Текст книги "Рыцарь Слова"

Автор книги: Терри Брукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Ну да, это был своего рода сюрприз. Но мы хорошо побеседовали.

Он никогда не расскажет Стеф обо всем, о своем прошлом и о людях, с которыми встречался, кроме историй о своем детстве в Огайо. Он никогда не говорил ей о службе Рыцарем Слова, о Госпоже или Овэйне Глиндуэвре, об О'олише Аманехе. Она не знает про его сны. Не знает о войне между Словом и Пустотой и его участии в сражении. Не знает о его магии. И, насколько ему известно, не имеет представления о пожирателях. То, что Нест Фримарк появилась так неожиданно, вышла из его прошлого, которое Джон столь тщательно скрывал ото всех, заставило его понервничать. Он не хотел рассказывать Стеф об этом. Он оставил то, что было до нее, в другой жизни.

Стеф изучала его лицо.

– Саймон утверждает, будто она бегунья мирового класса. Может даже выиграть золото на предстоящей Олимпиаде. Это впечатляет!

Он уклончиво кивнул.

– Да, у нее неплохие успехи.

– Так надолго она в городе? Не хочешь ли пригласить ее пообедать с нами?

Он сделал глубокий вдох. И зачем она завела этот разговор?

– Я упоминал про обед, но она сказала, что у нее могут быть другие планы. Сказала, позвонит позже. Не думаю, что она пробудет здесь долго. Может быть, один-два дня.

– Тебя, похоже, это беспокоит, Джон. – Стеф посмотрела на него. – Все в порядке? Эта девочка ведь не заявила, что она – дитя твоей любви или что-нибудь в этом роде?

Ее слова вызвали у Росса шок, он даже вздрогнул. Пятью годами раньше Нест действительно считала его своим отцом, желая, чтобы это оказалось правдой. И он тоже этого желал.

Он неловко рассмеялся, чтобы скрыть свои чувства.

– Нет, она не для этого сюда приехала. – Он откинулся в кресле, ощущая себя пойманным в ловушку. – Похоже, я просто нервничаю из-за речи. Саймон еще не говорил, как ему мое творение? Может, и не особо понравилось?

Стеф хихикнула.

– Речь прекрасная. Он сам мне это сказал. – Ее улыбка озарила кабинет. – Между прочим, он от нее без ума. Он сам скажет тебе при встрече, если окажетесь вдвоем в офисе. Сейчас он как раз ушел. Так много нужно подготовить к завтрашнему вечеру.

Джон кивнул.

– Да, я понимаю, – он копошился в бумагах, стараясь собраться с мыслями. – Знаешь, я что-то неважно себя чувствую. Лучше мне вернуться домой и полежать немного. Как думаешь, без меня здесь обойдутся час-другой?

– Думаю, вполне обойдутся. Вот я – вряд ли, – она обошла стол и взяла его за руку.

– Тогда пойдем со мной.

– Я думала, ты заболел.

– Мне сразу полегчает.

– Не сомневаюсь, – она опять захихикала. – Но тебе сегодня не везет. У меня полно работы. Так что увидимся позже. – Она нахмурилась. – А может быть, и нет. Я только что вспомнила: мне ведь нужно идти с Саймоном на интервью с КИРО, а потом будет ужин с прессой. Правда, Лоуренс еще не сообщил, когда она начнется. Прости, радость моя, но долг зовет меня. Позвони мне, если Нест свяжется с тобой, хорошо? Я постараюсь вырваться и присоединиться к вам.

Она улыбнулась и вышла, послав ему воздушный поцелуй. Джон наблюдал за ней, потом отодвинул бумагу и ручку и встал. Может, и вправду лучше уйти отсюда? Он уже снова думал о том, что рассказала Нест: демон на Пионер-сквер убивает бездомных в подземелье. Их никто не хватится, никто не узнает про их смерть. Кроме пожирателей, конечно. Но он больше не видит пожирателей, так что не может по ним определять присутствие демона.

Он смотрел на свой стол, не видя его. Порой ему хотелось снова попробовать магию, хотя бы на минуту, просто чтобы увидеть, получится ли. Если он включит магию, то увидит пожирателей отчетливо и сможет распознать демона.

