Текст книги "Поцелуй, чтобы вспомнить (ЛП)"
Автор книги: Тереза Медейрос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Я не был бы против, – пробормотал он, дразняще проводя губами по ее затылку. – Пока что страдаю здесь именно я.
– Но мы должны думать не только о себе.
Его руки медленно соскользнули с ее плеч.
– Именно этого я и начинаю бояться.
Испуганная тем, как резко он сдал назад, Лаура повернулась к нему лицом.
– Разве ты не понимаешь? Если мы сбежим, то разобьем сердце слишком многим. Куки день и ночь работает над моим платьем и взбивает добрую порцию миндальной глазури для свадебного пирога. Довер не переступал порога церкви со времени своей собственной свадьбы, но обещает повести меня к алтарю. Лотти без ума от мысли, что понесет мой букет. А Джордж, – она заставила себя улыбнуться. – В общем, если ты сбежишь с его сестрой, он будет чувствовать себя обязанным вызвать тебя на дуэль, а я не могу допустить, чтобы ты стрелял в моего единственного брата.
Успокаивающая улыбка Николаса не совсем согласовывалась с выражением его глаз.
– Я предполагаю, что ты права. Ты терпеливо ждала меня два года. Безусловно, я могу оказать тебе ту же любезность на две недели. Было бы нечестно с моей стороны пытаться украсть у тебя свадьбу, о которой мечтает каждая женщина. – Он притянул ее к себе и, пряча от нее лицо, стал нежно гладить по волосам. – Если ты дашь мне шанс искупить свою вину, я обещаю, что прослежу за тем, чтобы ты получила то, что заслуживаешь.
Лаура застыла в объятиях его теплых рук, не в силах сказать ему, что это как раз то, чего она боится.
Следующее утро Николас провел, гуляя по холмистой местности, окружающей Арден Менор. Солнце ярко светило с ярко-синего неба, согревая ему голову и плечи. Бодрящий бриз развевал его волосы. Он даже мог не волноваться о том, что хмурые облака мрачного настроения Довера испортят ему день. Лаура еще до рассвета отправила Довера в Лондон, чтобы он обошел рынки домашнего скота в поисках еще одного хорошего барана.
Это утро было одним их тех, когда человеку нет нужды волноваться ни о прошлом, ни о будущем, а только лишь о настоящем. Но, тем не менее, Николас осознал, что вновь и вновь переживает тот момент, когда Лаура вырвалась из его рук и, дрожа, встала вне пределов досягаемости.
Он провел большую часть ночи, пытаясь убедить себя, что в этом виновато только его собственное поведение. Он едва ли мог упрекать ее за то, что она не хотела оставаться с ним наедине, после того как он становился каким-то распутным пиратом каждый раз, как только они оставались наедине. И он не мог винить ее за то, что она не согласилась на такой глупый и романтический поступок, как побег в Шотландию, чтобы он смог взять ее в свою постель на несколько дней ранее запланированного.
Может, она и отказывалась сбежать с ним, но совсем не обязательно это означало, что есть нечто, что она не хочет оставлять в прошлом.
Николас попытался избавиться от этой неприятной мысли. Лаура была вполне способна притворяться, что влюблена в него, но он не мог обвинить ее в притворстве тех милых вздохов, которые она издавала каждый раз, когда он обнимал ее, или в том, как тают ее мягкие губы, когда он целует ее. Он почувствовал, что возбуждается при одном воспоминании об этом.
Отчаянно стараясь отвлечься от похотливых мыслей, Николас вытащил из кармана пальто Новый Завет на греческом (в переплете из телячьей кожи и включающий в себя Евангелие от Марка) и прямо на ходу начал читать. Он незаметно умыкнул книгу из библиотеки поместья, не поставив Лауру в известность, и сейчас с удивлением обнаружил, что понимает греческий не хуже английского. Он по-прежнему не соглашался на ее безумные планы сделать из него приходского священника, но и не отвергал их полностью. В конце концов, ему все равно потребуется найти способ заработать на жизнь для своей невесты и ее семьи. Может, он и потерял память, но он не терял гордости.
