Текст книги "Незримые академики"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Икоц ощущал себя в толпе совершенно счастливым. Тут хватало в избытке не только подлежащих мастерскому перепутыванию шнурков, но и карманов! Которые Икоц отнюдь не собирался обчищать. Наоборот! Он пихал в них рекламки очередного любительского спектакля, изрядный запас которых всегда на всякий случай хранил под своим зловещим чёрным плащом. [9]9
  Икоц наотрез отказался надеть штаны. Даже потерявший всякое самоуважение чёрный маг и не подумает облачиться в подобную простолюдинскую одежду, объявил он. Это полностью испортит впечатление.


[Закрыть]

Для Орехха сегодняшний день выдался определённо загадочным, и оставался таковым, становясь всё загадочней и загадочней с каждой минутой. Вдалеке раздался свисток, и где-то посреди этой пихающейся, топчущей ноги, и, в основном, выпивающей толпы, началась игра. Кажется. Тут Орехху пришлось положиться на мнение Трева. Повсюду раздавались охи и ахи, в соответствии с которыми толпа колыхалась то вперёд, то назад. Трев и его приятели, которые, насколько в общем гвалте смог разобрать Орехх, называли себя «Дурнелловская Мощная Бодяга», использовали каждый удобный момент, чтобы протиснуться поближе к месту загадочной игры: они упирались, когда их толкали назад, и нажимали, когда людской водоворот тащил их вперёд. Толкнуть, качнуться, поднажать… что-то в этом ритме говорило с Ореххом. Неясное чувство поднималось от его стоп и кистей, легко проскальзывало в мозг, согревало его, отрывало от собственного «я» и делало частью живого, подвижного создания, дышащего вокруг.

Потом началась речёвка. Она зародилась где-то на дальнем конце игрового поля, и, чем бы она ни была вначале, постепенно превратилась в четыре кричащих строчки, скандируемых сотнями людей и тысячами галлонов пива. Затихнув, она унесла с собой тёплое чувство сопричастности, оставляя в душе пустоту.

Орехх заглянул Треву в глаза.

– Ага, почуял? – спросил Трев. – Быстро тебя пробрало.

– Это… – начал Орехх.

– Я знаю. Мы об этом не говорим, – твёрдо оборвал его Трев.

– Но оно взывает ко мне без…

– Мы об этом не говорим, понял? Помолчи лучше. Эй, гляди-ка! Их отпихнули! Вон местечко свободное! Поднажмём!

Оказалось, что поднажимать Орехх умеет, как никто… просто мастер. Под его неумолимым давлением другие болельщики отодвигались или медленно отжимались с пути, их подбитые гвоздями башмаки бессильно скребли по булыжникам мостовой, а обладатели упомянутых башмаков с неизбежностью оказывались позади Орехха и Трева, ошарашенные, озадаченные и обозлённые.

В этот момент кто-то принялся яростно дёргать Орехха сзади за ремень.

– Остановись! – крикнул Трев. – Остальные наши отстали!

– Фактически, меня тормозит прилавок с супом и гороховым пудингом. Я делаю всё, что могу, мистер Трев, но этот прилавок правда очень сильно мешает, – через плечо пояснил Орехх. – А ещё мисс Гленда. Добрый день, мисс Гленда.

Трев бросил взгляд назад. Там разгоралась драка, над толпой взлетел боевой клич Энди. Вокруг Энди постоянно случались потасовки, а если нет, он сам начинал заваруху. Но Энди следовало любить, потому что… ну, просто следовало, и всё. Он… Впереди Гленда? Значит, она тоже где-то там?

Вокруг началась суета, когда какая-то продолговатая штука, укутанная в драные тряпки, взлетела вверх и потом упала обратно, сопровождаемая приветствиями и свистом толпы. Трев и прежде не раз бывал прямо у края игрового поля. Подумаешь, событие. Он видел мяч дюжины раз.

Но сколько времени Орехх толкал перед собой прилавок с пудингом, словно паровой каток? "О, господи, – подумал Трев. – Я нашёл настоящего игрока! Как ему это удаётся? Он же выглядит, словно умирающий от голода!"

По причине отсутствия обходных путей, Трев нырнул вниз, пробрался между ног Орехха и некоторое время созерцал целый лес пиджаков и чужих ног, пока не упёрся взглядом в пару ножек, существенно более привлекательных, нежели орехховы. Он вынырнул из толпы в паре дюймов от светло-голубых глаз Джульетты. Она не удивилась; удивление – это моментальная реакция, а пока Джульетта сообразит, что пора удивляться, момент обычно бывает уже упущен. Гленда, напротив, немедленно бросала удивление на разделочный стол возмущения, и отбивала колотушкой, чтобы оно превратилось в ярость. Взгляды Трева и Джульетты встретились, но пока голубки прочищали свои горлышки, чтобы заворковать, между влюблёнными возникла Гленда и требовательно спросила:

– Что ты делал там внизу, Тревор Вроде?