Но он не стал этого делать. Ведь он поклялся не применять больше магии, ведь это означало бы возврат к службе Слову, а он с этим завязал.

Он вышел из офиса, прошел по коридору мимо Деллы и кучки новых бездомных, собравшихся вокруг ее стола. Вышел на улицу. Солнечный свет понемногу гас, скрываемый тучами, пригоняемыми с запада пронзительным ветром. Стало холодно. Он поглядел на небо. Надвигалась гроза. Наверное, к вечеру пойдет дождь.

Мысли беспорядочно носились.

Демон на Пионер-сквер.

Кто-то придет убить его, Джона.

Кто-то придет перевербовать его.

Слово и Пустота вступили в игру.

Он пересек улицу и прошел мимо Уотерфолл-парка к своему дому. Водопад работал, наполняя пространство вокруг шумом и плеском. Парк сейчас пустовал. На столики и кресла, скамейки и фонтаны падали длинные тени. Ему не понравилось ощущение, которое вызывала пустота вокруг. Она рождала нехорошие предчувствия.

В тени между стоек водопада что-то двигалось. Движение было быстрым, еле заметным, но различимым. Пожиратели. Он остановился взглянуть получше, но не смог различить подробностей. Те дни прошли. Он стал другим. Что-то вроде сожаления коснулось Росса. Прошлое связано с настоящим, и все попытки разделить их – бессмысленны. Даже сейчас. Даже здесь.

Почему к нему прислали Нест Фримарк?

На мгновение он ощутил властную потребность уйти. Просто собрать вещи, забрать Стефани и сесть на первый попавшийся автобус из города. Он стоял лицом к парку, и ему казалось, будто копошащиеся тени достигают его. Он почувствовал себя в ловушке из-за принятого решения, ощущая, как теряет контроль над вещами.

Потом этот момент отчаяния прошел. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. И все встало на свои места. Он смотрел на тени и ничего не видел. Почувствовал себя довольно глупо. Видимо, он все еще не сумел освободиться от ощущения своего провала в Сан-Собеле. Вот, наверное, в чем дело.

Именно это он повторял себе, когда шел по дорожке. Нет, он освободился от службы!

Но глубоко внутри, на уровне инстинкта, он сомневался: а так ли это?

Глава 15

После исчезновения Двух Медведей Нест Фримарк уселась на скамейку, где они сидели вдвоем, и начала смотреть на залив. Мысли возвращались к событиям пятилетней давности, когда она впервые повстречала индейца. Девушка пыталась сопоставить то, что помнила с тех времен, с теперешними высказываниями своего собеседника, дабы сложить из двух частей одно целое.

«Я воевал во Вьетнаме. Играл со смертью и даже спал с ней. Знал ее, словно любовник. Тогда я был молод, но потом стал очень стар. Я много раз умирал во Вьетнаме. Потерял счет смертям. Но и сам убил немало».

Он сказал это сразу после того, как назвал свое имя. Сказал, что был убийцей. Но ничего не рассказывал о войне, чтобы подтвердить свои слова. В нем не было ни капли насилия и жестокости. Он появился на пути, чтобы рассеять ее сомнения.

«Я чужак, большой человек, боевой ветеран, говорящий ужасные вещи.

Ты могла бы испугаться. Но мы – друзья, Нест. Наша дружба скреплена нашим рукопожатием. Я не причиню тебе вреда».

Но он может причинить вред Джону Россу. Должно быть, может, потому что для этого его и прислали. Она размышляла над этой проблемой, думая, что теперь они поменялись местами. Джон Росс сейчас подвергается испытанию, а Два Медведя стал его палачом. Росс очутился на ее месте, а Два Медведя – на его.

А на чьем месте она сама?

Спустя мгновение Нест почувствовала, что за ней наблюдают, и осторожно обернулась. Оборванные коренные американцы с печальными глазами, которых Два Медведя прогнал со скамьи, смотрели на нее. Они уселись, скрестив ноги, на траве, накинув на плечи пальто, сгорбившись и опустив головы. Интересно, о чем они думают? Может быть, о ней. Может, о Двух Медведях. Может, просто хотят вернуться на свою скамейку.

