Текст книги "Седьмое правило волшебника, или Столпы Творения"

Автор книги: Терри Гудкайнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 6

Дождь усилился. Он рваным зана–весом свесился со скалы над вхо–дом в пещеру. Дженнсен почеса–ла Бетти за ухом, пытаясь утихомирить ее. Но коза не переставала блеять. Она и все–гда была неспокойной. А сейчас и вовсе пребывала в смятении. Видимо, чувствова–ла, что предстоит поход. А может быть, про–сто переживала, что мать Дженнсен ушла в дом. Бетти любила ее и, бывало, бегала за нею повсюду, как собачонка. Бетти была бы безмерно счастлива, кабы ей позволили спать в доме.

Себастьян, насытившись, завернулся в плащ. Веки гостя уже слипались, хотя он старался не спать и следил за тем, как Дженн–сен делала валик вокруг костра. Он поднял голову и нахмурился, глядя на топчущуюся рядом козу.

– Бетти угомонится, как только я уйду в дом, – сказала Дженнсен.

Уже в полусне Себастьян что-то ей от–ветил, но из-за дождя Дженнсен не расслы–шала. Однако решила, что это не столь важ–но, и переспрашивать не стала.

Страннику необходимо выспаться. Она зевнула. Несмотря на все тревоги этого дня и беспокойство по поводу дня завтрашнего, монотонный шум дождя усыплял и ее.

Ей не терпелось расспросить гостя о том, что находится за пределами Д’Хары, но она пожелала ему спокойной ночи, хотя и сомневалась, что он услышал ее. У нее еще будет достаточно вре–мени на расспросы. Мать, наверное, уже ждет ее, чтобы вместе разобраться с вещами. Вещей у них было немного, но что-то все равно придется оставить.

Слава богу, этот неуклюжий д’харианский солдат обеспечил их деньгами как раз в тот момент, когда они нуждаются. Денег хватит на покупку лошадей и запасов, и это поможет им вы–браться из Д’Хары. Незаконнорожденный сын другого незакон–норожденного сына в непрерывной цепи бастардов, сам того не желая, он помог им в тот самый момент, когда собирался схва–тить их.

Жизнь – бесценный дар. И Дженнсен просто хотела, чтобы они с матерью были живы. Где-то за далеким темнеющим гори–зонтом их ждала новая жизнь.

Девушка накинула плащ на плечи. Натянула капюшон, но, похоже, дождь был настолько силен, что она промокнет прежде, чем добежит до дома. Вот бы на рассвете, в честь начала путеше–ствия, небо прояснилось! Тогда они смогут увеличить дистан–цию между собой и преследователями. Дженнсен убедилась, что Себастьян спит непробудным сном, и порадовалась за него. Ему надо хорошенько выспаться. Она испытывала благодарность к жизни за то, что среди мучений и несправедливости хотя бы он появился здесь.

Она подняла миску с оставшейся рыбой, прикрыла ее полой плаща и, набравшись духу, нырнула в шумные потоки дождя. У нее тут же перехватило дыхание от обрушившегося холода, и она, шлепая по лужам, помчалась к дому.

Она бежала целую вечность. Сквозь мокрые ресницы туск–лый свет от лампы и очага, видный из окна, казался одним слива–ющимся пятном. Не глядя перед собой, Дженнсен настежь рас–пахнула дверь и вбежала внутрь дома.

– Холодно, как в сердце у Владетеля! – крикнула она ма–тери.

И наткнувшись на какую-то плотную стену, которой здесь никогда не было, задохнулась.

Через миг, придя в себя, она подняла глаза и увидела, как поворачивается чья-то широкая спина, как тянется к ней, Дженнсен, огромная ручища. Ручища сумела ухватить ее за плащ. Но тяжелый шерстяной плащ тут же слетел с ее плеч, а выскольз–нувшая из него Дженнсен стала падать. Миска с грохотом стук–нулась об пол, завертелась, словно взбесившийся волчок. Дверь с шумом захлопнулась за секунду до того, как девушка спиной врезалась в нее.

Переведя дыхание, Дженнсен попыталась понять, что проис–ходит.

Дженнсен.

Ужас!..

Сдавайся .

Безумие!..

Квадратное лицо мужчины было четко высвечено пламенем очага. Мужчина рванулся в ее сторону. Монстр с мокрыми воло–сами, свисающими, как плети… Натянутые сухожилия и напря–женные от ярости мускулы…

Нож, зажатый в кулаке Дженнсен, решительно взметнулся, отчаянный ужас придал ей решимости.

