Текст книги "Германия: самоликвидация"

Автор книги: Тило Саррацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

При обеспечении primary goods соответственно социоэкономическому прожиточному минимуму в Германии «узким местом» для ведения жизни в самоопределении является не доход, а социализация, квалификация, общее образование и другие индивидуальные способности и свойства. С этого и надо начинать, если хочешь создать больше справедливости в духе Амартии Сена. И бороться надо с «духовной бедностью», то есть с той комбинацией необразованности, дефицита социализации, а также нехватки конструктивного честолюбия и жизненной энергии, которой отмечена большая часть нижнего слоя в Германии. Следует также снова и снова перепроверять все инструменты преодоления материальной бедности на их воспитательное действие и на управление поведением.

Как раз в аспекте счастья государство должно прежде всего поддерживать те capabilities, которые делают человека способным к самостоятельному, наполняющему его гордостью образу жизни. Чисто материальной поддержки, сколь бы высока она ни была, всегда хватит лишь на жизненный стандарт на нижнем конце пирамиды доходов, и она никогда не сможет сделать затронутых ею людей счастливыми. Инвестиция в счастье людей должна быть инвестицией в их гордость, а это значит, в развитие их способностей и стимулирование готовности к усилиям.

Амартию Сена можно прочитать и так.

Бедность и общество

Политический характер определения бедности

Понятие бедности, как и его противоположности – благосостояния или богатства, немыслимо без сравнения с другими людьми, без оглядки на общество, ибо речь всегда идёт о распределении ресурсов в общине, будь то глухая деревня или современное индустриальное общество. Поэтому дискуссия о бедности всегда означает и дискуссию о справедливости, и программа уменьшения или устранения бедности всегда является также программой создания большей справедливости.

Научные проекты, нацеленные на создание справедливого общества, либо утопичны, потому что предполагают межсубъектную сопоставимость и логическую консистенцию льгот, которых не бывает по чисто логическим причинам, либо прагматичны в смысле «постепенной социальной инженерии» (social piecemeal engineering). Тогда они требуют общественного дискурса и демократического или сходного с ним формирования воли, если исключить фигуру всезнающего и благодетельного диктатора.

Тем самым понятие справедливости, как и вытекающее из него определение бедности, приобретает политический характер. Однако поскольку политическое неделимо, то нельзя отделить одно от другого в целях, инструментах и побочных действиях, взаимосвязь которых можно проанализировать научно. Можно исследовать эффективность различных форм перераспределения, а также их воздействия на чувство удовлетворённости, работоспособность, генеративное поведение, менталитет, рост экономики и т. д. Можно исследовать причины бедности и предпринять построенную на этом попытку победить эти причины и воспрепятствовать их возникновению. В такой комплексной картине могут также сказаться границы преодоления бедности, определяемой привычным способом, поскольку есть стремление не вредить другим целям или избежать негативных обратных связей.

По причине их политического характера определение бедности, дискуссия о её причинах и возможностях устранения подчинены течению времени, моде и интересам. Речь идёт не только о чистой правде, но и о борьбе за мировоззрение, а также о проведении в жизнь определённых политических представлений. В современной немецкой дискуссии в центре стоят негативные индивидуальные следствия и общественные причины. Напротив, индивидуальные, относящиеся на счёт личности причины состояния бедности, равно как и общественные последствия борьбы с бедностью, ориентированной главным образом на личные доходы, обсуждаются гораздо меньше. Почти табуированным стало то обстоятельство, что наш способ преодоления бедности частично вознаграждает отсутствие усилий и нехватку воли к мобилизации собственных ресурсов и тем самым вносит свой вклад в укрепление нижнего слоя, зависимого в Германии от социальных пособий.

В любом случае о материальной бедности в Германии можно сказать следующее: якобы наблюдаемые негативные последствия бедности на 90 % являются последствиями не скудости доходов, а сопровождающих её явлений, которые, однако, имеют те же причины, что и скудость доходов. Ставшее почти последовательным пренебрежение этой взаимосвязью лишает научных оснований изрядную часть исследований проблемы бедности в Германии и отсылает их в область идеологии.

