве не в этом заключается наша миссия? Но если так, зачем?..

– Затем, – последовал немедленный ответ мастера Бренна, – что успех нашей миссии зависит много от чего.

Сказал он это твердо и веско. Как может только совершенно уверенный в своей правоте человек.

– Политика, – догадался сэр Андерс, произнеся это слово из древнего мертвого языка почти брезгливо. А когда колдун кивнул в ответ, понял, что угадал. А еще – что приобщение к сонму знати действительно не пошло Бренну на пользу.

Рыцарь и без того понимал, что даже принадлежности к благородному сословию недостаточно для подлинного благородства. Одна только история с родным братом Рихардом чего стоила. При королевском же дворе, так вообще – такие личности попадались, что последняя крыса могла поступить достойнее.

И словечко это. Его произносили чуть ли не как заклинание. По замыслу произносящих долженствующее объяснить самый подлый поступок. Объяснить и обелить.

– Политика, – повторил его и мастер Бренн, – а точнее, мне требовалось заручиться поддержкой одной знатной и влиятельной особы. Одного из крупных владетелей. Он желает расширить свои земли за счет таких вот вольных селений. Ну, вроде того, откуда вы вернулись. А чтобы тамошние жители с большей охотой шли под руку владетеля, требовалось их попугать. Устроить что-то вроде набега. С пожарами. И да, сэр Андерс. Желательно, с кровопролитием. Чтобы поняли, что лучше иметь хозяина, который, хоть и оброк будет собирать, но и защищать тоже.

На пару мгновений повисло молчание – соратники колдуна переваривали сказанное им. Очень уж неожиданно это прозвучало. Непривычно. Как если бы собака закричала петухом.

– Но какой владетель мог пойти на такое? – затем вопрошала Равенна.

– Барон фон Ярхольм, – было ей ответом.

– Герберт фон Ярхольм?! – сразу вскинулся сэр Андерс, и мастер Бренн молча кивнул в ответ. – Но это же мразь! Не барон, не владетель, а, скорее, главарь разбойничьей шайки! Такой сброд в его дружине служит. И не столько оброк собирает, сколько грабит… да-да, я не преувеличил, грабит подданных. Его молодчики приходят в деревню… произвольно выбранную, на которую левая пятка этого барона укажет. И тащат, что приглянулось… что показалось мало-мальски ценным. Да при этом еще то над девкой какой надругаются… в том числе по очереди все над одной. То кого-нибудь изобьют. Просто так, потехи ради. Сам король о его весельях наслышан и пальцем грозил – нельзя, мол, так. И даже понтифик угрожал отлучить от церкви. Да не решился. Дед-то этого Герберта в поход по благословению Святого Престола хаживал.

– Именно! – так отметил последнюю фразу рыцаря мастер Бренн. – И захватил в этом походе кое-что, теперь способное помочь нам против тех безобразий, которые обрушились на мир. Пелена, Скверна, демоны, мертвяки. Когда я узнал, что та вещь находится у барона фон Ярхольма, я предложил ее выкупить, но барон отказался. У вас ведь, благородных, отношение к много чему… своеобразное, прямо скажем. Принять монеты в обмен на что-то считаете для себя унизительным – не торгаши какие-то, чай. А вот, скажем, отобрать такое же количество монет у того, кто слабее – вполне не прочь.

– Я нет, – твердо заверил колдуна сэр Андерс.

– Это я только для примера, – примирительно молвил тот, – речь о том, что у каждого своя цена. Необязательно измеряемая в серебре или золоте. Что до барона фон Ярхольма, то он, отказавшись от денег, согласился уступить мне эту вещь в обмен на услугу. Какую – я уже сказал.

– Надо было мне сказать, – посетовал Освальд, – я про… вещь эту. Тряхнул бы стариной, да и выкрал из баронского замка.

– Увы! Могло бы не получиться, – молвил на это мастер Бренн, – а ссориться с такими людьми как барон себе дороже. Слишком могущественен, слишком влиятелен… понятно же! Раз даже король не может прекратить его бесчинства. Зато в качестве союзника такой человек может оказаться нелишним.

