Текст книги "Кэнди"

Автор книги: Терри Сазерн

Соавторы: Мэйсон Хоффенберг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Войди в меня, милый, – прошептала она, как в бреду. – Я хочу, чтобы ты был во мне!

Горбун ее даже не слышал. У него в голове все смешалось – он был как будто не здесь. Он позабыл про деньги и только смутно осознавал, что что-то ему было нужно, и у него уже закипали мозги, пока он пытался припомнить, что именно. У него в голове словно случился обвал, лавина из черных угрей, из миллионов угрей, которые проносились гремящим потоком мимо, и у одного из них был ответ. Его задача: поймать его! Поймать и откусить ему голову; и там, в бурлящих рыбьих мозгах, будет… послание: «А ты не забыл о…?»

Но который из этих угрей? Глаза горбуна сделались совершенно дикими и закатились, так что остались видны лишь белки, а Кэнди, решив, что он вне себя от вожделения к ней, принялась покрывать нежными поцелуями его запрокинутое лицо, а потом он вдруг напрягся в его объятиях, и его блуждающий взгляд остановился на полу: там, рядом с диваном лежала вешалка, обыкновенная вешалка из толстой проволоки, которая выпала из шкафа, – горбун сполз с дивана и, упав на пол, судорожно схватил вешалку и прижал ее к груди. Словно в припадке горестного ликования, он перекрутил ее так, что теперь это стала уже не вешалка, а просто кусок скрученной проволоки. Он так крепко ее сжимал, что все его тело тряслось, а потом он подался вперед и сцепился в вешалку зубами. Он думал, что это угорь.

Кэнди резко приподнялась, машинально прикрыв рукой грудь.

– Что с тобой?! – закричала она. – Милый, ты что?! Ты же не собираешься…

Горбун медленно поднялся на ноги, как эпилептик после припадка, и растерянно огляделся, как бы пытаясь понять, где он и что, вообще, происходит. Теперь, когда он узнал от угря, что то, о чем он забыл, это деньги, он почему-то решил, что девочка хочет, чтобы ее побили.

– Но почему, милый? – умоляюще пролепетала Кэнди, поджав свои прекрасные ножки, когда горбун занес над головой черную проволочную змею. – Почему? Почему?

Когда же он принялся колотить ее вешалкой по ногам, она разрыдалась:

– Почему, милый, за что? – она выгнула спину и закинула руки за голову, как раньше, представляя себе, что они скованы сталью. – Да, милый, да! Сделай мне больно! Пусть мне будет больно, как было больно тебе, когда они тебя обижали! – Она уже не пыталась спасти ноги из-под ударов, как будто ее лодыжки тоже были скованы, и оковы не давали ей пошевелиться, и она лежала, распростертая под ударами, и извивалась, пытаясь вырваться из этих невидимых пут, и рыдала во весь голос, а ее ладное тонкое тело выгибалось навстречу бьющей руке, бедра медленно колыхались, влажные губы блестели, соски напряглись, крошечный трепетный клитор набух и подрагивал, глаза горели огнем, когда она с жадностью принимала суровое наказание за все обиды, которые этот жестокий мир нанес горбуну; она медленно открыла глаза, чтобы весь мир увидел ее слезы – миру не было дела до ее слез, но она увидела сама, сквозь размытые очертания вешалки, что поднималась в руке горбуна и обрушивалась на нее, – его белый сияющий горб. Горб, такой белый-белый, в жизни не знавший солнца, белый, как мякоть редиса. Кэнди увидела этот горб, и для нее это было как удар, даже сильнее и резче, чем удары вешалкой, потому что она уже видела что-то похожее – голые белые ягодицы, дрожащие от сексуальных тычков, тычков, которые не забирали себе, а, наоборот, отдавали себя, отражение в зеркале в больничной палате, ее аппетитная ладная попка, голенькая и приподнятая кверху, ослепительно белая, трепетная и щедрая – когда она отдавала себя, всю себя, дяде Джеку!

Она закричала, поддавшись бешеному порыву:

– Я хочу этот горб, я хочу твой горб! Горбун испуганно вздрогнул, не понимая, чего от него хотят.

– Твой горб, твой горб! – исступленно кричала Кэнди. – Я ХОЧУ ЕГО, ТВОЙ ГОРБ!

Горбун на секунду заколебался, а потом повалился на Кэнди, перевернулся и втиснул свой горб между ее прелестными ножками и принялся корчиться и извиваться, раздвигая горбом ее нежные половые губки в нелепой попытке войти в нее таким вот нетрадиционным способом.

– Твой горб! Твой горб! – продолжала кричать она, впившись ногтями в предмет своего вожделения.

