Текст книги "Понюшка ( Snuff )"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
– Я знаю, что вы думаете, но это всего лишь начало. Ношение вещей, полезных штучек, без использования собственных рук. Это шаг в верном направлении. – Она легонько подтолкнула Ваймса в сторону от только что сформировавшегося гоблинского отделения женского института, которое привлекло внимание Сэма-младшего. Он сам привык быть в центре внимания, и это был для него удар.
Между тем, мисс Бидл продолжала:
– Если хотите изменить народ, начните с девочек. Причина ясна: они учатся быстрее, и передают знания своим детям. Итак, помится, вы задавали вопрос, зачем мы тащим эти мешки?
За их спиной фартук поменял одну хозяйку за другой: в этом году это будет самая востребованная вещица в местном гардеробе. Ваймс обернулся обратно к писательнице:
– Ну что ж, у меня есть догадка, но я видел вокруг много кроличьих костей, а так же слышал, что, питаясь исключительно кроличьим мясом, можно умереть. Только я не знаю, почему?
Мисс Бидл просияла:
– Очень хорошо, командор Ваймс! Вы определенно выросли в моих глазах. Верно, кролики – проклятье гоблинской расы! Как я понимаю, если вы не питаетесь чем-то еще, их мясо вытягивает из вашего тела какие-то питательные элементы. Так что подойдет любой растительный гарнир, но дело в том, что мужская часть считает, что настоящая еда – это кроличьи окорочка. – Она вздохнула. – Гномам про это известно, и они просто фанаты здоровой пищи. Раз вы провели с ними какое-то время, вы должны были это заметить, но никто не подумал о том, чтобы сообщить об этом гоблинам. Даже если бы они выслушали. Так что все равно, их доля – плохое здоровье и преждевременная смерть. Некоторые, разумеется, выживают но в основном те, кто предпочитает разнообразить меню крысой или съедает всего кролика целиком, а не просто самые вкусные кусочки, или просто ест овощи.
Она принялась развязывать мешок с капустой:
– Я была на короткой ноге с женой местного вождя, и когда он заболел, я позаботилась, чтобы его кормили правильно. Разумеется, он клянется, что его исцелила его личная гоблинская магия, но его жена была очень разумной дамой, а прочим мужчинам наплевать, чем заняты девочки, так что они подбрасывают в местную похлебку овощи и фрукты, объясняя, что они магические. Так у них будет выживать больше детей, и тем самым, с помощью редиски с морковкой, постепенно, мы изменим мир. Если только у гоблинов есть шанс выжить. – Она печально посмотрела на болтающих девочек, и добавила: – Что им действительно нужно, это первоклассный теолог, потому что они согласились с остальным миром в том, что они просто мусор.
Они считают, что давным-давно чем-то провинились, и за это они вынуждены жить так, как живут. Можно сказать, они сами навлекли это на себя.
Ваймс нахмурился. Он уже забыл, когда посещал храм или церковь или другое святое место кроме как по делам работы. И то, туда его затаскивала Сибилла в качестве жены, чтобы его видели с ней рядом, и по возможности бодрствующего.
Нет. Множественность миров, жизнь после смерти, искупительные врата – все это просто не укладывалось у него в голове. Хочешь ты или нет, но ты родился и стараешься жить как можешь, а потом, хочешь ты того или нет, но ты умираешь. Вот то, что известно наверняка, поэтому лучшее из того, что по силам копу – это хорошо справляться со своей работой. А теперь конкретному Сэму Ваймсу пора приступить к своей работе.
Сэм Младший, как ни пытался, не стал объектом внимания переодевающейся компании, и был оттиснут к престарелому гоблину, изготовлявшему горшочек, и наблюдал за работой с выражением восторженного восхищения к удовольствию, насколько мог судить, Ваймс, старика-гоблина. «Это нам всем урок… не знаю чего, но уж точно урок», – подумал он.
Ваймс подождал, пока мисс Бидл оторвется от обсуждения с девочками возможных модныз трэндов сезона, и вежливо поинтересовался:
– Скажите, а у жертвы имелись при себе каки-нибудь горшочки унггэ?
– Я бы сильно удивилась, если бы это было не так, – ответила писательница. – По крайней мере один или два, но скорее всего довольно маленьких для повседневного использования.