Она закричала от неимоверного усилия и панического стра–ха. Нож вонзился мужчине в голову, сбоку. Наткнувшись на ску–лу, лезвие с треском сломалось посередине. Голова мужчины от удара дернулась. Хлынувшая кровь мгновенно залила его физи–ономию.

И он тут же с размаха обрушил свою мясистую руку на лицо Дженнсен. Та отлетела и ударилась о стену. Руку пронзила боль. Но девушка вскочила и обо что-то споткнулась. Снова упала. И обнаружила рядом с собой другого огромного человека, очень похожего на мертвого солдата, похороненного сегодня.

Сознание Дженнсен выхватывало обрывки увиденного, она по-прежнему пыталась разобраться, что происходит. Откуда явились эти люди? Как оказались в доме?

Девушка с усилием поднялась. Огромный человек, о ногу ко–торого она споткнулась, лежал неподвижно, привалившись к стене. Его мертвые глаза смотрели прямо на Дженнсен. Рукоять с буквой «Р» торчала из-под его уха, искрясь, отражала пламя очага. Острие ножа вышло с другой стороны бычьей шеи. На убитом была мокрая красная рубаха.

Сдавайся.

Похолодев от ужаса, она увидела еще одного мужчину. Тот явно направлялся к ней.

Сжимая сломанный нож, Дженнсен с трудом поднялась на ноги, повернулась в сторону новой угрозы. Чуть в стороне она увидела мать. Какой-то человек держал ее за волосы. Повсюду была кровь.

Казалось, происходящее – сон.

И в этом кошмарном сне она увидела на полу отрубленную руку матери – раскрытая ладонь, обмякшие пальцы, алые коло–тые раны…

Дженнсен.

Все ее существо охватила паника. Она слышала собственные пронзительные крики. Разбрызганная по полу кровь блестела в пламени очага.

Какое-то движение поблизости отвлекло Дженнсен от кро–ви, но было уже поздно. Один из мужчин набросился на нее, отшвырнул к стене. Она не могла вздохнуть от боли, пронзив–шей грудь.

Сдавайся.

– Нет!!! – Ее голос ей самой показался нереальным.

Она ударила наотмашь сломанным ножом, распоров напада–ющему руку. Тот взвыл диким голосом, разразился грязными проклятиями.

Человек, державший мать, отбросил ее и устремился к до–чери. Дженнсен с бешенством размахивала ножом, направляя колющие удары в сторону окружавших ее людей. Со всех сто–рон к ней тянулись руки, делали стремительные выпады. Ог–ромная лапища ухватила ее руку с ножом, но Дженнсен не вы–пустила оружия.

Сдавайся.

Дженнсен, задыхаясь, всхлипнула. Она продолжала сражать–ся с дикой яростью. Она пинала врагов ногами и кусалась. Напа–давшие проклинали ее. Наконец один из них сдавил стальными пальцами ее горло.

Дыхания не стало… Не стало дыхания…

Дженнсен изо всех сил пыталась – и не могла вздохнуть. Боль пронзила ее виски.

Человек презрительно улыбался, по-прежнему сжимая деви–чье горло. Его щека, располосованная ножом, зияла открытой раной до самого уха, из нее струилась кровь. Сквозь разрез были видны блестящие, залитые красным зубы.

Дженнсен по-прежнему не могла сделать ни вдоха, ни вы–доха.

Другой противник с размаху ударил ее в живот. Дженнсен лягнула его ногой. Он схватил ее за щиколотку прежде, чем она успела нанести еще один удар.

Перед глазами начало крутиться, но она еще различала про–исходящее.

Один человек мертв… Двое держат ее… Мама лежит на полу…

Потом обзор сузился до размеров черного тоннеля. В груди пекло огнем. Было так больно. Так больно…

Все звуки вдруг стали приглушенными…

Но она услышала глухой удар и треск ломающихся костей.

Человек, душивший ее, пошатнулся, его голова резко дер–нулась.

Дженнсен не могла понять, что происходит. Сжимающая ее горло рука обмякла, и Дженнсен смогла судорожно вздохнуть. Голова душителя свесилась вперед. Из шеи его торчал топор с лезвием в форме полумесяца, разворотившим позвоночник. Ду–шитель падал ничком, и ручка топора раскачивалась из стороны в сторону. А на месте душителя стоял теперь Себастьян – седо–волосое воплощение ярости.

Последний противник выпустил руку девушки и выхватил измазанный в крови меч. Себастьян опередил его.