Он настолько углубился в чтение тонкого томика, что даже не заметил, как что-то просвистело мимо его носа, пока этот предмет с протяжным звуком не воткнулся в ствол близлежащей ольхи.
Он замер на месте и, медленно повернув голову, увидел стрелу, до сих пор вибрирующую в гладкой коре. Выдернув ее из дерева, он оглядел луга. За исключением жаворонка, распевающего свою арию с ветвей соседнего боярышника, вокруг, кажется, никого не было.
Или он так думал, пока не поймал уголком глаза какое-то движение.
Из-за небольшого холмика что-то виднелось.
Что-то очень похожее на скособоченный пучок золотистых локонов.
Сунув книгу обратно в карман, он зашагал через луг. Опершись одной ногой в холмик, он перегнулся через него, чтобы посмотреть внутрь ложбины.
– Это, случайно, не твое? – спросил он того, кто ее занимал, и протянул ему стрелу.
Лотти медленно вылезла из своего укрытия, в ее волосах застряли цветки клевера, а в руке она держала лук.
– Может быть. Я упражнялась в стрельбе из лука, знаете ли. – Она холодно посмотрела на него. – Я нахожу ее более легкой, чем поэзия.
Ее стрела попала в цель, и губы Николаса дернулись.
– Но так же намного опасней для окружающих.
– Я просто играла, – запротестовала Лотти. – Я еще не слишком хорошо стреляю.
– А где твоя цель?
– Там. – Она неопределенно махнула рукой в сторону нескольких деревьев в противоположной стороне от той, где он гулял.
Николас поднял бровь.
– Значит, ты просто плохой стрелок? – Он забрал у нее лук и сам удивился, как естественно оказалось держать его в руках. – У тебя есть мелок?
И хотя ее маленькое круглое личико не потеряло ни грамма своего упрямства, она стала рыться в карманах передника. Он терпеливо подождал, пока она перебирала дюжину лент для волос, разнообразный ассортимент камешков и прутиков, две черствые булочки, оставшиеся от чая, и маленькую коричневую жабу, пока не нашла, наконец, сильно истертый кусок мелка.
Стараясь не показывать своего интереса, она стала смотреть, как он вернулся обратно к ольхе и нарисовал на ее стволе четыре концентрических круга. Потом он вернулся к Лотти, опустился позади нее на колени, и аккуратно вложил лук ей в руки.
– Ровно и уверенно, – пробормотал он, направляя ее движения, когда она растягивала лук и прицеливалась.
Стрела взлетела в воздух, проплыла над лугом и звучно ударилась в ольху внутри самого маленького круга.
Выпрямившись, Николас взлохматил ее локоны и лениво улыбнулся.
– Найди то, к чему ты хочешь стремиться, Златовласка, и ты будешь поражать свою цель каждый раз.
Вновь вытащив книгу из кармана, он продолжил свой путь, не заметив, что лишил Лотти дара речи в первый раз за ее маленькую жизнь.
На следующий день, когда, стряхивая с волос капли дождя, Джордж вошел на кухню, в поле его зрения не оказалось Куки. Вместо нее он обнаружил там Лотти, которая стояла на скамеечке около стола и яростно взбивала миндальную глазурь. Ее кругленькие щечки были испачканы мукой, а рядом с глиняной миской сидела, изображая презрение ко всему происходящему, пушистая серая кошка.
Глядя на ее сильные удары, смешивающие злополучные ингредиенты в плотную пену, Джордж поднял бровь.
– Не знаю, зачем тебе сегодня понадобились лук и стрелы, если ты можешь просто отхлестать кого-нибудь этой ложкой.
Он подождал, пока она отвернулась, чтобы взять щепотку корицы из фарфорового блюдца и быстро провел пальцем по краю миски.
Палец был уже на полпути ко рту, когда Лотти обернулась и вскрикнула:
– Джордж, нет!
Джордж замер. Он посмотрел на нее и потом на миску, чувствуя, как цвет сходит с его лица. Он взял тряпку, которую она дала ему, и стер с кожи все следы глазури.
Бросив нервный взгляд в сторону двери, он прошептал:
– Дьявол, ты думаешь, что делаешь? Я считал, что ты не собираешься убивать его до свадьбы.
