Текст книги "Стража! Стража! (авторский сборник)"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Ваймс перечитал строки еще раз и заглянул на следующие страницы.

Их было немного. Оставшаяся часть книги представляла собой спекшуюся массу.

Ваймс вернул книгу библиотекарю.

– Что за человек был этот де Малахит? – поинтересовался он.

Библиотекарь погрузился в размышления, естественные для существа, знающего «Беографический Славарь Города» наизусть. Потом пожал плечами.

– Какой-то особенно святой?

Орангутан отрицательно покачал головой.

– Тогда, может, особенно злобный?

Библиотекарь опять пожал плечами и качнул головой.

– Будь я на твоем месте, – посоветовал Ваймс, – то засунул бы эту книгу куда-нибудь подальше. А заодно и сборник «Законов и Пастановлений». Они чертовски опасны.

– У-ук.

Ваймс потянулся.

– А теперь, – произнес он, – пойдем-ка опрокинем по маленькой.

– У-ук.

– Но только по маленькой.

– У-ук.

– И ты за себя платишь.

– И-ик.

Остановившись, Ваймс вгляделся в большое мягкое лицо.

– Скажи, – задумчиво спросил он, – я давно хотел узнать… так лучше, быть орангутаном?

Библиотекарь задумался.

– У-ук, – ответил он.

– О! Надо же.

И вот настал следующий день. Зал от стены до стены забили высокие гражданские сановники.

Патриций, окруженный членами городского совета, восседал в своем суровом кресле. Все присутствующие улыбались восковыми улыбками людей, согбенных от беспрерывных усилий на поприще добрых дел.

Госпожа Сибилла Овнец восседала отдельно, облаченная в несколько акров черного бархата. На пальцах, шее и кудрях сегодняшнего парика поблескивали наследственные овнецские украшения. Общее впечатление было умопомрачительным, такое же мог бы произвести глобус с изображением рая.

Ваймс во главе рядового состава промаршировал, чеканя шаг, в центр зала и замер – шлем под локтем, как положено по уставу. Его поразило, что даже Шноббс постарался – на грудной пластине капрала нет-нет да и просматривалось некое смутное подозрение на сверкающий металл. С лица же Колона не сходило выражение такой важности, что казалось, у него запор. Латы Моркоу сияли.

Колон впервые в жизни отдал честь так, как будто днями тренировался перед зеркалом.

– Все на месте, и все в порядке, сэр! – рявкнул он.

– Очень хорошо, сержант, – холодно ответил Ваймс.

Повернувшись к патрицию, он вежливо приподнял бровь.

Лорд Витинари махнул рукой.

– Вольно, или как там это у вас говорится, – произнес он. – Зачем нам здесь эти церемонии? А, капитан?

– Как вам будет угодно, сир.

– А теперь, дорогие друзья, – говоря, патриций слегка наклонился вперед, – до нас дошли известия о подвигах, совершенных вами при защите города…

Банальности текли и текли, и Ваймс предпочел отдаться течению собственных мыслей. Какое-то время он наблюдал за выражением лиц глав гильдий, и это его слегка позабавило. По мере течения речи патриция эти выражения сменяли одно другое, словно картинки в калейдоскопе. Разумеется, церемонии вроде этой жизненно важны. Благодаря им события приобретают опрятный и ЗАКОНЧЕННЫЙ вид. После чего им самая дорога в Лету. Вслед за многими другими главами длинной и волнующей истории и т.д. и т.п. Анк-Морпорк поднаторел в умении открывать новые главы.

В поле зрения капитана попала госпожа Овнец. Она сморгнула. Ваймс мгновенно перевел взгляд на сановника прямо перед собой, выражение его лица внезапно стало деревянным, как доска.

– …В знак нашей благодарности, – закончил патриций, усаживаясь.

Ваймс осознал, что все взгляды устремлены на него.

– Простите? – произнес он.

– Я сказал, капитан Ваймс, что мы пытались придумать какой-то способ отблагодарить ваших людей. Различные граждане, в которых силен дух общественности, – взгляд патриция втянул в свою орбиту членов городского совета и госпожу Овнец, – и, разумеется, я сам, в общем, мы считаем, что ваших людей следует соответствующе вознаградить.

Ваймс по-прежнему смотрел на патриция непонимающим взглядом.