А Дженнсен опередила Себастьяна.

Сдавайся.

Она закричала. Это был звериный, дикий, несдерживае–мый крик ужаса и ярости. Искореженным ножом, который по прежнему оставался в ее руке, Дженнсен рубанула шею муж–чины.

Поломанное лезвие вспороло шею противника до кости, про–рвало артерию, перерезало мышцы. Мужчина дико закричал, рванулся назад и стал падать спиной на дальнюю стену. Каза–лось, поток хлынувшей из шеи крови приостановился. Замах Дженнсен был так силен, что она едва не упала следом за про–тивником. Но, раскинув руки, удержалась.

Короткий меч Себастьяна мелькнул, словно молния, и с со–крушительной силой вонзился в бочкообразную грудь против–ника, довершая дело.

Через мгновение Дженнсен, оскальзываясь на крови, карабка–лась по телам убитых врагов. Перед собой она видела только мать, полусидящую на полу, прислонившись к дальней стенке. Мать смотрела на дочь, а та заходилась в крике и не могла остановиться.

Окровавленная мать прикрыла веки, словно собралась за–снуть. Потом глаза ее снова открылись, в них вспыхнула радость. На ее лице, на щеках и шее виднелись запекшиеся кровавые по–лосы. Но она улыбалась своей прекрасной улыбкой, глядя на приближающуюся Дженнсен.

– Дитя мое… – прошептала она. Дженнсен не могла заставить себя замолчать и перестать дрожать. Она не смотрела на жуткие кровавые раны. Она виде–ла только материнское лицо.

– Мама… Мама… Мама… Левой рукой мать обняла дочь. Правой руки – не было.

Именно в ней она держала нож в начале схватки.

Рука, обнимавшая Дженнсен, была, как всегда, любовью, спокойствием, укрытием…

Мать слабо улыбнулась:

– Дитя мое… ты все сделала правильно. Теперь послушай меня…

Себастьян старался обмотать жгутом то, что осталось от пра–вой руки матери, пытаясь приостановить хлещущую кровь. Мать видела только Дженнсен.

– Я здесь, мама. Все будет хорошо. Я здесь. Мама, не уми–рай! Не умирай! Держись, мама! Держись!!!

– Слушай… – голос был тих, как дыхание.

– Я слушаю, мама, – сказала Дженнсен плача. – Я слушаю.

– Я ухожу… Я пересекаю завесу… и ухожу к добрым духам.

– Нет, мама, не надо! Ну, пожалуйста, не надо!!!

– Ничего не поделаешь, дитя мое… Все хорошо… Добрые духи позаботятся обо мне.

Дженнсен обеими руками обхватила лицо матери, пытаясь разглядеть ее сквозь льющиеся от бессилия слезы, и захлебну–лась рыданиями:

– Мама… не оставляй меня одну… Не оставляй меня… По–жалуйста… пожалуйста, не надо… О, мама, я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, дитя… – Голос матери чуть окреп. – Больше всего. Я научила тебя всему, что умела. Слушай.

Дженнсен кивнула, боясь пропустить хоть одно драгоценное слово.

– Добрые духи забирают меня. Ты должна это понять. Когда я уйду, это тело больше не будет мною. Мне оно больше не пона–добится. Это совсем не больно. Совсем. Разве это не чудо? Я – с добрыми духами. Ты должна сейчас быть сильной и оставить то, что больше не будет мною.

– Мама… – Дженнсен могла только рыдать от муки да дер–жать в руках лицо, которое любила больше, чем саму жизнь.

– Он придет за тобой, Джен. Беги. Не оставайся с этим те–лом, которое уже не будет мною, когда я уйду с добрыми духами. Поняла?

– Нет, мама. Я не могу оставить тебя. Я не могу.

– Ты должна. Не рискуй своей жизнью для того, чтобы по–хоронить это бесполезное тело. Это будет глупо. Тело – не я. Я – в твоем сердце и с добрыми духами. Это тело – не я. Поня–ла, дитя мое?

– Да, мама. Не ты. Ты будешь с добрыми духами. Не здесь. Мать кивнула.

– Умница… Возьми тот нож. Я отправила им одного в другой мир. Это стоящее оружие.

– Мама, я люблю тебя… – Дженнсен и хотела бы найти дру–гие слова, но их не было. – Я люблю тебя.