– Понятно, но были ли они при ней, э, я имею в виду, после всего, как ее нашли? – Он не знал каков в таком случае протокол, поэтому продолжил: – Послушайте, мисс Бидл. Может быть так, что при ней был горшочек, который пропал? Я знаю, что они ценные. Ну, разумеется, они же светятся.
– Не знаю, но могу пойти спросить Просыпающиеся продрогшие кости. Он вождь, он должен знать.
Это напомнило Ваймсу кое о чем. Он порылся в карманах и извлек очень аккуратно завернутый крохотный сверток, который передал писательнице с умоляющим взглядом:
– Мне кажется, это принадлежало бедной девушке. Это каменное кольцо с крохотной голубой бусиной. Не могли бы вы передать его кому-нибудь на память о ней? – «Все, что у нее было – это кольцо, и то у нее отобрали».
Наступают времена, когда миру не нужны полицейские, потому что ему на самом деле нужен кто-то, кто знает, что делать, чтобы все уладить и начать сызнова, чтобы в другой раз все вышло лучше…
Но прежде чем он впал в отчаяние, вернулась мисс Бидл:
– Как уместно, что вы задали тот самый вопрос, командор. Один из горшочков пропал! Унггэ кот!
Ваймс продемонстрировал абсолютно непонимание выражение лица, которое в крови у каждого настоящего копа. Оно просто-таки излучал невежество, что было кстати, потому что мисс Бидл готовилась фонтанировать информацией:
– Уверена, вы знаете то же, что и все остальные, командор, что все гоблины изготавливают, я бы назвала это частью религии, хранилища для хранения выделений тела в виде горшочков. Они верят, что их тело должно воссоединиться с его выделениями после смерти. Это обязательство называется унггэ. Все гоблины по обычаю, который среди гоблинов очень строг, обязаны выдерживать Унггэ-Хад: троицу среди выделений – это сопли, обрезки ногтей и ушная сера. Пропавший горшочек, кот, содержал обрезки ногтей. И не позволяйте слову «кот» ввести себя в заблуждение, поскольку оно не имеет отношения к кошачьему семейству… просто в мире не так много односложных слов.
– А вы впервые услышали о его пропаже, мисс Бидл?
– Я здесь впервые после случившегося позавчера, и с ее семьей было трудно побеседовать. Вы ведь можете себе представить…
– Ясно, – ответил Ваймс, хотя ничего не понял. Хотя он почувствовал, что в темноте его сознания зажегся маленький лучик света. Он вновь взглянул на сына, который, не отрываясь, изучал труд горшечника. Мой мальчик! – Они искали горшочек?
– Смотрели везде, где только можно, командор, даже снаружи. Он очень маленький. Видите ли, каждый гоблин изготавливает целый набор горшочков, которые хранятся внутри пещеры. Даже я не знаю, где их держат, хотя они мне доверяют. А все потому что люди вороют их горшочки. По этой причине большинство гоблинов делает для повседневного использования – и когда они вынуждены покидать пещеру – совсем крохотные горшочки, содержимое которых потом, в тайне, перемещается в горшки покрупнее. – Она попыталась улыбнуться: – Разумеется, вам, командор, это может показаться диким, но изготовление и хранение горшков для них религия сама по себе.
В данный момент командор не хотел, чтобы кто-то узнал его личное мнение об этих горшках. Вместо этого ответил:
– Не мог ли его украсть другой гоблин? И, кстати, что вы имели в виду, говоря «совсем крохотный»?
Мисс Бидл удивленно посмотрела на Ваймса.
– Если вы мне хоть в чем-то доверяете, то поверьте: ни один гоблин не украдет горшочек у другого гоблина. Уверяю вас, данное действие для них полностью противоестественно. А размер? О, что-то с дамскую пудреницу или табакерку. И сияет, словно в ней опалы.
– Да. Я знаю, – ответил Ваймс, подумав: «яркие цвета в темноте»: – Я не хочу сложностей, но не мог бы я одолжить один из таких горшочков жертвы? Мне нужно предъявить что-то свидетелям, что именно я ищу.