– Ебена морда! Блядь! На хуй! – кричала она. – Хрен! Жопа! Нигер! Мудак! Горб! ГОРБ! – на мгновение она замерла на пламенеющем пике безумия… а потом сорвалась и полетела вниз, медленно, медленно, сквозь серые тучи – в глубокую, мягкую, черную ночь.

Когда Кэнди проснулась, горбуна уже не было. Она еще долго лежала в постели, размышляя о том, что случилось сегодня. «Да, тут только я виновата, блин», – вздохнула она, а потом улыбнулась, как бы прощая себя за все – но улыбка быстро увяла, когда Кэнди сообразила, что… она резко села на постели и закусила губу, злая, как черт.

– Блин! – выругалась она вслух, причем с большим чувством, потому что она забыла спросить, как его зовут.

Глава 11

Слегка освежившись, Кэнди вышла из дома и пошла по Четвертой улице. Дождя уже не было, дул легкий прохладный ветерок; в общем, вечер обещал быть приятным.

Сейчас, разумеется, было уже поздно переживать о работе; на самом деле, когда Кэнди дошла до угла Шестой авеню, было уже темно, и она решила – спонтанно – зайти в «Ривьеру» и выпить «Перно».

Там уже заседали Джек Кэтт и Том Смарт. Они расположились за столиком у входа – и были оба в изрядном подпитии и изрядном же половом возбуждении. Иными словами, им явно хотелось кого-нибудь трахнуть. Этих парней Кэнди знала не очень хорошо и старалась, по возможности, избегать их общества. Это были настоящие красавцы и, в общем-то, очень неглупые мальчики, и Кэнди, похоже, была единственной из всех девчонок, кто сумел устоять перед их убойным обаянием; что, кстати сказать, жутко их раздражало. Когда Кэнди вошла, они любезно пригласили ее за свой столик, но она отказалась. Ей хотелось побыть одной, посидеть в тишине, лелея воспоминания о часах, проведенных с… но она даже не знала, как его зовут! И это была та самая пресловутая ложка дегтя, потому что теперь она называла его про себя просто «горбун» и каждый раз, когда это слово звучало у нее в голове, она так на себя злилась… так злилась, что готова была укусить себя за руку. Ей очень не нравилось думать о нем вот так. Как же она так сглупила?! – продолжала терзаться Кэнди, обиженно надувая прелестные губки и сжимая кулаки от злости. Но потом она вспомнила имя, которым она называла его про себя, «Дерек», и ей опять сделалось хорошо и легко. Она улыбнулась и отпила свой «Перно».

– Что с тобой? – вдруг спросил бармен, который наблюдал за Кэнди и видел, как меняется ее лицо – полный спектр эмоций.

– Ты все равно не поймешь, – надменно проговорила Кэнди; ей очень не нравился этот парень, и ее раздражала его напористая манера общения. Она уставилась на бокал у себя в руке, демонстративно не замечая бармена; но он от нее не отстал. Он вышел из-за стойки, подошел к ней и встал, глядя на нее в упор.

– Что-то не так? – высокомерно спросила Кэнди ледяным тоном, от которого, по идее, по спине у бармена должны были побежать мурашки.

– Да вроде все так, – отозвался он, но при этом его лицо оставалось напряженным. – Просто когда я увидел, как ты вдруг поменялась в лице, я подумал, что табурет вошел тебе в штучку.

– Прошу прощения? – Кэнди действительно не поняла, о чем он говорит, но ей не понравился его тон.

– Ну, понимаешь, – бармен снова вернулся за стойку, – тебе в щелку, в укромное местечко… я подумал, что табурет вошел тебе к щелку… как-то так пропихнулся в тебя. У нас тут был один случай, зашла к нам девица, такая… крупногабаритная… тоже села на табурет у стойки … не на твой табурет, где ты сейчас сидишь, а на этот, который рядом… а я, значит, за ней наблюдаю. И вдруг я вижу, что она постепенно опускается вниз, ну, понимаешь, как будто ее табурет медленно так проваливается под пол, и… в общем, как я уже говорил, я все это вижу, и вижу, как она изменяется в лице… Господи Боже мой… как потом выяснилось, табурет как-то вонзился ей в щелку, прямо проткнул ее снизу и утянул за собой всю одежду, трусики, юбку… прямо туда, в ее штучку… все сидение и где-то около фута от ножки. Боже, я в жизни такого не видел! Конечно, она была тяжелее тебя, причем значительно тяжелее. Как я уже говорил, это была крупная птичка…