Перераспределение

Различие в доходах и вместе с тем относительная бедность по описанным логическим и фактическим причинам в принципе неустранимы и также не могут быть устранены путём роста экономики, что вытекает из определения относительной бедности как меры распределения. Но относительная бедность может быть смягчена, это и происходит при помощи инструментов налоговой политики, пошлин, доступа к общественным благам и прямыми выплатами пособий во всех индустриальных государствах. Различные пути и комбинации ведут при этом к относительно сходным обстоятельствам (рис. 4.2).

Если сравнивать с порогом риска бедности (60 или менее процентов среднего эквивалентного нетто-дохода), 26 % домохозяйств Германии имеют до перераспределения доход на этой границе или ниже, а после перераспределения таких домохозяйств – 13 %. Таким образом, Германия находится на уровне Скандинавских стран (которые, кстати сказать, до перераспределения все имеют более высокую квоту риска бедности, чем Германия).

С квотой риска бедности в 26 % до перераспределения Германия находится на среднем уровне в ЕС. Очевидно, распределение доходов повсюду подчиняется – независимо от достигнутого экономического уровня – сходным закономерностям и ведёт к сходному неравенству. Это также доказывает, что относительная бедность не может быть устранена – якобы по определению – путём всеобщего роста экономики и благосостояния, и подтверждает несовершенство и иллюзорный характер концепции бедности, которая сосредоточена на относительной бедности. По расчётам ЕС в Чехии, например, живут в относительной бедности после перераспределения лишь 10 % населения против 13 % в Германии. Значит ли это, что в Чехии меньше бедных? Как раз наоборот, ибо по абсолютной покупательной способности граница бедности в Чехии составляет 56 % немецкого уровня. Это значит, что немецкий «бедный» имеет чуть ли не вдвое больший доход, чем чешский.

Источник: Lebenslagen in Deutschland (3-й «Отчёт федерального правительства о бедности и богатстве»). Entwurf des Bundesministeriums für Arbeit und Soziales vom 19. Mai 2008. S. 12.

Рис. 4.2. Снижение риска бедности населения EC за счёт социальных выплат (по данным 2005 г.)

Тот, кто хочет преодолеть относительную бедность, гонится за химерой: если бы уровень среднего эквивалентного нетто-дохода в Германии равнялся 1 млн евро, тогда порог риска бедности находился бы на отметке в 600 тыс. евро. Сегодня порог риска бедности решает вопрос приобретения новой малолитражки или цветного телевизора, а в мире миллионеров определённый таким же образом порог позволяет приобрести 20-метровую яхту. С точки зрения реальной бедности в мире немецкий порог риска бедности располагается где-то вблизи мнимого мира миллионеров и бесконечно удалено от действительности в трущобах Бомбея или Джакарты.

Воздействия всей системы налогообложения и системы социальных выплат на первичное распределение измерить трудно, и это составляет также методическую проблему, поскольку рассматривать нужно не только взимание сборов и пошлин, но и использование доходов. Тут можно выделить несколько индикаторов.

Если, например, рассматривать последствия распределения социальных сборов^{153}, взимание которых в объёме 462,2 млрд евро (2008) следует считать, скорее, регрессивным из-за существования границы, от которой начинается исчисление взносов, и из-за освобождения от взносов самостоятельных предпринимателей, работающих не по найму, то использование социальных сборов оказывает чрезвычайно выравнивающее действие:

• многолетние плательщики в фонды пенсионного страхования получают назад намного меньше суммы, соответствующей действительной стоимости их взносов^{154};

• установленное законом медицинское страхование предоставляет услуги, не зависящие от доходов, тогда как взносы зависят от заработка;

• 80 % плательщиков взносов в фонды страхования от безработицы никогда не увидят компенсации своих отчислений.

Налог на добавленную стоимость с годовыми поступлениями в 176 млрд евро (2008) с точки зрения политики распределения либо нейтрален, либо регрессивен (из-за той части дохода, которая идёт на вклады и увеличивается вместе с ростом заработка). В отличие от него сильно прогрессивен подоходный налог, сборы по которому в год составляют 175 млрд евро (данные 2008 г.):

• нижние 20 % получателей зарплаты практически не платят никакого подоходного налога;

• нижние 50 % получателей зарплаты выплачивают совокупно 6,5 % всего собранного подоходного налога;

• верхние 10 % получателей зарплаты выплачивают, напротив, 51,8 % всего сбора подоходного налога^{155}.

