Текст книги "Германия: самоликвидация"

Автор книги: Тило Саррацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 3
ПРИЗНАКИ УПАДКА
ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ

Прогнило что-то в Датском королевстве.

Уильям Шекспир. «Гамлет» (пер. М. Лозинского)

Экстраполяции к развитию Германии не радуют, ибо они недвусмысленно показывают, что тренд к росту благосостояния переломился и будут набирать силу конфликты, которые возникают, с одной стороны, из-за увеличения числа людей пенсионного возраста, а с другой стороны, из-за сокращения численности занятого населения. Тем не менее пока мы исходим из ежегодного роста производительности на 1 %, а это означает, что ВВП, приходящийся на каждого работающего, может вырасти к 2050 г. на 58 %, а ВВП на душу населения – на 36 %. Правда, это не является чем-то само собой разумеющимся и вовсе не гарантировано. Даже если мы оставим без внимания неожиданности климатических изменений, мы не можем знать, как будут развиваться будущие условия торговли (Terms of Trade) и сколько будет стоить сырьё. Мы не знаем также, на каком месте в международном рейтинге будет находиться немецкая промышленность через 30 лет.

Мы стареем, и нас становится меньше

Германия значительно выигрывает за счёт квалификации и усердия своих трудовых ресурсов, своего предпринимательского духа, технологического преимущества своих продуктов и за счёт ведущего положения в науке и технике. Не будем уточнять, насколько мы здесь подъедаем остатки былой славы или впадаем в иллюзии, выдавая желаемое за действительное. Даже если мы молодцы, как и прежде, впредь будет куда труднее, ведь другие становятся лучше, а главное – многочисленнее. Эта проблема у нас общая со всем западным миром, однако такую страну, как Германия, – сравнительно небольшую, с убывающим по численности и стареющим населением – такое развитие событий затрагивает особенно чувствительно.

В конечном счёте, наши сильные стороны в международной конкуренции основаны прежде всего на высоком уровне образования, плодотворности идей, сноровке, старательности и мотивации людей нашей страны. Ведь мы обязаны постоянно поставлять на рынок новые продукты и услуги, и они должны быть конкурентоспособными не только в аспекте расходов на зарплату, ибо производство зарплатоёмких продуктов мы уже в значительной степени передали в другие страны.

Народное хозяйство, функционирующее на основе разделения труда, это комплексный механизм. Оно нуждается в предложении простых услуг и квалифицированной ручной работы, ей нужна солидная правовая система, упорядоченное управление и хорошие учителя в той же степени, что и математики, инженеры, учёные в области естественных наук и техники. Однако лишь последние образуют группу, которая, собственно, двигает технический прогресс, определяет направление и объём технических инноваций и форсирует развитие новых или улучшенных продуктов и методов.

Численность немецких выпускников высшей школы в так называемых МИНТ-специальностях (математика, информатика, наука, техника) выросла за период с 1993 по 2007 г. с 69 до 76 тыс.^{27} Но в странах ОЭСР (Организации экономического сотрудничества и развития) в 2006 г. МИНТ-образование получили 7,8 % выпускников; Германия и США со своими 5,8 и 5,5 % соответственно не достигли в этом даже среднеарифметического уровня, тогда как Швеция с 10,9 %, Япония с 9,5 % и Великобритания с 9,0 % заметно превзошли этот уровень^{28}. Даже если процентная доля немецких МИНТ-выпускников в будущем увеличится, это не будет означать абсолютного прироста – вследствие демографического уменьшения числа будущих выпусков. На основе большого прироста МИНТ-выпускников на Дальнем Востоке доля немцев среди МИНТ-выпускников всего мира будет существенно уменьшаться, а тем самым будет сокращаться и доля Германии в инновациях.

Достигнуть превосходства в мировом масштабе поистине очень трудно. Британский журнал высшей школы Times Higher Education регулярно публикует рейтинги лучших высших учебных заведений мира. В первую тридцатку попадают 14 американских, 7 британских, а также один китайский университет. Лучший немецкий вуз – Технический университет Мюнхена – занимает 55-е место^{29}. Рейтинги такого рода всегда сомнительны, тем не менее они дают индикацию относительного значения. В любом случае давно миновали «золотые» 1920-е гг., когда около половины научных публикаций по всему миру приходились на Германию. Сегодня мы бредём по мелководью немецких научных писаний, беспомощный английский язык которых наводит нас на грустные размышления – правда, они не очень выиграли бы в живости ума и литературном качестве, даже если бы сочинялись на родном языке.