– И я люблю тебя… Вот почему ты должна бежать, дитя мое. Я не хочу, чтобы ты бесполезно потратила жизнь. Меня здесь больше нет. Беги, Джен. Или он настигнет тебя. Беги… – Ее глаза устремились в сторону Себастьяна. – Ты поможешь ей?

Себастьян, стоявший рядом, кивнул:

– Клянусь, помогу. Мать снова перевела взгляд на Дженнсен и улыбнулась:

– Я всегда буду в твоем сердце, дитя… Всегда… Я буду лю–бить тебя… Всегда…

– О, мама, ты знаешь, я тоже буду любить тебя. Всегда!

Мать улыбалась, глядя на свою дочь. Дженнсен пальцами лас–кала прекрасное лицо. Пролетел всего один миг и минула целая вечность, пока мать смотрела на дочь.

Пока дочь не осознала, что мать уже ничего не видит в этом мире.

Захлебываясь в рыданиях, обуреваемая ужасом, Дженнсен упала на тело матери. Все кончилось. Сумасшедший бесчув–ственный мир перестал для нее существовать.

Дочь протягивала руки к матери, а ее тянули назад.

– Дженнсен! – говорили ей прямо в ухо. – Мы должны сделать то, что она хотела.

– Нет! – простонала она. – Пожалуйста, нет… Ее нежно тянули назад.

– Дженнсен, делайте, как она просила. Мы должны. Дженнсен кулаками замолотила по залитому кровью полу:

– Нет! Мир кончился.

– Нет. Пожалуйста, нет. Этого не может быть.

– Джен, мы обязаны уйти.

– Вы уходите, – рыдала Дженнсен. – А мне все равно. Я сдаюсь.

– Нет, Джен, вы не сдадитесь. Вы не можете сдаться.

Себастьян обхватил ее и поднял, поставил на подкашиваю–щиеся ноги. Полубесчувственная Дженнсен не могла даже по–шевелиться. Все вокруг было нереальным. Все было, как сон. Мир рассыпался в прах.

Поддерживая под руки, Себастьян встряхнул ее:

– Дженнсен, мы обязаны уйти отсюда. Она повернула голову и посмотрела на мать:

– Мы что-то должны сделать… Пожалуйста… Что-то надо сделать…

– Да, мы должны. Мы должны уйти прежде, чем здесь по–явятся остальные…

Его лицо было мокрым.

Она подумала, что дождь идет по-прежнему. Как будто на–блюдала за собой с огромного расстояния, и все ее мысли каза–лись бредовыми.

– Дженнсен, послушайте меня…

Мать недавно говорила… Это было так важно…

– Слушайте меня. Мы должны отсюда выбраться. Ваша мать была права. Мы должны идти.

Себастьян подошел к заплечному мешку, стоявшему на сто–ле в другом конце комнаты. Дженнсен осела. Ее колени глухо ударились об пол. В сердце была пустота, только тлели уголья страшной муки, от которой она не могла избавиться. Почему все должно быть так несправедливо?

Она поползла в сторону спящей матери, ведь мама не могла умереть. Она не могла! Дженнсен слишком любила ее, чтобы она посмела умереть.

– Дженнсен! Горевать будем позже! Мы обязаны отсюда убраться!

За открытой дверью хлестал дождь.

– Я ее не оставлю!

– Она принесла себя в жертву ради вас. Не делайте так, что–бы ее героический поступок пропал зря. – Себастьян заталки–вал в мешок все, что попадало под руку. – Вы должны сделать, как она сказала. Она любила вас и хотела, чтобы вы жили. Она велела вам бежать. А я поклялся помочь. Мы должны уйти преж–де, чем нас схватят.

Дженнсен уставилась на дверь. Раньше она была закрыта. Дженнсен помнила, как ворвалась в дом и захлопнула ее. А те–перь дверь распахнута. Может быть, щеколда сломалась?..

Огромная тень выступила из дождя, двинулась к двери и вва–лилась в дом.

Могучий человек смотрел прямо на Дженнсен.

Смертельный ужас сковал все ее тело.

Человек двинулся в ее сторону. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

Дженнсен увидела нож с буквой «Р», торчащий из шеи мерт–вого солдата. Нож, который мать велела забрать с собой. Нож был близко. Мать потеряла руку – и свою жизнь, – чтобы убить врага…

Мужчина, похоже, не заметивший Себастьяна, бросился на Дженнсен. А она рванулась за ножом. Липкие от крови пальцы охватили рукоять. Обработанный металл было удобно удержи–вать в руке. В нем было искусство и функциональность полез–ной вещи. Смертоносное искусство…

Скрежеща зубами, Дженнсен вырвала лезвие из мертвой плоти и перекатилась по полу.

