Текст книги "Ноги из глины"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
В дверь постучали. Ни один стук в дверь не звучал настолько исподтишка, как этот. Он был полон собственных гармоник. Он как бы говорил вашему подсознанию: «Если никто не ответит, тот, кто стучит, все равно отворит дверь и проскользнет в комнату, где обнюхает все щели, прочтет все бумаги, что попадутся на глаза, откроет несколько ящиков стола, сделает пару глотков из бутылки со спиртным, буде таковая найдется, но не свершит больших преступлений, ибо преступен он ровно настолько же, насколько преступен какой-нибудь хорек; он просто такой, какой он есть». В этом стуке было очень много смысла.
– Входи, Шнобби, – устало сказал Ваймс.
Капрал Шноббс проскользнул в комнату. Ваймс отметил про себя, что у Шноббса была еще одна характерная черта. Он умел скользить не только боком, но и передом.
Шноббс неловко отдал честь.
И еще… Капрал Шноббс не менялся, вообще не менялся. Даже Фред Колон более-менее подстраивался под изменчивую обстановку Городской Стражи, но ничто никоим образом не могло изменить капрала Шноббса. Что бы с ним ни происходило, в капрале Шноббса все равно оставалось нечто фундаментально шноббское.
– Шнобби…
– Да, сэр?
– Э… садись, Шнобби.
Капрал Шноббс подозрительно посмотрел на Ваймса. Служебные выволочки, как правило, начинаются несколько иначе.
– Э, Фред сказал, вы хотели увидеться со мной, сэр, относительно рабочего времени…
– Да? Правда? О да. Итак, Шнобби, на скольких похоронах своих бабушек ты уже побывал?
– Э-э… на трех… – неуверенно откликнулся Шнобби.
– На трех?
– Как выяснилось, в прошлый раз нянюшка Шноббс не совсем умерла.
– И тем не менее ты отгулял все сполна. Почему?
– Мне не хочется говорить, сэр…
– Неужели?
– Вам это не понравится, сэр.
– Не понравится?
– Ну, знаете, сэр… вы можете очень расстроиться.
– Я МОГУ расстроиться, Шнобби, – вздохнул Ваймс. – Но это ничто по сравнению с тем, как я расстроюсь, если ты не объяснишь…
– Дело в том, что в будущем году будет тривековный… трисотлетневый… трехсотлетняя гадовщина, сэр…
– И?
Шнобби облизнул губы.
– Я не хотел отпрашиваться по этому поводу. Фред предупреждал меня, что вы очень чувствительно реагируете на подобные предлоги. Но… вы же знаете, я состою в обществе рулевиков, сэр…
Ваймс кивнул.
– А, это те самые клоуны, которые переодеваются и играются в старые битвы с игрушечными мечами?
– Иначе говоря, в Обществе исторического возрождения Анк-Морпорка, сэр, – немного упрямо поправил Шнобби.
– Именно это я и имел в виду.
– Ну и… по случаю празднования мы собираемся воссоздать Битву за Анк-Морпорк. А для этого нужны дополнительные репетиции.
– Так, становится немного понятнее, – устало протянул Ваймс. – Значит, ты там маршируешь туда-сюда с жестяной пикой? В свое рабочее время?
– Э… не совсем. Сэр… э… говоря по правде, я езжу туда-сюда на белом коне…
– О? Изображаешь генерала, что ли?
– Э… немного больше, чем генерала, сэр…
– Продолжай.
Шнобби нервно сглотнул.
– Э… я буду королем Лоренцо, сэр. Э… знаете ли… последним королем, ну, тем самым, которого ваш… э…
Воздух сгустился.
– Ты… собираешься… играть… – начал Ваймс, в гневе разделяя слова.
– Я же предупреждал, что вам не понравится, – пожал плечами Шнобби. – Вот и Фред Колон так посчитал.
– Но почему именно ты?
– Мы тянули жребий, сэр.
– И тебе не повезло?
– Э… не то чтобы совсем НЕ ПОВЕЗЛО, сэр, – заюлил Шнобби. – Всего чуточку не повезло. Скорее даже, повезло. Все ведь хотели его играть. Ну, понимаете, ты получаешь лошадь, хороший костюм и все такое, сэр. И он ведь, как ни крути, сэр, был королем.
– Этот человек был жестоким чудовищем!
– Ну, это было очень давно, сэр, – испугано возразил Шнобби.
Ваймс немного успокоился.