– У меня нет намерений убивать его, – прошептала она в ответ. – Я только хочу, чтобы ему стало немножко нехорошо. Только так я смогу проверить дозировку.
– Но если он после этого заболеет, разве он не заподозрит, что ты его отравила?
– Конечно, нет. Он понятия не имеет, что мы хотим ему навредить. Он просто подумает, что я ужасная повариха. – Ее лицо выражало решимость, когда она добавила в глазурь еще щепотку того, что Джордж считал корицей. – Сахар и миндаль должны замаскировать горечь поганок.
Джордж сглотнул, чувствуя, что его самого начинает тошнить.
– Ты уверена, что действительно хочешь это сделать?
Лотти бросила ложку на стол и согнала с него кошку.
– Он не оставил мне выбора! Разве ты не видишь, как он притворяется хорошим и добрым, скрывая свою скупость и злобность? От какой девушки можно ждать сопротивления его добрым словам и обаятельным улыбкам?
Джордж нахмурился, пойманный врасплох страстностью ее слов.
– Мы ведь все еще говорим о Лауре, не так ли?
Вонзив ложку в содержимое миски, Лотти возобновила свое яростное сражение с глазурью.
– Конечно, мы говорим о Лауре. Ты хочешь, чтобы все стало таким, каким оно было до его появления, или предпочитаешь, чтобы он украл ее у нас так же, как украл моего котенка? Поскольку, если он это сделает, мы уже не сможем ее вернуть, это уж точно.
Возможно, Джордж спорил бы и дальше, если бы не заметил, как по щеке Лотти ползет слезинка и срывается прямо в миску. Миндаль мог скрыть вкус поганок, но в сахаре не было достаточного количества сладости, чтобы скрыть горькие слезы сестры.
Стоя в дверях гостиной и разглядывая свою жертву, Лотти заколебалась. Николас растянулся в кожаном кресле, его ноги, обтянутые чулками, но без обуви, упирались в оттоманку. За каминной решеткой уютно потрескивал огонь, в противовес каплям дождя, барабанящим по оконному стеклу. Зажженная лампа придавала розоватый оттенок классической красоте его профиля.
Он опять читал. Один из атласов ее отца – "Святая Земля" в кожаном переплете – лежал открытым у него на коленях. Его обучению мешала только желтая кошечка, которая прыгала с пола к нему на колени каждый раз, когда он переворачивал страницу, явно настроенная выгнать того, кто узурпировал ее трон. На глазах Лотти он уже в третий раз сгребал животное и мягко сажал обратно на ковер.
Боясь потерять решимость, Лотти вошла в комнату, церемонно неся перед собой на серебряном подносе маленькую копию свадебного пирога.
Николас глянул на нее из-за книги и с притворным ужасом передернулся.
– О, нет. Пожалуйста, скажи мне, что это не очередные оладушки. Каждый раз, когда я открываю рот, Куки быстро всовывает в него еще одну. А пока я пытаюсь ее проглотить, Куки щиплет меня за щечку и говорит " Я только что спекла свежую порцию специально для вас, м-р Ник. Я знаю, как вы их обожаете, и боялась, что последней дюжины вам будет недостаточно".
Лотти через силу улыбнулась.
– Нет, боюсь, это не оладушки. Куки ушла на рынок, и я решила испробовать свои силы в выпекании свадебного пирога.
Николас принял поднос, который она ему протянула, и с сомнением оглядел кривобокий пирог.
– Знаешь, возможно, для нас все же было бы безопаснее, если бы ты вернулась к сочинению стихов.
– На этот раз, м-р Рэдклиф, вы можете оказаться правы, – ответила Лотти, и улыбка исчезла с ее лица.
Она оставила его наедине со своим подношением, но на миг обернувшись, увидела, что кошечка снова примеривается вспрыгнуть к нему на колени.
Лотти сидела на кухне с Джорджем столько, сколько смогла выдерживать неопределенность, а затем медленно пошла обратно в гостиную. Перед тем, как заглянуть внутрь, она на мгновение закрыла глаза, пытаясь подготовиться к тому, что могла сейчас увидеть.