Итак, в сумме система немецких налогов, сборов и социальных выплат оказывает массивное воздействие на распределение доходов. Но это, тем не менее, не приводит к тому, чтобы действительно устранялось фактическое и ощущаемое неравенство, что без диктатуры общего блага было бы и невозможно – как логически, так и фактически. В Германии в отношении дальнейшего перераспределения, а также и в отношении осторожных реформ имеющихся структур достигнуты границы формирования, поскольку больше не удаётся за счёт роста экономики перекрывать противоречия и эффекты распределения реформ.

Право государства на вмешательство и перераспределение таит в себе, с одной стороны, опасность, что часть высокооплачиваемых граждан охладеет к системе. Это угрожает возможности прихода к власти как гражданских коалиций, так и коалиций, возглавляемых СДПГ. Здесь стоит напомнить предостережение Джованни ди Лоренцо: «Умная политика правительства следит за тем, чтобы соблюдать интересы того уменьшающегося слоя, которому приходится нести все социальные расходы»^{156}. С другой стороны, СДПГ своей осторожной попыткой основополагающих реформ, которая состоялась под ключевым словом «Hartz IV», потеряла существенную часть своих приверженцев. Это послужило на пользу выступлению левой партии, приверженцев которой можно лишь ненадолго удовлетворить большим перераспределением. А для этого в Германии всё же не хватает общественного большинства. Можно сказать, что модель правления и формирования с социал-демократическим уклоном некоторым образом зашла в тупик, из которого не видно выхода, который должен быть убедительным по содержанию и способным собрать большинство^{157}. Это и превратило предвыборную борьбу в 2009 г. за места в бундестаге в столь бессодержательное лавирование.

Широко распространённый индикатор экономической силы и благосостояния – валовой национальный продукт. Красноречивее – наличный доход, ведь списания не идут на потребление; ещё красноречивее – общее личное потребление, поскольку нетто-инвестиции и соответствующее образование сбережений всегда необходимы. Абсолютное равновесное распределение личного потребления в Германии (взвешенное по размеру домохозяйства) было бы теоретически мыслимой верхней границей перераспределения – правда, лишь теоретически мыслимой, ибо равновесное распределение результата было бы несовместимо с закономерностями продуктивного народного хозяйства.

В 2007 г. расходы на личное потребление составляли в Германии 1374 млрд евро, это примерно 16 400 евро на человека или 34 600 евро на личное домохозяйство. Социоэкономический прожиточный минимум, гарантированный всем за счёт социальной помощи, основного обеспечения и пособия по безработице II, составляет около 35 % среднеарифметического личного потребления и, как уже говорилось, в зависимости от семейного положения колеблется от 50 до 63 % среднего эквивалентного нетто-дохода. Если бы решили, как того всячески требуют, предоставлять основной доход всем поголовно приблизительно на уровне сегодняшней социальной помощи, то эта сумма составила бы около 35 % личных расходов на потребление или 20 % национального дохода брутто.

Расходы на преодоление бедности в Германии

В конечном счете, весь государственный аппарат по перераспределению денег из налогов и социальных сборов, равно как и сумм всех социальных выплат, тоже служит преодолению бедности. Это относится и к ренте по доходам, не подлежащим налогообложению, и к разделению налога на совместный доход супругов, и к надбавке за многодетность, и к деньгам на оплату жилья, и к субсидиям на учёбу, и к помощи по уходу и обслуживанию и т. д. Если всего обеспечения недостаточно, то последнюю подстраховочную сетку и тем самым непосредственную защиту от бедности образуют:

• социальная помощь, включая основное обеспечение по старости, общие расходы на которую в 2008 г. составили 23,7 млрд евро;

• основное обеспечение для безработных (пособие по безработице II) объёмом 39,6 млрд евро в 2008 г.^{158}

Всего в Германии около 10 % населения живут либо полностью, либо в основном на средства основного обеспечения. В 2008 г. все расходы на основное обеспечение составляли 62,9 млрд евро, это 8,2 % немецкого социального бюджета в 767 млрд евро и 21,6 % финансируемых из налогов социальных выплат^{159}, или 2,5 % немецкого социального продукта^{160}.

