Текст книги "Папина дочка"
Автор книги: Теодора Снэйк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
От сложной смеси сильных чувств, которые испытывала в такие моменты Викки, лицо ее бледнело, а длинные ногти впивались в ладони. Она металась по большому дому, в котором легко было потеряться, и успокаивалась только тогда, когда Стивен привозил Жаклин назад. Обычно они возвращались около полуночи, прощались на пороге, и Стивен уезжал. На ночь в особняке он никогда не оставался.
Притаившись за шторой, Викки ревниво следила за их расставанием, подмечая каждый жест и взгляд. Стивен вел себя галантно и никогда не отпускал Жаклин без долгого поцелуя. Викки крепко зажмуривалась, чтобы не видеть столь мучительного для нее зрелища, но перед мысленным взором возникала та же картина.
7
В конце февраля случилось так, что зашедший вечером за Жаклин Стивен узнал, что она слегла с гриппом. После обеда у нее неожиданно поднялась температура, закружилась голова, покраснел от насморка нос. Разумеется, в таком неприглядном виде Жаклин не могла предстать перед Стивеном. Он выразил искреннее сочувствие больной через ее отца и собрался уйти.
Но присутствовавшая при разговоре Мьюриел простодушно предложила ему пригласить в театр Викки взамен падчерицы. С ее точки зрения Стивен ничего не проигрывал от замены. И билеты в таком случае не пропали бы.
– В самом деле, Викки, ты не хотела бы пойти со мной этим вечером? – спросил Стивен, сопроводив любезные слова ледяным взглядом. Столь «милое» приглашение просто взбесило Викки. Подумать только, ее пригласили только потому, что не подвернулся никто получше! Чтобы не бросить в ответ что-нибудь оскорбительное, Викки сосчитала про себя до десяти и только тогда благовоспитанно произнесла, глядя сквозь Стивена:
– Благодарю, нет.
– Но почему, дорогая? – удивилась Мьюриел, не замечая, что обстановка в комнате заметно накалилась. Она опустила журнал, который держала в руках, и обратилась к Викки: – Это лучше, чем сидеть дома весь вечер. И я знаю, что у тебя есть изумительное платье, в котором ты еще нигде не появлялась. Почему бы не воспользоваться случаем выйти в свет с таким привлекательным мужчиной, как Стивен?
Мьюриел вновь склонилась над заинтересовавшей ее журнальной иллюстрацией и не увидела, как свирепо взглянула на нее Викки. Зато ее крайне недоброжелательное выражение лица не ускользнуло от внимания мужчины, неожиданно пришедшего в хорошее настроение.
– Спасибо за комплимент, Мьюриел, – тепло улыбнулся Стивен. – Должно быть, у Викки на этот счет другое мнение.
– Вот именно, – буркнула себе под нос обиженная девушка.
Но Стивен услышал и издевательским тоном продолжил:
– Она, вероятно, терпеливо ждет Хьюго, хотя при его непостоянстве это занятие на редкость неблагодарное.
Если бы Викки не была уверена в том, что ничуть не интересует Стивена, она бы подумала, что он ревнует. Так зло и напряженно прозвучали его последние слова. Ревнует или не ревнует, все равно у нее стало теплее на душе. Она вывела-таки его из себя. И прекрасно! А то заявился в роскошном смокинге и диктует тут, как ей следует поступать. С чего он взял, что кому-то нужны его советы?
– Может быть, и жду! – бросила Викки. – А может, просто не хочу быть ни для кого запасным вариантом. Всего доброго, Стивен. Желаю благополучно добраться до дому!
Она направилась к лестнице, чувствуя на себе пристальный мужской взгляд. От него ее ноги почти перестали сгибаться в коленях и путь до кабинета отца показался очень длинным. Прикрыв за собой дверь, Викки села в глубокое кресло и положила локти на письменный стол. Она опустила подбородок на сцепленные пальцы и погрузилась в безрадостные размышления.
– Что случилось? Девочке сделали больно, не посчитавшись с ее чувствами? – раздался от двери ненавистный голос.