Мисс Бидл вновь удивилась:
– Это совершенно невозможно, но я полагаю, что могла бы поговорить со Слезами гриба. Быть может она сможет, возможно, одолжить вам один из собственных. В этом случае я скажу, что вы совершенно особенный человек, командор. Горшочек может передаваться из рук в руки только в чрезвычайных случаях, но Слезы гриба провела со мной много времени и, хочется верить, научилась гибкому мышлению. А еще, она к вам неравнодушна.
Она отошла оставив ошарашенного Ваймса с сыном. Тут и там гоблины занимались своими делами, разведя крохотные костерки, дремали или по большей части, занимались своими горшочками. А несколько гоблинов сидели, безучастно уставившись невидящими взглядами.
Из памяти Ваймса всплыл еще один образ: группа крохотных синих человечков, вопящих: «Кривенс!» Нак Мак Фиглы! Они тоже жили в норах в земле. Правда, как утверждалось, те норы были более приспособлены для жизни, чем эта пещерная система, но если посмотреть на ситуацию в целом, то они находились точно в таком же положении, что и гоблины. Они тоже жили на грани, но фиглы танцевали на краю, прыгали и даже свешивались вниз, чтобы заглянуть за край, строили всем рожи, чихали сопливыми носами и отказывались воспринимать угрозу как настоящую, проявляя гигантский вкус к жизни, приключениям и особенно к выпивке. Как полицейский он не должен был такого говорить, поскольку они были проклятыми сорванцами, но в том, как они встречали любые, э… сложности… было нечто похвально задорное.
Кто-то потянул его за рукав. Сэм посмотрел в лицо Слез гриба, рядом с которой, словно тетушка, стояла мисс Бидл, а за ними, словно эфебский хор, парами остальные девушки-гоблины.
Слишком серьезный голос для такого юного лица сказал:
– Сердца должны отдавать, мистер Поли-сисей-ски.
Как слишком активная училка, мисс Бидл вмешалась с подсказкой в самый неподходящий момент, и Ваймс внутренне порадовался, увидев досаду на маленьком лице:
– Она хочет сказать, раз она доверит вам свой горшочек, тогда и вы должны доверить ей в обмен что-то равноценное. Думаю, это можно назвать ситуацией с заложниками.
«Думаю, мы все же не станем», – решил Ваймс, встретившись взглядом с девочкой. Он был открытый. Если отвлечься от внешности, которую в лучшем случае можно было бы назвать грубоватой, в зависимости от того к какой именно грубости вы привыкли, ее глаза были по-настоящему человеческими. В них была глубина на которую не может рассчитывать даже самое умное животное. Он потянулся к бумажнику, на что мисс Бидл тут же остро выкрикнула:
– Деньги не годятся!
Ваймс проигнорировал ее слова и достал из бумажника портрет Сэма-младшего, который носил везде и повсюду, и передал ее Слезам гриба, которая приняла ее словно редкий и драгоценный предмет. Впрочем, для Ваймса он таковым и являлся. Девочка посмотрела на портрет, потом на Сэма-младшего, который ответил ей радостной улыбкой, и ее глаза ответили ему гримасой, которая на самом деле была улыбкой. Для Сэма-младшего пещера гоблинов была сродни волшебной стране эльфов. Нужно признать, он обладал феноменальной способностью ничего не бояться.
Слезы гриба вновь посмотрела на портрет в руках, снова на Сэма-младшего, и перевела взгляд на Ваймса. Она аккуратно положила портрет в карман передника и достала переливающийся цветами радуги сосуд. Она передала его Ваймсу слегка дрожащими руками, и он обнаружил, что робко держит его двумя руками. Потом Слезы гриба сказала своим странным голосом ожившего шкафа:
– Сердца отданы, – что едва не заставило Ваймса опуститься на колени.
«А ведь это ее голова могла бы скалиться со стены паба! Кого-то ждет трепка!»
Где-то в глубине его разума чей-то тонкий голосок произнес: «Отлично, Командующий! Наконец-то ты запел по-моему!»
Ваймс проигнорировал его, чувствуя в руках крохотный сосуд – он был гладким словно кожа. Для чего бы он ни предназначался, Ваймс так и не стал это уточнять – содержимое было скрыто за резному переплетению цветов и грибов.