Для сравнения: на образование, начиная с детского сада и кончая университетом, государство расходует 4,1 % ВВП. Этот уровень расходов неоднократно назывался слишком низким и вызывал соответствующую критику ОЭСР^{161}.

Гарантированный доход для всех – действительно ли это выход из ловушки бедности?

Есть мысли, которые эмоционально привлекательны и согревают сердце, независимо от того, близки ли они к реальности и осуществимы ли. К таким мыслям относится идея нетрудового основного дохода для всех. Существуют разные предложения^{162}, и все они исходят из одной основной мысли: все разнообразные социальные выплаты надо заменить единым государственным основным доходом, который полагается каждому гражданину без обложения налогом и без необходимости искать работу. Этот основной доход должен обеспечивать человеку достойное существование и делает ненужными большинство социальных и трансфертных выплат. В зависимости от модели сюда либо вовсе не засчитываются собственные доходы или состояние, либо засчитываются лишь ограниченно. Среди политических партий близки к идее безусловного основного дохода ХДС и РДПШ[26]26
  26 РЭПШ – Радикально-демократическая партия Швейцарии.


[Закрыть], равно как и отчасти Левая партия – с различными вариациями.

Такой свободный от условий основной доход имел бы, по мнению своих сторонников, следующие преимущества:

• источники бедности и страха существования были бы радикально устранены для всех и без всякой дискриминации;

• большинство социальных платежей стали бы лишними, и тем самым были бы сэкономлены большие бюрократические затраты. По сумме перестройка обошлась бы не дороже, а дешевле существующей системы.

Время, когда человек определял себя через оплачиваемую наёмную работу, по словам сторонников, подходит к концу, потому что вследствие технического прогресса уже не хватает оплачиваемой работы для всех. Тем не менее те, кто хочет, могут заниматься оплачиваемой работой, но другие могут заботиться о своих семьях, супругах, не испытывая нужды, или заниматься культурной, творческой деятельностью.

Эта идея исходит из мифических источников, что и делает её такой неотразимой. Проклятие, наложенное на человека во время его изгнания из рая, кажется, снято: хотя мы и остаёмся смертными и можем заболеть, но мы будем находиться под защитой (в Библии – под защитой Бога, а при «гражданских деньгах» – под защитой заботливого государства) и больше не должны беспокоиться. Даже левый оппозиционер переходит на государственное обеспечение: могучее развитие производительных сил (одно из бесспорных преимуществ капитализма) наконец-то ускорит переход из царства необходимости в царство свободы, как мечтали об этом трудящиеся массы. Больше никакого принуждения к труду, все расходы уже оплачены, утром – рыбалка, вечером – охота. Дальнейшее развитие тогда обеспечит ещё большее перераспределение путём пошагового роста гражданских денег.

Идея замены всей нашей сложной системы трансфертных выплат на простую социальную выплату – безусловный основной доход – избавления всех граждан от нужды и страха существования, а попутно и экономии денег – это, несомненно, впечатляет, и почти всегда ощущаются энтузиазм и восторг, когда сторонники оглашают свою модель.

При ближайшем рассмотрении, правда, выявляются некоторые проблемы, а именно: всё перенаправление налоговых потоков, перечислений и социальных выплат не создаёт новых ресурсов. Тезис упрощения сплошь и рядом не доказан, согласование с существующей правовой системой до конца не продумано. Расчёты по встречному финансированию из имеющихся систем сложны, частично противоречивы, при этом отсутствует удовлетворительный ответ на вопрос: как осуществить переход. В конечном счёте, основной доход в просчитанных моделях оказывается не выше нынешнего официально определённого социоэкономического прожиточного минимума (исключение – социально-утопическая модель Гётца Вернера). Особые условия жизни, например повышенные потребности при некоторых болезнях и увечьях, и в будущем сделают необходимыми исключения и отступления от единых солидарных гражданских денег. И градация по размеру домохозяйства и количеству детей, требование дистанции от зарплаты и причисление собственных доходов и состояния, равно как и налогообложение последних, должны точно так же регулироваться при «гражданских деньгах», как и при социальной помощи.