Застигнутая врасплох Викки невольно вздрогнула и посмотрела на Стивена.
– Я тебя сюда не приглашала, так что будь любезен выйти из моего кабинета, – отозвалась она тихим голосом, вновь опуская голову.
Волосы тяжелой волной упали на ее лицо, заслонив от пытливого взгляда Стивена.
– Ты плачешь?
Он подошел ближе и, привычным жестом поддернув на коленях брюки, присел на край стола рядом с креслом Викки. Подождав немного, Стивен поднял ее лицо за подбородок, ожидая увидеть мокрые ресницы и дорожки слез на щеках. На него смотрели совершенно сухие глаза.
– Я ни разу не плакала за всю свою жизнь, а из-за тебя и подавно не собираюсь! – процедила Викки сквозь зубы, отстраняясь от бережного прикосновения Стивена.
Его рука упала на колено, пальцы сжались в кулак.
– Прости, что принял тебя за обычную женщину, которой бывает грустно, больно или обидно. Нет, ты у нас не такая. Как же, за твоей спиной монолит из мешков с золотом! Опираясь на него, ты готова растоптать всех подряд, если они вовремя не посторонятся!
Пораженная горячностью Стивена, Викки выставила вперед, руку, чтобы остановить его страстный монолог! Он сильно, до боли, сжал ее пальцы, поднялся сам и резко выдернул Викки из кресла.
– С чего ты взяла, что можешь распоряжаться нами, как пешками на шахматной доске? Сначала Хьюго, затем я. А кто будет следующим?
Он был очень зол, и Викки струсила. У нее язык не повернулся возразить ему. Но Стивен ждал ответа, причем сжимал ее пальцы все сильнее. Викки была близка к тому, чтобы впервые в жизни заплакать. Она дернулась, пытаясь вырваться, но ничего не вышло.
– Так устроена жизнь, – морщась от боли, заявила Викки. – Одних она возносит на вершину, другим приходится им прислуживать. Разве не так? Я сейчас на вершине. И ты мог бы оказаться там же. Я протягиваю тебе руку, остается только взять ее. Что же ты медлишь? В последний раз повторяю свое предложение, Стивен. Согласен ли ты взять меня в жены и со мной все, что я могу тебе дать?
– Да что ты можешь дать кому-либо? – презрительно бросил в ответ Стивен и с неожиданной ненавистью оттолкнул ее от себя.
Викки упала в кресло. Будь он не в таком взвинченном состоянии, наверняка бы увидел, что она предлагает ему всю себя без остатка, что готова подчиниться любому его требованию. Вот только сказать об этом вслух не смела.
Но Стивен уже не замечал ничего вокруг себя. Рванув с шеи галстук, он сунул его в карман брюк и заявил:
– Тебе больше не придется повторять свое идиотское предложение. Я увольняюсь!
– Нет! – выкрикнула Викки и добавила тише: – Не поступай так со мной. Я уже говорила, что наши личные отношения не должны мешать деловым. Отменяю твои еженедельные визиты с отчетом передо мной. Отныне будешь общаться с тем, кому я доверю все свои дела. А сейчас уходи, прошу тебя, я хочу побыть одна.
Стивен молча вышел, напряженно раздумывая над тем, что услышал. Кто станет доверенным лицом Викки? Ему было отлично известно, что не со всяким из этой семейки можно иметь дело.
Викки неподвижно сидела, уставившись в одну точку. Потом она стала разминать онемевшие пальцы, которых чуть было не лишилась из-за медвежьей хватки Стивена. Вот и все. Конец мечтам о браке с единственным нужным ей мужчиной. Вопреки ее ожиданиям, он не изменил своего решения. Упрямец! Не понимает, что для него это прямой путь наверх. Что ей теперь делать? Глупый вопрос! Конечно же, ехать к маме и рассказать ей о беде, приключившейся с ее взрослой дочкой.
Встреча с матерью прошла не так гладко, как предполагала Викки. Во-первых, Джулии явно было не до проблем дочери. Скорая свадьба и связанные с ней хлопоты заслоняли собой весь остальной мир. Поначалу Джулия встревожилась, увидев Викки, ворвавшуюся в ее квартиру без предупреждения. Но, выслушав дочь, несколько успокоилась.