Глава 15
Прохладной глубине подвала паба Джимини готовился к вечернему набегу посетителей, но услышал звук в темноте между бочек. Сначала он не воспринял его всерьез, решил, что это еще одна крыса, пока его рот не закрыла чья-то рука.
– Прошу прощения, сэр, но у меня есть на то причины. Я считаю, что вы сумеете помочь в моем расследовании. – Мужчина дернулся, но Ваймс знал все трюки, которые может выкинуть подозреваемый, наперечет. Поэтому он прошептал ему на ухо:
– Вам известно, сэр, кто я, а мне – кто вы. Мы оба – копы, и находимся у себя дома. Вы упомянули, что бармен все видит и слышит, но молчит. Я честный парень, мистер Джимини, но сейчас я расследую убийство. Убийство, сэр! Тяжкое преступление! А может, что и похуже. Поэтому, прошу меня простить, если я воспринимаю тех, кто не за меня, как стоящих на моем пути, как говорится, со всеми вытекающими.
К этому времени у Джимини уже закончился воздух, и он вяло начал сопротивляться:
– А, как погляжу, слишком много выпивки, и мало ходьбы, – заметил Ваймс. – Я не стал бы у кого-то требовать нарушить священную клятву бармена, поэтому уберу руку, и мы сядем рядком и поговорим ладком, например, поиграем в шарады. Итак… я убираю.
Бармен шумно выдохнул проклятье и добавил:
– Не стоит так поступать, командор. У меня слабые легкие!
– Все не так уж плохо, как могло бы случиться в противном случае, мистер Джимини. И, кстати, не умничайте.
Бармен покосился на Ваймса, а тот продолжил:
– Я честный коп. Я не убиваю тех, кто не пытается меня убить. Кстати, возможно, вы видели моего слугу, мистера Вилликинса. Он приходил вчера. К большому сожалению он куда прямолинейнее и чрезвычайно мне предан. Пару лет назад, спасая мою семью, он убил закованного в броню гнома простым ножом для колки льда. Но у него есть и особый талант: помимо всего прочего он способен как никто погладить рубашку. И, как я уже упомянул, он очень предан. Ну хватит, мистер Джимини. Я коп, и вы – коп. Несмотря ни на что, вы остались копом. Им остаются до самой смерти. Вы знаете, на что я способен, и я знаю, на что способны вы. Я верю, что вы достаточно разумны, чтобы принять верный выбор.
– Ладно, нет нужды ворошить прошлое, – проворчал Джимини. – Мы оба знаем приход и расход. – Тут его голос внезапно преобразился, став наигранно услужливым: – Чем я, как добрый гражданин, могу помочь вам, офицер?
Ваймс аккуратно вытащил из кармана крохотный горшочек. Он и в самом деле был не больше табакерки. От Ваймса не укрылось несуразность: в одном кармане у него была сверкающая драгоценность, которая скорее всего была предназначена для хранения соплей гоблинов, а в другом – собственная табакерка.
Увидев, что у него в руках, Джимини совершенно очевидно дернулся, но сделал вид, что ничего не произошло. Есть определенная разница между тем, когда пытаются что-то скрыть, и делают вид, что ничего не случилось.
– Ладно, ладно, мистер Ваймс. Вы правы. Таким прожженным копам, как нам не стоит играть в игры. Сдаюсь. Я знаю, что это. И кстати, видел недавно похожую штучку.
– И?
– Могу подсказать имя, мистер Ваймс. А почему? Потому, что он чокнутый забулдыга, к тому же не местный. Имя Стретфорд, или просто так кличут. Настоящий головорез. Из тех парней, должен заметить, которых не хочется пускать на порог приличного паба. Спасибо, хоть не часто заглядывает. Как раз позавчера был тут впервые за несколько месяцев. Не знаю, где он трется, но тусуется он с одним сопливым подлецом по имени Тэд Флюгер, который работает на лорда Ржава. Говорят, его лордство крупный табачник. – Джимини остановился.
Ваймс, по его мнению, все понял именно так, как рассчитал Джимини: лорд Ржав в чем-то замешан. И выдав эту информацию, Джимини бросал Ваймсу косточку, чтобы тот от него отстал. Некоторые посчитали бы такое поведение аморальным, но хозяин паба был бывшим копом.