«Я боюсь», – сказала она Двум Медведям пять лет назад. А он ответил: «Страх – это огонь, в котором закаляется отвага и решимость. Воспользуйся этим».

И снова она боится, и снова не знает, сможет ли использовать страх и чему он ее научит.

«Назови мое имя еще раз, – велел он, и она произнесла: – О'олиш Аманех». – «Да, – ответил он. – Повторяй это почаще, когда я уйду, и я не буду забыт».

«Назови мое имя», – снова попросил он несколько минут назад. Как будто, повторяя его, она поможет ему оставаться в живых.

Последний в своем роде, среди синиссипи, появляющийся и исчезающий, подобно призраку. И его связь с ней, она начала понимать это отчетливо, была нерушимой и прочной, как гранит. Они соединены цепью, над которой не властны время и расстояние, и она ощущала, что их родство незыблемо вовеки веков. Интересно, что это значит? Теперь ей известно, что он служит Слову, как и Джон Росс. Значит, их объединяет знание о войне с Пустотой, и они оба обладают магией, знают о демонах и пожирателях и пересекают границу между мирами, недоступную для других.

Но было еще кое-что. Каким-то странным образом Нест знала, что они нужны друг другу. Это было трудно объяснить, но это было так. Она черпала в индейце силу, а он что-то получал от нее. Нечто. Она нахмурилась. Нечто…

Нест поднялась и подошла к поручням. Взглянула через залив на горы, белеющие на горизонте. Так что же он получал от нее? Надежду? Комфорт? Товарищество? Нечто. Это присутствовало где-то в глубине сознания, но она не могла подобрать точного названия.

День все еще длился. Солнце уже начало двигаться к горизонту, его закрывали облака, окрашенные во всевозможные оттенки розового и пурпурного. Скоро стемнеет. Нест посмотрела на часы. Четыре пятнадцать. И что ей делать дальше? Она уже решила, что встретится с Джоном Россом за обедом и расскажет ему про свой разговор с О'олишем Аманехом, про его попытку убедить, что Джон в опасности. Но сейчас еще слишком рано возвращаться в отель и звонить ему.

Она вышла из парка и прошла мимо рынка, легко двигаясь между лотками с фруктами и овощами, рыбой и мясом, а также сувенирами, то и дело останавливаясь посмотреть и послушать странствующих музыкантов и поболтать с торговцами. Все были настроены дружелюбно, желая уделить хоть пару минут внимания гостье города. Она купила баночку меда и булавку в форме рыбы, отведала яблочного сидра и кусок свежей дыни. Добралась до медной свиньи, где рынок заканчивался, развернулась и пошла обратно.

Завершив экскурсию, Нест снова вышла в парк и огляделась. Парк был почти пуст; фонари отбрасывали легкие тени. Даже индейцы куда-то исчезли, кроме одного, уснувшего на траве, завернувшись с ног до головы в старое зеленое одеяло, лишь длинные черные волосы свешивались наружу.

Она предполагала, что Ариэль того и гляди появится, но пока от бродяжки сигналов не поступало. Девушка снова взглянула на часы. Ровно пять. Может быть, уже пора позвонить Россу? У нее был номер «Фреш Старта», записанный на клочке бумаги в кармане. Наверняка она застанет его там. Она оглянулась в поисках телефона и не увидела ни одного. Но поблизости было несколько ресторанчиков, а уж там-то должны быть телефоны.

Потом она услышала свое имя, произнесенное возбужденным шепотом:

– Нест! Пошли, быстро!

Ариэль возникла перед ней, дрожа в слабом неверном свете.

– Где ты была? – потребовала у нее ответа Нест.

Бродяжка подплыла поближе; от нее исходило ощущение спешки.

– Осматривалась вокруг. Везде в мире живут лесовики, иногда они могут кое-что подсказать. Я отправилась на поиски здешних лесовиков. В городе их трое, они живут в парках. Один – на востоке, – в Арборетуме, один – на севере, в Дискавери, и один – на западе – в Линкольн-парке. – Она сделала паузу, а потом на одном дыхании выпалила. – Тот, что живет в Линкольн-парке, видел демона!