– Вознаградить? – переспросил он.

– Таков обычай, героев награждают, – слегка раздраженно разъяснил патриций.

Ваймс опять уставился прямо перед собой.

– Как-то не подумал об этом, сир, – ответил он. – Само собой, за моих людей я говорить не могу.

Последовала неловкая пауза. Краем глаза Ваймс заметил, как Шноббс толкает сержанта под ребро. В конце концов Колон выступил вперед и отчебучил еще один салют.

– Позвольте сказать, сир, – пробормотал он.

Патриций милостиво кивнул.

Сержант кашлянул. Потом снял шлем и вынул из него клочок бумаги.

– Э-э, – изрек он. – Дело такое, если ваша милость позволит, мы подумали, того, ну, что со всем этим спасением города и всем остальным, в общем… мы всего лишь поймали злодея на месте преступления, вот как… так что, э-э, мы считаем, что имеем право… Если вы понимаете, куда я клоню…

Собравшиеся закивали. Такое поведение соответствует сценарию.

– Не робей, говори, – подбодрил сержанта патриций.

– Так что мы вроде как все вместе обмозговали это дело, – сержант опять замялся. – Ведь сделать все это было не фунт изюма…

– Прошу, сержант, переходи к сути, – патриций нетерпеливо забарабанил пальцами по подлокотнику. – Ни к чему без конца останавливаться. Мы прекрасно отдаем себе отчет в ВЕЛИЧИИ вашего подвига.

– Верно, сир. Так вот, сир. Во-первых, жалованье.

– Жалованье? – переспросил лорд Витинари. Он перевел взгляд на Ваймса, но тот смотрел прямо перед собой.

Сержант поднял голову. Выражение его лица было выражением человека, который твердо решил довести дело до конца.

– Да, сир, – повторил он. – Тридцать долларов в месяц. Это несправедливо. Мы подумали… – Облизнув губы, он оглянулся на двух своих товарищей, которые, стоя у него за спиной, поддерживали его малопонятными ободряющими жестами. – Так вот, мы подумали, как насчет основного оклада, скажем, в тридцать пять долларов? В месяц? – Сержант попытался прочесть что-нибудь на разом окаменевшем лице патриция. – С надбавкой в зависимости от должности? С надбавкой, скажем, долларов в пять.

Сбитый с толку выражением лица патриция, он опять облизнул губы.

– Меньше чем на четыре мы не согласимся, сир, – закончил он. – И мы это твердо решили. Извините, ваша светлость, но это так.

Взгляд патриция опять перешел сначала на бесстрастное лицо Ваймса, а потом на рядовой состав.

– Это ТАК? – переспросил он.

Шноббс шепнул что-то в ухо Колона и нырнул обратно под защиту Моркоу. Истекающий потом сержант вцепился в шлем, как будто тот был единственным предметом в мире, оставшимся реальным.

– И есть еще кое-что, ваше высочество, – произнес он.

– Ага! – патриций понимающе улыбнулся.

– Чайник. Он и раньше-то был не ахти, а потом и вовсе Эррол его съел. Стоил почти два доллара, – сержант сглотнул. – Нас бы устроил новый чайник, это ведь не так много, ваше превосходительство.

Патриций, вцепившись в подлокотники, наклонился вперед.

– Мне хотелось бы внести полную ясность в данный вопрос, – холодно произнес он. – Правильно ли мы поняли, что за свои заслуги вы просите ничтожную прибавку к жалованью и предмет кухонной утвари?

Теперь в ухо Колона зашептал Моркоу.

Колон уставился выпученными водянистыми глазами на членов городского совета. Ободок шлема мелькал у него в пальцах, как крылья ветряной мельницы.

– Ну, – начал он, – иной раз, мы подумали, ну, вы знаете, когда у нас обеденный перерыв или когда все затихает, такое иной раз случается в конце смены, нам, понимаете ли, хочется немного расслабиться, остыть… – Его голос ослабел и затих.

– И?

Колон набрал в грудь побольше воздуха.

– Доска для игры в дротики, но это, наверное, уже чересчур, да?…

Последовавшее гробовое молчание было нарушено беспорядочным фырканьем.