Николас все так же сидел в кресле, подпирая рукой щеку и переворачивая страницы атласа. Лотти поискала на его лице хоть какие-нибудь признаки нездоровья. Его глаза были ясными и осмысленными, а кожа нисколько не потеряла своего золотистого оттенка.
Наверное, он еще не пробовал пирога, подумала Лотти, озадаченная крепостью его организма. Но потом она заметила на полу около его кресла пустой поднос.
И маленькое пушистое тельце, растянувшееся перед очагом.
Лотти прижала руку по рту, но слишком поздно, чтобы заглушить собственный крик.
Николас вскинул голову. Когда в ее глазах появились слезы, он отбросил книгу и поднялся на ноги.
– Лотти, в чем дело? Что не так, черт возьми?
Дрожащей рукой она показала ему за спину.
– Кошка. Вы не давали пирог кошке, нет?
– Нет, – послышался тихий голос с диванчика у окна. – Он дал его мне.
Проснувшаяся кошечка подняла голову, когда Лаура встала со своего места на диване, дрожа, как ива на ветру. С ее лица исчезли все краски, на нем сильно выделялись веснушки. Николас в три прыжка пересек комнату, успев подхватить ее до того, как она потеряла сознание.
Глава 12
У нее очень добрый характер, но она во многом мечтательница…
Когда вскоре вернулась с рынка Куки, она застала поместье в полном хаосе. Лотти душераздирающе рыдала, скорчившись на лестнице, а на втором этаже слышались мужские голоса на повышенных тонах.
– Что за дьявол? – пробормотала Куки, опуская на пол корзину с покупками. Движением плеч она сбросила мокрую пелерину и распустила завязки своей шляпки. – В чем дело, малышка? Почему все так кричат?
Лотти отняла от сгиба руки лицо, все залитое слезами.
– Я не хотела этого, клянусь, я не хотела! Это он виноват! Я только пыталась защитить ее от него! – снова зарыдав, она промчалась мимо Куки, толкнула входную дверь и вылетела из дома на залитый дождем двор.
Донельзя встревоженная Куки ухватилась за перила и стала подниматься на второй этаж, двигаясь в темпе, который не использовала уже более двадцати лет.
Там она нашла Николаса и Джорджа, стоящих около распахнутой двери, ведущей в комнату леди Элеоноры. Николас держал мальчика за плечи.
– Ты должен сказать мне правду, – кричал он. – Что Лотти положила в этот пирог? Я знаю, что ты пытаешься защитить свою младшую сестренку, но если ты не скажешь, Лаура может умереть!
Джордж покачал головой. Несмотря на то, что его губы дрожали, он кричал на Николаса с не меньшей силой.
– Лотти никогда не сделала бы ничего, что может нанести Лауре вред! Я не знаю то, о чем вы говорите!
А потом Куки увидела свою молодую хозяйку, которая лежала на кровати за их спинами, бледная и неподвижная, словно смерть.
– Что с ней случилось? – потребовала ответа Куки и, поспешив к постели, приложила ладонь к влажному и холодному лбу Лауры. – Что случилось с моим ягненком?
Николас и Джордж с мрачными лицами вошли вслед за ней.
– Я не совсем уверен, – сказал Николас, бросая на Джорджа злой и подозрительный взгляд. – Я думаю, что она стала жертвой злонамеренной шутки, первоначально предназначавшейся мне.
Вспомнив слова Лотти, выдавленные сквозь слезы, Куки налетела на Джорджа и рявкнула ему:
– Дуй на кухню, парень, и принеси мне чайник кипятка и засушенный черный корень из моей корзины с травами. И поторапливайся.
Явно испытав облегчение, мальчик исчез на лестнице.
Пока Куки носилась по комнатам в поисках тазика и чистых тряпок, Николас опустился на край постели Лауры. Он взял ее безвольную руку и поднес к губам, не отрывая взгляда от бледного лица.
– Я не могу заставить ее очнуться. Нельзя ли послать в Лондон за доктором?