– А кто будет играть Каменнолицего Ваймса?
– Э… э…
– Шнобби!
Шнобби опустил голову.
– Никто, сэр. Никто не захотел его играть, сэр. – Капрал сглотнул и с видом человека, решившего выложить всю правду до конца, каковы бы ни были последствия, выпалил: – Поэтому, сэр, мы сделали чучело из соломы, так он лучше будет гореть, когда мы вечером бросим его в огонь. Будет ведь большой салют, сэр, – добавил он с абсолютной уверенностью в голосе.
Ваймс потемнел лицом. Шнобби перепугался до судорог – уж лучше бы на него наорали. На него орали всю жизнь. Он научился с этим мириться.
– Стало быть, никто не хочет быть Стариной Камнелицем, – холодно протянул Ваймс.
– Потому что он проигравшая сторона, сэр.
– Проигравшая? Железноголовые Ваймса ПОБЕДИЛИ. Целых шесть месяцев он был правителем города.
Шноббса опять перекосило.
– Да, но… все у нас в Обществе говорят, что ему просто повезло, сэр. Мол, это была чистая случайность, сэр. Кроме того, соотношение сил было один к десяти, и совсем не в его пользу; а еще у него были бородавки, сэр. И он был немного незаконно рожденным, сэр, говоря всю правду. И отрубил голову королю, сэр. Нужно быть очень плохим человеком, чтобы сделать это, сэр. К вам это не относится, сэр.
Ваймс покачал головой. Да какая, к чертям, разница? (Впрочем, разница-то была, и он это осознавал.) Дела давно прошедших дней. Какая разница, что там думает группа полоумных романтиков? Факты остаются фактами.
– Хорошо, я понял, – сказал он. – Это почти смешно, правда. Потому что… я должен кое-что сказать тебе, Шнобби.
– Да, сэр? – облегченно спросил Шнобби.
– Ты помнишь своего отца?
Шнобби, похоже, снова начал впадать в панику.
– Я… я… Очень неожиданный вопрос, сэр…
– Чисто социальный вопрос.
– Старика Сконнера, сэр? Немного, сэр. Почти не видел его, за исключением тех случаев, когда Стража заявлялась, чтобы вытащить его с чердака.
– А что ты знаешь о своей, гм, родословной?
– Враки все это, сэр, – твердо заявил Шнобби. – Нет у меня никакой родословной, сэр, я моюсь раз в месяц. Вам кто-то наговаривает на меня, сэр.
– О черт. Э… ты не знаешь, что означает слово «родословная», а, Шнобби?
Шнобби поежился. Ему не нравилось, когда его допрашивали стражники, тем более что он сам был таковым.
– Не уверен, сэр…
– Тебе ничего не рассказывали о твоих предках? – Шнобби разволновался еще больше, поэтому Ваймс быстро добавил: – О твоих родителях и прародителях?
– Только о старом Сконнере, сэр. Сэр… если весь этот разговор вы затеяли, только чтобы подвести к тем мешкам с овощами, пропавшим из магазина на улице Паточной Шахты, так я там даже рядом не стоял…
Ваймс отмахнулся.
– Неужели он… ничего тебе не оставил? Ну хоть что-то?
– Пару шрамов, сэр. И этот выпадающий из сустава локоть. Когда погода меняется, он иногда болит. Так что, когда ветер дует со стороны Пупа, я завсегда вспоминаю старика Сконнера.
– Да-да, я понял…
– Ну и, конечно, вот это…
Шнобби покопался под своим ржавым нагрудником. Это тоже было чудом. Даже у сержанта Колона доспехи пусть не сверкали, но блестели. Однако на Шнобби ЛЮБОЙ металл очень быстро покрывался ржавчиной. Капрал вытянул кожаный шнурок, завязанный вокруг шеи, на котором висело золотое кольцо. Несмотря на то что золото не подвержено коррозии, это кольцо все равно было покрыто патиной.
– Он оставил его мне на смертном одре, – поведал Шнобби. – Ну, или не совсем оставил, но…
– Он что-нибудь сказал при этом?
– Ну да. «Сейчас же верни, щенок!» Так и выразился, сэр. Видите ли, он тоже носил это кольцо на шее, как и я. Но оно совсем не похоже на нормальное кольцо, сэр. Я бы уже загнал его, но это единственная память о моем папаше. Не считая ветра со стороны Пупа.