Шлем Ваймса выпал из его трясущейся руки. Грудная пластина ходила ходуном – то подавляемый годами смех неконтролируемыми взрывами вырывался наружу. Повернувшись к сидевшим в ряд главам гильдий, он все смеялся и смеялся, пока на глазах у него не выступили слезы.

Смеялся над их разом вытянувшимися лицами, застывшими в выражении смятения и оскорбленного достоинства.

Смеялся над намеренно неподвижным лицом патриция.

Смеялся за мир и за спасение душ.

Смеялся, смеялся и смеялся, пока на глазах у него не выступили слезы.

Шноббс вытянул шею, чтобы дотянуться до уха Колона.

– Я же ГОВОРИЛ, – прошипел он. – Я ГОВОРИЛ, что они ни в жизнь не согласятся. Я ЗНАЛ, что просить доску – это испытывать судьбу. Ну вот, теперь ты окончательно разозлил их!

«Дорогие мама и папа, – (писал Моркоу). – Вы бы ни за что не поверили, я в Страже всего несколько недель, а меня уже повысили до настоящего Констебля. Капитан Ваймс сказал, что патриций сам сказал, мол, меня надо назначить Констеблем, а еще он надеется, что у меня впереди долгая и успешная карьера в Страже и что он будет следить за моей судьбой с особым интересом. Кроме того, мне повысили жалованье на целых десять долларов, и всем нам выдали премии, по двадцать долларов каждому, которые капитан Ваймс заплатил из своего кошелька, так сказал сержант Колон. Деньги вложены в письмо. Хотя я немного оставил себе, потому что я ходил к Рит. Госпожа Лада сказала, что другие девушки тоже с Огромным Интересом следят за моей карьерой и что они приглашают меня прийти к ним в выходной день поужинать. Сержант Колон рассказывает мне, как ухаживать за девушками, это очень интересно и вовсе не так сложно, как кажется. Я арестовал дракона, но он улетел. Надеюсь, у господина Лосняги все в порядке.

Я самый счастливый человек в мире.

Ваш сын, Моркоу».

Ваймс постучал в дверь.

Сразу бросалось в глаза, что предпринимаются отчаянные попытки несколько принарядить поместье Овнецов. Воинственно захватывающий все новые и новые территории кустарник был оттеснен на задворки безжалостными садовыми ножницами. Пожилой рабочий на верхушке лестницы гвоздями прибивал к стенам отвалившуюся лепнину, в то время как другой рабочий, вооружившись лопатой, довольно произвольным образом проводил границу между лужайкой и старыми цветочными клумбами.

Ваймс засунул шлем под локоть, пригладил волосы и постучал. Он подумывал, не попросить ли сержанта Колона выступить в качестве сопровождающего, однако быстро отказался от этой идеи. Все эти хихиканья и подмигивания сведут его с ума. Да и в самом деле, чего бояться? Три раза он был в самых когтях смерти; четыре, если посчитать тот случай, когда он велел лорду Витинари закрыть рот.

К его изумлению, дверь ему отворил дворецкий – настолько древний, что можно было подумать, будто воскресил его именно стук в дверь.

– Да-ас-с? – прошамкал он.

– Капитан Ваймс, Ночная Стража, – представился Ваймс.

Человек смерил его с головы до ног внимательным взглядом.

– Ах да, – наконец нарушил молчание он. – Ее светлость предупреждали. Полагаю, ее светлость сейчас с драконами, – он склонил голову набок. – Если вам угодно подождать здесь, я…

– Я знаю, как туда пройти, – прервал его Ваймс и зашагал по заросшей травой тропинке.

Загон представлял собой развалины. Под клеенчатым навесом располагались видавшие виды деревянные ящики разных размеров. При виде Ваймса болотные дракончики, лежащие на дне ящиков, приветственно заскрипели.

Между ящиками деловито расхаживали две женщины. Скорее, две дамы. Для простых женщин у них был слишком неопрятный вид. Ни одна обыкновенная женщина даже мечтать не может выглядеть такой косматой и растрепанной; требуется абсолютная уверенность в себе, идущая от знания того, кто были твои пра-пра-пра-пра-прадеды, чтобы носить одежду вроде той, что была на этих дамах. Однако эта одежда, заметил Ваймс, была невероятно хорошей одеждой – во всяком случае, когда-то; одежда, купленная еще родителями, но настолько дорогая и такого высокого качества, что они ее так и не сносили, а передали по наследству, как в других семьях передают китайский фарфор, серебряную посуду и подагру.