Джимини слегка покашлял, словно в нетерпении выдать Ваймсу еще одну жертву:
– Ну так вот, этот самый Флюгер, он просто громила. Если кому-нибудь что-то нужно – помочь там или что-то еще, он именно тот, кого зовут на помощь или дают задание переломать кости. А между делом он держит птичник с индюшками выше по дороге к Свесу. Мимо пройти не возможно – это старая вонючая дыра. Он не особенно-то следит за своим курятником. На мой взгляд, у него точно не все дома.
Ваймс взвесил услышанное:
– Табак, да? О! Мистер Джимини, я полагаю, что чувствую, что здесь пахнет табаком сильнее, чем я мог надеяться, и, разумеется, поскольку я полицейский, мне просто необходимо все разузнать, если только будет время. – Он подмигнул бармену, и Джимини многозначительно кивнул.
Поскольку атмосфера значительно разрядилась, Джимини сказал:
– Они тут на ночь оставляют несколько бочек, а потом забирают. Ладно, я все понимаю, прибыль там и все такое, но если честно, не вижу вреда. И поскольку, мистер Ваймс, мы с вами друг друга отлично понимаем, я поясню: я тут всего три года. Знаю, тут были какие-то разборки, может потрепали пару гоблинов – я не знаю, и не мое дело. Понятия не имею, что к чему, не знаю, кто, если вы меня понимаете. – Ваймс заметил, что Джимини вспотел.
Бывают времена, когда привычная респектабельная реакция «моя хата с краю», перестает служить высшим целям, и поэтому Ваймс тонко улыбнулся:
– Однажды, мистер Джимини, я приведу себя даму. Думаю, ее очень заинтересует ваш интерьер.
Джимини выглядел озадаченным, но смог ответить:
– Буду ждать с нетерпением, командор.
– Я пытаюсь сказать, что если к тому времени, как я снова навещу этот паб, в нем останется голова гоблина, то тут случится случайное возгорание. Ясно? Не сомневаюсь, вы сохраните с лордом Ржавом и его приятелями добрые отношения, потому что иметь могущественных приятелей полезно, и мне это прекрасно известно. Сейчас я ваш друг, мистер Джимини, и позвольте заверить, что не в ваших интересах будет иметь командора Ваймса врагом. Просто наставление, знаете ли, от одного копа другому.
С вымученной улыбкой Джимни ответил сахарным и лелейным голосом:
– Никто в жизни не сказал, что констебль Джимини не понимает, откуда дует ветер, и раз уж вы были столь любезны, что навестили мое скромное жилище, то могу сказать, что ветер дует со стороны Ваймса.
Ваймс приподнял люк, чтобы выйти и добавил:
– О, я тоже так думаю, мистер Джимини, правда. И если флюгер решит повернуться иначе, я, на хрен, порву его пополам.
Джимини неуверенно улыбнулся и ответил:
– А вы в своей юрисдикции, командор?
И тут же был притянут за грудки вплотную к лицу Ваймса – глаза в глаза:
– А ты проверь.
Чувствуя себя значительно посвежевшим после подобной интерлюдии, Ваймс направился по тропике на холм, где у дверей котеджа встретил мисс Бидл и Слезы гриба. Они собирали яблоки, набрав уже несколько корзин фруктов и еще сложив из них горку. Ему показалось, что девочка ему улыбнулась, хотя как тут разберешь? По лицам гоблинов читать тяжело.
Горшочек унггэ был торжественно обменен на портрет. Ваймс не мог не заметить, что и сам Сэм, и девочка очень внимательно осмотрели свои сокровища, не оскорбив чувства другого. Он был уверен, что слышал вздох облегчения писательницы.
– Вы нашли убийцу? – спросила она, быстро наклонившись вперед. Она повернулась к девочке. – Иди в дом, дорогая, пока я побеседую с командором. Хорошо?
– Хорошо, мисс Бидл. Я пойду, как вы просите.
Ну вот опять. Язык, на котором могли бы разговаривать комоды, выдвигая и закрывая свои ящики. Когда девочка исчезла в доме, и Ваймс сказал:
– У меня есть сведения, что в ночь убийства в пабе было два посетителя, и у одного из них совершенно точно был горшочек. Мне дали понять, что ни тот ни другой не является столпом общества.