А как быть со сбережениями? Безусловный основной доход для всех, который соответствует действующему прожиточному минимуму социальной помощи, привёл бы – на основании данных за 2008 г. – к ежегодным брутто-расходам в 490 млрд евро. При этом ещё не учтены расходы на медицинское обслуживание и обеспечение по уходу в размере 180 млрд евро. В этих расходах «гражданские деньги» ничего бы не изменили. Всё вместе взятое, включая расходы на медицинское обслуживание и обеспечение по уходу, составило бы в год 670 млрд евро. Это соответствует сегодняшнему общему поступлению из взносов на социальное страхование и из финансируемого за счёт налогов социального обеспечения^{163}. И при этом ещё не были бы профинансированы все выплаты пенсионного обеспечения, выходящие за пределы социального прожиточного минимума.

Итак, основной доход даже на уровне социальной помощи может быть профинансирован, только если он будет дополнен точными предписаниями по причислению других доходов. Тем самым исчезает отличие от сегодняшней структуры основного обеспечения, за исключением одного пункта, правда, существенного: люди в трудоспособном возрасте имеют сегодня, поскольку они трудоспособны, лишь право на пособие по безработице II, если они в принципе готовы к возобновлению работы. Это условие выпадает при «безусловном основном доходе»: «Отличительный признак модели основного дохода, или модели «гражданских денег», – отключение права на монетарное обеспечение существования от рынка труда. Право на «гражданские деньги» имеется независимо от готовности устроиться на приемлемую работу»^{164}.

Сторонники «гражданских денег» находят унизительным, что надо ходатайствовать о пособии по безработице II или социальной помощи, но не обосновывают, почему это унизительнее, чем заявление на строительство или предоставление налоговой льготы. Свобода этого права от условий, напротив, подкрепляет человеческое достоинство, утверждают они. Гегель видел это иначе: «Если на более богатые классы возложить непосредственное бремя, содержать беднеющие массы в приличном состоянии, то существование нуждающихся было бы обеспечено без того, чтобы они прибегали к работе, что противоречило бы принципу гражданского общества и чувству самостоятельности и чести его членов». По его воззрениям (при этом он ссылается на положение дел в Англии) следует прибегнуть к проверенному «первейшему средству, как против бедности, так и, в частности, против девальвации стыда и чести, субъективной базы общества, а также против лености и расточительства и т. д., из которых и выходит чернь: предоставить бедных их участи, пусть просят милостыню»^{165}.

В этом и состоит суть дела: нужно рассматривать гарантированный основной доход в социологическом и психологическом аспекте «включения, а не исключения». Материального исключения из социоэкономически необходимых благ и услуг можно избежать, и в Германии ему препятствуют путём основного обеспечения посредством пособия по безработице II и социальной помощи. Но чем меньше настаиваешь на том, чтобы каждый человек вносил свой посильный вклад, тем больше способствуешь, собственно говоря, наихудшему исключению из реальных взаимосвязей жизни – отходу от обмена результатами труда в обществе и отказу от источника справедливой гордости. Социолог Хайнц Буде доводит эту мысль до точки:

«Убеждение, что можно компенсировать социальную дискриминацию посредством индивидуально присуждённых и розданных выплат, привело к порождению культуры зависимости, которая сделала людей клиентами учреждения вместо хозяев собственной жизни… Изначальная цель – оказать помощь в реализации собственных ресурсов – превратилась в свою противоположность, а именно: в закрепление зависимости от благотворительности. Будем откровенны. “Тот, кто живёт на средства от благотворительности, – писал ещё Токвиль в 1835 г., – живёт без страха, но и без надежды”»^{166}.

Сторонники гарантированного дохода для всех исходят сплошь и рядом из конца трудового общества, из растущих диспропорций между бедными и богатыми и из растущей ненадёжности и неоднозначности индивидуальной жизни. В этом отношении они следуют Ульриху Беку[27]27
  27 Ульрих Бек – известный германский социолог, автор концепций «рефлексивной модернизации» и «общества риска».