Голубки испарились.

– А что ты делаешь тут, впереди? – парировал Трев. Выпад получился так себе, но это было лучшее, что Трев мог придумать, его сердце отчаянно колотилось в груди.

– Нас вытолкнули, – ответила Гленда. – Вы, парни!

– Я? Это не я! – возмутился Трев. – Это… – он запнулся. Орехх? Посмотри только на него, тощий, словно никогда в жизни не обедал как следует.

"Я сам не поверил бы себе, а ведь я это я и есть", – подумал Трев.

– Это те, которые сзади, – запинаясь, пробормотал он.

– Тролли в огромных башмаках, да? – съязвила Гленда, её голос был, словно уксус. – Нас давно выпихнули бы на поле, если бы мистер Орехх вас не сдерживал!

Несправедливость обвинения ошеломила Трева, но он решил, что лучше не спорить с Глендой. Орехх, с её точки зрения, не мог совершить ничего неправильного, а Трев, наоборот, ничего правильного. Максимум, на что он мог рассчитывать, это убедить её, что не совершил ничего сильно неправильного.

Но тут была Джульетта, и она улыбалась ему. Когда Гленда отвернулась, чтобы перемолвиться парой слов с Ореххом, Джульетта тайком вложила что-то в руку Трева и тут же повернулась к нему спиной, словно ничего не произошло.

Трев с колотящимся сердцем раскрыл ладонь, и увидел маленький эмалированный черно-белый значок, символ ненавистного врага. Значок всё ещё хранил тепло Её руки.

Он быстро сжал пальцы и огляделся, чтобы понять, не заметил ли кто-нибудь, как он предал всё самое святое, т. е. доброе имя Дурнелла. Предположим, его случайно собьёт с ног тролль, и кто-то из парней найдёт у потерявшего сознание Трева этот значок! Предположим, его найдёт Энди!

Но это же Её дар! Он сунул значок в карман и запихал поглубже. Всё чрезвычайно осложнилось, а Трев был не из тех, кто любит сложности.

Владелец прилавка, умудрившийся в ходе своего невольного путешествия предприимчиво продать несколько порций пудинга, подошел к Треву и протянул ему пакетик с тушёным горохом.

– Крепкий у вас тут паренёк! – сказал он. – Тролль, что ли?

– Не тролль. Гоблин, – пояснил Трев под приближающиеся звуки борьбы.

– Но гоблины же вроде мелкие ублюдки..?

– Этот не такой, – заявил Трев, искренне желая, чтобы продавец тут же провалился сквозь землю.

Внезапно вокруг всё стихло. Тишина в данном случае была словно особый звук, издаваемый затаившими дыхание людьми. Трев поднял взгляд и, второй раз за сегодня, увидел мяч.

Где-то в центре мяча располагалась сердцевина из ясеня, потом оболочка из кожи, а потом множество слоёв старых тряпок, для удобства захвата. И сейчас всё это с неотвратимой точностью падало прямо на хорошенькую, полную грёз головку Джульетты. Трев без дальнейших размышлений бросился к девушке, обнял, сбил с ног и откатился вместе с ней под прилавок, и тут же мяч с глухим стуком обрушился на булыжники, где Она, украшая мир Своим существованием, стояла всего секунду назад.

Множество мыслей пронеслись в голове у Трева в этот момент. Она была в его объятиях! Хотя и жаловалась на испачканное платье. Вероятно, он спас Ей жизнь, что, с романтической точки зрения, было эквивалентно солидному счёту в банке, а ещё… ах, да. Дурнелл или Долли, неважно. Если кто-то из ярых фанатов заметил его манёвр, следующее, что пронесётся через его голову в ближайшее время будет, вероятно, тяжёлым башмаком.

Джульетта хихикнула.

– Тихо! – прошипел Трев. – Плохая идея, ели не хочешь узнать, как будешь выглядеть с обритой головой!

Трев осторожно выглянул из-под прилавка и обнаружил, что ровным счётом никто не обращает на них внимания.

А всё потому, что Орехх подобрал мяч и задумчиво вертел его в руках, с хмурым выражением на видимой части того, что, если вы снисходительны, можно было бы назвать его лицом.

