Текст книги "Маленькие прелести (ЛП)"

Автор книги: Тереза Маммерт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава 3
Аннабель

Когда мы вернулись домой, Коннора уже не было; я предположила, что он уехал в свой местный офис по делам, связанным с его отъездом из города. Вынув жемчужные серьги из ушей, я бросила их в шкатулку с драгоценностями, после чего начала расстегивать свою блузку; подобная претенциозная одежда требовала времени на то, чтоб от нее освободиться. Мне больше нравилось, когда одежда подчеркивала особенности моего тела, а не скрывала их.

Я ненавидела ходить в церковь каждые выходные, это затрагивало мое прошлое, а мне нравилось притворяться, что его не существовало. Было куда лучше надеяться на будущее и верить в человечность.

– Колин, я хотел бы представить тебе Энни. Она – та, о ком я ранее говорил тебе. Она – маленькая прелесть, не правда ли? – Тэйлор обнял меня, от чего возникло чувство дискомфорта, но было бы невежливо сбросить его руку с плеча. – Ее мать заболела, потому я решил, что лучше всего будет забрать девочку из дома, чтобы она не заразилась. Почему бы тебе не показать ей здесь все?

– Да, сер, – сказал он, лучезарно улыбаясь. Я тоже улыбнулась этому мальчику, который был гораздо выше меня, и вероятно, на несколько лет старше. Его темные волосы свисали, прикрывая голубые глаза, в которых читался некий скепсис по отношению ко мне. Тэйлор ушел, а я стояла и жевала губу, ожидая пока Колин заговорит. Его улыбка поблекла, и ей на смену пришел явно грозный взгляд, от которого по моему позвоночнику пробежал холодок.

– Все приюты переполнены? – рявкнул он, и я вздрогнула от того, каким взглядом он окинул мой грязный наряд, ранее выданный мне Тэйлором.

– У нас не было выбора.

Зародившееся внутри меня ощущение страха, все сильнее крепло. Что-то было не так с этим местом. Когда нас привезли в общину, то предполагалось, что это временный вариант, и мы пробудем здесь одни выходные, но четыре дня назад, мама заболела пищевым отравлением, и на данный момент ей все еще не стало лучше. Сегодня был первый раз, когда я вышла из основного здания с момента начала ее болезни, и это было подобно шагу в совершенно другой мир.

– У тебя всегда есть выбор. Ну, вернее, был.

Он смотрел на меня какое-то время прежде, чем вернуться к ремонту сломанной ножки стола.

– Н-нет, – я заикалась, убирая волосы за ухо и ощущая, как палец натыкается на спутанный узел.       

Он взглянул на меня скептически и снова вернулся к своему занятию.

– К-как долго т-ты здесь? – спросила я, надеясь, что этот мальчик мог бы помочь адаптироваться мне здесь.

– С тех пор, как я себя помню, – вздохнул он, не прекращая работать. – Так получилось, что моя мать была проституткой. Она спала со всеми подряд и нашла Иисуса. Ну, не одновременно, конечно, – его язвительное замечание о чем-то столь грустном застало меня врасплох.

– И ты веришь этому? Тому, что она была... проституткой?

Его голубые, переполненные злостью глаза встретились с моими.

– Ты вообще когда-нибудь читала Библию?

Убрав свои грязные волосы за ухо, я уставилась в деревянный пол.

– Кое-что.

– Как вы познакомились с Тэйлором? – он встал, и потянувшись, застонал, а я старалась не глазеть на перекрестный рисунок розовых шрамов, покрывающих его тело от лопаток и до края брюк.

– Моя мама познакомилась с Тэйлором в суповой кухне на улице Фаулер.

Он кивнул.

– Бездомные.

– Н-нет. Мы помогали там по выходным.

Я глубоко вдохнула и постаралась замедлить ход своих мыслей, чтобы перестать заикаться. Эта ужасная нервная привычка лишь усугублялась от страха.

Повернувшись ко мне лицом и сведя брови на переносице, он рассматривал мою внешность.

– Такое впервые.

– Он сказал нам, что мы можем быть волонтерами и здесь и помочь другим встать на ноги.