Непрерывное сокращение количественного потенциала научно-технической интеллигенции будет продолжаться. То, что рождаемость в Германии между 1965 и 2009 г. упала наполовину, а к 2050 г. сократится вдвое ещё раз, означает также, что в Германии сегодня рождается лишь половина талантливых умов поколения, рождённого в 1965 г., а ещё через два поколения их родится лишь четверть – только по демографическим причинам. Конечно, при этом уменьшается соответственно и число неталантливых, но ведь они не вносят никакого вклада в устранение «узких мест» в народнохозяйственном и общественном развитии. По существу, сама по себе величина численности населения вовсе не аргумент: в 1800 г. США имели население в 5,5 млн, в Англии жили 9 млн человек, в Германии 23 млн, во Франции 28 млн, а в Китае 400 млн. По числу жителей на квадратный километр Германия и в 2050 г. всё ещё будет населена в три раза плотнее, чем в 1800 г.

До 2050 г. численность населения в Германии упадёт на 10 %, численность работающих в целом – на 30 %, а численность работающих в возрасте 20–50 лет и того больше, а именно, на 40 %. Численность людей пенсионного возраста, напротив, увеличится на 50 %. И если сейчас в Германии на одного пенсионера приходится двое работающих, то к 2050 г. ожидается соотношение один к одному.

Поэтому в будущем будут предъявляться совсем иные, нежели сегодня, требования к готовности нести материальные жертвы, а также к трудоспособности занятого населения. Эти более высокие запросы будут обращены к людям, которые в срезе станут заметно старше: сегодня лишь 25 % работающих имеют возраст 50 лет и старше, в 2050 г. их будет 35 %. Среди инженеров уже сейчас число работающих старше 50 лет больше, чем их коллег моложе 35 лет^{30}. Это можно приветствовать разве что по одной причине: рынок труда помешан на предпочтении молодых, но у этого безумия нет будущего. В течение десятилетий было обычным делом – решать проблемы в этой области по возможности ранним выходом на пенсию. В 2006 г. около 40 % предприятий с работниками, выплачивающими социальную страховку, не имели ни одного сотрудника старше 49 лет^{31}. Лишь 56 % мужчин в возрасте 55–65 лет в Германии ещё работают, среди женщин в возрасте 55–65 лет работающих всего 40 %^{32}. Это не может так оставаться и должно измениться (как показано в экстраполяции в гл. 2).

Современное изучение старения показало, что важные качества, такие, как тщательность, надёжность, чувство ответственности, сохраняются до преклонных лет, в то время как другие качества, такие, как быстрота, возможности реакции и комбинационные способности, равно как и многие формы текучего, то есть врождённого, интеллекта, подлежат возрастной деструкции. Однако у здоровых людей она происходит медленнее, чем зачастую принято считать, и может быть замедлена ещё больше путём тренировки и требовательности к себе. Действительно значимой деструкция работоспособности становится, как правило, лишь после 70 лет^{33}.

Тело, к сожалению, стареет быстрее, чем дух. Скелет и органы чувств человека филогенетически рассчитаны на его исконное существование в качестве охотника и собирателя. Поэтому многим, начиная с 45 лет, нужны очки, после 55 – новые тазобедренные суставы, а после 65 – слуховой аппарат. Тяжёлую физическую работу большинство людей после 50 лет больше не могут выполнять, но им уже поздно переучиваться и переходить на должность с управленческой или умственной деятельностью.

Зачастую люди, исполняющие преимущественно физическую работу, и вовсе не пригодны для умственной или управленческой деятельности и уж тем более не пригодны для переобучения в поздние годы жизни, поскольку они, как выражаются политики в области образования, «одарены скорее практически». Они составляют, по нормальному распределению Гаусса, около четверти населения. Для этой четверти – уже вследствие технизации сферы труда – рабочих мест стало меньше. В 1960 г. в Гамбургском порту на загрузке и разгрузке судов было занято 14 тыс. человек, сегодня их всего 2400. Но за тот же временной промежуток грузооборот порта вырос с 31 до 110 млн тонн^{34}. Один вильчатый автопогрузчик заменяет около 100 портовых грузчиков. В современном многоярусном складе необходим скорее мозг, чем мускульная сила, и уж там точно не сможет работать выпускник неполной средней школы, у которого были трудности с простыми задачками на сложение.

