Текст книги "Незримые академики"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Я его и пальцем не тронул!

– Я знаю. Просто не хочешь выдавать своих приятелей, да? Джамбо, и Картера, конечно, и, о да, Энди Шэнка, твоих дружков, которых там якобы не было. Послушай, ты – пока что – не арестован. Просто "помогаешь Страже в расследовании". Это означает, что ты можешь воспользоваться туалетом, если ощущаешь избыток храбрости. А если склонен к суициду, то даже столовой. Но если попытаешься сбежать, я тебя лично выслежу. – Она втянула носом воздух и добавила: – Как собака. Понял?

– А нельзя мне пойти проведать Орехха?

– Нет. Селёдка всё ещё там. Для тебя он, кстати, констебль Пикша.

– Но все же зовут его Селёдкой.

– Может быть, но не ты, когда говоришь со мной. – Сержант задумчиво покрутила значок. – Есть у мистера Орехха близкие? Это значит, родня.

– Я знаю, что это значит. Он что-то говорил об Убервальде. И это всё, что мне известно. – Трев лгал инстинктивно. Упоминание о цепях и наковальне вряд ли было уместно в данном случае. – С другими парнями в свечном подвале он ладил неплохо.

– Как он попал туда?

– Мы никогда не спрашиваем. Обычно неприятная история.

– А тебя когда-нибудь спрашивали?

Трев уставился на сержанта. Вот вам копы во всей красе. Они вроде бы такие дружелюбные, а когда ты теряешь бдительность, вдруг втыкают тебе кирку прямо в темечко.

– Это официальный фараонский вопрос, или вы просто любопытствуете?

– Копы никогда не любопытствуют «просто», мистер Тревор Вроде. Но иногда мы задаем наводящие вопросы.

– Значит, вопрос неофициальный?

– Не совсем…

– Тогда засуньте его туда, где солнце не светит.

Сержант Ангва улыбнулась специальной стражнической улыбкой.

– У тебя на руках ни одного козыря, а ты всё равно дерзишь. От Энди я такое могла бы ожидать, но Селёдка сказал, что ты вроде бы умный. Насколько умным должен быть человек, чтобы творить такие глупости, как ты?

В дверь постучали условным стуком, и в комнату заглянул стражник. В отдалении кто-то кричал начальственным голосом: "…Ты постоянно этим занимаешься, не так ли? Господи, неужели трудно отличить…"

– Да, Нобби?

– У нас тут осложнения, сарж. С трупаком, что был в больнице Леди Сибил. Пришёл доктор Лужайка, и рассказывает, будто пациент просто встал и потопал домой!

– Игорь его осматривал?

– Да. Типа того… гм…

Тут стражника отпихнул с дороги крупный человек в зелёном плаще, который пытался выглядеть одновременно раздраженным и дружелюбным. За ним тащился констебль Пикша, явно старавшийся успокоить его, и столь же явно без особого успеха.

– Послушайте, мы же всегда идём вам навстречу, так? – возмущался новоприбывший. – Вы говорите, что случилось убийство, и я отрываю Игоря от его обычной работы, что обходится мне в приличную сумму сверхурочных. Передайте от меня Сэму Ваймсу: пусть время от времени посылает своих ребят к нам на практику, может, они научатся отличать смерть от сна! Конечно, граница порой достаточно тонкая, однако, как правило, заметить разницу не составляет труда. Способность самостоятельно ходить медики рассматривают как один из наиболее распространённых симптомов жизни, хотя в этом городе мы научились быть осторожнее в оценках и считаем её просто хорошим для пациента признаком. Однако этот, когда с него сняли простыню, сел и попросил у Игоря сэндвич, что просто уже не оставляет сомнений в диагнозе. Не считая лёгкой лихорадки, он был здоров. Сильное сердцебиение указывало на присутствие как минимум одного работающего сердца. На теле ни царапины, но он явно нуждался в плотном ужине. Очень, очень сильно нуждался, учитывая тот факт, что он слопал сэндвич, который приготовил ему Игорь. Кстати, об ужинах! Честно говоря, мне пора уже подумать о своём!

– Вы отпустили его? – в ужасе спросила сержант Ангва.

– Конечно! Я не могу держать человека в больнице только на том основании, что он неожиданно оказался живым!

Она повернулась к констеблю Пикше.