– Думаю, он имел в виду, завалить тебя на спину. – Он размял шею, и от этого из его рта вырвался гортанный стон.

– Что? Что это должно означать?

Когда он взглянул на меня, его взгляд был пустым.

– Это ты узнаешь уже очень скоро.

Расстегнув молнию на юбке, я сбросила ее вниз и вышагнула, оставив груду ткани на полу. Я зашла в свою гардеробную и пробежалась взглядом по вешалкам с одеждой, отсортированной по цветам.

Я выбрала черные шорты и подходящую к ним майку, чтобы слоняться внутри дома. Обычно у меня забирало несколько часов, чтобы ментально изгнать из себя, возникший от пребывания в церкви, осадок. Мороженое и хороший фильм, как правило лучше всего.

Натянув одежду и выйдя из гардеробной, я наткнулась на развалившегося на моей кровати Колина, его обутые ноги были сложены поверх моего нового одеяла.

– Ты мог бы, по крайней мере, снять свои туфли. А то испачкаешь мою постель, – в ответ он приподнял бровь.

– Маленькая сиротка Энни, – покачал он головой, вставая с кровати с ухмылкой на лице, его угольные костюмные брюки и белая рубашка смялись. Манжеты рукавов были расстегнуты и закатаны выше локтей, открывая большую крестообразную татуировку на внутренней стороне правого предплечья.

– Какой фильм будем смотреть? – спросил он, остановившись в дверях и хватаясь за косяк над головой.

– Ты собираешься скрасить мое времяпровождение своим присутствием? Уверена, здесь есть какой-то подвох; возможно, у тебя есть какой-то ребенок, чтобы украсть деньги за обедом, или хотя бы щенок, которого ты пнешь под зад у меня на глазах.

Он подмигнул и ушел в свою комнату, смеясь по дороге. Покачав головой, я провела рукой по одеялу, проверяя не осталось ли следов грязи от его обуви.

Колин всегда знал, как забраться мне под кожу. Думаю, он получал какое-то больное наслаждение от осознания того, что был единственным человеком, способным ранить мои чувства. Я научилась преодолевать, адаптироваться и привыкать к чему угодно, что преподносила мне судьба... кроме него.

Я направилась вниз на первый этаж. И миновав столовую, собиралась повернуть на кухню, когда голос Колина раздался за спиной.

– С маслом или без? – спросил он, и, развернувшись, я увидела, что на нем уже не было рубашки, но все еще красовались брюки, верхняя пуговица которых была расстегнута, от чего они низко свисали на бедрах, демонстрируя мышцы живота в форме буквы V, низ которой уходил под ткань.

– Что?

– Для просмотра фильма, – он поднял пакет попкорна, небрежно опираясь на стойку и знакомо ухмыляясь.

– Ага, как тебе больше нравится.

Я развернулась и направилась в медиа комнату. Разглядывая выстроенные на книжных полках коробки с фильмами, я прошлась взглядом по корешкам, при этом бормоча заголовки себе под нос. Наша коллекция насчитывала тысячи дисков. Я стояла на носочках, а пальцами пробегала по коробочкам, когда длинные пальцы скользнули над моей тазовой костью, в результате чего я оказалась прижатой спиной к голой груди Колина.

– Ты испугал меня, – проворчала я.

– Было бы здорово, если бы каждый раз, когда я слышу подобный ответ от женщины, мне давали по доллару.

Поднеся бокал с янтарной жидкостью к губам, он сделал глоток. Я толкнула локтем в его живот, тем самым заставляя отступить от меня на шаг.

– Это не то, чем стоит гордиться. Скольких из этих женщин ты поимел? – спросила я, глядя на него через плечо.

– Недостаточно.

Опрокинув стакан еще раз, он осушил его содержимое, после чего поставил стекло на стол, при этом не используя никакой подставки. Я пыталась не думать о водной отметине, которая обязательно останется на поверхности стола, стоимость которого составила бы целое состояние.

– Давай посмотрим... – его пальцы пробежались по коробочкам с фильмами, – вот этот.