Кэнди вовсе не нравилось, что какой-то придурок лезет к ней с идиотскими баснями и мешает ей думать про Дерека и про то, что у них было сегодня, и она не постеснялась изобразить на лице крайнее раздражение; впрочем, она не перебивала бармена, пусть болтает, что хочет – она все равно не слушает. Наверное, она ему нравилась, и он пытался ее закадрить, но сейчас ей было не до того, сейчас она наслаждалась мгновением радости и полноты от этого «удивительного и прекрасного занятия – жить», как говорил профессор Мефисто. Она представляла себя очень красивой и очень довольной кошкой… которая уютно устроилась у камина и урчит от своего пушистого кошачьего счастья. Ей хотелось обнять себя за плечи и засмеяться от полноты чувств. И все же – на каком-то другом уровне – у нее было стойкое ощущение, что вся обстановка в баре как-то принижает ее сегодняшние переживания, а ей так хотелось сохранить их в памяти чистыми и нетронутыми грубой прозой жизни, чтобы лелеять эти воспоминания наедине с собой, чтобы нянчиться с ними, как счастливая молодая мама нянчится со своим новорожденным малышом. Она уже пожалела, что зашла в «Ривьеру», ей надо было пойти в какое-нибудь более изысканное место, и Кэнди решила узнать, нет ли сегодня какого-нибудь хорошего иностранного фильма в местном кинотеатре.

Она подошла к столику, где сидели Джек Кэтт и Том Смарт, и спросила у них. Как и следовало ожидать, они знать не знали, что сегодня идет в ближайшем кинотеатре – и во всех остальных кинотеатрах в округе. Сейчас у них было только две цели: дешевая крепкая выпивка и тугая, скользкая щелка. Но они сделали вид, что знают программы всех кинотеатров, и настоятельно пригласили Кэнди присесть за их столик, пока они все обсудят. Обходительный Том Смарт перегнулся через стол и доверительно сообщил Кэнди:

– Я бы сегодня с большим удовольствием окунул свой хоботок в твой сладкий горшочек с медом!

– Нет, – перебил его Джек Кэтт. Его черные глаза горели жгучим нетерпением, от которого у большинства девчонок уже давно бы намокли трусики. – Дай лучше я! – Он попытался оттащить красавчика Тома от Кэнди и одновременно засунуть свободную руку ей под блузку.

– Придурки! – взбесилась Кэнди. Она понимала, что они просто хотят показать ей, как сильно она им нужна, но эти двое ей никогда не нравились, и ей не хотелось выслушивать всякие гадости – и особенно теперь, когда все ее мысли были о Дереке.

– Господи Боже мой! – воскликнул Том Смарт, повернувшись к своему приятелю. – Нет уж, давай лучше я! Ты же ее оскорбил! Идиот!

– Сам идиот! – завопил Джек Кэтт. – Вечно ты ходишь вокруг да около! А я хочу трахаться!

Они принялись громко ругаться и обсуждать наиболее эффективную тактику, но для Кэнди это была желанная передышка – и она вновь погрузилась в воспоминания о том, что случилось сегодня.

Она даже и не заметила, когда к ним за столик подсел еще один парень, то есть, не парень, а очень даже солидный дядька, доктор Говард Джонс, очень приятный мужчина средних лет; конечно, не такой красавец, как Том и Джек, но зато и не такой невменяемый, как эти двое, и уж конечно – более подходящая компания для молоденькой девушки. Кэнди сперва даже и не расслышала, как его зовут – если Том с Джеком вообще потрудились его представить.

– Слушай, ты знаешь, кто он? – спросил Том Смарт у Кэнди. – Гинеколог! Ха-ха-ха!

– Господи, – пробормотала Кэнди.

– Ага, – отозвался Том Смарт и, обернувшись к доктору, проговорил в своей обаятельно-хамской манере: – А, правда, хорошая девочка, Док? Вот ее бы ты осмотрел с удовольствием, да? Вся – мед и сливки.

– Змея подколодная! – вставил Джек Кэтт. Доктор, похоже, смутился и нервно заерзал на стуле.

– Ой, – воскликнула Кэнди. – Я ни разу еще не встречалась… с гинекологом… в обществе. Как поживаете?

– Ты что, шутишь? – заорал Том Смарт. – Как он поживает?! Да он видит больше приятствен-ных дырочек за три часа, чем иные ребята – за всю неделю! Да, Док?

– Нет, правда, Том, Джек, – пробормотал доктор Джонс. – Я и сам люблю повеселиться, но… – ему явно не нравился тот оборот, что приняла их беседа.

– Вы оба – просто кошмарные, – возмущенно проговорила Кэнди, встала и пересела за другой столик.