– И ты дал ему уйти, Селёдка?

– Ну, вроде как исполнил распоряжение врача, – ответил Пикша, глядя несчастными глазами на Трева.

– Он был в крови! Весь переломан! – возмутился Трев.

– Может, розыгрыш? – предположила Ангва.

– Готов поклясться, что сердце не билось, сержант, – вмешался Пикша. – Может, он один из этих монахов с Пупа, которые умеют всякие трюки вытворять.

– Значит, кое-кто понапрасну потратил время Стражи, – сказала Ангва, нехорошо глядя на Трева.

Тот догадался, что она блефует, это было очевидно.

– А мне-то что? – нахально заявил он. – Я, типа, сюда не рвался.

Констебль Пикша откашлялся.

– Сегодня ночь после матча, сарж. В дежурке бардак, повсюду буянят болельщики, кто-то распространяет самые дикие слухи. Нам людей не хватает, вот что я хочу сказать. Уже была парочка больших драк. А этот просто встал и ушёл.

– С мой точки зрения, всё прекрасно, – заметил доктор. – Прибыл лёжа, убыл на своих двоих. Мы предпочитаем, чтобы так и было всегда. Мне пора обратно, сержант. У нас тоже предвидится нелёгкая ночка.

Сержант поискала, на ком бы сорвать злость, и выбрала Трева.

– Ты! Трев Вроде. Это теперь твоя забота! Иди и разыщи своего приятеля. И если снова начнутся проблемы, то будут… проблемы. Ты слышал?

– Дважды, сарж! – Трев не смог удержаться от подколки, просто не смог, хотя втайне обливался холодным потом. Но в то же время ощущал счастье… бодрость… облегчение. Некоторые люди не способны уважать откровение, даже когда оно снисходит на вас столь очевидным образом. Откровения просто не входят в обязанности полицейских.

– Для тебя я сержант! Держи!

Трев умудрился налету поймать значок.

– Спасибо, сарж!

– Выметайся!

Он вымелся, и успел уже отойти на приличное расстояние от участка, когда из темноты к нему шагнула неясная тень. Трев не удивился, он этого ожидал. В тёмном воздухе разлился отчётливый запах. Ну, слава богу, это хотя бы не Энди. Без Энди Трев сейчас мог легко обойтись.

– Да, Картер? – спросил он туман.

– Как ты понял, что это я?

Трев вздохнул.

– Догадался.

Он прибавил шагу.

– Энди хочет знать, что ты им сказал.

– Не боись, всё улажено.

– Улажено! Как? – полноватому Картеру приходилось почти бежать, чтобы поспеть за Тревом.

– Не собираюсь тебе объяснять.

О, прелесть момента.

– Но я могу сказать ему, что мы не замазаны?

– Всё улажено! Утрясено, упаковано и завязано ленточкой! Поправлено. Миновало. Никогда не происходило.

– Ты уверен? – переспросил Картер. – Он изрядно на взводе.

– Хей, ну что тебе ещё сказать? – Трев раскинул руки, изобразив танцевальное па. – Я Трев Вроде!

– А, ну тогда ладно. Знаешь, думаю Энди позволит тебе вернуться в Ватагу. Клёво будет, а?

– Ты знаешь, как Орехх услышал название Ватаги, Картер?

– Нет. Как?

Трев ему сказал.

– Ну… – начал Картер, но Трев его перебил.

– Это ж прикольно, Картер. А также немножко жалко и грустно. Действительно так и есть. – Трев неожиданно остановился, Картер даже налетел на него. – Вот тебе совет: перестань быть Картером-Вонятером, это до добра не доведёт. И Воньмейстером тоже. Уж поверь мне.

– Но ведь все зовут меня Картер-Вонятер, – простонал Воньмейстер.

– Следующему, кто попробует, дай в пятак. Сходи к доктору. Жри поменьше мучного. Избегай тесных комнаток. Пользуйся одеколоном, – посоветовал Трев, снова набирая скорость.

– Куда ты идёшь, Трев?

– Прочь из Толкучки! – через плечо бросил Трев.

– Ты что, не слышал Энди? Толкучка повсюду!

Треву казалось, что он аж светится на ходу. Скоро всё переменится. Как только объявится Смимс, Трев пойдёт к нему и попросит работу получше…

Впереди из тумана вновь возникла смутная фигура.