Тоже заводчицы, подумал Ваймс, разводят драконов. Сразу видно. Что-то есть в них такое, мгновенно узнаваемое. Манера носить шелковые шарфы, старые твидовые пальто и дедушкины сапоги для верховой езды. И, разумеется, запах.

Маленькая жилистая женщина с лицом, похожим на старое кожаное седло, вдруг заметила вновь прибывшего.

– Ах! – воскликнула она. – Вы, наверное, тот самый доблестный капитан.

Быстро запихнув заблудшую белую прядь под платок, она протянула Ваймсу жилистую коричневую руку.

– Бренда Родли. А это Рози Деван-Молей. Она управляет Санаторием для Больных Драконов «Солнечный Свет».

Вторая женщина, судя по сложению, способная одной рукой остановить шестерку лошадей, а другой подковать их, дружески улыбнулась Ваймсу.

– Сэмюель Ваймс, – слабо проговорил Ваймс.

– Моего отца тоже звали Сэм, – загадочно произнесла Бренда. – Сэму всегда можно довериться, говаривал он. – Она шикнула на дракончика, загоняя того обратно в ящик. – Мы тут просто помогаем Сибилле. Старые подруги, знаете ли. Вся коллекция, само собой, разлетелась. Чертенята болтаются по всему городу. Хотя наверняка вернутся, как проголодаются. Какой он линии, а?

– Прошу прощения? – не понял Ваймс.

– Сибилла считает, что он был отклонением, но, по-моему, поколения через три-четыре можно будет воссоздать то же сочетание генов. У меня лучшие производители, – добавила она. – Однако из этого должно получиться нечто особенное. Совершенно новый тип драконов.

Ваймс представил себе белые полосы в небе, оставляемые носящимися на сверхзвуковой скорости драконами.

– Э-э, – пробормотал он. – Да.

– Значит, надо продолжать.

– Э-э, нет ли здесь поблизости госпожи Овнец? – решился задать вопрос Ваймс. – Я получил сообщение от нее, она пишет, что мне обязательно надо прийти.

– Она где-то в доме, – госпожа Родли кивнула головой в сторону здания. – Сказала, у нее там какое-то важное дело. О, поосторожнее с этим, Роз! Ну что ты за жирная дура!

– Более важное, чем ДРАКОНЫ? – усомнился Ваймс.

– Да. Не могу понять, и что это на нее нашло. – Бренда Родли покопалась в кармане большого, не по размеру, жилета. – Рада была познакомиться с вами, капитан. Всегда приятно встретить нового любителя драконоводства. Заходите всякий раз, как будете проходить мимо, я буду более чем счастлива показать вам свои владения. – Вытащив неряшливую визитную карточку, она вложила ее Ваймсу в руку. – А сейчас нам пора идти, до нас дошли слухи, что некоторые из дракончиков пытаются вить гнезда на башне Университета. Этого нельзя допустить. До темноты их надо оттуда забрать.

Подняв с земли уже приготовленные сети и веревки, Бренда Родли зашагала прочь по тропинке. Прищурившись, Ваймс принялся изучать карточку.

Она гласила: «Бренда, госпожа Родли. Наследственное Именье, Замок Щеботанский, Щеботан». Это значит, озарило Ваймса, что женщина, похожая на живую ярмарочную палатку и удаляющаяся сейчас по тропинке, не кто иная, как вдовствующая герцогиня Щеботанская, которой принадлежит больше земель, чем можно увидеть с очень высокой горы в самый ясный день. Есть, похоже, какой-то особый вид нищеты, который могут себе позволить лишь очень, очень богатые люди…

Вот как в этом мире приобретается власть, подумал он. Надо просто наплевать на мнение окружающих и никогда, никогда, никогда не сомневаться в правильности своих действий.

Он поплелся обратно к дому. Дверь была отворена. Она вела в большой, но темный и слегка заплесневелый зал. Под потолком висели грозные головы убитых животных. Судя по всему, Овнецы извели больше видов, чем эпоха оледенения.

Не зная, куда направиться дальше, Ваймс вошел в следующее помещение, отделанное красным деревом.