– А о какой вещи, собственно, речь идет? – поинтересовалась Равенна. – Ну, из баронского замка… и которая очень важна для нашего общего дела?

– Я объясню, – отвечал тот просто, – все объясню. Но по порядку. Прошу за мной.

* * *

В сопровождении своих соратников и подопечных мастер Бренн прошел в другую комнату. Стены которой были сплошь заняты полками с книгами и свитками. Несколько свитков и книг валялись также на небольшом столике. За него-то и сел старый волшебник, на единственный в комнате стул. Остальным, по понятным причинам, садиться не предлагая.

– Бытует мнение, – начал он, – и церковники его охотно поддерживают… если вообще не насаждают, что походы по благословению Святого Престола начались с приходом пресловутой пелены. Мир, мол, погряз в ереси и прочих грехах настолько, что оказался недостоин солнечного света. Как и высшей защиты от адских сил. И только искоренение темных, еретических и просто ложных культов… включая мерзкое колдовство, разумеется, позволит человечеству искупить свою вину. И снова наслаждаться животворящими солнечными лучами.

– А на самом деле?.. – осторожно спросила Равенна, уловившая в голосе наставника иронию.

– Не скажу, что все совсем наоборот, – отвечал мастер Бренн уже совершенно серьезно, – потому что походы эти и после появления пелены совершались. Но если говорить о самом главном походе… крупнейшем и наиболее успешном вторжении в южные пустыни, то пелене… и всему, что ей сопутствовало, поход этот прямо предшествовал.

– Вот как! – сэр Андерс не удержал удивленного возгласа. – Выходит, дед солнце видел…

А затем добавил – с ощутимой грустью в голосе:

– Хотя, что с того? Я ж его почти не помню.

– И дед ваш, благородный сэр, – подтвердил мастер Бренн, – и Робар фон Ярхольм, предок нашего злополучного барона. И много кто еще. Зря, что ли хронисты тех времен писали об изнуряющей жаре, иссушающем зное. И, собственно, о дневном светиле, которое в тех краях… я цитирую: «в зените было ослепительным нестерпимо и выжигало все живое».

На несколько мгновений его соратники замолчали – так поразило их услышанное. А то и даже завидовали предкам, включая участников похода. Пусть и приходилось им несладко.

Затем мастер Бренн снова взял слово.

– Скажу даже больше, – молвил он, – ваш дед, сэр Андерс фон Веллесхайм, был, похоже, одним из последних людей, кто смог насладиться солнечными днями. Потому что уже в более поздних летописях упоминаний о таких днях не сыскать.

– Так это что же получается! – воскликнул Освальд, воодушевленный неожиданным, свалившимся ему на голову, откровением. – Всевышний разгневался на своих чад неразумных… за то, что они начали воевать… убивать друг дружку. Вот и наслал пелену?

– Не все так просто, – строго возразил мастер Бренн, – хотя… без участия Всевышнего тоже не обошлось. И кстати. Не уверен, знаете ли вы, но там, на юге, тоже чтят Всевышнего. Хотя ритуалы совсем другие. И Святого Престолу тамошние духовные лица не подчиняются.

– Ересь, – так отозвался, не удержавшись, Андерс фон Веллесхайм.

– С точки зрения нашего понтифика – несомненно, – отвечал мастер Бренн с легкой усмешкой, – тем более что независимость священников из тех земель – только цветочки. А вот ягодки: если в наших краях колдунов, ведьм или просто слишком умелых врачевателей принято пытать и жечь на кострах, то на юге к магам… так там называют волшебников, относятся просто как к представителям другого ремесла. Вроде портных. Ну или кузнецов.

– В нашей деревне кузнец жил на отшибе, – вспомнил Освальд, – и просто так, в гости, к нему старались не ходить.