– И это всё? – спросил он сбитую с толку Гленду. – Какой нелепый финал прекрасной дружеской вечеринки с необычными закусками! Ну и где, теоретически, должна оказаться эта штука?

Гленда, словно загипнотизированная, указала дрожащим пальцем в дальний конец улицы.

– Вон там ворота. Обозначены белыми штангами… ну, забрызганными красным у основания…

– А, вижу. Ну что же, тогда… Послушайте, вы не могли бы перестать толкаться? – обратился он к окружающим, вытянувшим шеи, чтобы лучше видеть.

– Но ты не сможешь забросить его туда! – закричала Гленда. – Просто положи мяч и отойди в сторону!

Трев услышал резкий выдох Орехха и абсолютное молчание всего остального мира. "О, нет, – подумал он. – В самом деле, нет. До ворот больше… ста пятидесяти футов, наверное, а эти мячи летают не лучше вёдер. Он никак не может…"

Гробовую тишину нарушил отдалённый "чпок!", впрочем, тишина немедленно восстановилась снова.

Трев обернулся и через плечо увидел, как ворота пали в неравной битве с термитами, гнилью, погодой, гравитацией и Ореххом, развалившись на куски в облачке пыли. Трев был так потрясён, что почти не обратил внимания на вставшую рядом с ним на ноги Джульетту. [10]10
  Фактически, явления Джульетты из-под прилавка почти никто не заметил, кроме одного начинающего художника, почти ослеплённого отсветами солнца в его очках. Спустя много лет он нарисовал картину, получившую известность как «Красавица, Восстающая Из-Под Прилавка С Гороховым Пудингом В Окружении Херувимчиков с Хот-Догами и Пирогами». Картина стала признанным шедевром живописи, хотя никто так никогда и не понял, что же, чёрт возьми, на ней такое изображено. Однако она была прекрасна, и, следовательно, правдива.


[Закрыть]

– Это чё, типа, был Знак? – спросила Джульетта, которая в такие штуки искренне верила.

Трев, со своей стороны, верил, что надо указать пальцем в произвольную сторону и заорать: "Он туда побежал!", одновременно сцапав Джульетту и боднув Орехха головой в живот.

– Ходу! – приказал он.

С Глендой он ничего поделать не мог, но на её счёт не волновался: пока он держит Джульетту за руку, Гленда сама будет следовать за ними, словно хищник, стремящийся в логово. Некоторые зрители бросились к рухнувшим воротам, другие устремились к предполагаемому местоположению меткого бомбардира. Трев указывал им различные направления и орал: "Он туда побежал! Здоровенный верзила в чёрной шляпе!" Сумятица всегда на пользу, если мнут не тебя. Когда начинают вопить "Держи! Лови!" очень важно своевременно указать людям, кого именно держать.

Пробежав несколько переулков они остановились. В отдалении ещё были слышны вопли, но в городской толпе проще затеряться, чем даже в диком лесу.

– Послушайте, мне, наверное, следует вернуться и принести свои извинения, – начал Орехх. – Я запросто могу сделать новые ворота.

– Жаль тебя огорчать, Гоббо, но я думаю, ты разозлил парней, которым на извинения начхать, – оборвал его Трев. – Пошли дальше.

– Но почему они должны были разозлиться?

– Ну, мистер Орехх, во-первых, тебе не следовало забивать гол, потому что это не твоя игра, ты зритель, а не игрок, – принялась объяснять Гленда. – А во-вторых, твой бросок прошёл прямо над головами болельщиков. Ты мог кого-нибудь убить!

– Нет, мисс Гленда, не мог, уверяю вас. Я специально целился в ворота.

– И что? Ты не мог знать, что попадёшь!

– Гм, я бы сказал, что мог, мисс Гленда, – пробормотал Орехх.

– Как ты это устроил? Развалил ворота на части! Новые на деревьях не растут, знаешь ли! Ты втравил нас всех в неприятности!

– А почему он не может стать игроком? – спросила Джульетта, любуясь собственным отражением в витрине.

– Что? – удивилась Гленда.

– Чёрт возьми! – восхитился Трев. – Да с таким игроком и команда не нужна!

– Тем лучше, меньше проблем, – заявила Джульетта.

– Да что ты говоришь! – съязвила Гленда. – Какой тогда смысл играть? Это будет уже не футбол…

– Извините, что перебиваю, – вмешался Орехх, – но за нами следят.

Трев огляделся. На улице было полно народу, но все занимались своими делами.

– Никому до нас нет дела, Гоббо. Мы далеко убежали.

– Я кожей чувствую, – настаивал Орехх.

– Что, сквозь все эти тряпки? – заметила Гленда.