В будущем на рынке труда будет всё меньше предложений для нижней четверти среза по одарённости и результативности, ибо и ремесленные профессии, в которых раньше можно было устроиться, теперь требуют большего, чем приносит с собой эта четверть. Тем самым недостаток молодой поросли в квалифицированных рабочих профессиях становится серьёзной проблемой: на верхнем конце всё больше одарённых вовлекается в обучение в вузах, средний слой среза по одарённости сужается в соответствии с демографическим развитием, а искать выход в нижней трети шкалы одарённости и эффективности представляется возможным лишь весьма ограниченно – из-за отсутствующих там предпосылок.

На верхних уровнях рынка труда функции обычно изменяются в соответствии с жизненным циклом. Дипломированный химик начинает, как правило, в отделе исследований, позднее руководит – в качестве техника – выпуском продукции и затем поднимается в общий менеджмент, например как шеф по персоналу или руководитель предприятия. Если он не справляется с такой карьерой, то обычно уходит на пенсию досрочно. Информатик стартует как системный администратор, затем принимает на себя руководство рабочей группой или проектом, затем руководит отделом обработки информации или уходит в продажи и занимает, в конце концов, кресло CFO (Chief Financial Officer), то есть финансового директора. Что-то подобное происходит и у физиков, математиков и инженеров всех специальностей. В молодые годы они идут туда, где возникает непосредственно инновация, позже оказываются в отделах, где управляют инновациями и доводят их до состояния рыночного продукта. Это соответствует биологической кривой на графике человеческого интеллекта: врождённый интеллект достигает своего максимума в относительно юные годы и затем непрерывно падает, а приобретённый с опытом кристаллизованный интеллект – в случае соответствующей нагрузки – держится на высоком уровне долго и может даже расти до преклонных лет.

Если посмотреть на список лауреатов Нобелевской премии по физике и химии, то можно обнаружить, что ею были отмечены в большинстве случаев в поздние годы жизни за открытия, сделанные в возрасте от 30 до 45 лет. Знаменитый британский математик Бертран Рассел признаётся в своих воспоминаниях, что он никогда не чувствовал себя на большей высоте умственных сил, чем в 28 лет при написании своего главного труда «Principia Mathematica»^{35}. По этому поводу историк Голо Манн выразился так: «Оглядываясь назад, он (Рассел) говорит, что перешёл в философию, когда стал туповат для математики, а в историю и политику перешёл, когда стал туповат для философии. Поскольку сам я изначально был слишком туп для математики и очень скоро отупел для философии, то я ничего не могу сказать об основании математики Рассела и очень мало – о его философии»^{36}.

Мы знаем, что численность 20—30-летних упадёт к 2050 г. более чем на 40 %. Тем самым мы знаем, что ceteris paribus (при прочих равных условиях) на 40 % понизится также и немецкий инновационный потенциал в ближайшие 30 лет. Часто приходится слышать, что демографической угрозе для инновационного потенциала можно противостоять повышенной квотой выпускников высшей школы. Но этот рецепт может быть действенным лишь в том случае, если среди тех, кто сегодня ещё не учится, но в будущем должен пойти учиться, в большом числе отыщутся высокоодарённые в естественных науках дети. Однако едва ли такое случится, ведь в сегодняшнем контингенте абитуриентов 95 % действительно высокоодарённых получают аттестат, а из лучших абитуриентов уже 100 % учатся в вузах. Все те экономисты, специалисты по организации производства, юристы, германисты, политологи, социологи и философы, которые выходят из стен наших университетов, весьма способствуют общему уровню образования, однако их вклад в научно-технический прогресс всё же равен нулю. Ну не бывает в культурологии и общественных науках систематического прогресса, точно так же, как не бывает его в поэзии или изобразительном искусстве. Творения Энди Уорхолла не лучше работ Брейгеля, они всего лишь другие, Джеймс Джойс писал не лучше, чем Гёте, а просто иначе, и Генри Мур лепил не лучше Шадова, только по-своему. Напротив, двигатели внутреннего сгорания сегодня другие, чем 100 лет назад, а главное – лучше со всех точек зрения. То же самое касается ламп накаливания и телефонов.