А во-вторых, Джулия ясно дала понять Викки, что она получила только то, что сама же и заслужила. Пожалуй, первый раз в жизни мать разговаривала с дочерью так строго.
Укладывая платье за платьем в большой кожаный чемодан, Джулия говорила ей обидные, но справедливые слова:
– Иногда я не узнаю тебя. Мне становится не по себе, когда я вижу в тебе худшие черты характера Берта. Только теперь они кажутся мне еще уродливее.
– Оттого что я твоя дочь? – потерянно спросила Викки, не ожидавшая такой отповеди.
Глаза ее вспыхнули обидой. Ее снова критикуют. И кто же? Собственная мать!
– Нет, оттого что ты женщина. Существо, которое по природе своей должно быть милосердным, понимающим и тонко чувствующим, вдруг предстает в чудовищно измененном виде. Ты точная копия твоего отца. Он тоже не хотел считаться с чувствами и желаниями других людей. Ему тоже не приходило в голову, что, будь он иным, у нас все могло бы сложиться иначе. Меня отталкивала его жесткость и властность, а теперь ты делаешь те же ошибки, что и он. Настоящая папина дочка! И это отнюдь не комплимент.
Джулия принялась нервно ходить из угла в угол по небольшой гостиной, заставленной картонными коробками с подготовленными к переезду вещами. Если бы она не бросила курить два года назад, то сейчас схватилась бы за пачку сигарет от удручающего сознания своего бессилия. Она делала все, чтобы Викки выросла другой, но, видимо, что-то все же упустила в ее воспитании. Упрямое лицо дочери свидетельствовало о том, что она не понимает и не принимает упреков матери.
А Викки следила за ней из-под полуопущенных ресниц и отмечала, что мать хорошо выглядит для своих сорока пяти лет. В последнее время Джулия словно расцвела, и причиной этого была любовь. Пусть в ее жизни все сложится наилучшим образом. Викки не станет ей мешать.
– Прости, мама, что морочу тебе голову всякой ерундой. У тебя и собственных проблем достаточно. Поеду домой, там, наверное, уже волнуются.
Она поцеловала мать в щеку, а та ободряюще потрепала Викки по волосам.
– Не забывай обо мне, детка. После моей свадьбы в наших отношениях ничего не изменится.
Джулия привлекла дочь к себе и поцеловала ее в висок.
– Хорошо, скоро увидимся, – пообещала Викки, с сожалением покидая теплые надежные объятия матери.
Сев в поезд, Викки всю дорогу с тоской смотрела в окно. Уже подъезжая к Лондону, она подняла глаза на сидящего напротив мужчину и обомлела. Реджи! Он тоже случайно взглянул на попутчицу, оторвавшись от газетной статьи, и ухмыльнулся. Викки поняла, что ее бывший возлюбленный нисколько не изменился за то время, что они не виделись.
– Привет, Реджи! – сказала Викки.
Она не испытывала к нему неприязненных чувств, но и радоваться встрече оснований не видела.
– Привет, богатая наследница.
– А, так ты в курсе.
Слова Реджи лишний раз напомнили Викки о стоящих перед ней проблемах. И надо же было наскочить на этого эгоистичного типа из прошлого!
– Разумеется. Я же читаю газеты, как, впрочем, и все наши знакомые. Если б ты знала, сколько раз мне выражали сочувствие в связи с тем, что я тебя упустил в свое время! – Он сложил газету вчетверо и небрежно засунул в карман распахнутой куртки. – Мне самому иногда хочется взвыть от досады на собственную глупость. Так промахнуться!
– Не переживай, – снисходительно утешила его Викки. – Быть богатым не так уж и весело. Уж ты мне поверь, приятель.
– Это кому как, – живо возразил Реджи и придвинулся ближе к Викки. На его лице появилось хитроватое выражение. – Может, вспомним старое, а? Нам ведь было хорошо вдвоем. Почему бы не возобновить отношения? Уж я бы научил тебя, как нужно веселиться!