Мисс Бидл похлопала в ладоши:
– Ура, это же здорово, не так ли!? Вы же их прижучите!
Ваймса всегда умиляли всякие гражданские начинают разговаривать с ним, словно «полицейский с полицейским». Когда доходило до такого, их трудно было дальше воспринимать как гражданских. А кто же еще полицейский как не гражданский со значком? Но сегодня этот термин используют, чтобы описать тех, кто не является полицейским. Это вредное поветрие – едва коп перестает быть гражданским, как тут же превращается в солдата. Сэм вздохнул:
– Насколько мне известно, мисс, иметь гоблинский горшочек не преступление. И так же не является преступлением не быть «столпом общества». Скажите, гоблины как-то помечают свои горшочки?
– Ну разумеется, командор. Любой сосуд, изготовленный гоблином, неповторим. А у этих преступников есть amodus operandi?
Сердце Ваймса екнуло.
– Нет. И, полагаю, они бы не узнали что это, даже на него наступив. – Он решил, что нужно ответить твердо, поскольку мисс Бидл выглядела готовой выхватить любимое увеличительное стекло и свистнуть ищейку, чтобы броситься в погоню.
И вдруг, словно радуга из звуков, в его мир вошла музыка, вылившаяся из открытого окна домика. Он слушал ее, стоя с открытым ртом, абсолютно позабыв, о чем именно говорил.
Его высочество герцог анкский, командор, Командующий городской Стражей сэр Самуэль Ваймс не был создан для частого посещения концертов классической музыки да и любой другой музыки, кроме той, что можно насвистывать под нос по дороге домой. Но принадлежа к высшему обществу, ему нет-нет, да приходится время от времени посещать оперу, балет и любые музыкальные выступления, куда его способна вытащить Сибилла. К счастью у них была собственная ложа, и Сибилла, как разумная жена, хоть и вытаскивала мужа с собой, совершенно не настаивала, чтобы он оставался на представлении в сознании. Тем не менее, что-то все-таки просачивалось внутрь, и этого было достаточно для него, чтобы понять – то, что он слышит, настоящая, высокопробная вещь. Невозможно под такую музыку дремать, и никто не станет выкрикивать: «На, получи бананом!» Это была сама квинтэссенция музыки, чье звучание заставляло опуститься на колени и пообещать исправиться. Онемевший Сэм повернулся к мисс Бидл, которая спросила:
– Она хороша, не так ли?
– Это ведь арфа? Разве гоблины играют на арфе?
Мисс Бидл удивилась такому нелепому вопросу:
– А почему нет? У нее большие руки, которые, как ни странно, идеально подходят для этого инструмента. Не думаю, что она полностью поняла концепцию «чтения нот», и мне приходится помогать ей с настройкой, но играет она очень хорошо. Только небеса знают, откуда берется музыка, которую она слышит…
– Небеса? – повторил Ваймс, быстро добавив: – А как долго она обычно играет? У меня есть время, чтобы привести сюда Сибиллу? – Он даже не стал дожидаться ответа, сразу бросившись по дорожке, попутно распугал в разные стороны овец, выругался, наткнувшись на калитку, прыжками промчался через «га-га», и полностью проигнорировал «иго-го». Он пулей промчался по тропинке, взлетел по лестнице и влетел в своевременно распахнутую лакеем дверь.
Сибилла в дамском обществе пила чай, что, похоже, в последнее время стало обязательной вечерней процедурой, но Ваймс, не обращая на них внимания, оперся о стену и, задыхаясь, выпалил:
– Ты должна пойти послушать эту музыку! И бери Сэма! И этих дам тоже, если они хотят, что бы ты не решила – быстрее. Я никогда не слышал ничего подобного!
Сибилла оглядела гостей:
– Мы только что поели, Сэм. Знаешь, ты выглядишь очень запыхавшимся. Что-то случилось? – Она умоляющим взглядом посмотрела на подруг, которые уже начали подниматься со своих мест, и добавила: – Дамы, прошу простить меня. Очень трудно быть женой важного человека. – В ответ на последнюю тираду послышался понимающий гомон.