В то время как доступ к языку, культуре и искусству – разумеется, в различной степени – возможен для всех людей, обладающих хоть каким-то интеллектом, для математики и естественных наук это не так; их характер ставит условием определённое формальное мышление, в противном случае доступ, так сказать, виртуально закрыт. Это знает каждый школьник, хоть однажды не сумевший вывести у доски уравнение.

Наше общество становится неоднородным

Многообразие в принципе желательно. Но связанные с этим трения не повышают работоспособность общества. Три страны, лучше всех выдержавшие различные PISA-тесты[8]8
  8 PISA-тесты – программа международной оценки учащихся.


[Закрыть], – Корея, Япония и Финляндия – имеют очень однородное население и соответственно малый приток мигрантов. Четвёртая страна, прошедшая это испытание очень хорошо, Канада – классическая страна иммигрантов, которая проводит свою миграционную политику, применяя жёсткие ограничения: по уровню образования, квалификации и с учётом профессий, востребованных на рынке труда.

Соединённые Штаты, самая крупная из миграционных стран, традиционно проходят PISA-тесты на уровне ниже среднего. В последний раз их результаты в части математической компетенции оказались ещё ниже, чем у отсталого немецкого Бремена^{37}. Вместе с тем США привлекают в свои университеты и исследовательские учреждения лучшие умы мира. В университете Беркли в Калифорнии, например, выпускники дальневосточного происхождения заметно отличаются от других этнических групп своими достижениями выше среднего^{38}. Эта своеобразная дихотомия характерна для американского общества: нарастающее скудоумие низов и неоспоримое превосходство в науке и технике, представленное лучшими в мире специалистами, собранными в американских элитных учреждениях.

В Германию высокоодарённые индийцы и китайцы, к сожалению, не стремятся, поскольку здесь они теряют преимущество знания языка. Немецкий язык как язык науки уже давно не играет роли. Поэтому, как правило, в Германии обучаются лишь те китайцы, которые не дотянули по профилю до американских университетов. Решающим, однако, является нечто другое: немецкая миграционная политика последних десятилетий приманивает не отличников учёбы чужих народов, а преимущественно сельских жителей из скорее архаичных общин, где они стояли на нижних ступенях социальной – равно как и образовательной – лестницы.

Рассмотрим последние десятилетия.

• В 1960-е гг. было несколько иммиграционных волн в Германию, когда в страну приехали итальянцы, греки, испанцы и португальцы. Это давно уже в прошлом. Эти люди ассимилировались или вернулись назад в свои процветающие родные страны.

• Волна иммиграции из Восточной Европы улеглась. Восточноевропейские страны страдают между тем – с 30-летним запаздыванием – от столь же бедной рождаемости, что и Германия, и, кроме того, предлагают своим жителям всё более привлекательные экономические перспективы. Интеграция этих людей никогда не была проблемой, поскольку они очень легко усваивают язык и прилагают усилия к интеграции, если уж приехали в Германию для того, чтобы здесь жить.

• Выходцы с Дальнего Востока или из Индии, которые находят путь в Германию, очень хорошо прогрессируют в интеграции. Они экономически работоспособны, быстро преодолевают барьеры рынка труда, а их дети в школах причисляются к лучшим ученикам. Дети вьетнамских беженцев, принятых ещё ГДР, имеют в Берлине высокую долю абитуриентов и показывают лучшие успехи, чем немецкие школьники.

• Политические и экономические беженцы, прежде всего из стран Африки, напротив, плохо образованны и не всегда легко интегрируемы. Они выстраиваются в очередь на нижнем ярусе рынка труда, где у нас уже сейчас безработица, или идут в теневую экономику.

• Приезжие из бывшей Югославии, Турции и арабских стран образуют ядро интеграционных проблем. Нет никаких видимых причин, почему это должно даваться им труднее, чем другим иммигрантам. Их трудности в школьной системе, на рынке труда и в обществе в целом проистекают из самих групп, а не из окружающего общества.

• Наибольшую группу приезжих представляют репатрианты из республик бывшего СССР. Успехи в образовании и данные рынка труда показывают, что их интеграция успешно проходит уже во втором поколении.