– Ни секунды не сомневаюсь, Реджи. Но пусть все останется как есть, – охладила она его пыл. – Лучше расскажи, чем ты теперь занимаешься.
– Работаю в мастерской своего старика. Скука смертная! Не то что вечеринки в шикарных ночных клубах и прогулки на яхтах, – с завистью произнес Реджи и вздохнул: – Послушай, Викки, а не сходить ли нам куда-нибудь вечером?
– Нет, спасибо. Вечерами я очень занята.
Поезд остановился. Людская толчея на платформе разлучила Викки со старым приятелем, чему она только порадовалась. Ее утомил пустой разговор с ним. Увидев Реджи после долгого перерыва, Викки не могла взять в толк, что такого привлекательного находила в нем раньше. Она поймала такси и поехала домой, раздумывая по дороге, кто бы мог стать ее доверенным лицом. Вылетевшие сгоряча слова невозможно было взять назад.
Дома Викки отказалась от позднего ужина, прибереженного для нее Бейтсом. Она даже не взглянула на тарелки с любимыми блюдами, заботливо накрытые серебряными крышками. Викки поднялась в спальню и бросила сумку прямо на ковер. Туда же полетела и верхняя одежда. Оставшись в нижнем белье, Викки прошлепала босиком в ванную. Там она остановилась перед зеркалом, но себя в нем не видела. Перед глазами стояла сцена в доме матери.
Упреки Джулии постепенно стали доходить до Викки. Не могли же все вокруг нее ошибаться. И мама, и Лора, и Стивен утверждали, что своим поведением она отталкивает людей. Пытается манипулировать ими и злится, когда они сопротивляются ее воле. Выходит, прескверный характер у нее оказался. И как его изменить? Да и возможно ли это? Скорее всего, нет.
После душа Викки закуталась в теплый, длиной до пят халат и, вернувшись в спальню, подобрала разбросанную по полу одежду. Потом сняла висевший над постелью пейзаж и принялась подбирать всевозможные комбинации к замку сейфа. Она не впервые занималась этим, посвящая тайному хобби по полчаса почти каждый вечер перед тем, как уснуть. Но успеха пока не добилась.
Какое же слово там было зашифровано? Это могло быть что угодно. Даже хорошо знавший Альберта Стивен не припомнил никакого любимого словечка покойного шефа. С цифрами тоже оказалось не легче. Число их возможных комбинаций пугало. Обнадеживала лишь мысль, что цифры составляют какую-то особенно важную и памятную для отца дату. Но какую? И тут Викки осенило: что, если это дата первой встречи Альберта и Джулии? Когда же это было? Мама ведь говорила, надо только вспомнить. А, вот оно! Викки набрала цифры на внешнем диске замка. Внутри что-то отчетливо щелкнуло, из чего она заключила, что код угадан верно. Довольная Викки поаплодировала самой себе за догадливость… и пожалела, что рядом нет Стивена. С ним бы она охотно разделила радость от пойманной за хвост удачи. Итак, половина дела сделана. Теперь надо сосредоточиться и постараться довести дело до конца.
Если для Альберта так важна была встреча с Джулией, может, именно ее имя и следует набрать на диске с буквами? Викки дрожащими пальцами выполнила несложную операцию. Замок снова негромко щелкнул, поворот удобной ручки – и массивная дверца открылась.
Викки осела на постель и вытерла вспотевшие ладони о халат. Какие семейные тайны ждали своего часа в сейфе? Нет ли там так называемого скелета в шкафу? Альберт не стал бы столь тщательно прятать всякую ерунду. Неслучайно же никто в доме не знал о сейфе в его спальне. Она встала и выгребла все содержимое тайника. На подушки упали толстая тетрадь в черной обложке, несколько фотографий, тонкая полиэтиленовая папка с документами и небольшой бархатный футляр, в каких обычно хранят ювелирные изделия.