– Миштер Вроде? – спросил человек.

– Кто ты? – спросил Трев, и добавил: – Или что ты?

Человек вздохнул.

– Нашколько я понимаю, вы друг индивида, недавно доштавленного в больнитшу, – сказал он.

– А тебе-то что?

– Много што, – ответил незнакомец. – Могу я ужнать, доштаточно ли вам ижвештно об этом джентльмене?

– Мне не о чем с тобой болтать, – взъерепенился Трев. – Всё улажено, понял?

– Я шомневаюсь в этом, – ответил человек. – Мне надо поговорить ш вами. Меня жовут Игорь.

– А, припоминаю. Ты тот, кто сделал Орехху сэндвич? – спросил Трев.

– Конешно. Тунец, шпагетти и варенье, с мршипановой крошкой. Моё фирменное блюдо. Што вы знаете о его прошлом?

– Ни шиша, мистер.

– В шамом деле?

– Послушай. В подвале, мы ковыряемся в свечном воске, а не в прошлом, понял? Просто не лезем в чужие дела. Я знаю, что ему приходилось нелегко, и это всё, что я намерен cказать тебе.

– Похоже, – согласился Игорь. – Нашколько я понимаю, он иж Убервальда. В Убервальде обитают многие штранные и опашные сождания.

– Поправь, если я ошибаюсь, но ты вроде тоже из Убервальда? – поинтересовался Трев.

– Да, раж уж вы шпросили.

Трев призадумался. Игори порой встречались в городе. Обыватели знали о них немногое: они могут пришить тебе что хочешь, ловчее, чем Стража, занимаются странными экспериментами в подвалах и любят бродить по улицам в грозу.

– Я считаю, ваш друг может бать вешьма опашен, – заявил Игорь.

Трев попытался вообразить опасного Орехха. Это было непросто, пока он не вспомнил о воротах, разломанных броском мяча через половину длины улицы. Он тут же пожалел об этой мысли.

– С чего я должен тебе доверять? Откуда мне знать, не опасен ли ты? – спросил он.

– О, я опашен, – ответил Игорь. – Поверьте мне. Но в Убервальде водятшя шождания, которых даже я не жахотел бы повштречать.

– Плевать мне, что тут бормочешь, – заявил Трев. – Тем более, что я тебя и без того с трудом понимаю.

– Бывает ли у него штранное наштроение? – настаивал Игорь. – Впадает ли он порой в ярошть? Ижвестно ли вам об ошобенностях его питания?

– Да, известно. Он любит яблочный пирог, – ответил Трев. – Ты на что намекаешь?

– Я вижу, што вы большие дружья, – сказал Игорь. – Ижвините, што потратил ваше время. – «Ижвините» повисло в воздухе, немало добавив к формирующим туман капелькам воды. – Я дам вам один шовет. Когда понадоблюсь, вам доштаточно будет лишь жакричать. Опашаюсь, жакричать будет шовсем легко.

Игорь развернулся им мгновенно исчез в тумане.

А ещё Игори очень странно движутся, припомнил Трев. И он никогда не видел их на футболе…

Последняя мысль удивила его самого. Что он пытался сказать себе? Что тот, кто не ходит на футбол, не является настоящим человеком? Ответа на этот вопрос у Трева не было. Удивительно, что такой вопрос вообще пришёл ему в голову. Что-то менялось…

Гленда и приведённая к обету молчания Джульетта направились на Ночную Кухню. Милдред и миссис Заборс были великодушно отпущены домой на остаток ночи. Они, как всегда, были очень рады этому обстоятельству, а Гленда добавила в свою копилку ещё одно небольшое одолжение, за которое с них впоследствии можно будет потребовать ответной услуги.

Она сняла плащ и закатала рукава. На Ночной Кухне Гленда была как дома, здесь она ощущала свою власть и значительность. Укрывшись за баррикадой из кухонных столов, она могла противостоять всему миру.

– Итак, – ещё раз напомнила она загрустившей Джульетте. – Нас сегодня там не было. «Сегодня» вообще не было. Ты просто помогала мне чистить духовки. Я прослежу, чтобы ты получила немного сверхурочных, так что твой отец ничего не заподозрит. Ясно? Поняла?

– Да, Гленда.