Он вытащил диск с картиной "Цветы на чердаке" (фильм, посвященный проблемным отношениям внутри семьи – прим. пер.).

– Серьезно? Нет.

Я взяла у него коробочку и поставила ее на место, ощущая, как нарастает жар в моем теле. Почему он так поступил?

– Что случилось с маленькой братской любовью? – пошутил он, наклоняясь ближе к моей шее; его дыхание щекотало мою кожу, когда он скользнул губами по чувственной плоти. Закрыв глаза, я вдохнула аромат его одеколона No. 1 .

– Ты мне не брат.

Обойдя его, я сосредоточилась на выборе фильма. Обычно мой выбор останавливался на какой-то романтической картине, хотя я и знала, что рядом с Колином не смогу в полной мере насладиться просмотром. Но это не останавливало моих попыток.

– Как на счет этого? – я достала диск с фильмом "Стильная штучка" (ориг. название – Sweet Home Alabama – прим. пер.), от чего Колин сделал вид, что его бьют судороги. Схватив еще одну коробочку, он вытянул ее и приподнял бровь, словно бросая мне вызов.

– "Борджиа"?

Я резко вздохнула и затолкнула свой фильм обратно на полку.

– Я просто пойду и почитаю книгу, ну, или что-то в этом роде.

Когда я уже двинулась, чтобы уйти, он схватил меня за запястье, останавливая. Замерев, я медленно оглянулась через плечо, в ответ он притянул меня к себе; игривая улыбка исчезла с его лица.

– Выбери что-нибудь.

Опустив свою руку, он направился к большому коричневому кожаному дивану и уселся на самую середину рядом с миской попкорна. Я была шокирована его резкой сменой настроения.

Изучая названия и пытаясь отыскать какой-то не просмотренный ранее фильм, я осознала, что, чтобы не выбрала, мое решение будет основано исключительно на желании привлечь к себе внимание Колина.

– Тебе правда стоит что-нибудь одеть, – его взгляд скользнул по всей длине моих ног.

Я посмотрела на себя. Мой вид был совершенно подходящим для домашних посиделок.

– Это тебе следует одеть хоть какую-то одежду, – ответила я сухо, и он тихо засмеялся, заметив, как мой взгляд прошелся по его обнаженным груди и прессу.

Глава 4
Колин

Я наблюдал, как палец Энни проходился по корешкам фильмов, иногда она тянулась к верхним полкам, становясь на носочки, от чего ее ножки выглядели безумно длинными, хоть и была она ростом всего-то в пять и пять футов(165 см – прим. пер.). Тот факт, что мне все еще было неизвестно, куда она ходила и с кем встречалась, оказывал на меня нестерпимое давление. Так что я не стеснялся прибегнуть к некому безобидному флирту с целью выпытать у нее нужную информацию. Конечно, я мог бы прикрываться мнимой заботой о ней, но давайте будем честными, мои внутренние мучения были основаны на чистой ревности. Никто не смел к ней прикасаться.

Наконец-то она подняла коробочку и, прикусив свою нижнюю губу, ожидала моего одобрения.

Я кивнул, даже не взглянув на то, что она в итоге выбрала, и малышка поспешила вставить диск в Blu-ray проигрыватель, после чего уселась на диван. Не смотря на то, что я похлопал по месту рядом с собой, она уселась в стороне, подтянув свои голые ноги к груди и обняв их руками.

– О чем фильм? – спросил я, когда она прижалась щекой к колену и взглянула на меня.

Пожав плечами, Энни потянулась за попкорном. В ответ я отодвинул от нее мыску, она взглянула на меня и потянулась еще дальше по направлению ко мне, через мгновение резко одернув руку назад.

– Я задал тебе вопрос.

Ее взгляд встретился с моим, и в нем читался вызов, после чего она снова потянулась к миске.

– Ладно. Забирай.

Я поставил миску себе на колени, а она вернулась на свое место, протянув руку, чтобы схватить горсть попкорна. Расслабившись, я вытянул ноги и сложил руки за голову. Начался фильм, и тепло алкоголя, сосредоточенное глубоко в моем желудке, стало распространяться по всему телу, но, к сожалению, оно ни на грамм не помогло отделаться от мыслей, всплывающих на поверхность моего сознания. Они были моими вечными спутниками, призраками.