Устроившись на постели поудобнее, Викки придвинула фотографии. На каждой из них были снята ее молодая улыбающаяся мать – иногда одна, иногда вместе с Альбертом. Викки сразу узнала его, хотя до этого видела только снимки в газетах. В семейных альбомах не нашлось ни одного портрета отца в возрасте старше тринадцати лет. Должно быть, он не любил фотографироваться. Альберт был красив, и его дочь вполне могла понять увлечение матери таким привлекательным мужчиной. Жаль только, что ничего хорошего из их отношений не вышло. За исключением, разумеется, рождения дочери.
На пожелтевших от времени снимках Джулия всегда смотрела в объектив фотоаппарата, а Альберт – только на нее. Викки подумала, что отец обожал ее мать двадцать пять лет назад и позже его чувства не изменились. Именно поэтому он так и не женился после того, как она ушла от него безо всяких объяснений. Видимо, гордость не позволила Альберту преследовать женщину, которая скрылась, прихватив с собой его подарки. Он, вероятно, решил, что она его просто не любит. И в этом оказался прав.
Но, поступись он своей безмерной гордостью, Викки, возможно, выросла бы у него на глазах. Альберт мог бы быть счастлив, имея дочь от любимой женщины. Только теперь ничего уже нельзя было узнать или изменить. Викки не могла побеседовать с отцом и задать ему вопросы, которые не давали ей покоя. Если бы это было возможно, она взяла бы его за руку и спросила, почему ей так трудно общаться с людьми. Но что толку мечтать о том, чего нет и быть не может? Викки придвинула к себе тетрадь и раскрыла ее посередине. Крупный уверенный почерк явно принадлежал мужчине. Викки вернулась к началу и увидела на первой странице надпись: «Дневник Альберта Кроуфорда». Вот она – возможность узнать мысли отца и понять, каким он был!
Викки читала дневник до самого рассвета, время от времени вздыхая от сочувствия к этому сильному мужчине, изливавшему на бумагу душу. Он, видимо, не предполагал, что кто-нибудь когда-нибудь увидит написанные им с мукой и печалью строки.
Оказалось, что Альберт очень переживал разрыв с Джулией и метался, не находя ни в чем успокоения. Со временем его боль не утихла. Она замирала ненадолго, давая краткую передышку, но затем кто-то или что-то невольно напоминало ему о любимой. Тогда раны вскрывались заново.
Если верить его словам, то Альберт мечтал начать все сначала. Ради Джулии он готов был перемениться, перебороть отрицательные черты своего характера, о которых прежде не задумывался. Но, увы, этим ее было не вернуть. Джулия исчезла, а вместе с ней и все надежды на счастье и разделенную любовь.
Расчувствовавшаяся и хлюпающая покрасневшим носом Викки находила все больше сходства между собой и отцом. Она так же, как и он, наломала немало дров в отношениях с самым дорогим для себя человеком… Если только не оттолкнула его навсегда. Ей бы попытаться достучаться до сердца Стивена, а не воздействовать на его разум. Проявить самые лучшие свойства своей души, а непомерную гордыню постараться изжить.
Разве странно, что Стивен взбунтовался, когда она попыталась им командовать? Он даже не успел разглядеть в Викки то лучшее, что, конечно же, было. А одного физического влечения оказалось недостаточно, чтобы удержать его. Она сама все разрушила. Мысль об этом будет преследовать ее всю оставшуюся жизнь.
Повертев в руках маленькую бархатную коробочку, Викки открыла ее и залюбовалась крупным бриллиантом в обрамлении более мелких топазов. Альберт выбрал для любимой кольцо, которое подчеркнуло бы сияние ее юной красоты и глубину глаз цвета ореха. Украшение выглядело очень дорогим. Викки подумала, что мать никогда бы не приняла его. А вот ей ничто не мешало носить кольцо. Она надела украшение, которое пришлось впору, будто бы именно ей и предназначалось.
Налюбовавшись великолепным кольцом, Викки потянулась к полиэтиленовой папке, в которой нашла отчет частного детектива. Некто по фамилии Броули подробно докладывал Альберту о своих наблюдениях за Джулией и Викторией Бейкер. Каким образом отцу Викки стало известно о существовании дочери, так и осталось тайной. Зато она заметила, что записи в дневнике оборвались за день до того, как он нанял сыщика. К одному из листов отчета была приколота фотография. На ней Викки демонстрировала пожилому покупателю мраморную статуэтку крылатого Эроса.