– Несколько ребят устроили пожар и подожгли бездомного под виадуком прошлой ночью, – объявил Саймон Лоуренс, глядя на свой хрустальный бокал с тоником. – Облили его бензином и подожгли. А потом просто сидели вокруг и смотрели, как он горит. Когда их схватила полиция, они так увлеклись зрелищем, что даже не догадались убежать. – Он нахмурился. – Стоит подумать о том, насколько безумен наш мир – люди из кожи вон лезут, доказывая, что ты не прав.

Эндрю Рэн потягивал скотч с водой и поддакивал.

– Я думал, подобные вещи происходят только в Нью-Йорке. Думал, Сиэтл более цивилизованный город.

Они сидели друг против друга на верхнем этаже лобби-бара в «Вестине». Журналист взглянул на часы – уже пять. Вокруг сновали люди. Участники нескольких конференций, организованных в отеле, стекались отовсюду; на груди у них были пластиковые бэджи с названиями компаний, напечатанных большими буквами. Дневные встречи и семинары завершились, впереди ждали коктейли, обеды и вечерние развлечения, так что посетители готовы были стоять на ушах. Но уголок бара, где сидели Саймон с Эндрю, оставался островком спокойствия.

Рэн заметил, что и Оз бросает взгляд на часы. Он казался отсутствующим. Как будто захвачен другими проблемами, а здесь просто проводит время, пока не сможет перейти к насущным делам. Они договорились выпить вместе после того, как Саймон задержался на переговорах с мэром и не смог прийти на их дневную встречу. Прямо отсюда Оз отправится давать интервью на ТВ. Может быть, он думает о том, что станет рассказывать? Плохо спится тем, у кого рыльце в пушку, подумал Рэн. Впрочем, тут же пожалел о своих мыслях. Он ведь пока ничего плохого на Саймона Лоуренса не раскопал. Никаких скелетов в шкафу. Никаких страшных тайн. Анонимные звонки не в счет. Инстинкт, похоже, подвел его. Рэн снова сделал глоток.

– Я благодарен вам за эту встречу, Эндрю, – заговорил Саймон, улыбаясь. Он был одет в темную рубашку, слаксы и спортивное пальто и выглядел чертовски элегантным. Эндрю же в своем несвежем журналистском наряде походил на драного кота. – Я знаю, что не могу уделить вам достаточно времени, но хотелось бы пожелать вам успеха в работе с нашими записями.

Рэн отмахнулся.

– Мне не на что жаловаться. Все готовы к сотрудничеству. И вы были правы. Я не нашел расхождения даже в одной цифре после запятой.

Улыбка Саймона стала шире.

– Вы, похоже, немного разочарованы. Значит ли это, что вам придется написать о нас хорошее?

Рэн сдвинул очки на кончик носа.

– Похоже на то. Я разочарован, что расследование заканчивается таким образом. Будь вы репортером, вы бы любили это занятие, особенно, когда есть что расследовать. Но невозможно всегда выигрывать.

– Похоже на правду. – Саймон рассмеялся.

– Но не для вас, держу пари. Вы всегда выигрываете. И вскоре снова окажетесь победителем.

Оз взглянул на репортера неожиданно скептически.

– Приют? О да, это победа. Дело того стоит. Но порой я задумываюсь, а что я выиграл? Как генерал, я постоянно думаю о победах, но проигрываю войну.

– На войне за один раз можно выиграть только одну битву, – Рэн пожал плечами.

Саймон Лоуренс подался вперед, его темные глаза блестели.

– Иногда это так. Но некоторые войны просто невозможно выиграть. Никогда. А вдруг моя война с бездомностью – из таких? – Взгляд собеседника ушел в себя.

– Вы и сами в это не верите.

– Вы правы, – согласился Оз. – Не верю. Но некоторые так считают, и у них есть неоспоримые аргументы в пользу своей позиции. Ученый-политик по имени Бэнфилд в начале семидесятых утверждал, будто бедняков можно разделить на две группы. Одни оказались в таком положении просто из-за нехватки денег. Дайте им стартовый капитал – и ценности среднего класса и рабочая этика помогут им вернуться в класс имущих. Но второй группе это не удастся. И неважно, сколько денег им дашь, потому что у них исключительно сиюминутный взгляд на жизнь, при котором работа, самопожертвование, чувство собственного достоинства и служение не имеют ценности. Если это так, если Бэнфилд прав, тогда все усилия напрасны. Проблема бездомных просто не может быть решена.