Ваймс взял кольцо и потер его о камзол. Это была печатка с изображением герба. Время, патина, а также пребывание рядом с телом капрала Шноббса сделало рисунок почти неразличимым.
– Знаешь, Шнобби, у тебя ведь есть герб…
Шнобби кивнул.
– Да, сэр, но я нашел его на улице, он валялся никому не нужный, вот я и подобрал…
Ваймс вздохнул. Он был честным человеком и всегда считал эту черту самым большим своим недостатком.
– Когда у тебя будет время, сходи в Геральдическую палату, что на Моллимогской улице. Возьми с собой кольцо и передай, что это я тебя прислал.
– Э-э…
– Не бойся, Шнобби, – успокоил Ваймс. – Никакие неприятности тебя там не ждут. Скорее даже, наоборот.
– Как скажете, сэр.
– И тебе совершенно не обязательно называть меня сэром.
– Так точно, сэр.
Когда Шнобби ушел, Ваймс достал из-под стола затасканную копию Твурпской «Книги Пэров», или, как он сам называл эту книгу в уме, справочник по криминальным структурам. В справочнике содержались сведенья, разумеется, не по обитателям трущоб, но по ихним землевладельцам. И, хотя проживание в трущобах частенько служило доказательством преступных наклонностей, владение целой трущобной улицей было пропуском на все вечеринки высшего общества.
В последнее время новое издание (исправленное и дополненное) выходило чуть ли не каждую неделю. Дракон был прав по меньшей мере в одном. Анк-Морпорк постепенно превращался в настоящий гербарий.
Ваймс открыл страницу, озаглавленную «Де Шноббсы».
Там и был тот самый герб. С одной стороны щит поддерживал гиппопотам – вероятно, один из тех самых, королевских, и потому предок Родерика и Кейта. С другой стороны на щит опирался какой-то бык с хитрой мордой, точь-в-точь как у Шнобби, а на ухе у быка висел крест-анк – видимо, раз это герб Шноббсов, то бык наверняка стащил его где-то. Щит был красного и зеленого цветов и с красным шевроном, на котором расположились пять яблок. Только непонятно, каким образом все это относится к войне. Наверное, очередной каламбур, придумав который, эти развалины из Королевской геральдической палаты хихикали добрую неделю, шлепая себя по бедрам. Хотя если Дракон шлепнет себя по бедрам посильнее, то ноги у него отвалятся.
Представить облагороженного Шнобби было нетрудно. Его единственная ошибка состояла в том, что он слишком мелко плавал. Шнобби шарился по чужим домам и крысил вещи, которые ничего не стоили. А вот если бы он шарился по континентам и обносил целые города, убивая в процессе этого массу народа, то очень быстро стал бы национальным героем.
Зато в книге не было ни единого упоминания о Ваймсах.
«Праведник Ваймс не был национальным героем. Он собственными руками убил короля. Это была необходимая мера, но общество, каким бы продвинутым оно ни было, не любит людей, которые делают то, что надо сделать. Также Ваймс казнил еще кое-кого, что правда – то правда, но город погибал, его раздирали на части всякие глупые войны, практически мы были частью Клатчской империи. Иногда нужен козел отпущения. Он же хирург, оперирующий Историю. А из инструментов под рукой только господин Голова-С-Плеч. В топоре есть что-то окончательное. Но убей хотя бы одного безумного короля – и тебя сразу обзовут цареубийцей. Не то чтобы у тебя вошло в привычку рубить королям головы…»
Некогда Ваймс читал дневник Старины Камнелица, что хранился в библиотеке Незримого Университета. Несомненно, он был жесток. Но то были жестокие времена. «В огне Борьбы куется Новый Человек, – писал Камнелиц, – который Отринет Старую Ложь». Но старая ложь в конце концов победила.
«Он сказал людям: „Вы свободны“. И они крикнули „Ура!“, и он показал им, чего стоит свобода, и его назвали тираном, а когда Камнелица предали, его бывшие верные соратники носились кругами и кудахтали, как перепуганные куры, в первый раз увидевшие огромный мир, что ждал их снаружи. И они кинулись обратно в курятник и захлопнули дверь…»
– Дзынь-дзынь, дзынь-подзынь.
Ваймс вздохнул и вытащил органайзер.
– Да?
– Памятка: два часа дня, встреча с сапожником, – сообщил бес.
– Еще нет двух, и в любом случае эта встреча назначена на вторник, – ответил Ваймс.
– Значит, мне вычеркнуть ее из списка заданий?