Орехх обернулся и взглянул на неё своими большими выразительными глазами.

– Да, – просто ответил он.

Орехх помнил, как её светлость развивала в нём это шестое чувство. Тогда упражнения казались игрой.

Он поднял взгляд и заметил крупную голову, поспешно скрывшуюся за парапетом крыши. Ощутил слабый запах бананов. А, он. Он хороший. Орехх и прежде видел его иногда, висящего на руках, уцепившись за трубы под потолком свечного подвала.

– Тебе надо бы свести её домой, – сказал Трев Гленде.

Гленда содрогнулась.

– Неудачная идея. Старик Столлоп спросит её, что она видела во время игры.

– И что?

– И она расскажет. А видела она…

– Она что, врать не умеет?

– Не так, как ты, Трев. Она плоховато выдумывает всякое. Слушайте, давайте лучше вернёмся в университет. Мы все там работаем, и я часто прихожу пораньше, чтобы сделать побольше. Мы с Джульеттой пойдём прямо туда, а вы двое – кружным путём. И мы не видели сегодня друг друга, верно? И ради бога, не позволяй ему сделать ещё какую-нибудь глупость!

– Извините, мисс Гленда, – кротко сказал Орехх.

– Да?

– Вы к кому из нас сейчас обращались?

– Я подвёл вас, – грустно сказал Орехх, когда они зашагали кружным путём к университету, лавируя между расходящимися с матча болельщиками. Точнее, это Трев шагал, а Орехх как-то странно ковылял, словно у него повреждено бедро.

– Не, всё фигня, – утешил его Трев. – Дело поправимое. Поправить можно всё, что хошь. Я поправлятель хоть куда. Что все видели? Просто какого-то парня в форме Дурнелла. Да нас там таких тысячи были. Не волнуйся. Гм, откуда у тебя такая силища, Гоббо? Ты что, тяжести поднимал всю жизнь, или как?

– Вы правы в своих предположениях, мистер Трев. Действительно, я поднял немало тяжестей до своего рождения. Ещё ребёнком тогда был, разумеется.

Они некоторое время шли молча. Наконец, Трев сказал:

– Ты не мог бы повторить? А то я чё-то не врублюсь. То есть, рубильник заело, что ли. Такой здоровенный, что аж из уха у меня торчит.

– Ах, да. Видимо, я смутил вас своим утверждением. Было время, когда мой разум пребывал во тьме. Потом брат Овёс показал мне дорогу к свету, и я был заново рождён.

– Религиозные дела, значит.

– Так и есть. Вы спрашивали, почему я сильный? Просто пока я жил во тьме кузницы, я постоянно поднимал тяжести. Вначале щипцы, потом молоток, потом большой молот, а однажды смог поднять наковальню. Это был хороший день. В тот день я обрел свободу.

– Почему ты стал свободен, подняв наковальню?

– Потому что я был прикован к ней цепью.

Снова помолчали. Наконец, Трев спросил, осторожно подбирая слова:

– Кажется, тебе круто там пришлось?

– Теперь уже легче, полагаю.

– Да уж, тут поневоле задумаешься о том, что у меня всё не так уж и плохо

– Особенно в присутствии некой юной леди, мистер Трев?

– Именно, раз уж ты спросил. Я всё время о ней думаю! Она мне очень нравится! Но она Долли! – несколько фанатов обернулись на эти слова и он понизил голос до шёпота. – У её братьев кулаки размером с бычью задницу!

– Я читал, мистер Трев, что истинная любовь преодолевает все преграды и смеётся над мастерами замочных дел!

– Неужели? А что она делает, когда её лупят по роже бычьей задницей?

– Поэты не углублялись в данную тему, мистер Трев.

– Кроме того, – заметил Трев, – замочники обычно тихие парни, слыхал об этом? Аккуратные и терпеливые. Вроде тебя. Подозреваю, ты мог бы от них просто отшутиться, если что. Ты, наверное, со многими девушками встречался. Портрет у тебя, конечно, так себе, это факт, зато ты словечки всякие мудрёные знаешь. Они, поди, с руки у тебя ели… после того как ты её мыл, конечно.

Орехх призадумался. Он вспомнил её светлость и мисс Здравопут. Ни одна из них не подходила под определение «девушки». Конечно, там были ещё Маленькие Сёстры, определённо юные и, вероятно, женского пола, но они скорее походили на умных цыплят, и уж точно не выглядели слишком уж привлекательными, особенно во время кормления…. Нет, как ни крути, применительно к ним слово «девушки» тоже не казалось подходящим.

– Нет, я не встречал многих девушек, – наконец, объявил он.