– Но вы работаете с женщинами и детьми, – возразил Рэн, – которые лишились имущества в результате обстоятельств, созданных не ими, а другими людьми. Это ведь не одно и то же, верно?

– Эту проблему не так уж легко разделить на составляющие, Эндрю. Не существует специфических условий бездомности, чтобы разделить бродяг на отдельные группы, к которым можно бы применять разные пути разрешения их проблем. Все взаимосвязано. Домашнее насилие, разрушенные браки, подростковая беременность, бедность, недостаток образования – все это лишь части единого целого. Каждая часть способствует развитию другой, и решать проблемы надо в комплексе. Мы выигрываем местные битвы на разных фронтах, но сама война безгранична. Она расползлась на весь мир.

Он снова откинулся назад.

– Мы побеждаем бездомность шаг за шагом, пытаясь помочь обездоленным встать на ноги, начать жизнь заново. Вы бы удивились, узнав, как много хорошего мы делаем. Мы поддерживаем людей в беде, и это хорошо. Но многое ли из того, что мы делаем, по-настоящему решает проблему?

– Может быть, лучше оставить какую-то часть еще кому-нибудь? – спросил репортер.

– Кому? Правительству? – рассмеялся Рэн. – Церкви? Основной массе населения? Разве вы замечали, чтобы кто-либо из вышеперечисленных уделял особое внимание проблемам бездомных, домашней жестокости, распадающихся браков или подростковой беременности? Делаются попытки давать людям образование, но корень проблемы лежит глубже. Он – в нашем способе жизни, в наших ценностях и этике. Именно об этом писал Бэнфилд несколько десятилетий назад, когда предупреждал, что нищета – это явление, которому мы, по большей части, ничем помочь не можем.

Они внимательно рассматривали друг друга. Разговоры вокруг на мгновение стихли, тишина заполнила пространство, словно вода – стакан. Репортер вдруг поразился их сходной увлеченности и преданности работе. Занимаются они совсем разными делами, но сила их обязательства и веры в свое дело одинакова.

– Я снова выражаюсь негативно, – произнес Оз, обреченно взмахнув рукой. – Вам бы лучше не обращать внимания, когда я так увлекаюсь. Представляйте себе, будто это говорит кто-то другой.

Рэн допил остатки из бокала.

– Расскажите мне что-нибудь о себе, Саймон, – попросил он.

– Что? – Саймона словно застали врасплох.

– Расскажите мне что-нибудь о себе. Я пришел сюда за историей, и история должна быть о вас. Так и расскажите же мне о себе – чего вы никому прежде не рассказывали. Позвольте мне написать что-нибудь интересное, – он сделал паузу. – Поведайте о своем детстве.

– Вам следовало бы знать, Эндрю. Я никогда не рассказываю о себе, кроме тою, что связано с моей работой, – признался Оз. – Моя личная жизнь не представляет собой ничего особенного.

– Разумеется, представляет, – рассмеялся репортер. – Не станете же вы уверять меня, будто то, как и где вы выросли, не повлияло на ваше сегодняшнее положение. Все в жизни связано, Саймон. Вы только что сами об этом сказали. Бездомность связана с домашним насилием, подростковой беременностью и так далее. То же самое касается событий вашей жизни. Так расскажите же мне о них. Давайте. Вы меня уже разочаровали. Но у вас есть шанс исправить положение.

Саймон Лоуренс, казалось, задумался на минуту, глядя на журналиста. Глаза его потемнели и тревожно блеснули, и он развел руками.

– У меня есть друг, – медленно заговорил он, тщательно подбирая слова, – главный администратор в крупной компании, довольно серьезной компании, работающей с обездоленными. Он занимается сбором денег на благотворительность, как и я, обращается к тем же самым людям. И они постоянно просят его рассказать о своем прошлом. Хотят знать о нем все, чтобы унести с собой нечто личное, унести кусочек его самого. Но он не дает им ничего. Все, что они могут получить, говорил он мне, это часть информации, непосредственно связанной с его настоящей работой, здесь и сейчас, с которой он непосредственно связан.