Ваймс сунул разорганизованный органайзер обратно в карман, подошел к окну и выглянул наружу.
У кого имеется мотив убить лорда Витинари?
Нет, таким образом вопрос не разрешишь. Наверное, если выйти куда-нибудь в пригород и ограничиться опросом старух, которым больше делать нечего, кроме как обсуждать поклеенные поверх дверей обои, то, может, ты наконец и отыщешь человека, у которого нет причин убивать Витинари. Однако патриций так ловко выстроил управление городом, что без него будет хуже всем. Политика меньшего зла.
Только сумасшедший мог решиться убить Витинари, и лишь одним богам известно, сколько сумасшедших проживает в Анк-Морпорке. Или же это был кто-то абсолютно уверенный в том, что, если город развалится, он, убийца, встанет на вершине этой мусорной кучи.
И если Фред прав, а сержант всегда очень точно отражал чувства простого обывателя, поскольку сам таковым являлся, то наибольшую выгоду из происшедшего извлек бы капитан Моркоу. Но Моркоу был одним из немногих, кто совершенно искренне любил Витинари.
Конечно, был еще кое-кто, кто выигрывал в складывающейся ситуации.
«Черт побери, – подумал Ваймс. – И этот человек – я».
В дверь опять постучали. Этот стук он не узнал.
Ваймс осторожно приоткрыл дверь.
– Это я, сэр. Задранец.
– Тогда заходи. – Приятно узнать, что в мире есть кто-то, у кого еще больше проблем, чем у тебя. – Как себя чувствует его сиятельство?
– Покойно, – ответил Задранец.
– Покойны покойники, поэтому их так и прозвали, – буркнул Ваймс.
– Я имел в виду, он жив, сидит и читает. Господин Пончик прописал ему какую-то гадость, пахнущую водорослями, а я дал ему немного глубульской соли. Сэр, помните того старика из дома на мосту?
– Какого старика? А… да. – С тех пор, казалось, прошла целая вечность. – И что с ним?
– Ну… вы велели осмотреть там все, и… Я сделал несколько иконографий. Вот одна из них, сэр.
Шельма передал Ваймсу почти сплошь черный лист бумаги.
– Забавно. И что это такое?
– Э… вы когда-нибудь слышали истории о глазе мертвеца, сэр?
– Предположим, я так и не удосужился получить образование в какой-либо из Гильдий.
– Ну… говорят…
– Кто?
– ВООБЩЕ говорят, сэр. Понимаете? Вообще.
– А, те самые, которые «всё про всех знают»? Народ, так сказать?
– Так точно, сэр. Он самый.
Ваймс помахал рукой.
– Ну, если речь об этом… Ладно, давай дальше.
– Говорят, последнее, что видел человек перед смертью, запечатлевается в его глазах, сэр.
– А, ты вот о чем. Это все старые сказки.
– Да. Но с другой стороны… Наверное, если бы это не было правдой, хотя бы отчасти, вряд ли эта легенда долго прожила бы. И когда я осматривал покойника, мне вдруг показалось, что я увидел странный красный отблеск в его глазе, поэтому я срочно велел бесу из иконографа зарисовать этот самый отблеск, пока он не потух. И вот, взгляните, прямо в центре…
– А может, это все больное воображение беса? – спросил Ваймс, еще раз уставившись на рисунок.
– У них нет воображения, сэр. Они что видят, то и рисуют.
– Светящиеся глаза…
– Две красные точки, – добросовестно поправил Задранец, – которые вполне могут быть парой светящихся глаз, сэр.
– Хорошо подмечено, Задранец. – Ваймс потер подбородок. – Черт! Надеюсь, это не была месть какого-нибудь бога. Только богов мне сейчас не хватало. Можешь сделать копии, чтобы я разослал по всем штаб-квартирам?
– Так точно, сэр. У бесов прекрасная память.
– Тогда за дело.
Но еще до того, как Задранец ушел, дверь снова открылась. Это были Моркоу и Ангва.
– Моркоу? Я думал, у тебя выходной.
– Мы нашли труп, сэр! В Музее гномьего хлеба. Но, когда мы вернулись в штаб-квартиру, нам сказали, что лорд Витинари умер!
«Так и сказали? – подумал Ваймс. – Вот тебе и слухи. Хотя, если бы можно было скрестить их с правдой, они могли бы быть так полезны…»
– Для трупа патриций слишком часто дышит, – сказал он. – Я думаю, все будет нормально. Кто-то не уследил, и во дворец проник убийца, но покушение не удалось. Патриция уже осмотрел лекарь. Поводов для беспокойства нет.