Помещение это оказалось столовой и содержало в себе стол того самого типа, что люди, сидящие на разных концах такого стола, находятся вместе с тем в разных временных зонах. Сейчас на одном конце поблескивала колония серебряных подсвечников.

Стол был накрыт на двоих. По сторонам от каждой тарелки батареями лежали ножи и вилки. В сиянии свечей поблескивал старинный хрусталь.

Ужасное предчувствие накатило на Ваймса – одновременно с волной «Обольсьона», самых дорогих духов из тех, которые только можно достать в Анк-Морпорке.

– Ах, капитан. Как мило с вашей стороны, что вы пришли…

Ваймс, не чувствуя под собой ног, медленно обернулся.

За его спиной стояла госпожа Овнец, величественная как никогда.

Словно в полубреду, Ваймс смотрел на ярко-голубое платье, все усыпанное бриллиантами, которые вспыхивали и играли в сиянии свечей, на копну волос цвета каштан, на слегка встревоженное лицо (эта встревоженность наводила на мысль, что целый батальон художников-декораторов только что разобрали свои помосты и отправились домой). Доносящееся до его ушей легкое поскрипывание означало, что скромные элементы корсета подвергаются сейчас воздействию сил, которые, скорее, характерны для ядра какой-нибудь крупной звезды.

– Я, э-э, – промямлил он. – Если вы, э-э. Если вы сказали, э-э. Я бы, э-э. Оделся бы во что-нибудь более подходящее, э-э. Чрезвычайно, э-э. Очень. Э-э.

Она двинулась на него, как сверкающая осадная машина.

Пребывая в каком-то полусне, он позволил усадить себя за стол. Должно быть, он ел, потому что из ниоткуда появлялся слуга с чем-то, нафаршированным чем-то еще, а позже возвращался и уносил тарелки. Время от времени реанимировался дворецкий и наполнял бокал за бокалом странными винами. Жар от свечей был такой, что, сидя рядом, можно было спечься. И все время госпожа Овнец говорила – звонким и в то же время каким-то ломким голосом – о размере дома, об обязанностях, которые накладывает обладание крупной собственностью, о том, что пришло время Более Серьезно Отнестись к своему Положению в Обществе. А закатное солнце тем временем заполняло комнату красными красками. Голова Ваймса кружилась.

«Общество не знает, откуда грядет удар», – собравшись с силами, подумал он. Драконы не упоминались ни разу, хотя некоторое время спустя нечто, сидящее под столом, ткнулось носом в колено Ваймса и закапало слюной.

Ваймс нашел для себя невозможным активно участвовать в разговоре. Его осадили со всех флангов, загнали в угол. Наконец, он предпринял одну вылазку, в надежде вырваться на пятачок, откуда можно будет найти путь к спасительному бегству.

– Как вы думаете, куда они делись? – спросил он.

– Куда что? – недоуменно переспросила госпожа Овнец, остановленная на полном скаку.

– Я про драконов. Ну, в общем… Эррол и его жена… женщина, я хотел сказать.

– О, я полагаю, они удалились в какое-нибудь безлюдное каменистое место, – ответила госпожа Овнец. – Любимая местность для драконов.

– Но ведь он – она волшебное животное, – заметил Ваймс. – Что произойдет, когда магия вся развеется?

Госпожа Овнец робко улыбнулась.

– Большинство людей с этим как-то справляются.

Протянув руку через стол, она дотронулась до руки Ваймса.

– Твои люди считают, что тебе нужен пригляд, – еще более робко сказала она.

– О. Действительно? – Ваймс отвел глаза в сторону.

– Сержант Колон считает, что мы бы поладили.

– О. В самом деле?

– И он сказал еще кое-что, – продолжала она. – Как же он выразился? Ах да: «Шанс один на миллион, – процитировала госпожа Овнец, – но может сработать».

И она одарила его улыбкой.

А затем в груди Ваймса поднялась какая-то волна, и его словно молнией ударило осознание того, что она ведь довольно красива, красотой особой категории; эта была та самая категория, в которую попадали все женщины, встреченные им на протяжении всей жизни, которым хотя бы на мгновение пришла в голову мысль, что он стоит их улыбки. Она не красавица – но ведь и он не образец мужской красоты. Так что получается своего рода равновесие. Она не молода, но, в конце концов, долго ли длится эта молодость? Зато у нее есть стиль, деньги, здравый смысл, самоуверенность и все прочее, чего нет у него, она открыла ему свое сердце, и если ей позволить, она тебя затопит; эта женщина – целый город…

В конце концов, лучший способ бороться с осаждающими войсками придумал Анк-Морпорк – надо просто-напросто отворить ворота, впустить завоевателей и сродниться с ними.