– Не надо так переживать, м-р Ник, – сказала Куки. – Нет никакой необходимости притаскивать какого-то костоправа, который не придумает ничего умнее, чем приложить к прекрасным рукам мисс Лауры каких-нибудь пиявок. Я лечу ее с тех пор, как она была совсем малышкой. И я ухаживала за ней, когда она тяжело болела скарлатиной, сразу после смерти ее родителей. – Протирая лоб Лауры влажной тканью, Куки покачала головой. – Даже будучи совсем маленькой, девочка никогда не заботилась о себе. Она всегда слишком волновалась о своих сестре и брате. – Она начала развязывать ленты на лифе Лауры, но потом бросила взгляд на Николаса и заколебалась. – Мужчины обычно не нужны в комнате больной. Если хотите, можете подождать внизу.
– Нет, – сказал он, встречая ее твердый взгляд своим беспомощным. – Я не могу.
У Куки были все причины благодарить Стерлинга за то, что он остался. Когда желудок Лауры начал бунтовать против очистительного чая, ложкой залитого ей в горло, именно он настоял на том, что будет придерживать голову Лауры над краем тазика. А когда она рухнула на простыни, дрожащая и обессилевшая, именно он убирал с ее лица мокрые от пота волосы и укрывал ситцевым покрывалом. И когда уже затемно она очнулась от оцепенения, вызванного потерей сил, именно его она увидела растянувшимся в кресле около ее постели.
Затуманенному сознанию Лауры потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что она лежит не на своей постели. Она выглянула из-под изящного балдахина, глубоко вдыхая чистый мужской аромат, который, казалось, окружал ее, и медленно повернув голову, обнаружила дремлющего в кресле Николаса.
Даже несмотря на свисающие на лицо волосы и синяки под глазами от усталости, он все равно выглядел как принц. И если уж говорить честно, он очаровывал ее сейчас еще больше, чем в тот день, когда она нашла его в лесу. Тогда он был просто симпатичным незнакомцем. А сейчас это была уже не только прекрасная внешность, которой она восхищалась, но и его ум, тонкий юмор и дразнящие вспышки гнева и нежности.
Словно почувствовав на себе ее задумчивый взгляд, он открыл глаза.
– Что со мной случилось? – спросила она, удивляясь своему хриплому голосу.
Он выпрямился и склонился над постелью, сжимая ее руку.
– Скажем так, кулинарные способности твоей сестры оставляют желать лучшего.
– Я, кажется, предупреждала тебя об этом, – хрипло проговорила Лаура. – Разве я не рассказывала о том, как она запекла однажды дюжину червей в пирог из грязи и принесла его к чаю преподобному Тилсбури?
– Нет, – ответил Николас, криво улыбнувшись. – Если бы рассказала, я отказался бы от свадебного пирога, который она испекла для меня.
Лаура застонала, вспоминая, что произошло.
– О, жаль, что я не отказалась.
– Мне тоже жаль. В следующий раз, когда я поймаю тебя покушающейся на мои сладости, я просто найду в себе силы тебе отказать. – Он убрал с ее лица растрепанные волосы, его глаза стали проясняться. – Хотя должен признать, в данный момент я не уверен, что смогу отказать тебе в чем-либо.
Лаура коснулась его щеки, удивляясь, как за такое короткое время его лицо стало для нее таким родным. Он предлагал ей весь мир, а она отказывала ему в самом неотъемлемом праве – его личности. И в этот момент она поняла, что должна сделать. Она должна рассказать ему все, даже если это означает разоблачить свой собственный обман. Но тогда он больше никогда не посмотрит на нее с такой соблазнительной смесью смущения и нежности. Никогда больше не притянет ее к себе и не станет расточать ее губам поцелуи.
Лаура уткнулась в подушку, скрывая наворачивающиеся на глаза слезы.
Принимая горе за усталость, Николас нежно поцеловал ее в лоб и задул свечу.
– Спи, дорогая. Я пойду, скажу остальным, что с тобой все будет в порядке.
– Я только хочу, чтобы со мной все было в порядке и раньше, – после его ухода прошептала Лаура в темноту.
Когда Николас проник в амбар, то сначала решил, что в нем пусто. Но потом он услышал, как над головой на чердаке что-то шевельнулось, словно маленькое испуганное животное поглубже забилось в свою нору.