– А Гленда? Она к тебе неровно дышит, помяни моё слово. Только будь осторожен, а то она примется рулить твоей жизнью, если ты ей позволишь. Она со всеми так поступает.

– Мне кажется, между вами что-то было, – заметил Орехх.

– А ты у нас смекалистый, да? Тихий, но вострый. Как нож. Да, пожалуй, можно сказать, что была у нас история. Я бы предпочёл географию, но она постоянно била меня по рукам. – Трев замолчал, ожидая реакции. Напрасно. – Это была шутка, – добавил он, без особой, впрочем, надежды на понимание.

– Спасибо, что пояснили, мистер Трев. Я расшифрую её позже.

Трев вздохнул.

– Теперь я переменился. Джульетта… о, ради неё я готов проползти милю по битому стеклу, лишь бы только подержать её за руку, кроме шуток.

– Считается, что написание поэмы помогает проложить путь к сердцу возлюбленной, – поделился знаниями Орехх.

Трев приободрился.

– О, трепаться я умею. Если я напишу ей письмо, ты ведь передашь его, правда? На шикарной бумаге, что-то вроде, дай смекнуть… "Я думаю, ты клёвая. Как насчёт свиданки? Никаких шуры-муры, обещаю. Цалую, Трев". Ну, как тебе?

– Речь ясная и благородная, мистер Трев. Но может вы позволите мне, гм, улучшить кое-что..?

– Нужны слова подлиннее, да? И предложения позаковыристее? – предположил Трев.

Орехх не обратил внимания на эту речь, глядя Треву за плечо.

– Звучит миленько, – раздался голос у Трева над головой. – Ты знаешь кого-то, кто умеет читать, умник?

В пользу братьев Столлоп можно было сказать только одно: они отличались от Энди. Хотя различие было непросто заметить, особенно в драке, когда кровь заливает глаза. Коротко говоря, Столлопы знали, что грубая сила всегда работает, и поэтому не искали иных путей, тогда как Энди был хладнокровным психопатом, за которым люди шли лишь потому, что стоять за ним было гораздо безопаснее, чем перед ним. Он мог быть даже очень мил, когда постоянно скачущее настроение располагало его к добродушию; самый подходящий момент, чтобы удрать. Что касается Столлопов, то пытливый исследователь быстро обнаруживал, в кого у Джульетты такие мозги. Семейная черта. С точки зрения Трева, у него было пред Столлопами лишь одно преимущество: они воображали себя толковыми, потому что никто не рискнул объяснить им истинное положение вещей.

– Ха, мистер так называемый Трев, – сказал Билли Столлоп, тыкая в него пальцем, размером с сосиску из бегемота. – Ты такой умник-разумник, а значит, скажешь нам, кто забил гол, так?

– Я был в Толкучке, Билли. Ни черта не видел.

– Он будет играть за Дурнелл? – настаивал Билли.

– Билли, даже твой папаша не мог зашвырнуть мяч и вполовину так далеко, как об этом теперь болтают. Ты и сам знаешь, верно? Невозможное дело. Думаю, ворота Ангелов просто сами развалились от старости, а потом анекдотов насочиняли. Разве я стал бы врать тебе, Билли? – Трев умел придумывать на ходу весьма правдоподобную ложь.

– Ага, конечно стал бы! Ты ж Дурнелл!

– Ну ладно, ладно, ты прав, я попался. – сказал Трев, выставив ладони. – Уважуха и всё такое, Билли… Это вот он, Орехх, швырнул тот мяч. Такое моё крайнее слово.

– Дать бы тебе в репу за враньё, – фыркнул Билли, покосившись на Орехха. – Этому парнишке мяч и поднять-то не по силам.

И тут у Трева за спиной снова раздался чужой голос:

– Эй, Билли, кто тебя выпустил гулять без намордника?

Орехх расслышал, как Трев пробормотал себе под нос: "О боже, а ведь всё так неплохо шло". Потом его друг развернулся и сказал:

– Это общая улица, Энди. Что такого, если два парня остановились просто поболтать, а?

– Долли убили твоего старика, Трев. Ты как, ваще совесть потерял, что ли?

Вся остальная Мощная Ватага толпилась позади Энди. На их лицах смешались выражения вызова и смутного понимания, что их опять втягивают в неприятности. Сейчас они находились в центре города. Стража не стремилась встревать в потасовки, происходившие в тёмных переулках, однако на главных улицах стражники были обязаны действовать, предотвращая возможные жалобы налогоплательщиков, а уж если уставшим копам приходилось всё-таки что-то делать, они делали это изо всех сил, тогда была слабая надежда, что в ближайшее время работу не придётся переделывать заново.