– Речь пойдет об экстрасенсе в маленьком городке, ей начинают являться видения о пропавшей девушке.

Я ухмыльнулся; Энни, хоть и стремилась казаться дерзкой, но все же слушала меня, так или иначе. В ответ на ее повиновение мой член дернулся.

– Звучит скучно. Возможно, мне стоит поискать другие способы развлечься.

На это она одарила меня острым взглядом.

Глядя на экран, мне казалось, что развязка фильма слишком затянута, тогда как Энни была абсолютно очарована и потеряна в разгадывании тайны сюжета. Вытянув свой телефон, я начал листать список контактов, в конце концов остановившись на Лесли. Я кликнул кнопку вызова и взглянул на телевизор, ожидая, пока она ответит.

– Алло? – протянула она с явным южным акцентом.

– Много времени прошло. Ты, наверное, меня позабыла? – спросил я, вспоминая, как перегнул ее через стол, и взял сзади, как ее волосы цвета меда были обернуты вокруг моего кулака.

– Разве такое возможно? Я в Техасе.

– Как прискорбно. Я как раз подыскивал себе компанию.

Энни застонала и увеличила громкость на телевизоре, после чего ее прищуренные глаза обратились ко мне.

– Я вернусь в начале следующей недели. Тогда могу и зайти, – в ее голосе слышались жажда и надежда. Ни с одной из девушек я не ощущал остроты погони, но, с другой стороны, они не возражали против моей чрезмерной грубости.

– К тому времени я уже заменю тебя кем-то другим, дорогуша, – пошутил я, и Энни посмотрела на меня с выражением, от которого хотелось рассмеялся. Встав с дивана я направился в коридор, чтобы оказаться подальше от нее.

– Это не смешно, – выпалила Лейси, когда я шагал по коридору, проводя рукою по волосам. Она начала рассказывать что-то о посещении семьи и больном дяде. Меня же не волновали ее хреновы проблемы, надежды или мечты. Она служила конкретной цели, и как только переставала ее удовлетворять, должна была исчезнуть.

В моей жизни был лишь один постоянный человек – Энни. И хотя ее внешность имела нечто схожее с теми девушками, для меня она была совершенно иной. Даже несмотря на то, что Энни пыталась доказать обратное, я все еще верил в ее невинность.

Вернувшись, я плюхнулся на диван рядом с ней, наши бока соприкоснулись, закатив глаза, я решил сосредоточиться на фильме. Энни выпрямилась, словно собиралась встать и уйти, но тем ни менее осталась на месте.

Я пытался уберечь ее от собственных желаний в силу своих возможностей, но после инцидента в душе, они набрасывались на мое подсознания, заполняя все мысли.

Она все еще прижимала свои колени к груди, потому, потянувшись к краю дивана, я схватил красный плед и набросил на ее голые ноги. Одарив меня косым взглядом, она все же опустила ноги и расправила поверх них ткань покрывала.

– Иногда ты даже можешь быть довольно милым, если захочешь, конечно, – сказала она, и я рассмеялся, запуская руку в свои волосы.

– Проблема в том, что я не хочу быть таким.

Я наблюдал за тем, как она отреагирует на мои слова: ее розовые губы слегка приоткрылись, а грудь стала вздыматься немного быстрее и выше. Мой взгляд опустился еще ниже, но я заставил себя отвернуться к телевизору и закрыть глаза, пытаясь прогнать свои мысли прочь.

Туман, застилавший всякую совесть в моей голове в течение детских лет, сейчас вернулся, заслоняя собой мысли о возможных последствиях моих действий. В нашей жизни мы всегда можем выбирать. И я выбрал отдаться более темной стороне своей души. Стороне, получавшей удовольствие от контроля над другими. Стороне, находившейся на пределе голода и жажды, выжидая, когда я буду готов насытить ее. Это была неправильная жажда.

Я всегда старался поступать во благо Энни, но сейчас не был уверен, могу ли оправдать свои желания и стремления, казалось, они были чистым злом.