Он поднялся по лестнице на чердак и стал всматриваться в пыльный полумрак, пока, наконец, не обнаружил под свесом крыши слабый отблеск чего-то золотистого. Лотти сидела, зарывшись в сено, ее руки обнимали колени, а слипшиеся от влаги пряди волос падали на лицо. Она смотрела мимо него, прямо перед собой, на ее щеках виднелись следы высохших слез.
– Лаура умерла, да? – спросила она, прежде чем он успел раскрыть рот. – Вот зачем вы пришли. Чтобы сказать, что она умерла.
Николас прислонился к столбу, подпиравшему крышу.
– Я пришел, чтобы сказать, что твоя сестра пришла в себя.
Недоверчивый взгляд Лотти взлетел к его лицу.
Он кивнул.
– С ней все будет в порядке. Завтра утром она уже сможет подняться с постели.
На глаза Лотти снова навернулись слезы, но прежде чем они смогли смыть с ее лица страдание, она быстрым движением вытерла глаза.
– Как я теперь смогу смотреть ей в глаза? Она никогда не простит мне то, что я сделала. Как она сможет?
– Она не знает, что должна прощать тебя за что-то, кроме плохо испеченного пирога. Я не сказал ей.
Слезы Лотти высохли так же резко, как появились.
– Почему? Почему вы это сделали?
Он пожал плечами.
– Я точно не помню, но думаю, что когда-то и мне было десять лет. Но не стоит повторять свои ошибки, – сузив глаза, добавил он. – Ты пыталась сыграть со мной злую шутку, и я не советую тебе пытаться ее повторить.
Лотти с угрюмым сопением поднялась на ноги.
– Пирог не причинил бы большого вреда такому буйволу, как вы.
Она хотела пройти мимо него к лестнице, но он крепко схватил ее за руку и заставил встать перед ним.
– Я знаю, что не нравлюсь тебе, Лотти, и могу предположить, почему.
Он почувствовал, как по ее тельцу пробежала волна дрожи.
– Можете?
Он кивнул, смягчая голос и хватку.
– Веришь или нет, но я не собираюсь занять твое место в сердце твоей сестры. И в нашем доме всегда будет место для тебя и Джорджа, пока вы этого хотите.
С минуту ее словно раздирало желание броситься ему на шею и обнять. Но вместо этого, она вывернулась из его руки и без слов стала спускаться по лестнице.
Николасу пришлось заметно удалиться от дома, чтобы найти Джорджа. К тому времени, когда он добрался до сгоревших руин на краю Ардена, дождь совсем прекратился и оставил после себя легкий туман, стелившийся по земле как дым. Пригнувшись, Николас подлез под сломанную балку и нашел Джорджа точно там, где и указала Куки – в разрушенном дымоходе того, что, должно быть, когда-то было гостиной приходского священника. Мальчик сидел, запрокинув голову, и смотрел в небо через зияющее отверстие в том, что когда-то было крышей.
Николас не стал ждать, пока тот заподозрит самое худшее.
– Твоя сестра пришла в себя. С ней все будет в порядке.
– Я знаю. – Джордж холодно и высокомерно посмотрел на него. – Я не оставил бы ее с вами, если бы думал иначе.
Николас приблизился, стараясь не вставать на гнилые доски.
– Это место опасно. Я удивлен, что его не снесли еще давным-давно.
– Леди Элеонора и Лаура хотели снести дом, но я и слышать об этом не хотел. Каждый раз, когда они поднимали эту тему, я закатывал такую истерику, по сравнению с которой Лотти выглядела просто ангелочком. – Джордж продолжал смотреть в небо, как будто надеясь, что за облаками сверкнет хоть одна звезда. – Знаете, ведь это я оставил горящую лампу той ночью. И за все годы Лаура ни разу этим меня не попрекнула.
Николас нахмурился.
– Ты был всего лишь ребенком. Это был несчастный случай. Ужасная трагедия.
Джордж поднял обугленную щебенку и подбросил ее в воздух.
– Знаете, я помню их. Своих родителей.
– Тогда тебе очень повезло, – тихо сказал Николас, чувствуя, как болезненно отдается пустота в собственной груди.
Джордж покачал головой.
– Иногда я в этом не так уверен. – Отряхнув с рук пыль, он встал, его узенькие плечи ссутулились. – Если вы пришли, чтобы забрать меня на порку, я не буду сопротивляться.