Объективная дискриминация для всех иммигрантов возникает из-за слабого знания языка, недостаточного освоения обычаев принимающей страны и инородной внешности. Преодолеть первые два препятствия иммигрантам вменяется в обязанность самостоятельно, причём принимающая страна должна оказать помощь в мобилизации их собственных средств. Внешность тоже не является непреодолимым препятствием. Индийцы и вьетнамцы выглядят в Германии не менее чужеродно, чем турки и арабы, однако же при этом добиваются в нашем обществе большего успеха. Поэтому причины трудностей в школе, на рынке труда и в обществе в целом следует искать внутри самих групп; они вполне могут быть связаны и с их собственным поведением.

Всё вместе взятое население Германии из-за миграции стало многообразнее. Более высокий коэффициент рождаемости у всех групп мигрантов ведёт даже к значительному сдвигу населения по возрастному признаку: у нынешних 65-летних около 10 % имеют миграционную историю, у 40-летних таковых 17 %, а среди молодых матерей – уже 40 %^{39}. В населении в целом доля тех, кто имеет миграционную историю, составляет 17 %, но среди детей моложе 15 лет – уже 30 % (табл. 3.1).

Возрастная пирамида населения Германии (см. рис. 3.1) позволяет отчётливо видеть, что миграция существенно смягчила влияние снижения рождаемости: доля детей, родившихся от местного населения, с середины 1960-х гг. упала на 65 %, но благодаря мигрантам общее число родившихся в Германии сократилось «всего лишь» наполовину. Если коэффициент рождаемости мигрантов останется выше среднего немецкого, то и без дальнейшей иммиграции «разбавление» коренного населения продолжится. Это само по себе неплохо. Но если из-за этого ухудшится срез образования и квалификации, на немецком будущем это скажется весьма отрицательно^{40}.

Таблица 3.1.

Этническое происхождение граждан Германии с миграционной историей по данным за 2005 г.

Ср.: Berlin-Institut für Bevölkerungsentwicklung (Hrsg.). Ungenutzte Potenziale. Zur Lage der Integration in Deutschland. Berlin, 2009. S. 26f., и собственные расчёты.

Должны ли мы беспокоиться на этот счёт?

Репатрианты из республик бывшего СССР не дают для этого повода. Потомство, рождённое от них в Германии, сегодня посещает старшие классы гимназий активнее, чем дети коренного населения, и безработица среди молодёжи в этой группе ниже среднего уровня. Приезжие из ЕС-25 также не сулят никаких проблем. Их рождённые в Германии дети в гораздо большей доле получают аттестаты зрелости, чем коренные.

У мигрантов с Дальнего Востока доля их аттестатов во втором поколении доходит до 63 %, у коренных – всего лишь 38 %. Эти мигранты, очевидно, обогатят собой будущий немецкий научный потенциал. У мигрантов с Ближнего Востока аттестат зрелости получают 55 % второго поколения, правда, 22 % не заканчивают школу и не проходят ремесленное обучение. В этой группе, таким образом, существует заметный диспаритет, что предположительно объясняется большим различием между странами их происхождения (причём выходцы из Ирана справляются с экзаменами явно лучше, чем выходцы из Йемена). Но статистического материала недостаточно, чтобы это подтвердить.

Ср.: Berlin-Institut fur Bevolkerungsentwicklung (Hrsg.). Ungenutzte Potenziale. Zur Lage der Integration in Deutschland. Berlin, 2009. S. 78.

Рис. 3.1. Численность граждан с миграционной историей и коренного населения по состоянию на 2005 г. (по возрастным группам, тыс. чел.)

Среди иммигрантов из Южной Европы показатели образования для стран происхождения, Испания и Греция, лучше, чем у коренных, а у итальянцев или португальцев – хуже. В случае Италии это может быть связано с тем, что первоначальные гастарбайтеры приехали главным образом из Южной Италии.

Мигранты из бывшей Югославии имеют и во втором поколении явные проблемы с интеграцией в области образования: 14 % остаются без законченного школьного или профессионального образования, а доля тех, кто сдаёт выпускные экзамены или заканчивает вуз, составляет лишь половину такой доли среди немцев. Правда, эта группа весьма разнородна. Она составлена из ранних гастарбайтеров и их потомства, с одной стороны, и из политических беженцев, например, из Косова, с другой стороны.