– Сейчас мы займёмся заготовками для завтрашних пирогов. Никогда не помешает сделать запас, верно?

Джульетта промолчала.

– Скажи "Да, Гленда", – подсказала Гленда.

– Да, Гленда.

– Тогда отправляйся резать свинину. Работа отвлекает от ненужных мыслей, я всегда так говорила.

– Да, Гленда, ты всегда так говорила, – уныло повторила Джульетта.

Гленда уловила что-то в тоне подруги, и это её обеспокоило.

– Я правда так говорила? Когда?

– Каждый день, придя на кухню и надев передник, Гленда.

– Это мамины слова, – пробормотала Гленда и постаралась отогнать прочь неприятные мысли. – И она была права, разумеется! От работы ещё никому хуже не стало!

И тут же постаралась позабыть промелькнувшую предательскую мысль: "Кроме неё самой". "Пироги, – подумала она. – На пироги можно положиться. Они никогда не доставят тебе огорчений".

– Кажись, я Треву по нраву, – пробормотала Джульетта. – Он не глядит на меня сально, как другие парни. Похож на забавного щенка.

– Тебе надо быть поосторожнее с этим «щенком», девочка моя.

– Кажись, я в него втюрилась, Гленди.

"Кабанятина и абрикосы, – размышляла Гленда. – В погребе есть запас. А ещё у нас есть пироги из баранины с травами… они всегда популярны. Так… пироги из свинины. В аквариуме должны были остаться свежие устрицы, сгодятся для пирога с морепродуктами. Точно, сделаю Морской Пирог, анчоусы, кажется, ещё не испортились, и там всегда найдётся место для парочки звездочётов, хотя мне всегда было жаль этих маленьких рыбок. Но для начала я испеку несколько пирожных…"

– Что ты сказала?!

– Я втюрилась.

– Ты не можешь!

– Он спас мне жизнь!

– Это не повод влюбляться! Вежливого «спасибо» вполне достаточно!

– Он мне нравится!

– Это глупо!

– Ну и что? «Глупо» не значит "плохо"!

– А теперь послушай меня, ты, вертихво… О, привет, мистер Ухорез.

Все Ухорезы мира выглядят примерно одинаково. Они крупные, словно созданы из худших частей сразу двух мужчин, но притом обладают нервирующей способностью очень тихо ходить на толстых красных резиновых подошвах, что помогает им подглядывать и подслушивать. И они всегда уверены, что бесплатная чашка чаю является их неотъемлемым правом.

– Ну и денёк сегодня выдался, мисс, ну и денёк! Вы были на игре? – спросил он, хитро поглядывая на Гленду и Джульетту.

– Мы духовки чистили, – резко ответила Гленда.

– Ага, «сегодня» вообще не было, – сказала Джульетта и хихикнула. Гленда ненавидела её хихиканье.

Ухорез не спеша огляделся, без смущения отмечая отсутствие грязи, использованных перчаток, тряпок…

– И мы только что закончили приводить всё в порядок, – прорычала Гленда. – Хотите чашечку чаю, мистер Ухорез? Заодно расскажете нам о матче.

Считается, что толпа глуповата, но на самом деле она обычно просто дезинформирована, потому что наблюдатель из обычного человека, как правило, не лучше, чем спасательный жилет из безе. Судя по тому, что рассказал Ухорез, все были уверены только в одном: кто-то через всю улицу зашвырнул мяч в ворота. Да и то не наверняка.

– Но вот что странно, – вдруг добавил Ухорез, когда Гленда уже вздохнула было с облегчением. – Готов поклясться, что я видел в Толкучке вашу прекрасную ассистентку, болтавшую с парнем в форме Дурнелла…

– Никакими законами это не воспрещается! – заявила Гленда. – И вообще, она была здесь, духовки чистила.

Оправдание прозвучало неуклюже, но она просто ненавидела людей вроде Ухореза, живущих ради толики власти, полученной через третьи руки, и наслаждавшихся каждой крохой этой чужой силы. Очевидно, он видел больше, чем рассказал ей, и просто пытался её помучить. А ещё краешком сознания она понимала, что Ухорез смотрит на их плащи на вешалке. Мокрые плащи.

– Я думала, вы не ходите на футбол, мистер Ухорез.