Николас поднял руку, останавливая его.
– Я не знаю, имел ли ты отношение к выходке Лотти, и меня это не интересует. Я здесь не поэтому.
– Тогда почему же? – потребовал ответа Джордж, больше не делая попыток скрыть свой воинственный настрой.
– Поскольку, кажется, твоя сестра собирается прожить долго достаточно, чтобы стать моей женой утром в следующую среду, мне становится необходим шафер. Я надеялся, что ты сочтешь за честь стать им для меня.
У Джорджа от удивления отвисла челюсть.
– Я не могу быть шафером, – с горечью сказал он. – Разве вы не знаете? Я всего лишь мальчик.
Николас покачал головой.
– Истинная мера настоящего мужчины не имеет никакого отношения к возрасту – и имеет к тому, насколько хорошо он заботится о тех, кто зависит от него. Я видел, сколько ты делаешь всего здесь: как колешь дрова, помогаешь Доверу с овцами и заботишься о сестрах. И Лаура заверила меня, что для шафера обязательны только два качества – он должен быть холостяком и моим другом. – Николас протянул ему руку. – Мне хочется думать, что ты подходишь по обоим.
Джордж уставился на протянутую руку Николаса так, словно никогда раньше ее не видел. И хотя его глаза не потеряли своей настороженности, в конце концов он, с прямой спиной и высоко поднятой головой, пожал ее.
– Если вам нужно, чтобы кто-то стоял рядом с вами на свадьбе, я буду вашим шафером.
Пробираясь вместе с ним по обугленному щебню, Николас легонько обнял мальчика за плечи.
– Ты ведь даже не ужинал, не так ли? Я умираю с голоду. Может, мы сможем уговорить Лотти взбить для нас что-нибудь сладкое.
С видимым усилием, но Джорджу все же удалось сохранить свою невозмутимость.
– В этом нет необходимости, сэр. Я думаю, Куки как раз спекла новую порцию оладушек специально для вас.
День проходил за днем, а от Довера по-прежнему не было никаких известий. Лаура нервничала все сильнее и сильнее. Старик не умел писать, она послала его в Лондон с полным кошельком монет и инструкциями, как нанять человека, который сможет написать за него записку, если он выяснит о пропавшем джентльмене нечто, требующее расследования. Где-то в крошечном бесстыдном уголке своего сердца она надеялась, что он не вернется до того, как произойдет свадьба. Если он к ней не вернется, Николас будет связан с ней узами брака навсегда – или, по крайней мере, пока они оба живы.
Свадебные хлопоты продолжались все в том же безумном темпе и были столь же неутомимы, что и тиканье высоких напольных часов в холле. Каждый раз, когда Лаура оборачивалась, ее уже поджидала Куки, чтобы прикинуть на ее плечи длину лент или воткнуть ей в бедро еще одну булавку. Несмотря на то, что старая женщина продолжала изливать на всех свою радостную болтовню, особенно когда рядом был Николас, Лаура знала, что Куки, как и она, волнуется о Довере. Даже Лотти, казалось, потеряла свою жизнерадостность, она вяло бродила по дому или вообще куда-то исчезала на несколько часов.
В воскресенье утром оглашение брака состоялось в третий и последний раз. Когда преподобный Тилсбури спросил, знает ли кто-нибудь о препятствии, которое может помешать этим двум душам объединиться, Лаура напряженно сидела рядом с Николасом, ужасаясь того, как ей хочется вскочить и закричать, что невеста на самом деле мошенница и лгунья. И останавливало ее только то, что она представляла, как по лицу Николаса разольется ненависть – его взгляд, который она видела в мучительных кошмарах каждую ночь.
Тем вечером они собрались за обеденным столом на ужин, когда напряженную тишину вдруг разорвало отдаленное звяканье, напоминающее звяканье лошадиной сбруи. Бросив ложку в тарелку с супом, Лаура сорвалась с места и подбежала к окну. Она выглядывала в темноте какой-нибудь намек на движение на подъездной дорожке, когда Джордж многозначительно кашлянул.