– Она не похожа на других. – Моя челюсть напряглась, а кулаки сжались.

– Что ты имеешь в виду? Конечно, она такая же, – Тейлор бросил на меня взгляд через плечо и снова вернулся к подготовке проповеди на своем ноутбуке.

– Нет, не такая, – я ударил ладонями по краю стола, наклоняясь и заглядывая в его глаза. Это было неправильно. Не этому он меня учил. Его взгляд был полон предупреждения.

Тейлор не превосходил меня физически, но на ментальном уровне он так сильно обработал меня, что я превратился в грешное бессердечное создание, по сути такое же, как и он сам. Я взглянул на него, ожидая указаний, так как он питал мой голод, голод созданный им самим же. Его пальцы застыли над клавиатурой, и он посмотрел на меня в ответ.

– Она пугает тебя? – спросил он риторично; я выпрямился, качая головой и сжимая свои волосы в кулаки.

– Ничто не пугает меня. – Я взглянул на него, но он просто вздохнул и откинулся на кресло, игнорируя мою слабо завуалированную угрозу.

– Возможно, я выбрал не того сына, – размышлял он вслух, на что я ощутил, как знакомая ярость закипает у меня под ложечкой. Тейлор любил натравливать мальчиков в церкви друг против друга. От наблюдения за нашими отвратительными поступками в борьбе за его любовь, он получал некое садистское наслаждение. – Разве ты не считаешь ее привлекательной? – Сняв очки в коричневой оправе, он бросил их на стол перед собой.

– Она хороший человек. И потому не заслуживает на...

Он прервал меня, резко поднявшись; его лицо сотрясалось и становилось красным от злости.

– Потому что все согрешили и лишены славы Божьей! – его слова отдались эхом в небольшом пространстве комнаты. – Разве я виноват, что она перехитрила тебя?

– Нет, сер, – ответил я без колебаний.

– Так иди и выясни, в чем ее согрешения. Это твоя работа. И если еще хоть раз ты выразишь сомнения в моих решениях, то окажешься на улице.

Опустившись в кресло, он провел рукой по своим темным сальным волосам, после чего испустил тяжелый вздох.

– Не позволяй ей одурачить себя, сын. Это промыслы дьявола.

Я кивнул и открыл дверь его офиса, двигаясь навстречу прохладному ночному воздуху. Оказавшись вне стен кабинета, я наклонился, упирая руки в колени, и попытался восстановить утраченный самоконтроль. Эта девчонка играла мной, использовала меня словно игрушку.

Идя через темное поле, я был преисполнен желания совершить свою миссию. Собирался найти то, что Аннабель так тщательно скрывала, то, чем она была на самом деле.

Мои глаза открылись от звука тяжелого дыхания. Сначала мой взгляд упал на экран телевизора, где женщина, одетая в одни только трусики, убегала от мужчины. Следующее, на что я обратил внимание – тяжелое дыхание Энни, наблюдающей за этой сексуальной сценой. Казалось, она пока что не заметила, что я открыл глаза, потому без стеснения, с любопытством глядела на экран.

Наблюдая за ней, я внимательно следил за ее реакцией на принуждение и насилие, за тем, как она медленно поднесла пару ядер попкорна ко рту. Увиденное не вызывало в ней страха или отвращения, она была увлечена этим. Идея того, что ей может нравиться подобное обращение, немного пугала меня, но одновременно с тем приводила в восторг. Все, что ей было известно об интимных отношениях, основывалось на наблюдениях за тем, как я удовлетворял свою темную сторону. Даже после того, как мы сбежали от Тэйлора, у нее никогда не было даже шанса на борьбу со мной.

И хоть я и говорил себе, что защита Аннабель – правое дело, это не меняло моей собственной грешной сути. Мне нужно было все хорошее, что было в ней, чтобы уравновесить мое плохое, а она нуждалась в том, чтобы я защищал ее. Я был всем, что у нее осталось. Коннор и Грейс никогда не могли понять этого. Сама же Аннабель едва касалась моей потаенной темноты, хоть и была в нее вовлечена; я же хотел держать ее в собственном мраке так глубоко, как это только было возможно.