– Суеверие, оставшееся от языческих времен, – небрежно парировал мастер Бренн. – Когда любой, кто умел изготовлять что-то сложнее дубинки, тоже мог сойти за колдуна. А что уж говорить о том, кто способен придавать любую форму металлу… который остальным казался твердым до незыблемости. Но вот в городе кузнец может жить через улицу от тебя и иногда распить с тобою же по кружке пива в ближайшем кабаке. Поразумнее в городах народ потому как…

Немного помолчав, он продолжил:

– Но переходим к делу. Одной из целей того похода было как раз истребить магов. Да заодно покарать нечестивых правителей, этих магов привечавших да позволявших им безбедно существовать.

– Но маги объединились и в отместку наслали на нас пелену, – снова бесцеремонно вклинился в рассказ Освальд.

– Подожди, мой молодой и нетерпеливый друг, – добродушно молвил мастер Бренн, – снова повторюсь, что не все так просто. Маги не объединились… потому что к объединению не склонны. На нашу беду. Таковы уж издержки стези волшебника: учение часто требует уединения, подлинное мастерство – одиночества. Так, чтобы не отвлекали и не мешали завистники, глупцы… или даже просто собратья по ремеслу, в мастерстве тебе уступающие. Чтобы не пришлось, вместо того, чтобы собственные умения совершенствовать, новые знания постигая, что-то объяснять этому… уступающему. Спорить с ним. Да, у нас бывают ученики…

На этих словах Бренн повернулся к Равенне, и та выпрямилась с гордостью и легкой улыбкой.

– …но по одному и редко. Из-за этого волшебник привыкает к собственной нелюдимости. Отчего действовать с кем-то сообща им… нам очень трудно. Хотите – верьте, хотите – нет. Так что объединиться маги не смогли. Погибли порознь. За исключением тех, кому удалось скрыться, конечно.

– И один из тех, кто скрылся, – снова последовала реплика от Освальда, – он-то и устроил все эти каверзы. Отомстил… так сказать.

– И да, и нет, – было ему ответом, – рад, конечно, что на этот раз ты оказался почти прав. Но едва ли тем магом двигала месть. Скорее уж, чувство самосохранения. Но почему вышло именно так, а не иначе… чтобы понять это, стоит вспомнить об еще одной цели того похода.

– Священные реликвии, – припомнил сэр Андерс, и мастер Бренн одобрительно кивнул.

– Именно! – были его слова. – В южных землях находилось немало предметов, считающихся в наших краях священными. И оставлять их в руках еретиков и мерзких колдунов казалось кощунством. В числе этих предметов была серебряная чаша, из которой, по преданию, обедал сам Всевышний, пребывая на земле в облике человека.

– Подожди, мастер! – вскинулась при этих словах Равенна. – Неужели ты веришь церковному преданию? Учитывая, как сами церковники относятся к нам…

– Я ничего не отрицаю, – веско возразил Бренн. – Понимаю, ты не забыла, как попалась инквизиции, как тебя пытались сжечь… да и можно ли забыть такое. Но отвергать чью-то правоту только потому, что этот «кто-то» принадлежит к враждебному лагерю, согласись, не очень-то мудро. В конце концов, если какой-нибудь проповедник… или даже инквизитор заявляет, что дважды два равняется четырем, это не значит, что для меня оно должно равняться трем, пяти или десяти. Не говоря уж о том, что чаша эта, как оказалось, определенной силой все-таки обладает. Независимо от того, насколько правдиво предание.

– И где сейчас чаша? – осведомился любопытный Освальд.

– На беду, она оказалась в руках одного из магов, Абдула аль-Хазира, – было ему ответом, – одержимого, похоже, идеей бессмертия или тайнами смерти. Так, во всяком случае, я понял из сохранившихся переписок аль-Хазира с другими волшебниками… такой способ общения даже для нас, нелюдимов, допустим. Так вот, если верить письмам, Абдул аль-Хазир много лет работал над трактатом, который он сам назвал «Законом мертвых». Сам трактат не сохранился. Но судя по письмам, маг познал-таки природу загробного мира. По крайней мере, думал, что познал.