«Кто-то не уследил… – подумал он. – Ага. А кто должен был следить? Сэмюель Ваймс».
– Не сомневаюсь, сэр. Вряд ли к патрицию пригласили какого-нибудь коновала, – кивнул Моркоу.
– О, не какого-нибудь, а лучшего из лучших, – откликнулся Ваймс.
«Я должен был следить за ним, и я не смог его защитить».
– Если с патрицием что-то случится, для города это будет серьезным ударом! – продолжал Моркоу.
Ваймс внимательно поглядел на Моркоу. В глазах капитана не было ничего, кроме заботливого участия.
– Разумеется, – согласился он. – Но, так или иначе, теперь все под контролем. Однако ты сказал, случилось еще одно убийство?
– В Музее гномьего хлеба. Кто-то убил господина Хопкинсона. И очень коварно, сэр. Одним из экспонатов!
– Что, закормил насмерть гномьим хлебом?
– Господина Хопкинсона ударили по голове, сэр, – с легким упреком в голосе ответил Моркоу. – Боевым Хлебом Б'хриана, сэр.
– Господин Хопкинсон – это такой старик с белой бородкой?
– Так точно, сэр. Если помните, я вас представил друг другу на выставке бисквитов-бумерангов.
Ангве показалось, что при этих словах командор Ваймс виновато поморщился.
– Ну кому могли помешать эти несчастные старики? – спросил он, обращаясь к миру в целом.
– Не знаю, сэр. Констебль Ангва обследовала все и ТАК, и ЭТАК. – Моркоу многозначительно подвигал бровями. – Но никаких следов не обнаружила. И ничего не украли. Убийство было совершенно вот этим оружием.
Боевой Хлеб был гораздо крупнее обычной буханки. Ваймс осторожно повертел его в руках.
– Гномы метают этот хлеб как диски, если не ошибаюсь?
– Да, сэр. На играх Семи гор в прошлом году Снори Щитокол с пятидесяти ярдов сбил макушки у шести вареных яиц. Стандартной охотничьей буханкой! А этот хлеб является исторической ценностью. Секрет его выпечки безвозвратно утерян. Он уникален.
– Стало быть, это очень ценный экспонат?
– Очень и очень, сэр.
– Его стоило украсть?
– Да, но продать этот хлеб будет невозможно! Любой гном его сразу узнает!
– Гм. Кстати, вы уже слышали, что сегодня на мосту Призрения был убит некий старый священник?
– Священник с моста Призрения?! – потрясенно воскликнул Моркоу. – Неужели отец Трубчек? Не может быть!
«А ты-то откуда его знаешь?» – чуть не спросил Ваймс, но вовремя прикусил язык. Дело в том, что Моркоу знал ВСЕХ. Даже в самых диких джунглях Моркоу наверняка будет как дома: «Привет, господин Бегущий-Быстро-Сквозь-Деревья! Доброе утро, господин Говорящий-С-Лесом, какая замечательная трубка! И кстати, очень красивое перо. А ходить оно не мешает?»
– У него были враги? То есть больше одного? – вместо этого спросил Ваймс.
– Не понял, сэр. Почему больше одного?
– Ну, по крайней мере один враг у него точно был. Это очевидно.
– Отец Трубчек… был неплохим человеком, – сказал Моркоу. – Очень редко выходил из дома. Все свое время проводил с книгами. Очень религиозен… был. Причем он увлекался всеми видами религий. Изучал их. Он был несколько странноват, но абсолютно безвреден. Кому же пришло в голову убить его? Или господина Хопкинсона? Двух безобидных стариков?…
Ваймс вернул ему Боевой Хлеб Б'хриана.
– Вот это мы и должны выяснить. Констебль Ангва, я хочу, чтобы ты навестила жилище покойного отца Трубчека. Капрал Задранец тебя проводит, – он кивнул в сторону гнома. – Он уже кое-что обнаружил. Кстати, Задранец, Ангва тоже из Убервальда. Может, вы найдете общих друзей или что-нибудь типа того.
Моркоу радостно кивнул. Лицо Ангвы окаменело.