– Уверена, Сэм, что что бы там ни произошло, это может подождать, пока я не попрощаюсь с моими гостями.
Так что Сэму пришлось пожимать руки, улыбаться, снова пожимать руки, снова улыбаться и приплясывать от нетерпения пока не был сделан последний поцелуй и не ушла последняя подруга
Проводив последнюю карету, леди Сибилла вернулась к мужу, села в кресло перед Сэмом и выслушала сбивчивую речь мужа.
– Это та самая девочка-гоблин, которую мисс Бидл учит говорить?
Ваймс горел от нетерпения:
– Да! И она великолепно играет! Просто чудесно!
– Сэм Ваймс! Когда я беру тебя с собой на концерт, ты неизменно засыпаешь на десятой минуте. Тебе это известно? Хорошо, ты меня убедил. Идем.
– Куда? – по-мужски запутавшись, переспросил Ваймс.
Сибилла удивленно подняла брови:
– Как куда? Слушать игру твоей юной дамы на арфе, разумеется. Кажется, ты этого хотел? Пока я пойду накину жакет, ты отправляйся и разыщи Сэма, хорошо? Он в лаборатории.
Недоумение Ваймса выросло еще сильнее:
– В какой?…
– В лаборатории, Сэм. Ты же знаешь, что моя семья была известна своими исследователями? Кстати, с ним Вилликинс, и, мне кажется, они препарируют какие-то экскременты. Так что убедись, что они хорошенько вымоют руки. Тщательно! – добавила она на полпути к двери. – Передай им, что я настаиваю, и объясни Сэму, что это значит!
Карета была оставлена пустой на тропинке. Они не стали стучать в двери, чтобы не вспугнуть райскую музыку, текущую из окон домика. Сибилла утирала слезы умиления и часто повторяла, поднимая взор к небу:
– Такое просто невозможно сыграть на арфе!
Даже юный Сэм попал под впечатление, застыв на месте с открытым ртом, слушая бушующую в окружающем мире музыку, которая пронзала душу и отпускала все грехи, что, как заметил Ваймс, в случае с Сэмом-младшим было ни к чему, зато вдвойне отыгралась на его папаше. Когда мелодия кончилась, Сэм-младший воскликнул:
– Еще! – и его родители присоединились. Они стояли не глядя друг на друга, потом дверь домика отворилась и на порог вышла мисс Бидл.
– Я вас давно заметила. Входите, но только тихо. Я приготовила лимонад. – Она провела их в холл и затем в гостинную.
Слезы гриба по всей видимости была предупреждена своей воспитательницей. Она сидела на стуле рядом с арфой, смиренно сложив свои огромные руки на коленях поверх фартука. Сэм-младший молча подошел к ней и похлопал по коленке. Девочка испуганно оглянулась, но Ваймс ее успокоил:
– Не бойся. Он просто показывает, как сильно ты ему нравишься. – А про себя подумал: «Я только что сказал гоблину, не бояться моего сына, потому что она ему нравится». Мир перевернулся вверх ногами, все прегрешения забыты, кроме, возможно, моих.
Когда карета неспешно покачивалась на обратном пути к Овнец-холлу, Сибилла тихонько сказала Ваймсу:
– Я так поняла, что та юная дама-гоблин, которую… убили могла играть на арфе не хуже мисс Слезы.
Ваймс, поглощенный размышлениями, отвлекся и ответил:
– Да? Я этого не знал.
– Да, это так, – сказала Сибилла странно мрачным тоном. – По всей видимости мисс Бидл хочет, чтобы девушкам-гоблинам было чем гордиться. – Она прочистила горло и после паузы добавила: – У тебя уже есть подозреваемый, Сэм?
– О, есть. Даже двое. У меня есть надежный свидетель, который дал показания о том, что они были тут в определенное время, и я начал выстраивать логическую цепь, которая, возможно, приведет меня к месту, где находится кузнец мистер Джефферсон. В конце концов, это деревня. Куда бы вы не пошли, всем тут же это становится известно, а вы никогда не узнаете, кто стоял за оградой. Думаю, той ночью, которую Таймс назвала бы «судьбоносной», кто-то подслушал наш разговор про встречу на холме.