– Не зря дьявола называют отцом лжи, – как бы невзначай, мысля вслух, проговорил сэр Андерс, – вполне мог внушить этому колдуну подобное ложное знание.

– Как бы то ни было, – невозмутимо продолжил мастер Бренн, – но в изысканиях своих аль-Хазир пришел к выводу, что потусторонний мир – вовсе не место для посмертного награждения праведников или наказания грешников. Во всяком случае, не в этом его суть и назначение. И да, сэр Андерс фон Веллесхайм. И понтифик Святого Престола, и священник из церквушки в захудалой деревеньке с готовностью признают подобные рассуждения такой дикой ересью, что даже сжигать за нее грешно. Ну, чтобы не осквернять священное очищающее пламя.

Сэр Андерс молча кивнул в ответ. Не уловив в словах волшебника иронии. А если и уловил, то не понял.

– Но мы не о правоте чужеземного мага говорим, – добавил колдун примирительно.

– А чем тогда является потусторонний мир? – не удержалась-таки от вопроса Равенна. – Ну, по аль-Хазиру.

– Просто иной формой сущего, – ответил ее наставник, – или, если угодно, просто местом, куда можно попасть. Живьем, смертного часа не дожидаясь. Там-то и укрылся, похоже, Абдул аль-Хазир, когда начался штурм. Так не хотелось ему попасть в руки врага. Во всяком случае, воины, ворвавшиеся в его башню, самого мага не нашли. Зато увидели свежие следы колдовского ритуала. Зеркало… затененное, словно покрытое копотью. Горящую рядом с ним масляную лампу.

– А чашу?

– А священную чашу наш маг прихватил с собой.

– Зачем? – почти хором, перебивая друг дружку, вопрошали Равенна, Освальд и сэр Андерс. И только обычно немногословный Сиградд вновь промолчал.

– Трудно сказать, – мастер Бренн развел руками, – поскольку «Закон мертвых» то ли сгорел, то ли Абдул аль-Хазир тоже забрал его с собой, роль чаши в ритуале неизвестна. Я могу лишь предположить, что святая реликвия потребовалась магу для защиты от нечисти, которой потусторонний мир наверняка кишит. Так же как простые люди… в мире живых осеняют себя символом круга, разделенного на четыре части. Здесь примерно то же. Только сильнее. Но суть не в этом. Гораздо больше для нас значат последствия попадания священной вещи в мир духов и демонов. А последствия эти – вон они, перед нами. Достаточно просто выглянуть в окно.

– Объясни, мастер, – не понял сэр Андерс, – какая тут связь?

– О, на обитателей потустороннего мира, – услышал он в ответ, – темных, по крайней мере, присутствие по соседству священной чаши действует, похоже, как лесной пожар – на зверей и птиц. Что делают звери, когда поблизости горит? Бегут из леса целыми стаями. Чувствуя опасность и стараясь оказаться от нее как можно дальше. Вот так же от чаши разбегаются демоны и им подобные. А наиболее… хм, шустрым удается прорваться в наш мир. Или уж точно приблизиться к границе между мирами, отравляя наш мир. Отсюда Скверна, отсюда нежить и одержимые. И конечно эта трижды проклятая пелена.

– А-а-а! – сообразил Освальд. – Так нам надо просто сгонять в загробный мир и вернуть чашу назад! Всего-то и делов…

Если это и была попытка пошутить, то неудачная. Даже тени улыбки не промелькнуло на лице мастера Бренна. С совершенно серьезным видом он кивнул, а затем произнес:

– Просто или нет, но один из предметов, использованных в том ритуале… я говорю о лампе, нам еще предстоит разыскать. Зато затененное зеркало, как я уже говорил, находится у барона фон Ярхольма. И он согласился нам его уступить. Условия? Что за условия, тоже сказал. Тем более что благодаря вам они вроде выполнены.