– Знаешь о парне из Дурнелла и шлюшке из Долли, которые держались за руки в Толкучке? – требовательно спросил Энди. Он опустил тяжёлую руку на плечо Трева. – Давай, ты ж у нас умник и всегда всё знаешь раньше всех.

– Шлюшке? – наконец, возмутился Билли. От его ушей до мозгов было приличное расстояние, судя по времени реакции. – В Сестричках Долли ни одна девушка и не взглянет на вас, паршивые сифилитики!

– А, так вот от кого мы его подхватили! – съязвил Картер-Вонятер.

В данных обстоятельствах подобное заявление показалось Орехху провокационным. "Кажется, – подумал он, – обмен детскими насмешками это такой ритуал, призванный завести обе стороны и дать им законный, с их точки зрения, повод для нападения. В точности, как описано в "Ритуальной Агрессии Половозрелых Крыс" доктора Фонмаусбергера".

Энди выудил из-за пазухи свой любимый кортик. Небольшое, но весьма опасное оружие, полностью чуждое истинному духу футбола, который обычно лишь снисходительно улыбался при виде покрытых синяками, напуганных, переломанных или (ну ладно, это в худшем случае, запал борьбы и всё такое, понимаете ли) окривевших [11]11
   Но ведь остаётся второй глаз, не так ли? Зато у тебя теперь есть верное доказательство, что ты неимоверно крут, особенно если удалось обзавестись одним из этих живописных шрамов, проходящих через глаз и щёку. Прикрой глазницу чёрной повязкой, и тебе больше никогда в жизни не придётся ждать обслуживания в баре.


[Закрыть]игроков. Но тут возникал Энди со своими закидонами. А стоит появиться рядом с вами кому-то вроде Энди, тут же, словно из ниоткуда, возникают сотни подражателей. Самые обычные парнишки, которые раньше бравировали в Толкучке лишь парой кастетов, начинают звенеть на ходу, словно скобяные лавки, а упав, не могут встать без посторонней помощи.

Теперь оружие было обнажено и здесь.

– Эй, эй, поаккуратнее, – предупреди Трев, пятясь назад и успокаивающе размахивая руками. – Здесь людная улица, вы заметили? Если Старина Сэм застанет вас в потасовке, стражники тут же угостят вас большими-пребольшими дубинками, и будут угощать, пока вы не выблюете свой завтрак. Знаете, почему? Потому что они вас ненавидят, потому что из-за вас им придётся писать кучу протоколов, и потому что вы отвлекаете их от покупки пончиков в магазине.

Он сделал ещё пару шагов назад.

– А потом они обвинят вас в порче их дубинок вашими головами, и отправят вас в Танти, прямо в карцер. Были там? Ну и как, понравилось? Хотите снова побывать?

Он с удовлетворением заметил признаки пугающих воспоминаний на их лицах. У всех, кроме Орехха, который понятия не имел, о чём речь, и Энди, для которого карцер был как дом родной. Впрочем, даже Энди не хотелось злить Старину Сэма. Убей случайно стражника, и Ветинари даст тебе уникальный шанс проверить, умеешь ли ты стоять, опираясь на воздух.

Все немного расслабились, но не сильно.

В напряжённой, словно сжатый сфинктер, обстановке достаточно было одного идиота…

Как оказалось, достаточно и одного умника. Орехх повернулся к младшему Столлопу, Элджернону, и весело спросил:

– А вам известно, сэр, что данная ситуация весьма точно описана Фонмаусбергером в его работе, посвящённой экспериментам над крысами?

В этот самый момент Элджернон, потратив примерно секунду на то, что, с его точки зрения, было размышлениями, изо всех сил ударил Орехха дубинкой. Элджернон был весьма крупным юношей.

Трев успел подхватить друга, прежде чем тот рухнул на мостовую. Удар пришёлся прямо в грудь и разодрал старый свитер. Сквозь ткань сочилась кровь.

– За что ты врезал ему, ты, чёртов идиот? – завопил Трев, обращаясь к Элджернону, которого даже его братья считали тупым, словно бревно. – Он ничего не сделал. В чём дело-то, а?

Трев вскочил на ноги, и, прежде чем Элджернон успел хотя бы шевельнуться, разодрал свою рубаху и попытался закрыть рану Орехха. Через полминуты он вернулся обратно и швырнул намокшую рубаху в Элджернона.

– Сердце не бьётся, ты, дубина! Что он тебе сделал?