Викки отлично помнила тот день. Приобретенная незадолго до этого фигурка бога любви ушла довольно быстро, и за нее подруги выручили кругленькую сумму. Потому-то на фотографии у Викки и было такое довольное лицо. Но когда же ее успели сфотографировать? Она могла бы поклясться, что, кроме нее и покупателя, больше никого в магазине не было.
Перевернув очередную страницу отчета, Викки обнаружила копию свидетельства о своем рождении. Отцом был указан Роджер Бейкер. Но дата появления Викки на свет, подчеркнутая синим маркером, расставила все по местам. Альберт отлично умел считать и наверняка сообразил, что Джулия ушла от него, будучи беременной его ребенком.
Этого оказалось достаточно, чтобы он безо всяких экспертиз признал Викки своей дочерью, о чем и составил соответствующий документ. Должно быть, Альберт планировал встретиться с ней, но не успел. Сердце не выдержало испытанного им потрясения, и Альберт скоропостижно оставил этот мир. Добрая весть тоже может убивать…
Викки была рада, что сумела открыть сейф. Благодаря его содержимому она узнала многое об отце, которого так ни разу и не увидела. Альберт из далекого и чужого человека превратился для нее в близкое по духу существо. Она прекрасно понимала его и находила в себе много общего с ним. Дочь простила отцу все его прегрешения и ошибки, из-за которых они были навсегда разлучены друг с другом. Больше всех от этого пострадал сам Альберт.
Рассказать ли маме о том, что Берт любил ее все это время и ради столь сильного чувства готов был измениться? – размышляла Викки. Наверное, лучше не смущать ее покой призраками прошлого. Ничто не должно было омрачить счастья Джулии. А сейф Викки снова надежно запрет и ни единой душе не расскажет о том, что узнала прошедшей ночью. Она могла бы поделиться частью своей тайны со Стивеном. Но так уж получилось, что пора каких бы то ни было откровений для них ушла в прошлое.
Заплаканная Викки уснула только под утро. На осторожный стук в дверь она не отреагировала. А когда он повторился, проворчала, что плохо себя чувствует и завтракать не будет. Позже она вышла из спальни, тщательно скрыв следы слез на утомленном лице. Никто не посмел обратиться к ней с расспросами. И без того было видно, что хозяйка дома не в духе.
Целую неделю Викки была тиха, неулыбчива и ни с кем в доме не разговаривала. Разумеется, она отдавала необходимые распоряжения Бейтсу, но при этом обходилась минимумом слов. Остальные и этого от нее не слышали. Филип из осторожности решил не мозолить племяннице глаза за завтраком. Он заметил, что Стивен с недавних пор перестал появляться в особняке, и решил, что Викки злится именно на него. Жаклин строго-настрого было велено не упоминать его имя во избежание взрыва со стороны кузины. Все притихли, будто перед бурей, а когда ничего страшного так и не произошло, постепенно расслабились и принялись оживленно обсуждать странное поведение хозяйки дома.
По прошествии недели настроение Викки вроде бы изменилось в лучшую сторону. Как-то вечером она даже довольно мило поболтала с Мьюриел в гостиной. Ее дядя тут же решил вернуться к обычаю завтракать вместе с племянницей. На следующее утро Викки выглядела спокойной, но наблюдательный Филип заметил, что веки ее слегка покраснели и припухли.
– Мне нужно поговорить со всеми домашними, дядя, – рассеянно сказала она, задумчиво уставившись в одну точку над его правым плечом. – Собери, пожалуйста, всех завтра за обедом. И обязательно пригласи Стивена.
– Хорошо, дорогая, – поспешно согласился Филип, недоуменно следивший за тем, как она битых пять минут размешивает в чашке сахар, который туда не положила. Указать ей на это упущение он не решился, только спросил: – А что случилось? Ты немного бледна. Плохо себя чувствуешь? Может быть, голова болит?