– Ну вот! – расстроился Джек Кэтт. – Из-за тебя мы потеряли такую пизденку! Господи Боже, я этого просто не переживу!

– Что?! – оскорбился Том Смарт. – Из-за меня?! Ты разве не понимаешь, дурья твоя башка, что если б не…

И они вновь принялись ругаться, выясняя, кто виноват.

Тем временем, доктор Джонс потихонечку поднялся и пересел за столик к Кэнди.

– Да, – сказал он, – они действительно… очень веселые парни. Я бы даже сказал, что не в меру веселые. Мне очень жаль, что все так получилось. Я, правда…

– Да они просто глупые дети, – сказала Кэнди. – Это у них… это у них такой способ самовыражения…

– Гм, – хмыкнул доктор Джонс, покосившись на Тома с Джеком, которые теперь копошились на полу, в залитых пивом опилках, и что-то кричали насчет «тугих писек», «горячих пизденок», и т. д., и т. п.

Кэнди и доктор поспешно отвели глаза.

– А вы, случайно, не знаете, что сегодня идет в кинотеатре на Пятой авеню? – спросила Кэнди.

– Боюсь, что нет, – сказал доктор Джонс. – Извините.

– А мне сегодня так хочется посмотреть какой-нибудь хороший фильм, – сказала Кэнди.

– Я сам редко хожу в кино, – сказал доктор. – А вы любите кино?

– Я люблю только хорошие фильмы, – сказала Кэнди. – Настоящие фильмы.

– Понятно.

– Типа «Кабинет доктора Калигари» или «Спокойный».

– А хотите, я схожу за газетой? – предложил доктор Джонс. – Там наверняка есть программа.

– Ой, нет, не нужно, – сказала Кэнди. – Большое спасибо. – Ей очень понравилась его обходительность.

– Вы уверены? – спросил он.

– Да, спасибо. Сейчас сюда наверняка придет кто-нибудь из знакомых, кто знает. Я здесь почти всех знаю, ну, кто сюда заходит.

– Боюсь, не могу сказать то же самое про себя, – сказал доктор.

– Ничего, еще познакомитесь, – «утешила» его Кэнди. – Ребята, в общем-то, неплохие, разве что любят выпендриваться.

– Да, было бы интересно, – проговорил доктор с некоторым сомнением. – А кто у вас доктор… может быть, я его знаю.

– Ну… я только недавно в Нью-Йорке и еще не была у врача… во всяком случае, у гинеколога. Я не замужем, разумеется, и… в общем, я думаю, что незамужней девушке не надо ходить к гинекологу слишком часто, правильно? – она улыбнулась, но при этом густо покраснела.

Доктор Джонс нахмурился.

– Проверяться следует периодически, – сказал он. – То есть в обязательном порядке. Когда вы в последний раз были у гинеколога?

– Ой, дайте подумать. – Кэнди попыталась припомнить. – Наверное, год назад.

– Год – это много, я бы даже сказал, очень много, – серьезно проговорил доктор.

– Ой, тогда мне, наверное, надо бы записаться на прием, – сказала Кэнди.

– Понимаете, в чем дело… у меня отпуск. На два месяца, начиная с завтрашнего дня. – Доктор Джонс оглядел бар. – Знаете, что, – сказал он, поднимаясь из-за стола. – Вы подождите, я сейчас вернусь. – Он направился к выходу.

Кэнди как раз напевала тему из «Александра Невского», одного из ее самых любимых фильмов, когда доктор вернулся в бар с каким-то маленьким черным чемоданчиком. Он встал рядом с их столиком и улыбнулся Кэнди. – Мы можем вас осмотреть прямо здесь. – Он протянул Кэнди руку, помогая ей встать.

– Прямо здесь?! – удивилась она. – В «Ривьере»? Господи, я не знаю…

– Да, – сказал доктор Джонс. – Прямо здесь… вы не беспокойтесь, все будет в порядке. – Он довел девочку до дверей мужского туалета, быстро огляделся по сторонам и втащил Кэнди внутрь. Это была очень тесная комнатка с одним унитазом. Док запер дверь на задвижку.

– Ой, я не знаю… – смутилась Кэнди.

– Все в порядке, – заверил ее доктор Джонс. – Все замечательно. – Он поставил свой маленький чемоданчик на пол и принялся снимать с Кэнди юбку. – Это мы сейчас снимем, – прокомментировал он свои действия.

– А вы уверены, что… – Кэнди была смущена до предела.

– Так, а теперь трусики, – сказал доктор, стягивая с Кэнди вышеупомянутую деталь туалета. – Очень они у вас милые, – сказал он, приподнимая ее над полом и ставя на унитаз.