– А, верно, вы правы. Но острошляпы захотели сходить посмотреть игру, и нам с мистером Ноббсом пришлось отправиться с ними, на случай, если кто-нибудь из простонародья нечаянно слишком сильно дыхнёт на наших драгоценных волшебников. Чёрт, невероятное зрелище! Постоянно возмущались, жаловались и делали записи, словно они там были главные. Они что-то задумали, помяните мои слова.

Гленде не понравились «острошляпы», хотя слово было довольно точным описанием волшебников. В устах Ухореза оно звучало, словно приглашение принять участие в каком-то грязном заговоре. Но, как ни посмотри, волшебники были белой костью, людьми, имевшими значение, теми, кто движет и потрясает мироздание. Когда такие люди начинают интересоваться делами простонародья, тех, кто по определению не имеет никакого значения, маленьких людей определённо ждут потрясения, и они начинают трястись заранее.

– Ветинари не одобряет футбол, – напомнила она.

– Ну, тут они явно заодно с патрицием, – заметил Ухорез, многозначительно постукивая себя пальцем по носу. В результате таких действий кое-что выпало из его другой ноздри и плюхнулось в чай. Гленда вступила в краткую схватку с совестью, побуждавшей её сообщить об этом событии вслух, и победила.

– Я подумал, вам надо бы знать об этом, вы же должны заботиться о своей репутации в Сестричках Долли, – продолжал Ухорез. – Я помню вашу матушку. Святая была женщина. Всегда протягивала руку помощи нуждающимся.

"Ага, и «нуждающиеся» весьма охотно хватались, – сказала себе Гленда. – Маме повезло, что она умерла, не лишившись обеих рук".

Ухорез осушил свою кружку и, с глубоким вздохом удовлетворения, звучно поставил её на стол.

– Не могу просидеть тут весь день, да?

– Да, я уверена, у вас есть масса других мест, где можно посидеть.

Ухорез остановился у выхода из кухни и с улыбкой повернулся к Джульетте.

– Та девушка была точь-в-точь, как ты, готов поспорить. С парнем из Дурнелла. Потрясающе. У тебя, наверное, есть этот, как его, вдупель-гангер. Ну что ж, пусть это останется покрыто мраком тайны, как сказал парень, увидевший то, что должно быть покрыто. Пака-пакааа…

Он замер на месте, чуть не наткнувшись на серебристый нож в руках Гленды, который она почти совсем не угрожающе держала весьма близко к его горлу. Она с глубоким удовлетворением заметила, как нервно запрыгало вверх-вниз адамово яблоко Ухореза, словно обезьянка на резинке.

– Извините, – сказала Гленда, опуская оружие. – У меня в последнее время постоянно ножик в руках. Мы тут свининку режем, видите ли. Очень, говорят, на человечину похожа, свинина эта. – Она обняла его за плечи свободной рукой и добавила: – Мне кажется, вам не стоит повторять глупые слухи, мистер Ухорез. Вы же знаете, как нервно люди на них реагируют. Очень мило, что вы нашли время зайти, и если заглянете завтра, я постараюсь приберечь для вас пирог. А теперь ещё раз извините. Мне много чего надо порезать сегодня.

Ухорез испарился с замечательной скоростью. Гленда с колотящимся сердцем взглянула на Джульетту. Рот её подруги превратился в идеальную "О".

– Что? Что такое?

– Я думала, ты щас его пырнёшь!

– Не говори глупостей, я просто держала нож в руке. У тебя тоже нож в руке. У нас у обеих ножи в руках. Мы же на кухне.

– Думаешь, он станет трепать?

– Он ничего не знает наверняка.

"Восемь дюймов, – подумала Гленда. – Очень удобно одним движением резать пирог. Сколько пирогов можно нарезать из хорька вроде Ухореза? Думаю, при наличии достаточно большой мясорубки это будет несложно. Однако что делать с рёбрами и черепом? Пожалуй, лучше всё-таки ограничиться свининой".

Внезапно промелькнувшая мысль продолжала жить где-то в глубинах мозга. Она никогда не перейдёт в действия, но останется с Глендой, непривычная, будоражащая и странным образом приносящая облегчение.

Что волшебники забыли на футболе? Делали записи? О чём? Загадка, над которой следует поразмыслить получше.