Однажды я тоже задал ему вопрос. И не ожидал услышать ничего сверх того, что он говорил когда-либо. Но вдруг он выдал мне все.

Оз потянулся к своему опустевшему стакану, потом поставил его. Официантка двинулась было в его сторону, но Саймон сделал отрицательный жест.

– Он вырос в очень бедной семье в окрестностях Сен-Луиса. У него были младшие брат и сестра. Родители были бедными и малообразованными. Но у них был свой дом. Отец работал на фабрике, а мать была домохозяйкой. Они имели пищу, одежду и чувство, что обладают некоторой собственностью.

Потом, когда ему исполнилось лет семь-восемь, наступил спад в экономике. Отец потерял работу и не смог найти новую. Они барахтались, сколько могли. Потом продали дом и переселились в Чикаго, чтобы поискать работу там. За считанные месяцы все пошло прахом. Работы не нашлось. Их сбережения подошли к концу. Отец начал пить и порой отсутствовал целыми днями. Они скитались с места на место, иногда жили в приютах. Начали получать пособие, перебиваясь на эти деньги и на доход от разовых работ отца. Время от времени помощь им оказывала церковь.

Однажды отец исчез и больше не возвращался. Мать и дети так и не узнали, что с ним случилось. Полиция искала его, но безуспешно. Младший брат вскоре, по осени, умер. Мой друг и его сестренка остались с матерью в жилом комплексе для бедных, субсидируемом государством. Им не хватало пищи. Они ели даже остатки из выброшенных консервных банок. Спали на полу на старых матрасах. Вокруг были банды, наркотики и оружие. Каждый день люди умирали в своих комнатах, на лестницах и на улицах вокруг.

– Мать по ночам начала выходить на улицу, – после паузы продолжил он. – Мой друг и его сестра знали, чем она занимается, хотя мать и не рассказывала об этом. Наконец, однажды ночью она не вернулась домой. Как и их отец. Прошло время, и люди из правительства пришли за детьми, чтобы поместить их в детский приют. Друг и его сестра не захотели. Они предпочитали остаться на улицах, зато вместе.

Вот так они и жили, бездомные и одинокие. Мой друг не стал распространяться о деталях, просто говорил, что это было ужасно, и он до сих пор плачет, когда вспоминает те времена. Он потерял свою сестру. Она ушла с другими бездомными детьми, и больше он ее не встречал. Ему было уже достаточно лет, чтобы пристроиться на работу, и он не отказывался ни от одной, где платили. В конце концов ему удалось покинуть улицу, закончить школу. Он вернул себя к жизни. Но это далось ему ценой неимоверных усилий.

– Он никому об этом не рассказывал, – продолжил Саймон Лоуренс. – А мне привел эту историю в качестве доказательства. Какая была бы польза, спросил он, если бы он рассказал ее людям, у которых просил денег на проекты? Разве они дали бы ему больше, узнай о его тяжелой жизни? Или потому, что пожалели бы его? Может быть. Но ему этого не хотелось. Это не тот случай, когда надо жалеть человека. Сейчас он является представителем благотворительной организации. И нуждается в средствах на благотворительность, а не для себя лично, не из-за того, кем он был раньше. Он не хотел вставать между жертвователями и благотворительностью. Если бы такое случилось, то он стал бы более важным, чем дело, которому служит. А это, Эндрю, уже грешно.

Саймон резко оборвал свою речь, снова уйдя в себя.

– Мне очень жаль, но я должен бежать. Вы же остаетесь на завтрашнюю церемонию, правда?

Рэн кивнул, поднимаясь вместе с ним.

– Да, хотелось бы…

– Хорошо, – Саймон энергично пожал ему руку. – Если газета оплачивает вам обеды, посетите заведение Роя, здесь, в отеле. Обеды первоклассные. Увидимся завтра.

И вышел, быстрыми шагами пересек вестибюль, выделяясь в толпе ростом и кошачьей грацией. Эндрю Рэн не сводил с него глаз, пока тот не покинул помещение. И журналисту пришло в голову: очень даже вероятно, что Лоуренс рассказывал о себе.