– Вы просто стойте, ноги расставьте вот так, руки в стороны… так… хорошо… да, упритесь ладонями в стены… так вам будет удобнее. Да. Замечательно.

Он быстро нагнулся, достал из своего чемоданчика маленькую металлическую распорку и вставил ее между нежными девичьими половыми губками, чтобы они не смыкались.

– Хорошо! – сказал он. – Сперва я проверю клиторальные рефлексы – часто бывает, что отсюда-то и происходят проблемы. – И он принялся нежно поглаживать пальцем ее сладкий розовый клитор. – Вы что-нибудь чувствуете!

– Ой, да! Я чувствую! – Кэнди выгнула спину. – А вы уверены, что это…

– Ага, – сказал доктор Джонс. – Реакции в пределах нормы. Тут у нас все в порядке. А теперь я проверю клиторальные рефлексы на тактильную стимуляцию. – Он впился губами ей в клитор и принялся жадно его сосать. Он прижал к себе девочку с такой неожиданной страстью, что Кэнди не удержала равновесия. Обе ее ноги соскользнули с краев унитаза прямо в бачок. При этом включился сливной механизм, вода забурлила и пролилась через край, обдав Кэнди и доктора Джонса фонтаном брызг. Вода затопила крошечную комнатушку и просочилась в бар.

Кто-то яростно колотил в дверь.

– Что там у вас происходит? – прокричал управляющий, который только-только пришел на работу. Они вместе с барменом пытались вышибить дверь плечами. Вода между тем прибывала. Она поднялась уже фута на два. Доктор и Кэнди метались внутри, словно звери, запертые в тесной клетке.

– Ой, мамочки! – все повторяла Кэнди, когда они с доктором повалились на пол. Доктор фыркал и барахтался в воде, продолжая сосать клитор Кэнди и пытаясь при этом не захлебнуться.

Бармену с управляющим все-таки удалось вышибить дверь.

Они ошарашено замерли на пороге.

– Господи Боже! – закричали они в один голос. – Что тут у вас происходит?!

Тут как раз подоспел полицейский. Он сразу понял, что происходит, и жуть как разъярился.

Когда доктора поднимали на ноги, он был уже без сознания. Они с Кэнди оба промокли до нитки и являли собой зрелище крайне плачевное. А Кэнди, к тому же, была полуголой – без трусов и без юбки.

– Он – доктор! – заявила она полицейскому, который тянул ее за руку и одновременно пытался тащить обмякшего доктора Джонса, как куль с мукой.

– Ага, – скептически проговорил полицейский. – Доктор Калигари, я так понимаю.

Кэнди очень не понравилось, что о таком замечательном фильме отозвались так непочтительно и издевательски.

– Мы проводили осмотр, – сказала она нарочито презрительным тоном.

– Ага, сестричка, я вижу, – сказал полицейский, выразительно глядя на ее самое сладенькое местечко.

– Ой! – тихо ойкнула Кэнди и быстро вытащила зажим.

Управляющий и бармен были просто вне себя от ярости.

– Ты… ты… – управляющий, кажется, утратил дар речи.

– Это был медицинский осмотр у моего доктора! – надменно проговорила Кэнди.

– Чтобы больше я тебя в «Ривьере» не видел! – наконец, выпалил управляющий, неумолимый, как сама судьба.

Доктор уже более-менее оклемался, но едва он увидел Кэнди, в нем опять разгорелась животная страсть, и он набросился на нее с таким рвением, что они снова ввалились в крошечный туалет и плюхнулись на пол, подняв фонтан брызг.

– Господи! – закричала Кэнди. Полицейский все-таки вытолкал их наружу и провел через бар на выход, подгоняя дубинкой.

Два сумасбродных красавчика, Кэтт и Смарт, по-прежнему копошились под столом у двери.

– Ага, – сказал полицейский с гадливым презрением. Он пару раз огрел каждого дубинкой, с таким видом, как будто пытался прибить змею. ОН бы, наверное, уделил им значительно больше внимания – но у него было два арестованных.

– И че, интересно, он делает с этой палкой? – полюбопытствовал Джек Кэтт, глядя вслед полицейскому со своего лежачего места на грязном полу посреди большой лужи прокисшего пива.

– Ты что тупой? – сказал Том Смарт. – Это ж ежу понятно: палку он запинлюрит ей в пипку.

– Вот, бля! – заорал Джек Кэтт. – А че у нас нет такой палки?! Это все из-за тебя, козел!

И они вновь принялись собачиться в куче мокрых опилок у себя под столом.

А Кэнди и доктора вытолкали на улицу и запихали в патрульную машину, которая с ревом сорвалась с места.