4

Встречу назначили на следующий день, после полудня. На поляне у лесной опушки, по соседству с небольшой речкой. Примерно в паре миль от бывшего донжона заброшенного замка, ныне ставшего жилищем мастеру Бренну и его соратникам. И подальше от ближайшей деревни. Так что шансы попасться на глаза случайному свидетелю были мизерные.

Барон заявился верхом на здоровенном вороном коне, да в сопровождении еще десятка всадников. И сэр Андерс, хоть и трусом не был, почувствовал себя при их приближении неуютно. Как иначе-то, если у противной стороны численный перевес раза в два с лишком. Притом, что на твоей стороне старик и женщина.

Да, та же Равенна могла в одиночку обратить в бегство весь эскорт Герберта фон Ярхольма. Рыцарь это понимал. Но все равно ощущать себя в меньшинстве не очень-то весело.

– Сэр Бренн фон Нисбанд! – поприветствовал колдуна барон, вскидывая руку в латной перчатке, а другой рукой поднимая забрало шлема.

– Барон Герберт фон Ярхольм… ваша милость, – произнес в ответ мастер Бренн, – приветствую вас на своей земле.

О том, что поблизости присутствует еще один обладатель дворянского титула, ни тот, ни другой будто не вспомнили. При дворе, припомнил сэр Андерс, подобное пренебрежение наверняка стало бы поводом для дуэли. Но не в этом безлюдном месте, увы. И не перед лицом более десятка врагов.

Одно радовало: безобразия, учиненные над ни в чем не повинной деревней окажутся, похоже, не напрасны. Раз явился-таки барон на встречу. Хотя мог бы заявить, что ни о чем с мерзким колдуном не договаривался и ничего ему не должен.

Выходит, не безнадежен. Тоже кое-какие понятия о чести имеет.

Так думал сэр Андерс. А тем временем всадники расступились, пропуская вперед окруженную ими телегу, запряженную парой тощих лошаденок. Правил телегой крестьянин, которого тоже нельзя было назвать упитанным.

На дне телеги лежало нечто, укрытое рогожей.

Барон махнул в сторону телеги рукой. Один из всадников послушно спешился. И, подойдя, сорвал рогожу. Под ней обнаружилось зеркало – то ли стеклянная, то ли покрытая слоем стекла плита чуть больше трех футов длиной и около полутора футов шириной.

Поверхность зеркала действительно была покрыта чем-то темным, словно закопчена. Вот только никакая копоть не держится десятилетиями.

Бережно, как мог, спешившийся всадник поднял зеркало и протянул его барону. После чего сам Герберт фон Ярхольм с гордостью и не без торжественности вручил его мастеру Бренну.

– Хотел продать, – не удержался от признания барон, – мне-то оно без надобности. Только пылилось и место занимало. Но кто купит вещь, принадлежавшую колдуну.

– Например, другой колдун, – полушутя предположил мастер Бренн.

Для старого волшебника зеркало оказалось тяжеловато – видно, и впрямь было сделано из металла, что неплохо объясняло его сохранность.

Так что, не сдержав вздоха, Бренну пришлось передать зеркало в руки стоявшего рядом Сиградда.

– Просто цена, – добавил колдун, – она не всегда звонкой монетой выражается.

– Ваша правда… союзник, – Герберт фон Ярхольм расхохотался, – даже золото… его ведь и отобрать можно. А хороший человек… он либо на твоей стороне, либо нет. Ну ладно, бывайте. Надеюсь, мы еще не раз окажемся полезными друг для друга.

С этими словами он пришпорил коня и укатил прочь. Следом убрались и другие всадники, а за ними потащилась телега. Окружать ее, охраняя, больше не было нужды.

Проводив отряд барона взглядом, Освальд подошел к Сиградду.

– Так вот ты какое – зеркало великого аль-Хазира! – произнес он с шутливым благоговением. – Окно… или дверь в загробный мир!