Даже Энди застыл от удивления. Никто раньше не видел Трева таким, нет, только не старина Трев. Даже Сестрички признавали, что Трев умник. Трев был хитёр. Он никогда не совершил бы самоубийства, наорав на толпу парней, уже дозревших для хорошенькой драки.

Опалённый яростью Трева бедняга Элджернон с трудом пробормотал:

– Но, типа… он же Дурнелл…

– А ты кто? Ты чёртов идиот, вот кто! – бушевал Трев.

Он резко повернулся ко всем остальным и ткнул в них дрожащим пальцем:

– А вы кто? Кто вы? Да никто! Мусор! Дерьмо!

Он указал пальцем в сторону Орехха.

– А он? Он мастерил поделки. Он многое знал. И никогда не видел футбола, вплоть до сегодняшнего дня! Он просто нацепил нашу форму, чтобы не выделяться!

– Эй, не кипишись, Трев, старичок, – прошипел Энди, угрожающе поднимая свой кортик. – Они за это ответят, мы им такую войнушку устроим!

Но Трев внезапно кинулся и на него, словно оса на слона.

– Что ты устроишь? Ты ж псих! Ты просто не усёк, о чём я, да?

– Я шлемы копов вижу, Энди, – торопливо предупредил Джамбо.

– А чё сразу я-то? Чё я сделал такого?

– Тоже, что и тупые Столлопы! Дурнелл и Сестрички? Чума на оба ваши дома!

– Они уже близко, Энди.

Столлопы, не будучи совсем уж идиотами, уже сматывались. Люди в фанатских цветах разбрелись после матча по всему городу. Стража не станет гоняться за каждым, но… шарахнуть парня дубиной, да так, что он истекает кровью, а потом перестаёт дышать? Это уже весьма смахивает на убийство. В таких обстоятельствах Старина Сэм начинает проявлять изрядную прыть.

Энди погрозил пальцем Треву:

– Глупому грубияну тяжеловато придётся в Толкучке без друзей.

– Здесь не Толкучка!

– Очнись, мальчик. Толкучка везде!

Ватага быстренько разбежалась, хотя Джамбо успел обернуться и одними губами сказать «прости». Прочь торопились не только они. Зеваки обожали бесплатные представления, но это конкретное было чревато осложнениями, например, вопросами: "Что ты видел?" и прочими подобными. Конечно, стражники обожали повторять, что, дескать, "невиновным бояться нечего", но какой, интересно, в этом смысл? Кто будет волноваться о невиновных и их проблемах, если они попадутся под ноги Страже?

Трев опустился на колени у тела Орехха.

И тут, кажется, впервые за последние несколько минут, Треву удалось выдохнуть. Бросившись на Энди, он просто перестал дышать, потому что если ты так говоришь с Энди, ты всё равно уже мёртв, так что зачем зря тратить силы?

Что-то полагается предпринять теперь, да? Вроде, надо постучать по груди, чтобы напомнить сердцу, как нужно биться. Но Трев не умел, а учиться на практике было уже поздно. Вот-вот появится Стража, и это зрелище явно произведёт на них неверное впечатление.

Вот почему, когда из-за угла выбежали два стражника, они чуть не наткнулись на Трева, который, спотыкаясь, брёл куда-то с Ореххом на руках. Трев был рад, что старшим оказался констебль Пикша: этот, по крайней мере, вначале спрашивал, а уж потом бил. Позади Пикши горой громоздился тролль Шпат, который мог очистить целую улицу от народа, просто прогулявшись посередине.

– Помогите мне отнести его в больницу Леди Сибил, мистер Пикша, – попросил Трев. – Он очень тяжёлый.

Констебль Пикша убрал с раны влажную тряпку и огорчённо пощёлкал языком. С опытом приходит знание.

– Морг ближе, парень.

– Нет!

Пикша кивнул.

– Ты сын Дэйва Вроде, верно?

– Я не обязан отвечать!

– И не надо, я сам знаю, – спокойно ответил Пикша. – Ладно, Трев. Шпат возьмёт этого парня, которого ты, как я понимаю, никогда прежде не видел, а мы побежим за Шпатом и постараемся не отстать. Позапрошлой ночью была сильная гроза. Может, ему повезёт. И тебе тоже.

– Это не я сделал!

– Ну конечно, нет. А теперь… посмотрим, кто быстрее бегает, да? Вначале в больницу.

– Я хочу остаться там с ним, – сказал Трев, когда Шпат осторожно взял на руки тело Орехха.

– Нет, парень, – возразил Пикша. – Ты останешься со мной.