Не имеют законченного школьного образования 25 % мигрантов, происходящих из стран Африки. Только 20 % школьников африканского происхождения посещают гимназические старшие классы. И что-то не видно, чтобы их интеграция улучшалась во втором поколении, частично она даже ухудшается. Правда, есть в этой группе 35 % бикультурных браков (в большинстве случаев это африканские мужчины и немецкие женщины), там интеграционные показатели несколько лучше.

Население турецкого происхождения составляет среди выпускников немецкой системы среднего образования самую высокую долю неокончивших школу (30 %) и самую низкую долю тех, кто получает право поступления в вузы (14 %). Ко всему прочему, эта группа проявляет минимальный прогресс в поколениях, родившихся уже здесь.

Образовательные успехи различных групп существенно определяют их успехи на рынке труда, а последние, в свою очередь, являются решающими для того, будет ли человек сам покрывать расходы на своё содержание или будет ждать социальной помощи государства. За счёт трансфертных социальных выплат в Германии живут:

• 8 % коренного населения;

• 9 % мигрантов из ЕС-24;

• 10 % мигрантов из Южной Европы;

• 12 % выходцев из бывшего СССР;

• 13 % мигрантов с Дальнего Востока;

• 16 % мигрантов турецкого происхождения;

• 18 % мигрантов из бывшей Югославии;

• 24 % мигрантов из африканских стран.

Кто живёт за счёт государственных трансфертных выплат, тот не платит налоги и пошлины, но претендует, как все остальные граждане, на государственные льготы во всём, начиная от школы и жилья и кончая медицинским обслуживанием. Исходя из этого предпринимаются различные попытки рассчитать плюсы и минусы, затраты и пользу иммиграции в Германию^{41}. Сколько при этом ни переигрывай заново и ни подвергай критике прошлые решения, всё это в любом случае имеет лишь теоретический интерес. В конечном счёте вопрос чисто познавательно и логически вряд ли имеет ответ. Следовало бы, исходя из 1960 г., написать альтернативную историю экономики и общества Германии, поскольку без отдушины иммиграции основополагающее развитие в немецкой политике протекало бы иначе, а именно:

• экспортно-ориентированную модель немецкой экономики по причинам нехватки рабочей силы нельзя было бы себе позволить, и перебазировать производство за границу начали бы гораздо раньше;

• возникла бы настоятельная необходимость повысить коэффициент немецкой рождаемости, проводя соответствующую политику семьи и населения;

• никогда бы дело не дошло до недоразумения с ранним выходом на пенсию;

• вырос бы вес услуг и образования.

Каждое из этих решений повлекло бы за собой последствия приспособления к новым условиям как в стране, так и за рубежом. Германия и Европа были бы не такими, как сейчас. Если всё это по отдельности додумать до конца, можно соскользнуть в социально-утопический вариант истории, не говоря уже о том, что такая политика могла быть проведена только при отсутствии в Конституции «параграфа о предоставлении политического убежища» и при отсутствии других правил свободы получения гражданских прав в ЕС.

Итак, лучше проанализируем действительное состояние дел: три группы мигрантов с наибольшим дефицитом образования и самыми высокими социальными затратами – именно те, которые размножаются активнее всех. Люди с миграционным фоном Югославии, Турции, Ближнего и Среднего Востока, а также стран Африки составляют 6 % населения Германии, но на них приходится добрых 11 % всех детей моложе 15 лет и отчётливо более высокая доля рождаемости. Итак, группы с самой высокой динамикой населения имеют самое низкое образование и показывают самый низкий рост образования в поколении родившихся уже здесь. При этом они представляют собой демографическую проблему, а вовсе не её решение. А именно, приходится опасаться того, что они поспособствуют росту выше среднего уровня того необразованного и зависимого от социальных выплат низшего слоя, который омрачает перспективы развития Германии.