– А, х'друк г'хар д’Стража, З'др'нец! – воскликнул Моркоу. – Х'х Ангва тКонстебль… Ангва г'хар, б'хк баргр'а З'др'нец Кад'к…[10]10
Добро пожаловать, капрал Задранец! Это констебль Ангва… Ангва, покажи Задранцу, как хорошо ты уже знаешь язык гномов…
[Закрыть]
Ангва собралась с мыслями.
– Грр'дукк д'буз-х'драк… – изрекла она.
Моркоу рассмеялся.
– Нет-нет! Неправильно! Это означает: «Какой замечательный инструмент женского пола для добычи руды!»
Шельма изумленно уставился на Ангву.
– Ну, язык гномов тяжело поддается изучению, – пробормотала она, глядя Шельме прямо в глаза. – Если, конечно, не жевать всю жизнь гравий…
Шельма еще пару мгновений таращился на Ангву.
– Э… спасибо, – наконец выдавил он. – Э… Я лучше пойду, подожду вас у себя…
– А что с лордом Витинари? – спросил Моркоу.
– Я подключил к этому делу лучших людей, – успокоил его Ваймс. – Заслуживающих доверия, надежных, знающих все входы и выходы как свои пять пальцев. Другими словами, ВСЕ ПОД КОНТРОЛЕМ.
Выражение надежды на лице Моркоу сменилось болезненным удивлением.
– Вы не хотите, чтобы я помогал, сэр? Я бы мог…
– Нет. Ты уж прости мою блажь. Я хочу, чтобы ты вернулся в штаб-квартиру и занялся текущими делами.
– Но какими именно, сэр?
– Всеми! Разбирайся с происшествиями. Перекладывай с места на место бумаги. Нужно подготовить новый график дежурств. Поорать на людей! Прочесть рапорты!
Моркоу отдал честь.
– Есть, командор.
– Вот и отлично. Приступай к выполнению обязанностей, капитан.
«Таким образом, что бы в дальнейшем ни произошло с Витинари, – добавил про себя Ваймс, глядя в удаляющуюся спину удрученного Моркоу, – никто не сможет сказать, что ты был где-то рядом».
Под приглушенный аккомпанемент мычания и рычания в воротах Королевской геральдической палаты распахнулось маленькое окошечко.
– Да? – послышался голос. – Чего изволите?
– Я капрал Шноббс, – ответил Шноббс.
К решетке приник чей-то глаз и внимательно оглядел кошмарную ошибку природы, именующую себя капралом Шноббсом.
– Ты что, бабуин? Очень кстати. Нам как раз нужен бабуин для…
– Нет. Я пришел по поводу герба. Но, клянусь, я тут ни при чем… – начал было объяснять Шнобби.
– Ты? По поводу герба? – удивился голос.
Своей интонацией владелец голоса очень ясно дал понять: да, он слышал, что благородство бывает самым разным, оно присуще как королям, так и простолюдинам, но чтобы оно еще и на бабуинов распространялось?
– Мне так велели, – уныло пробормотал Шнобби. – И у меня есть кольцо, оно перешло мне по наследству…
– Обойди здание, войдешь через черный ход, – приказал голос.
Шельма убирал инструменты у себя в кабинете, как вдруг сзади него раздался какой-то шорох. Он обернулся. На пороге, прислонившись к дверному косяку, стояла Ангва.
– Ну? Чего? – огрызнулся гном.
– Ничего. Просто хотела успокоить тебя. Можешь не волноваться, я никому ничего не скажу, если не хочешь.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь!
– Врешь.
Шельма выронил реторту и осел на стул.
– Но как ты узнала? Откуда? – спросил он. – Я веду себя очень осторожно, и даже гномы…
– Скажем так… у меня есть особые таланты, – пожала плечами Ангва.
Шельма поднял реторту и начал рассеянно ее протирать.
– Не понимаю, что ты так расстраиваешься, – продолжала Ангва. – По-моему, гномы не придают такого значения разнице между мужским и женским. Кстати, добрая половина гномьего племени, попадающего сюда по 23-й статье, – именно женского пола. И с ними, должна заметить, труднее всего справляться…
– А что за 23-я статья?
– «Нападение в нетрезвом состоянии на людей и попытка отрубить им ноги по самые уши», – ответила Ангва. – Гораздо легче называть номер, чем каждый раз цитировать все целиком. Слушай, в этом городе полно женщин, которым понравилось бы решать свои дела, как их решают гномихи. Ну какая судьба их ждет, спрашивается? Станет официанткой в каком-нибудь трактире, белошвейкой, чьей-нибудь женой. В то время как ВЫ можете жить так, как живут мужчины…
– Так и только так. И другого выбора у нас нет, – последовал ответ.