Тем временем, они вернулись в мир пирогов. Джульетта, когда сосредоточится, могла неплохо выполнять монотонную работу. Она исполняла её с тщательностью, часто присущей не слишком сообразительным людям. Время от времени она фыркала, что не очень-то хорошо, когда заполняешь пирог начинкой. Вероятно, думала о Треве, внутри своей не отягощённой мыслями головы подставляя его образ в блестящие мечты, которыми пичкали наивных читателей «Бла-блабл» и ему подобные глянцевые издания. Они утверждали, что прославиться легко: достаточно "быть собой". Ха! Уж Гленда-то точно знала, чего хочет. Она работала долгие часы за низкую зарплату, чтобы получить это, а именно: собственную кухню, власть, и… пироги!

Минуту назад ты размышляла, как бы половчее превратить в пирог человека! Отчего ты постоянно злишься? Что не так? Я скажу тебе, что не так! Когда ты попала сюда, ты на самом деле хотела совсем не «сюда»! Ты мечтала увидеть Квирм из окна собственной кареты, и чтобы юный красавец пил шампанское из твоих шлёпанцев! Но этому не бывать, потому что они в своём Квирме какие-то странные, и вода там вредная для желудка, и вообще, как это возможно – пить шампанское из шлёпанцев? Оно же вытечет! И что случится, если у тебя опять воспалится вросший ноготь..? Поэтому ты так и не попала в Квирм. И никогда не попадёшь.

– Я не говорю, что Трев плохой, – произнесла она вслух. – Он, конечно, не джентльмен, его надо порой бить по рукам, чтобы научить хорошим манерам, и он слишком легко относится к жизни, но он вполне может превратить себя во что-то стОящее, если займётся этим всерьёз.

Джульетта, похоже, не слушала, но наверняка никогда не скажешь.

– Всё дело в футболе. Вы болеете за разные команды. Ничего у вас не выйдет, – закончила мысль Гленда.

– А если я, типа, начну болеть за Дурнелл?

Вчера это прозвучало бы просто кощунством, сегодня – лишь как формулировка сложной проблемы.

– Для начала, твой отец перестанет с тобой разговаривать. И братья тоже.

– Они и так не шибко-то говорят, если не считать криков "Где наш ужин?" Ты в курсе, что сегодня я впервые близко увидела мяч? И знаешь, что? Он того не стОит. Фигня этот ваш футбол. Хей, завтра в «Заткнисе» выставка мод, слыхала? Может, сходим?

– Никогда о таком не слышала, – проворчала Гленда.

– Это гномский магазин.

– Охотно верю. Человеку и в голову не пришло бы назвать магазин «Заткнис». Станешь жертвой первой же опечатки в газете.

– Ну, Глеенда, давай сходим? Будет весело, – Джульетта помахала изрядно помятым экземпляром «Бла-блабла». – Эта новая микрокольчуга просто чудесна. Тут написано, она мягкая и не трёт! Плюс, рогатые шлемы снова возвращаются из зоб… две… ния. Интересно, где это? И что такое дневной фур… шест.

– Это прекрасно, но мы с тобой не из тех, кто ходит на модные вечеринки, Джул.

– Ты не из тех. А почему я не из тех?

– Потому что… ну… гм. И вообще, я даже не знаю, что мне надеть туда, – Гленда была близка к отчаянию.

– Вот потому тебе и надо сходить на показ мод, – уела её Джульетта.

Гленда уже открыла было рот для резкого ответа, но потом подумала: "Шоу не касается парней и футбола. А значит, безопасно".

– Ладно. Похоже, там и правда будет весело. Слушай, на сегодня мы свою работу, кажется, закончили. Я провожу тебя домой, сделаю у себя всё что нужно и вернусь обратно. Твой отец, наверно, уже волнуется.

– Да нифига. Он в баре, – резонно заметила Джульетта.

– Ну, беспокоился бы, если бы не был в баре, – сказала Гленда.

Ей страшно хотелось дать роздых гудящим ногам. Сегодняшний день выдался не просто длинным, он получился длинным и глубоким. Ей требовалось время, чтобы осмыслить всё, то произошло.

– Давай поедем в паланкине, как тебе? – предложила Гленда.

– Но это ж страшно дорого!

– Да ладно, мы живём лишь раз, я всегда так говорила.

– Никогда прежде не слышала от тебя такого.