С этими словами он провел по затемненной поверхности рукой и как бы ни с того ни с сего заголосил:

– О нет! Меня засасывает в Преисподнюю, на вечные муки! Помогите кто-нибудь! Демоны будут терзать мою душу…

Мастер Бренн смотрел на это дурачество с легкой укоризной и снисходительно. Как на расшалившееся дитя. Затем посетовал:

– Эх, если б все было так просто! Да только, увы! Пока зеркало аль-Хазира – не более чем просто зеркало. В которое даже смотреться не очень-то приятно.

Последнее было правдой. Из-за темного налета отражение в зеркале беглого мага выглядело мрачным и каким-то бесцветным. Особенно лица – из-за бледности казавшиеся образинами трупов.

– Нужна лампа, – напомнил мастер Бренн, – причем не абы какая, а та самая, которой аль-Хазир пользовался в своих ритуалах. Скорее всего, он ее заговорил. И где искать лампу, я пока не представляю. Наверняка еще у какого-нибудь рыцаря, барона или графа, чей предок участвовал в злополучном походе. Однако Священная Империя велика. Кто знает, в каком из уголков затерялась лампа. И у кого из многочисленных особ благородных кровей.

– Ну, в этом я, пожалуй, мог бы помочь, – не удержался от предложения сэр Андерс, – повращаться при дворе, расспросить людей. По крайней мере, в пределах Нордфалии поиски постараюсь облегчить.

– Если, конечно, хозяин не продал лампу, – поделился своими опасениями Освальд.

– Мало того, – продолжал мастер Бренн, – свет лампы нужно усилить пером феникса…

– Феникса? – удивилась Равенна. – Той самой, легендарной огненной птицы? Но разве они не вымерли?

– Если бы ты внимательно читала о фениксах, – пожурил ученицу колдун, – то знала бы, что феникс вымереть не может, потому что всегда возрождается. Просто эти птицы стараются держаться подальше от людей. В самых жарких и бесплодных пустынях, куда человек в здравом уме не сунется. Но то человек! А что такое жара для существа, питающегося огнем?

Мастер Бренн усмехнулся и продолжил:

– Но уж, по крайней мере, здесь мне обещали помочь. Некий Рувим… как раз из пустынных земель родом. Контрабандист, путешественник и отчаянный искатель приключений. Если речь идет о приключениях, барыши приносящих, конечно. Я договорился с ним… Рувим согласился добыть мне перо, хоть и не задешево. И… кстати!

Волшебник хлопнул себя по лбу, словно вспомнил что-то или пытался вспомнить.

– Ах, ведь как раз сегодня он обещал прибыть в порт Мартеции, – затем проговорил он, – и если сейчас отправимся туда… через портал, я имею в виду, сперва вернувшись домой, то, я думаю, успеем встретить.

* * *

Но они не успели.

Чтобы не пугать горожан волшбой и вообще не привлекать внимание – нужное, как лошади крылья – мастер Бренн открыл портал не сразу в порт. И не в какое другое людное место.

Нет, для пункта назначения при переносе он предпочел использовать какой-то заброшенный сарай или лачугу в трущобах. Куда сам старый колдун перемещался в свой предыдущий визит в Мартецию. Когда и встретил контрабандиста Рувима.

А потом… добраться в порт оказалось не очень-то легко, учитывая, сколь своеобразен оказался город – располагавшийся на целой россыпи маленьких островков.

Нелегко и небыстро.

Пока мастер Бренн и его спутники договорились с лодочником, чтоб перевез их – не испытывая недостатка в желающих прокатиться по городу, тот пресытился и потому отнекивался, набивая цену. Пока добрались, миновав лабиринт островов, соединенных мостами – оказалось, что последний корабль с юга, на котором мог прибыть Рувим, причалил больше часа назад.

Не обнаружилось путешественника-южанина ни на пристани, ни даже в припортовых тавернах.