[Закрыть]^{167}. В мире, где работы становится всё меньше, люди хотят избавиться от необходимости, которую ощущают как недостойную: прилагать старания к тому, чего они всё равно не получат, то есть к оплачиваемой работе.

Верно, что для одиноких людей стали ощутимее ненадёжность и разрывы в глобализированной экономике. Это порождает страхи и неуверенность. Вообще говоря, растущие диспропорции между бедными и богатыми плохо поддаются доказательствам, и к области мифов относится утверждение, что в современном народном хозяйстве кончается оплачиваемая работа. В ФРГ число оплаченных рабочих часов на душу населения составляло около 1000 в 1960 г., а в 1990 г., накануне объединения Германии, это было уже 750. В настоящее время эта цифра уже много лет держится на уровне 700 – не очень впечатляющее подтверждение конца трудового общества. Если провести сравнение по разным странам, количество работы в Германии необычайно низко^{168}. В Швейцарии и в США – обе страны богаче Германии – количество оплаченных рабочих часов на одного жителя на 30 % и соответственно на 35 % выше, чем в Германии.

Впрочем, тот аргумент, что работы становится мало, довольно стар. Эрих Фромм[28]28
  28 Эрих Фромм – немецкий философ, социолог и психоаналитик.


[Закрыть] ещё в 1966 г. в своём глубоком анализе «психологического аспекта гарантированного дохода для всех» исходил из допущения, что «для постоянно растущей части нашего населения вообще больше нет работы»^{169}. И хотя он заблуждался в этом, тем не менее провидчески пришёл к выводу, что свобода от принуждения к труду для многих ставит также вопрос и о смысле жизни. Он понимал гарантированный доход как вхождение в общество, которое ограничивает материальное потребление, и путём изменения человека действует, создавая новые смыслы. Только препятствуя тому, чтобы другие имели существенно больше, гарантированный доход может способствовать росту удовлетворенности:

«Сегодняшний человек обладает ненасытной жаждой ко всё большему потреблению. Это имеет свои последствия: поскольку алчность к потреблению больше не знает границ и в обозримом времени никакая экономика не сможет произвести достаточно, чтобы обеспечить любое неограниченное потребление, никогда не может быть (с точки зрения психологии) настоящего избытка до тех пор, пока главенствует характерная структура homo consumens. Алчный всегда страдает от нехватки, поскольку он никогда не получает достаточно, сколько бы он ни имел. Но это означает, что те, кто будет жить на уровне гарантированного дохода, будут чувствовать себя фрустрированными и неполноценными и что те, кто больше зарабатывает, останутся пленниками обстоятельств, поскольку будут бояться потерять возможность максимального потребления. На этом основании я думаю, что гарантированный доход решит лишь известные (экономические и социальные) проблемы, но желаемого радикального действия не окажет, если мы одновременно не откажемся от принципа максимального потребления»^{170}.

Фромм рисует затем утопическую картину управляемой экономики, которая перестроится с личного потребления на общественное благо, а в итоге изменится и сам человек: «Лишь с превращением homo consumens (человека потребляющего) в продуктивно-деятельную личность человек испытает свободу как истинную независимость, а не как безграничную возможность выбирать из благ потребления». Но он видит и риски: «Опасности, что государство, которое всех кормит, может стать материнским божеством с диктаторскими свойствами, можно противостоять лишь одновременным эффективным умножением демократических методов во всех общественных сферах»^{171}.

Привет от духа 1968 г. (смешанного с толикой вони ГДР). Легко насмешничать, но заслугой Эриха Фромма является то, что он последовательно додумал до конца мысль о гарантированном доходе: довольство, которое было целью стремлений, и освобождение от давления конкуренции наступят лишь в случае, если никто не будет иметь намного больше, чем остальные, а это должно обеспечить государство путём управляемой экономики и вмешательства в свободу потребления. Поневоле вспоминается слоган Левых в последней предвыборной кампании в бундестаг: «Богатство – для всех».