Несколько тролльских паланкинов всегда дежурили около Университета. Они были дорогими, по пять пенсов за поездку, зато висящие на шее у тролля сиденья были гораздо удобнее скамеек конёбуса. Конечно, это было слишком шикарно, занавески колыхались, а зрители неодобрительно надували губы. Странная штука выходила с общественным мнением: если ты родилась на определённой улице, соседи не одобряли попыток как-то выделиться из общей массы. Бабушка называла такое "сесть не на свой шесток". Всем начинало казаться, что ты слишком много о себе воображаешь.

Гленда открыла для Джульетты дверь, потому что подруга всегда слишком долго возилась с ключами, а потом проследила, как дверь закрывается.

Только после этого она направилась к себе. Её парадный вход выглядел ничуть не лучше, чем дверь дома Столлопов. Не успела она снять свой плащ, как кто-то уже забарабанил по выцветшей от времени древесине. Распахнув дверь, Гленда увидела мистера Столлопа, отца Джульетты. Он так и стоял с занесённым кулаком, в оседающем облачке размолоченной в пыль старой краски.

– Услышал, что ты вернулась, Гленди, – сказал он. – Скажи мне, в чём дело-то?

Он протянул к ней другую руку, сжимавшую конверт из плотной серой бумаги. В Сестричках Долли такие увидишь нечасто.

– Это называется "письмо", – объяснила Гленда.

Столлоп смотрел на неё умоляюще, и только теперь Гленда заметила на письме государственную печать с большой буквой «В», страшный и ужасный знак для тех, кому ещё только предстояло уплатить свои налоги.

– Мне написал сам его светлость! – простонал перепуганный мистер Столлоп. – Почему бы это? Я ничего не сделал!

– Вам не приходило в голову вскрыть конверт? – предложила Гленда. – Обычно именно так мы узнаём, о чём письмо.

Снова этот умоляющий взгляд. В Сестричках Долли чтение считалось лёгкой домашней работой, которую лучше оставить женщинам. Настоящая работа требовала широкой спины, сильных рук и мозолей на ладонях. Мистер Столлоп абсолютно точно подходил под эти требования. Кроме того, он был капитаном футбольной команды Сестричек, и, было дело, за один матч откусил три уха. Гленда вздохнула, забрала письмо из слегка дрожащей руки и вскрыла его ногтем.

– Тут написано "мистеру Столлопу", – сообщила она, и мужчина вздрогнул. – Да, оно адресовано вам, – подтвердила Гленда.

– Там есть что-нибудь про налоги и всё такое? – спросил он.

– Не вижу ничего подобного. Он пишет: "Я буду счастлив насладиться Вашим обществом во время ужина, который состоится в Невидимом Университете, в среду, восемь вечера. Хотелось бы обсудить с Вами светлое будущее знаменитой игры в футбол. Буду рад видеть Вас, как капитана команды Сестричек Долли".

– Почему он хочет видеть именно меня? – удивился Столлоп.

– Тут же написано, – объяснила Гленда. – Потому что вы капитан.

– Да, но почему я?

– Возможно, он пригласил всех капитанов? – предположила Гленда. – Вы запросто можете послать к ним парнишку с белым шарфом мира и проверить, так ли это.

– Ага, но что, если он позвал только меня? – повторил Столлоп, изо всех сил стараясь загнать поглубже собственный ужас.

Гленду посетила светлая идея.

– Ну и отлично, это будет означать, мистер Столлоп, что лишь капитан Сестричек достаточно важная персона, чтобы обсуждать будущее футбола с самим правителем города.

Столлоп не мог расправить плечи, потому что они у него и без того были постоянно широко расправлены, но так напыжился, что стал почти кубическим.

– Ха, тут он прав! – проревел мужчина.

Гленда мысленно вздохнула. Столлоп был силён, но его мускулы уже начали превращаться в жир. Она знала, что у него больные колени. А ещё она знала, что он довольно быстро выдыхается, и в присутствии чего-то, что нельзя было запугать, ударить или пнуть, Столлоп ощущал себя совершенно беспомощным. Его руки плетями повисли вдоль тела, а кулаки судорожно сжимались и разжимались, словно пытались думать вместо мозгов.

– Что он задумал?

– Не знаю, мистер Столлоп.

Он помялся с ноги на ногу.