Бренн пытался расспрашивать сидевших в тавернах моряков и торговцев, обсуждавших свои дела или просто отдыхавших. Наслаждавшихся выпивкой да твердой землей под ногами. Описывал им Рувима – высокого смуглого человека средних лет, с густой черной бородой и в яркой одежде. Но раз за разом получал один ответ: «нет, не видели, не встречали».

Но недаром говорят, что вода камень точит. В одной из таверн обнаружился-таки немолодой моряк, заявивший, что именно на их корабле пассажиром прибыл в Мартецию человек, описанный мастером Бренном. Только вот искать в порту его смысла не имело. Как рассказал моряк, едва Рувим ступил на доски причала, на него накинулись несколько человек в плащах с надетыми на головы капюшонами. Так надетыми, что лиц не видать.

– Уж не наши ли это заклятые друзья? – сообразив, прошептала Равенна. – Из Братства Ночи? Опять нашли повод подгадить.

Освальд, стоявший рядом и услышавший эти ее слова, в ответ только плечами пожал. В прошлом году, во время войны Нордфалии с Одербургом, ему пришлось иметь дело с Братством. И бывший вор вынужден был признать: злокозненность этих людей преувеличивать все же не стоит. Не все с ними так однозначно, как казалось вначале.

Да, они подослали убийц в жилище Дедули-Бренна и натравили на него толпу крестьян. И да, за вторжением воинства герцога тоже стояло Братство – Освальд почти не сомневался. Подкрепление опять же ему прислало, подбив крестьян на бунт против короля. Так хотелось Братству посадить на нордфалийский трон своего человека, сиречь Нору. Но когда между Норой и герцогом случилась размолвка, когда побочная дочь короля потеряла поддержку Карла Дерзкого – Братство же успело от души вставить одербуржцам палок в колеса. Поспособствовав, чтобы их вторжение как можно быстрее захлебнулось. Один волосок герцога, позволивший Норе навести на бывшего любовника смертельное проклятье, чего стоил!

Так что, смекнул Освальд, полагать, будто Братство Ночи только и стремится, что вредить хорошим людям, убивать и разрушать, значило попасть пальцем в небо. Не мертвяки же, чай, и не демоны. Скорее, как понял бывший вор, эти скрытные люди в плащах с капюшонами, стремились к каким-то своим целям. Причем необязательно злым.

Да, посвящать в эти цели кого-то еще Братство склонности не имело. Но это не значило, что с ними можно было лишь враждовать и невозможно договориться. Хотя бы на короткое время – а долгих союзов лично Освальд и вообще-то не знал, пока не встретил Дедулю-Бренна.

Однако вот опять Братство Ночи нанесло удар по Бренну и его соратникам. Вопрос, зачем?..

В одном подвыпивший моряк мастера Бренна и его спутников сумел успокоить. Убить Рувима посланцы Братства не убили. Просто вцепились в него, повалили на причальные доски, один еще дубинкой по голове угостил. А потом почти волоком потащили контрабандиста прочь из порта.

– И ты просто стоял и смотрел? – не выдержав, с возмущением вопрошал сэр Андерс, накинувшись на моряка. – Как человека с вашего корабля средь бела дня бьют и волокут?

– Чужой человек, чужой город, – невозмутимо парировал тот, – какое мне дело до очередного чужеземца, и кому он дорогу перешел? Сам виноват. А с нами он еще на палубе рассчитался, так что никаких общих дел с ним у нас уже не было.

– Ладно, – примирительно молвил Бренн и обратился непосредственно к моряку, – покажешь, где все случилось? Причал?..

– Почему нет, – тот пожал плечами, – только…

И пошевелил пальцами правой руки, точно воздух пощекотал.

– Да… конечно, – понял мастер Бренн и протянул моряку еще одну монету.

* * *

– И что мы тут делаем? – с недоумением поинтересовался сэр Андерс. Оглядываясь то на шеренгу кораблей (целый лес из мачт), то на потемневшие от сырости причальные доски, то на снующих туда-сюда моряков, грузчиков или купцов, то на опять-таки темные, дощатые и бревенчатые громады складов.