– Нет, не волнуйся. Все в порядке.
Викки сделала слабую попытку безмятежно улыбнуться. Вероятно, ей это не удалось, потому что дядя взглянул на племянницу с еще большей тревогой. Если дело не в состоянии ее здоровья, то речь пойдет, скорее всего, о бизнесе, решил он. Что же такое она собирается сказать за завтрашним обедом?
В магазине с самого утра толпились покупатели, которых с каждой неделей становилось все больше. Обычно владелицы радовались обилию посетителей. Но сегодня Викки хотела поговорить с Лорой без помех. В середине дня она выбрала свободную минутку, когда в салоне остался лишь один клиент, и увела подругу в подсобное помещение.
– Я хочу взять длительный отпуск, – без предисловий заявила Викки. – Так что завтра меня в магазине не жди.
– У тебя что-то стряслось?
Беспокойство подруги было понятно. Прежде Викки никогда добровольно не уходила в отпуск. Лоре приходилось чуть ли не силой заставлять ее отдыхать. А тут такая перемена! К тому же Викки упомянула, что долго не появится в магазине. Это явно было неспроста.
– Я приняла одно очень важное решение, которое изменит всю мою жизнь. И вообще я вымоталась и нуждаюсь в смене обстановки. – Выглядела Викки и вправду чересчур утомленной. – Только не отговаривай меня, пожалуйста, я уже все решила!
– Да я и не собираюсь. А как долго ты будешь отсутствовать? – полюбопытствовала Лора.
На этот вопрос у Викки пока не было ответа, поэтому она пожала плечами и сказала предельно честно:
– Неделю, месяц или дольше. Где я буду находиться, будешь знать только ты. Связывайся со мной только в том случае, если произойдет нечто из ряда вон выходящее – землетрясение, наводнение или что-то в этом роде. И ни в коем случае никому не говори, куда я уехала.
Пока она говорила, ее руки беспокойно перебирали бумаги на столе. Выразительные глаза смотрели печально, уголки рта уныло опустились.
– Как скажешь… Но я не понимаю, почему твое местонахождение должно быть тайной? – озадаченно спросила Лора, не любившая загадок. – Твоим родственникам тоже нельзя ничего говорить? Ты что, влипла в историю и спасаешься от кого-то бегством?
– Не драматизируй ситуацию. Ни во что я не влипла, как ты изволишь выражаться. Просто мне нужно кое-что обдумать в одиночестве. – Викки отбросила документы, которые вертела в руках, и решительно закончила разговор: – Значит, договорились: с завтрашнего дня я нахожусь в отпуске. Надеюсь, тебе придется не слишком тяжело. В крайнем случае найми еще одну продавщицу. Это ведь теперь не проблема для нас.
– Отдыхай спокойно и ни о чем не думай. Все будет в порядке.
– Уверена, что так, – ответила Викки и потянулась к телефону.
Она набрала хорошо знакомый номер и договорилась о встрече через час.
Когда Викки уходила из магазина, Лора пристально смотрела ей вслед. Что за важное решение приняла подруга, она не знала, но подозревала, что не это заставляет Викки бежать от всех. Скорее всего, ее сердце безнадежно запуталось в сетях настоящей любви, а она не хочет этого признавать. Не хочет, но все равно признает – рано или поздно. Никуда от этого не денешься.
В назначенное время Викки открыла дверь адвокатской конторы «Паркер, Морган и Локк». А спустя полчаса она вышла из кабинета Паркера, держа в руках запечатанный конверт и улыбаясь загадочно и чуть-чуть жертвенно. По крайней мере, ей хотелось так думать.
На улице Викки удалось быстро поймать такси. Она назвала водителю адрес, и через несколько минут машина затормозила у здания, в котором находился офис отцовской фирмы. Там ей не пришлось долго искать кабинет Стивена. Услужливый охранник, узнав в молодой симпатичной посетительнице новую хозяйку фирмы, вызвал одну из секретарш главной приемной. Спустившаяся в холл длинноногая блондинка старательно скрывала жгучий интерес, но он так и светился в ее глазах. Викки порадовалась, что не пришлось вступать в длительные переговоры со службой безопасности. Она не подумала, направляясь сюда, что ее могут не пропустить наверх.