Прежде чем новый враг настиг ее, Себастьян с рыком вон–зил ему в затылок топор. Солдат рухнул на пол рядом с Джен–нсен, мускулистая рука навалилась на ее тело.

Дженнсен закричала и, извиваясь, выползла из-под руки, а темная лужа крови уже разливалась под головой убитого. Себа–стьян потянул девушку за руки, поднял.

– Соберите все, что хотите взять с собой, – приказал он. Дженнсен двинулась через комнату, медленно, словно во сне. Мир сошел с ума. Возможно, и она наконец сошла с ума. Голос в ее мозгу зашептал на странном языке. Она заметила, что прислушивается к нему, даже почувствовала успокоение от его слов.

Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht.

– Мы должны идти, – сказал Себастьян. – Соберите то, что желаете взять с собой.

Дженнсен не могла думать. И не знала, что делать. Она за–блокировала голосу доступ в свои мысли и приказала себе де–лать то, что велела мать.

Она подошла к комоду и начала собирать вещи, которые они всегда брали в походы. Сложила их в заплечный мешок, побро–сала сверху травы, пряности и сушеную еду. Положила щетку для волос и маленькое зеркальце.

Потом начала собирать одежду матери. Тут рука ее застыла, пальцы задрожали. В голове по-прежнему царила пустота, и Дженнсен двигалась, как выдрессированное животное, делая то, чему ее когда-то научили.

Она быстро оглядела комнату, и мысли ее проснулись.

Итак, здесь четыре мертвых д’харианца. Плюс еще один – утром. То есть всего пять. Это квод плюс один. Где же трое ос–тальных? В темноте снаружи дома? На деревьях? Поджидают в темном лесу? Ждут, чтобы привести ее к лорду Ралу, который пытками доведет ее до смерти?

Себастьян обеими руками взял ее за запястье:

– Дженнсен, что вы делаете?

Она поняла, что втыкает нож в воздух перед собой. Она равнодушно смотрела, как Себастьян вынимает нож из ее кулака и вкладывает в ножны, как вешает ножны на ее пояс.

Потом он подхватил плащ, который сорвал с нее громадный д’ха-рианский солдат, когда она провалилась в этот кошмар.

– Поторопитесь, Дженнсен! Быстро берите все, что нужно. Себастьян обшарил мертвых, вынимая деньги и засовывая в свои карманы. Потом отстегнул все четыре ножа. Ни один из них не был так хорош, как тот, что висел теперь на поясе Дженн–сен, тот, с причудливой буквой «Р» на рукояти, тот, которым вос–пользовалась мать.

Тем не менее Себастьян запихал все четыре ножа в боковой кармашек заплечника и опять попросил Дженнсен поторопить–ся. Пока он отстегивал понравившийся ему меч у одного из сол–дат, Дженнсен подошла к столу. Набрала пригоршню свечей, за–толкала их в свой мешок. Себастьян повесил меч на пояс, в ком–панию к остальному своему оружию. Дженнсен собрала посуду для готовки пищи и пару мисок, засунула все в заплечник. Она не вполне сознавала, что именно берет с собой – подбирала то, что попадалось на глаза.

Себастьян поднял мешок Дженнсен, продел ее правую руку в лямку, как будто перед ним была тряпичная кукла. Затем про–сунул левую руку в другую лямку и накинул Дженнсен на плечи плащ. Надвинул ей на голову капюшон и подоткнул под него вы–бившиеся рыжие волосы. Затем взял в руку заплечный мешок матери и, резко дернув, высвободил из черепа солдата свой то–пор. Прикрепив ручку топора к поясу, он подтолкнул Дженнсен к двери.

– Хотите взять что-нибудь еще из дома, пока мы не ушли? Дженнсен оглядывалась через плечо, назад, на мать, лежа–щую на полу.

– Она ушла, Дженнсен, добрые духи сейчас заботятся о ней. Теперь она смотрит сверху на вас и улыбается.

Дженнсен подняла на него глаза:

– Правда? Вы думаете – это так?

– Да. Она сейчас в лучшем из миров. Она велела нам ухо–дить отсюда. Нам надо делать так, как она велела.

В лучшем из миров… Дженнсен ухватилась за эту мысль. Ее мир держался только на страданиях.