Она медленно повернулась и обнаружила на полу черного с белым котенка, который тащил за собой колокольчик, привязанный к алой ленте. Лаура, расстроено вздохнув, опустилась на свое место за столом, а Лотти схватила звонок и котенка, заставив веселое звяканье умолкнуть.
Из кухни в очередной раз появилась Куки, а Николас по очереди поглядел на их мрачные лица.
– Я знаю, что вы пытаетесь скрыть это, но я вижу, что вы с ума сходите из-за Довера. Хотите, я съезжу в Лондон и поищу его?
– Нет! – одновременно вскрикнули все четверо.
Он откинулся на стуле, явно недовольный их реакцией.
Лаура приложила к губам салфетку, надеясь, что он не заметит, как у нее дрожат руки.
– Я ценю твое предложение, дорогой, но не думаю, что мои нервы смогут выдержать еще и это. У нас есть только три дня до нашей свадьбы. Я смогу выйти замуж без Довера, но у меня ничего не получится без жениха.
– Не переживайте из-за нас, м-р Ник. – Куки ласково похлопала его по плечу, но глаза ее были прикованы к Лауре. – Мой старик, наверное, завис в какой-нибудь таверне. Притащится в ночь перед свадьбой, воняя перегаром, и будет вымаливать мое прощение. И пусть только попробует не вымолить!
Джеремайя Довер сидел за грязным столом в темном углу «Кабаньей головы» и потягивал уже третий стакан джина за ночь. Таверна была одна из самых захудалых береговых, и не одно тело всплывало в водах Темзы после ночи, проведенной здесь за сомнительными удовольствиями. Здесь шептались, что если хозяин и не убьет тебя, то убьет дешевый джин. Или что можно пройтись на второй этаж с неряшливой шлюхой из болтающихся по докам, а потом медленно и мучительно умирать от сифилиса. Несколько болтливых щенков уже потеряли свою невинность, кошельки, а в конечном итоге и жизни между их мягкими и податливыми бедрами.
Мать Довера была одной из таких шлюх. Он провел детство в точно такой же таверне, оттирая следы от табака и выливая помои. После того, как его ма задушил один из ее собственных клиентов, он очень стремился сменить удушающие облака табачного дыма и пьяные крики на сладкий и чистый воздух Хартфордширского утра и улыбку Куки.
Именно ее улыбку он просто умирал от желания увидеть, падая на стул в таверне и разглядывая разномастную толпу. Он провел всю прошедшую неделю, прочесывая улицы и доки в поисках хоть каких-нибудь слухов о пропавшем джентльмене. Он даже ходил в Ньюгейт и Бедлам («Ньюгейт» – тюрьма в Лондоне, «Бедлам» – психиатрическая больница там же – прим. переводчика), надеясь услышать новости о недавнем побеге. Но до настоящего момента его поиски так ни к чему и не привели, а время поджимало.
Если до конца вторника он не вернется в Арден с доказательством, что таинственный джентльмен мисс Лауры уже обещан другой, она выйдет за него замуж. Юная мисси всегда была очень милой, но раз уж она отдавала чему-то свое сердце, перед ней не оставалось преград. А она определенно отдала свое сердце этому красивому парню.
Довер нахмурился. Может, этот человек и не был беглецом от закона или сбежавшим сумасшедшим, но это не делало его менее опасным для невинной девочки.
Он уже собирался рассчитаться и уйти, когда парень с огненно-рыжими волосами и полным ртом кривых желтых зубов выбрался к нему из толпы. Он перегнулся через стол Довера и ткнул большим пальцем по направлению к черному ходу.
– Там в переулке один тип говорит, что хочет с тобой поговорить. Сказал, что у него, может быть, есть нечто, что ты захочешь услышать.
Довер кивнул и отпустил мальчишку, сунув ему монету, их тех, что выдала мисс Лаура. Не желая выглядеть слишком заинтересованным, он неторопливо покончил с джином и вытер рот тыльной стороной ладони. Поднимаясь на ноги, он завернул рукава рубашки, наслаждаясь широко раскрывшимися глазами шлюхи, которая изображала наездницу на коленях бородатого мужика за соседним столиком. Он знал по опыту, что любая карманница, думающая о том, как бы ограбить такого хилого с виду старика, как он, подумает дважды, если увидит, как играют мускулы на его руках.