Безоговорочно присутствующая эстетически-моральная заманчивость равного для всех материального обеспечения, распределяемого государством, не задающим никаких вопросов, должна быть основательно взвешена на предмет колоссального раздувания государственной системы перерасчётов, если система должна оставаться платёжеспособной. Но при подведении итогов этого перерасчёта при общеэкономических гражданских деньгах нетто может быть выплачено только то, что и сегодня выплачивается по социоэкономическому основному обеспечению. Спрашивается, зачем тогда всё это? Ведь случаи невыявленной «стыдливой бедности», которые как раз и приводятся для обоснования безусловного основного дохода, с момента введения пособия по безработице II и основного обеспечения по старости полностью устранены.

Одно дело натянуть сеть подстраховки для неудачников, обделённых и не очень трудоспособных, и другое дело – охватить всё общество собственным представлением об общем благе. Если безусловный основной доход должен оказать благотворное действие, нужно радикально изменить общество (и, пожалуй, природу человека), тут Эрих Фромм прав. Прискорбный опыт ХХ в. призывает нас к осторожности.

Прав Эрих Фромм и в другом: не деньги делают человека счастливым, счастливым его делает смысл. Но смысл возникает не через пассивное потребление, а через социальный обмен и продуктивную включённость. Для большинства людей, которые не являются ни исследователями, ни художниками, ни спортсменами высшей лиги, этот смысл складывается из ежедневных дел, которые они должны выполнить, и связанных с этим контактов, распределения времени и сигналов со стороны среды, подтверждающих востребованность данного члена общества. Тот, кто освободит людей от необходимости зарабатывать на свои нужды, подложит свинью как раз слабейшим из них. Политолог Варнфрид Детлинг ясно сформулировал, куда это должно привести:

«Если долгое время держать человека вдали от взаимосвязей, обусловленных работой, то принесёшь ему наибольший вред и изолируешь его от общества. Вовсе не дешёвые рабочие места создают новый класс, а менталитеты, которые больше ничего от себя не ждут, и системы социального обеспечения, которые больше ничего не ждут от человека. Далеко за пределы рынка труда, в дома инвалидов и престарелых, а также в семьи прокладывает себе путь наполненное опытом знание: кто делает за другого то, что тот сам мог бы сделать для себя, действует асоциально. Он разрушает в человеке чувство самоценности и способности действовать самостоятельно»^{172}.

Всякая форма основного обеспечения должна быть спланирована так, чтобы она не ограничивала и не парализовала, а поощряла; поэтому связи между получением пособия и причислением трудовых доходов придаётся особое значение не только из фискальных соображений. Формирование так называемой нормы лишения социальных выплат существенно воздействует – наряду с уровнем социальных выплат – не только на издержки, но и на стимулы для отдельного человека к его освобождению от зависимости от дотаций. Соображения, приводимые в первую очередь сторонниками гарантированного дохода, сводятся к реанимации изначального американского проекта отрицательного подоходного налога (см. об этом гл. 5).

Побочные эффекты борьбы с бедностью

Социальное государство заботится – путём перераспределения и подстраховочной сетки – о том, чтобы каждый гражданин материально был в состоянии позаботиться о своём здоровье, прокормить себя, одеться и т. п. Более того, путём основного обеспечения на базисе социокультурного прожиточного минимума гарантируется, что жизненный стандарт даже самых бедных не упадёт ниже 50 % среднего дохода, то есть того уровня, который соответствует западногерманскому среднему уровню конца 1960-х годов^{173}. Немецкие получатели социальных пособий живут как представители среднего класса в Чехии, но заметно лучше, чем представители того же класса в Польше, и намного лучше, чем «средние» турки.

К неизбежным побочным эффектам такого страхования принадлежит в первую очередь эффект социализации: чтобы получить минимальную страховку, которая в мировом масштабе означает богатство, не требуются ни знания в школьном объёме, ни усердие, ни чувство долга в социальном и семейном смысле, да вообще никакие свойства и способности, кроме самого существования. Также нет в мире социальных выплат и механизма вознаграждения за такие качества, тем самым они деградируют или вообще не образуются, подобно мышечной атрофии у тех, кто мало двигается.