Она двинулась в сторону двери следом за Себастьяном, пе–реступая через окровавленные тела, через раскинутые руки и ноги. Она была слишком напугана, чтобы обращать внимание на что-либо, сердце ее слишком болело, чтобы полниться какими-нибудь чувствами. Казалось, в голове у нее все перемешалось. Она всегда гордилась тем, что отличается способностью четко мыслить. Куда же девалось ее здравомыслие?

Уже под дождем Себастьян потянул ее за руку к спускаю–щейся вниз тропинке.

– Бетти, – сказала она, упираясь. – Мы должны взять Бетти. Себастьян напряженно посмотрел на тропу, затем на пещеру.

– Не думаю, что нам стоит сейчас заботиться о козе. Но вот свои вещи мне взять надо.

Дженнсен увидела, что он стоит под проливным дождем без плаща, уже промокнув до костей. Ей пришло в голову, что не одна она потеряла способность трезво мыслить. Себастьян на–столько настроился на спасение бегством, что едва не забыл соб–ственные вещи. Это означало бы для него смерть. А она не мо–жет позволить ему умереть!..

И Дженнсен кинулась назад, в дом, не откликаясь на отчаян–ные призывы Себастьяна. Оказавшись внутри, она подбежала к деревянному ящику возле двери, в котором хранились две на–кидки из овечьей шкуры, свернутые и связанные, приготовлен–ные на случай, если им с матерью придется спешно бежать. Се–бастьян, стоя в дверном проеме, смотрел на нее с нетерпением, но не сказал ни слова, когда увидел, что она делает.

Потом они ринулись к пещере.

Огонь все еще потрескивал. Бетти ходила по хлеву и дрожа–ла, но не блеяла – как будто знала, что произошло ужасное.

– Обсушитесь немного, – сказала Дженнсен.

– У нас нет времени! Мы должны уходить. Остальные могут явиться в любой момент.

– Вы замерзнете и умрете, если не обсушитесь. И в побеге не будет смысла. Мертвый – он везде мертвый.

Проявленная способность здраво рассуждать удивила ее саму.

Дженнсен положила на солому свернутые в рулон накидки из овечьей шкуры и занялась развязыванием узлов.

– Это нас убережет от дождя, но сначала надо обсохнуть, иначе вы не сможете согреться.

Себастьян кивал, соглашаясь, дрожал не переставая и поти–рал руки над костром. Разумность слов Дженнсен, наконец, дошла до его сознания. А та удивлялась, как ему удалось сделать то, что он сделал, при таком приступе лихорадки и принятых снот–ворных травах. Страх всему причиной, догадалась она. Страх, доводящий до исступления… Это было ей понятно.

У нее болело все тело. Было много ушибов, да еще кровото–чило плечо. Рана не была опасной, но неприятно пульсировала. Состояние ужаса, в котором находилась Дженнсен во время схватки, утомило и опустошило ее.

Хотелось просто лечь и заплакать, но ведь мать велела ухо–дить отсюда. Сейчас только слова, сказанные матерью, толкали Дженнсен на какие-то действия. Без этих команд она бы просто не смогла двигаться. И теперь просто делала то, что велела мать.

Бетти продолжала тревожиться. Чтобы быть поближе к Дженнсен, коза пыталась перебраться через загородку. Пока Себастьян склонился у костра, Дженнсен пыталась завязать ве–ревку вокруг шеи Бетти.

Они дадут возможность Бетти отблагодарить их. Ведь костер в такую сырую погоду вряд ли разожжешь. А с козой они могут приютиться в любой сухой яме, под уступом скалы или под упав–шими деревьями. Бетти даст им обоим тепло, и они не погибнут от холода.

Бетти то и дело посматривала в сторону дома. Уши козы стоя–ли торчком – она внимательно прислушивалась. Дженнсен по–нимала причину такого поведения: Бетти беспокоилась о жен–щине, которой почему-то не было с ними. Дженнсен собрала с полки всю морковь и желуди, распихав их в карманы и заплеч–ные мешки.

Когда Себастьян обсох, они надели свои шерстяные плащи. А сверху добавили накидки из овечьей шкуры. Дженнсен взяла в руку веревку, которую привязала к Бетти, и они начали свое путешествие. Себастьян направился к тропе, по которой при–шел сюда.

Дженнсен схватила его за руку:

– Они могут поджидать нас внизу.

– Но нам ведь надо выбраться отсюда…

– У меня есть путь получше.

Некоторое время он внимательно смотрел на нее через раз–делявшую их пелену ледяного дождя, а затем безо всяких возра–жений последовал за нею в неведомое.