Сибилла посмотрела на сына, который мирно спал между ними на сиденье, и ответила:
– Тебе известно, где они живут?
– По крайней мере один из них. Думаю, другой просто ошивается поблизости. – Скрип гравия под колесами подсказал им, что они свернули на подъездную дорожку.
Сибилла снова прочистила горло и тихо произнесла:
– Боюсь, Сэм, у тебя могло сложиться впечатление, что я слишком сильно на тебя давила, заставляя, отправившись в отпуск, оставить твои профессиональные дела дома. Порой я могу быть излишне… неразумной.
– Вовсе нет, Сибилла. Я целиком разделяю твои сомнения.
Было похоже, что леди Сибилла никак не может справиться с кашлем, но она осторожно продолжила:
– Сэм, я была бы очень тебе благодарна, если бы ты сумел, с посильной помощью Вилликинса, отыскать этих злодеев, отравляющих мир своим существованием, и представил их на правосудие.
Он почувствовал ее клокочущий гнев, и ответил:
– Я хотел сделать это как можно скорее, дорогая, но должен сказать, что все может пойти вразрез с кодексом. В конце концов, я вне своей юрисдикции.
Но жена ответила:
– Ты всегда стоишь за закон, Сэм, и я это ценю. Но для юрисдикции хорошего человека в мире нет границ, хотя бы преступники сбежали на край свет. Хэвелок повесил бы их, и тебе это известно. Но он очень очень далеко. Тем не менее, Сэм, я уверена в одном – худшее, что ты можешь сделать, это бездействие. Так, что, Сэм, приступай.
– Вообще-то, Сибилла, я хотел передать их местному правосудию.
– Что-что? Они кучка гнусных паразитов, пользующихся тем, что они называют законностью в собственных интересах!
Будет ужасная вонь!
Ваймс улыбнулся:
– О, дорогая! Ты так считаешь?
Смысла идти спать не было, поэтому Ваймс поцеловал свою жену и отправился в бильярдную, где одинокий Вилликинс упражнялся в одном из немногих социально одобряемых навыков, приобретенных за время буйной молодости. Увидев Ваймса, Вилликинс выпрямился и сказал:
– Добрый вечер, командор. Не желаете ли укрепляющий коктейль?
Ваймс позволил себе так же редкую для него в последнее время сигару, потому что, какая же бильярдная без завитков дыма, предававших воздуху голубоватый оттенок – цвет утраченных надежд и шансов?
Вилликинс, который отлично был знаком с протоколом, дождался пока Ваймс не сделает первый удар, после чего вежливо кашлянул:
– О, хороший удар, сэр. Как я понимаю, сэр, ее светлость очень расстроена ситуацией с гоблинами. Насколько понимаю, все очень серьезно, поскольку я чуть раньше встретил ее в коридоре и услышал от нее такое, чего не слышал из уст женщины с тех пор, как моя мать ушла в мир иной, примите боги ее душу, если только сумеете ее найти. Но все равно, отлично, сэр.
Ваймс отложил кий.
– Я хочу их прижать, Вилликинс. Но не хорошо разбираться с местными громилами.
– Верно, командор. Все сводится к раздаче синяков.
Ваймс оторвался от своего острого напитка.
– Вижу в свое время ты недурно играл, а Вилликинс? Ты никогда не встречался с Пелвичем Вилльямсом? Был очень религиозным парнем, по своему. Он жил где-то возле двора Кур-и-цыплят со своей сестрой, и играл так, как никто до него. Клянусь, он мог заставить шар запрыгнуть на стол, прокатится по краю борта и упасть обратно на сукно именно там, где он хотел, чтобы свалиться в лузу. – Ваймс удовлетворенно хмыкнул и продолжил: – Разумеется, все болтали, что это жульничество, но он просто стоял спокойный как молоко, все время повторяя:
– Шар в лузе.
Сказать по-правде единственное, почему парня ни разу не побили, потому что это было очень поучительно. Однажды он забил шар, отскоком от лампы и кружки с пивом. Но, как он любил повторять, все равно шар был в лузе. – Ваймс расслабился и продолжил. – Жалко, что в жизни правила куда строже.