– Это не насчёт того парнишки из Дурнелла, который покалечился сегодня, как думаешь?

В груди у Гленды расцвёл холодный цветок страха. "Это мог быть кто угодно, – думала она. – Такое случается каждую неделю. Вовсе не обязательно, что это Трев или Орехх. Но это один из них, наверняка, я знаю, хотя мне знать неоткуда, я не могу этого знать, и если повторять "не знаю" достаточно долго, может быть случится так, что ничего ужасного с ними и правда не произошло".

"Покалечился, – в панике думала Гленда. – Скорее всего это означает, что он появился в неподходящем месте в неправильной форме, что, практически, равносильно самоубийству. Кто-то забил сам себя до смерти".

– Мне парни мои рассказали. Просто слухи, разумеется. Кого-то убили, вот что они слышали.

– И они ничего не видели?

– Верно, ничегошеньки.

– Зато они, кажется, много слушают.

Ирония пролетела мимо Столлопа, не задев его даже краем крыла.

– И это был парень из Дурнелла? – уточнила Гленда.

– Ага, – подтвердил он. – Парни слышали, он умер, вроде бы, но вы ж знаете, какие жулики эти Дурнеллы.

– А где сейчас ваши сыновья?

На секунду глаза старика блеснули.

– Они будут сидеть дома, или я из них отбивные сделаю! Вы же знаете, когда творятся такие дела, по городу начинают шарить очень опасные шайки.

– Ну и славно, одной шайкой меньше будет, – сказал Гленда.

На лице Столлопа отобразились страдание и страх.

– Вы же знаете, мисс Гленда, они неплохие мальчики. В глубине души добрые. Люди на них наговаривают.

"Ага, особенно в Доме Стражи, – подумала Гленда. – Когда очередной потерпевший начинает орать: это они, вон те здоровяки, я их отлично запомнил!"

Гленда оставила печально качающего головой старика, и бросилась бежать вдоль улицы. Конечно, тролль не ожидает найти здесь платежеспособных пассажиров, поэтому не станет болтаться в округе, постепенно покрываясь граффити. Но у Гленды оставался шанс перехватить его по пути к центру города. Спустя пару минут, она поняла, что за неё кто-то гонится. Преследует её в темноте. Как жаль, что она не догадалась прихватить с кухни нож. Гленда спряталась в тёмном уголке, подождала, пока кровожадный маньяк поравняется с ней, выскочила из своей засады и закричала:

– Не смей бегать за мной!

Джульетта вскрикнула от страха. А потом начала всхлипывать.

– Они добрались до Трева, – рыдала она в объятиях Гленды. – Я знаю!

– Не говори глупостей, – возразила Гленда. – После матча всегда бывают драки. Нет повода для беспокойства.

– А почему ты тогда бежала? – резко спросила Джульетта.

На это у Гленды ответа не было.

Дежурный бледл кивнул и проворчал приветствие, когда Трев миновал служебный вход и направился прямиком в свечной подвал. Парни, как всегда, были заняты тщательным и очень медленным оплыванием свечей, но Орехха среди них не было. Трев рискнул своим носом и душевным здоровьем, заглянув в общую спальню. Там он и обнаружил Орехха, мирно спавшего на своей постели, обхватив руками живот. Чрезвычайно большой живот. Учитывая худощавое телосложение Орехха, тот слегка походил на удава, только что проглотившего здоровенного козла. Перед мысленным взором Трева появилось озадаченное лицо Игоря, в ушах зазвучал его обеспокоенный голос. Трев осмотрел пол около кровати, заметив пирожную корку и несколько крошек. Пахло очень вкусным пирогом. Собственно, ему была известна лишь одна повариха, способная приготовить столь заманчивое кушанье. Переполнявшее Трева чудесное вдохновение, от которого он почти танцевал, когда вышел из Дома Стражи, тут же покинуло его.

Он отправился по коридорам на Ночную Кухню. Ещё остававшийся в нём оптимизм уменьшался с каждым шагом вдоль следа из пирожных крошек, однако радостное чувство вернулось снова, когда он увидел Джульетту и, – о, да, – Гленду, стоявших посреди разгромленной Ночной Кухни, в хаосе распахнутых кухонных шкафчиков и многочисленных валявшихся на полу кусочков пирожной корки.