Но с чего начать? Судя по всему, она чего-то ждет.

Он пожал плечами, поднял бокал и попытался придумать подходящую фразу. Наконец, одна умная мысль нашла дорогу в его гулкое лихорадочное сознание.

– За тебя, малышка, – произнес он.

Гонги прозвонили полночь, каждый свою, утопив в этом звоне престарелый день.

…А неподалеку от Пупа, там, где Овцепикские горы переходят в грозные вершины центрального горного массива, где меж ледяных пиков скитаются странные волосатые существа, в затерянной среди гор долине засветились огни уединенного монастыря. Выйдя во дворик, двое монахов в белых одеждах поставили на сани последний ящик, набитый бутылочками с зеленоватым содержимым. Все было готово к началу невероятно трудного путешествия вниз, к далеким равнинам. На ящике красовалась аккуратно выведенная масляной краской надпись: «Господину С.Р.Б.Н. Достаблю, Анк-Морпорк».

– Слушай, Лобсанг, – произнес один из монахов, – никак не могу взять в толк – и что он со всем этим делает?

Капрал Шноббс и сержант Колон стояли, прислонясь к забору, у «Залатанного Барабана», но, завидев Моркоу, мгновенно выпрямились. Тот вышел из таверны, неся в руках поднос. Тролль Детрит уважительно отступил в сторону.

– Ну вот, ребята, – произнес Моркоу. – Три пинты. За счет заведения.

– Черт побери, никогда бы не подумал, что ты сможешь это сделать, – Колон вцепился в ручку кружки. – Что ты ему сказал?

– Я просто объяснил, что все добропорядочные граждане должны помогать страже в любое время суток, – простодушно объяснил Моркоу, – и поблагодарил за сознательность.

– Ага, и все остальное, – ухмыльнулся Шноббс.

– Клянусь, ничего больше я не говорил.

– Тогда, наверное, у тебя был очень убедительный голос.

– Эх. Давайте наслаждаться, ребята, пока наслаждается, – произнес Колон.

Они пили глубокомысленно. Настал момент высшего мира, несколько минут, выхваченных из реалий настоящей жизни. Кусочек запретного плода, который всегда так сладок. Никто во всем городе не дрался, не пырял ближнего ножом, не нарушал общественного спокойствия, и только в эту минуту было возможно поверить, что такое удивительное состояние дел продлится вечно.

А даже если и нет, все равно останутся воспоминания, они помогут тебе продержаться. О погоне и о том, как люди уступали тебе дорогу. О выражениях лиц этих пакостников, дворцовых стражников. О том, что, когда все воры, герои и боги подвели, ты БЫЛ ТАМ. И почти делал то, что почти правильно.

Шноббс водрузил кружку на ближайший подоконник, топаньем вернул жизнь в застывшие ноги и подул на пальцы. Результатом кратких поисков в темных закоулках заушной области стал огрызок сигареты.

– Вот времена-то, а? – довольным голосом спросил Колон, когда пламя спички озарило лица троих стражников.

Шноббс и Моркоу закивали. Уже сейчас казалось, как будто вчера было тысячу лет назад. Но что бы ни случилось, ты никогда не забудешь такое, даже если все остальные забудут.

– Что же, я так и не увижу этого короля? Не успел появиться и… – произнес Шноббс.

– Все равно из него получился бы неправильный король, – ответил Моркоу. – Кстати о королях, кто-нибудь королевских чипсов хочет?

– Правильных королей не бывает, – возразил Колон, но без особой злости.

Десять долларов в месяц произведут существенные перемены в его жизни. С человеком, который ежемесячно кладет на стол на десять долларов больше, госпожа Колон ведет себя совсем иначе. Записки, оставляемые ею на кухонном столе, стали куда более дружелюбными.

– Я не про то. Я просто хочу сказать, что нет ничего особенного в обладании древним мечом, – пожал плечами Моркоу. – Или родимым пятном. Возьми, к примеру, меня. У меня на руке есть родимое пятно.