Ангва задумалась.
– О, – наконец сказала она. – Я ПОНЯЛА. Ха. Да. Этот тон я узнаю.
– Я не люблю топоров! – вырвалось вдруг у Шельмы. – И боюсь драться! А эти бесконечные гимны во славу золота? Вот ведь тупость! И я ненавижу пиво! Я не умею пить как гномы! Когда я пытаюсь заглотить за раз целую кружку, то обливаю всех, кто стоит позади меня!
– Понимаю, здесь нужна специальная сноровка, – кивнула Ангва.
– Я как-то видела девушку, она шла по улице, и мужчины СВИСТЕЛИ ей вслед! И вы можете носить ПЛАТЬЯ! РАЗНОЦВЕТНЫЕ!
– О боги, – Ангва изо всех сил старалась не улыбаться. – И давно это началось? Мне казалось, что вы, гномихи, счастливы текущим положением дел…
– О, легко быть счастливой, не зная другой жизни, – горько ответила Шельма. – Кольчужные штаны вполне тебя устраивают, пока ты не услышишь о поясах и прочих женских штучках!
– О поясах? – нахмурилась Ангва. – А, ты в этом смысле. Да, конечно.
Она вдруг поняла, что действительно сочувствует Шельме. И себе тоже. Очень трудно найти женское нижнее белье, которое не рвется, когда ты пытаешься стащить его с себя когтистыми лапами. Но об этом Ангва предпочла промолчать.
– Я думала, что смогу найти в этом городе другую работу, – простонала Шельма. – Я хорошо управляюсь с иголкой и ниткой, поэтому первым делом пошла в Гильдию Белошвеек, но…
Она неожиданно запнулась и густо покраснела под своей бородой.
– Да, – понимающе откликнулась Ангва. – Многие совершают эту ошибку. – Она выпрямилась и поправила прическу. – Однако ты произвела впечатление на командора Ваймса. И я думаю, тебе у нас понравится. У нас, в Страже, та еще компания. Нормальные люди в стражники не идут. Так что ты тут вполне приживешься.
– Командор Ваймс… Он немного… – начала было Шельма.
– Он в порядке. Когда у него хорошее настроение, разумеется. Порой ему очень нужно выпить, раньше он так и делал, но совсем недавно завязал. Ну, знаешь, он из тех людей, о которых говорят: стакан – много, а два – уже мало… Вот поэтому он такой раздражительный. А когда у него плохое настроение, он наступает тебе на ногу, после чего орет на тебя, почему ты при появлении своего командира не вытягиваешься по стойке «смирно».
– ТЫ нормальная, – застенчиво сказала Шельма. – Ты мне нравишься.
Ангва погладила ее по голове.
– Это ты сейчас так говоришь, – ответила, она. – Но побудешь тут немного, узнаешь, в какую суку я могу превращаться… А что это такое?
– Что именно?
– Рисунок. С глазами…
– Или же с двумя красными точками, – поправила Шельма.
– Ну…
– Я думаю, это последнее, что видел отец Трубчек, – ответила капрал Задранец.
Ангва уставилась на черный прямоугольник. Принюхалась.
– Ну вот! Опять!
Шельма на всякий случай отступила на пару шагов.
– Что? Что?
– Откуда идет этот запах? – спросила Ангва.
– Не от меня! – торопливо сказала Шельма.
Ангва схватила с верстака маленькое блюдце и понюхала его.
– Да, точно! Этот же запах был в музее! Что это такое?
– Глина. Она была на полу в комнате, где убили старого священника, – пожала плечами Шельма. – Наверное, кто-то на башмаке занес.
Ангва пальцами растерла глину.
– Мне кажется, это самая обычная гончарная глина, – продолжала Шельма. – Мы работали с ней в Гильдии. Горшки делали, – пояснила она на тот случай, если Ангва что-то не так поняла. – Ну, тигли всякие, посуду… А эта, видишь, крошится. Так, будто ее обжигали, но толком в печке не выдержали.
– Гончарная глина… – протянула Ангва. – Я знаю одного гончара… – Она еще раз посмотрела на иконографию. «О, пожалуйста, нет, – подумала она. – Неужели это один из НИХ?»
Главные ворота Королевской геральдической палаты – обе створки главных ворот! – распахнулись настежь, и оттуда вывалился обалдевший Шноббс, вокруг которого возбужденно прыгали двое геральдистов.