Нест Фримарк нашла телефонную будку напротив парка и набрала номер «Фреш Старта». Шел уже шестой час, и солнце почти село за горизонт. Ариэль притаилась за стеной рядом с ней. Улицы были полны народу, спешащего домой с работы. Парк давно опустел, заросший травой холм смутно темнел на фоне неба.

Начинался дождь – медленный, мелкий, влажно оседавший на коже. На юге над водой поднималась туманная дымка.

Отвечавшая по телефону женщина не была Деллой, и она не знала Нест. Сказала, что Джона Росса нет на месте, сегодня его больше не будет, а домашнего номера она не знает. Нест объяснила, мол, дело важное, ей нужно поговорить с Джоном. Женщина помолчала, раздумывая, потом попросила подождать.

Нест уставилась в темноту, едва сдерживая нетерпение.

– Нест, привет, я Стефани Уинслоу, – прозвучал знакомый голос. – Джон ушел домой и, думаю, отключил телефон, потому что я пыталась дозвониться до него и не смогла. Ты звонишь насчет обеда?

Нест смутилась.

– Да. Но, думаю, уже не получится.

– Я тоже так думаю. Но, по-моему, Джон хотел пообедать с тобой. Ты останешься до завтра?

– Думаю, да. Вы можете передать Джону сообщение?

– Конечно. Я должна буду забежать домой на несколько минут. Могу даже попросить, чтобы он тебе перезвонил, если хочешь.

– Нет, не стоит. Я звоню из автомата.

– Хорошо. Так что ему передать?

На какую-то долю секунды Нест решила оставить эту затею, просто повесить трубку, и пусть все идет, как идет. Она позже объяснит это Россу. Но девушка ощутила дискомфорт при мысли, что не даст ему понять: у него появилась новая причина беспокоиться за свою безопасность, и может случиться такое, отчего взгляд Джона на обстоятельства резко изменится.

– Не могли бы вы просто передать ему: я встречаюсь в Западном Сиэтле с другом Пика, который может знать кое-что о проблеме, которую мы обсуждали за ленчем? Скажите ему, что друг Пика видел того, кого мы ищем.

Она замолчала. Стефани Уинслоу тоже хранила молчание.

– Вы слышите, Стефани? – переспросила Нест. – Звучит немного странно, но он поймет, о чем речь. Если я вернусь вовремя, то позвоню ему сегодня вечером. В противном случае увидимся завтра.

– Хорошо. Послушай, у тебя все в порядке? Все это звучит как-то… загадочно. Тебе не нужна помощь?

Нест помотала головой, словно забыв, что говорит по телефону.

– Нет, все в порядке. Увидимся завтра. Спасибо за все.

Она повесила трубку и отправилась искать такси.

Демон вошел в вестибюль «Вестина» через боковую дверь и огляделся. Потом быстро прошел к лифтам через лобби-бар: времени мало, надо спешить. Пустой лифт ждал его, двери были открыты, и демон поднялся на шестой этаж. Вышел в пустой коридор, проверил номера на дверях и повернул налево.

Спустя несколько секунд он уже стоял у дверей комнаты Эндрю Рэна. Прислушался, дабы удостовериться, что там пусто, потом просунул под дверь тонкий манильский конверт. Когда Рэн вернется, он обнаружит компрометирующие материалы на Оза и потребует объяснений, которые последний не сможет предоставить. Последствия не заставят себя ждать. К завтрашнему вечеру Оз войдет в историю, а Джон Росс сделает свой первый шаг на пути к служению Пустоте.

Оставалась лишь одна досадная помеха. Нест Фримарк угрожает всей операции. Демон почувствовал ее магию, когда они впервые встретились во «Фреш Старте». Сырая и нереализованная, но весьма мощная. Она может быть опасной. Более того, с ней бродяжка, а та, если ее правильно нацелить, представляет серьезную угрозу для демона. Если это случится, все пропало.

Демон вовсе не собирался позволить, чтобы они действовали, как заблагорассудится. Он не знал, что делают здесь девушка и лесное создание. Присланы ли они Словом или пришли по своей воле, но настало время от них избавиться.

Демон повернулся и прошел туда, где над лестницей горела надпись «Выход», спустился в вестибюль. Никто не видел, как он выходил.

Он взял напрокат автомобиль на стоянке и выехал в сторону Западного Сиэтла.