В лифте сопровождающая Викки секретарша сообщила, что председатель совета директоров, к сожалению, в данный момент занят – проводит ответственное совещание. Но если мисс Бейкер пожелает, то его вызовут из конференц-зала. Викки сказала, что предпочитает подождать в кабинете Стивена, пока закончится совещание.
Она шла по длинному коридору и с любопытством смотрела на стеклянные перегородки, за которыми трудились сотрудники администрации фирмы. Заглянула в большой компьютерный зал и в столовую. Затем ее проводили в кабинет Стивена и предложили чай, кофе и минеральную воду. Она вежливо отказалась и принялась рассматривать обстановку кабинета в котором могла бы работать, если бы была достаточно для этого умна и образована.
Внимание ее привлекла небольшая фотография, стоящая на столе Стивена. На ней он держал на руках двух маленьких девочек лет пяти-шести. Посмотрев на снимок повнимательнее, Викки нашла во всех троих несомненное сходство. Скорее всего, это были племянницы Стивена, о которых он как-то ей говорил.
Малышки обнимали дядю за шею и широко улыбались. У одной из них справа недоставало переднего зуба, от этого детская улыбка становилась еще более трогательной. Щелчок фотоаппарата запечатлел счастливое выражение на лице взрослого мужчины и беззаботную, ничем не замутненную ребячью радость.
Да, Стивен умеет обращаться с детьми, подумала Викки. Когда-нибудь он женится и вот так же будет носить на руках собственных малышей. Она с тяжелым вздохом отодвинула фотографию подальше. Смотреть на нее значило попусту терзать себе душу. Она пришла сюда не за этим.
В ее сумочке лежал конверт, с содержимым которого Викки собиралась ознакомить Стивена. Этот документ можно было рассматривать как пальмовую ветвь, трубку мира или просто как извинение с ее стороны. Ей хотелось расстаться с ним по-дружески. В последний их разговор она была слишком резка, да и он наговорил много лишнего в сильном раздражении.
Заложив руки за спину, Викки побродила немного вокруг длинного полированного стола, решая, что именно скажет, когда Стивен появится в дверях кабинета. Ничего стоящего на ум не приходило. Да и решение приехать сюда начинало казаться Викки слишком импульсивным.
Она запаниковала, осознав, что совещание может закончиться в любой момент, а нужные слова так и не нашлись. Ей нечего было сказать ему. Это ужасно! Ее приход сюда – страшная ошибка. А документ… Что ж, с ним он может ознакомиться и сам. Окончательно струсив, Викки торопливо вышла из кабинета. В ответ на удивленный взгляд секретарши, она пояснила, что дольше ждать не может.
Владелица фирмы еще спускалась на лифте, когда в приемной появился сосредоточенный Стивен. Секретарша доложила ему о визите мисс Бейкер и была поражена реакцией шефа. Озадаченность в его взгляде сменилась любопытством, затем явной тревогой.
– Мисс Бейкер ждала меня в течение получаса, а затем ушла… Вам это не кажется странным?
Секретарша пожала плечами, давая понять, что не ее дело обсуждать поступки столь важных особ.
– Она сказала, что дольше ждать не может.
– У нее было ко мне какое-то дело?
– Не знаю, сэр. Она ничего мне не сказала. Но выглядела мисс Бейкер очень расстроенной.
– Спасибо, Грейс. Меня ни для кого нет.
С этими словами Стивен прошел в кабинет, сел за стол и задумался. Зачем к нему приходила Викки? Вновь предложить то, что ему кажется недопустимым. Неужели ей недостаточно двойного унижения? Как ни рассуждай, а только так и можно было назвать то, что между ними произошло. Стивен дважды отверг ее притязания. Такое самолюбивой женщине трудно пережить. Какие еще аргументы она нашла, чтобы в очередной раз попытаться склонить Стивена принять нужное ей решение?