– У моего брата тоже, – сообщил Колон. – В форме лодки.

– А мое больше похоже на корону, – признался Моркоу.

– О, так ты тогда король, – ухмыльнулся Шноббс. – Вполне логично.

– С чего это вдруг? А мой брат тогда кто? Адмирал? – справедливо возразил Колон.

– И у меня есть этот меч, – продолжал Моркоу.

Он извлек меч из ножен. Приняв его из рук Моркоу, Колон повертел клинок в полосе света, лившегося из дверей «Барабана». Лезвие тупое и короткое, все в зазубринах, точно пила. Сделан на совесть и когда-то, быть может, на нем были руны, но от частого использования меча они давным-давно истерлись до полной нечитабельности.

– Отличный меч, – задумчиво произнес он. – Хороший баланс.

– Но королю он вряд ли подойдет, – сказал Моркоу. – Королевские мечи большие и сверкающие, они украшены драгоценными камнями, а если ими взмахнуть, то в них отражается свет, вот так – «дзынь!», и звездочка.

– Дзынь… – повторил Колон. – Да, наверное, они должны быть именно такими.

– Я к чему клоню, нельзя раздавать троны направо и налево только потому, что у человека есть родимое пятно или меч какой, – продолжал Моркоу. – И капитан Ваймс со мной согласен.

– Неплохая работа, а? – подмигнул Шноббс. – Королевствуешь себе, рабочий день короткий, не замаешься.

– Гм-м?

Колон на мгновение погрузился в раздумья. У настоящего короля должен быть сверкающий меч, это очевидно. Но вот только, вот только настоящий король, не просто настоящий, а действительно НАСТОЯЩИЙ, вроде тех, что были во время оно, – так вот, подобный король скорее предпочтет меч, хорошо рубящий головы, нежели меч сияющий… Впрочем, это так, размышления.

– Я сказал, что королевствование неплохая работенка, по-моему, – повторил Шноббс. – Сокращенный рабочий день опять же.

– Ага. Да. Только количество твоих дней тоже сокращено, – Колон задумчиво посмотрел на Моркоу.

– А-а! Ну это, конечно, твоя правда.

– Все равно, мой отец говорит, что быть королем – слишком тяжелая работа, – произнес Моркоу. – За всеми наблюдай, пробы руды бери и все такое прочее. – Он осушил кружку. – Неподходящее занятие для людей вроде нас. Нас, – он гордо посмотрел на своих собеседников, – стражников. С тобой все в порядке, сержант?

– Гм-м? Что? А-а! Да. – Колон поежился. – Так о чем мы, бишь? Кто знает, так, как все обернулось, может, оно и к лучшему. – Он допил пиво. – Нам пора. Который сейчас час?

– Около двенадцати, – сообщил Моркоу.

– Это все?

Моркоу поразмыслил.

– И все спокойно? – просиял он.

– Точно. Просто проверил тебя.

– Знаешь, – Шноббс склонил голову набок, – когда это говоришь ты, то почти веришь, что так оно и есть.

А теперь переведем взгляд – посмотрим на мир с высоты…

Это Плоский мир, мир в себе и зеркало всех прочих миров, – он рассекает пространство, покоясь на спинах четырех гигантских слонов, которые стоят на спине Великого А'Туина, Небесной Черепахи. С Края этого мира океан бесконечно изливает свои воды во вселенскую ночь. А из его Пупа возносится ввысь десятимильный пик Кори Челести, на чьей поблескивающей вершине боги играют в игры с судьбами людей…

…Всегда полезно знать, каковы правила и кто игроки.

Над дальним краем Плоского мира вставало солнце. Утренний свет поплыл над заплатами морей и континентов, но плыл он, никуда не торопясь, – присутствие магического поля делает свет медлительным и тяжелым.

Но на другой стороне Плоского мира еще царила ночь, и кое-где в самых глубоких лощинах еще плескался ленивый свет прошлого заката – так вот, из этих теней вдруг вынырнули два пятнышка: одно большое, одно маленькое. Они скользнули над бурунами низвергающегося с Края океана и решительно устремились прочь, в совершенно неизмеримые, испещренные звездами глубины космоса.

Возможно, волшебство будет длиться вечно. А может, и нет. Ведь, по-честному, ничто не вечно.