– Мы надеемся, ваше лордство довольно?
– Нф-ф-ф, – ответил Шнобби.
– Если мы еще чем-то сможем услужить вам…
– Н-н-нф.
– Чем угодно…
– Н-н-нф.
– И еще раз приносим извинения, ваше лордство. Дракончик болен. Но когда ваши башмаки высохнут, их достаточно будет обмести метелочкой и…
Шнобби, пошатываясь, затрусил прочь по переулку.
– Настоящий Шноббс, сразу видно!
– Ага, у него даже походка типично шноббская.
– Какой позор! Человек с такой родословной – и простой капрал!
Тролль Вулкан отступал до тех пор, пока не уперся спиной в гончарное колесо.
– Это не я, – сказал он.
– Что не ты? – спросила Ангва.
Вулкан засомневался.
Тролль был огромен и… ну… скалоподобен. Он двигался по улицам Анк-Морпорка, будто маленький айсберг, и, как в айсберге, в нем было много чего не видного взгляду. Он был известен в качестве торговца… приторговывающего всем помаленьку. А иногда он выступал в роли крыши, но не той, что обычно защищает от дождя и снега. Вулкан никогда не задавал неуместных вопросов, они ему просто не приходили в голову.
– Ничего, – наконец выдал он.
Вулкан всегда считал, что общее отрицание лучше, чем конкретные отнекивания.
– Рада слышать, – кивнула Ангва. – А теперь скажи нам… Где ты берешь свою глину?
Судя по трещинам, пролегшим по лбу Вулкана, тролль задумался, нет ли в вопросе какого-либо подвоха.
– С карьеров, – осторожно сказал он. – Все оплачено. Есть бумаги.
Ангва кивнула. Скорее всего, это было правдой. Вулкан, несмотря на то что не умел считать больше чем до десяти (разве что оторвать у кого-нибудь руку и задействовать ее) и несмотря на широкую известность в криминальных кругах, всегда оплачивал свои счета. Если хочешь достичь успеха в криминальном мире, надо иметь репутацию честного человека (ну, или тролля).
– Ты видел где-нибудь подобное? – спросила она, протягивая ему остатки белой глины.
– Глина, – немного расслабившись, сообщил Вулкан. – Глину-то я завсегда узнаю. Но серийного номера у глины нету. Глина – это глина. У меня ее горы на заднем дворе. Из нее делают кирпичи, горшки и все этакое. Тута полным-полно гончаров в городе, они с ней работают. А почему вы спрашиваете?
– Ты можешь сказать, откуда она взялась?
Вулкан осторожно взял кусочек глины, понюхал и раскатал пальцами.
– Странно, – сказал тролль. Поняв, что разговор пойдет не о его делишках, Вулкан обрел былую уверенность. – Это типа… ну, забавочной глины, из нее еще всякие странные дамочки, типа, кофейники лепят, эти, дегенеративные. – Он опять понюхал глину. – И еще добавки всякие. Из битых старых горшков. Они укрепляют глину. Их толчешь, они укрепляют. У любого гончара куча старых черепков. – Он растер пальцами еще один кусочек глины. – В печь ее ставили, но толком не обожгли.
– Хорошо, хорошо, только нас больше интересует, ОТКУДА эта глина взялась.
– Из-под земли, госпожа. Это верняк, – пожал плечами Вулкан.
Он уже совсем расслабился. Очевидно, недавняя партия статуэток, почему-то полых внутри, не имела к визиту стражников никакого отношения. Поэтому тролль изо всех сил старался быть полезным.
– Точнее сказать не могу. Идемте, сами глянете.
Он повернулся и быстро зашагал прочь. Стражники проследовали за ним через склад, провожаемые встревоженными взглядами пары дюжин троллей. Шныряющие по округе стражники никому не нравятся, тем более работникам Вулкана, на тихой и спокойной фабрике которого можно было отсидеться пару-другую неделек, пережидая грозу. Кроме того, Анк-Морпорк не зря назывался городом больших возможностей. К примеру, в нем имелась возможность не быть повешенным, насаженным на кол или четвертованным за преступления, совершенные где-то в горах.
– Не таращись по сторонам, – прошипела Ангва.
– Почему? – удивилась Шельма.
– Потому что нас здесь только двое, а их по меньшей мере пара дюжин, – объяснила Ангва. – И доспехи наши делаются на людей с полным комплектом рук и ног.