Констеблем Пикшей дело не ограничилось. Так всегда получалось. Знакомые звали его Селёдка, он был очень спокойным и как бы говорил всем своим видом: «Мы оба влипли в историю, парень, так что давай не будем усложнять друг другу жизнь, ладно?» Обычно такой подход срабатывал, но рано или поздно ты всё равно попадал в руки старшего копа, который принимался за тебя всерьёз, в маленькой комнатке с охранником у дверей. А эта стражница, к тому же, выглядела усталой, словно только что отработала двойную смену.

– Меня зовут сержант Ангва, сэр, и я очень надеюсь, что вы ни в чём не виноваты, – сказала она, раскрывая свой блокнот и разглаживая страницу.

– Итак, давайте для начала покончим с формальностями. Вы сказали констеблю Пикше, что заметили драку на улице. Когда вы подошли к месту происшествия, все хулиганы уже разбежались, а вы, что удивительно, обнаружили лежащего на земле мистера Прорехха, своего коллегу по работе, который уже истёк кровью до смерти. Я могу назвать по именам всех участников драки, каждого из них. Интересно, что тебе мешает сделать то же самое? И что, Тревор Вроде, означает вот это? – она швырнула на стол чёрно-белый эмалированный значок. Случайно или нет, но значок воткнулся иголкой в дерево столешницы в паре дюймов от руки Трева.

«Не все умирают» – таков был неофициальный девиз Бесплатной Больницы Леди Сибил. Что ни говори, но смертность (по крайней мере, от некоторых причин) после открытия больницы действительно существенно снизились. Работавшие там хирурги даже были замечены за мытьём рук до операции, а не только после. Но посетитель, шедший сейчас по белым коридорам, на личном опыте знал, что в реальности этот неофициальный девиз полностью неверен.

Смерть остановился у хорошо отмытого операционного стола и посмотрел вниз, на пациента.

– МИСТЕР ОРЕХХ? ВОТ ТАК СЮРПРИЗ, – сказал Смерть, копаясь в недрах своего плаща. – ДАВАЙТЕ-КА ПОСМОТРИМ, ЧТО У НАС ТУТ.

– ЗНАЕТЕ, – заметил он через минуту, – МЕНЯ ВСЕГДА УДИВЛЯЛО, КАК ОТЧАЯННО ВЫ БОРЕТЕСЬ ЗА ЖИЗНЬ. ВЕДЬ, С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ БЕСКОНЕЧНОСТИ, ЛЮДИ НЕ ЖИВУТ ВОВСЕ. ДАЖЕ ВЫ, МИСТЕР ОРЕХХ. ХОТЯ ТЕПЕРЬ Я ВИЖУ, ЧТО УПОМЯНУТАЯ БОРЬБА В ВАШЕМ СЛУЧАЕ ИМЕЕТ, КАЖЕТСЯ, ОПРЕДЕЛЁННЫЙ СМЫСЛ, ПРОБУЖДАЯ К ЖИЗНИ НЕКУЮ МАГИЮ.

– Я вас не вижу, – ответил Орехх.

– ОНО И К ЛУЧШЕМУ, – сказал Смерть. – ВСЁ РАВНО ВЫ ПОТОМ НИЧЕГО НЕ ВСПОМНИТЕ.

– Значит, я умираю, – сказал Орехх.

– ДА. УМИРАЕТЕ, НО ПОТОМ ОЖИВАЕТЕ СНОВА. – Он выудил из складок плаща песочные часы жизни и понаблюдал, как песчинки взлетают из нижней колбы в верхнюю. – УВИДИМСЯ ПОЗЖЕ, МИСТЕР ОРЕХХ. ОПАСАЮСЬ, ВАС ЖДЁТ ВПЕРЕДИ ВЕСЬМА ЛЮБОПЫТНАЯ ЖИЗНЬ.

– Значок Долли у правоверного Дурнелла? Боже, помоги мне, в чём же тут дело? И знаешь, что? Я ведь докопаюсь. Главное, копать как следует.

Трев промолчал. Ему просто нечего было сказать. Кроме того, он встречал сержанта и прежде. Шутить с ней совсем не хотелось, она всегда как-то странно косилась на его горло.

– Констебль Пикша сообщил мне, что в больнице Леди Сибил сегодня работает дежурный Игорь. Я надеюсь, у него в загашнике найдётся подходящее запасное сердце для твоего друга, очень надеюсь, – продолжала она. – Но даже если он придёт сюда завтра на своих двоих, это всё равно будет дело об убийстве. Приказ лорда Ветинари: если для оживления понадобился Игорь, умерший считается умершим. Быстро ожившим потом, это правда, вот почему убийцу тоже повесят очень быстро. Четверти секунды, как правило, вполне достаточно.