– Какие у тебя планы на сегодня, малышка? – спросил я, и она вздрогнула.

– Мне нужно закончить доклад о негативном влиянии телесного наказания на детей, – в ответ я рассмеялся и покачал головой, возвращая свое внимание к телевизору. – Ага, это будет весело. Но если Коннор и Грейс не вернуться сегодня, то завтра я смогу пропустить школу.

– Без шансов.

– Я не спрашивала твоего разрешения.

Я взглянула на нее, ее бровь была приподнята с вызовом.

– У тебя же был частный репетитор.

– У меня были антиобщественные тенденции и тяга к оспариванию власти, – засмеялся я, пока на экране перед нами бежали титры.

– В этом я и не сомневалась.

Мы оба замолчали и какое-то время сидели, не шевелясь.

– Так этот парень... – я позволил моему голосу стихнуть на полуслове.

– Он просто парень, – она пожала плечами, подтягивая одеяло.

– Он хороший парень?

– А ты? Ты хороший парень? – парировала она.

– Это провокационный вопрос, – я встал, потянулся и взглянул на нее, ее улыбка из-за чего-то пропала. – Что?

– Это было больно?

Я вздохнул, подумав о шрамах, покрывающих мою спину.

– Не было.

Я направился к полкам с фильмами и стал рассматривать заголовки. Не знаю, беспокоило ли меня больше то, что она спросила об этих отметинах, или то, что выглядела расстроенной от их вида. Я был никем для нее, чтобы сожалеть о подобном. Я заработал свои травмы в результате непослушания приказам. Этот вопрос приводил меня в недоумение. Когда по отношению к ребенку не проявляется никакая ласка, то любое внимание, будь то оно положительное или болезненное, воспринимается им как нечто позитивное. Соедините это с извращенным жестоким поведением и доминированием, привитым мне с юности и, возможно, сможете понять, почему я ощущал удовольствие от процесса получения и причинения боли. Это было освобождение, способ искупления моих грехов.

Энни встала и подошла ко мне. Мои шрамы должны были отпугивать, служить предупреждением не приближаться к такому как я человеку, но Аннабель рассматривала мою доминирующую сторону в ракурсе того, что я желал оберегать ее сверх меры. Мои глаза закрылись, когда ее рука нежно коснулась моей спины. Ее легкие прикосновения к моим отметинам причиняли больше боли, чем сами раны.

– Аннабель, остановись, – выплюнул я, но она продолжила, ее пальцы пробегали вдоль каждого выступающего рубца. Мое тело застыло, противясь всем возможным проявлениям любви, которую я никогда не заслуживал. Мой живот скрутило, словно меня застали врасплох. Так что я сделал то, что умел делать лучше всего – вызвал у нее страх.

– Я сказал, твою мать, остановиться, – взорвался я, хватая ее маленькое тело и прижимая его к полкам, от чего те затряслись. Ее зеленые глаза расширились от испуга, и в этот момент я стал тем, чьи прикосновения вызывали отчаяние, а не наоборот. Ее страх был практически ощутим, и хотя я знал, что отталкиваю единственного человека, который понимал меня, это было ради ее же блага. Ей не нужно было понимать все, что она слышала. Просто иногда следовало проявлять послушание, исходя исключительно из осознания моего авторитета над ней. Но, видимо, Энни стало настолько комфортно рядом со мной, что она пропустила мимо все предупреждения, на которые нормальный человек точно бы отреагировал. Знаете, что меня ужасало в ее встречах с этим парнем? То, что я даже не представлял, что это за человек, и будет ли Энни с ним достаточно осторожна или расслабится и не почует опасности.

– Аннабель... – я прислонился лбом к полкам, нависая над ее телом, удерживая ее руками за плечи. Ее имя вырвалось из меня, будто просьба о помощи.

– М-мне жаль.

Подняв голову, я взглянул на нее. Вызванное страхом заикание говорило о том, что я добился успеха, донес до нее то, что она должна была понять.

Отступив от нее на шаг, я развернулся и, потирая свою челюсть, вышел из комнаты, отчаянно стремясь увеличить разделявшее нас расстояние.