Мы теряем работоспособность

В настоящий момент немецкое народное хозяйство и общество не производят такого впечатления, будто сил у них немерено. С высоких трибун постоянно говорится, что обеспечить Германии высокий стандарт жизни и преодолеть последствия глобализации и демографических изменений могут только мировые достижения в науке и технике. В частности, консорциум «Индикаторы образования и технологическая мощь» пишет в своей недавней публикации:

«Во всех прогрессивных народных хозяйствах наблюдается тренд к экономике знания, тренд, который экономически безальтернативен и создаёт растущий спрос на высококвалифицированный человеческий капитал. Тренд к обществу знания опирается на двойное структурное изменение:

1) дополнительные возможности занятости возникают почти исключительно в сфере услуг и лишь в виде исключения в индустрии. Требования к квалификации в сфере услуг, как правило, выше;

2) как в производительном секторе, так и внутри сферы услуг быстро расширяются наукоёмкие и нуждающиеся в исследованиях отрасли экономики и области деятельности за счёт тех, кто менее зависим от использования персонала, имеющего высокую квалификацию.

Низкая квалификация становится всё менее востребованной. Германия из-за упущений в образовательной политике 1980-х и 1990-х гг. постепенно утратила своё долгие годы поддерживаемое преимущество в человеческом капитале по равнению с другими странами, которое до сих пор выражается в сравнительно высоком уровне образования старших групп населения»^{42}.

Если проводить сравнение по разным странам, «человеческий капитал» измеряется по квоте выпускников сопоставимых образовательных ступеней. Красноречивы они только в том случае, если сопоставимы и сами выпускники. Уровень традиционных немецких абитуриентов хотя и снизился в последние десятилетия, всё же, пожалуй, находится недалеко от уровня выпускников американского колледжа, отчего и бессмысленно сравнивать немецких абитуриентов с контингентом американской средней школы. Тем не менее данные международного сравнения дают материал для размышления.

По сравнению с другими странами Германия имеет очень низкую – с большим отставанием – квоту выпускников высшей школы и прежде всего очень низкую квоту МИНТ-выпускников. Конечно же, цифры, приведённые в табл. 3.2, выставляют Германию в неблагоприятном свете, ибо немецкие экзамены на аттестат зрелости имеют обычно более высокое качество, чем многие зарубежные требования для поступления в вуз. К тому же есть многочисленные учреждения, которые в других странах работают как вузы, но у нас таким статусом не обладают, такие, как специализированные профессиональные вузы и управленческие вузы. Для определённых циклов обучения в Германии вообще не предусмотрено высшее образование, поскольку это ученические профессии (больничные санитары/санитарки, воспитатели/воспитательницы), и вообще во многих других странах нет такого широкого многообразия профессионального обучения. Тем не менее низкая немецкая квота выпускников МИНТ-вузов, которая только и может обеспечить высокий стандарт в научно-техническом прогрессе, внушает опасения и не уживается с распространённым у нас представлением, будто Германии навеки суждено оставаться страной хай-тека.

Таблица 3.2.

Квота высшего образования по состоянию на 2006 г.

* Включая выпускников средних учебных заведений, имеющих право на поступление в вузы.

Источник: Lesczensky M. Bildung und Qualifikation als Grundlage der technologischen Leistungsfähigkeit Deutschlands (Studien zum deutschen Innovationssystem Nr. 8-2009). Berlin, 2009. S. 46, 102.

Низкая немецкая квота МИНТ-выпускников не связана с нехваткой мест в вузах. Как раз по МИНТ-специальностям немецкие вузы располагают свободными местами. Так, в 2006 г. были следующие квоты загрузки вузов^{43}:

Электротехника 72%

Физика, астрономия 74%

Машиностроение/технология 81%

Химия/биохимия 87%

Искусство, искусствоведение 90%

Языкознание и культура 102%

Право, экономика, общественные науки 116%

Несомненно, чем больше формальных требований выставляет предмет, тем меньше интерес к его изучению. Совершенно очевидна нехватка не мест в лабораториях и аудиториях, а умов, пригодных для обучения и достаточно подготовленных в школе. Одновременно с этим в МИНТ-специальностях наблюдается экстремально высокие квоты отсева и прерывания учёбы^{44}, как показывают данные за 2006 г.:

Языкознание и культура, спорт 24%

Право, экономика и общественные науки 26 % Математика 53%

Физика, геофизика, геология 52%

Химия 49%

Машиностроение 46%

Электротехника 48%

Итак, в Германии имеется двойная проблема: слишком мало поступающих выбирают МИНТ-специальности, а среди тех, кто всё-таки выбирает их, слишком мало тех, кто успешно завершает учёбу. Михаэль Лещинский и его соавторы, посвятившие себя изучению этой двойной проблемы, не верят, что ситуацию можно улучшить: